В этот вечер обед был веселым пиршеством. Опытные работники, все до единого получившие премии, единодушно признали, что на их памяти не было такого скорого сбора урожая. За столами звучали поздравительные тосты и громкие песни. Приехавший в своем автомобиле хозяин соседнего замка отвесил челюсть, увидев вечеринку в полном разгаре. Его собственный виноград был собран только наполовину, и он предложил желающим поработать на него.
      Джин возвращалась из кухни за следующей партией грязной посуды, когда кто-то вдруг поймал ее сзади за локоть. Это был Поль.
      Лицо его терялось в тени, и она не могла разглядеть его выражение. Но голос его оказался ясен и тверд.
      - Пойдем, зеленоглазка! Оставь посуду для других! Сегодня вечером у нас много помощников.
      Он повел ее в обход толпы в пустую просторную гостиную. Там стоял маленький столик, накрытый на двоих. Три свечи в подсвечнике заливали мягким светом абрикосового цвета скатерть. Джин увидела блюдо с кусочками яблочного пирога и сладкие сливки. Из серебряного кофейника шел густой аромат кофе.
      - Поль, что...
      Он резко перебил ее:
      - Попразднуем вдвоем. Остальные пусть пока веселятся без нас.
      Джин села в кресло, которое он ей пододвинул, и принялась разливать кофе. Передавая Полю блюдце с чашкой, она приложила немало усилий, чтобы прибор не дребезжал в ее дрожащих руках. Три ночи назад они были так близки, как только могут быть близки двое людей в этом мире, но сейчас стол между ними превратился в безбрежный океан. Украдкой Джин кинула на Поля беспокойный взгляд.
      Он сидел, упершись локтями в столик и закрыв рот сцепленными ладонями. Его усталые глаза неотрывно и ожесточенно смотрели на нее.
      Джин опустила глаза в чашку, размешивая в кофе сливки. Если бы он только не смотрел на нее так! Его явная усталость, которую не мог смягчить даже свет свечей, заставляла ее сердце сжиматься от жалости. Девушке хотелось приласкать его, успокоить, но вина за свое поведение вчера вечером удерживала ее на месте.
      Молча они ели десерт и пили кофе. Стук ее вилки о тарелку казался ей грохочущим, как выстрелы. Приглушенный стенами шум пресса и буйные застольные голоса работников долетали сюда словно из другого мира. То были звуки веселья, в котором они не принимали участия.
      Иногда, набравшись смелости, Джин поднимала на него взгляд, каждый раз натыкаясь на тот же довольно суровый вид Поля. Кофе во рту сделался горьким, когда она поняла, что этот столик со свечами - не что иное, как тщательно продуманная декорация к сцене ее унижения. Очевидно, он избрал именно такой способ отмщения за ее вчерашнее непонимание и делал это с отвратительной эффективностью.
      Наконец тяжесть его молчаливого обвинения стала невыносимой. Как жестоко с его стороны устраивать ей подобную пытку!
      - Послушай, если ты сердишься на меня, то я тебя прекрасно понимаю. Ты имеешь на это полное право. Но только, пожалуйста, не сиди как истукан, уставившись на меня! Это... это очень больно.
      Голос Поля прозвучал устало, но удивленно:
      - Сержусь? Почему я должен на тебя сердиться? Скорее можно ожидать обратного. За последние три дня я не нашел времени даже толком поговорить с тобой.
      Теперь пришел черед Джин удивляться.
      - Но тогда что же ты так смотришь на меня?
      - Как? Если ты имеешь в виду то, как я любуюсь твоими волосами цвета меда и очаровательным румянцем на твоих щеках, то что же здесь удивительного? Ты невероятно красива, Джин.
      Эта речь застала Джин врасплох. За последние три дня она ни разу не подумала о своей внешности. На ней все еще были перепачканные в земле джинсы и огромная мужская рубаха, которая полностью скрывала ее фигуру. Однако, взглянув на свое сплющенное отражение в серебряном кофейнике, она увидела, что в самом деле, работая целыми днями на воздухе, приобрела розовый румянец.
      Поль опять погрузился в молчаливое созерцание, и она поняла, что ей надо ему ответить. Но хватило ее лишь на запинающееся:
      - С-спасибо.
      Поль сбросил с себя усталое оцепенение.
      - Любопытно все же, почему ты думала, что я на тебя сержусь?
      - Из-за вчерашнего вечера, - созналась она.
      - Забудь про эту глупую ссору. Мы оба были уставшими и не в форме, чтобы судить друг о друге.
      - Но я поступила так неразумно, убежав от тебя только потому, что ты не стал слушать моих советов. Я чувствую себя как последняя дура.
      Легким жестом Поль пресек ее самобичевание.
      - Ты поступила не глупее, чем я. Ведь я накричал на тебя, да к тому же за три последние дня общался с тобой не больше трех минут.
      - Но ты же был занят. На большее я и не могла рассчитывать.
      Он нахмурился.
      - Нет, здесь ты не права. Как женщина, которую я люблю, ты имеешь право рассчитывать на большее, намного большее.
      "Женщина, которую я люблю". Эти слова произвели на нее эффект электрического тока, но она еще не совсем оправилась от смущения.
      - Но я заперлась от тебя в спальне, вместо того чтобы поговорить с тобой, объясниться.
      - Ну и что? - Он пожал плечами. - Я знал, что если мы не уладим все прошлой ночью, значит, уладим сегодня. У нас с тобой слишком крепкие отношения, чтобы их могли подорвать какие-то мелкие неувязки. Послушай, чего это мы с тобой спорим, кто из нас более смешон? Мне было бы намного приятнее просто смотреть на тебя. Когда я это делаю, всю мою усталость как рукой снимает. Давай забудем последние дни и начнем все сначала, о'кей?
      - О'кей.
      Ее растерянное лицо озарилось улыбкой облегчения, и эта улыбка магическим образом подействовала на Поля, Несмотря на усталость, он ожил и принялся сыпать разными смешными историями, которые происходили с ним во время сбора урожая. Джин с готовностью впитывала в себя каждое слово, как будто его голос был чудесным живительным эликсиром.
      Когда истории иссякли, Поль плеснул "Арманьяк" в два пузатых бокала. Взяв свой бокал в руки и небрежно болтая янтарной жидкостью, он взглянул на Джин насмешливо заблестевшими глазами.
      - Значит, ты жалеешь о том, что вчера вечером закрылась от меня в спальне, а?
      - Ты же знаешь, что жалею! И не надо ехидничать, я и без того чувствую себя виноватой.
      Поль весело расхохотался, и зычный звук его смеха показался ей волшебной музыкой. Потом они долго смотрели в глаза друг другу, пока у обоих не возникла одна и та же мысль - такая ясная, будто высказанная вслух. Им сейчас больше всего на свете хотелось спалить неприятные дни, проведенные друг без друга, в пламени страстной любви.
      - Как ты смотришь на то, чтобы взять наши бокалы наверх? - предложил он. - У меня есть на примете одно чудесное местечко, где мы сможем допить их. Ночи сейчас холодные, и "Арманьяк" согреет нас... если мы вообще замерзнем.
      Джин вспыхнула.
      - Но можем ли мы сейчас уйти? Я слышу, пресс еще работает. Разве Иву не нужна помощь?
      - Нет, он любит сам присматривать за отжимом. Ив никому не доверяет эту ответственную работу. Ты тоже можешь сегодня больше не прикасаться к грязной посуде. Желающих помочь больше чем достаточно.
      Стараясь остаться незамеченными, они принесли в кухню свою посуду среди всеобщего веселья на них почти никто не обратил внимания - и, прокравшись наверх в комнату Поля, поставили подсвечник на тумбочку возле кровати.
      Но в эту ночь они не занимались любовью. Джин после такого насыщенного трудового дня направилась в ванну. Но, вернувшись в спальню, она увидела, что Поль уже спит, и не посмела будить его.
      Скользнув к нему под одеяло, она уютно прильнула к его теплому телу. Во сне Поль обнял ее и крепко прижал к себе, после этого Джин почти мгновенно погрузилась в блаженно спокойный сон. Так они проспали до рассвета.
      ***
      Утром Джин разбудил теплый дождь дразняще мягких поцелуев, пролившийся на ее шею. Сонно улыбнувшись, она повернулась, отдаваясь во власть сильных рук Поля.
      В несколько мгновений она стряхнула остатки сна и погрузилась в водоворот пьянящих ощущений. Его губы завладели ее губами, а пытливая рука заскользила по телу, остановившись наконец на ее мягкой чувствительной сердцевине.
      Когда она уже сходила с ума от желания, его колени раздвинули ее ноги, и в тот же момент он оказался в ней, двигаясь с мучительной чувственной неторопливостью. С электрической ясностью она чувствовала каждое его движение.
      Постепенно они добрались до вершин страсти, где, по взаимному согласию, помедлили, смакуя сладкую муку близкого облегчения. Заходясь рыданиями, она отвечала ему с такой пылкостью и с такой глубиной, которых не знала в себе раньше. Чувства Джин взлетели высоко за пределы того пульсирующего наслаждения, в которое он погрузил ее. Любовь стала полной и всепоглощающей, и эту любовь она никогда не смогла бы выразить только одним телом.
      Потом они опять соединились, по-новому изливая свои чувства, торопясь доставить удовольствие друг другу. Когда пламень их тел насытился, было уже позднее утро.
      Вынырнув из дремотной пучины блаженства, Джин увидела, что солнце бросает на пол яркую полосу. Их тела еще сливались в одно, и она неохотно нарушила уют объятия.
      Пошевелившись, Поль пробормотал ей в волосы:
      - Доброе утро, зеленоглазка!
      - Доброе утро, - шепнула она. - Я люблю тебя.
      Она надолго затерялась в мире его поцелуя. Когда они наконец оторвались друг от друга, Джин с улыбкой произнесла:
      - Послушай, ты когда-нибудь бываешь голоден?
      - О да, - сказал он, потянувшись к ней, чтобы опять поцеловать.
      Джин, захихикав, увернулась от его губ.
      - Нет, я имею в виду голод желудочный. Я хочу есть.
      - Наверное, я тоже что-нибудь поел бы, - нехотя признал Поль. - Но сначала давай кое-что обсудим.
      Перекатившись на бок и не обращая внимания на ее вялый протест, он сполз с кровати и выдвинул ящик стола, а затем подошел к ней, зажав что-то в кулаке.
      - Что это? - с интересом спросила она.
      - Угадай.
      - Э-э... завтрак?
      - Нет.
      - Газетная вырезка?
      - Нет. У тебя осталась последняя попытка, - заявил он, усмехнувшись.
      - А, знаю! Ключ от моего сердца.
      - Очень близко.
      Поль со смехом разжал кулак, на его ладони лежало кольцо - крошечный бриллиантик, вправленный в тонкий золотой ободок.
      Джин не смогла сдержать слез.
      - О Поль... зачем?
      - Затем, что я люблю тебя - больше, чем ты можешь представить, и хочу, чтобы ты стала моей женой.
      - Какое красивое!
      Джин взяла колечко и повертела в руке, любуясь крошечными искорками, которые испускал камешек. Она поднесла было его к своему безымянному пальцу, но остановилась.
      - Поль, я... я хочу сказать "да", но я еще не уверена.
      - Не торопись, любимая. - Он нежно поцеловал ее. - Подумай, сколько надо. Но ровно столько, чтобы сказать, что ты выйдешь за меня замуж. Ну а теперь пойдем есть?
      Одевшись, они спустились вниз пить кофе, но желудок Джин от волнения отказывался принимать пищу.
      Когда Поль отправился искать Ива, она ушла в сад и долго сидела там, погрузившись в счастливые мысли о том, что она любима.
      Однако практические соображения омрачили радужные фантазии. Надо было подумать о Лоуэлле и "Саммите". Они оба нуждались в ее заботе, и Джин сомневалась, что легко сможет покинуть их. Слишком многое в ее жизни было связано и с отелем и с дядей, чтобы вот так, не раздумывая, бросить их. В них было ее прошлое и до сегодняшнего дня - будущее.
      Ее размышления прервались с появлением Мари. Увидев Джин, женщина засветилась радостью.
      - О, ты наконец-то встала! Поль задержал тебя допоздна, non? Ага! Не надо так краснеть! Тебя к телефону, я думаю, из Америки.
      Ее к телефону? Кто мог звонить из Штатов?
      Она подошла к старомодному телефонному аппарату, стоявшему на столике в коридоре, и сняла трубку.
      После небольшой паузы она услышала голос Алана Ричардсона, причем такой четкий, как будто он разговаривал с ней из соседнего городка.
      - Привет, Джин, как дела? Даже не верится, что я так быстро до тебя дозвонился! Эта прямая связь просто потрясающа! Совсем не надо ждать.
      - Алан, не ожидала, что ты позвонишь. Как у вас дела?
      После очередной короткой паузы прозвучало:
      - Боюсь, что неважно. У нас здесь возникли кое-какие проблемы. Дела в "Саммите" совсем никуда не годятся, мы по горло завалены счетами. Некоторые кредиторы начали поднимать шум.
      - И что, вы не можете оплатить эти счета? Хотя бы самые значительные?
      Очередная пауза.
      - Нет, в этом-то все и дело. Ваш бухгалтерский баланс практически на нуле. Короче, вы летите в трубу. Думаю, возможны судебные разбирательства.
      - О Господи! Неужели ничего нельзя сделать?
      - У меня есть кое-какие идеи, но они требуют одобрения Лоуэлла. Надо принять здесь довольно серьезные решения, Джин. Мне кажется, самым лучшим, а скорее всего - единственным выходом было бы ваше возвращение. И желательно сегодня.
      Глава 9
      Слова Алана навалились на нее подобно гранитной глыбе.
      - Вернуться в Штаты? Но... неужели невозможно все уладить по телефону? Я передала бы Лоуэллу твои предложения, а потом перезвонила бы тебе.
      - Нет, положение более серьезно. Чтобы добыть деньги, вам надо срочно пустить с молотка какое-то имущество или еще что-то. Для этого на документах необходимы подписи Лоуэлла и его личное присутствие. Других вариантов нет, Джин.
      Еще минуту она спорила с ним, пытаясь переубедить Алана, но тот несокрушимо стоял на своем.
      - Если бы вы вернулись раньше, у нас, возможно, не было бы этой проблемы. Но без Лоуэлла некому очаровывать гостей, а без тебя некому гладко вести дела, и сложности нарастают как снежный ком. Гости отменяют ранее сделанные заказы или уезжают раньше, но счета продолжают поступать. Кстати, должен напомнить, что этот телефонный разговор тоже придется оплачивать вам.
      - Да, видимо, другого выхода нет, - нехотя согласилась Джин, - Конечно, сначала мне надо будет переговорить с врачом Лоуэлла. Если он скажет, что ему можно отправиться в такую дорогу, я соберу наши вещи и перезвоню тебе.
      - Спасибо, малышка. Прости за беспокойство.
      Первым делом Джин позвонила доктору Пьерару, и он сообщил ей как раз то, что она меньше всего хотела слышать.
      - Да, я надеюсь, что ваш дядя достаточно окреп и теперь уже может относительно спокойно выдержать перелет. Разумеется, при условии, что вы не нагрузите его сразу делами и будете охранять от слишком сильных волнений.
      Джин в двух словах объяснила причину их неожиданного возвращения.
      - Настоятельно прощу вас не сообщать вашему Дяде эту неприятную новость до тех пор, пока он опять не попадет под наблюдение доктора Сандерса. Ему нельзя сейчас давать лишнюю нагрузку на сердце.
      - Хорошо, доктор, спасибо. Я позвоню вам, когда мы будем готовы к отъезду.
      Повесив трубку, Джин почувствовала, как тяжкий груз проблем свалился ей на плечи. Она не может даже посоветоваться с Лоуэллом: до возвращения домой предстоит самой принимать все решения.
      Вернуться в Штаты! Мысль об отъезде из Франции повергла ее в ужас. Ей вдруг безумно захотелось повидаться с Полем, рассказать ему обо всем, услышать его спокойный ободряющий голос. Почему-то она была уверена, что он придумает что-нибудь и оградит любимую женщину от трудностей.
      Но он не придумал. Она нашла его в погребе, где он наблюдал за тем, как Ив вторично заливает новым вином слой выжимок, плававший на его поверхности в бродильных баках. Вино уже нагрелось, но все же играло не так сильно, как ее собственные расстроенные чувства.
      - Поль...
      Джин подошла и положила руку ему на плечо, борясь с подступившими слезами.
      - Э, что с тобой? Что случилось?
      Выразительно взглянув на Ива, он пошел с ней во двор, в тень маленького деревца.
      - Ну, теперь, думаю, ты объяснишь мне, что все это значит?
      Джин разом выпалила все.
      - Я не хочу возвращаться... По крайней мере сейчас. Но, похоже, выбора нет. Я хотела, чтобы мы еще побыли вместе.
      - Я тоже, маленькая. Но если честно, то мне кажется, что Алан Ричардсон прав. Вы, видимо, сильно запутались со своими кредиторами. Лучше все побыстрее уладить, пока дело не дошло до судебных тяжб. Иначе вы можете остаться без "Саммита".
      Он был прав, она знала. Вернуться было самым разумным. И все же не это Джин хотела услышать от него. В глубине души она надеялась, что он огорчится, будет удерживать ее. Но Поль проявил холодную логику и понимание.
      Все приготовления к отъезду закончились до противного скоро.
      - Все складывается очень удачно, - сказал Поль, вешая трубку. - Из Бордо самолет вылетает до полудня. В Париже уже через час вы пересядете на трансатлантический лайнер. Вам повезло.
      Джин едва могла согласиться с тем, что ей повезло. Все дальнейшее происходило невероятно быстро. Наскоро сполоснувшись в ванной, она вернулась к себе и увидела, что Мари уже ловко упаковала ее чемодан и сумку - они стояли на ковре посредине комнаты.
      Времени на долгое прощание с Ивом и Мари уже не оставалось. Наспех перекусив в столовой и не успев еще сообразить что к чему, Джин увидела Поля с ее вещами, идущего к "ягуару", почувствовала, что ее обнимают, целуют, желают счастливого пути.
      - Не грусти, - сказала Мари, хотя ей самой плохо удавалось следовать этому совету. - Мы скоро опять увидимся, non? Я буду скучать по тебе.
      - Я тоже.
      Обнимая эту темноволосую девушку, Джин с трудом удержалась от слез.
      Даже Ариэль казался печальным, он помахивал хвостом и озадаченно посматривал на них.
      - Я буду скучать и по тебе, озорник! - сказала Джин, почесав псу за ушами. Тот заскулил в ответ.
      И вот она уже машет из машины стоящим в обнимку Мари и Иву, с тяжелым сердцем провожает взглядом удаляющиеся виноградники. Еще несколько мгновений - и они за воротами, на пути в Бордо.
      Вот когда Джин возненавидела "ягуар" за его скорость. Буквально через считанные минуты они уже въезжали на стоянку перед больницей.
      Поль остался ждать в приемном отделении, а Джин пошла в палату к Лоуэллу, с которым разговаривала до этого по телефону. Дядя был явно не в духе. С того дня, как начался сбор урожая, она ни разу не приехала навестить его, ограничившись лишь ежедневными телефонными звонками, и теперь виновато выслушивала его упреки.
      - Хорошо хоть Поль выбирался ко мне, а то бы я в последние три дня провалялся здесь в полном одиночестве.
      - Разве Поль навещал тебя?
      - Да, правда, лишь по несколько минут каждый день. Но я все-таки удивлен, как он находил время с этим авральным сбором урожая. А теперь вдруг неожиданно объявилась ты и нам надо ехать. Что случилось? Ты что, поссорилась с Полем?
      - Нет, все хорошо. Просто теперь ты поправился, и нам пора возвращаться к нашим делам, - солгала она. - Мы здесь и так пробыли слишком долго.
      - Да? А мне сдается, что все же недостаточно долго, - проворчал дядя подозрительно.
      Джин пошла в кабинет доктора Пьерара, где врач напоследок проконсультировал ее и дал пузырек с таблетками - на случай, если Лоуэллу станет плохо с сердцем в дороге. После этого она вернулась в палату к Лоуэллу, взяла его чемодан, собранный медсестрами, и вместе с дядей вышла в приемное отделение, где ожидал Поль.
      - А, вот и вы! Привет, Лоуэлл! Выглядите просто прекрасно! Джин, я перенес твои вещи в такси, оно ждет у входа. Дай мне вещи Лоуэлла, и я отнесу их туда же.
      - Такси? Но почему?
      - В "ягуаре" мы все трое, конечно, не поместимся, - объяснил Поль.
      - Но ты ведь проводишь нас до аэропорта? - с мольбой в голосе спросила Джин.
      - Конечно, - улыбнулся он.
      По пути в аэропорт Джин то и дело оборачивалась на сиденье и смотрела на красный спортивный автомобиль, ехавший за ними следом. Поль сказал, что Лоуэлла нельзя оставлять без присмотра ни на минуту, и ей пришлось ехать вместе с дядей в такси. Несмотря на всю свою привязанность к дяде, Джин чувствовала, что это страшно несправедливо - жертвовать ради него своими последними минутами общения с Полем. Им так надо сейчас поговорить - обо всем и ни о чем.
      На дорогу к аэропорту они потратили совсем немного времени. Покупка билетов и регистрация багажа казались ей мучительными процедурами: они тоже отнимали драгоценные минуты прощания с Полем. Когда она, наконец, вернулась в зал ожидания, где он сидел с дядей, уже объявили их рейс.
      - Обними меня, - попросила Джин дрогнувшим голосом.
      Он крепко обнял ее, к Джин постаралась впитать в себя как можно больше тепла его тела, зная, что в ближайшие дни оно ей очень понадобится.
      И вот они пошли через турникет. Джин обернулась, желая запечатлеть в памяти образ Поля, но толпа теснила сзади, и вскоре она потеряла его из виду.
      Ей хотелось сказать: "Я люблю тебя", - но к горлу подкатил гигантский комок, а губы заледенели...
      ***
      В Париже они без хлопот сделали пересадку, но полет через Атлантику был долгим и утомительным. Недели счастья с Полем терзали ее сознание, и она с трудом выдерживала эту пытку памятью. Когда принесли еду, она с облегчением переключилась на нее, а потом с преувеличенным вниманием погрузилась в события глупейшего кинобоевика, который в другой раз просто не стала бы смотреть.
      Когда их самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, моросил мелкий дождик, небо было серым и сумрачным, и Джин, вернувшись на родину, не чувствовала ничего, кроме усталости.
      К тому времени, как они высадились, забрали с транспортера свой багаж и прошли таможенный контроль, она чувствовала себя совершенно разбитой Алан обещал встретить их, и она с облегчением увидела его, пробирающегося к ним через толпу. Он был старше ее всего на несколько лет и имел довольно приятную моложавую внешность: гладкое, без морщинок, лицо и копну темных курчавых волос.
      - Привет! С возвращением, Лоуэлл, - сказал он, пожимая руку ее дяде. А как моя распрекрасная девочка? О, я вижу, ты там загорела! Шикарно выглядишь!
      - Спасибо, - сказала Джин устало, нехотя подставляя щеку для поцелуя.
      Алан подозвал носильщика, передал ему их багаж, и минуту спустя вся компания уже выходила из здания аэропорта, при этом Алан по-хозяйски положил руку ей на плечо.
      - Ты выглядишь усталой, лапочка. Подремли хоть немного в машине по пути домой.
      Она кивнула. Обычно его манера собственника раздражала ее. Те несколько свиданий, что были у них, едва ли могли служить оправданием для его фамильярности. Но сейчас Джин была слишком усталой, чтобы протестовать, поэтому покорно пошла рядом с ним до стоянки, где их поджидал его огромный белый "линкольн континенталь". Теперь она припомнила, что не жаловала Алана еще и за этот автомобиль. Как и его кричащий костюм, машина казалась девушке безвкусно претенциозной. Джин с теплотой подумала про маленький, но стильный "ягуар" Поля.
      Однако, утонув в глубоком обшитом мягким материалом сиденье, она не могла не признать, что в машине Алана тихо и удобно. Как только они отъехали от аэропорта, плавное движение автомобиля почти убаюкало Джин.
      - Вы вовремя вернулись, - сказал Алан через плечо, обращаясь к Лоуэллу, сидевшему сзади. - Кажется, я нашел покупателя на пять акров нетронутой земли с той стороны горы, которыми ты владеешь. Продав их, ты сможешь восстановить свое положение в банке.
      - Алан, если не возражаешь, давай оставим дела до завтра. Мы провели в пути одиннадцать часов и оба очень устали, - перебила его Джин, с опозданием вспомнив, что не предупредила Алана о рекомендациях доктора Пьерара: Лоуэлла нельзя было посвящать в подробности финансового кризиса до тех пор, пока он не окажется под наблюдением своего лечащего врача.
      - Что ж, нет проблем, - отозвался Алан. - Мне, видимо, не стоит спрашивать про ваши впечатления от поездки. Я знаю, для тебя, Лоуэлл, веселого там было мало. А ты, Джин, как? Расскажи хотя бы, как ты устроилась.
      Джин не испытывала ни малейшего желания опять ворошить мысли о Ла Бруиле. Как можно короче она рассказала о их соглашении с Полем, вспомнив, что однажды уже говорила все это Алану по телефону - вскоре после переезда в замок.
      К счастью, Алан не стал подвергать ее допросу с пристрастием, к которому она мысленно приготовилась, а перевел разговор на местные новости, которые нисколько не интересовали Джин.
      Она обозревала через стекло автомобиля огромные грязные и лишенные зелени улицы Нью-Йорка, мрачно смотревшиеся в сумерках раннего вечера. С трудом верилось, что еще утром они были во Франции. Возвращение в Америку, с ее гигантскими скоростными магистралями, запруженными машинами размерами с динозавров, и горящими повсюду рекламными щитами, было равносильно путешествию на другую планету. Поль остался где-то далеко-далеко.
      Часы на приборном щитке показывали без малого восемь. Значит, во Франции около часа ночи. Поль, наверное, сейчас в постели... один.
      Она отогнала прочь мысли о нем. Ни к чему бередить эти раны, надо как можно скорее вернуться к привычному образу жизни. Впереди тянулась скучно однообразная полоса шоссе. До "Саммита" оставалось еще три с половиной часа езды. Все дороги были знакомы Джин, но радости возвращения она не чувствовала. К тому времени, когда "линкольн" подъезжал к Пукипсаю, она уже спала.
      На следующее утро Джин проснулась поздно в своей маленькой комнатке на верхнем этаже "Саммит Инн". При взгляде на знакомую обстановку Джин испытала неоднозначное чувство: к радости встречи с домом примешивалась новая и неприятная мысль о том, что это все-таки вряд ли можно назвать настоящим домом.
      Хорошо, что сегодня у нее не оказалось времени грустить. Первым делом Джин отвезла Лоуэлла в город к доктору Сандерсу - на осмотр и физиотерапию, и пока он был там, забежала в офис Алана, который располагался всего через два квартала.
      Сумма не выплаченных ими долгов подкосила Джин. Обидней всего было то, что в эту сумму отнюдь не входили расходы на предложенный ею план коренной реконструкции - нет, это были накопившиеся самые обычные счета. Джин не представляла, как они выкарабкаются из кризиса. Правда, у Алана на этот счет были конкретные предложения.
      - Легче всего раздобыть деньги, продав часть имущества. Некоторые застройщики горят желанием заполучить кусок склона горы, которой владеет твой дядя. Оттуда открывается потрясающий вид.
      - Но Лоуэлл не согласится продавать эту землю. Ведь одной из причин уникальности "Саммита" как раз является то, что мы владеем большой территорией вокруг гостиницы. На горе всегда тихо, а туристские тропы к вершине - одна из наших главных приманок.
      - Все верно, но вам нужно как можно скорее сделать крупный банковский вклад, чтобы получать долгосрочные выплаты. Не знаю, откуда еще вы сможете достать деньги, если не продавать землю. Учитывая непомерно высокие проценты, я не советовал бы вам брать ссуду без крайних на то причин.
      Джин тревожным жестом откинула волосы. Она надеялась пустить деньги от продажи лишней недвижимости на задуманный ею план реконструкции отеля. Если же им придется потратить эти деньги только на покрытие долгов, то они уже никогда не смогут найти средства на перестройку здания.
      - Алан, ты смог бы день-другой придержать кредиторов, пока мы не примем решение? Ведь Лоуэлл еще даже ничего не знает обо всей этой катавасии. Врач просил не тревожить его во время перелета.
      - Нет проблем. Больше всего их беспокоило ваше долгое отсутствие в стране. Их озадачивали ваши намерения. И, сознаюсь, меня они тоже немного озадачивают, - сказал он, ненавязчиво пытаясь выудить информацию.
      Джин не собиралась вдаваться в подробности своих отношений с Полем. Она знала, что ей не в чем оправдываться перед Аланом, и все же, узнай он истинное положение дел, замучил бы ее расспросами и упреками, а в данный момент у нее не было ни сил, ни времени объясняться с ним.
      - Просто пускаться в обратный путь было небезопасно, пока Лоуэлл недостаточно окреп, - коротко сказала Джин. - На это потребовалось время.
      Слава Богу, его, похоже, устроила такая версия ответа, и через минуту она ушла. Вернувшись в кабинет доктора Сандерса, она обнаружила, что Лоуэлл рассержен не на шутку.
      - Он считает, что мне надо снова ложиться в больницу, как будто я какой-то чертов инвалид! - возмущался он.
      - Не преувеличивайте, Лоуэлл. Я думал, что вам надо пожить в санатории. Всего одну-две недели, пока я не удостоверюсь в том, что вы полностью поправились, - сказал врач.
      Доктору Сандерсу было за пятьдесят, видом и манерами он внушал уважение к своей профессии.
      - Я знаю, что вы с ходу наброситесь на дела и не успокоитесь, пока не наверстаете упущенное за время отъезда. Если вы будете в своем отеле, то про отдых забудете. Ваша племянница прекрасно справится без вас, пока вы полностью восстановите силы после приступа.
      - Да, но...
      - И не спорьте! - отрезал доктор Сандерс. - Год назад у вас уже был "первый звоночек", и теперь еще два сердечных приступа. Для моего пациента это слишком часто, и я не хочу, чтобы вы без необходимости рисковали жизнью, тем более на второй день после тяжелого перелета.
      - Ладно, ладно, - проворчал Лоуэлл, явно недовольный таким поворотом дел.
      - Отлично. Здесь в городе есть санаторий, там я смогу приглядывать за вами, а Джин сможет ежедневно навещать вас. Я договорюсь, и, вероятно, уже сегодня днем вы поедете туда.
      Джин переговорила с доктором Сандерсом с глазу на глаз, объяснив их проблемы.
      - Так что, как видите, нам надо что-то решать с нашими долгами, и мнение Лоуэлла обязательно. Могу я поговорить с ним об этом?
      Врач посмотрел на Джин поверх своих очков.
      - Что ж... Наверное, можете, только если вы преподнесете ему все спокойно и рационально. И, пожалуйста, дайте ему несколько дней отдохнуть. В его возрасте ему уже не по плечу бешеные гонки с препятствиями.
      - Спасибо, доктор, - от души поблагодарила Джин.
      - А как ваши дела, юная леди? Вы какая-то как в воду опущенная. Все в порядке?