Войдя в гостиную, Наташа на мгновение замерла, медленно осознавая тот факт, что Марка в комнате не оказалось. Где же он? Резко повернувшись на сто восемьдесят градусов, она увидела, что дверь в спальню приоткрыта, а в щель пробивается полоска света. Однако в ее отсутствие он изрядно обнаглел!
      А насколько именно он обнаглел, Наташа поняла, когда распахнула дверь. Девушку ошеломило увиденное: Марк лежал в ее кровати, белое пушистое покрывало не доходило и до середины мускулистого живота. Мягкий свет настольной лампы освещал широкие плечи и сильные руки, их загорелая кожа резко выделялась на фоне белоснежных простыней. Тога, туника и венок были аккуратно разложены на стуле, сандалии выглядывали из-под кровати. Марк перелистывал иллюстрированный журнал по искусству.
      - Ну наконец-то! Поскольку тебя не было так долго, я решил потратить время с пользой.
      - Что... какого черта ты здесь делаешь?! Я тебя сюда не приглашала!
      - Non. Я сам себя пригласил. Чтобы сэкономить время. - Он ухмыльнулся, возвращая журнал на прикроватную тумбочку.
      Наташа открыла рот, но от возмущения растерялась, не зная, что сказать.
      - Я... я...
      Похоже, Марк ничуть не чувствовал себя виноватым.
      - Полно, Наташа, ты же не можешь делать вид, что и не догадывалась, будто мы окажемся в постели! Будь честной, и ты признаешь, что ждала этого с самого первого момента нашей встречи.
      Удержать свой взгляд подальше от его тела оказалось неимоверно трудно. Темные волосы покрывали его грудь, и их полоса, сужаясь, исчезала за краем покрывала. В мягком, казавшемся необыкновенно женственном интерьере ее спальни Марк выглядел слишком большим, внушительным и просто-таки вопиюще мужественным. Воистину он - воин-завоеватель, а ее спальня - последнее беззащитное убежище, которое он решил захватить.
      - Если ты думаешь, что это тебе сойдет с рук, то глубоко ошибаешься. Ты уйдешь, - объявила Наташа, хотя и не совсем убедительно.
      - Конечно, - кивнул Марк. - Только утром.
      - Нет, не утром, а сейчас!
      Чтобы придать больше веса своим словам, Наташа воинственно скрестила руки на груди, но неуверенность во взгляде лишала ее возглас убедительности.
      Марк откинулся на подушки, удобно сложив руки за головой. При этом покрывало сползло угрожающе низко.
      - Ты не забыла, что обещала провести со мной ночь?
      - Нет, но мы же договорились: с условием, что я решаю, где именно.
      - До рассвета осталось еще несколько часов, - произнес Марк, изображая задумчивость, - не могу придумать более приятного места, чтобы их скоротать.
      - Послушай, как ты не понимаешь, что наш уговор провести вместе ночь всего лишь шутка! Это была глупая и, как выяснилось, безуспешная попытка преподать тебе урок! - воскликнула Наташа почти в отчаянии.
      - Так или иначе, ты обещала.
      - Ну хорошо, обещала, но сейчас я отказываюсь от этого обещания! Мы оба взрослые люди и можем менять свои решения, если захотим.
      Взгляд Марка медленно скользнул по ее телу и остановился на мягких холмиках грудей, вырисовывающихся под тонкой туникой.
      - Я отнюдь не передумал. Напротив, я еще более уверен в своем желании, чем раньше.
      - Марк, прошу тебя!
      Наташа ощущала полную растерянность. И дело вовсе не в его настойчивости - она в каком-то смысле была даже лестной. Кроме того, Наташа инстинктивно догадывалась, что Марк в достаточной степени джентльмен, чтобы оставить девушку в покое, если она действительно этого хочет. Но ее как раз и беспокоило именно то, что она оказалась не способна по-настоящему возмутиться его нахальством. Искушение позволить Марку одержать победу в этом маленьком поединке характеров было почти неодолимым. Даже сейчас, когда их разделяло пространство спальни, он действовал на нее с пугающей силой. Наташа почувствовала какой-то внутренний трепет - многозначительный признак, предвещающий ее поражение.
      Неожиданно на глазах выступили бессильные слезы. Наташа сердито смахнула их прочь. Она не покажет своей слабости!
      Марк чувствовал борьбу противоречивых чувств, отражавшуюся на лице Наташи, и его выражение тут же изменилось: насмешливая улыбка, кривившая губы, смягчилась, а глаза посерьезнели.
      - Наташа, не расстраивайся! Я не хочу причинить тебе боль. Совсем наоборот, я хочу, чтобы ты была счастливее, чем когда-либо. И я обещаю, что так оно и будет, если только ты смиришься с тем, что так естественно происходит между нами.
      - Но... - тихо всхлипнула Наташа. Но... что? Как она может объяснить ему то, чего и сама больше не понимает?
      Марк похлопал рукой по покрывалу:
      - Почему бы тебе не присесть на краешек кровати и не послушать меня минутку? - Наташа заколебалась, но Марк поспешил добавить:
      - Обещаю, что не буду к тебе прикасаться.
      Наташа устало опустилась на угол кровати, сцепив руки на коленях. Марк казался задумчивым.
      - Может быть, я слишком сильно на тебя напираю, тогда прошу прощения, начал он. - Ты явно не привыкла позволять мужчине брать на себя бразды правления. Впрочем, за это я вряд ли могу тебя винить. Чтобы выжить в таком городе, как Нью-Йорк, нужно быть жестким. - Его голос смягчился. - Но чтобы получать от жизни удовольствие, нужно еще и другое: понимать, когда можно позволить себе быть просто слабой женщиной. Тот, кто никогда не поддается страсти или нежности, будет ужасно одинок.
      - Я не то чтобы боюсь собственных чувств. - Наташа замялась, не зная, как выразить свои запутанные эмоции, и попыталась, не очень, правда, убедительно, прибегнуть к прежним доводам. - Я... я просто совсем ничего о тебе не знаю!
      С тихим смешком Марк перенес тяжесть тела на один локоть.
      - Ха, ты знаешь гораздо больше, чем думаешь! Поразмысли и расскажи мне все, что вспомнишь.
      Вопрос немного успокоил Наташу. Да, лучше придерживаться фактов.
      - Ну... ты француз, - начала она, - живешь в Париже, кое-что смыслишь в живописи, кино, винах и...
      Одним взмахом руки Марк возмущенно отмел все эти предположения.
      - Это все слишком очевидно! Думаю, у тебя хватит воображения на что-то более глубокое, cherie.
      Наверняка у тебя сложилось определенное мнение о моем характере?
      Тихо вздохнув, Наташа примолкла. Она попыталась представить, какие богатые возможности открываются перед ней, ведь подумать в таком свете о нем было ново и необычно.
      - Ладно, посмотрим, - начала она медленно. - Благодаря своему так называемому "поверхностному" образованию ты в любом вопросе, какой я только могу затронуть, чувствуешь себя как рыба в воде....Хм, ты вежлив, во всяком случае большую часть времени.
      Марк кивнул, поощряя ее.
      - Что еще? Тебе нравится дразнить и... провоцировать. Ты очень привлекателен - и сознаешь это!
      Он поморщился, и Наташа усмехнулась: попала в точку.
      - Ты хорошо чувствуешь настроения других людей. Может быть, даже слишком хорошо. Кроме того, ты большой "спец" по комплиментам и знаешь, как заставить женщину почувствовать себя женщиной, - закончила она, не замечая, что почти слово в слово повторяет некоторые вещи, которые недавно говорил он сам.
      - Неплохо! А как у меня насчет добродетелей?
      - Например?..
      - Таких, как честность, порядочность...
      - О, ты несомненно честный. - Это Наташа почувствовала сразу. Порядочный? Возможно. Искренний? Да. Гордый? Безусловно. Щедрый? Да. Усердный? Явно! Вдумчивый? - Наташа принялась загибать пальцы.
      - Стоп, стоп! У меня будет - как это у вас говорится? - головокружение от успеха, - рассмеялся Марк.
      - Слишком поздно, оно у тебя уже имеется!
      Уму непостижимо, как легко этому французу удалось изменить ее настроение! Он воистину профессионал обольщения!
      Марк шутливо зааплодировал.
      - Ну вот видишь? За такое короткое время ты узнала обо мне довольно много. И не эти ли самые качества имеют значение? Не по ним ли ты обычно судишь в конце вечера, достоин ли мужчина чего-то большего, нежели дружеский поцелуй в щечку?
      Это правда. Гораздо важнее, не какая у мужчины профессия, а что он за человек. Наташа поняла его точку зрения, но сомнения все же оставались.
      - Но не мешало бы знать и факты! А что, если ты - международный торговец наркотиками? - спросила она угрожающим тоном, заранее зная, что такое предположение совершенно абсурдно. - Или террорист? Или - еще того хуже - женат? - Тут ее лицо посерьезнело. До сего момента подобная возможность как-то не приходила ей в голову.
      Марк выглядел шокированным.
      - Бог мой! Какое у тебя романтическое воображение! Я определенно не женат, что до остальных твоих фантазий... увы! Реальность тебя разочарует. Я усердно работаю и получаю зарплату так же, как другие. Уверяю, это довольно скучная история.
      - О нет! - запротестовала Наташа. Она уселась поудобнее, подперев рукой подбородок. - Давай-ка рассказывай!
      Марк со стоном откинулся на подушки.
      - Ты что, никогда не спишь? Не могли бы мы обсудить занудные подробности того, как я зарабатываю на жизнь, за завтраком? А прямо сейчас я бы с гораздо большим удовольствием поцеловал эти восхитительные губы и исследовал бы то неизведанное, но очень манящее и соблазнительное, скрытое этой древней одеждой.
      - Пока что тебе ничто не мешало попытаться!
      - Значит, я могу продолжать? - подчеркнуто церемонно осведомился Марк.
      Наташа вспомнила, что он обещал не прикасаться к ней, и состроила шутливую гримаску, изображая нерешительность. Вспомнились все причины, по которым она привела его к себе. Марк абсолютно не походил ни на одного из мужчин, которых она когда-либо знала. Он ее очаровывал и, что еще более поразительно, заставлял почувствовать себя очаровательной. А еще он обладал способностью возбуждать все ее чувства таким образом, что это оказалось для нее полной неожиданностью. Если Наташа когда-нибудь и откажется от своих принципов, то это произойдет из-за дерзкого парижанина.
      Никакого решения она так и не успела принять: не существовало такого момента, про который Наташа могла бы впоследствии сказать: "...И тогда я решила заняться с Марком любовью". Просто она вдруг обнаружила, что находится в его объятиях. Она целовала его с такой готовностью, которая может родиться только из прорвавшейся наружу глубоко подавляемой потребности. Его сила переливалась в нее, унося усталость и заряжая энергией.
      Теплые влажные губы Марка скользнули по ее губам, сгорая от нетерпения потребовать все, что только возможно. Ответное желание девушки было столь же сильным, и, как бы признаваясь в этой томительной жажде, ее язык искал встречи с его языком. Наташа чувствовала, что открывается навстречу Марку так полно, так искренне, как не открывалась еще ни одному мужчине.
      Ощущение сильных рук, привлекающих ее к гибкому мускулистому телу, заставило ее дыхание участиться. Наташу охватило небывалое возбуждение, она знала, что близок миг, когда она полностью отдастся ему, и предвкушала необыкновенную радость от того, что он тоже будет целиком принадлежать ей.
      Чувствуя ее торопливость, вызванную возбуждением, Марк старался продлить удовольствие. Прервав поцелуи, он начал легонько поглаживать ее открытые плечи и спину. От дразнящих, соблазняющих движений его опытных рук тело Наташи налилось эротическим напряжением, которое разряжалось сотнями искорок чувственного удовольствия, заставляя ее вздрагивать.
      - Сладкая моя, - шептал Марк, поднимая голову, чтобы запечатлеть у нее на лбу нежный поцелуй. - Ты так соблазнительна, Клеопатра, - такая невинная и искушенная одновременно. Мужчина может умереть от желания быть с тобой!
      Вздохнув, Наташа опустила голову ему на плечо, ее изящная рука устроилась на его могучей груди.
      - Я чувствую, как бьется твое сердце! - тихо проговорила она.
      - Неудивительно, - усмехнулся Марк, - оно ухает, как паровой молот. Никогда еще я не желал ни одну женщину так сильно, как тебя.
      Покрывало все еще лежало между ними. Внезапно Наташа поняла, что не может больше выносить никаких разделяющих барьеров между ними. С возгласом нетерпения она отстранилась от Марка и поднялась с кровати.
      - Что случилось?
      - Потерпи! - произнесла она многообещающе.
      Порывшись в ящичке, Наташа нашла спички и зажгла маленькую свечку, стоявшую на той же тумбочке возле кровати. Потом она выключила лампу, и комната оказалась озаренной только мягким мерцающим светом. Обстановка стала необыкновенно интимной.
      Отвернувшись от Марка, Наташа начала медленно снимать тунику. Она почти осязаемо чувствовала на себе его взгляд, сила его желания связывала их между собой словно тонкая упругая нить, протянувшаяся через комнату от него к ней. Наконец она грациозным жестом перешагнула через кружевные трусики, уже сброшенные на пол. Наташа испытывала странное чувство от того, что стояла перед ним полностью обнаженной. Наконец она повернулась лицом к Марку. Одновременно раздались два возгласа восхищенного удивления: мужской - от открывшегося ему зрелища стройной фигурки в неровном свете маленькой свечки, и женский - от созерцания великолепия его мужественного тела. Покрывало было уже отброшено, и Марк лежал, опираясь на локти и слегка приподняв одно колено. Наташино сердце на миг остановилось: он был само совершенство, стройный, мускулистый, и весь его облик оказался во всех отношениях именно таким волнующим, как она предвкушала.
      Под беззастенчивым взглядом Марка, скользившим вдоль ее тела, Наташино сердце бешено заколотилось. Его взгляд задержался на полной округлой груди с розовыми сосками, опустился к кремовой коже живота, потом двинулся ниже. Наташа увидела, как вздыбилась его грудь от резкого вдоха.
      - Господи, ты еще прекраснее, чем я мог представить! - благоговейно прошептал он. - Иди ко мне, Наташа!
      Разделявшее их пространство исчезло. Вдруг осмелев, Наташа легла рядом.
      - М-м-м...
      Наташа заставила его замолчать, приложив к его губам палец, а потом склонилась и прикоснулась к нему своими мягкими дразнящими губами. Темный шелк ее волос опустился завесой вокруг головы Марка. Он покорно лежал не шевелясь, а Наташа дразнила его короткими легкими поцелуями, обводила кончиком языка контуры его губ.
      - Ах ты, сирена! Прекрати! Ты сведешь меня с ума!
      Не обращая внимания на хриплую мольбу, Наташа начала свое увлекательное исследование. Ей хотелось выучить наизусть каждый дюйм его великолепного тела, и она позволила своим рукам отправиться в странствие. Кончиком пальца она проследила контур его чеканного профиля, а другая рука запуталась в густых волосах. Ее ладонь пробежала по упругим гладким плечам Марка, жестким волосам, покрывающим грудь. А глаза Марка все это время не отрываясь следили за ней со смешанным выражением изумления и удовольствия.
      Потом ее губы двинулись вслед за руками и, начав свой путь у виска, спустились к щекам, на которых уже немного начала пробиваться щетина. На шее Наташа обнаружила восхитительные местечки и, потершись о них губами, с удовольствием услышала в ответ его стон. Удовольствие от сознания того, что она разжигает его страсть, стало еще острее, когда ее губы двинулись ниже, проложили дорожку по его груди, пересекли живот. Стремясь доставить Марку высшее удовольствие, Наташа без малейшего смущения отбросила все мысленные преграды и запреты. Ни один дюйм его тела не остался обойденным ее нежностью и лаской. Наградой Наташе был низкий глубокий рык чисто мужского наслаждения, подстегнувший ее собственное желание.
      Наконец Марк, не в силах выдержать эту сладкую пытку, приподнялся в постели:
      - А теперь, моя маленькая мегера, пришло время тебе самой отведать собственного лекарства!
      К шутливому возмущению Наташи, Марк опрокинул ее, щекоча и поддразнивая, пока она после короткой борьбы не откинулась на спину, жадно ловя ртом воздух.
      Дерзкий француз в полной мере продемонстрировал свое искусство разжигания страсти. Опытные руки воспламеняли ее нежную кожу. Губы с дьявольской изощренностью дразнили самые чувствительные местечки. Ее возбуждал даже низкий рокот удовольствия, доносившийся из глубины его груди. Уже через минуту Наташа потерялась в водовороте наслаждения всепоглощающего и более острого, чем все, что ей когда-либо доводилось испытывать.
      Получив полную власть над ее чувствами, Марк перестал сдерживать себя. Глубокие страстные поцелуи уничтожили в Наташиной голове последние остатки связных мыслей.
      Пока уверенные пальцы ласкали ее тело, губы занялись грудью. Горячий влажный язык обвел затвердевшие соски, и Наташа сдавленно застонала, выгибаясь дугой от накатившего наслаждения. Когда его губы двинулись дальше, по нежной ложбинке между грудей, к молочно-белой коже живота и еще ниже, она замерла, едва не сходя с ума от предвкушения предстоящих ощущений.
      Когда наконец спустя вечность Марк снова вытянулся над ней во весь рост, Наташа дрожала как в лихорадке, ее тело поблескивало бисеринками пота. Сжигавшее ее желание почти пугало своей силой, в глазах горела нескрываемая мольба о решающем, первобытном освобождении.
      Марк явно наслаждался ее жаждой, и Наташа знала, что он имел на то полное право. Все обещания были выполнены, ни один мужчина не смог бы с большим мастерством и чуткостью играть на струнах ее тела. Никогда еще она не ощущала собственную женскую суть так глубоко. Как любовник Марк был безупречен, и Наташа подсознательно чувствовала, что, испытав однажды на себе его искусство, она в каком-то смысле будет теперь всегда принадлежать ему.
      Почувствовав на себе вес его тела, Наташа выгнулась навстречу. Марку не нужно было ничего подсказывать: с поразительной легкостью он нашел путь во влажное средоточие ее женственности и одним движением наполнил собой ее тело, вызвав взрыв ослепительных ощущений.
      У Наташи перехватило дыхание, а когда Марк начал медленно двигаться, она прикрыла глаза. Ее чувствительность необычайно обострилась, малейшее его движение она ощущала каждой клеточкой, и где-то в самой глубине ее существа родился низкий стон наслаждения. Его движения стали более сильными и быстрыми, и Наташе показалось, что ее сознание распадается на тысячи отдельных кусочков. Наконец, пока его ничем не сдерживаемые движения возносили их обоих на последнюю высоту, все ее существо сконцентрировалось в пульсирующем центре желания. Она чувствовала приближение кульминационного момента, но наступивший взрыв все равно потряс ее своей яркостью...
      Вселенная вспыхнула, зажглись тысячи солнц. Наташа едва слышала собственные восторженные вскрики и его низкий стон удовлетворения. Ее тело снова и снова сотрясалось в конвульсиях наслаждения - слишком необъятного, чтобы его можно было принимать спокойно. Потом, как по волшебству, Наташа погрузилась в глубокую блаженную темноту и покой...
      Когда Наташа проснулась, был уже почти полдень. Она сладко потянулась, чувствуя блаженную боль в каждом мускуле своего тела. Вспомнилось последнее, что отложилось в памяти перед тем, как она заснула: Марк нежно целует ее в затылок и шепчет по-французски что-то ласковое.
      Наташа с разочарованием обнаружила, что лежит в постели одна. Потом она улыбнулась - наверняка он сидит в гостиной и с довольным видом потягивает кофе.
      Странно, однако, что в квартире так тихо. Из кухни не доносится ни единого шороха, и нет даже намека на запах свежезаваренного кофе. Костюм, который Марк оставил вчера на стуле, исчез. Маленькая свечка на тумбочке возле кровати давным-давно сгорела. Наташа почувствовала, что недоумение уступает место смутной тревоге. Нахмурившись, она отбросила покрывало и выбралась из постели. Достав из шкафа японский халат, расписанный красными цветами, она накинула его на себя и, заглянув по дороге в пустую ванную, побрела в гостиную, залитую ярким солнечным светом.
      - Марк?
      Прошла длинная-длинная минута, прежде чем Наташа поняла, что что-то не так. Марка в квартире нет, это ясно, но что-то еще не в порядке. Что? И тут она поняла: стена над диваном была непривычно пустой.
      Матисс исчез.
      Глава 4
      - Трейси, это совсем не смешно!
      Наташа расхаживала взад-вперед вдоль окна, и телефонный провод волочился за ней по полу. Беспечный смех Трейси на другом конце линии привел ее в бешенство.
      - Прости, дорогая, - извинилась Трейси. По телефону ее южный акцент был заметен еще сильнее. - Я рассмеялась только из-за того, что вы с Марком провели ночь вместе. Ты не представляешь, как я рада - более подходящей пары просто невозможно придумать.
      - Ты же ничего не поняла! - Наташин голос сорвался на визг, она раздраженно запустила пальцы в сбившиеся после такой ночи волосы. - Это настоящая катастрофа! Он только что ушел, прихватив с собой картину стоимостью в четыреста тысяч долларов! На карту поставлена вся моя карьера, ты не знаешь Якоба - возможно, я даже попаду в тюрьму как соучастница.
      В трубке повисло долгое молчание.
      Наташа знала, что ведет себя как истеричка, но она и вправду была близка к этому состоянию. Вдобавок ко всему в животе противно ныло, а в голове стоял звон. Она обессиленно опустилась на стул, но через секунду вскочила снова, слишком взвинченная, чтобы сидеть спокойно.
      Отказываясь верить собственным глазам, она глупейшим образом потеряла целый час драгоценного времени. Наташа в полной растерянности рухнула на кровать, не в состоянии смириться с фактом, что мужчина, с которым она провела ночь, оказался вором. Мысли путались. Немного погодя, все же собравшись с силами, она приняла душ и надела джинсы и просторный свитер ажурной вязки, наивно надеясь в глубине души, что, когда она вернется в гостиную, весь происшедший кошмар волшебным образом рассеется сам собой.
      Но это был не сон. Стена над диваном все так же зияла пустотой. От фактов никуда не деться: Марк Ушел, а картина исчезла. В еще большую панику Наташу повергла мысль, что, возможно, со времени его исчезновения прошло уже несколько часов, тогда он может уже находиться на борту самолета, направляющегося в Европу. На то, чтобы немного взять себя в руки и вновь обрести способность хоть как-то мыслить рационально, ушло еще полчаса. Именно тогда она и позвонила Трейси.
      - Наташа, милая, я просто не могу поверить своим ушам! Марк Дюшен никогда не стал бы воровать картину. И потом, откуда у тебя Матисс? Я что-то не совсем поняла, как он у тебя оказался?
      Стараясь говорить как можно спокойнее, Наташа повторила свой рассказ о том, каким образом в ее квартире оказалась столь ценная картина.
      - Уж не из-за нее ли ты так дергалась вчера весь вечер?
      - Из-за нее, но ты же понимаешь, я не могла тебе все рассказать! Теперь я ужасно жалею, что не поделилась с тобой: ты бы не позволила мне сделать такую глупость, как привести в дом незнакомца!
      - Радость моя, Марка Дюшена вряд ли можно считать незнакомцем. Я знаю его не меньше двух лет и смею тебя уверить, если кого и можно без опаски привести к себе домой на ночь - то это Марка.
      Наташа побледнела, радуясь, что по телефону этого не видно.
      - Ты хочешь сказать, что он и тебя соблазнил?
      - Ни в коем случае, - запротестовала Трейси. - Ты знаешь, какие мужчины мне нравятся. Марк бесподобен, признаю, но он не совсем в моем вкусе. А вот тебе он очень подходит. Поэтому-то я и была так рада, когда однажды он позвонил и поинтересовался, не могу ли я познакомить его с тобой.
      - Он... что?!
      - Разве он тебе не рассказывал? От него не было никаких известий несколько месяцев, а потом он вдруг как с неба свалился. Кажется, это было в четверг. Марк позвонил и заявил со своим очаровательным акцентом, что хотел бы познакомиться с некой Наташей Бэррон. Разумеется, я ему ответила: "Нет проблем!" Я знала, что ты собиралась прийти на мою вечеринку, и потому недолго думая пригласила и его.
      Наташа в голос застонала от бессильной ярости и презрения к своей непроницательности: метод этого проходимца ясен. Интересно, скольких еще жертв невольно подсунула ему Трейси? И как можно, зная его в течение двух лет, даже не заподозрить, что Марк - профессиональный вор? Конечно, нельзя сбрасывать со счетов его коварное обаяние. Наверняка это помогло ему облапошить сотни легковерных женщин, а не только ее одну!
      - Трейси, мне неприятно сообщать тебе об этом, но Марк Дюшен - жулик, причем очень ловкий.
      Трейси все еще отказывалась ее понять, и Наташу это уже начинало бесить.
      - Но Марк ни за что бы не поставил под угрозу свой бизнес такой глупостью, как кража картины!
      - Бизнес? - скептически переспросила Наташа.
      - Голубушка, ты что, вообще не задавала мужику никаких вопросов? Он занимается оценкой произведений искусства. Во Франции половина коллекционеров и все музеи платят ему баснословные гонорары за экспертизу. Говорят, ему случалось распознавать подделки там, где десятки экспертов чуть ли не под присягой клялись, что имеют дело с подлинными произведениями. Можно сказать, что Марк - знаменитость.
      - Ради Бога, Трейси, неужели ты поверила? - возмутилась Наташа.
      - Я услышала все это отнюдь не от самого Марка. О нем очень много говорят, в том числе и те, кому положено знать...
      Но Наташа уже не слушала подругу. Она заметалась по комнате, чувствуя нарастающую потребность предпринять что-то незамедлительно.
      - Трейси, ты не знаешь, где он остановился? Вероятнее всего, Марк уже далеко, но нельзя пренебрегать возможностью разыскать его.
      - Я не спрашивала. - Трейси тоже начинала терять терпение. - Марк Дюшен - это "Летучий голландец", и я только рада, что, оказываясь в Нью-Йорке, он иногда вспоминает о моем существовании.
      - Черт!.. Ладно, Трейси, я должна заканчивать разговор. Мне пора отправляться на поиски.
      - Хорошо, дорогая, но только держи меня в курсе дела. Но несмотря ни на что, я уверена, что этому недоразумению найдется какое-то логическое объяснение.
      Еще бы, объяснение есть, и Наташа в конце концов с ним смирилась. Поспешно попрощавшись, она повесила трубку, потом сразу же сняла ее опять. Но тут она замялась. Кому она собирается звонить? В полицию? При обычных обстоятельствах это было бы самым разумным решением, но в мире искусства свои законы.
      Когда дело касается полиции, всегда есть вероятность, что история попадет в газеты. Для торговца картинами вроде Якоба последствия дурной рекламы могут оказаться просто катастрофическими. Многие из работ, которые он продавал, поступали из личных и общественных коллекций на условиях консигнации. Если распространятся слухи, что в галерее Нокса случаются кражи картин, то этот выгодный источник дохода наверняка иссякнет.
      Нет, звонить в полицию слишком рискованно. Пожалуй, нужно обратиться за инструкциями к самому Ноксу - позвонить ему в Калифорнию. Возможно, он захочет решить вопрос частным порядком. Номер телефона, по которому можно с ним связаться, был записан на бумажке, которая лежала у Наташи в кошельке, но когда она стала его доставать, руки задрожали. Нет, она просто не в состоянии предстать перед боссом с таким сообщением, даже по телефону!
      Якоб Нокс никогда не отличался великодушием. Не важно, в чем он заверял Наташу, когда навязывал ей Матисса, все равно он будет винить девушку в краже картины. С должностью в его галерее можно сразу же распрощаться, вполне возможно, что ей вообще больше не придется работать в художественном бизнесе Нью-Йорка. Нокс запросто может об этом "позаботиться".
      Наташа в задумчивости отошла к окну, терзаясь сомнениями. Черт бы побрал этого француза! Да и сама она хороша - как можно быть такой доверчивой дурочкой! Она покорилась ему с готовностью сгорающей от желания кошки! Продолжая корить себя, Наташа невидящим взглядом уставилась в окно. На улице было прекрасно - погожий осенний денек. Безоблачное небо было пронзительно синим, деревья в парке Риверсайд полыхали багрянцем и золотом. Вдали, в водах Гудзона, играло солнце. Вверх по реке медленно полз буксир, толкая перед собой баржу, а высоко в небе маленький невидимый самолет оставлял за собой длинный белый след. Наташе захотелось плакать.
      Однако сейчас не время поддаваться своим слабостям. Один раз она уже сделала это, нарушив собственные правила, и вот результат. Время идет, и с каждой секундой Матисс ускользает все дальше. Вытерев взмокшие от пота ладони о джинсы, Наташа вернулась к телефону.
      Не успела она набрать весь набор цифр кода Калифорнии, как вдруг замерла, услышав позади себя какой-то царапающий звук. Она стремительно развернулась я поняла, что это было: в ее двери поворачивали ключ! Наташа выронила трубку и, остолбенев, безмолвно наблюдала, как дверь медленно открывается. Сердце пропустило несколько ударов - с ее собственным ключом в руках в квартиру входил Марк Дюшен собственной персоной.
      - Ты?!
      - Bon jour, ma mie. Как жаль, что ты уже проснулась.
      На несколько мгновений Наташа потеряла дар речи от удивления и стояла как истукан, уставившись на него округлившимися глазами, не в силах вымолвить ни слова. На Марке были джинсы, вельветовая куртка - явно дорогого модельера - и американские кроссовки. Под глазами у него залегли темные круги, небритые щеки запали. Он держал в руках деревянный футляр для картин и длинную белую коробку из цветочного магазина. Под мышкой у него она заметила одно из своих банных полотенец. В голове вяло шевельнулась мысль, что, наверное, он воспользовался им, чтобы завернуть картину, когда уходил.
      - Ты принес картину обратно. - Это был не вопрос, а холодная констатация факта.
      - Конечно. Надеюсь, ты не подумала, что я ее украл.
      Он повернулся, чтобы закрыть дверь, поэтому ему не довелось наблюдать, как у Наташи в прямом смысле отвисла челюсть.
      Она была ошеломлена. Ведь девушка думала, что если когда-нибудь ей доведется увидеть Марка еще раз - может быть, в зале суда, - то его черты будут восприниматься по-другому, обнаружится какой-нибудь предательский изъян, станет заметен явный дефект в характере - нечто такое, чего она в своем ослеплении не заметила при первой встрече в ночь Хэллоуина. Однако лицо его оставалось по-прежнему безупречным, по-прежнему сокрушительно красивым. Даже не верится!
      Но больше всего Наташу поразило другое - то, с Каким видом он переступил порог ее квартиры. В выражении его лица не было ни следа вины, ни малейшего намека на извинения. Марк выглядел хотя и явно уставшим, но таким же холодно-самоуверенным, как вчера.