Грозный атаман лихой шайки - Черный Ворон.
      - М-да! - сказал Иван и принялся за новую самокрутку. Покончив со столь полезным занятием, он пристально посмотрел на Полиндеева. - Продолжайте, Карп Лукич! Продолжайте!
      - А что продолжать? - опешил купец. - Вот оно письмо! Теперь хватайте, ловите подлеца! - Он бросил беглый взгляд на Алексея. Но вид у того был абсолютно непроницаемый.
      - Я хочу узнать. Карп Лукич, о том, чем вы занимались начиная с момента, когда получили это письмо, насколько я понимаю, вчера поздно вечером, и до сегодняшнего дня, вернее, до двух часов пополудни, когда вы изволили появиться в управлении полиции. Вы не пришли рано утром, почему? Какие у вас были соображения? И какие действия вы намерены предпринять? Иван затянулся самокруткой и выпустил изо рта струю дыма, которая повисла над его головой в форме сизого ореола.
      Купец насупился.
      - Если б знал какие, то сюда бы ни ногой, господа начальники! - И с гораздо меньшей охотой стал рассказывать дальше:
      - Стали мы тут с Катериной Савельевной препираться, кому письмо читать. У нее глаза вострее, а мои даже с очками перестали видеть. Я о том ей говорю, а она на меня взбеленилась: "Ты, - кричит, - хозяин и мужского пола, ты и читай!" Спорили мы так с полчаса, и, концы к концам, кликнул я Веру это, стало быть, старшую дочку мою. Она у нас поболе матушки образованна, в прошлом годе гимназию закончила, да только не в меру горда. Ну ладно! "Верочка, - прошу я дочь, - голубушка, прочти-ка нам это письмецо и объясни все по порядку, что происходит. Может, мы рехнулись враз вместе с маменькой?" Дочка взяла листок, громко прочитала все, что там нацарапано, покачала головой и говорит мудрено так и вовсе непонятно: "Папенька, говорит, - вы стали объедком этого, как его.., еско.., тьфу! еспроприятера!.." я, обомлел. В первый раз такое слышу. "Объясни, - прошу, Верочка, только по-простому. Каким таким объедком я стал? Мы, слава богу, жизнь прожили - и не то что объедками никогда не бывали, а люди еще от нас кормились". Признаюсь, я даже закричал на нее сгоряча: "Ах ты, дурища!" так мне обидно стало за это глупое слово. Вера пожала плечами, фыркнула и ушла, а на пороге уже сказала: "Какой вы, папаша, необразованный, совсем ничего не понимаете!" Тут я и вовсе не сдержался. Сопливая еще девчонка поучать меня вздумала. И выговорил ей вслед в сердцах: "Я хошь и необразованный, а вас с Наденькой - это моя вторая дочь, младшая - вырастил, выкормил, наукам обучил, а ты теперь родителю помочь не хочешь в смертельных опасностях!"
      Полиндеев огорченно развел руками.
      - Да что с них возьмешь, с детей-то? Они наши денежки уважают, а нас самих терпят только до поры до времени...
      Купец вздохнул и вытер платком лысину, которая покрылась крупными каплями пота. Расстегнув сюртук, под которым оказался бархатный жилет с выглядывавшей из кармана массивной золотой цепочкой, он снова стал рассказывать:
      - Повертел я мозгами так и эдак, подумал и решился отнести деньги на указанное место. Хошь отвалить тыщу целковых вовсе не с руки и не по нашим капиталам, но что поделаешь - живот мошны дороже. Расстроился я просто - во как! Однако Катерина Савельевна мне говорит: "Не дело ты надумал, Карпуша! Ты человек семейный, и не пристало тебе подобными деньжищами швыряться почем зря!" - "Хорошо тебе говорить, - отвечаю, - у меня самого сердце кровью обливается, но умирать тоже неохота. Да и как вы без меня останетесь? Заклюют вас все, кому не лень, по миру пустят!"
      А супруга свое твердит: "Пользы, что деньги атаману отдашь, никакой! Поймут душегубы, что ты пугливый да покладистый, и через неделю уже три потребуют! Что ж, ты им три тоже выложишь? А потом и все пять, если не десять прикажут принести". И расстроила она меня, господа начальники, этими словами, хоть плачь! Я и впрямь бы заплакал, только моя Катерина Савельевна, мудрая женщина, говорит мне: "Послушай моего совета, Карпуша! Иди-ка ты в сыскную полицию да отыщи там самого главного начальника, фамилия его Тартищев, а звать Федор Михайлович. От него, говорят, никакой пощады жуликам не бывает. Расскажи ему все как есть. Так вернее будет! И защитит он тебя от мазуриков, да и деньги при тебе останутся". До сегодняшнего обеда мы с ней судили да рядили. Поверите, за всю ночь глаз не сомкнули. Ведь Федора Михайловича я без подсказки супруги давно знаю. Суров он, ох как суров! И все-таки Катерина Савельевна на своем настояла. И вот я пришел к вашей милости, не оставьте без внимания, защитите!
      Полиндеев умоляюще посмотрел на Ивана и вдруг неожиданно бухнулся на колени и прижал ладони к груди.
      - Но-но! - Иван погрозил ему пальцем. - Что за театр!
      Встаньте сейчас же!
      Он вышел из-за стола и приблизился к купцу. Тот снова взгромоздился на стул и застыл, понурившись, словно в ожидании смертельного приговора. Вавилов слегка встряхнул его за плечо.
      - Успокойтесь же. Карп Лукич! Скажите спасибо Катерине Савельевне, что на нужный путь вас наставила. Мошенников поощрять нельзя, это она правильно заметила. А мы вас защитим, но только и вы должны нам помочь!
      - Ну, за этим дело не станет! - Полиндеев заметно повеселел. - Ежели расходы какие или, к примеру сказать, благотворительность, то мы с превеликим нашим удовольствием! - И он полез в карман за бумажником. Скажите сколько, никаких денег не пожалею!
      - Да вы никак свихнулись, голубь мой, с перепугу? - рассердился Иван. Уберите деньги! Мы царево жалованье получаем, и ваши деньги нам без надобности. Вы нам должны помочь другим образом. Завтра в назначенный час вы придете к озеру и будете ждать этого Черного Ворона, а когда он явится, сунете ему в руки конверт с газетной бумагой. В этот момент наши люди схватят его.
      Полиндеев схватился за сердце и чуть не кувыркнулся со стула:
      - Ну уж нет, господин начальник! От этого увольте!
      С чего я на рожон полезу? А если этот Ворон пальнет в меня или прирежет? У меня как-никак жена, дочки, завод, торговля! Я не то чтобы встречаться, за версту этого душегуба видеть не хочу! Нет уж, сделайте милость, управьтесь как-нибудь без меня!
      - Чудак вы человек! - засмеялся Алексей и в свою очередь встал и подошел к Полиндееву. - Без вас нам и вправду не обойтись. Ведь если вместо вас придет другой человек, Ворон его просто не узнает и пройдет мимо. И тогда мы его точно не поймаем. А если он разозлится и подкараулит вас в городе? Тогда вам точно крышка!
      - Мать честная! - Купец воздел руки к небу. - Святые угодники! Куда ни кинь, всюду клин! И так обернешься - плохо, а эдак - того хуже! Вот истинная напасть и выхода нет!
      - Выход есть, - сказал Алексей мягко, и купец тотчас уставился на него с мольбой и надеждой одновременно. - Послушайте нас, - Алексей перевел взгляд на Вавилова, - меня и Ивана Александровича, и все будет хорошо. Мы вам слово даем, ни один волос не упадет с вашей головы.
      - А может, я господина Тартищева дождусь? - Полиндеев совсем оробел и, кажется, даже уменьшился в размерах со страху.
      - Нет, не дождетесь, - ответил Иван, - Федор Михайлович вернется через два дня, то есть уже восьмого июня.
      Все надо решать сейчас, и как можно скорее. Ведь мы должны заранее осмотреть место и приготовить наших людей.
      - Боязно мне все-таки!
      - Чего вы боитесь? Подумайте сами! Вы принесете конверт, как приказывал атаман, передадите его, и вся недолга, - сказал Алексей. - С чего ему вас убивать?
      - Так-то оно так! А ежели он откроет конверт, а там труха? Что тогда?
      Алексей улыбнулся.
      - Не успеет. Мы ему рта не дадим раскрыть, не то что конверт!
      И тогда Полиндеев решительно махнул рукой, словно топором рубанул.
      - А, была не была! Пан или пропал!, - И тут же снова просительно заглянул в глаза Вавилову. - А вдруг все-таки отыщется какая-нибудь забубенная головушка, решится заместо меня пойти? Я ведь никаких денег не пожалею!
      - Ну вот, - рассердился Иван, - на колу мочало, начинай сначала. Неужто не понятно, что Ворон вас в лицо знает, если велел лично деньги принести? Писал он вам и поджидать будет вас!
      Словом, пришлось потратить на уговоры трусливого купца еще не менее часа, упрашивая Карпа Лукича не волноваться и сделать все, как ему посоветовали. Наконец проводили его восвояси.
      Оба агента подошли к окну и какое-то время наблюдали сверху, как Полиндеев стоит на крыльце, вертит удрученно головой, вытирает лицо и лысину платком.
      - Никак опять вернется? - вздохнул Иван, когда спиртозаводчик поднял лицо и посмотрел вверх, видно, пытаясь отыскать окно их кабинета. Сыщики успели вовремя от него отпрянуть, иначе, кто его знает, Полиндеев вполне мог возвратиться и отказаться на этот раз от затеи захватить мошенника с поличным.
      Но когда через несколько минут Алексей и Иван снова выглянули из окна, купец садился в коляску, и они с облегчением вздохнули.
      - Ну, свербило трусливое! - с досадой сказал Иван. - Сколько времени отнял! Надо будет послать пару младших агентов и дворнику наказать, чтобы посмотрели за ним сегодня и завтра да чтоб от дома до озера проводили. Бес его знает, этого Ворона, вдруг там и впрямь шайка, могут сразу за порогом финажки отнять у нашего, как его.., объедка. С них станется!
      - Объекта! - расхохотался Алексей. - Не объедка, а объекта экспроприации. Экспроприация - это изъятие денег или других ценностей, которые якобы нажиты путем угнетения других людей. Вспомни Мамонта и Завадскую. Вот тебе яркий пример экспроприации и экспроприаторов <Речь идет о событиях романа "Агент сыскной полиции".>.
      - А по мне, так самый обыкновенный разбой. Всем финажки нужны, чтобы весело жить, только одни не скрывают своей корысти, а другие с вывертом, с идеями всякими в пустой голове эту самую, как ее, эксприя.., тьфу на нее! выдумывают! А итог один - каторга да острог! - Иван с интересом посмотрел на Алексея. - Только откуда эта девица такие мудреные слова знает? Уж не с ее ли подачи атаман лихой шайки объявился? Как ты думаешь?
      - Думаю, не помешает проверить! - согласился Алексей. - Возможно, этот Ворон свил гнездо в купеческом доме.
      Посуди сам, деньги потребовали у купца, дочь которого знает, что такое экспроприация. Скажи, много у нас в городе имеется девиц, чтобы смогли бы это слово не просто без запинки выговорить, а объяснить его значение?
      - Точно, Алешка! Верно заметил! Надо Ворона в семье искать или в друзьях этой слишком умной барышни. Пошлюка я не двух, а трех агентов. Пускай проверят вдобавок ко всему, с кем дочь купца якшается. Может, у нее есть жених какой или воздыхатель?
      - И наверняка из бедных, - снова высказал свое соображение Алексей, - и как бы эта девица не вздумала с ним бежать! Ведь для каких-то целей им деньги понадобились?
      - Твоя правда! - оживился Иван и глубокомысленно заметил:
      - Очень меня, Алешка, его дочь заинтересовала.
      Теперь я почти на все сто уверен, что Карпу Лукичу искать заговор надо в собственном доме. - Он покачал головой и удрученно крякнул:
      - И что за детки нынче пошли? Надо ж было такое придумать, собственного папашу обчистить! Но все-таки не стоит сбрасывать со счетов и Ворона. А вдруг и правда новая банда объявилась?
      - Не верится мне что-то про банду, - пожал плечами Алексей. Несерьезно как-то действуют. Скелеты, гробы...
      Как в дешевых книжонках...
      - Постой, постой! - перебил его Иван и взял в руки подметное письмо. Некоторое время рассматривал его так и этак, потом покачал головой. Сдается мне, где-то я эти шкилвты недавно видел. И три свечи... - Не выпуская из рук письма, он подошел к несгораемому шкафу с секретными бумагами и открыл его. - Ну вот! - сказал он и с торжеством извлек на свет тонкую книжонку, напечатанную на дешевой бумаге с жирным черным рисунком на обложке. - Вот тебе и шкилеты, вот тебе и гроб, вот тебе и три свечи. Прямо один в один срисовано.
      Алексей взял из его рук письмо и книжку. Заголовок ее гласил: Замечательные похождения бывшего графа, ставшего по воле рока Черным Вороном - лихим атаманом шайки благородных разбойников, и его смертельная любовь к персидской царевне Замире. Здесь же присутствовал и сам атаман в русском кафтане, с довольно свирепым лицом, с роскошными усами и кинжалом в правой руке. Левой он прижимал к себе девицу в шароварах и прозрачном покрывале на голове. У нее была осиная талия, глаза на добрую половину лица и крошечный ротик. Без всякого сомнения, часть рисунков на письме и на обложке очень сильно смахивали друг на друга.
      - Откуда у тебя эта книжонка? - поинтересовался Алексей и вернул вещественные доказательства Ивану.
      Тот рассмеялся:
      - От старшого своего спрятал. Домашнее задание не выполняет, "неудов" в гимназии нахватал, а мать говорит: "Митенька каждый день допоздна только и делает, что книжки читает". Она же не ведает, что это за чтиво. Тогда я за него взялся, заглянул к нему в стол, а там подобная дребедень, каждой полкопейки цена. Ну, я парню уши надрал, чтобы знал, чем на самом деле следует заниматься, а книжонки с собой забрал. Видишь, дерьмо, а на доброе дело сгодилось.
      - В каком классе твой старший, в пятом? - спросил Алексей. - Кажется мне, что здесь кое-кто того же возраста замешан. Надо, Ваня, меньшую барышню тоже проверить.
      Слово "экспроприация" ей вряд ли известно, но чем черт не шутит, когда господь спит?
      - Понял, - кивнул головой Иван, - только больше трех агентов нам негде взять, придется им задание увеличить, пускай за младшей тоже походят, приглядятся как следует. - Он взглянул на часы, и глаза его полезли на лоб. - Черт побери! Уже пятый час, а у меня ни у шубы рукав. А я еще хотел до темноты к озеру проехать, посмотреть, где засаду лучше устроить.
      - Вместе поедем, - сказал Алексей, - а теперь давай поступим таким образом: я делаю сводку, а ты пишешь донесение Федору Михайловичу по поводу Полиндеева. Пусть знает, что мы без толку не сидели.
      Иван, обрадованный таким поворотом событий, просиял и прихлопнул в ладоши.
      - Ну, удружил, Алешка, право слово, удружил! Я это донесение вмиг составлю и с агентами поговорю, решим, кого выставить для наблюдения. А тебе слово даю, июньская сводка за мной.
      - Июльская и августовская... - уточнил Алексей. - Иначе передумаю!
      - Ладно, - вздохнул покорно Иван и печально добавил:
      - Сдается мне, ты фармазон почище того Черного Ворона будешь, туды его в болото.
      Глава 3
      Целый час приятели работали, не отвлекаясь на посторонние дела, даже заперли дверь, в которую стучали кулаком чуть ли ни каждые десять минут. Но сыщики не отзывались, потому как понимали: если не напишут бумаги, то получат приличный нагоняй от Тартищева. И еще они знали: если стучат кулаком, то происшествие на сей раз малое или средней тяжести, но если станут бить ногой и кричать во весь голос, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
      В четыре руки и в две головы дело спорилось, и с бумагами они разобрались гораздо быстрее, чем рассчитывали.
      О том, что Иван первым покончил с донесением, подтвердило его довольное мурлыкание, а затем и песня, которую он затянул во весь голос:
      Дорогая, хорошая,
      Ты дружком моим брошена,
      Ты дружком моим брошена,
      Ну а я подобрал.
      Травы буйные скошены,
      подхватил следом Алексей и показал Ивану большой палец, дескать, отлично сработали. И приятели грянули уже в два голоса:
      Дорогая, хорошая,
      Дорогая, хорошая,
      Я про все забывал...
      Они пели так самозабвенно и с таким чувством, что не заметили, как открылась и закрылась дверь кабинета.
      - Тэ-эк-с! - раздался за их спинами слишком знакомый голос. - Спеваем! По какому поводу, интересно знать?
      Сыщики вскочили и вытянулись по стойке "смирно". Федор Михайлович Тартищев, которого они ждали только через два дня, запыленный и усталый, возник на пороге их убежища, а они прошляпили сей немаловажный момент, потому как не учли, что у начальства есть ключи от всех кабинетов.
      Тартищев принюхался и подозрительно покосился на стол, на котором ничего, кроме бумаг, не было.
      - На трезвую голову голосите, что ли? - поинтересовался Федор Михайлович, опускаясь в единственное кресло.
      Оно предназначалось для особо важных посетителей, но большей частью им пользовался Тартищев, если по какой-то надобности заглядывал к своим агентам.
      - На трезвую, - вздохнул Иван, - но с радости, что с бумагами рассчитались. Сводка происшествий за май готова, рапорты на поощрение прочитаны и на правильность оформления проверены.
      Он протянул Тартищеву одну из бумаг.
      - Что это? - справился тот.
      - Донесение, - пояснил Вавилов, - по поводу заявления от спиртозаводчика Полиндеева о подметном письме.
      - От Карпа Лукича? - не спросил, а скорее уточнил Тартищев. Впрочем, ему не требовалось ответа. С Полиндеевым он был хорошо знаком по причине ряда случаев нарушений торговли вином и водкой. Штрафовали Карпа Лукича часто и изрядно, однажды в судебном порядке даже наложили арест на его продукцию. Полиндеев затихал на какое-то время, но после наверстывал упущенное с лихвой. И действовал он смело, потому что речь шла о несметных барышах. Но когда возникла угроза расставания с ничтожной для него суммой, не на шутку всполошился.
      Тартищев пробежал донесение глазами, потом зачитал вслух, упустив обращение на свое имя:
      - ДОНЕСЕНИЕ. Имею честь донести Вашему Высокоблагородию, что 6-го числа июня месяца сего года спиртозаводчик, купец, первой гильдии г. Североеланска Карп Полиндеев, представил мне подметное письмо от неизвестного лица, именующего себя атаманом разбойной шайки Черным Вороном, в котором потребовал, чтобы Полиндеев 7-го числа настоящего месяца отнес в лес возле Рыжего озера не позднее восьми часов вечера тысячу рублей денег и лично передал бы их вышеозначенному лицу у завалившегося пня, что находится в пятидесяти шагах на запад от старой купальни. За неисполнение Полиндеевым этого требования ему угрожают лютой смертью.
      Донося о вышеизложенном, жду приказаний Вашего Высокоблагородия о том, чтобы приступить к негласному расследованию этого дела и розыску злоумышленников.
      Старший агент сыскной полиции Вавилов Иван.
      Да-а! - Тартищев повертел в руках донесение и отложил его на стол. Ваши соображения?
      - Кто-то из своих, - ответил Алексей. - Почти не вызывает сомнения. Но посмотрим, походим... Впереди еще сутки.
      - Трех младших агентов наладим за домочадцами присмотреть, засаду выставим, - вступил следом Иван. - Сам съезжу на озеро, огляжусь... Возьмем голубчика как дите от мамкиной титьки.
      Тартищев смерил их мрачным взглядом исподлобья. Задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла.
      Агенты замерли. Только сейчас до них дошло, что начальство приступило к должностным обязанностям гораздо раньше намеченного срока. Кажется, довезло свое семейство до заимки и мигом вернулось. Выходит, что-то стряслось? И немаловажное, если Тартищев гнал лошадей взапуски...
      Оба сыщика уставились на Федора Михайловича. Тот тяжело вздохнул и потуже натянул на голову запыленную фуражку.
      - Полиндеева на сегодня отставить! Есть дела поважнее.
      В мельничном пруду возле Залетаева труп женщины подняли.
      Похоже, долго в воде пролежал. И если бы не дожди... - он устало махнул рукой, - то и вовсе могли не обнаружить. Уровень воды поднялся, решили открыть створ в плотине, чтобы спустить излишки, а его забило, не поднимается. Попытались расчистить и зацепили багром мешок, а оттуда рука торчит!
      Мы с Анастасией Васильевной только-только Залетаево миновали, видим, верховой догоняет. Оказывается, местный урядник. Дескать, явное смертоубийство! Видел, как мы сквозь село проезжали, и поспешил доложить. Что ж, делать нечего, пришлось мне возвращаться. Кое-как упросил своих самим до заимки добираться.
      Сыщики быстро переглянулись, живо вообразив, что пришлось пережить при этом Федору Михайловичу. И знали, что не ошиблись, предположив, что не найденный труп стал причиной мрачного настроения Тартищева. В кои-то веки начальство позволило себе кратковременный отпуск, и на тебе, - труп!
      Как по заказу!
      - Смертоубийство? - переспросил Иван, и глаза его оживленно блеснули. Кажется, пришел конец затяжному безделью. - Есть наметки?
      - Есть кое-какие! Но пока не очевидные. Перерезано горло. Женщина, судя по первому взгляду, молодая, но не местная, в селе ее никто не видел. Видно, труп привезли откуда-то в мешке и сбросили в воду. К ногам и за шею привязали обломки жерновов. - Федор Михайлович вытянул из кармана за цепочку брегет, щелкнул крышкой и поднялся из кресла. - Сейчас захватим Олябьева и махом в Залетаево, пока не стемнело. Я велел тело спустить в ледник, оставил урядника охранять, и сюда. Давай, ребята, время не ждет!
      - Мельника допросили? - поинтересовался Алексей.
      - Только предварительно. Я приказал уряднику за ним присмотреть, правда, пока никаких улик против него не имеется, кроме разве двух обломков жерновов.
      - Надо еще доказать, что это улики! В округе, почитай, еще две или три мельницы имеются. Труп могли привезти и сбросить подальше от места преступления и жернова с собой прихватить. Их вместо грузила гораздо удобнее использовать, чем те же каменюги, - заметил Иван.
      - Правда твоя, - согласился Тартищев и снова заторопил, - едем, едем, живей! По дороге обсудим все версии, все предположения. Судя по одежде, девица то ли учительница деревенская, то ли фельдшерица.
      - Такую легче отыскать, - сказал Алексей, - во всей губернии их раз, два и обчелся.
      - Тоже верно! - Федор Михайлович опять посмотрел на часы. Поторапливайтесь, братцы! Если не успеем до темноты, то съездим вхолостую. Придется ночевать в Залетаеве, а я тамошнего станового пристава знаю, говорун и выпивоха, не приведи господь!
      - Ас Полиндеевым как поступить? - поинтересовался Иван. - Мы обещали ему помочь!
      - Корнеев им займется, - ответил Тартищев. - Кстати, где он?
      Алексей и Иван быстро переглянулись, и Вавилов безмятежно посмотрел на начальство.
      - На базаре, щипачей ловит.
      - Щипачей? - поразился Федор Михайлович. - Ему что, заняться больше нечем? Пусть лучше возьмется за Полиндеева. Негоже старшему агенту мелочовкой заниматься!
      - Понятное дело, - пожал плечами Вавилов, - но порой из мелочовки такой крупняк вырастает!
      Тартищев внимательно посмотрел на него:
      - Или выросло чего?
      - Ага, только возле мельницы, - развел руками Иван, - и чувствую, на нашу голову.
      - Меньше бы ты чувствовал, Ванюша, - усмехнулся Тартищев. - А то, говорят, хорошая спина кнут за неделю чует.
      Они вышли в коридор, но не успели замкнуть дверь, как в его конце появилась длинная процессия во главе с Корнеевым.
      - Ну вот, на ловца и зверь бежит, - констатировал Тартищев и приказал:
      - Корнеев, зайди в кабинет, Вавилов изложит тебе новое задание, а мы срочно выезжаем в Залетаево на труп.
      Корнеев остановился и растерянно посмотрел на начальство.
      А как же... Я вон восьмерых привел... - и он кивнул на вереницу мрачных типов со связанными за спиной руками, выстроившихся лицом к стене. Длинная веревка обхватывала их за шеи. Корнеев привел воришек на поводке, точно собачью свору.
      - Ты что, в участке не смог с ними разобраться? - возмутился Тартищев. - Процедуры не знаешь? В управлении этой рвани не хватало!
      - А премия? - опешил Корнеев. - Десять кошельков и портмоне взяли, финажек почти на триста рублей.
      - Улики описать и в сейф, щипачей допросить и в холодную. Или мне тебя учить? - рассердился Тартищев. - А то не видишь знакомые рожи? - Он подошел к одному из воришек и схватил его за шиворот. - Этого рыжего оставь мне.
      Я сам с ним поговорю! - И Федор Михайлович несколько раз сильно встряхнул лохматого рыжего босяка. - Ты, Фимка, тварь поганая, скоро из города уберешься? Обещал к весне в Томск податься; или, думал, не заметим, что ты в городе до сих пор сшиваешься?
      - Господин начальник, - взмолился тот, пытаясь извернуться в руках Тартищева так, чтобы избежать оплеухи или по крайней мере получить ее по касательной, - хворый я был, чуть не загнулся от горячки. И за дело не от хорошей жизни взялся! Сами скажите, как мне до Томску добираться без финажек?
      - Ладно, забирай его, Корнеев, - Тартищев оттолкнул от себя рыжего Фимку, - времени у меня нет, чтобы рожу ему начистить.
      - А доля как же? Премия?
      - Доля? - посмотрел на него в недоумении Федор Михайлович. - Какая, к дьяволу, доля? Какая премия? За каждого бродягу, что ли, я тебе должен премию выписывать? Так никакой казны не хватит!
      - Но приказ?.. - Корнеев растерянно оглянулся на Ивана. - Вы сами, ваше высокоблагородие...
      - При... - начал было Тартищев и уставился на Корнеева. И тут же перевел взгляд на Ивана. Тот смотрел на начальство преданными и по-детски чистыми глазами. - Ах, приказ? - ласково улыбнулся Федор Михайлович. - Есть приказ! Да еще какой: выплатить Савелию Корнееву премию в десять рублей за чрезмерное усердие в служебных делах из жалованья старшего агента сыскной полиции Ивана Вавилова. - Тартищев приложил ладонь к козырьку фуражки. Через минуту жду вас, господа агенты, в коляске! - И двинулся быстрым шагом по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.
      - Знаешь, Савелий, - удрученно сказал Иван, - кажется, ты меня не понял. Я имел в виду не щипачей, а "деловых", за них и вправду премию выдают.
      - Сейчас я тебе покажу и щипачей, и "деловых", и приказ на роже нарисую! - И Корнеев начал засучивать рукава.
      Задержанные босяки, неестественно вывернув шеи, пытались не упустить тот сладостный миг, когда агенты сцепятся в драке. Но Алексей лишил их подобного счастья, взял и попросту растащил в разные стороны двух самых тертых и хватких сыщиков североеланской полиции. Причем уложился вовремя, так что, когда он и Вавилов оказались на крыльце управления, до назначенного начальством срока оставалось пять секунд.
      Их вполне хватило, чтобы сбежать с крыльца и занять места в коляске напротив Тартищева и судмедэксперта Олябьева, державшего на коленях свой неизменный сундучок. Федор Михайлович смерил сыщиков взглядом, затем посмотрел на окна сыскного отделения, там виднелась белобрысая голова и красная от негодования физиономия Корнеева, хмыкнул сердито и сказал, особо ни к кому не обращаясь:
      - Еще раз повторится, и выгоню к чертовой матери!
      Коляска, на облучке которой сидел денщик Тартищева Никита, тронулась с места и завернула за угол Тобольской улицы. Это случилось в то самое мгновение, когда раздраженный старший агент Корнеев двинул первому в очереди карманнику в зубы. Служба продолжалась, несмотря на то что солнечный диск уже завис над острыми гребнями далеких гор.
      Глава 4
      Лицо Олябьева было абсолютно безмятежным, без малейших признаков любопытства. За свою жизнь он видел слишком много трупов, и даже в более безобразном состоянии, поэтому вздувшееся тело утопленницы не вызывало у него никаких эмоций, кроме чисто профессионального интереса.
      - Девицу вначале крепко избили, - сказал он, обтирая руки спиртом, затем прикончили и после того бросили в воду. Так что об утоплении и речи нет. Убийство, самое примитивное убийство. Вероятно, она сопротивлялась, под ногтями видны следы крови, а может, и просто грязи. Об этом я скажу точнее после детального обследования и вскрытия. Но на груди и предплечье хорошо заметны синяки и ссадины.
      Горло перерезано махом, но не ножом, края рваные. Похоже, что орудовали осколком стекла, вернее, бутылки. Возможно, ее убили в пьяной драке.
      - Но по виду она не простого сословия, - заметил Алексей. - Одежда приличная, приобретена не в дешевой лавке. Явно состоятельная барышня.
      - И что же? - усмехнулся Олябьев. - Считаешь, что в состоятельных семействах не случается пьяных драк?
      - Но почему она босиком? Без чулок и башмаков? В мае погода стояла холодная, и девица одета явно не по-домашнему.
      Может, ее изнасиловали, прежде чем убили?
      - Вскрытие покажет, но одежда почти не пострадала, и прочие детали дамского туалета на месте, так что внешних посягательств на ее честь не наблюдается, - ответил Олябьев.
      Он повернулся к Тартищеву, который разговаривал со становым приставом Таракановым, широколобым и толстогубым, с маленькими хитроватыми глазами и плохо выбритым подбородком. Седые усы уныло свисали по краям его рта, а правой рукой он держался за раздувшуюся щеку. У пристава страшно болел зуб, и поэтому на все вопросы он отвечал медленно и с трудом.
      - Эй, любезный! - окликнул его Олябьев. - Можно увозить труп. - И спросил у Тартищева:
      - Хотите еще раз взглянуть?
      - Нет, и так все ясно, - отмахнулся Федор Михайлович, - постарайся завтра к вечеру показать мне результаты обследования, а ты, - повернулся он к Алексею, - с утра дашь объявление во все газеты о том, что найден труп неизвестной женщины... Словом, не мне тебя учить, что написать.
      - Слушаюсь! - ответил Алексей. - Позвольте заняться мельником?
      - Давно пора, - кивнул головой Тартищев и поверх его головы посмотрел в сторону пруда. - Куда Иван подевался?
      - Верно, что-то отыскал? - предположил Алексей. - Ведь не на прогулку пошел!
      Тартищев направился к телеге с высокими бортами, дно которой устилала солома. Два одетых в немыслимое рванье мужика, бродяги, которых привели из холодной для свершения столь неприятной процедуры, как погрузка тела утопленницы, ухватившись за края брезента, волоком подтащили его к телеге и замерли, не зная, что делать дальше. Из-за чрезмерной хилости сложения они не смогли даже оторвать свой скорбный груз от земли.
      На помощь к ним подоспели два сотских и урядник Гордеев. Кое-как тело уложили в повозку, закрыли брезентом, возница взгромоздился на дощечку-сиденье, перекинутое с одного борта телеги на другой, два полицейских стражника и урядник пристроились сзади, и Тартищев махнул рукой:
      - Трогай!
      Возница взмахнул кнутом, заскрипели колеса, и две мосластые лошаденки потянули за собой повозку с трупом.