Достаточно знаменательно, что среди вс?х политических группировок того времени лишь одна небольшая партія народных соціалистов открыто и р?шительно выступила на своей первой конференціи в Москв? 23 марта с осужденіем попыток, знаменующих установленіе "двоевластія" и подрывающих авторитет Временнаго Правительства. Не отрицая общественнаго контроля над революціонным правительством, партія говорила о необходимости в період разрушенія старых и созданія новых форм полнтическаго и соціальнаго общежитія... единой и сильной власти, обладающей д?йствительной, а не призрачной полнотой власти . Д?ло было не в той проходящей "анархіи" на м?стах, характеризовавшей собою первоначальный, эмбріональный этап революціи, а в наличіи тенденціи культивировать обособленность конкурирующих с властью демократических классовых политических группировок, механически возникших на революціонной поверхности по традиціи из 1905 года, т. е. "своеобразіе" бытовое превращать в своеобразіе теоретическое. Не надо было быть ни историком, ни обладать прозорливым предвид?ніем для того, чтобы учесть опасность, которая крылась в зам?н? нормальных политических отношеній идеологических групп, пресл?дующих пусть даже узко партійныя ц?ли, сурогатами внутренне аморфных сов?тских организацій. Зд?сь открывалось широкое поле демагогіи, на которой базировался неестественный в наступательном процесс? шумный вн?шній эффект соціалистических партій и который выдвигал на авансцену "соціалистическую улицу"... Впосл?дствіи лидером этих партій было сказано не мало не то горьких, не то обличительных слов по адресу народных масс, не доросших по своему культурному развитію до воспріятія новых идей организованной демократіи. Красная митинговая фраза Керенскаго о "взбунтовавшихся рабах" превращалась почти в соціологическую формулу .
      Подобныя жалобы на своего рода разрыв интеллигенціи с народом выносили, однако, лишь обвинительный приговор роковой, непредусмотрительной и пагубной тактик?, производившей неизб?жно взам?н зр?лаго плода недоносок.
      Посл? переворота страну охватила неутолимая жажда просв?щенія. Из глухих деревенских углов несутся крики: книг, книг, — отм?чали наблюдатели из числа уполномоченных Временнаго Комитета. Вначал? этих книг было мало, и "Россія вернулась к апостольским временам": по деревням ходили люди и пропов?дывали "новыя начала". Потом этого книжнаго "просв?щенія", пожалуй, стало слишком уже много. Пропагандисты очень скоро нарядились в узкіе партійные мундиры. Каждый "начетчик" до изв?стной степени фанатик. Скоросп?лое "политическое просв?щеніе" стояло на грани политическаго развращенія масс, посколько просв?тители руководились зав?том протопопа Аввакума: "раз?вай рот шире, само царство небесное валится" (так н?когда охарактеризовывалась пропаганда Троцкаго в одном из перлюстрованных политической полиціей писем). Приходится ли удивляться, что "сознательность" пасовала перед "стихіей" и "соціализм сознательнаго пролетаріата" затеривался в мір? "охлоса". Это творила "жизнь", но исторія не может снять отв?тственность и с т?х, кто создал вн?шнія формы, в которых выражалась эта жизнь. Посл?дующая исторія революціи зарегистрирует безконечно длинную вереницу фактов, показывающих, что стихію из "н?др революціи" вызывали часто, очень часто, и т?, кто по своей идеологіи, казалось, были далеки от большевицких концепцій радикальнаго переустройства міра единым революціонным взмахом. Они становились невольными и безсознательными попутчиками т?х, кто разрушал демократическій революціонный фронт. Изв?стный "правый" с.-р. Брушвит, в?роятно, совершенно не отдавал себ? отчета в том, что он бросает зажженную спичку в пороховую бочку, взрыв которой может уничтожить не только коалиціонное правительство, не только Учред. Собраніе, но и демократію в Россіи, когда в состояніи ораторскаго самозабвенія неосторожно на майском крестьянском съ?зд? в Самарской губ. бросил в массу демагогическіе призывы от имени арміи: "Мы не выпустим ружей из рук даже и посл? войны — не выпустим до т?х пор, пока знамя "Земля и Воля" не будет знаменем государства. Во время Учр. Собр. мы будем держать ружья на-караул, но помните, что посл? этой команды есть другая — "на изготовку"...
      Партія народных соціалистов, представлявшая собой в значительной степени интеллигентскую группировку, в ц?лом этого гр?ха в революціонные дни не воспріяла на себя , ибо ея основной практическій лозунг органически был связан с девизом, начерченном на ея политическом знамени: "все для народа, все через народ" — то было утвержденіе не только народовластія, но и до изв?стной степени пропов?дь осуществленія в жизни постулатов, освоенных народным сознаніем и клавшим преграду "революціонному правотворчеству" массовой стихіи. Идеологи "народнаго соціализма" никогда не обольщались "безсознательным соціализмом", сд?лавшимся столь модным лозунгом в мартовскіе дни, что даже демонстрація дворников в Москв? в ма? происходила под знаменем: "да здравствует соціализм". "Соціалистов" стало слишком много. Народным массам главенствующія соціалистическія партіи внушали тлетворную мысль, что подлинная демократія заключена в бытовых соединеніях соціальных категорій, представленных рабочими и крестьянами. Количественный принцип совершенно устранял естественное разд?леніе. Роковым образом исчезала категорія трудовой интеллигенціи, им?вшаяся в программ? теоретических построеній соціалистов-революціонеров . Реальныя отношенія, созданныя характером революціоннаго переворота, заставили революціонных идеологов ввести третью категорію "демократіи" — солдат, при всеобщей воинской повинности, не говоря уже об условіях войны, никакой особой соціальной группы не представлявших. Соціальная логика при этом нарушалась. Ленин был бол?е посл?дователен, когда в своих начальных построеніях, игнорируя "солдатских депутатов", выдвигал лозунг — "рабочих, крестьянских и батрацких" сов?тов. Посколько. сов?ты могли разсматриваться, как революціонные клубы sui generis, постолько лишь в схем? революціоннаго строительства могли быть законно признанными сов?ты солдатских депутатов, которые в первый момент р?шительно первенствовали в предводительствуемых революціонной демократіей организаціях и накладывали на них свой не классовой и т?м самым скор?е политическій отпечаток.
      Для характеристики просов?тской позиціи революціонной демократіи символистичным является выступленіе "заложника демократіи" в правительств? на Всероссійском Сов?щаніи Сов?тов, когда он вырвался из правительственных тенет, чтобы "хоть немного подышать воздухом той среды", из которой вышел. Передавая "низкій поклон всей демократіиот имени Правительства" Сов?щанію, Керенскій разъяснял (дважды) и формулу "всей демократіи" — "рабочим, солдатам и крестьянам", незам?тно демагогически триединая формула становилась в устах соціалистических д?ятелей адекватной понятію демократіи, и они, д?йствительно, сами, быть может, и "помимо собственнаго сознанія", по выраженію Плеханова, уравнивали дорогу, ведшую к ленинским воротам. Не отдавая себ? отчета впосл?дствіи лидер меньшевиков Церетелли (его называли "мозгом революціи") будет квалифицировать первый офиціальный съ?зд сов?тов (в іюн?) "полномочным парламентом революціонной демократіи", а лидер соц.-рев. Чернов пойдет дальше и назовет съ?зд сов?тской демократіи "нашим учредительным собраніем".
      Народные соціалисты были чужды этому своего рода "сов?тскому психозу" и не потому, что представители радикальной интеллигенціи, вошедшіе в партію, как пытается утверждать автор "рожденія революціонной Россіи", принадлежали к групп? "промежуточной между буржуазной и соціалистической" — идеологически посл?довательные соціалисты (правда, не по формул? Интернаціонала), обосновывавшіе свою догму не на стихійной борьб? классов и выдвигавшіе интересы челов?ческой личности на первый план, вожди партіи вид?ли в сов?тском принцип? нарушеніе демократических зав?тов, угрожающее народовластію и органу его выражающему, т. е. Учредительному Собранію. И не только грядущему Учр. Собранію, но и стоявшему в ближайшей очереди демократическому общественному самоуправленію (своим параллелизмом). Поэтому, не игнорируя сов?ты, как революціонныя организаціи, стихійно созданныя жизнью, партія оставалась к ним хладной и относилась с осторожностью: когда сконструировали окончательно Петербургскій Исп. Комитет, в нем не оказалось представителей народных соціалистов — Станкевич (тогда трудовик) отм?чает, что Мякотин и П?шехонов, т. е. признанные вожди партіи, "старательно подчеркивали свою чужеродность". Это ставило партію как бы вн? сов?тской общественности. В?роятно, такую позицію надо признать тактической ошибкой, ибо партія лишалась возможности своей интелектуальной силой оказывать непосредственное вліяніе. Но бол?е серьезной тактической ошибкой являлся отказ возглавить иниціативу возрожденія в середин? марта стараго крестьянскаго союза — насл?дія того же 1905 года. Отказ мотивировался нежеланіем дробить революціонныя силы. Произошло как раз обратное тому, что разсказывает в своих воспоминаніях Суханов о "попытк?" захватить Крестьянскій Союз группой радикальной интеллигенціи, руководившей Союзом в 1905 г. и не желавшей теперь контакта с Сов?том Крестьян. Деп.. Крестьянскій Союз должен был возникнуть, как постоянная организація, а не по типу временных соединеній для "политико-революціонной борьбы" в схем? сов?тской организаціи. Он всетаки возник, попал в руки людей бол?е или мен?е случайных и неопред?ленных по своей общественной позиціи, и не получил широкаго распространенія. Между т?м при бол?е авторитетном руководительств? он мог не только им?ть ум?ряющее значеніе в противов?с крестьянским сов?там, попавшим в орбиту партіи с.-р. , но и сыграть самостоятельную, значительную роль при выборах в Учр. Собраніе.
      Мы вкратц? остановились на народных соціалистах, потому что в дни мартовской общественности только эта группа могла выступить, как организованная единица. Впосл?дствіи вн? сов?тской общественности оказалась плехановская группа (сам Плеханов был избрав жел?знодорожниками в Сов?т, но представители группы "Единство" не были допущены), равно как вн? ея были, в сущности, так называемые соц.-дем. "оборонцы", руководителем которых сл?дует признать одного из наибол?е выдающихся идеологов и марксистских публицистов Потресова. К этим общественным подразд?леніям соціалистическаго характера надо отнести и "трудовиков", выступавших посл? революціи в качеств? самостоятельной единицы. Назвать "трудовиков" партіей в точном смысл? слова нельзя было, ибо эта группа — скор?е своеобразный политическій блок, рожденный в бытовых условіях думской работы — в сущности не им?ла еще своей ц?льной и разработанной идеологической программы и тактики, — ея думскій лидер Керенскій офиціально числился в рядах соц.-революціонеров. Народническій отт?нок трудовой группы естественно толкал ее на соединеніе с народными соціалистами. Это соединеніе и произошло в конц? іюня не без преній, ибо у этих политических группировок было в первое время разное политическое воспріятіе революціи. Трудовики оказались бол?е радикальны в программных требованіях  и бол?е эластичны в тактик?, приноравливая ее в основных линіях к фронту "сов?тской демократіи", в д?лах которой центр принимал живое участіе, составляя ея "правое" крыло: в петроградскій Исп. Ком. входили Чайковскій, Брамсон и Станкевич.
      Вс? указанныя группировки могли создать единый общественный фронт, к которому должны были присоединиться выд?лившіеся, в конц? концов, в самостоятельную группу "воленародцы" из партіи соц.-революціонеров. Медленно происходившая в процесс? революціи диференцировка партійных группировок ко благу страны была бы ускорена, если бы революціонное правительство с перваго дня родилось в коалиціонной тог?. Вс? попытки сохраненія единаго револіоціоннаго фронта, — соединить разнородные элементы в единой партіи с.-р. и — перекинуть мостик к двуединой уже соціал-демократіи — им?ли пагубный результат уже потому, что д?лали безплодной идейную и практическую борьбу с большевизмом, порождая сумятицу в ум? неиспытаннаго в партійных тонкостях "простолюдина" . Что было общаго между будущим л?вым с.-р. Мстиславским и Бунаковым-Фондаминским, объединившимся в одном партійном орган?? Что было общаго между Черновым, как дв? капли воды, похожим на Ленина, наряженнаго в "селянскій" костюм, и Авксентьевым, вошедшим в одно коалиціонное правительство? Только то, что н?когда и Потресов с Лениным сид?ли за одним партійным столом, объединяло этих общественных антиподов. Ясное расчлененіе противоестественных политических соединеній и способствовало бы выявленію того подлиннаго "колективнаго ума", который по слову культурн?йшаго апостола анархизма Кропоткина необходим в революціи, — когда-то в своей "Анархіи" он писал: "вся исторія нам говорит, что никогда еще люди, выброшенные революціонной волной в правительство, не были на высот? положенія". При настроеніях мартовских дней, сказавшихся даже на эволюціи большевицкой "Правды", существованіе договорившагося соціалистическаго блока привлекало бы к себ? людей, и это не дало бы возможности родиться противоестественному явленію, когда партія соц.-рев., по злому, современному зам?чанію Потресова, разбухла в первые м?сяцы революціи до разм?ров грандіознаго . Соглашеніе с демократическими элементами партіи к. д. могло бы дать прочную основу для тактическаго блока и с цензовыми элементами, или по другой терминологіи с буржуазіей, без активнаго участія которой в революціонном процесс? при неизб?жном экономическом кризис? в стран?, которая переживала политически и соціальный катаклизм во время войны, соціалисты могли дать, как выразился позжз в зас?даніи Московскаго сов?та меньшевик Исув, "лишь уравнительный голод". Вопреки здоровому политическому разсчету жизнь пошла не по этому пути и превратила в дни существованія перваго революціоннаго правительства одну партію народной свободы в партію как бы "правительственную".

      Съ?здом "правительственной партіи" и назвали н?которыя газеты (напр., "Бирж. В?д.") собравшейся в канун марта в Петербурге съ?зд партіи народной свободы. По существу это было не совс?м так уже потому, что, по признанно Набокова, самым вліятельным лицом в Правительств? был Керенскій, котораго поддерживало большинство министров. Наблюдавшій Правительство в "контактных" зас?даніях Суханов говорит, что "л?вая семерка" — в состав? обоих Львовых, Керенскаго, Некрасова, Терещенко, Коновалова и Годнева  почти всегда была и "оппозиціи" к Милюкову, котораго демократически "День" называл позже "злым геніем" революціи. Сл?довательно, трудно назвать первый період революціи "милюковским", как это часто д?лается в литератур?, и вид?ть в лидер? к.-д. "фактическая главу" Врем. Правительства перваго состава. Посколько с первым періодом связан пафос революціи, он ярче выражался в личности Керенскаго . Но во вн? Временное Правительство представлялось правительством "цензовым". Так как правая общественность исчезла с поверхности общественной жизни, то партія к.-д. т?м самым становилась выразительницей буржуазных настроеній, противопоставляемых сов?тской демократіи. Это была одна из аномалій на зар? обновленной жизни страны, исказившая демократически облик заслуженной партіи русской интеллигенціи. В "страшной и красивой гроз?, в которой пришел новый строй" (слова Милюкова на съ?зд?) "надклассовая" партія с компромиссными традиціями прогрессивнаго блока не могла уже выполнять функціи "арбитра" — этого тогда не хот?л понять общепризнанный глава партіи .
      Партія к.-д. была противопоставлена демократіи, хотя первый ея съ?зд посл? революціоннаго переворота пытался перебросить мост к сов?тским элементам. Он осторожно подошел к вопросу о двоевластіи. "Велика заслуга петроградскаго Сов?та Р. и С. Д. в революціонные дни, — говорил докладчик по тактическим вопросам Винавер, — но, к сожал?нію, он вышел за пред?лы своих функціи. Создалась опасность многовластія, опасность чрезвычайно грозная". — Сов?т не должен издавать распоряженій, им?ющих характер правительственных актов. Но член Правительства Некрасов тут же опасенія Винавера сводил на н?т, говоря о "так называемом двоевластіи" и представляя это "двоевластіе" естественным выводом "революціонной психологіи". — не для того же свергнут один самодержец, чтобы создать таких 12 . Сов?там на съ?зд? было произнесено много комплиментов. Так сам Милюков признавал, что, "если бы не было товарищей сл?ва, никакія наши предвид?нія не помогли бы свергнуть самодержавіе". Поэтому резолюція съ?зда лишь иносказательно и туманно намекала на двоевластіе. Она говорила: "Пріостановленіе нормальной функціи народнаго представительства не требует организаціи на иных началах общественнаго мн?нія, осв?домляющаго Правительство и выражающаго отношеніе общества к м?ропріятіям и общему направленію д?ятельности Врем. Правительства, Однако, организаціи, существующія и могущія для этой ц?ли возникнуть, должны оставаться в пред?лах указанных ц?лей и не претендовать на функціи власти исполнительной, вводя населеніе в соблазн многовластія, вреднаго, как для вн?шней обороны, так и для укр?пленія новаго строя..." .
      Комплименты "истинным представителям революціи" были, конечно, в значительной степени тактическими пріемами, так как съ?зд переходил на республиканскіе рельсы . Р?шеніе это было принято Цент. Ком. партіи уже 11-го марта, — съ?зд должен был провозгласить ту самую "демократическую парламентскую республику", к которой так отрицательно относился Милюков. Дух времени требовал такого р?шенія. "Бурю рукоплесканій" вызывали на обывательских митингах слова: "пусть партія к.-д. похоронит § 19 своей программы в той же могил?, гд? похоронено самодержавіе". И партія сп?шила с этими похоронами. Если старый Петрункевич, не присутствовавшій на съ?зд? и присоединившій заочно свой голос за демократическую республику писал: "монархія морально покончила самоубійством и не нам оживлять ее", то офиціальный докладчик на съ?зд? Кокошкин обосновал новое положеніе аргументами другого свойства и н?сколько странными для государствов?да: населеніе не нуждается больше в монархическом символ? — "но время войны оказалось, что нельзя быть за царя и отечество, так как монархія стала против отечества" . Кн. Евг. Трубецкой говорил о "единой національной вол?", диктующей новую форму правленія. Резолюція о республик? была принята единогласно— к ней не только присоединился Милюков, но и "глубоко" радовался государственно мудрому р?шенію о форм? правленія, становясь в р?зкое противор?чіе с пророческой "проникновенной р?чью" на Милліонной 3 марта, обрекавшей Россію без монархіи "на гибель и разложеніе". Так быстро шло приспособленіе к окружающей политической атмосфер?. Можно призвать, что в нормальных политических условіях форма правленія сама по себ? еще не служит м?рилом демократизма и в партійных программах подчас является вопросом не столько принципіальным, сколько тактическим. Съ?зд к.-д. стоял перед неизб?жным распадом партіи, если бы принял монархическую оріентацію... Мы им?ли уже случай уб?диться, что настроенія в партіи далеко не соотв?тствовали позиціи, которую пытался занять Милюков в первые дни революціи . Еще раз эти настроенія подчеркнул Кизеветтер, прив?тствуя 9-го апр?ля прі?хавшаго в Москву посл? съ?зда Милюкова. Он отм?чал значительную роль, сыгранную лидером партіи в переворот?, но роль именно революціонную, которая опред?лялась думской р?чью 1-го ноября 1916 г. о германофильской партіи Царицы. И... т?м не мен?е единогласіе в признаніи республики выраженіем "единой національной воли" останавливает на себ? вниманіе. Конечно, требовалось изв?стное гражданское мужество для того, чтобы пойти против теченія и открыто заявить в революціонное время о своем монархизм?, который естественно воспринимался лишь в формах легитимных. Между т?м публичное испов?даніе уб?жденій, шедших в разр?з с настроеніем улицы, могло сод?йствовать оздоровленію политической атмосферы и смягчать революціонную нетерпимость к инакомыслящим. Формальное декларированіе "прав челов?ка-гражданина" далеко еще не означает осуществленіе подлинной политической свободы. Русская революція не представляла исключенія. Россія была лишь на порог? того "храма свободы", о котором говорила ветеран русской революціи Брешко-Брешковская в прив?тствіи, обращенном к Сов?щанію Сов?тов. Гражданскаго мужества политическіе д?ятели, уб?жденные в ц?лесообразности конституціонной монархіи, не проявили . В демократических кругах республиканское единодушіе "цензовой общественности" склонны были считать вн?шним флером, нав?янным моментом, который и нововременцев превращал в "республиканцев". Милюкову много раз приходилось опровергать "вздор", заключавшійся в утвержденіи, что партія к.-д. оставалась по существу конституціонно-монархической: "мы совершенные и в?рные республиканцы. С конституціонной монархіей покончила революція", — категорически, заявлял лидер партіи .
      На седьмом съ?зд? партіи к. д. можно отм?тить и еще н?которыя черты, характеризующія тенденцію перебросить мост к революціонной демократіи. Вінавер в доклад? по тактическим вопросам считал основной задачей партіи в данный момент отпор "контр-революціонным силам", которыя могут во имя стараго посягать на новый строй... Его содокладчик Шаховской предлагал дать директору Ц. К. "искать соглашеніе нал?во", "наших сос?дей справа, мы можем на первых порах оставить", т. е., ликвидировать прогрессивный блок. Некрасов попытался дать директиву Ц. К. и в области соціальной. Только путем соціальных реформ — говорил он — можно "обойтись... без соціальной революціи": "меньше всего можно говорить — сначала политика, а зат?м соціальные вопросы. Старый режим путем этого лозунга привел нас к революціи". "Вдохновенныя слова" Некрасова, по отзыву "Рус. В?д.", были встр?чены шумным одобреніем. Но они не превратились в директиву и не сд?лались постулатом текущей политики, хотя в первом своем воззваніи посл? переворота, 3 марта, партія широков?щательно говорила, что "новая власть перв?йшей заботой своей сд?лает обезпеченіе рабочих и крестьян". Д?ло на съ?зд? ограничилось академическим разсужденіем на тему о лозунгах в дух?