"Приказ № 2" вм?сто того, чтобы разъяснить, вс?м своим контекстом запутывал еще больше. Разъясненіе о том, что "приказ № 1" не предлагал производить выборов команднаго состава, д?йствительно, "надоумил", как предполагает один из изсл?дователей вопроса (Рабинович), в н?которых м?стах этот выбор произвести... Вечером 6-го к военному министру явилась сов?тская делегація — контактная комиссія, как называет ее Гучков в воспоминаніях, приписывая себ? иниціативу ея вызова. На основаніи разсказа ген. Потапова, который цитирует Деникин, не указывая происхожденія документа, "зас?даніе было очень бурным. Требованіе делегаціи Гучков признал для себя невозмозкным и н?сколько раз выходил, заявляя о сложеніи с себя званія министра". "С его уходом, — сообщает Потапов, — я принимал предс?дательствованіе, вырабатывалось соглашеніе, снова приглашался Гучков, и зас?даніе закончилось воззваніем, которое было подписано от Совдепа Скобелевым, от Комитета Гос. Думы мною и от правительства Гучковым... Воззваніе аннулировало приказы № 1 и № 2, но военный министр дал об?щаніе проведенія в арміи бол?е реальных, ч?м он предполагал, реформ по введенію новых правил взаимоотношеній команднаго состава и солдат". Сам Гучков изображает отм?ченныя перипетіи в вид? прелюдіи к "приказу № 2". Зд?сь сказалась не только забывчивость, но и стилизація воспоминаній в опред?ленном направленіи. "Чтобы парализовать распространеніе приказа № 1, — пишет Гучков, — мн? пришлось созвать контактную Комиссію при военно-морском министерств?, чтобы попытаться ее уб?дить во вред? приказа для боеспособности арміи. Я, конечно, мог отм?нить приказ властью министра, но такая отм?на не им?ла бы никаких практических посл?дствій... Открывая созванное мною сов?щаніе, я старался уб?дить присутствовавших членов Сов?та Р. и С. Д. в необходимости отм?ны приказа № 1". В изображеніи Гучкова зас?даніе вовсе не носило такого бурнаго характера, как в пов?ствованіи Потапова. "По т?м зам?чаніям, какія д?лали члены комиссіи, я вид?л, что они почти уб?дились моими выводами и готовы стать на мою точку зр?нія. Тогда я вышел в сос?днюю комнату и просил их обсудить мои возраженія, зат?м сообщить мн?, к какому р?шенію они пришли". Ген. Потапов потом сообщил Гучкову, что "большинство опред?ленно склонялось к отм?н? приказа в какой-либо форм?, которая не была конфузна для Сов?та р. и с. д., но Стеклов-Нахамкес был непреклонен" (Гучков, понятно, объясняет это связью с "н?мецким штабом"). Компромиссное р?шеніе не удовлетворило министра, но, с другой стороны, министр понимал, что, если он откажется от предложеннаго соглашенія, "изложеніе будет еще хуже". "Я вызвал к себ? тов. мин. ген. Поливанова — продолжает Гучков — и предложил ему срочно образовать под его предс?дательством Комиссію из членов Ген. Штаба(?) для разсмотр?нія предложеній Сов?та р. и с. деп. Я над?ялся этим выиграть время и как-нибудь частным образом повліять на руководителей Сов?та. Комиссія ген. Поливанова разсмотр?ла вопрос и единогласно постановила, что нужно согласиться с предлагаемым компромиссом, как на меньшее зло.
Посл?этого Сов?т издал приказ № 2"... Хронологическая неточность сама по себ? выдает Гучкова. Исторія изданія "приказа № 2" достаточно запутана и другими мемуаристами. Наибол?е правдивую версію дал Шляпников, но и его версія требует н?которых поправок. Иниціатором "приказа № 2" был сам Исп. Ком. В этом н?т никаких сомн?ній, так как в протокол? зас?данія Исп. Ком. 3-го значится: "в виду возникших недоразум?ній, в связи с приказом № 1 по петроградскому гарнизону, поручено военной комиссіи
разъяснитьэтот приказ". Р?шеніе это, очевидно, было принято под вліяніем протестов, раздавшихся в образовавшейся "солдатской секціи" Сов?та, им?вшей на первых порах свой исполнительный комитет, и в частном сов?щаніи членов Исп. Ком. с группой офицеров. Так надо понимать упоминаніе Станкевича, что "военные" разъяснили вред "приказа № 1". Объединенная военная комиссія, функціонировавшая под предс?дательством Потапова — этот "штаб революціи" продолжал формально состоять при Врем. Комитет? — и разработала проект "приказа № 2" (текст приказа написан рукою все того же Соколова). Он подвергся обсужденію в первом неофиціальном зас?даніи не оформившейся еще Поливановской комиссіи, т. е. наканун? того дня, когда сов?тская делегація с представителем Военной Комиссіи им?ла бес?ду с военным министром. Приказ пом?чен был 5-м марта, но в Исп. Ком. он поступил лишь 6-го. Трудно представить себ?, что содержаніе его не дошло своевременно до Гучкова. Приказ передавался по радіо Военной Комиссіей, которая упрощенно называла себя Комиссіей Врем. Правительства: Потапов присутствовал на зас?даніи 6-го у Гучкова в качеств? представителя этой Комиссіи (Гучков в воспоминаніях говорит: "я пригласил также участвовать в
моемсов?щаніи... Потапова, который, как было изв?стно, был близок к соціалистическим кругам и мог, сл?довательно, больше меня импонировать членам комиссіи"). В офиціальном отчет? о д?ятельности Военной Комиссіи среди выполненных работ упомянуто "распространеніе приказа № 2"...
Точный текст того воззванія, которое было принято на зас?даніи у Гучкова и которое названо в протокол? Исп. Ком. от 7-го "приказом № 3", гласил: "Исп. Ком. сообщает войскам фронта о р?шительной поб?д? над старым режимом. Мы ув?рены, что войска фронта с нами и не позволят осуществиться попыткам вернуть старый режим. Мы же, представители петроградских рабочих и солдат, об?щаем стоять зд?сь на страж? свободы. Ея укр?пленію может пом?шать внутренняя вражда среди арміи, рознь между офицерством и солдатами, и на вс?х гражданах лежит сейчас обязанность сод?йствовать налаживанію отношеній между солдатами и офицерами, признавшими новый строй Россіи. И мы обращаемся к офицерам с призывом — проявить в своих служебных и неслужебных отношеніях уваженіе к личности солдата-гражданина. В разсчет? на то, что офицеры услышат наш призыв, приглашаем солдат в строю и при несеніи военной службы
строго выполнять воинскія обязанности. Вм?ст? с т?м Комитет сообщает арміям фронта, что приказы 1 и 2 относятся только к войскам петроградскаго округа, как и сказано в заголовк? этих приказов. Что же касается арміи фронта, то военный министр об?щял немедленно выработать в соглашеніи с Исп. Ком. Сов?та Р. и С. Д. новыя правила относительно солдат и команднаго состава". Подписи Гучкова под этим документом не стояло, но было сказано, что "воззваніе составлено по соглашенію с военным министром". К "приказу № 3" и должны быть отнесены слова Гучкова в воспоминаніях: "Я своей подписи под этим приказом не поставил, но согласіе на него дал посл? одобренія его Комиссіей Генеральная Штаба"
.
Декларація прав солдата.
В осуществленіе достигнутаго соглашенія Поливановской комиссіи и надлежало разработать законодательныя нормы, в которых должна была вылиться реформа военнаго министерства. Кодификація требовала продуманности. Но д?ло было не только в неизб?жной "бюрократической" волокит?, сам Гучков, говорившій на фронтовых сов?щаніях, что он "большой сторонник демократизаціи арміи", признается, что им давалась инструкція затягивать — ''не торопиться" для того, чтобы "выиграть время" (но свид?тельству Куропаткина, пом. воен. министра ген. Новицкій возмущался д?ятеяьностью Поливановской комиссіи, которая "работает на разложеніе арміи").
Медлительность военнаго министерства мало соотв?тствовала настроеніям и темпу работ революціоннаго Сов?та. Уже 9-го не только был разработан проект "общих прав солдата", получившій впосл?дствіи бол?е пышное неофиціальное наименованіе "деклараціи", но и принят общим собраніем солдатской секціи Сов?та и опубликован 15 марта в "Изв?стіях". Между Поливановской комиссіей и сов?тской комиссіей существовал постоянный контакт, и н?т ничего удивительнаго в том, что "декларація" была выработана при непосредственном участіи как бы представителя военнаго министра полк. Якубовича. По существу она принципіально ничего новаго не устанавливала по сравненію с приказом № 114 — только бол?е выпукло формулировала "права" и бол?е демонстративно подчеркивала отм?няемое, как уничтоженіе т?лесных наказаній, сохраненіе института денщиков только в д?йствующей арміи на добровольном начал?. Она отв?чала и на вопрос, оставшійся открытым в приказ? № 114, и разр?шала его в смысл? отм?ны "всякаго отданія чести". Самый скользкій вопрос о выборности команднаго состава не был затронут — солдатская секція по выраженію Суханова,
о выборном начальств? "забыла". У авторов приказа № 114 не было логических основаній отвергать "декларацію". Вопрос мог итти только о иной формулировки и переработк? н?которых пунктов, как, напр., вопрос об отданіи "чести". Совершенно поэтому естественно, что Поливановская комиссія санкціонировала "декларацію" к удивленно военнаго министра, как он разсказывает в поздн?йших воспоминаніях — одобрила в тому же "единогласно, без поправок". Это не так — "поправки" были. Так, напр., в том же вопрос? об "отдач? чести" было прибавлено, что "устанавливается взаимное добровольное прив?тствіе". Были и бол?е существенныя поправки: к пункту, что "солдат не может быть подвергнут наказанію или взысканію без суда", было добавлено: "в боевой обстановк? начальник им?ет право под своей личной отв?тственностью принимать м?ры, до прим?ненія вооруженной силы включительно, против не исполняющих его приказаній подчиненных".
Для психолога солдата в революціонную эпоху т? пункты, которые особливо отм?чали составители "деклараціи", были вопросами больными в силу характера дисциплины старой арміи. Возьмем вопрос об "отдач? чести". Достаточно привести одну только бытовую иллюстрацію. Ген. Верцинскій, командовавшій гвардейской стр?лковой дивизіей, разсказывает на основаній данных, им?вшихся в штаб? 8-й арміи, во глав? которой в начал? войны стоял Брусилов, что посл?дній "приводил встр?ченных им во время своих прогулок солдат и приказывал их пороть за неотданіе ему чести". Какая разница с Алекс?евым, который, по словам в. кн. Ан. Вл., "конфузился", когда ему становились во фронт! Однако, факты свидетельствуют, что этот вопрос отнюдь все же не захватывал "революціонной психологіи" солдатской массы и что он, в?роятно, в бытовом порядк? разр?шился бы сам собой. Суханов пытается утверждать, что в середин? марта в Петеребург?, кром? юнкеров, давно никто не отдавал чести. Это крайне преувеличено относительно Петербурга, как мы могли удостов?риться при характеристик настроеній первых мартовских дней. 25 апр?ля прі?хавшій из Туркестана Куропаткин записал: "На улицах честь отдают лучше и чаще, ч?м дв? нед?ли назад". Так было и в других м?стах. Тот же Верцинскій, про?зжая Кіев но дорог? на Кавказ в середин? марта, отм?чает отданіе чести встр?чным офицерам "почти вс?ми". Еще р?зче, конечно, ставился вопрос о т?лесных наказаніях, не говоря уже о том непредусмотр?нном законом бытовом явленіи, которое в общежитіи образно именовалось "мордобитіем". И зд?сь приведем одну только иллюстрацію. Головин разсказывает о приказ? все того же Брусилова — главнокомандующаго Юго-Западнаго фронта — о порк? 50 ударами розог ис?х нижних чипов маршевых рот, которые приходили в части с недостатком выданнаго им вещевого довольствія. Наконец, о деньщиках — этот институт еще в 10 г. в Дум? казацким депутатом был назван "рабским"... "Забитый солдат, в котором при старом режим? не вид?ли челов?ка", как чрезм?рно преувеличенно сказал на московском Госуд. Сов?щаніи челов?к весьма ум?ренных политических взглядов проф. Озеров, не мог не реагировать остро на свою прежнюю приниженность посл? революціоннаго переворота.
Задержка в распубликованіи новых проектированных правил приводила лишь к инцидентам — на них, со слов Рузскаго, указывали, напр., в своем отчет? члены Врем. Комитета, пос?тившіе С?верный фронт. В войсках изв?стен уже был проект Поливановской комиссіи, и м?стное военное начальство, стоя на формальной точк? зр?нія, требовало во имя поддержанія дисциплины обязательное выполненіе старых правил и грозило преданном военно-полевому суду (приказ Радко-Дмитріева). Ставка подтверждала это требованіе. В конц? концов Рузскому пришлось "пріостановить объявленіе распоряженія Ставки" по арміям С?вернаго фронта.
Военный министр отказался утвердить "декларацію прав солдата" (Гучков ошибочно относит в воспомінаніях к "концу апр?ля" документ, якобы полученный им от Сов?та с предложеніем разослать его в приказ? по арміи;. "Декларація" была опубликована 9-го мая при новом военном министр?. Таким образом, между принятіем Сов?том проекта и офиціальным распубликованіем прошло ровно
два м?сяца. "Декларація" в арміи была изв?стна. Она соотв?тствовала тому всеобщему напряженному ожиданію, что дисциплина будет организована на "новых началах", о котором говорили в своих отчетах думскіе депутаты на основаніи непосредственных бес?д с солдатами. Мало того, по нескладиц? тогдашней постановленіе Сов?та 9 марта могло быта принято, как новый "приказ" от Сов?та типа приказов № 1 и № 2. Н?т сомн?нія, что сов?тскіе дирижеры разсматривали постановленіе 9 марта, как утвержденіе принципов, установленных солдатской секціей, а самый текст лишь, как проект будущаго приказа. В черновых записях протоколов Исп. Ком. указанія на обсужденіе проекта в самом Исп. Ком. мы не встр?чаем — в протокол? 10 марта говорится только о требованіи "л?вых" настаивать на "реализаціи об?щанія пересмотр?ть порядки в д?йствующей арміи". Но в публикаціи 15 марта был один термин, вносившій путаницу: сказано было, что отм?няются статьи устава, противор?чащія положеніям "настоящаго приказа", т. е. приказа предполагаемаго. В этой преждевременной публикаціи нельзя вид?ть закулисной махинаціи "большевиков", как это д?лает Милюков в "Россіи на перелом?". Большевики к "деклараціи", выработанной в солдатской секціи Сов?та, относились отрицательно и вид?ли в ней проявленіе реакціонных в?яній.
4. Комитеты.
Сов?т обсудил не только "права солдат", но и согласно устанавливаемым им положеніям, что "солдаты им?ют право внутренней организаціи", солдатская секція, под руководством с.-р. прап. Утгофа, разработала и "положеніе о войсковых комитетах" (районных и полковых), учреждаемых для р?шенія различных вопросов, касающихся "внутренняго быта" войсковых частей. Проект отвергал выборное начало команднаго состава и оговаривал, что вопрос "боевой подготовки и боевых сторон" д?ятельности части обсужденію в комитет? не подлежит. Проект "положенія" был опубликован в "Изв?стіях" 24 марта. Обсуждала вс? эти вопросы и "комиссія о реформах" ген. Поливанова. Уже на третьем своем зас?даніи 9 марта она поручила Ген. Штабу разработать положеніе о ротных комитетах, признавая желательным согласовать министерскій проект с предложеніями солдатской секціи Сов?та и военной комиссіи Временнаго Комитета Гос. Думы.
Пока же на фронт? происходили "самочинныя" д?йствія и самопроизвольно зарождались организаціи, существованіе которых м?стным военным властям приходилось неизбежно санкціонировать. Так сложилось "армейское самоуправленіе" в XII арміи — сложилось "самостоятельно, почти без всякаго вліянія со стороны Петрограда", как отм?чала "памятная записка" Сов?та офиц. деп. названной арміи, поданная Временному Правительству
, и получило свою собственную организаціонную форму прим?нительно к л?стным условіям: из полковых комитетов — солдатских и офицерских, а иногда и см?шанных — выд?лялись комитеты дивизіонные и корпусные, завершая пирамиду Сов?та солдатских и офицерских депутатов при штаб? арміи
. "Памятная записка" подчеркивала, что армейская организація, существованіе которой можно начать с 9 марта, возникла "при полном сочувcтвіи командующаго арміей" (Радко-Дмитріева), сдерживавшаго "несочувствіе" к самоуправленію армейскому "низшаго команднаго состава". По мн?нію составителей "памятной записки" протекшія дв? нед?ли позволяют положительно оц?нить полученные результаты: "Боевая служба несется образцово"... "Неорганизованныя выступленія и случаи самосуда над нелюбимыми начальниками прекратились совершенно. Исчезли жалобы на недостаточное довольствіе... И даже дезертирство, такое доступное и легкое в виду отсутствія надзора в тылу, не повысилось, а наоборот значительно сократилось. Конечно, такая картина, могущая показаться слишком идиллической, наблюдается только в частях, гд? начальство шло навстр?чу новому порядку... В других частях, гд? самоуправленіе не встр?чало сочувствія начальства, до сих пор чувствуется неув?ренность, напряженіе, разобщенность между солдатами и офицерами и, как сл?дствіе, ослабленіе единства и боевой силы части. Очень многіе войсковые начальники, препятствующіе введенію новаго порядка, вовсе не являются принципіальными противниками самоуправленія в арміи, но... протестуют против введенія самоуправленія только потому, что оно не подтверждено приказом по военному в?домству и представляется им преступленіем, самовольством. В виду этого необходимо скор?йшее проведеніе приказа по военному в?домству обязательных и общих для всей арміи форм воинскаго самоуправленія". Иниціаторы шли дальше и предлагали военному министру сконструировать Всероссійскій Общеармейскій Сов?т военных депутатов, как орган постояннаго представительства д?йствующей арміи, который создал бы живую связь между правительством и арміей и дал бы правительству "возможность в своих д?йствіях опереться на 8 мил. штыков и д?йствовать твердо и ув?ренно, не считаясь ни с какой оппозиціей, откуда бы она ни шла". Вс? тыловые сов?ты — "случайные сов?ты" — подлежали, по этому плану, роспуску и зам?н? правильным представительством.
Тактика Радко-Дмитріева
не была единичной на фронт?. Деникин упоминает о ген. Цуриков?, командовавшем VI арміей на Румынском фронт?, который с первых же дней согласился на введеніе комитетов и послал даже телеграмму командирам корпусов сос?дней арміи с доказательством пользы нововведенія. Также Деникин упоминает, что главнокомандующій Кавказским фронтом "еще до узаконенія военных организацій приказал, чтобы "распоряженія, касающіяся устройства и быта; арміи, проходили через Сов?т солдатских депутатов". В военное министерство с разных сторон шло немало донесеній о польз?, которую приносили д?лу "самозванные" комитеты — они "вносили успокоеніе, постепенно связывая офицеров с солдатами". (См., напр., телеграммы с Зап. фронта). Мы вид?ли, сколь значительны должны быть поправки к утвержденію Деникина ("Об исправленіях исторіи"), что Гучков услышал из арміи по вопросу об ея демократизаціи "вопль осужденія". Этого не было.
При таких условіях верховной власти не оставалось ничего другого, как пытаться легализировать комитеты — "прибрать их к рукам". "Так мы и поступили", — заключает Гучков в воспоминаніях. 28-го в Ставк? состоялось сов?щаніе, на котором поб?дила компромиссная позиція, и 30-го Алекс?евым, не принадлежавшим к числу людей, для которых недоступна чужая аргумеyтація
, было издано "временное положеніе об организаціи чинов д?йствующей арміи и флота". В основу этого "положенія" лег проект, разработанный под руководством Колчака для Черноморскаго флота и сообщенный, очевидно, в Ставк? — Верховским.
Может ли возникнуть хоть какое-нибудь сомн?ніе, что авторитет Правительства и верховнаго командованія безконечно выиграл бы, если бы иниціатива и новая организація арміи всец?ло находились в их руках? Они достигли бы большаго, если бы "временное положеніе" 30-го, зам?нененное через дв? нед?ли статутом Поливановской комиссіи
, было бы издано 9 марта, когда все еще было в броженіи и когда еще не пришлось бы закр?плять сущее, как стало это неизб?жно поздн?е. Дезорганизующее вліяніе безспорно оказало то обстоятельство, что в связи с изм?неніями "положеній" приходилось переизбирать войсковые комитеты — в н?которых м?стах "до четырех раз" в теченіе одного м?сяца (жалоба, которую записал в свой путевой дневник ген. Масленников при пос?щеніи Особой арміи 18 апр?ля). Почти столь же неизб?жно было и то пагубное явленіе, которое родилось из факта образованія комитетов явочным порядком — они в сущности, нер?дко продолжали д?йствовать уже в порядк? "обычнаго права'' и придавали новой "наибол?е свободной в мір?" арміи подчас характер уродливаго своеобразія: протоколы Исп. Ком. зафиксировали такую достаточно яркую бытовую черту — представитель тылового лужскаго комитета докладывал 11 марта: "хорошій гарнизон. Во глав? комитета капитан, с ним вм?ст? зас?дают представители населенія, далее женщины"... Едва ли нормальным можно признать тот факт, что в 80 сиб. полку первым председателем солдатскаго комитета был священник.
* * *
Каких результатов могла бы достигнуть на первых порах иниціатива военной власти, показывает д?ятельность "иниціатора захвата солдатскаго движенія в руки команднаго состава", адм. Колчака в Черноморском флот?. Наибол?е серьезные большевицкіе историки должны признать, что Колчаку "д?йствительно удалось добиться огромных усп?хов — в теченіе почта двух м?сяцев, на севастопольских судах, в гарнизонах и среди рабочих царили... идеи поб?доносной войны. Севастопольская военная организація создает проект устава, основной мыслью котораго является усиленіе мощи флота и арміи"... Колчак считал необходимыми комитеты, которые вносили "порядок и спокойствіе", и он мог на митингах открыто заявлять, что "приказ № 1" для него не обязателен — его выслушивали спокойно.
Адм. Колчак принадлежал, несомн?нно. к числу крупных индивидуальностей
. Можно думать, что иниціатива Ставки была бы поддержана не за страх, а за сов?сть большинством команднаго состава и по внутреннему уб?жденію и по выработанной традиціи дисциплины — этому чувству чести военный среды. Так ярко посл?днее выразил ген. Селивачев записью в дневник но поводу "запроса" военнаго министра об отношеніи к приказу № 114: "не знаю, как отв?тят мои командиры полков... Я же лично дам такой отв?т: "для меня, как челов?ка военнаго, всякій приказ военнаго министра непреложен к исполненію; обсуждать затронутые вопросы я считаю возможным лишь до т?х пор, пока они не вылились в форму приказа. Т?м бол?е вопросы внутренней жизни войск, которые должны основываться на принципах, а не на разнообразной обстановк?, повел?вающей в бою; как начальник, я не мог бы дов?рять своему подчиненному, позволяющему себ? критиковать отданный мною приказ"...
. Показательным прим?ром может служить и ген. Марков, дневник котораго цитирует Деникин. Первые дни в X арміи на Зап. фронт? — время колебаній и сомн?ній. "Вс? ходят с одной лишь думой — что-то будет? Минувшее вс? порицали, а настоящаго не ожидали. Россія лежит над пропастью, и вопрос еще очень большой — хватит ли сил достигнуть противоположнаго берега" (запись 6 марта). "Все то же. Руки опускаются работать. Исторія идет логически посл?довательно. Многое подлое ушло, но и всплыло много накипи". Прочитав какое то "постановленіе" в "Изв?стіях" за "немедленное окончаніе войны", экспансивный автор дневника запишет: "погубят армію эти депутаты и Сов?ты, а вм?ст? с ней и Россію" (9-го). Проходит н?сколько дней и Марков уходит с головой в ''сов?ты" и "комитеты". 30 марта он вносит в дневник: "Спокойное, плодотворное зас?даніе армейскаго съ?зда до глубокой ночи". И позлее: "Я в?рю, что все будет хорошо, но боюсь — какой ц?ной"... В записях современников из числа военных часто раздаются жалобы па непригодность кадровых офицеров для выпавшей им роли политических воспитателей солдат, что препятствует развитію иниціативы командованія. Но не боги горшки обжигают, и эта "удручающая" политическая "незр?лость" все же, как свид?тельствуют многочисленные прим?ры, очень скоро приспособилась к революціонной обстановк?.
Ген. Деникин, склонный с н?которым излишеством прим?нять статистическій метод, опред?лил, что 65% начальников арміи не оказали достаточно сильнаго протеста против "демократизаціи" (т. е. "разложенія" арміи). Подобное утвержденіе по существу является лучшим отв?том на обвиненіе в "демагогіи". На эти 65% возлагает отв?тственность и Гучков в воспоминаніях, написанных в эмиграціи уже тогда, когда вынужденная обстоятельствами демократическая тога 17-го года, мало соотв?тствовавшая самым основам политическаго міросозерцанія перваго военнаго министра революціоннаго правительства, была сброшена. Вс?х своих ближайших помощников по проведенію реформы он обвинял в демагогіи — они потакали революціи по соображеніям карьеры
. Свид?тельство самооправдывающагося мемуариста, вспоминающаго былые дни в ином настроеніи, ч?м они им переживались, не может быть убедительным в силу своей тенденціозности.
IV. В преддверіи кризиса
Было бы наивно предположить, что военное командованіе при самых благопріятных условіях могло бы своей энергичной иниціативой устранить то основное роковое противор?чіе, которое вытекало из самой дилеммы, вставшей перед обществом и народом: революція и война. Так, может быть, могли думать немногіе энтузіасты, разд?лявшіе почти мистическіе взгляды адм. Колчака на благотворное вліяніе войны на челов?ческій организм и готовые повторять за ним, что революція открывала в этом отношеніи новыя перспективы
. Жизнь была прозаичн?й, и всей совокупностью условій, которыя были очерчены выше, властно нам?чался как будто бы один путь, опред?ленный в дневник? писательницы, не раз цитированной (Гиппіус), словами: "надо д?йствовать об?ими руками (одной — за мир, другой — за утвержденіе защитной силы)".
Еще опред?ленн?е было мн?ніе В. Д. Набокова, принадлежавшаго к числу т?х, которые полагали, что одной из причин революціи было утомленіе от войны и нежеланіе ее продолжать... Но только мн?ніе это сложилось уже в процесс? революціи и сильно отражало в себ? слишком субъективное воспріятіе д?йствительности. В сознаніи Набокова вырисовывался единственно разумный выход — сепаратный мир
. "Душа арміи", конечно, улет?ла с фронта, как выразился позже зам?нившій Радко-Дмитріева ген. Парскій. "Вернуть эту душу" не в силах были революціонныя организаціи, ибо он? не могли "имперіалистическую" войну превратить в войну "революціонную" и обречены были на противор?чивое балансированіе в пред?лах формулы "революціоннаго оборончества", сд?лавшейся офиціальным знаменем сов?тской демократіи. Эта формула, стремившаяся сочетать старые взгляды Циммервальда с новыми патріотическими заданіями, которыя ставила революція, не могла устранить причин распада арміи.
Для продолженія войны нужен был пафос, то есть активное д?йствіе, — защитная сила была формулой пассивной, которая могла получить д?йственное значеніе лишь при н?которых опред?ленных вн?шних условіях. Раз их не было, формула теряла свою политическую обостренность. Многіе из находившихся непосредственно на фронт? сознавали рождавшуюся опасность. Так ген. Селивачев, знакомясь с планом проектировавшагося прорыва с участка 6 арм. корпуса, записал 11 марта: "Предстоящая операція, говоря откровенно, крайне пугает меня: подъема в войсках н?т, совершившійся переворот притянул к себ? мысли арміи, которая безусловно ждала, что с новым правительством будет окончена война, и каждый, вернувшись домой, займется своим д?лом. А тут опять бои... Какія бы громкія фразы ни говорили от "Сов?та Р. и С. Д.", уставшій от войны и ея ужасных лишеній солдат не подымется духом больше, нежели он подымался при цар?, а со стороны офицеров едва ли что можно ожидать кр?пкаго: старые — оскорблены, а молодые — неопытны"... В?роятно, внутренне сознавали то же и руководящее круги революціонной демократіи. И не только соображенія отвлеченныя, идеологическія, но и психологическія настроенія — реалистическія, толкали демократію на путь поисков всеобщаго мира через Стокгольмскія сов?щанія и путем пацифистских декларацій.
Другая точка зр?нія совпадала с офиціальной позиціей правительств зап.-европейской демократіи и гласила, что "мир может быть достигнут только путем поб?ды". Через 25 л?т, когда мір переживает вновь катастрофу, кто скажет опред?ленно, на чьей сторон? было больше утопіи, и какой путь тогда для культуры и челов?чества был бол?е ц?лесообразен?
.
Масс?, естественно, чужда была отвлеченная постановка вопроса. Отсюда возникала та драма в душ? "простого челов?ка", о которой говорил в августовском московском сов?щаніи с. р. Вржосек, выступавшій от имени петроградскаго Сов?та офицерских депутатов: "с одной стороны, мы говорим: боритесь до полнаго конца, вы должны поб?дить во имя свободной родины, а с другой стороны, мы нашему пролетаріату, нашей арміи, стран?, наибол?е б?дной духовными и матеріальными силами, задаем такую колоссальную задачу, которую не может взять на себя ни один пролетаріат міра. И если вы, с одной стороны, говорите: "боритесь", с другой стороны, указываете на Стокгольм и говорите: "ждите оттуда мира", разв? вы не понимаете, какую драму создаете вы в душ? челов?ка, как вы разрываете ее на дв? части. Мы — теоретики, мы — люди народной мысли, конечно, сум?ем примирить противор?чія и в этих изгибах не потеряться. Но неужели вы думаете, что широкія народный массы не ждут д?тски просто в?стей мира, как совершенно опред?леннаго указанія оттуда. И разв? вы думаете, что так легко стоять перед смертью?... Нечелов?ческим ужасом наполняется душа — так разв? можно в то же самое время его смущать мыслью о мир? и говорить: ты должен думать одновременно и о борьб?, и о мир?"
.
Вот почва, на которой развивалась в арміи бацилла, порожденная эксхатологіей фанатичнаго вождя большевиков. В силу своего собственнаго внутренняго противор?чія революціонная демократія не сум?ла, как не сум?ло этого по другим причинам и Временное Правительство, оказать должное противод?йствіе разлагающей, упрощенной по своей прямолинейности, пропаганд? последователей ленинской политики
.
Вовсе не надо принадлежать по своим политическим взглядам к числу "реакціонеров", как полагает в своих воспоминаніях Керенскій, для того, чтобы признать полную правоту Алекс?ева, писавшаго 16 апр?ля Гучкову: "положеніе в арміи с каждым днем ухудшается... армія идет к постепенному разложенію". Верховный главнокомандующій лишь удивлялся безотв?тственности людей, писавших и говоривших о "прекрасном" настроеніи арміи. Количество мрачных сужденій о состояніи арміи возрастает. Изв?стный нам прапорщик-интеллигент из Особой арміи, бывшій скор?е в первый нед?ли посл? революціи оптимистом, употребляет уже слова: "армія погибает" (5 мая). И все же положеніе было вовсе не так безнадежно, как оно казалось пессимистам. Спасал, в?роятно, тот "здравый смысл русскаго народа'', о котором в первые дни революціи кн. Львов говорил Алекс?еву. Надо было не над?яться на "чудо" (так Набоков опред?ляет апр?льскія настроенія военнаго министра), а только ближе присмотр?ться к жизни.
