2 марта "стихія" начала входить в русло, и в Петербург? наступило зам?тное успокоеніе. "В город? совершенно тихо, везд? флаги. Стр?льбы уже н?т. Поражает громадное количество людей" — вспоминает Ломоносов, смогшій прервать свою напряженную работу в мин. пут. сообщенія для очереднаго визита к зубному врачу. На улицах "мирно" уничтожают царскія эмблемы (двухглавых орлов), а "дворники подметают", — записывает Гиппіус. "Дисциплина возстанавливается понемногу в войсках. Порядок царит в город?", вносит того же числа в свой дневник французскій посол. На улицах, если не исчезают индивидуумы, вооруженные с головы до нот — саблей, винтовкой, револьвером, ручными бомбами, с перекинутой через плечо пулеметной лентой, то эта "модная" форма одежды стоит уже на грани превращенія в сюжет для революціонной каррикатуры, как и гарцующіе на улицах всадники на дрессированных лошадях, реквизированных в цирк? Чинизелли .
      В этом успокоеніи, несомн?нно, значительную роль сыграла иниціатива сов?тских кругов. Отсюда был дан толчек организаціи на м?стах столичнаго населенія и гражданской милиціи, — "милиціи младенцев", как назвал ее один из ея руководителей, так как наряду со студенческой и рабочей молодежью записывались и скауты 10-15 л?т. Сд?лавшись 28-го неожиданно для себя комиссаром Петербургской стороны, по предложенію членов Исп. Ком. Сов?та, один из редакторов "Русскаго Богатства", П?шехонов. счел "необходимым зайти в Исп. Ком. Гос. Думы, чтобы получить от него полномочія". Писателю пришлось бес?довать с Милюковым, и он вынес впечатл?ніе, что в думском Комитет? вопрос об организаціи власти на м?стах даже не поднимался "Для меня все ясн?е становилось, что Сов?т Р. Д. р?шительно опережает думскій комитет", — таково тогдашнее заключеніе мемуариста: уж в 4 часа в ночь на 28-ое Исп. Ком. приступил к организаціи районных комитетов. При наличности Думскаго Комитета в Петербург? не могло создаться центральнаго объединенія на подобіе т?х комитетов общественных организацій, в состав которых входили сов?тскіе представители, как одна из составных частей, и в руки которых в других городах фактически перешла власть в первые дни революціи. Так с перваго дня на столичной периферіи создалось своего рода двоевластіе, перешедшее очень скоро к полной административной, почти анекдотической неразберих?, когда всякаго рода самочинные "гражданскіе" и иные районные комитеты с их комендантами и комиссарами проявляли "сепаратистскія" вольности. Но в первые дни "комиссаріат" на Петербургской сторон?, созданный в ц?лях "водворить зд?сь свободу и установить народную власть", как видно из ярких воспоминаній его руководителя, им?л огромное сдерживающее и организующее начало, ибо "праздничное, даже ликующее настроеніе" в масс? при пароксизм? "сомн?нія, тревоги и страха" само по себ? вовсе не гарантировало ещё эксцесов. Не стоит говорить о возможных посл?дствіях той "неслыханной" свободы, которая водворилась для "преступнаго міра" с открытіем тюремных дверей .
      Вопреки распространенному представленію в т? дни для столичной солдатской массы им?л умиротворяющее значеніе и пресловутый "приказ № 1". "Утром 2 марта (т. е. в то самое утро, когда на улицах и в казармах стал изв?стен "Приказ № 1" и создалась в изображеніи Шульгина и его единомышленников сгущенная атмосфера "убійств") офицеры свободно могли появляться на улицах" — свид?тельствует на основаніи непосредственнаго наблюденія Набоков, подчеркивавшій в воспоминаніях, что выходить с утра 28-го на улицу в офицерской форм? стало опасно. Но в первые два-три дня эта опасность все же была относительна — не смерть витала, конечно, над т?м, кто носил офицерскую форму, а ему грозило насильственное разоруженіе со стороны возбужденной толпы. Что может быть наглядн?е показаній командира 82 п?х. Дагестанскаго полка, барона Радека, офиціально доносившаго 1 марта нач. Штаба верх. главноком. Алекс?еву о перипетіях, им пережитых 28 фев. в Петербург?, когда он возвращался из отпуска. Толпа хот?ла разоружить его на Балтійском вокзал?, но оставила, как только узнала, что он ?дет на фронт. Барон с Балтійскаго вокзала пошел п?шком на Царскосельскій и в донесеніи сообщал, что "по дорог?... солдаты честь отдавали, хотя не вс?. а чернь угрожала и старалась напугать, стр?ляя через голову на воздух". Командир Дагестанскаго полка был офицером, враждебно относившимся к революціи, и держал себя, пожалуй, в толп? даже вызывающе. На вокзал?, — писал он в рапорт?, — "на предложеніе ?хать в Гос. Думу, гд? зас?дал какой-то комитет, узурпировавшій власть и называвшій себя Временным Правительством, я, конечно, отказался".
      Так было в разгар солдатскаго мятежа . Конечно, были насилія, были убійства и в Петербург? Но могут ли отд?льные эксцессы свид?тельствовать о специфической атмосфер? убійств, которая создалась в первые дни революціи? Общій колорит эпохи настолько очевиден и ясен, что испытываешь н?которое чувство неловкости за озлобленіе мемуариста, который в своих личных переживаніях стремится изобразить перед потомством д?йствительность в сугубо мрачных тонах. Он возводит клевету на тогдашнюю современность — она была очень далека от фанатичной пропов?ди своего рода "варфоломеевской ночи". Трудно случайной статистикой что-либо доказать. В свое время в статистическом отд?л? петербургская комитета союза городов был составлен список "пострадавших" в дни февральско-мартовской революціи.  Данныя тогда же были опубликовали в газетах с указаніем, что они были собраны студенческой организаціей союза. Основаніем для составленія списка послужили св?д?нія, доставленныя из больниц и лазаретов. Немало пострадавших в такую регистрацію, понятно, не было включено. Ген. Мартынов, пользовавшійся архивным матеріалом Чр. Сл. Ком., куда эти данныя были представлены, приводит Цифру 1.315 пострадавших (убитых и раненых) . Распред?ляется это число так: офицеров 53, солдат 602, чинов полиціи 73, граждан обоего пола 587. Сколько среди них было убитых, мы не знаем. Число "жертв революціи" (их было по офиціальной статистик? 181), торжественно похороненных 23 марта на Марсовом пол?, ничего не говорит, ибо это была революціонная демонстрація, мало считавшаяся с реальностью . Запись Гиппіус 7 марта, говорящая об "уродливом" копаніи могил для "гражданскаго там хороненія собранных трупов, державшихся в ожиданіи", повидимому, не очень далека от д?йствительности . Сколько среди этого неизв?стнаго количества убитых погибло от шальной "революціонной" пули в дни безсмысленной уличной перестр?лки, носившей или демонстративный характер, или вызванной паникой, неум?ніем обращаться с оружіем, а нер?дко служившей забавой подростков? Мы этого никогда не узнаем. Шкловскій, непосредственный участник революціонных д?йствій, уб?жден, что большинство погибших надо отнести к числу случайных жертв. Конечно, воспріятія современников были крайне субъективны, — напр., ген. Селиванов на фронт? заносил в дневник со слов письма от "Тамуси": "в газетах не было 1/8 того, что было на д?л?. Ужасно! Вот вам и свобода печати и слова".
      Посколько мы можем признать относительную ц?нность приведенной статистики, посколько приходится заключить, что она опровергает граничащая с инсинуаціей сужденія мемуаристов, пытающихся подчас сознательно каким-то кровавым туманом окутать первые дни февральской революціи. Как ни далека была от уличной жизни придворная дама Нарышкина, все же она не могла бы написать в свой дневник 28-го: на улицах полный порядок, нигд? ни мал?йшаго насилія. Не только люди в "офицерской форм?", но и люди в ненавистном масс? полицейском мундир? не подвергались на улицах Петербурга жестокой расправ? в дни "солдатскаго бунта". Когда бывшій член Гос. Думы Бородин (к. д.) в день десятил?тія революціи вспоминал в нью-іоркском "Новом Русском Слов?", как "полицейских безпощадно убивали в участках и на улиц?", его память, быть может, и безсознательно воспроизводила под напором посл?дующих переживаній н?что такое, что было очень далеко от д?йствительности — слишком разительна была та цифра  —  70, которую давала "статистика". Наблюдавшіе уличную толпу, реально отм?чают нам "озлобленность" против полицейских в моменты, когда обнаруживалась стр?льба с крыш из пулеметов (воображаемых), или когда ловили переряженных "фараонов". На этих расправах особо останавливается в своих воспоминаніях бар. Врангель (отец); ряженые городовые, — по его словам, — становились "гипнозом, форменным сумасшествіем" толпы, их ловили и убивали, принимая подчас б?днаго трубочиста с метлой за коварнаго и хитроумнаго фараона. Но, — должен отм?тить мемуарист, — очень скоро интерес к городовым пропал.
      В Петербург?, гд? происходили уличныя столкновенія, неизб?жно эксцессов было больше, нежели там, гд? переворот по инерціи совершался в мирном порядк?, и в силу этого носил характер переворота, д?йствительно, безкровнаго. Таков, однако, был характер революціи почти по всей Россіи, и он опред?ляет собой общее настроеніе в гораздо большей степени, ч?м отд?льные, всегда возможные эксцессы; как передавал корреспондент "Русских В?домостей.", в Кіев? говорили, что в революціонные дни в город? погиб всего один челов?к, да и тот из м?ди (памятник. Столыпину) . Убійства офицеров в Петербург? были единичными случаями. Этот факт тогда же отм?тил французскій генерал Лавери в донесеніи шефу своей военной миссіи в Ставк? ген. Женену (донесеніе 28-го пом?ченное 1 1/2 час. дня). Черным пятном на революціи остаются происшедшія в специфической обстановк? трагическія событія в Кронштадт? и Гельсингфорс?: по офиціальным приблизительным данным в Кронштадт? погибло около 60 офицеров, в Гельсингфорс? 39 (этих событій мы еще коснемся в другом контекст?).
      Для того, чтобы понять психологію эксцессов, в сущности надлежит разсл?довать каждый случай в отд?льности, ибо подчас вовсе не "офицерскій мундир" сам по себ?, а случайно сопутствующія обстоятельства приводили перем?нчивую в настроеніях толпу к эксцессу... Никакой "правильной, организованной облавы" на офицеров, конечно, не было (утвержденіе Врангеля-отца). Среди таких случайных причин едва ли не на первом м?ст? надо поставить злостную провокацію. В революціонной толп?, в?роятно, шныряло немало "озлобленных, мстительных людей", пытавшихся сд?лать ставку на разнуздываніе стихіи (это отм?чает Петрищев). Их пропаганда усп?ха не им?ла, преломляясь в миролюбивом скор?е настроеніи толпы. Есть и еще н?которая особливость и этих первых эксцессах против офицеров, спеціально отм?ченная адм. Колчаком в телеграмм? Алекс?еву 6 марта. В Черноморском флот? было спокойно: "только на н?которых кораблях., — сообщал Колчак. — существует движеніе против офицеров, носящих н?мецкую фамилію". Эху особливость надлежит отм?тить и в отношеніи Петербурга. Ген. Врангель, прибывшій в начал? марта в Петербург, упоминает среди "жертв обезум?вшей толпы и солдат" н?сколько своих знакомых: "престар?лый гр. Штакельберг, бывшій командир Кавалергардскаго полка гр. Менгден, лейб-гусар гр. Клейнмихель"... Посл?дніе два были убиты в Луг? своими же солдатами запасных частей гвардейской кавалеріи .
      Трудно не увидать зд?сь проявленіе рикошетом в примитивной, грубой форм? революціоннаго эксцесса той псевдонаціоналистической пропаганды, которая в атмосфер? военнаго психоза родилась в предреволюціонное время, нервируя массы, распространяя фантастическіе слухи о предательств? и изм?н? даже в царской семь?. Надо призадуматься еще над т?м, кто является подлинным виновником рожденія чреватой по своим посл?дствіям легенды "о генералах-изм?нниках" (см. мои книги "Легенда о сепаратном мир?" и "На путях к дворцовому перевороту"). С 1 марта нельзя зарегистрировать ни одного факта убійства ''офицера" в столичном град? Петра. Это само за себя уже говорит. Показательно и то, что в т?х немногих случаях, которые могут быть зарегистрированы, месть почти всегда производилась выстр?лом неизв?стнаго "из толпы".
      Конечно, никакой непроходимой попасти между офицером и солдатом на исход? третьяго года войны не было. Много ненормальнаго оставалось в быту, порожденном сословными перегородками стараго режима) но совершенно неизб?жно взаимное общеніе в окопных бивуаках и изм?неніе, демократизація состава низшаго командованія смягчали искусственно устанавливаемую рознь. Но условія, в которых произошла революція, когда солдатская масса почти всегда выступала без офицерскаго состава, совершенно естественно порождали недов?ріе к настроеніям верхняго слоя арміи — что в значительной степени вытекало при неув?ренности еще за будущее из страха отв?тственности за сод?янное. Этот безотчетный страх "отв?тственности" спаивал до н?которой степени массу и заставлял ее держаться за коллектив. П?шехонов разсказывает, какія огромныя трудности предстали перед ним, как комиссаром Петербургской стороны, когда из Ораніенбаума 28-го пришел в столицу "д?лать революцію" второй пулеметный полк и потребовал отвода себ? пом?щенія. Солдат было... 16 тысяч. "До нельзя испуганные, чуть не в паник?, они ужасно боялись расправы, которая может их постигнуть за то, что они над?лали", я потому требовали "пом?стить их и одном м?ст?" . Их пом?стили в знаменитом Народном Дом?, Вся масса производила впечатл?ніе "потревоженнаго улья", — солдатам казалось, что их с умыслом завели в стоящее особняком пом?щеніе, гд? их могут взорвать или иначе как-нибудь уничтожить. Офицерам была отведена небольшая комната, гд? они должны были проводить все время, оставаясь в сущности под арестом. Через образовавшійся полковой комитет комиссар уб?дил полк вернуться в Ораніенбаум, если будет "такой приказ от Сов?та". Но получить "такой приказ" оказалось не так легко, ибо "революціонныя войска не могут быть выводимы из Петрограда и должны оставаться зд?сь, чтобы защищать завоеванія революціи", — сказали в Исп. Ком. П?шехонову, а н?которым в его просьб? почудилась даже "контр-революціонная зат?я"....
      Такова была психологическая обстановка, и поэтому первая же попытка от имени Временнаго Комитета ввести стихію в опред?ленныя рамки вызвала н?которое волненіе в гарнизон?. За подписью Родзянко был выпущен "приказ" по поискам, в котором предписывалось вс?м отд?льным нижним чинам и воинским частям немедленно возвратиться в свои казармы, вс?м офицерским чинам явиться в свои части и принять вс? м?ры к водворенію порядка. Командиры частей вызывались в Гос. Думу к 11 час. утра 28-го для полученія распоряженій. Тогдашній предс?датель военной комиссіи, состоявшей формально при Временном Комитет? и фактически объединявшей представителей обоих политических секторов, полк. Энгельгардт в воспоминаніях, напечатанных в бурцевском "Общем Д?л?", говорит, что "приказ" Родзянко не появился, так как, был захвачен в типографіи и уничтожен рабочими, увид?вшими в "желаніи ввести солдат в рамки дисциплины и порядка" — попытку "пріостановить, даже задушить, начавшуюся революцію". Надо думать, что "приказ" в том или ином вид? все же был распубликован . Офицеры стали появляться в своих частях, командный состав возвращалcя на посты, воинскія части дефилируют с утра 28-го в Гос. Дум?, выражая свою в?рность новому порядку и т. д. Представители Временнаго Комитета говорили успокоительныя р?чи, призывая солдат слушаться офицеров: без начальников воинская часть превращается в толпу, которая неспособна выступить организованно и сод?йствовать водворенію порядка — уб?ждали Родзянко, Милюков и др. Но о каких офицерах шла р?чь? Только о т?х, конечно, которые д?йствуют в "согласіи с Гос. Думой". Пока еще трудно при отсутствіи систематически опубликованнаго матеріала, без спеціальных архивных изысканій представить себ? бытовую жизнь воинских частей в первые дни этого переходнаго періода. В соотв?тствіи со всеобщим хаосом н?что хаотическое было и зд?сь. В одн?х частях сохранялся старый командный состав, в других военная комиссія сама назначала во временное командованіе кого-либо из наличнаго состава офицеров (напр., в Волынском полку — приказом Энгельгардта, пом?ченным 8 ч. 30 м. утра 28-го командованіе вручено было двум прапорщикам), в третьих происходили выборы. Не всегда это было самозванным д?йствіем образующейся солдатской вольницы в обстановк? "мятежнаго движенія". Найдите своих офицеров, которые стоят под командой Гос. Думы, и сами встаньте под их команду — рекомендовал 28-го не кто иной, как Милюков, лейб-гренадерам (по отчету "Изв?стій" Комитета Журналистов).
      Как будто бы д?ло шло к мирному разр?шенію с того момента, как около 2 час он 28-го самоликвидировались сосредоточенныя в Адмиралтейств? "в?рныя части", которыми располагала еще существовавшая военная правительственная власть. Их было немного по офиціальным данным: 600 чел. п?хоты, 500 кавалеріи, 15 пулеметов, 12 орудій при 80 патронах. Символом завершенія этого процесса могла служить резолюція многолюдн?йшаго — "н?сколько тысяч" — собранія офицеров утром 1 марта в пом?щеніи "Арміи и Флота", единогласно признававшая власть Исп. Ком. Гос. Думы "впредь до созыва Учредительнаго Собранія . В тот же день около 4 час. произошло демонстративное присоединеніе к Гос. Дум? от имени Гвардейскаго Экипажа в. кн. Кирилла, обратившаяся перед т?м с аналогичным призывом к начальникам Царскосельскаго гарнизона, посл? чего дворцовая полиція, царскій конвой, собственный Е. В. сводный полк и жел?знодорожники послали в Таврическій дворец своих представителей с заявленіем о переход? на сторону новаго правительства. Под звуки Марсельезы с красными флагами, по утвержденію коменданта Таврическаго дворца Перетца, в Думу прибыл и жандармскій дивизіон...
      Итак, на петербургском небосклон? не было видимой пелены контр-революціонных настроеній, а по утвержденію арестованной престар?лой гр. Клейнмихель, находившейся в Таврическом дворц? в момент великокняжеской демонстраціи, "революціонная осанка" представителя императорской фамиліи даже "восхищала" солдат . Но... "тут вдруг посыпались фантастичеcкія, непонятныя изв?стія из ц?лаго ряда полков, — вспоминает Эигельгардт, — о том, что офицеры запирают солдат в казармах, отбирают оружіе, заставляют присягать на в?рность старому порядку. Был отправлен ген. штаба полк. Балобан в Егерскій полк, чтобы выяснить там положеніе вещей, кор. Гуровскій и еще н?сколько офицеров отправились в другіе полки для пров?рки св?д?ній и для успокоенія солдат". Посланные принесли успокоительныя изв?стія, но "с другой стороны, ко мн? по-прежнему приб?гали солдаты, взволнованные и, видимо, уб?жденные, докладывали о контр-революціонных выступленіях офицеров... Было несомн?нно, что тут была типичная провокація, и что провокація им?ла усп?х". Энгельгардт доложил думскому комитету о распространившихся слухах я о возможных эксцессах (мемуарист относит свое сообщеніе на вечер 1 марта), и было р?шено для успокоенія солдат издать приказ о недопустимости отбиранія у них оружія. Упомянув о слухах, которые были пров?рены и оказались ложными, временный командующій революціонной арміей объявил, что "будут приняты самыя р?шительныя м?ры к недопущенію подобных д?йствій, вплоть до разстр?лов"... Очень знаменательно, что угроза "разстр?лом" раздалась впервые со стороны Временнаго Комитета . Она свид?тельствовала о той неизб?жной двойственности, которой отм?чалась д?ятельность военной Комиссіи — с одной стороны, попытка внести успокоеніе, с другой — нервный страх перед неликвидированными еще силами стараго порядка.
      Были ли какія-нибудь основанія для распространившихся слухов, была ли это "провокація" или просто у страха глаза были велики? Стоит заглянуть в опубликованную неполную серію входящих и исходящих бумаг Военной Комиссіи за 28 февраля для того, чтобы воочію себ? представить фантастическіе слухи, распространявшіеся по городу и волновавшіе гарнизон. Отовсюду поступают частныя св?д?нія о больших полицейских засадах в т?х или иных домах, о воображаемых пулеметах на крышах, о таинственных "черных автомобилях", разъ?зжающих ночью по улицам и разстр?ливающих прохожих, — св?д?нія, которыя подчас сопровождаются лаконическими пом?тками: "нев?рныя св?д?нія", "не оправдалось". Один из "караулов" доносит на основаніи св?д?ній, доставленных "частными лицами", что в Академіи Ген. Штаба "собралось около 300 офицеров, вооруженных пулеметами, с ц?лью нападенія на Таврическій дворец", от студентов с Балтійскаго вокзала поступают из "достов?рных источников" св?д?нія о продвиженіи с фронта "36 эшелонов в Царское Село", из сапернаго батальона сообщают о прибытіи в Зимній дворец артиллеріи из Царскаго Села с 12-дюймовыми орудіями и т. д.
      Среди подобных слухов могли быть и слухи, вовсе не провокаціонные о попытках разоруженія. Трудно, однако, представить себ?, чтобы в обстановк? 28-го, а т?м бол?е перваго, подобные случаи реально могли им?ть м?сто. Современники не зафиксировали ни одного конкретнаго случая, и посл?дующія сообщенія повторяют лишь голословныя предположенія, высказанныя Стендовым 30-го марта: "н?которые офицеры, очевидно, сторонники стараго режима, начали разоружать солдат". При этом произошли эксцессы. Слухи в гораздо большей степени могли возникнуть в связи с отд?льными распоряженіями военной комиссіи, им?вшими ц?лью "возстановленіе порядка". Не надо забывать, что это был лишь второй день революціи, а для периферіи в сущности первый . В то время, как думскіе представители в Таврическом дворц?, призывая солдатскія команды сорганизоваться и объединиться с офицерами под думским флагом, указывали на опасность, которая грозит еще революціи, военная комиссія или отд?льные ея представители одновременно разсылали "приказанія" в род? того, которое было дано, напр., прап. Пикоку, адъютанту квартировавшаго в Красном Сел? полка ("приказаніе" от 1 марта за подписью Энгельгардта): предписывалось передать "нижним чинам", оставшимся в Красном, чтобы они "никуда из расположенія полка не двигались и с особым усердіем немедленно приступили бы к занятіям". Такія "приказанія" могли быть в это время ц?лесообразными в отношеніи таких привилегированных военно-учебных заведеній, как пажескій корпус ("приказаніе" 28 фев.) и н?которыя военныя училища (которым не вполн? дов?ряли) , — учебныя занятія "в полном нормальном порядк?" спасали училища от возможных эксцессов. Совс?м по иному подобные приказы в "разгар? возстанія" могли отлагаться в солдатской психик?, — особенно, если они не совс?м удачно формулировались в привычных терминах полицейскаго режима; напр., "дозорам", назначенным от Преображенскаго полка, 1 марта вм?нялось в обязанность ''разгонять различныя сборища на улицах" (приказ командира батальона "во исполненіе распоряженія Временного Комитета охраны гор. Петрограда" с пом?ткой: "не подлежит оглашенію". В царившем хаос? каждый член отдавал (нер?дко самостоятельно) "приказанія" на различных офиціальных бланках — отсюда и р?зкія противор?чія. Впосл?дствіи военная комиссія в офиціальном отчет? представляла свою д?ятельность вполн? посл?довательной и планом?рной. Конечно, это было не совс?м так в первые дни .
      Расхожденіе между двумя политическими секторами должно было сказываться в самом подход? к вопросу о "возстановленіи порядка", расхожденіе, которое Энгельгардт в воспоминаніях опред?лил так: "говорить нечего, что для конституціоналистов и постепеновцев, членов прогрессивнаго блока, дальн?йшее "углубленіе" революціи уже было не нужно 28 февраля". И т?м не мен?е я побоялся бы, не нарушая исторической перспективы, р?зко противопоставить в данном случа? политику "думскую" политик? "сов?тской", как это д?лают вс? мемуаристы л?ваго сектора. Вот прим?р. Анализируя слова, с которыми Милюков 28-го обращался к воинским частям, Суханов отм?чает проницательность того, кто "не в прим?р своей думской периферіи ум?л смотр?ть в корень" и в "первый же момент революціи", "еще до выясненія позиціи Сов?та", поставил "ребром будущій роковой вопрос о двоевластіи". Милюков, призывая подчиняться единой власти — Временному Комитету — указывал, д?йствительно, на опасность двоевластія (слова его были воспроизведены в "Изв?стіях" журналистов). Между т?м, едва ли им?ется сомн?ніе в том, что в своих опасеніях оратор был далек от мысли бросить "яблоко раздора" и отгораживаться от политики Сов?та, о настроеніи котораго он был мало осв?домлен, и который в первые дни не претендовал на власть; говоря о двоевластіи, Милюков им?л в виду еще не ликвидированную старую власть, — это вытекает из контекста вс?х его р?чей. Суханов заключает: "с утра 28-го по всему фронту праваго крыла уже шла атака на гарнизон с кличем: "возвращайтесь спокойно в казармы, подчиняйтесь офицерам, подчиненным Гос. Дум? и не слушайтесь никого больше, опасаясь двоевластія". Было ясно "нашему Исп.