Согласно Библии, Езекия в первый же год своего правления объявил о всенародном и торжественном праздновании Пасхи в городе Давида. До сих пор она не была связана с Иерусалимом. Семьи в каждом городе и селении участвовали в этот день в священной трапезе, установленной со времен Исхода. С этим горжеством издавна соединяли праздник Опресноков, когда выпекали пресный хлеб перед уборкой ячменя. Этим праздникам - пастушескому и земледельческому-Езекия хотел придать характер Сионского торжества. Как воспоминание об избавлении от рабства Пасха должна была отныне стать днем прославления свободы, днем благодарственных молитв в Доме Господнем. Под влиянием Исайи царь стремился также пробудить в народе дух покаяния. Объявляя свою волю перед собранием священников, Езекия сказал: "Над отцами нашими тяготел гнев Ягве, и вот теперь я хочу заключить Завет с Богом, чтобы Он отвратил от нас Свой гнев". Таким образом, возвращение к чистоте древней веры стало главным девизом преобразований (3).
      Перед праздником царские гонцы отправились с трудной миссией на Север. Они несли с собой послание Езекии, в котором "все, уцелевшие от руки царей ассирийских", призывались в Иерусалим на пасхальные торжества. Это был смелый шаг, поскольку наместник Самарии мог расценить это как подстрекательство к мятежу. Но, как ни странно, послы не встретили препятствий со стороны ассирийских властей, видимо не придавших значения этой религиозной акции.
      В Иерусалиме тем временем шла энергичная подготовка к празднику. Храм был очищен от изваяний и фетишей, поставленных там при Ахазе и других иудейских царях. Всевозможные реликвии, даже те, которые в глазах народа относились к культу Ягве, извлекались на свет Божий и без колебаний уничтожались. Царь приказал не щадить даже самого Нехуштана, знаменитого медного Змея, с незапамятных времен находившегося в храме. Не остановило Езекию и то, что это изображение было связано с именем Моисея.
      Езекию тревожила мысль о том, как простые люди воспримут его скорую и решительную расправу с почитаемыми "святынями". Огорчали его и приходившие с Севера вести: эфраимиты встретили иудейских послов злобными насмешками. Даже теперь, когда братоубийство принесло свой горький плод, вражда не утихала. Лишь немногие евреи, жившие у берегов Галилейского моря, откликнулись на призыв и пришли в Иерусалим справлять Пасху.
      И все-таки праздник удался. После долгого перерыва открылись ворота храма и дым всесожжении поднялся над жертвенником. Обряд был обставлен со всей возможной торжественностью: гремели трубы, хор левитов пел гимны. Пораженный неожиданным зрелищем, народ кричал от восторга; многие падали на колени. Не вернулись ли времена Давида и Соломона? Вероятно, в этот момент всех объединяло одно чувство: этот алтарь, этот старый Дом Господень есть единственная святыня Израиля, камень Сиона, уцелевший среди ниспосланных за грехи гроз. Ощущение живого присутствия Божия нигде не передано так ярко, как в псалме, который мог быть сложен именно в это время, когда храм открылся после долгих лет небрежения:
      Как вожделенны жилища Твои, Ягве Сил!
      Истомилась душа моя, стремясь в ограды Ягве,
      сердце мое рвется к Богу Живому.
      Даже птичка находит жилище себе и ласточка гнезда для птенцов своих.
      У алтарей Твоих, Господи Сил, Царь мой и Бог мой!
      Блаженны обитающие в Доме Твоем, непрестанно будут они прославлять Тебя
      Блажен человек, чья сила в Тебе, чье сердце и пути направлены к Тебе!
      (Пс 83)
      Праздник кончился тем, что народ по слову царя разобрал городские алтари Ягве в знак своей приверженности к Дому Господню. Эта мера вызвала, однако, сильное недовольство у ревнителей старины. В посягательстве на жертвенники они усмотрели оскорбление Бога Израилева. Впоследствии ассирийцы, пытаясь подорвать авторитет Езекии, напоминали иудеям об этом разрушении народных святынь.
      Но ропот не мог омрачить торжества. "Радовался Езекия,- говорит Библия, о том, что Бог так расположил народ, ибо это случилось неожиданно" (2 Пар 29, 36). По-видимому, царь ждал гораздо более сильного противодействия. Одной из главных причин его первого успеха явилось то, что на его стороне был такой авторитетный человек, как пророк Исайя.
      Езекия не ограничился очищением храма и общенародным празднованием Пасхи. Он хотел добиться того, чтобы в Иудее утвердилось подлинное "даат Элогим" знание Бога, и поэтому энергично содействовал религиозному просвещению. При нем был расширен штат писцов, занявшихся приведением в порядок священной письменности Израиля. Такие корпорации существовали повсюду при восточных дворах, но писцы Иерусалима, именовавшиеся "Мужами Езекии", отличались тем, что подчиняли свою работу целям религиозной реформы. Они собрали речи пророков, предсказавших падение Самарии, составили новую Священную Историю, соединив ее два варианта -северный и южный (4). Они выпустили сборник изречений "Мудрости". Этот сборник, приписываемый Соломону, знаменовал появление нового жанра в библейской литературе. И не случайно возник он в годы мира и просветительских трудов (5). В Книге Притч мы не найдем ни проповеднического пафоса, ни бурных обличении, ни мучительных борений души. Вся она-земная, уравновешенная, спокойная. В ее тоне слышится голос умудренного старца, который более думает о добром устроении жизни, чем о тайнах бытия. В Библии Притчи образуют полюс, казалось бы, прямо противоположный пророкам. Даже имя Божие редко употребляется в сборнике. Но это не должно вводить нас в заблуждение: как вся последующая традиция мудрецов Израиля, книга ищет не просто правильного пути жизни, но такого, который был бы согласен с волей Творца. Поэтому-то этика Притч совпадает с нравственным идеалом пророков.
      Книга осуждает формальное исполнение обрядов: благочестие без добрых дел тщетно.
      Кто отклоняет ухо свое от слушания Закона, того и молитва - мерзость.
      (Притч 28, 9)
      Мудрец призывает творить добро врагу, чтобы пробудить в нем угрызения совести, высоко ставит трезвую ясность духа, самообладание, правдивость, скромность, дружбу, трудолюбие, верность слову. Основная идея Притч возможность служения Богу в обыденной повседневной жизни. И поэтому, хотя кажется, что Притчи сводят человека с неба на землю, на самом деле они служат высокой религиозной цели. Писания мудрецов составили необходимое дополнение к учению пророков. Не случайно, что в Своей проповеди Христос соединил обе библейские традиции: в Евангелии мы слышим одновременно и громовой голос Пророка, и тихую беседу Мудреца...
      Знаменательно, что свои моральные требования Притчи распространяют на всех: каждый человек несет ответственность перед Богом, ее не снимает ни сан, ни власть. Как рыкающий лев и голодный медведь, так и нечестивый властелин над народом.
      Неразумный князь совершает многие притеснения, а ненавидящий корысть умножает дни.
      (Притч 28, 15-16)
      Это было записано не со слов бродячего проповедника, а в царском дворце, официальными писцами Езекии, которые посвятили сборник притч ему. Езекия, последователь Исайи, стремившийся сделать Иерусалим истинным Градом Божиим, не исключал себя из числа людей, подвластных Закону Господню.
      Вдохновленное пророком и руководимое благочестивым царем движение не могло остаться без последствий и в общественной жизни. Хотя Библия ничего не говорит о социальных реформах в Иерусалиме, но есть свидетельства, что Езекия упорядочил сбор пошлин, ограничил произвол и злоупотребления (6).
      Итак, пророк Исайя должен был чувствовать удовлетворение-сбывалось то, чего он так горячо желал: Иерусалим опомнился, раскаялся и вступил на верный путь; вместо того чтобы заниматься бесплодными заговорами и лелеять пустые мечты, он увеличивал свое духовное богатство, укреплял веру и стремился согласовать свою жизнь с ее заветами. Не наступил ли день воцарения Ягве на Сионе?.. Но скоро, слишком скоро теократическая греза была развеяна. Не более двух лет продолжался спокойный и плодотворный период. Влияние Исайи было парализовано людьми, сорвавшими дело реформы и вместе с ней похоронившими надежду на близость Царства Божия на земле.
      Антиподом Исайи, злым гением царя, явился некто Шебна, один из царских писцов. Человек незнатного происхождения, он благодаря своим способностям достиг высокой должности смотрителя дворца. Шебна возглавил партию "князей Иуды", которые противились реформам, видя в них ущемление своих интересов. Единственным способом отвлечь Езекию от его планов было соблазнить его военными проектами, то есть тем, чего больше всего опасались Исайя и "партия реформ".
      Минувшие годы ничему не научили "князей Иуды", а многое и совсем было забыто. Ассирийцы уже десять лет не тревожили Палестину; в окружении же близких соседей: филистимлян, моавитян, идумеев-могущество Саргона рисовалось уже чем-то далеким и почти нереальным. Казалось, стоит лишь перестать платить дань - и дорога к свободе расчищена.
      В 713 году Шебна и его сторонники получили возможность перейти от слов к открытым действиям. В это время царь филистимского города Ашдода Азури вошел в сговор с эфиопом Шабако, правившим в Египте. Шабако хорошо понимал, чем угрожает неуклонное сближение границ Ассирии и Египта. Он обещал филистимлянам поддержку в войне против Саргона, а те в свою очередь обратились к Езекии и другим царям с предложением заключить союз против Ассирии.
      Шебна настойчиво убеждал Езекию принять предложение и, несмотря на все противодействие Исайи, преуспел. Царь начал переговоры с Азури, а вскоре к нему прибыли и египетские послы. Пророк понял, что пришло время снова вступить в борьбу. Он произносил направленные против войны проповеди, изобличая честолюбцев, толкавших Иудею в пропасть. Он показывал, насколько бессмысленны надежды на Египет, ослабленный междоусобицами и неспособный оказать никакой реальной помощи.
      А тем временем филистимский берег как по волшебству уже наводнили ассирийские войска. Верховный главнокомандующий Саргона начал осаду Ашдода. Но и это не образумило партию Шебны, которая продолжала внушать Езекии мысль, будто Египет не допустит поражения союзников.
      Исайя больше не мог ждать бездействуя. Любой ценой нужно было предотвратить участие Иудеи в войне. Однажды он появился на улицах города, собрав вокруг себя толпы встревоженных жителей. Пророк предстал перед людьми в странном виде: вместо почтенного мудреца-нагой юродивый, изображающий пленного раба. На все вопросы он отвечал только одно: "В таком виде поведет царь Ассирийский пленников из Египта и переселенцев из Эфиопии. И скажут в тот день жители нашей земли: вот каковы те, на кого мы надеялись и к кому прибегали за помощью, чтобы спастись от царя Ассирийского! И как бы мы спаслись?"
      Что произошло дальше - неизвестно. Из надписи Саргона мы узнаем, что против него восстали не только Ашдод, Эдом и Моав, но и Иудея. Ашдод, был разрушен в 711 году. Кара, однако, миновала Иудею. По-видимому, на этот раз Исайя взял верх над "князьями Иуды", и в последний момент Езекия отказался от участия в войне. Но Шебна не считал себя побежденным и только ждал подходящего момента, чтобы возобновить свои происки.
      x x x
      Предсказание Исайи при его жизни не исполнилось; ни Саргон, ни его сын не смогли покорить Египет; тем не менее именно в эти годы империя Ассура приблизилась к зениту своего могущества. Владения ее простирались от Малой Азии и Кипра до Палестины и Вавилонии. Правда, Вавилон едва не ускользнул из рук ассирийцев. В то время, когда Саргон штурмовал Самарию, там захватил власть халдейский царь Мардук-Палиддин.
      Трудно найти человека, который бы с таким изумительным упорством вел борьбу против Ассирии. Его портрет весьма мало вяжется с его биографией. Скульпторы представляли царя в виде приземистого тучного бородача с добродушным выражением лица. Между тем у Ассирийской империи не было более опасного, смелого и изворотливого врага.
      Саргон лично возглавил поход на Вавилон. Сопротивления ему не оказывали, а многие даже встретили его как освободителя. Но самого Мардук-Палиддина Саргону захватить не удалось. Когда ассирийцы торжественно вступали в Вавилон, халдей уже был далеко в горах Элама. За ним выслали погоню, но он скрылся на востоке, для того чтобы еще раз появиться уже при преемнике Саргона.
      Присоединив наконец Вавилон к своей державе, Саргон вознамерился дать ей достойную столицу. Выбор его пал на местечко близ старинного города Ниневии на Тигре. Там по повелению царя началось огромное строительство, длившееся несколько лет. Город получил название Дур-Шарукин, Град Саргона. Это было любимое детище завоевателя, он сам указал место, где будет стоять его дворец, и непосредственно следил за выполнением проекта. Работы шли днем и ночью. К 707 году крепость, дворец и башня-зиккурат были завершены. Вопрос о населении города решился вполне по-ассирийски. "Людям со всех концов света,-с гордостью писал Саргон,-разноязычным, проживающим в горах и долинах... которых я увел в неволю, я приказал говорить на одном языке и поселил их тут". Мог ли он предвидеть, что ему не суждено будет прожить в своей столице и двух лет и что недалеко время, когда пески погребут Дур-Шарукин на двадцать пять веков? Еще меньше он мог подозревать, какой необычный соперник его власти жил в те дни в Иерусалиме. В то самое время, когда властитель Ассура воздвигал свой великий город, пророк Исайя тоже трудился для некоего всемирного царства. Оно рождалось не на полях сражений и не под стенами крепостей, а без насилий и кровопролитий в доме, при неровном свете лампы. Пусть оно вырисовывалось еще неясно, проступая как бы в предрассветной дымке, но оно уже заявляло о себе как о реальности, как о силе.
      Пророк Исайя пишет.. Он мысленно идет по следам ассирийских солдат: вот Тир Финикийский, окруженный парусами город-остров, башни его смотрят в зеленые воды моря; вот равнины Моава с их несметными стадами овец, вот обожженный солнцем Египет, а вот мрачные цитадели Ассура и, наконец, Израиль, народ Божий, Иерусалим, Град Господень.
      Исайя пишет... Он говорит о войнах, возмущениях, междоусобицах и гибели, но заключает словами надежды. Возвещенное в Сионе имя Божие воссияет над всеми народами, мир склонится перед истинным Богом. Ему посвятит себя Тир, дары Ему принесут эфиопы. "В тот День жертвенник Ягве будет в земле египетской и обелиск во имя Ягве на границе ее". Бури минуют:
      "Поразит Ягве Египет, поразит и исцелит, и он обратится к Ягве, и Он услышит и исцелит его. В тот День из Египта в Ассирию будет большая дорога, и будет приходить Ассур в Египет, и египтяне в Ассирию. И египтяне с ассирийцами будут служить Господу. В тот День Израиль будет третьим с Египтом и Ассирией. Благословение будет на земле, которую благословил Ягве Сил говоря: благословен народ Мой, египтяне, и создание рук Моих, ассирийцы, и население Мое, Израиль" (7).
      В тот час, когда были написаны эти слова, пророк победил императора. Ассур и Египет, злейший враг и закоснелый идолопоклонник, символизировали для Исайи весь языческий мир. Вводя их под сень благословения Божия, он предвозвестил грядущее вселенское Царство, "в котором нет ни эллина, ни иудея". Из тесного мирка национальной веры пророк вышел на просторы мировой религии Духа.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Глава шестая
      САМАРИЯ И СИОН
      1. Краткие сведения о падении Самарии содержатся в 4 Цар 18, 9-11. Царем, взявшим город, там назван Салманасар, потому что он начал осаду. Но, согласно ассирийским надписям, закончил ее Саргон II (Pritchard, АNЕТ, р. 284). Египетским "царем", с которым Самария находилась в союзе, был, согласно Библии, Сигор-4 Цар 17, 4. Египтологи считают, что это был один из князей Дельты, которая распалась тогда на множество самостоятельных областей (см.: Г. Брестэд. История Египта, т. 2, с. 234). Смуты, царившие в то время в Египте, изображены пророком Исайей (19, 1-17). Порядок был восстановлен только при эфиопе Шабако, воцарившемся около 715г. Есть данные, что самарийское восстание не кончилось с падением города, но были еще попытки военного сопротивления ассирийцам. См.: J. Вright. А Нistогу оf Isrаеl, р. 258.
      2. См., напр.: 6л. Иероним. Творения, т. 13, с. 27
      3. 2 Пар 8. В прежние времена экзегеты сомневались в достоверности сообщений Книги Паралипоменон. Теперь историческая ценность ее гораздо меньше подвергается сомнению; в частности, и рассказ о реформах Езекии в начале его правления считается основанным на древних источниках (см.: W. Rиdolf, Сhronikbucher в кн.: О. Еissfeldt. Наndbuch zum Alten Testament, 1955, S. 299). О происхождении праздника Пасхи рассказано в библейской Священной Истории (Исх 12). Но первое упоминание о Пасхе как об особом всенародном празднике мы находим в рассказе о реформах Езекии. История праздника рассмотрена у R. dе Vаих (Аncient Israel, р. 484, ff).
      4. Оба варианта Священной Истории (Элогист и Ягвист) в нынешней Библии слиты воедино. Но бережность, с какой редактор-писец относился к источникам, позволяет даже и в наши дни различать эти две мелодии, вплетенные в единую библейскую симфонию. Об этом соединении двух традиций Пятикнижия см.: H. Gаzеlles. Lа Тогаh-RFIB, I, р. 362.
      5. В Египте и других соседних странах давно существовал большой интерес к афоризмам - кладезю житейского опыта. Цари любили сборники изречений и нередко сами пополняли их собственными записями. Соломон, во многом подражавший своему тестю-фараону, также собирал "притчи" и записывал свои мысли в форме маленьких четверостиший или пословиц. В них фиксировалась Премудрость (Хокма). Этим словом называли секрет счастливой жизни и правления, знание тайных механизмов общества и человеческой души. Знание Премудрости открывало путь к справедливому и гуманному царствованию. О нем Соломон молился перед Ягве, вступая в юные годы на престол (3 Цар 3, 5-15). По своему стилю писания Премудрости были первоначально вполне светскими произведениями, созданными людьми бывалыми и опытными. Но постепенно этот занесенный в Израиль иноземный жанр стал приобретать иной характер. Чем больше идеальное царство отделялось от сферы конкретной политики, чем больше оно обрисовывалось как царство мессианское, тем больше становилась Премудрость отражением Божественного Закона. В конце концов, уже после Вавилонского плена, редактор Книги Притч прямо отождествил Премудрость с управлением Вселенной Божественным Разумом (см.: А. Князев. Ветхий Завет. Учительные книги. Париж, 1952; Л. Буйе. О Библии и Евангелии, с. 107 ел.; R. Миrрhу. Introduction to the Wisdom Literature of the Old Testament, 1956, р. 15, ff; J. Мс Кепziе. Тhе Тwо-Еdged Sword, р. 239).
      6. При раскопках в Иудее были найдены сосуды с царским штампом. Предполагают, что это есть доказательство попытки ввести упорядоченность в экономическую жизнь страны (см.: J. Вright. А Histогу оf Isrае1, р. 267).
      7. Ис 19, 19; 19, 25. Некоторые авторы подвергают сомнению подлинность этого последнего текста. Однако он настолько связан с предыдущим пророчеством (гл. 19,1-24 и гл. 18), которое никем не оспаривается, и вообще со всем духом учения Исайи, что нет серьезных оснований отвергать его. См.: Я. Розанов. Книга пророка Исайи.-ТБ, т. 5. с. 332; К. Соrпill. Еinleitung in das А.Т., S. 145.
      Глава седьмая
      ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ
      Иерусалим, 705-687 гг.
      Самое великое и трудное из всех дел - вера
      С. Кьеркегор
      Вера пророка Исайи как бы противостояла всему окружавшему его миру. Во дни нечестия он возвестил о святости Божией, маловерного царя призывал довериться Промыслу, его слово о Мессии прозвучало тогда, когда царь Иудейский был слаб и унижен, на фоне торжества деспотии Исайя говорил о всемирной державе Духа. Но ему предстояло пройти еще через два испытания, когда встал вопрос-быть или не быть Остатку Израилеву, когда пророк должен был окончательно расстаться с теократической мечтой, возродившейся было в царствование Езекии.
      После неудачной попытки восстания по крайней мере пять лет прошли для Иерусалима в мире и спокойствии. Но вот в 705 году пришла весть о смерти Саргона. Охватившее врагов и данников Ассирии возбуждение передалось и Иерусалиму. Вскоре Исайя понял, что Езекия вновь очутился на волосок от войны. Однако теперь повторение прежней ошибки могло оказаться поистине роковым. Новый царь Ассирии Синахериб был противником куда более грозным, чем его отец Саргон.
      Синахериб успел проявить себя еще будучи соправителем, и было ясно, что он вернется к жестоким порядкам в духе Тиглатпаласара III. И действительно, своей неукротимой свирепостью и честолюбием новый царь превзошел, пожалуй, всех своих предшественников. Это был преимущественно "светский" монарх, не слишком часто упоминавший богов в своих анналах, в деловых же документах того времени их имена и совсем исчезают. Некоторые его подданные носили имена прямо-таки кощунственные, вроде Лаадирили ("Не боящийся Бога") или Ладагили ("Равнодушный к Богу").
      Любовь Синахериба к дисциплине и порядку не знала границ. Так, в столице своей он приказал сажать на кол всех, кто при постройке дома нарушит прямые линии улиц.
      И в своей новой резиденции - Ниневии - Синахериб окружил себя исключительно военными людьми и вместе с ними разрабатывал планы карательных кампаний, которые должны были поддерживать порядок в империи. При отце Синахериб руководил разведкой и хорошо знал настроения в покоренных странах. Он вполне отдавал себе отчет в том, что доставшаяся ему держава подобна сжатой пружине, всегда гоговой развернуться с удвоенной силой.
      Как обычно, воцарение нового монарха послужило поводом для восстаний. В первые же месяцы правления Синахерибу донесли, что Мардук-Палиддин вторично захватил власть в Вавилоне и уже разослал своих людей в поисках союзников.
      Библия повествует, что послы Мардук-Палиддина прибыли в Иерусалим поздравить Езекию после выздоровления от тяжелой болезни, и хотя там ничего не сказано о политической цели посольства, но она ясна и без этого (1).
      Езекии, очевидно, очень польстило, что дружбы с ним ищет сам царь Вавилона. Он не желал ударить в грязь лицом и повел посланников показывать свой дворец, сокровищницу и арсенал.
      Вероятно, он стремился доказать халдеям, что Иерусалим- союзник достаточно дееспособный.
      Когда послы удалились, Исайя, который сразу разгадал замысл их приезда, явился к царю. "Что говорили эти люди,- сурово спросил он,-и откуда они приходили к тебе?" "Они приходили из далекой земли, из Вавилона",-с гордостью ответил Езекия. Исайя был крайне огорчен, что царь, вопреки его советам, снова дал обольстить себя ложными надеждами и, вместо того чтобы служить делу Божию, опять пускается в рискованную игру. Придет время,-мрачно сказал он,-когда все добро дворца твоего будет унесено в Вавилон".
      С этого времени начинается охлаждение между царем и пророком, чему особенно были рады Шебна и "князья Иуды". Вероятно, пользуясь размолвкой, они настраивали Езекию против Исайи, напоминая, что его предсказание относительно Египта не исполнилось. Чтобы обмануть бдительность царя, "князья Иуды" всячески выставляли на показ свое благочестие и окружали храм заботой. Но Исайя слишком хорошо знал цену их усердию. Они в его глазах были изменниками дела Божия, толкающими Сион к гибели:
      Этот народ приближается ко Мне устами
      И языком своим чтит Меня, Сердце же его далеко от Меня.
      (Ис 29, 13)
      В своем сопротивлении Шебне Исайя был не один: даже среди знатных людей Иерусалима образовалась группа сторонников пророка. Ее возглавлял Элиаким-бен-Хелкия, о котором пророк открыто говорил, что он, а не Шебна, должен быть правителем дворца, владетелем "ключа Давидова". Исайя разоблачал перед всеми честолюбивые планы Шебны .Этот сановник использовал свое положение для того, чтобы постепенно превратиться во всесильного временщика, правящего от имени царя. Он даже приказал высечь себе гробницу близ царских усыпальниц в доказательство своего всесилия при дворе (2).
      Шебна, стремясь искупить первую неудачу, всячески внушал Езекии мысль о необходимости военного союза против Ассирии. Но решающим оказалось давление соседних царей. Послы прибывали в Иерусалим непрерывно: от Тира, от филистимлян, от аммонитян. Казалось, поднимается все побережье. Египет, как всегда, слал письма с обещанием помощи. Езекии предлагали возглавить союз.
      Перед всем этим Иудейский царь не смог устоять. Шебна торжествовал. Были, отправлены послы к фараону Шабако. Города один за другим отказывались выплачивать Ниневии дань. Один лишь Пади, царь филистимского города Экрона, наученный горьким опытом, отказался принять участие в коалиции. Но сами же экронцы, восстав, арестовали Пади и под конвоем отвели в Иерусалим к Езекии. Это был открытый вызов Синахерибу: его верный вассал низложен, закован в цепи и брошен в темницу мятежниками. Езекия в это время, вероятно, уже прекратил высылку дани и знал, что корабли сожжены. Все надежды были теперь на единство союзников и помощь фараона.
      Исайя был отстранен, его советов не спрашивали. Он заперся в доме со своими учениками и не показывался в общественных местах. Пророк был охвачен горем и гневом. Второй раз дело реформы гибло на глазах; Езекия вступил на путь, свидетельствующий о неверии в помощь Ягве. Во времена Ахаза Исайя осуждал договор с Ассирией, но теперь он оказался противником тех, кто замышлял с ней войну. Помазанник Господень Езекия променял слово пророка на посулы фараона и на советы преступных "князей". Через своих учеников Исайя распространял по городу грозные пророчества, направленные против коалиции:
      Горе непокорным сынам, говорит Ягве, Которые совещаются, но без Меня,
      заключают союзы, но не по духу Моему, чтобы прилагать грех ко греху.
      Не вопросив уст Моих, идут в Египет, чтобы подкрепить себя силой фараона
      и укрыться под тенью Египта... Надеются на коней и полагаются на колесницы,
      потому что их много, И на всадников, потому что они сильны,
      А на Святого Израилева не взирают и к Ягве не прибегают.
      Все они будут посрамлены...
      Ибо так говорит Владыка Ягве, Святой Израилев:
      оставаясь на месте и в покое, вы спаслись бы.
      В тишине и уповании крепость ваша, но вы не захотели.
      (Ис 30, 1-2, 15; 31, 1)
      Как и в 734 году, Исайя написал для своих учеников завещание, в котором вынес окончательный приговор иудейской монархии. Царь не пожелал идти по предначертанному пути, захотел искать земных путей освобождения и поэтому будет отвергнут. Горько было пророку высказывать этот пессимистический взгляд на сына Ахазова, ибо он любил его и вначале готов был видеть в нем едва ли не Мессию. Но, как мы увидим, именно это разочарование помогло пророку освободиться от последних теократических иллюзий.
      x x x
      Все усилия "партии реформ" оказались тщетными. В Иерусалиме полным ходом шла подготовка к войне. По приказанию царя начали пробивать туннель, для того чтобы отвести внутрь города воду источника Гихона. Это была нелегкая задача. Более пятисот метров, действуя простыми кирками, пробивались навстречу друг другу две группы рабочих, пока коридоры не соединились. Теперь столица была обеспечена водой на случай осады (3). Трещины в стенах спешно заделывались, для чего сносили негодные дома, используя обломки как строительный материал. В город прибывали отряды арабских наемников, пополнявших иудейское войско. Обо всех этих приготовлениях в Ниневии было, конечно, известно. Синахериб молчал, но это было молчание перед грозой...
      В феврале 702 года с востока стали приходить тревожные сообщения. Синахериб молниеносным ударом разбил силы Мардук-Палиддина и вступил в Вавилон. Мардук-Палиддин, видя, что дело проиграно, еще до конца битвы бежал опять в свой Биг-Якин. Синахериб разграбил Вавилон и угнал в Ассирию около 200 тысяч жителей. Теперь, когда у него были развязаны руки, он двинул свои войска к Средиземному морю.
      В 701 году огромная ассирийская армия в сопровождении обозов и осадных машин появилась в Финикии, и сразу же обнаружилась слабость и разобщенность союзников. Одни капитулировали, другие бежали, третьи были разбиты. Когда ассирийцы осадили Экрон, город, выдавший своего царя Езекии, фараон попытался напасть на Синахериба с юга, но его войско было отброшено. Экрон захватили, всех участников мятежа казнили, а тела их вывесили перед воротами. Часть жителей, которых ассириец считал ответственными за бунт, увели в плен. Наконец неприятельские силы вступили на Иудейскую землю.
      "Пошел Синахериб, царь ассирийский, - лаконично говорит Библия, - на все укрепленные города Иуды и взял их" (4 Цар 18, 13).
      О подробностях этой кампании рассказывает сам Синахериб в своих анналах. "Езекию, иудея, который не склонился под мое иго, я окружил и завоевал-приступом больших боевых машин и натиском таранов, боем пехоты, подкопами, лестницами и "собаками"* - 46 городов его могучих, крепостей и мелкие селения, что в их окрестностях, которым нет числа. 200 150 человек малых и больших, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный и мелкий скот без числа я вывел и счел добычею. Его самого, подобно птице в клетке, я запер внутри Иерусалима" (4).
      -----------------------------------------------------------
      * "Собаками" называли род осадных орудий
      Действительно, град Давидов все еще стоял среди общего разрушения, но дни его, по-видимому, были сочтены.
      И осталась дочь Сиона, как шатер в винограднике,
      Как шалаш в огороде, как сторожевая башня.
      (Ис 1,8)
      Синахериб занял одну из крупнейших цитаделей Палестины - город Лахиш; там была устроена его военная ставка, и оттуда он готовил наступление на Иерусалим.
      Барельефы Ниневии лучше любой хроники повествуют об этих событиях. Мы видим там ассирийских солдат, облепивших стены Лахиша, стреляющих в ряды защитников города. Сверху на осаждающих падают головни и камни, но они, прикрываясь круглыми щитами, неотступно ползут вперед. Таран долбит стену; одна башня пала, среди ее зубцов лишь несколько иудеев в шлемах отстреливаются из луков. А внизу солдаты уже выводят пленников...
      На другом барельефе мы видим самого Синахериба в покоренном Лахише. Он сидит на троне, окруженный военачальниками. "Туртан", верховный главнокомандующий, делает доклад; рядом наготове стоит роскошная колесница. Перед победителем проходят колонны пленных - мужчин, женщин, детей, тянутся нагруженные добычей повозки, шагают верблюды и волы. Тут же палачи расправляются со знатными горожанами.