После смерти жены Евгений остался один в своей трехкомнатной квартире. Сын и дочь с внуками разъехались по разным городам и виделись с ним нечасто. Он привык во всем сам о себе заботиться и не думал связывать жизнь с другой женщиной. Причиной тому было не отсутствие потребности в любви, а скудость выбора, которая становится спутницей многих людей его возраста. Большинство пожилых женщин, которых знал Бородин, были настолько обременены проблемами со здоровьем, нуждой и заботами о детях-внуках, настолько утратили женскую привлекательность, что сама мысль о любовной связи с ними казалась ему противоестественной. Возможно, Бородину просто не везло - точно так же, как с прелестницами, не вступившими еще в пору увядания. Они были либо несвободны, либо стеснялись связи с мужчинами, значительно старше их, либо откровенно продавали любовь за деньги и подарки.
      Внешне Бородин выглядел как преуспевающий деловой человек. У него действительно было дело, дававшее неплохой прибыток к пенсии и приносившее некоторое моральное удовлетворение. Но никто не догадывался, как угнетают его неполнота и серое однообразие жизни, какие тоскливые мысли возмущают его жизнелюбивую от природы душу.
      Как-то в один из вечеров он взялся перечитывать полузабытого гетевского "Фауста" и был поражен своей схожестью в мыслях и чувствах с героем трагедии. Красивая легенда об этом страстотерпце и его циничном, лукавом и насмешливом поводыре Мефистофеле захватила воображение Евгения. И он поймал себя на мысли, что многое бы отдал за то, чтобы подобно Фаусту насытиться свежими соками и ароматом неизведанной жизни.
      Долгие раздумья в конце концов привели его к Костичу.
      - Итак, тебя заела суетная жизнь и поэтому ты возжаждал вдруг примерить на себя мое открытие, - сказал Кастусь. - А я разочаровался и в том, и в другом. Знай же документации больше нет. Чтобы не попала в нечистые руки, я сжег ее. Не хотелось тебе говорить, все откладывал... Но это не препятствие к проведению испытаний. Для тебя я все сделаю. Однако скажи, чего ты хочешь? Долгой жизни? Она же тебе не нравится, сам утверждаешь.
      - Сейчас - да, но верю, станет другой. Мне до чертиков интересно, какой будет Россия хотя бы лет через двадцать. Она заслуживает лучшей участи. Уже сейчас зреют молодые силы, которые изменят ее. И я тоже хотел бы участвовать в этом.
      - Браво, мой друг! Я тоже люблю Россию и верю в нее. Но как ученый не могу не видеть, какие напасти угрожают России, и всему миру.
      - Что ты имеешь в виду? Ядерную войну?
      - И войну, и болезни, и наркотики, и пьянство, и техногенные катастрофы, и глобальное изменение климата, и многое другое. Но ладно не будем спорить. Ответь на последний вопрос: ты хорошо обдумал последствия в личном плане?
      - Понимаю... Жизнь как река, дважды не войдешь. Особенно когда за шестьдесят. Ты на это намекаешь? Однако скажи, чем плох, черт возьми, помолодевший дедушка?
      - Узнаешь, когда попробуешь. Может статься, совсем не обрадуешься и будешь проклинать меня как твой Фауст Мефистофеля.
      - Мефистофель - дьявол не из самых худших. Нет причин бояться его. А тебя тем более, мой старый друг. Давай попробуем. А там будь что будет.
      - Знаю, как ты упрям. Имей в виду, первые результаты эксперимента проявятся через два-три месяца. Все это время ты должен находиться под постоянным медицинским наблюдением. Одновременно надо провести чистку сосудов с помощью специального зонда, а также толстой кишки, печени и почек. Через три года все следует повторить, иначе возможен регресс.
      Публикации профессора Костича о его оригинальном методе решения проблемы увеличения продолжительности жизни человека не остались незамеченными в научных и деловых кругах многих стран. Пришло сразу несколько очень лестных предложений о сотрудничестве по использованию нового метода. А одна из крупнейших американских компаний, много лет занимавшаяся решением аналогичной задачи, даже прислала своих представителей для проведения переговоров на месте. Условия предлагались самые благоприятные - полное финансирование, современное лабораторное оборудование, клиника.
      Мучимый сомнениями, Костич не дал прямого согласия на предложение, пообещав подумать. Американцы уехали. А на следующий день он снова исчез.
      Двенадцать дней поисков не дали результатов. Бородин, исхудавший от переживаний и недоспанных ночей, объездил на патрульных машинах весь город, окраины и дачные поселки, участвовал в оперативно-розыскных мероприятиях, которые проводились отделом по борьбе с организованной преступностью. Острие их по его рекомендации было направлено на компанию "Real property". Появились кое-какие новые зацепки, но предъявить обвинение пока было некому. Прошло еще два дня, и вдруг ранним утром в дежурную часть УВД поступило сообщение об обнаружении трупа на одной из улиц городской окраины. Это был Костич. Вскрытие показало, что причиной смерти стал инфаркт миокарда.
      Состояние оглушенности, овладевшее Бородиным в первые мгновения, как только он узнал о случившемся, не проходило и в первые дни открытого доступа к гробу с телом покойного, выставленного в зале медицинского института.
      Когда на опущенный в могилу гроб упали первые комки подсыхающей глины, отрешенное лицо Бородина вдруг подернулось гримасой боли. Он быстро отошел в сторону и, отвернувшись от толпы, долго стоял в одиночестве, не вытирая бегущих слез.
      Выйдя из дома, Бородин заметил синий "Форд", последовавший за автобусом, в который он сел. В следующие дни было то же самое. Теперь Евгений выходил из дома очень осторожно и выбирал момент, когда на улице были прохожие.
      И все же его подстерегли в маленьком магазине, куда он зашел за хлебом и кефиром. Знакомый "Форд" притерся к выходу, двое в темных очках неспеша направились внутрь вслед за ним. Бородин, с молодой прытью оттолкнувшись руками от прилавка, перемахнул в подсобку и черным ходом оторвался от преследователей, а домой приехал на такси, которое доставило его прямо к подъезду.
      Этот случай показал, что играть дальше в кошки-мышки нельзя - слишком неравны силы. И он решил пойти на риск, сделать то, чего от него не ждут. Надо поменяться ролями со своими преследователями и самому стать охотником. Но что можно сделать против боевиков, наверняка вооруженных? В голову пришла смешная идея - использовать коварную штучку из арсенала блатной шпаны - втягивающийся в рукав свинцовый шарик на эластичном резиновом жгутике. Находись в другой обстановке, он бы счел эту идею постыдной. Но сейчас его загоняют в угол, другого выбора не остается. Не откладывая, Бородин изготовил это оружие, переплавив в шарик дробь своих охотничьих патронов, а на жгутик пошел отрезок резинового медицинского бинта. Креплением послужили два браслета от старых часов.
      Удар выскакивающего из рукава при резком взмахе руки шарика, отрабатывался долго и был доведен почти до совершенства.
      Двое парней в "Форде" явно растерялись, когда человек, которого они "пасли", сам сел к ним в машину.
      - Поехали, - сказал он.
      - Куда и зачем?
      - Вы же за документацией охотитесь. Так ведь? Она у меня в конторе.
      - ...Ну, где твои бумажки? Выкладывай, - флегматично процедил толстяк с бычьей шеей борца, входя в рабочий кабинет конторы.
      - Сначала обговорим условия, - возразил Бородин.
      - Ус- ло-вия, - с веселой издевкой пропел другой, помоложе и пошустрее. Ты, папаша, видать, решил повеселить нас...
      - Вы совсем обкакаетесь от смеха, когда сюда нагрянут омоновцы.
      - Какие омоновцы, что ты мелешь?
      - А вы спуститесь и посмотрите.
      Уверенность Бородина подействовала - шустрый выскочил за дверь.
      - Если соврал, оторву башку, - мрачно пообещал толстяк.
      Бородин подошел к окну и сделал приглашающий жест рукой.
      - Можешь удостовериться.
      Тяжело скрипя половицами, толстяк подошел к подоконнику и, наклонясь, выглянул во двор. Удар по затылку оглушил его, и он соскальзывая с подоконника, осел на пол. Бородин извлек у него из карманов наручники, мобильный телефон и записную книжку, а из-за пояса девятимиллиметровый короткоствольный автомат "Mini Usi" израильского производства. Едва успел проверить, заряжен ли магазин, как хлопнула дверь.
      - Ну, гад! - заорал шустрый и осекся.
      Черный зрачок ствола и лязг затвора моментально остудили его. Приказав надеть наручники оглушенного напарника, Бородин забрал у него пистолет Макарова, портативный диктофон, вторую пару наручников и мобильный телефон.
      - Тебя как завут?
      - Виктор.
      - Ну, вот что, Виктор, внимательно послушай, что скажу. Тебя мне совсем не жалко - маму твою жалко. Она тебя в муках родила, настрадалась, наверное, пока вырастила, надеялась, а ты стал бандитом. Лично я не хотел бы, чтобы она снова страдала - по поводу твоей безвременной кончины... Короче говоря, чтобы сохранить свою шкуру, сделай одно дело...
      Тихий голос и пронзительный, холодный взгляд этого седого человека с усталым лицом выражали такую жесткую решимость, что Виктор, перетрусив, потерянно сник.
      - А -а... что нужно? - пролепетал он.
      - Позвони Одинцову, скажи, что мы тут мило беседуем и я готов выдать то, что его интересует, но только в том случае, если он лично приедет сюда. И добавь, что разговор будет наедине. Голос твой должен быть спокойным, уверенным и чтоб без шуток.
      ... Тревожное ожидание затягивалось. Когда стало совсем невмоготу, зазвенел дверной звонок. Бородин впустил гостя, запер дверь и рывком вытащил из-за пояса автомат. Увидев оружие в руках Бородина и своих молодцов в наручниках, Аркадий Петрович рванулся, было, к выходу, но удар кулаком в челюсть поверг его на пол. Оружия при нем не оказалось - подвела самоуверенность.
      Не привыкший к такому обращению Одинцов пришел в ярость и готов был наброситься на обидчика, но вовремя сдержался, поняв, что может нарваться на еще большую неприятность. "Купился как последний лох, - с отчаянной злобой думал он, вытирая носовым платком кровь на губах. - Ну, ничего, этот отставной мент мне дорого заплатит".
      - Перейдем к делу, - сказал Бородин, усадив Одинцова в кресло. - Меня интересуют обстоятельства смерти Костича.
      - Я не врач.
      - Знаю. Вы - палач.
      - Ложь. Вашего Костича никто и пальцем не трогал.
      - Значит, просто гостил у вас, хотите сказать?
      - Был, не был... Вот вы у нас в гостях обязательно побываете. И разговор будет особый.
      - Угрожаете? Но сначала надо заполучить меня.
      - Под землей сыщем, не спрячетесь. И тогда позавидуете Костичу.
      Подвели-таки Аркадия Петровича нервы, сорвался, сказал лишнее и не заметил включенный диктофон.
      Бородин позвонил Мудрову и попросил прислать оперативную группу для задержания лиц, подозреваемых в причастности к похищению профессора Костича и уличенных в незаконном ношении огнестрельного оружия.
      Арест Одинцова наделал много шума. Бородин понимал, какое осиное гнездо разворошил, и пришел к выводу, что оставаться в городе опасно. Пока он прикидывал, куда отправиться, его снова начали "пасти". В одну из ночей разбудил телефонный звонок. Хриплый голос с издевкой спросил:
      - Ты еще живой? Ну-ну...
      Провокационный звонок не слишком напугал его, но ускорил приготовления к отъезду. Бородин продал контору и ценные вещи. Потом попросил Мудрова оказать еще одну услугу - дать на пару часов машину.
      В предрассветных сумерках он простился со своей старой квартирой и попросил водителя передать дубликаты ключей Мудрову, чтобы присматривал за ней. Стремительно поколесив по городу, машина выскочила на загородную автотрассу. Навстречу изредка проносились машины, но сзади ни одной не было видно. Бородин облегченно вздохнул. Через час на железнодорожной станции соседнего города он сел в купе поезда, следовавшего в Алма-Ату.
      Давно знавшие Евгения коллеги из алма-атинского уголовного розыска на неделю гостеприимно приютили его, свозили на Медео и помогли сесть в самолет, улетавший в Ганновер.
      ...Прилетевшие с ним шоп-туристы моментально испарились, а ему спешить было некуда. На ломанном английском языке (немецкого не знал) Бородин кое-как навел справки в аэропорту о недорогом жилье.
      Гостиница, которую ему порекомендовали, была человек на шесть, с крохотными комнатушками, зато чистая и самое главное - с полным пансионом. Хозяйка фрау Хильде, вдова лет пятидесяти пяти, одна управлялась с гостиницей и с кормлением постояльцев. Скромность, вежливость и обходительность нового клиента пришлись ей по душе. Узнав, что он ищет работу, фрау Хильде предложила поработать у нее. В обязанности Бородина входили подсобные кухонные работы, покупка продуктов и доставка белья в стирку. Он был весь день на ногах, но платила вдова так скупо, что на жизнь едва хватало.
      По вечерам фрау Хильде любила пропустить рюмку-другую ликера с чашечкой кофе и иногда за компанию приглашала Евгения. Они разговаривали о разных разностях каждый на своем языке, но каким-то образом ухитрялись понимать друг друга. Эти беседы немного скрашивали жизнь Бородина. Одиночество в чужой стране, оторванность от привычных дел все больше угнетали его. Просыпаясь в серых сумерках, он с тоской отгонял тягучие мысли о том, что вот и наступил еще один день - такой же безликий, долгий, как вчера, позавчера... Никто его не ждет и не с кем даже поговорить по-русски. В последние дни он несколько раз вдруг замечал, что разговаривает сам с собой. "Здесь, пожалуй заскучаешь и по российской грязи", - с горькой иронией думал он. Экономя деньги, Бородин отказался от многих маленьких удовольствий, оставив неизменной лишь привычку делать по утрам зарядку с пятнадцатиминутной пробежкой и прогуливаться в вечерние часы по улицам, удивлявшим его чисто вымытыми тротуарами, нарядными домами, обилием цветов и аккуратно обрезанными деревьями.
      Как-то один из постояльцев гостиницы, немного говоривший по-русски, поведал Бородину, что собирается уехать во Францию, чтобы подзаработать на уборке винограда. "А не поехать ли и мне туда?" - задумался Бородин. Оставаться здесь не имело смысла. Но не только безысходная тоска укрепляла его решимость. С некоторых пор он начал замечать, что его седина покрывается каким-то сероватым налетом, разглаживается кожа на лице, исчезают складки под подбородком и на шее, наливаются молодой упругостью мышцы. Сомнений не могло быть - запущенный Кастусем механизм омоложения заработал! Исподволь совершающийся переход к состоянию, в котором Евгений находился больше тридцати лет назад, постепенно становился все более заметным, настолько заметным, что фрау Хильде стала с нескрываемым любопытством поглядывать на него.
      С германским видом на жительство Бородин держал путь во Францию - в облюбованную им виноградную провинцию в междуречье Соны и Роны. Он не отходил от вагонного окна, вбирая в память пейзажи ухоженной объединенной Европы. Сейчас трудно было поверить, что не в таком уж далеком прошлом ее заливала кровь варварской резни, войн, революций и пылали костры инквизиции. Европа сполна заплатила за цивилизацию и первой прошла свой путь к ней. Теперь за цивилизацию платит Африка хаосом междоусобных войн, тысячами и тысячами жертв. А Россия? Страна с великой духовной и материальной культурой, богатая талантами, слишком много накопила взрывчатой энергии, которую безответственные политики ради захвата власти обратили против собственного народа. И это тоже страшная плата за цивилизацию, которая все еще продолжает вноситься. Раздираемая политическими и региональными противоречиями, борьбой за власть, растущей преступностью, разграбляемая олигархами и чиновничьей коррумпированной верхушкой, не до конца порвавшая с тоталитарным прошлым, трагически опаздывающая задействовать свой огромный духовный и природный потенциал перед все новыми вызовами бурного и жестокого ХХ века, Россия надолго замерла в ожидании то ли бури, то ли божьей благодати.
      С каждым часом все большее расстояние отделяло Бородина от Родины. Колеса поезда уже стучали по рельсам Франции.
      Этот обласканный солнцем край издавна славился своими виноградниками и превосходными винами. В поисках работы он объездил Бургундию, побывал в Вильфранше, Бурн-ан-Бресе, Маконе - типичных провинциальных городах в окружении зеленых виноградных холмов и, наконец, остановился в уютном, со всеми современными удобствами городке, который мало походил на знаменитый Клошмерль Габриеля Шевалье, где некогда разыгрались шумные события по поводу строительства общественного писсуара.
      Страда на виноградниках была в разгаре. Евгения сразу же приняли на уборку винограда.
      Нашлось и место в такой же маленькой, как у фрау Хильде, гостинице.
      Через несколько дней он мало-помалу освоился с работой и со своим новым житьем-бытьем.
      Вечером к его столику в кафе подсела девушка.
      -Почему тебя не видно на дискотеке? - спросила она. С трудом уловив смысл вопроса, Бородин был готов возмутиться ее фамильярности, но вовремя спохватился. В пустом вестибюле гостиницы он подошел к большому настенному зеркалу и увидел себя, каким был на старых фотографиях. На него смотрел статный симпатичный молодой человек лет тридцати не больше, с пышной каштановой шевелюрой...
      В ту ночь он долго не мог уснуть. Рой то тревожных, то приятных и радостных мыслей будоражил его. "Надо начинать новую жизнь, научиться чувствовать себя молодым",- подумал он с облегчающей душу определенностью.
      Через две недели Евгений уже знал десятка три слов, несколько обиходных фраз и мог кое-как объясняться по-французски. Он стал завсегдатаем винного погребка, где степенные виноделы за бутылкой молодого "Божоле" или "Бургундского" неторопливо беседовали о ценах на вина и видах на будущий урожай.
      Однажды Евгений, переселив себя, решил сходить в дискотеку. Переполненный зал дрожал от грохота, было душно. Он нерешительно остановился недалеко от двери. Задевая его, крутились и дергались разгоряченные тела, звучали выкрики и громкий смех. Преодолев скованность, Евгений поискал глазами, кого бы пригласить на танец, как вдруг кто-то тронул его за локоть. Он обернулся и увидел приветливо улыбающуюся маленькую блондинку.
      - Потанцуем ? - спросила она.
      Кларин - так звали блондинку - не отпускала его до конца вечера. Она была худощава, почти миниатюрна, не красавица, но в ней было нечто такое, что привлекает мужчин. Кружась с ней, Евгений все больше поддавался исходящему от нее непонятному возбуждению.
      Когда стали расходиться, Кларин попросила проводить ее домой. Она первой взяла его под руку и вообще вела себя очень естественно и просто. Пока шли, Евгений успел узнать, что Кларин живет в своем доме, с мужем разошлась год назад по причине его постоянных запоев и одна занимается небольшим собственным винодельческим бизнесом. Так же просто она пригласила его распить по стаканчику "Божоле". Ароматное вино с острым сыром было бесподобно и приятно возбуждало. Кларин, поджав под себя ноги, уютно расположилась на диванчике и напоминала ласковую пушистую кошечку, которую так и хочется погладить. Их разделял маленький столик. Евгений пересел к ней и начал расстегивать ее домашний халатик. Кларин потянулась к его губам.
      - Тебе, правда, со мной хорошо? - спросила она утром. - Я такая сумасшедшая.
      Ее неистовую страсть, стоны и крики в постели Евгений сначала принял за притворство. Он знал эти хитрые уловки некоторых дам. Но теперь сомнений не оставалось - Кларин действительно была редкостно пылкой натурой.
      Она ревновала своего Евгения - Эжена чуть ли не к каждой юбке и иногда ее подозрения выливались в бурные сцены.
      - Ты такой сексуальный, а эти стервы только бы пялились на тебя. Ты тоже хорош! - кипятилась она.
      При всем при том Кларин была очень деловой, расчетливой женщиной, вела свой бизнес толково, с присущим ей галльским здравым смыслом.
      Любил ее Евгений? Скорее это было чувственное увлечение. С тех пор как он повернул вспять свой возраст, его не оставляло странное ощущение призрачности всего, что с ним и вокруг него происходит.
      Сезон уборки винограда близился к концу. Другой работы не предвиделось и надо было что-то решать. Кларин предложила перебраться к ней - дома всегда работа найдется. Евгения такая перспектива не устраивала. Он решил уехать в Париж - там-то уж, казалось ему, что-нибудь обязательно найдется.
      Его решение повергло Кларин в уныние. Она попыталась отговорить его, но он стоял на своем. Хотя Эжен и пообещал скоро вернуться, Кларин, прощаясь на вокзале, сказала:
      - У меня такое предчувствие, что мы больше не увидимся.
      И заплакала, пряча лицо у него на груди.
      Прошла неделя с тех пор, как Бородин сошел с поезда Лион-Париж, а работа все никак не подворачивалась. Деньги быстро таяли. Он регулярно просматривал газетные рубрики с объявлениями и вдруг вычитал, что в женский ночной клуб на Мулен-Руж требуется охранник. Выбирать не приходилось, и Евгений отправился туда.
      Владелица клуба мадам Форестье окинула его внимательным взглядом.
      - Такой красавчик, как ты, мог бы найти кое-что и получше, - сказала она.
      Евгений понял ее слова как отказ и молча направился к выходу.
      - Эй, куда ты? Мы ведь ни о чем не договорились.
      - Извините, мадам, я подумал, что вы мне отказываете.
      - Я хотела сказать, что ты вполне мог бы подойти нам как стриптизер. Ты иностранец? Ну, неважно. Заработок приличный - сто франков за выступление плюс гонорары.
      - Мне это не подходит. Как насчет охранника?
      - Охранником так охранником. Можешь приступать хоть с сегодняшнего вечера. Имей в виду - работа ночная.
      В зале с красной драпировкой звучит нежная музыка, по сцене пляшут голубые и красные лучи, выхватывая стройные фигуры королей стриптиза, которые медленно раздеваются до плавок. Раздаются аплодисменты и восторженные крики дам "полусвета" - жен и содержанок нуворишей, богатых заезжих туристок, сорящих деньгами и развлекающихся напропалую. Закончив программу эротического шоу, парни обходят столики в зале. Возбужденные зрительницы суют под плавки пятерки, десятки и записочки о свидании в отелях и машинах. Иногда руки дарительниц бесстыдно задерживаются под плавками...
      Такую картину увидел Евгений в первый же вечер своего дежурства у дверей в зал. Через месяц он знал в лицо всех завсегдатаек клуба. И когда появилась новенькая, сразу обратил на нее внимание. Она пришла в задрипанной джинсовой паре и кожаной кепочке. Денег никому не давала, не аплодировала и вообще вела себя не так, как все остальные. Вскоре все прояснилось. Форестье предупредила его, что эта женщина работает репортером на две столичные газеты, собирает материал о ночных заведениях и за ней надо присматривать. Во второй раз она пришла пораньше, до начала шоу. Поговорив со стриптизерами, вдруг подошла к Евгению.
      - Простите, месье, можно задать вам несколько вопросов?
      - Я вряд ли смогу быть полезен вам, я здесь недавно.
      Она с любопытством посмотрела на него и вдруг спросила по-русски:
      - Судя по вашему произношению, вы русский, так?
      - Да... а вы тоже?
      Женщина весело рассмеялась.
      - Мое репортерское чутье подсказывает, что нам надо встретиться и поговорить. Есть одно кафе... недалеко отсюда, на Монмартре, знаете, да? Отлично. Сможете придти завтра в два часа дня? Тогда до встречи.
      Она представилась первой.
      - Натали Гранье, а по маме Шувалова. Мои прадедушка и прабабушка выходцы из России, эмигранты первой волны. У нас в семье свято чтят русскую культуру и традиции. Русскому языку меня обучили бабушка и мама. Папа Поль Гранье тоже говорит по-русски.
      Натали говорила свободно, с чуть заметным акцентом.
      В рассказе о себе Евгений изложил лишь некоторые обстоятельства своего отъезда за границу, остальное постарался опустить.
      На этот раз Натали выглядела совсем иначе. На ней были модное кашемировое пальто и элегантный костюм. Красивая прическа и макияж подсказывали, что она готовилась к встрече. Это немного польстило Евгению, и он с возрастающей симпатией стал украдкой присматриваться к собеседнице. Натали была в том возрасте, когда свежая красота молодости раскрывается полностью и неотразимо будоражит мужчин.
      "Ее прелестные глаза, как золотые окна в ночи, лучились теплым внутренним светом", - вспомнил Евгений где-то давно вычитанную фразу. Он испытывал некоторую неловкость, не зная, как к ней обращаться - мадам или мадмуазель. Натали заметила это и, улыбаясь, предложила:
      - Для вас я буду просто Натали, ладно? А для других мадмуазель. - И тут же полюбопытствовала:
      - А у вас, Евгений, есть семья?
      - Разве я похож на семейного человека? - внутренне напрягаясь, ответил он вопросом на вопрос.
      - В таком случае вы не против, если я среди других персонажей своего репортажа о ночных клубах упомяну и о вас как о человеке со сложной судьбой? Разумеется, под другим именем.
      - Как хотите.
      Прощаясь, Натали пообещала еще раз заглянуть в женский клуб через несколько дней.
      Встреча их действительно состоялась, но при обстоятельствах, едва не ставших трагическими.
      Муж одной из посетительниц женского клуба через частного детектива получил документальное свидетельство ее похождений. Разразившийся скандал вылился в совершенно нецивилизованную форму. С десяток мотоциклистов, вооруженных обрезками водопроводных труб и велосипедными цепями, ворвались в клуб и устроили погром. Первым на их пути оказался Евгений. Его оттеснили от входа и жестоко избили.
      Натали в это время находилась в зале и беседовала с японской туристкой. Ужасный звон стекла, грохот переворачиваемой мебели, истерический визг перепуганных женщин, охватившее сцену огромное пламя пожара от бутылки с бензином вызвали всеобщую панику. Натали удалось пробиться в вестибюль и здесь она увидела лежащего на полу Евгения. Лицо и затылок его были в крови...
      В больнице пострадавшему продезинфецировали раны и сделали перевязку. К счастью, удар по затылку тяжелым металлическим предметом пришелся вскользь и не причинил серьезных внутренних повреждений. Все время, пока Евгения приводили в порядок, Натали терпеливо ждала у двери кабинета дежурного врача. Когда он, наконец, вышел, прихрамывая, с забинтованной головой и с наклейками пластыря на лице, она решительно сказала:
      - Я не могу оставить вас одного в таком виде да еще среди ночи. Позвольте отвезти вас ко мне домой, побудете немного, а там посмотрим. И не возражайте, меня вы нисколько не стесните.
      Евгений проснулся в десятом часу утра. Во рту был неприятный металлический привкус, сильно саднила рана на затылке, все тело ныло и казалось чужим. С трудом поднявшись с постели, он доковылял до туалетного столика, на котором заметил прислоненный к вазе с розами лист бумаги. Это была записка от Натали. "Завтрак в кухне, я на работе. Постараюсь придти пораньше. Не храбритесь, Вам надо полежать. Натали".
      Да, наверное, Натали права, ему действительно надо немного полежать и придти в себя. Но прежде чем снова отправиться в постель, Евгений решил осмотреться. Старинной постройки двухэтажный особняк, в котором жила Натали, после модернизации имел все современные удобства и располагался на тихой тенистой улице, застроенной невысокими домами, глядя на которые, забываешь, что ты в Париже.
      Натали не сдержала обещание, вернулась только к вечеру. Евгений, поблагодарив ее за гостеприимство, стал прощаться. Но она и слушать не хотела.
      - Посмотрите на себя в зеркало, вы весь в ссадинах, синяках и заплатках. Ну, куда пойдете с такими украшениями? Не пугайте прохожих, оставайтесь. И потом - неужели в гостинице лучше, чем у меня?
      "Все так, - соглашался про себя Евгений, - Все так... если, конечно, не обращать внимания на щекотливость их положения. Но раз уж Натали так настаивает, значит ей виднее".
      Евгений пообещал остаться еще на некоторое время и был в глубине души рад этому.
      Через неделю, когда сошли синяки на лице, он отправился на поиски работы, так как после погрома и пожара женский клуб закрыли на длительный ремонт. Но каждый новый день приносил одни разочарования. Постепенно начала нарастать хандра --состояние, характерное для каждого здорового мужчины, оторванного от дел и чувствующего свою ненужность. Жить на содержании у женщины больше было невмоготу. Но и вернуться в гостиницу не мог - в кармане осталась одна мелочь.
      Натали заметила перемену в настроении Евгения.
      - Почеиу бы вам не заняться французским, - сказала она как-то вечером. - Я могла бы помочь.
      - Но вы же все время на работе.
      - А вечера? А выходные дни? Соглашайтесь. Когда поднатореете, найдем и работу.
      Учеба пошла успешно. Через два месяца чтение парижских газет уже не казалось ему трудным делом, наоборот, доставляло удовольствие.
      Они оба любили гулять по вечерам. Во время таких прогулок Натали рассказывала о своей работе и взаимоотношениях с коллегами журналистами, которые, как понял Бородин, были совсем не простыми. Однажды она вскользь обронила, что недавно из-за интриг и ссоры с руководством ушел из отдела полицейской хроники репортер Жирадо.
      Его это заинтересовало. Поколебавшись, он неуверенно спросил:
      - Как вы думаете, я мог бы предложить свою кандидатуру на место Жирадо?
      Натали задумалась. Работа специфичная. Справится ли Евгений? Впрочем, почему бы не попробовать.
      По ее рекомендации Бородина зачислили стажером с испытательным сроком. Тогда еще ни он сам, ни Натали, ни сотрудники редакции не могли даже предположить, что спустя год под его пером начнут появляться интересные аналитические статьи о социальных язвах общества и коррупции, что газеты с корреспонденциями Эжена Бороди будут раскупаться нарасхват; что он станет своим человеком в полицейских участках, и молодые офицеры полиции, ценя его удивительное умение разбираться в тонкостях оперативно-следственной работы, не будут считать для себя зазорным просить у него совета при затруднениях по расследуемым преступлениям.
      До знакомства с Евгением Натали поддерживала близкие отношения с известным спортивным обозревателем Патриком Тома. Но в брачный союз их отношения так и не переросли. В последнее время они встречались все реже. До нее доходили слухи об увлечениях и новых подружках Патрика, и это еще больше отдаляло их. В конце концов Натали вызвала его на откровенный разговор, который закончился окончательным разрывом.