- Это как раз то, о чем я не хотела бы говорить, - еле слышно произнесла она.
      Поль, казалось, уже пожалел о своем вопросе.
      - Простите, я, видимо, коснулся болезненной темы. Приношу свои извинения.
      Впервые после того, как случился тот кошмар, Джин вдруг испытала желание рассказать все, чувствуя, что этот человек способен понять ту боль и то унижение, через которые она прошла. Запинаясь, она принялась подыскивать подходящие слова, но он остановил ее:
      - Ни к чему говорить об этом. В вашей жизни, конечно, есть более счастливые эпизоды, о которых вы с удовольствием расскажете.
      Джин откинулась на стуле. Да, наверное, он прав - не стоит ворошить прошлое. Сидя в этом уютном ресторанчике с Полем, она испытывала странное чувство, будто ее жизнь начинается заново. Он представлял для нее заманчивый неведомый мир, я она была не прочь узнать этот мир как можно глубже за то короткое время, что им предстоит быть вместе.
      - Я и так рассказала достаточно, а теперь хочу послушать о вас, потребовала она. Поль с сожалением покачал головой.
      - С удовольствием бы вам рассказал о себе, но у нас слишком мало времени. Хотя несколько недель перед сбором урожая я относительно свободен, все же у меня есть некоторые обязанности. Если вы допили свой кофе, тогда идемте. Ну-ну, не дуйтесь! Когда вы это делаете, вам невозможно противостоять. Сегодня мне действительно некогда, но у нас с вами есть завтрашний день. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, договорились?
      Она кивнула.
      - Хорошо, ловлю вас на слове.
      - Мечтаю быть пойманным вами!
      Заглянув в счет, он оставил на столике несколько разноцветных французских банкнот, и спустя минуту они опять стояли на улице.
      Джин поставила на тротуар свой пакет и лениво потянулась, нежась под теплыми лучами солнца, которые вместе с прохладным ветерком ласкали кожу. Она решила, что ленч с Полем прошел замечательно, и сказала ему об этом.
      - Я вообще-то ожидала, что целый день буду подвергаться сексуальным домогательствам, - закончила она смело.
      - Я не гарантирую, что этого не случится, но я постараюсь сдерживать себя. То есть, конечно, если вы пообещаете, что с вашей стороны не будет провокаций.
      - Обещаю, - с улыбкой сказала она. Поль совершенно наглым образом оглядел ее с ног до головы. По телу Джин пробежала дрожь возбуждения, но она не подала виду. Его открытое восхищение наполнило ее восторгом.
      Озорные глаза Поля опять встретились с ее взглядом.
      - Конечно, вы знаете, что во Франции между друзьями принято целоваться на прощание. Мы же с вами теперь друзья, не так ли?
      Джин кивнула, и в ту же секунду он легко положил руки ей на плечи и коснулся губами сначала одной, потом другой ее щеки, соблазнительно помедлив. Сердце Джин бешено застучало.
      В следующее мгновение Поль уже поворачивал за угол, даже не дав ей возможности сказать "до свидания".
      Глава 2
      Джин не могла тронуться с места и округлившимися глазами уставилась в пустоту. У нее было такое чувство, будто она лежала на пляже, млея от жары, и вдруг солнце скрылось за тучу. Кожа еще хранила тепло, напоминавшее о том блаженстве, которое она ощущала в его присутствии.
      Тряхнув головой, она заставила себя выйти из оцепенения. Не стоит слишком обольщаться на его счет. Безусловно, он весьма приятный собеседник, но после завтрашней поездки к нему в замок она, скорее всего, больше никогда не увидит этого мужчину. Подняв свой пакет, Джин продолжила свой поход по магазинам.
      Но перед ее мысленным взором то и дело мелькало лицо Поля, и она непроизвольно улыбалась, вспоминая этот веселый взгляд и улыбку озорного ребенка, который нарочно шалит и радуется собственным шалостям.
      Однако, независимо от выражения его лица, он был убийственно привлекателен. Задумчиво скользя глазами по витринам магазинов, она гадала, почему он так очаровал ее. Обычно ей нравился совсем другой тип мужчин.
      До сегодняшнего дня Джин могла откровенно признать, что ее бывший муж Марк - самый красивый из всех мужчин, которых она когда-либо знала. Она сама не раз замечала, как женщины на улицах оборачивались ему вслед, привлеченные мускулистой фигурой и смуглым суровым лицом.
      Ей вовсе не хотелось думать о Марке, но по какой-то непонятной причине болезненные воспоминания вновь нахлынули на нее.
      В первый раз она увидела его в колледже. Он стоял раздетый до пояса перед абстрактными полотнами в художественной студии. Джин пришла тогда в полное замешательство.
      Вечером того же дня Марк заявил, что ей следует провести с ним ночь, и она была слишком напугана, чтобы возражать. Секс с ним показался Джин дикой скачкой по американским горкам: свирепая, необузданная страсть, напрочь лишенная тепла и нежности. Теперь она удивлялась, почему не бросила его сразу, после той первой ночи, но Марк казался таким властным, а она была так неопытна.
      Его страстность совершенно затмила ей разум, а к тому времени, когда она наконец поняла, что злобность и агрессия - основные черты его характера, они были уже женаты и жили в нью-йоркском районе Сохо, в просторной квартире на верхнем этаже. Джин работала в гостиничной корпорации "Хардвик Хотелс", и работа эта, требующая упорной борьбы в продвижении по служебной лестнице, приносила ей большое удовлетворение.
      Любовь и забота - такие понятия оказались совершенно чужды Марку. Эгоистичный и требовательный, не снискавший как художник ни славы, ни успеха, он все чаще скатывался в состояние длительной тяжелой депрессии. В такие периоды Джин не могла предвидеть, набросится ли он на нее в приступе злобной страсти.
      Теперь было трудно поверить, что она терпела подобное обращение. Она боялась его и одновременно восхищалась тем, как мужу удавалось возбуждать ее даже в такие моменты, когда тот, казалось, абсолютно не контролировал себя. Постепенно она втянулась в такие отношения. Было что-то захватывающее в животном, грубом сексе, и в конце концов ей стало казаться, что она потеряла себя в пристрастии к подобного рода удовольствиям.
      Но со временем такой секс ей опротивел, а для того, чтобы порвать саморазрушительную нисходящую спираль их отношений, она была слишком наивна. Из чувства долга она пыталась какое-то время сохранить брак, и все же развод оказался неизбежен.
      После той последней совместной ночи, которая навсегда останется кошмаром в ее памяти, Джин ушла от него. Но Марк не только унизил ее физически и истощил морально, он отнял у нее то, на что она надеялась, как на последнее прибежище и спасение, - ее работу.
      Мать Марка принадлежала к семейству Хардвик, и в поразительно короткий срок после развода Джин оказалась без всяких объяснений уволенной с добытой в тяжелой борьбе должности рекламного директора отелей Восточного побережья.
      Оказавшись без крыши над головой и без работы, поддерживаемая своими нью-йоркскими друзьями, она пережила целую гамму чувств - от праведного гнева до бездонного отчаяния. Казалось, мир рушится.
      Теперь она с благодарностью думала о Лоуэлле, который вернул ее к жизни, неожиданно предложив должность менеджера в "Саммит Инн".
      Работа в "Саммит" давала ей как раз то, что ей было необходимо, - дни, насыщенные простыми обязанностями и стабильными неосложненными отношениями. Несмотря на некоторую пресность такой работы, она с легкостью представляла себя на этой должности до самой старости. Один только внешний вид гор Адирондак, на склоне которых стоял отель, наполнял ее душу покоем и умиротворением.
      Но не только по этой причине она решила посвятить всю свою жизнь "Саммит". Был еще Лоуэлл - единственный человек, который никогда не отказывал ей ни в любви, ни в заботе. Правда, сейчас, ослабев здоровьем, он тоже стал нуждаться в ее поддержке. Наверное, он уже не смог бы взвалить на свои плечи бремя самостоятельного управления отелем. Да она и не позволила бы ему этого.
      Лоуэлл! Джин остановилась и глянула на часы. Полпятого, а она договорилась в шесть встретиться с ним в вестибюле их отеля, чтобы пообедать. Если она хочет прийти вовремя, надо поторопиться.
      Джин с радостью отбросила прочь неприятные мысли о прошлом и вспомнила, как она мечтала обновить свой гардероб. Ускорив шаг, она принялась обходить все магазины, выбирая покупки. Цены были заоблачными, но ей все же удалось подобрать шерстяную плиссированную юбку ниже колен и к ней широкий кожаный пояс с двойной пряжкой. Эти вещи составят прекрасный ансамбль с ее новой шотландской накидкой-пелериной. Поддавшись порыву, она купила еще романтическую кружевную блузку в викторианском стиле, которую описывал Поль.
      Остановив такси, она произнесла название отеля на роскошной Рю-Монтескье. Когда автомобиль рванул с места, вдавив ее в спинку сиденья, Джин почувствовала, что сильно устала. Но главное, ее утомительная прогулка не осталась безрезультатной: три фирменных пакета с покупками, лежавшие рядом с ней на сиденье, своим видом напоминали о потраченной сумме.
      Передернув плечами, она решила отбросить грустные мысли и принялась рассматривать через стекло автомобиля красивую архитектуру восемнадцатого века, преобладавшую в центре Бордо. Когда вчера они проезжали по мосту через реку Гаронна, чудесный вид величественных фасадов на набережной напомнил ей Париж. Это впечатление усилилось, когда они объехали огромную площадь Кенконс и двинулись по широким, удобно расположенным улицам к своему отелю.
      Такси остановилось, и Джин почувствовала радость оттого, что дядя, несмотря на ее протест из-за дороговизны, настоял на том, чтобы остановиться в отеле как перевалочном пункте для их деловых поездок. За двойными стеклянными дверями к ней подлетел одетый в униформу коридорный, и она с радостью вручила ему свои пакеты с покупками. Она пошла вслед за ним по стильному вестибюлю к маленькому лифту, где он вернул ей пакеты. А через минуту-другую она уже выходила на третьем этаже и отпирала ключом дверь своего номера.
      Войдя, Джин сбросила покупки в кресло и опустилась на мягкую двуспальную кровать. Ах, какое блаженство! Она сбросила с ног босоножки на высоком каблуке и дала отдых напряженным мышцам. Они с Лоуэллом беспрестанно разъезжали четыре дня, а казалось, будто четыре недели.
      Закрыв глаза, она улыбнулась. Как хорошо, что она на время оторвалась от "Саммит Инн" с его бесконечными проблемами! Поездка эта влетала им в копеечку, но Джин радовалась тому, что они все же решились на нее. Если бы их не привела сюда судьба, она не встретила бы Поля...
      Нет, не надо о нем думать! Эти мысли слишком волнующи, и к тому же надо поторопиться на встречу с дядей.
      Спрыгнув с кровати, она быстро скинула с себя одежду.
      Душевая кабинка в совмещенной ванной была тесной, но удовольствие от теплого душа окупало все неудобства. Она медленно поворачивалась под колючими струями, наслаждаясь приятной расслабленностью.
      Вспомнив о том, что времени у нее не так много, она вышла из-под душа и, завернувшись в большое махровое полотенце с монограммой отеля, расположилась перед зеркалом и открыла маленькую косметичку. Легкий макияж, который она предпочитала, занимал всего несколько мгновений.
      Она, к счастью, унаследовала от матери бледную матовую кожу, которая лучше всего смотрелась без всякого грима. Нежные губы имели красивый натуральный розовый цвет, поэтому ей требовался лишь прозрачный блеск. Подвести стрелкой большие выразительные глаза - и она готова.
      Подбор одежды тоже не займет много времени. Вот еще одно преимущество путешествий, подумала она, криво усмехнувшись: выбор одежды ограничен до минимума, что сокращает время на раздумья. Вспомнив роскошные костюмы в бутике Фабьен, она с тоской оглядела свой собственный гардероб деловой женщины. Наконец она остановилась на фланелевом костюме и желтой строгой блузке. Такой наряд трудно назвать сногсшибательным, но ей ведь не придется сегодня вечером никого очаровывать. При этой мысли в ее сознании вновь всплыл образ Поля, и она нарочно сосредоточилась на сборах, гоня его прочь.
      Быстро пройдясь щеткой по волосам, она собрала их в хвост и перевязала скрученной шелковой косынкой. Не забыв прихватить сумочку, Джин вышла из номера ровно в шесть.
      Двадцать минут спустя она еще сидела в вестибюле, ожидая дядю. Беспокойство ее росло: опаздывать не входило в привычки Лоуэлла. Когда он наконец вышел из лифта и направился к ней, она озабоченно смотрела на него. Его льняной костюм в полосочку, как всегда, отличался безупречной опрятностью, но усталый вид, к которому она начала привыкать за последний год, сегодня еще резче бросался в глаза. Когда-то он был высок и красив, как и его сестра, мама Джин. Теперь он стал немного сутул, светло-русые волосы поседели, и выглядел он старше своих шестидесяти шести.
      Однако дядя весело улыбался, и Джин, поспешив взять его под руку, решила, что нет особых поводов для беспокойства.
      - По твоему виду можно заключить, что ты довольна сегодняшним днем, сказал Лоуэлл, когда они вышли на улицу. - Чем занималась? Отшила пару-тройку приличных холостяков?
      Лоуэлл наотрез отказывался понимать, почему она не торопится со вторым замужеством, и частенько затрагивал эту тему.
      - О нет, ничего такого впечатляющего, - пытаясь скрыть волнение, ответила она. - Просто ходила по магазинам.
      - А, это хорошая новость! Надеюсь, ты купила что-то помимо синего костюма? У тебя такой строгий стиль в одежде, что иногда напоминаешь мне офицера-охранника. Так и кажется, что под пиджаком у тебя кобура.
      - Напрасно ты меня обвиняешь, - возмутилась Джин. - Ты же знаешь, что мне по душе имидж деловой женщины. Неужели ты хочешь, чтоб я проматывала деньги на дорогие, роскошные и совершенно непрактичные наряды?
      - Да, хочу, - воскликнул он. - Пора тебе перейти на женственные фасоны, моя дорогая. Ты так же красива, как твоя мама, и мне больно видеть, что ты совсем не хочешь преподносить себя в выгодном свете.
      Джин вздохнула. Его разглагольствования о ее внешности всегда были слишком бесцеремонны. Слава Богу, он сменил тему и предался воспоминаниям о своей последней поездке в Бордо. Она слушала вполуха, ища глазами ресторанную вывеску. Однако его последняя фраза неприятно поразила ее и заставила переключить на дядю все свое внимание:
      - Наверное, я уже в последний раз в этих местах.
      - Прекрати, Лоуэлл! - воскликнула она и, потянувшись, чмокнула дядю в щеку. - Ты будешь приезжать сюда каждый год, пока "Саммит" не обанкротится окончательно, но ведь такого не случится - и ты знаешь это!
      Он только слабо улыбнулся в ответ.
      Тревожное предчувствие больно кольнуло Джин. После того, как год назад с дядей случился инфаркт, он все чаще и чаще пребывал в таком минорном настроении. Временами он бывал невероятно придирчив, и все-таки ближе Лоуэлла, конечно, после родителей, у Джин не было родственников, и она его очень любила.
      Самые счастливые воспоминания ее детства были связаны с летними каникулами, которые она проводила в "Саммите". Она каталась там на дядиных лошадях, доставляя гостиничной обслуге массу хлопот и волнений. Фактически ее решение изучать гостиничный и ресторанный бизнес родилось в основном под влиянием дяди.
      К счастью, они подошли ко входу в ресторан. Утром Джин предусмотрительно разузнала у портье, где можно недорого пообедать. Она понимала, что, не возьми она инициативу в свои руки, Лоуэлл потащил бы ее в какое-нибудь безумно дорогое трехзвездочное заведение, нимало не заботясь о том, как это скажется на их жалком бюджете. Портье заказал для них столик в ближайшем ресторанчике "Ле-Кок-Брюйан", где, как он объяснил, они найдут отменную cuisine bourgeoise <Городская кухня (фр.).> - простые домашние блюда, которыми по праву славятся французские домохозяйки.
      Джин провела дядю в зал. Когда они сели и сделали заказ хозяйке ресторанчика, она накрыла ладонью его руку.
      - Лоуэлл, почему бы нам не отдохнуть еще и завтра? Поспим подольше, а делами займемся после ленча, а?
      - Нет, нельзя, - раздраженно отозвался он. - У нас осталось всего три дня, а успеть надо слишком много. Вспомни, ты же сама стремилась урезать продолжительность нашей поездки.
      Джин отвернулась, почувствовав укор совести. Да, это так. Наверное, ей стоило проявить к дяде больше чуткости, настаивая на сокращении первоначально предложенных трех недель до лихорадочных десяти дней. Сейчас стало очевидно, что напряженный график измотал его. Но у них не было выбора: "Саммит" еле-еле сводил концы с концами, и, честно говоря, им вообще не следовало ехать.
      Однако эти ежегодные поездки во Францию являлись для дяди старой доброй традицией, и отговаривать его было занятием совершенно бесполезным.
      - Может быть, в следующем году мы сможем себе позволить более длительную поездку, - с сомнением в голосе предположила она.
      - Что я слышу? Никак ты пересмотрела свои мрачные прогнозы на наше будущее? - спросил он. - Я думал, что они связаны исключительно с твоими фантастическими проектами, которые нам предстоит профинансировать в ближайшие три года.
      - Если только ты захочешь перераспределить средства... - начала она, прекрасно понимая, что затронула больную тему.
      - А ради чего? - подхватил Лоуэлл. - Наши гости приезжают к нам, рассчитывая на старомодный отдых, который они не найдут ни в каком другом месте. Они мечтают о вкусной еде, хороших винах, не тронутой цивилизацией природе и тишине. У нас есть теннисный корт, конюшня, в которой, к сожалению, давно нет лошадей, и живописная гора, испещренная туристскими тропами. Зачем нам еще ванны-джакузи и ресторан-варьете? Эти новомодные штучки привлекут лишь шумные молодежные компании и отпугнут наших постоянных гостей.
      - Лоуэлл, ты утрируешь! Я вовсе не говорила, что нам нужно нечто хитроумное. Я хочу только, чтобы ты ввел кое-какие усовершенствования и немного потратился на рекламу.
      - Но мы и так даем рекламу!
      - Конечно, на последних полосах "Таун энд Кантри" и "Нью-Йоркера"! Это проповедь к новообращенным, Лоуэлл! Нам надо завоевывать новый рынок богатых молодых бизнесменов, которым наскучили традиционные летние курорты.
      - "Рынок", - фыркнул Лоуэлл. - Люди - это гости, а не "рынок" и не "клиенты", или как там еще вас учили в колледже.
      Джин знала, что бороться бессмысленно: Лоуэлл верит в возрождение традиций небольших курортных отелей начала века и не отступится от своей философии, даже если "Саммит" пойдет ко дну, подобно "Титанику". К счастью, этого еще не случилось, но в эпоху крупных курортных отелей мелкие хозяйства, подобные "Саммиту", были обречены, если не могли привлечь на свою сторону преданных последователей. Идеи Джин и раньше не встречали никакого понимания со стороны Лоуэлла, и она прекрасно понимала, что сегодня вечером тем более бесполезно продолжать эту дискуссию.
      Джин принялась осматривать помещение "Ле-Кок-Брюйан". Это был ничем не примечательный семейный ресторанчик - скромный, но чистый и уютный. Она знала, что ее дядя предпочел бы обедать в более шикарных условиях, но, когда подали блюда, вид у него был на удивление довольный. Попробовав свой entrecote bordelaise, он объявил его "отменным", и Джин со спокойной совестью сосредоточилась на своем tourin - традиционном национальном луковом супе.
      Еда подняла им настроение. Попивая вино и закусывая, Лоуэлл принялся подшучивать над племянницей. - Неужели ты не встретила сегодня никого подходящего? Но нет, даже если бы и встретила, ты пнула бы его, как бродячего пса. Бедные парни!
      На мгновение Джин задумалась, стоит ли ей рассказать дяде о встрече с Полем, но решила пока сохранить все в тайне. Она не желала будоражить себя воспоминаниями об этом человеке, и, кроме того, ей хотелось насладиться завтрашним удивлением Лоуэлла, когда тот обнаружит, что Джин и Поль уже знакомы.
      - Как я найду кого-нибудь, - решила подыграть Джин своему дяде, - как ты говоришь, "подходящего" после целой шеренги ничтожеств, которых ты пытался мне подсунуть?
      - Ничтожеств? Моя дорогая, да я знакомил тебя с такими холостяками, которые составят честь любой принцессе! А ты бессердечно отвергла их.
      - Да? А что ты скажешь по поводу волшебника Келвина, того фокусника, которого ты привел на праздник и все пытался со мной свести? Видимо, тебе казалось, что он подходящая для меня пара?
      - Ну, признаю, тогда я ошибся, - захихикал Лоуэлл. - Разбить яйца в твою лучшую сумочку, а потом не суметь заставить их исчезнуть - такое, конечно, производит не слишком приятное впечатление.
      Оба расхохотались при воспоминании о том случае, хотя тогда Джин было, мягко говоря, не до смеха. Разговор принял шутливый оборот, и, уже допивая кофе, Джин заметила, что на лице Лоуэлла появился здоровый румянец.
      ***
      Вернувшись к себе в номер и не желая пока ложиться спать, Джин принялась неторопливо доставать из чемоданов оставшиеся вещи и развешивать их на плечиках. Обнаружив, что по всем программам передачи идут только на французском, Джин с досадой выключила телевизор и подошла к окну. Задний дворик гостиницы тонул во мраке, и она увидела лишь свое собственное искаженное отражение в темном стекле.
      Воспоминания о своем неудачном замужестве, которые так живо всплыли в памяти сегодня днем, не давали ей покоя. С тех пор, как у нее началась новая жизнь в "Саммите", Джин старалась не думать ни о Марке, ни о той роли, которую он сыграл в ее судьбе.
      Но сейчас ее радовало, что она по-новому взглянула на тот несчастливый период своей жизни. Теперь тот страх уже не имел над ней такой власти, как раньше. Воспоминания оставались по-прежнему болезненны, но появилось нечто, лишившее ее прошлое угрозы будущему.
      И этим нечто, как она понимала, стала ее встреча с Полем. Целый год она безжалостно запрещала себе думать о мужчинах. Фактически ей удалось убедить себя в том, что между мужчиной и женщиной счастье невозможно, что в самой природе двух полов заложено противоречие. Но теперь Поль открыл перед ней двери в мир надежды.
      Как он был не похож на Марка! Несмотря на внешнюю суровую мужественность, в душе Марк всегда оставался самовлюбленным ребенком. Поль же, напротив, имел по-мальчишески обаятельное лицо, но при этом, судя по его поведению, казался несравнимо старше Марка.
      Игривый, непредсказуемый и в то же время внимательный и чуткий к ней. В нем была такая глубина великодушия и понимания, которую она вообще не предполагала в мужчинах. Если бы среди ее соотечественников нашлись подобные этому французу!
      Ей так много хотелось узнать о нем. Например, откуда у него такой естественный загар - не ровный бронзовый, который приобретается, лежа на пляжах, а крестьянский коричневый, который отличает тех, кто работает на открытом воздухе.
      Неужели он сам ухаживает за своими виноградниками? Вероятно, да, решила она. Его сильные руки и широкие плечи говорили о привычке к физическому труду. Джин подумала, как приятно было бы оказаться сейчас в объятиях этих крепких рук...
      Резкий приступ одиночества заставил Джин оторваться от окна. Как глупо изводиться подобными мыслями! Раздевшись, она прошла в ванную и принялась энергично тереть лицо, потом состроила в зеркало гримасу, вернулась в спальню и, сбросив халатик, нырнула под прохладную простынь.
      Но сон не шел. Кровать, которая днем казалась ей такой мягкой, теперь была жесткой и неестественно большой. Обычно она благодарила судьбу за возможность спать одной, но сегодня ночью одиночество тяготило ее. Перед глазами опять всплыло лицо Поля.
      Не надо себя мучить, решила она и стала лихорадочно подыскивать тему, на которую можно было бы переключить свои мысли.
      Лоуэлл! При воспоминании о старом ворчуне улыбка тронула ее губы, но тут же сменилась выражением хмурой озабоченности. Ее тревожило мрачное пророчество дяди, сказанное им сегодня перед входом в ресторан. Почему он говорил подобные вещи? Конечно, прошлогодний инфаркт несколько подорвал его здоровье, но, соблюдая рекомендации врачей, вполне реально прожить еще много плодотворных лет.
      Эти размышления в конце концов навеяли долгожданный сон. Уже засыпая, Джин подумала, что, возможно, ей все-таки надо настоять на еще одном выходном дне.
      ***
      Но наутро, когда они завтракали в гостиничном кафе круассанами с кофе, Лоуэлл выглядел бодрым и здоровым. Они дружески болтали о своих деловых планах, и Джин подумала, что ее опасения беспочвенны.
      Дядя с довольным видом повел ее к известному негоцианту, поставщику вин, шикарный офис которого находился на улице Бакалан, рядом с набережной. Джин мало интересовалась деловыми переговорами, но Лоуэлл внимательно слушал мужчину, лицо которого она часто видела на рекламных плакатах вина. Тот указывал на картах помеченные стрелочками виноградники, с которых он закупает вина. Эти вина потом определенным образом смешиваются, и получается его собственное вино широко экспортируемой марки.
      Более интересной оказалась экскурсия по его погребам, где ряды дубовых бочек растянулись чуть ли не на мили. И все же Джин обрадовалась, когда они пожали друг другу руки и распрощались.
      - Ну, куда теперь, босс? - спросила она. Лоуэлл таинственно подмигнул.
      - А теперь поедем туда, где тебе должно понравиться. Я буду указывать дорогу.
      Джин знала следующий пункт их маршрута, однако с деланным равнодушием пожала плечами и, сев за руль взятого ими напрокат "ситроена", включила зажигание. Пока дядя устраивался на соседнем сиденье, она опустила стекло со своей стороны. На улице, в отличие от вчерашнего довольно прохладного дня, стояла знойная жара. Даже в джинсах и белой свободной хлопчатобумажной блузке она чувствовала себя недостаточно комфортно.
      Лоуэлл достал из кармана рубашки блокнот, где отмечал весь их маршрут. Следуя его указаниям, она выехала из центра города и после короткой остановки на автозаправочной станции, где они заполнили бак баснословно дорогим бензином, вырулила на основную магистраль, ведущую на север.
      Через несколько миль они свернули на меньшую трассу D42 и поехали по петляющему маршруту "Рут-де-Руби", который, как объяснил Лоуэлл, проходит по самому сердцу Медока. Вдоль западного берега реки Жиронда на тридцать миль простирались земли знаменитых предместий Бордо. Такие названия, как Марго, Пойак и Сан-Эстефе, вызывали в памяти марки самых дорогих и лучших в мире красных вин.
      Сначала они не видели ничего, кроме самых обыкновенных пригородных поселков, но четверть часа спустя при подъезде к Лабарду на склонах пологих холмов замелькали бесконечные виноградники.
      В отличие от Луарской долины, которую они видели в первые три дня их поездок по Франции, местные виноградники содержались в безукоризненном порядке. Лозы были высажены ровными рядами и тщательно прополоты от сорняков. Дорожные знаки не только объявляли названия крошечных деревень, лежавших у них на пути, но и указывали дорогу к различным замкам. Многие названия казались Джин знакомыми, а некоторые имели мировую известность.
      За стеклами их автомобиля один за другим мелькали знаменитые районы, и Джин удивлялась, как знатоки умудряются не запутаться в таком многообразии вин. Только в одном Бордо производились вина сотен различных марок, при этом каждое вино год от года существенно менялось в зависимости от погодных условий.
      - Нет такого человека, который знал бы все вина, - ответил Лоуэлл на вопрос Джин.
      - А ты? - поддразнила она.
      - Я могу рассказать тебе почти обо всех знаменитых замках, но это может сделать любой уважающий себя знаток вин.
      Чтобы близко познакомиться с двумя-тремя десятками винных хозяйств, требуется беззаветная преданность своему делу.
      Если Лоуэлл не считал себя именно таким беззаветно преданным энтузиастом, то она просто не представляла себе, каких высот достигают истинные знатоки.
      Подъезжая к городку Марго, они увидели внушительных размеров замок, над крышей которого, помимо французского флага, развевались также флаги Англии и Голландии.
      - Этот замок принадлежит синдикату, - объяснил Лоуэлл. - Большинство известных замков слишком дороги для одной семьи, поэтому часто ими владеют корпорации и крупные винокуренные заводы.
      Городок Пойак, центр наиболее выдающегося района Медока, оказался неожиданно большим и современным. Здесь указания, которые Лоуэлл давал время от времени сидевшей за рулем Джин, заметно усложнились.
      Они поехали по маленькой дороге без номера, ведущей на запад от городка. Местность была чудесным образом удалена от основных автотрасс, и только птичьи голоса нарушали тишину знойного воздуха. Ненадолго они попали в прохладу лесополосы, а затем опять поехали вдоль виноградников.
      - Теперь сбавь скорость, - скомандовал Лоуэлл, - Где-то рядом должен быть въезд.
      Джин послушно переключила передачу, и через пятьдесят ярдов показались стальные ворота, подвешенные на одном из двух кирпичных столбов. Ворота были открыты, и, въезжая на территорию, Джин увидела на правом столбе табличку с надписью "Замок Ла Бруиль".
      С бьющимся сердцем она включила первую скорость и медленно покатила по неровной посыпанной гравием дорожке. Так вот, значит, где живет Поль! Джин взволнованно оглядела аккуратные ряды виноградных лоз.
      Сам замок, когда они подъехали к нему, оказался типичным образцом здания середины девятнадцатого века, подобные которому они видели по всей области. Это был массивный, удобный на вид трехэтажный дом из серого камня с крутой пирамидальной крышей, длинные окна защищались решетками из ковкой стали. Дом красиво смотрелся на фоне зеленой подстриженной лужайки перед фасадом.
      По обеим сторонам замка располагалось множество мелких домиков с красными черепичными крышами. Джин припарковалась напротив одного из них. Выйдя из машины, она с любопытством огляделась по сторонам.
      Внезапно тишину двора разорвал пронзительный свист, и, не успела она обнаружить источник этого звука, как к ней прыжками подлетела большая добродушная охотничья собака. Она принялась со знанием дела обнюхивать ее теннисные туфли, энергично кружа вокруг девушки.
      Быстро осмотревшись, Джин заметила сначала лукавую ухмылку на лице дяди и уже потом небрежно шагавшего к ним по дорожке из гравия Поля, неотразимо красивого в джинсах и темно-синей спортивной рубашке.