– Чача у меня – знатная! – с довольным видом сказал Еснат, наблюдая, с какой скоростью его ночные гости сметают со стола нехитрое угощение. – Градусов шестьдесят, а то и все семьдесят!
      Марина едва не подавилась, услышав про семьдесят градусов, но подумала, что хозяин шутит. Она абсолютно не опьянела, да и Арсен выглядел трезвее праведника во время поста. Просто на душе у нее потеплело, и она уже не смотрела на Арсена с опаской, да и происшествие на волнорезе казалось ей далеким, нереальным и пустяковым.
      Старик налил по второй. Они дружно выпили. У Марины стало еще теплее на душе, и, когда Арсен обнял ее за плечи, она чуть не опустила голову ему на плечо, но вовремя одумалась, заметив пристальный взгляд Есната.
      – Скажи наконец, кто такая Сатаней-Гуаша? – спросила она жалобно, когда старик вышел из-за стола, чтобы поджарить новую порцию яичницы.
      – Тебе это имя не дает покоя? – спросил Арсен и засмеялся. – Сатаней-Гуаша – мать сотни богатырей-нартов – героев абхазского эпоса. А процитировал я отрывок из небольшой книги, которую недавно обнаружил у наших хозяев. Хочешь – дам почитать. Ты историк, тебе должно быть интересно! Называется она «Приключения нарта Сасрыквы и его девяноста девяти братьев». Сасрыква – младший из них. Сатаней-Гуаша вырубила его из камня, закалила огнем и железом, дала неразлучного друга – коня Бзоу. Сасрыква, естественно, совершает массу подвигов. С тебя достаточно?
      – Достаточно, – кивнула она. – Одного не пойму, с чего вдруг Сатаней-Гуаша? Я отнюдь не многодетная мать. У меня только дочь, и ни одного сына.
      – Ты замужем? – быстро спросил Арсен.
      – Нет, – вздохнула она. – Много лет назад погиб на раскопках мой муж. Вместе мы закончили исторический факультет МГУ и поехали работать в Сибирь... – Она помолчала долю секунды и тихо добавила: – Я его очень любила...
      – И что же, собираешься вечно хранить ему верность? – Глаза Арсена зло блеснули. – Или у тебя кто-то есть?
      – Нет у меня никого, – тоже разозлилась она и движением плеча попыталась сбросить его руку. Но неудачно. Арсен еще теснее прижал ее к себе, и она смирилась, лишь с хмурым видом сообщила: – Был один... художник, но мы давно с ним расстались...
      – И в чем тогда проблема? – требовательно спросил Арсен и, развернув ее к себе лицом, пристально посмотрел Марине в глаза. – Не сопротивляйся! Рано или поздно мы все равно будем вместе! Но лучше рано!
      – Арсен, – тихо сказала она. После его слов в ее голове стало пусто-пусто, а сердце защемило. – Не знаю, зачем я тебе? Ты не понял? Я приехала сюда не ради скоротечного курортного романа! Я десять лет не была в отпуске. Мне нужно отдохнуть! И в этом моя проблема! Я думаю, что ты сможешь найти себе женщину для постели, ту же Сабрину, наконец. Оставь меня в покое, пожалуйста. Или ты действительно находишь себе женщину на неделю, она уезжает, а ты берешь приступом следующую?
      – Нет предела женской глупости, – процедил он сквозь зубы и снял руку с плеча Марины. – Я в Абхазии почти два месяца. И все это время вполне обходился без женщины.
      – Значит, наступил предел твоему терпению, – усмехнулась Марина. – А я не вовремя попалась тебе под ноги.
      – Ладно, с тобой все ясно. – Арсен отвел взгляд. – На мою беду, мне попался под ноги «синий чулок».
      – Я – не «синий чулок», – обиделась Марина. – У меня свои правила. Я не могу и не хочу с первым попавшимся мужчиной, через десять минут после знакомства...
      – Но ты же пошла со мной на море, – вкрадчиво произнес Арсен. – Разве не понятно, что мужик просто так не попрется среди ночи сквозь тьму и заросли, если не надеется получить награду за свой подвиг?
      – Как тебе не стыдно! – Марина покачала головой.
      – Ты думала, что я интеллигентный человек? – ухмыльнулся Арсен. – По-твоему, интеллигентные мужики сплошь кастраты и импотенты? Они не спят с женщинами, делают детей пальцами...
      Она развернулась и молча съездила его по щеке. Арсен отшатнулся и ударился головой о стену.
      – Ого! Дуплет! – удивленно произнес он и потер щеку, на которой даже сквозь загар проступил след от пощечины. – Спасибо, что в твоих руках не оказалось лопаты или, того хуже, кайла, которым ты раскапываешь свои курганы. Думаю, Еснат через пару минут застал бы здесь холодеющий труп мерзкого Чудовища и Красавицу, которая раскроила ему череп совковой лопатой. Надеюсь, ты проронила бы пару слезинок над моим относительно молодым телом?
      Марина взяла стопку с чачей и по-мужски решительно опрокинула ее в рот. Закусила куском лаваша и поднялась на ноги. Сверху вниз посмотрела на Арсена и презрительно усмехнулась.
      – Ты мне противен, – сказала она. – Я в своей жизни встречала много разных мужиков. И ты – худший из них, хотя и самый смазливый. Но я не про твою честь, заруби это себе на носу!
      – Смазливый? – Его глаза блеснули яростью. – Выбирай выражения. Признаюсь, у меня снесло крышу! И не потому, что ты такая уж раскрасавица, просто... – Он махнул рукой. – Остальное тебе неинтересно. – Арсен толчком распахнул оконные рамы и выглянул наружу.
      Шум дождя стал сильнее. Крупные капли гулко стучали по листьям и звонче – по стеклу.
      – Дождь, и по-прежнему темно, – сказал он недовольно и снова захлопнул раму. – Так что придется коротать здесь ночь. – Его лицо, словно бисер, покрывали бусинки воды. Он вытер их ладонью. И хлопнул рукой по сиденью стула, на котором Марина только что сидела.
      – Присядь и прости меня! Я все понял и больше не стану к тебе приставать. Отдыхай, наслаждайся, а потом дуй к своим белым медведям! И моли бога, чтобы наши пути не пересеклись.
      – Ты мне угрожаешь? – удивилась она, но вернулась на свое место. – Неужели женщины тебе никогда не отказывали? Ты записной донжуан?
      – Я не записной донжуан и не гоняюсь за каждой юбкой, хотя был два раза женат. Первая жена умерла во время родов, когда нашему сыну было три года. Вторую жену убили в Грузии в девяносто втором, во время грузино-абхазской войны.
      – Прости, я не знала. – Она виновато посмотрела на Арсена. – Но как такое могло случиться? Твоя жена тоже была журналистом?
      – Нет, она была актрисой. Очень талантливой актрисой и очень красивой женщиной. Работала в Русском драматическом театре, пока ее не приметил один из местных крестных отцов. Он не давал ей проходу, и она вынуждена была уйти из театра. Она старалась меня не расстраивать и не рассказывала о своих проблемах, потому что я мотался по всему Кавказу и неделями не бывал дома. Узнай я об этом раньше, я бы этого козла задавил собственными руками.
      – Разве ты не видел, что происходит вокруг? Не мог вывезти семью в Россию?
      – Как ты себе это представляешь? – скривился Арсен. – Это мгновенно насторожило бы власти Грузии. Присутствие моей семьи в Тбилиси являлось гарантией моей лояльности режиму Шеварднадзе. Понимаешь, были некоторые обстоятельства...
      – Попутно ты работал на российские спецслужбы?
      – Голубушка, ты насмотрелась дешевых боевиков, хотя, что теперь скрывать, кое-какой информацией я владел. У меня были свои доверенные лица и в правительстве, и в Министерстве обороны, и в МИДе, и даже среди «гестаповцев» Кетовани... Я работал собкором «Известий» в Грузии, затем спецкором в Абхазии, но не смог нейтрально освещать события после того, как увидел, что творилось в Гаграх, в Сухуме. Когда жгли дома, грабили, убивали людей, которые встали на защиту своей Родины. В Грузии мне этого не простили. Когда на улице зарезали мою жену, разгромили корпункт, я пригрозил им, что создам пятую колонну из русских и ударю с тыла... Не знаю, может, это или что-то другое подействовало, но я сумел беспрепятственно вывезти из Тбилиси маму и сынишку. Ему было всего двенадцать лет, но он рвался со мной на войну. Наташа была ему мачехой, но он любил ее, как родную мать. И очень хотел отомстить за ее смерть.
      – Ты воевал на стороне абхазов? – тихо спросила Марина.
      – Воевал. Так получилось. Виталий Айба, Игорь Шершелия – брат Анжелы... Все они тогда были пацанами, я чуть старше... Анжеле едва исполнилось семнадцать лет. Она только что закончила школу, и ее отправили погостить в Очамчиру, в город на юге Абхазии, недалеко от границы с Грузией. Когда началась война, ее отец, Виктор Шершелия, отремонтировал своими силами развалюху БРДМ[Боевая разведывательно-диверсионная машина.], которую бросили российские военные, когда уходили из Абхазии, и пошел на ней в бой против грузинских танков. Его подбили недалеко от села Бзыбь, на сухумской трассе, вытащили из горящей машины, еще живого облили бензином и подожгли. Уже после войны его наградили орденом Леона, а семье досталась лишь горсточка пепла.
      Арсен судорожно сглотнул, но, видно, от комка в горле не избавился, потому что потянулся за стаканом вина и одним махом выпил его. Затем заговорил снова:
      – Его похоронили на родовом кладбище рядом с домом, который Виктор так и не достроил. Кусочек обгоревшей ткани Мимоза – мама Анжелы – хранит в орденской коробке. Втайне от детей, потому что они до сих пор очень скучают по отцу. Анжела вообще была его любимицей.
      – И как Анжела пережила гибель отца?
      – Как пережила? – вздохнул Арсен. – Плохо. До сих пор плачет. А тогда почти три месяца не знала о судьбе своей семьи. Мы познакомились с ней в вертолете, на котором летели из Очамчиры в Гагры. Я до сих пор помню, как она выглядела. В каком-то старом-престаром плаще, в платке, который ей крест-накрест завязали на спине, на ногах толстые шерстяные носки и галоши. Худенькая, большеглазая... Летели ночью над морем, чтобы не сбили. Наш «Ми-8» был заполнен под завязку: женщины, совсем еще маленькие дети, потому что те, кто постарше, воевали за свободу Абхазии наравне со взрослыми, а еще среди нас было несколько солдат с тяжелыми ранениями... – Он помахал перед собой рукой, словно отгонял страшные видения, и поморщился.
      – Нет, не могу это вспоминать! Через пару дней точно такой же вертолет сбили грузины. Двадцать семь детей, несколько беременных женщин... Словом, восемь или десять мешков обгоревших трупов привезли в Сухум... – Арсен нервно перевел дыхание. – Анжела частенько орет будто резаная на своих детей, ругается матом, как боцман на пиратской шхуне, но я знаю, отчего это. Не может пройти бесследно ужасная смерть отца и бессонные дежурства в военном госпитале среди крови, страха, боли, ненависти, в изувеченной и обворованной стране, вместе с обнищавшим, но не потерявшим силы духа народом.
      Арсен стиснул зубы, а на его висках выступили желваки. Он стукнул кулаком по столу и замычал, словно от невыносимой боли.
      – Рядом с абхазами погибали наши русские парни, казаки, добровольцы со всей России. Я видел, как расправились с русским парнем, следователем Сухумской милиции, которого грузины поначалу не тронули и даже не выгнали с работы. Но он имел неосторожность сказать, когда абхазы освободили Гагры: «Наши взяли Гагру». Тут же расстреляли не только его, но и жену, тоже сотрудника милиции, и тещу, и детей, а трупы сожгли в доме. Кстати, дом, где живут сейчас Анжела и Виталий, тоже был сожжен в отместку за то, что все мужчины рода Айба воевали против Грузии: и брат Виталия – Важик, и их отец – Дмитрий Михайлович. Виталий и Анжела с помощью его родителей, конечно, построили его заново.
      Арсен поднял на Марину страдальческий взгляд.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.