Настроенія в Ставк?, очевидно, были характерны и для значительнаго большинства команднаго состава на периферіи. Понятіе "контр-революціонности", конечно, весьма относительно — для всякаго рода большевизанствующих революціонеров выпрямленіе линіи в сторону безоговорочнаго признанія Временнаго Правительства само по себ? уже являлось в т? дни признаком отрицательнаго отношенія к сов?тской платформ?, т. е. признаком контр-революціонных умонастроеній. В соотв?тствіи с этой демагогической тенденціей "л?вая" революціонная исторіографія (большевицкая по преимуществу) желает представить н?сколько иную картину на фронт?, посколъко д?ло касается реставраціонных поползновеній кадроваго офицерства. Неоспоримо, в многотысячном, связанном корпоративной средой и профессіональной традиціей офицерском корпус? (сильно, правда, изм?нившемся в період войны)  не могло быть внутренняго единства в смысл? принятія революціи. Но "многочисленные'' факты, на которые ссылается эта литература, в конц? концов сводятся к довольно шаблонному повторенію зарегистрированных в мартовскій період "борьбы за армію" случайных сообщеній, подчас возбуждающих даже большое сомн?ніе. Оставим в сторон? полуанекдотическую офицерскую жену, демонстративно игравшую на фронт? у открытаго окна на роял? "Боже Царя храни" — ей и так уже слишком посчастливилось в литератур?. Из письма, направленнаго из д?йствующей арміи в адрес "депутата Чхеидзе" и пом?ченнаго 8 марта, мы узнаем, что на пов?рках в н?которых частях 28 корпуса Особой Арміи (т. е. гвардіи) посл? переворота продолжали п?ть "Боже Царя храни" и "Спаси, Господи, люди Твоя" — "очевидно" там, гд? "начальники являются приверженцами стараго режима, и солдаты мало ознакомлены с событіями" — добавлял осв?домитель. Начальник кавалерійскаго корпуса гр. Келлер, отказавшійся присягнуть новому правительству, прощался со своим полком, как свидетельствует Врангель, пропуская его церемоніальным маршем под звуки того же "Боже Царя храни". Надо ли вид?ть зд?сь нарочитую демонстрацію или привычную при торжественной обстановк? традицію національнаго гимна? Он не был ни отм?нен, ни зам?нен революціонным гимном, и Деникин нам разсказывает о сомн?ніях военнаго командованія — п?ть ли народный гимн.
      Можно привести, конечно, десятки эпизодов, прямо или косвенно говорящих об отрицательном отношеніи в отд?льных случаях, высшаго и низшаго командованія к перевороту. Ген. Селивачев, командовавшій 4-ой Финл. стр?лковой дивизіей на юго-западном фронт? и принадлежавшій к числу т?х военачальников, которые желали только в "ужасное переживаемое время" справиться с "великой задачей удержать фронт", в дневник? 6-го марта отм?чает, что его командир корпуса — "глубочайшій монархист, участник "Русскаго Знамени" и юдофоб чист?йшей воды" — отдал приказ, из коего "ясно, что, кром? верховнаго главнокомандующаго, он не признает никого из Временнаго Правительства". В дневник? генерала пройдут и его собственные подчиненные, не осв?домлявшіе солдат о происшедших событіях и не позволявшіе читать газеты, потому что эти "идіоты" все равно не поймут, и потому, что "глупая зат?я" в некультурной стран? не может долго длиться. В результат? давались подчас, по выраженію Врангеля, "совершенно безсмысленныя толкованія отреченію Государя": так один из командиров п?хотнаго полка объяснил своим солдатам, что "Государь сошел с ума". Можно допустить, что живую реальность представлял и тот гусарскій ротмистр, который свою часть информировал об отреченіи Царя в такой форм?: "Е, И. В. изволил устать от трудных государственных д?л и командованія вами и р?шил немного отдохнуть, поэтому он отдал свою власть на время народным представителям, а сам у?хал и будет присматривать издали. Это и есть революція, а если кто будет говорить иначе, приводите ко мн?, я ему набью морду. Да здравствует Государь-Император. Ура!" .
      Может быть, в архивах каких-нибудь м?стных штабов найдутся несуразные для революціоннаго времени приказы от 15-17 марта о т?лесных наказаніях розгами, о которых, как о факт?, говорил докладчик военной секціи в зас?даніи Сов?щанія Сов?тов 3-го апр?ля вн?фракціонный с.-д. Венгеров (докладчик конкретно не указал за "краткостью времени", гд? происходил этот "абсурд"). Отрицать наличность таких фактов нельзя. Как не пов?рить колоритному по своей безграмотности письму в Исп. Ком. — "Г.г. Депутатам государственной думы": "Братцы, Покорн?йше просим Вас помогите нам (.) в нашем 13-м тяжелом артил. дивизіон? полк. Биляев, родственник бывшаго военнаго министра, который распространяет слухи, что неверьте свободе... ети люди сего дня Красный флаг, а завтра черный и зеленый... Еще командир 3 бат. того же дивезіона... кап. Ванчехизе безовсякой причины бил солдат... он изменик Государства и нашей дорогой родины... покорн?йша просим убрать нашего внутренняго врага Ванчехазу... Не можем совершенно его требованія выполнять". Свой "Ванчихазе" — полк. Христофоров был в Слуцк? в одном из гвардейских полков, как свид?тельствует офицер этой части в письм? к родителям 11-го марта — мы ниже его широко цитируем, — кричал по телефону: "сволочь получила свободу", вернувшись с фронта, отомстим. Думскій депутат от Литвы, Янушкевич, примыкавшій к трудовой групп?, в доклад? Временному Комитету 13 марта о по?здк? на С?верный фронт разсказывал, что один из командиров дивизіи так выражался в его присутствіи, что депутат вынес впечатл?ніе, что "если он и не враг новаго правительства, то во всяком случа? слишком иронически на него смотрит". "Хорошо, что разговор оборвался добавлял депутат, — а то я думал, что придется его арестовать". Между прочим, он сказал: "всетаки эту сволочь с?к и буду с?чь, и если он что-нибудь сд?лает, то я всыплю ему 50 розог". Пока Янушкевич бес?довал с дивизіонным командиром, солдаты не расходились, полагая, что депутат будет арестован командиром — "он сторонник стараго строя. Он вчера грозил разстр?лом за снятіе портрета. Уже казаков сотня была приготовлена"...
      Вс? подобные факты едва ли могут служить показательным барометром общих настроеній. Достаточно знаменательно, что Янушкевич и его товарищ по по?здк? свящ. Филоненко, пос?тившіе "почти вс? части'' 1-ой арміи, говорившіе со "многими офицерами", равно и с "высшим офицерским составом", и на офиціальных собраніях, и в индивидуальных бес?дах, могли в своем отчет? в качеств? "врага новаго строя'' (и то относительно) конкретно отм?тить лишь одного командира дивизіи, который "слишком иронически" смотр?л на революціонное правительство. "Многіе из них (т. е. офицеров) — говорилось в депутатском доклад? Врем. Ком. — совершенно не оріентируются в положеніи и нас спрашивали: "неужели вы не могли спросить армію прежде, ч?м произвести революцію?" Мы говорили: "Так вышло. И вы сами, проснувшись, не узнали бы Петербурга". Они не представляют себ?, что так могло быть. Они недовольны, что это сд?лано, как то без их спроса, наскоро, штатскими людьми, которые не считаются с ними". В чем же "не считаются"? "Они не улавливают "сути" — отв?чает отчет — и думают, что у нас разрушена вся армія, что весь дух ея упал, и что н?т основаній, на которых зиждилась вся армія". В одном собраніи школы прапорщиков, гд? собралось 250 челов?к, депутаты встр?тились с особо ярким настроеніем "контр-революціонным" — "совершенно против переворота". Характерное поясненіе д?лают депутаты: "говорило больше зеленое офицерство, прапорщики" — "недоучки", по их выраженію. Камнем преткновенія явилась все та же тема — опасность разрушенія арміи. Как "люди дисциплинированные", они требовали, чтобы приказы "издавались из центра, сверху": если "начальство потеряет свой авторитет... нельзя будет вести войска в атаку". Стремленіе поддержать дисциплину и является основным мотивом в обвиненіях "высшаго офицерства" в контр-революціонности. Н?которые командиры были "очень тактичны": "когда произошел переворот, отреченіе и проч., они потихоньку убрали вс? портреты, а в н?которых частях портреты демонстративно висят. Когда солдаты требовали, чтобы портреты были убраны, то начальники отказывались" — отказывались (добавляли депутаты) не потому, что "находили, что он должен вис?ть.... а потому, что, по их мн?нію, дисциплина не позволяла... Этим создавались отношенія, грозившія большими посл?дствіями"... даже "ужасная атмосфера", по словам докладчиков, — могли быть "убійства". "Нетактичность" сказывалась в срываніи "красных бантов" — этих вн?шних атрибутов революціи .
      Уполномоченные Врем. Комитета отм?тили "подозрительное отношеніе" солдат к начальству. Этому настроенію, по их мн?нію способствовал, с одной стороны, "приказ № 1", с другой — "неправильное истолкованіе событій"... "Мы зам?тили, что т?м офицерам, которые пытались объяснить солдатам происшедшій переворот, даже прощались гр?хи прошлаго, они сразу как-то выростали в их глазах; но особое недов?ріе было там, гд? замалчивали, гд? не собирали солдат, не объясняли происшедшаго или давали тенденціозное объясненіе, там создавалась почва страшнаго недов?рія. Старое недов?ріе как то слабо, а недов?ріе посл? переворота.—новое — ужасно . В т?х же частях, гд? собирали и объясняли событія, там сразу возстанавливалось дов?ріе: даже в т?х частях, гд? его раньше не было. Эти части могут в огонь и в воду пойти"... Депутаты д?лали любопытное поясненіе: "знаменитый приказ № 1 и всевозможные слухи породили изв?стную дезорганизацію в "зеленых" частях, гд? мужики. В частях, бол?е революціонных (?), ничего подобнаго не было. Там и с офицерами уживаются очень хорошо". Может быть, еще бол?е интересны их наблюденія по м?р? приближенія к фронту: "что касается общаго настроенія войск, то вблизи позицій оно у них такое веселое, радостное и хорошее, что отрадно становится. Там мы вид?ли настоящіе революціонные полки с полн?йшей дисциплиной, полное объединеніе с офицерами" . Уполномоченные многократно во вс?х частях бес?довали с солдатами в отсутствіе команднаго состава. Бес?ды эти начертали ц?лую программу м?р, которыя надлежало осуществить, и которыя соотв?тствовали желанію солдат (о программ? мы скажем ниже). Политическое настроеніе армейской массы характеризуется достаточно заявленіем Янушкевича Временному Комитету: "Я должен сказать откровенно, насколько я вид?л, настроеніе сплошь республиканское" — в?роятно, правильн?й было бы сказать: "за новый строй" .
      Приходилось уже упоминать о том энтузіазм?, с которым на фронт? были встр?чены члены Гос. Думы солдатской массой. Их по?здка вообще носила характер какого-то тріумфальнаго шествія: их встр?чали "везд?" торжественно, с музыкой: словами "нев?роятная овація", "царскій пріем", "носили на руках", "склонялись знамена" пестрит их отчет... "Были полки, гд? нас бол?е сдержанно принимали — зам?чали депутаты — но общее впечатл?ніе в громадном большинств? случаев такое, что посл? обм?на прив?тствій, посл? такого рода бес?д, они нас поднимали и выносили до наших саней. Мы не могли распрощаться. Они ц?ловали нам руки и ноги". Могли, конечно, депутаты н?сколько самообольщаться , но все же не настолько, насколько это представлено в секретной телеграмм? 18 марта, посланной в Токіо японским послом. Он передавал своему дипломатическому начальству, что сообщеніе членов Врем. Ком., командированных на фронт, составлено "весьма оптимистически, но на самом д?л? положеніе діаметрально противоположное. Я в этом уб?дился из разговоров с офицером, возвратившимся с фронта". Пессимизм осв?домителя виконта Уциды, д?йствительно, не соотв?тствовал выводу думской делегаціи, говорившей в заключеніе своего, повидимому, устнаго отчета: "У нас вообще впечатл?ніе отрадное, и если бы офицеры сум?ли перестроить свои отношенія на новых началах, а это необходимо, то д?ло было бы сд?лано. Теперь самый острый вопрос, по нашему мн?нію, как свою задачу исполнит офицерство"...
      Отчет делегаціи коснулся лишь ближайшаго к столиц? фронта. Путем сравненія можно дать, пожалуй, и лучшій отв?т на вопрос, как отнеслась фронтовая армія к перевороту, и как этот переворот повліял на армію. Возьмем два м?ста, гд? было хуже всего: гвардейскій корпус и Балтійскій флот. Относительно гвардіи это особо подчеркнул Алекс?ев в разговор? с Гучковым 11 марта: "зд?сь событія нарушили равнов?сіе, и зам?чается н?которое броженіе и недов?ріе к офицерскому составу". Для характеристики этих отношеній у нас им?ется интересный "дневник" неизв?стнаго офицера-интеллигента, написанный в вид? писем к родным из Луцка . "Дневник" им?ет н?сколько резонерскій отт?нок — наблюденія см?няются разсужденіями. Автор отм?чает сложность и трудность положенія гвардіи в силу той двойственности, которая получилась от того, что революцію совершили запасные батальоны стоящих на фронт? полков, и что из т?х же полков направлялись в Петербург части для подавленія революціи. Впечатл?нія наблюдателя до полученія изв?стія об отреченіи формулировано им 4 марта так: "сознательное меньшинство (солдат) довольно, но хочет отомстить вождям павшаго режима, большинство же относится ко всему происшедшему с полным безразличіем и хочет только одного — мира... Офицеры, понурые, убитые страхом за будущее, ходили один к другому, нервничали, строили планы и тут же сами их опровергали. Я не знаю такого тяжелаго дня. Полумертвый я заснул"... 4-го получено было сообщеніе о назначеніи Вел. Князя главнокомандующим. "Я сообщил это солдатам. Они опять молчали". Вечером пришла телеграмма о новом министерств? — "среди офицеров общее ликованіе... Вс? ув?рены, что Николай II отрекся от престола". Любопытным сообщеніем кончает наш своеобразный мемуарист свое письмо: "У н?мцев — ликованіе. Выставляют плакаты, салютуют, играют оркестры . Попытались наступать на VII корпус..., но были отбиты. Наше высшее командованіе растеряно... не знают, что им д?лать. Надо было устроить парад, самим салютировать, выставлять поб?дные плакаты, заставить играть оркестры, воспользоваться моментом для подъема духа солдат... Но... жизнь вот течет так, будто ничего не случилось. Это ужасно, но я над?юсь, что посл? манифеста у нас что-нибудь сд?лают"...
      11 марта письмо начинается бол?е или мен?е оптимистической оц?нкой: Слава Богу, теперь стало проясняться, все же возможность кровавых событій не совс?м исключена. Надо помнить, что положеніе гвардіи особенно тяжело... ея старое офицерство и генералитет им?ют опред?ленную репутацію... Вот каким представляется мн? положеніе. Во-первых, ни одну воинскую часть так не волновали петроградскія новости, как гвардейцев... А св?д?нія из Петрограда приходили запоздалыя, преувеличенныя, часто нел?пыя. В?рили всему, и ничего нельзя было опровергать. Во-вторых, когда пришло изв?стіе об установленіи новаго порядка, то офицеры стали подозр?вать солдат, а солдаты офицеров. Мы не знали, как отнесутся нижніе чины к событіям, поймут ли они происходящее, а главное — не заразятся ли они петроградским прим?ром, не вздумают ли у нас см?нять начальников и заводить собственные порядки; не знали мы также, не захотят ли они прекратить войну, не предпримут ли они какого-либо насилія для ея прекращенія; наконец, мы не знали, одинаково ли воспримут новыя в?сти вс? части, или полк пойдет на полк и батальон на батальон, а в?дь у нас до н?мцев — н?сколько верст, случись что-нибудь, и фронт будет прорван, может быть прорван в н?скольких м?стах, и что тогда? И мы томились и не знали, как лучше исполнить свой долг. А солдаты в то же время не дов?ряли офицерам. Они не знали, на сторон? какого строя мы стоим и одинаковаго ли мы направленія; они боялись, что с нашей стороны будут попытки сдать позиціи н?мцам; они были ув?рены, что от них скрываются какіе-то новые приказы; они также боялись, перейдут ли вс? части на сторону новаго порядка: они мучились т?м, что свободу отнимут, что отечеству изм?нят; они в?рили каждому нел?пому слуху самаго темнаго происхожденія; они постоянно хватались за винтовки, и н?сколько раз могло случиться побоище"... "Старшіе начальники не сд?лали ничего для вселенія к ним дов?рія, а безд?йствіе было истолковано, как приверженность их к павшему порядку. Атмосфера получилась ужасная"... "Между нами и ими пропасть, которую нельзя перешагнуть..." "Сколько бы мы с ними ни говорили... сколько бы ни старались предотвратить столкновенія, они не в?рят нам. Н?которым офицерам они прямо говорили, что в гвардіи вс? офицеры — дворяне, и что поэтому офицеры не могут быть сторонниками новой власти" .
      Как всетаки характерно, что вс? инциденты, о которых разсказывает автор писем, вращаются около имен ген. Гольгоера, гр. Ротермунда, Клод-фон-Юренсбурга, бар. Штемпель и т. д. В?дь это они готовы "открыть фронт" , это они составляют "н?мецкую партію", козни которой пытается раскрыть Чр. Сл. Комиссія Врем. Правительства, и о кознях которой так много говорили до революціи. Эти легенды и сплетни из среды придворной, бюрократической, военной и общественной перешли в народ. По всему фронту прокатилась волна недов?рія — на позиціях около Риги в 80 сиб. стр?лк. полку солдаты, как и в Особой арміи, высказывали опасенія, что офицеры сдадут позиціи н?мцам; повсюду требуют удаленія "баронов, фонов и прочих шпіонов". Это отм?чает поздн?йшій доклад (апр?льскій) члена Гос. Думы Масленникова, пос?тившаго фронт... Нач. 3 п?х. дивизіи ген. Шолп, устраивает манифестаціи, чтобы доказать, что он не н?мец и вполн? сочувствует перевороту (Селивачев)... По истин?, что пос?ешь, то и пожнешь .
      "В основ? вс?х этих нел?постей, обнаружить которыя перед ними иногда все-таки удается — пишет наш офицер родителям с просьбой довести до св?д?нія Гучкова о положеніи на фронт? — лежит одно соображеніе, которое нельзя опровергнуть. Переворот совершился в тылу, а у нас все остается по старому; высшая власть вв?рялась при павшем правительств? его приверженцам, а они вс? на м?стах. Надо немедленно см?стить вс?х генералов с н?мецкими фамиліями и других, которые навлекут на себя подозр?ніе. Надо сд?лать это скор?е, иначе начнется солдатская самоуправа... . Нужны немедленныя и р?шительныя м?ры — иначе власть ускользнет из наших рук, иниціатива преобразованій перейдет от нас к ним, армія начнет разлагаться, и пораженіе будет неизб?жно". Сл?дующее письмо, написанное на другой день — 12 марта — когда в ротах "уже начали см?щать офицеров и выбирать себ? новых", полно пессимизма: "Конечно, надо над?яться до самой посл?дней минуты, но я считаю солдатскій бунт вполн? возможным. Еще вчера они качали Тимохина, говоря, что в?рят ему, что ничего без его согласія не предпримут. А сегодня, когда оп пришел в роту, они кричали ему "вон" и объявили зат?м, что выбрали себ? новаго ротнаго командира. Изм?неній и колебаній их настроенія ни предугадать, ни направить нельзя. Вчера вечером положеніе казалось прояснившимся. Сегодня оно ухудшилось. Мы все время переходим из одной полосы в другую. У н?которых начинают опускаться руки, до того эти волненія утомляют. Н?которые говорят, хоть бы скор?е на позиціи, там все будет лучше, поневол? люди сдержат себя". "Вообще положеніе безвыходно" — заключает автор, — "руководить событіями уже нельзя, им просто надо подчиниться". "Армія погибла" — это становится лейтмотивом вс?х посл?дующих писем.
      Итог индивидуальных переживаній сгущал картину, как можно усмотр?ть хотя бы из поздн?йшаго доклада депутата Масленникова, пос?тившаго по полномочію Врем. Комитета территорію Особой Арміи в апр?л?. В этом доклад? уже не будет н?сколько сантиментальнаго мартовскаго флера, но он все же будет очень далек от пессимизма "умнаго... классоваго врага" пролетарской революціи. Реалистическій итог для марта, пожалуй, можно охарактеризовать записью ген. Селивачева 26-го: "Вчера в газет? "Кіевская Мысль" было сообщено, что от Особой арміи вы?хали в Петроград делегаты в Сов?т Р. и С. Д. и в запасные гвардейскіе батальоны, чтобы заявить, что Особая армія с оружіем в руках будет защищать Временное Правительство и не потерпит ничьего вм?шательства в д?ла правленія до созыва Учредительнаго Собранія".

* * *

      Общее впечатл?ніе, что эксцессы на фронт?, им?вшіе м?сто далеко не повсем?стно, в значительной степени связаны были с н?которым чувством мести в отношеніи начальников, злоупотреблявших своими дисциплинарными правами . Революція с перваго же момента, независимо от "новых законов о быт? воинских чинов", конечно, должна была перестроить в бытовом порядк? систему отношеній между командным составом и солдатской массой. "Рукоприкладство" в арміи должно было исчезнуть, но "оно настолько вкоренилось — говорили в своем отчет? депутаты, пос?тившіе С?верный фронт, — что многіе не могут от него отстать. Когда солдаты спрашивали нас, можно ли бить, то мы при офицерах говорили: "н?т, нельзя", и ничего другого, конечно, говорить не могли". Отрицать явленіе, о котором с негодованіем говорила даже ими. А. Ф. в одном из писем к мужу (офицеры, по ея выраженію. слишком "часто" объясняются с солдатами "при помощи кулака") нельзя. Если для начальника одной казачьей части, который на С?верном фронт? "морду набил" в революціонное время, эта несдержанность сошла благополучно, то на Западном фронт? проявленіе подобной же бытовой служебной привычки 8 марта стоило жизни виновнику ея, как разсказывает прикомандированный к фронту француз проф. Легра (полковник ударил солдата за неотданіе чести и был растерзан толпой). Едва ли к числу "лучших" военачальников принадлежал тот командир 68 сиб. стр?л. полка, который был арестован "письменным постановленіем депутатов от офицеров и солдат этой части", равно как и три его подчиненных, удаленных от командованія, причем к постановленію депутатов "присоединились почти вс? офицеры полка". Мотивом ареста и удаленія выставлялось: р?зкое и грубое обращеніе, недов?ріе к боевым качествам и несочувственное отношеніе командира полка к перевороту. Этот эпизод дошел до военнаго министра в силу настойчивости, которую проявил полк. Телеграмма нач. корпуса, посланная Алекс?еву, сообщала, что "продолжительныя ув?щеванія и бес?ды с офицерскими и солдатскими депутатами 18 и 19 марта не привели к возстановленію законнаго порядка". Командующему корпусом удалось добиться освобожденія из-под ареста командира полка, но депутаты продолжали настаивать на оставленіи избраннаго ими командира полка, ссылаясь на газетное сообщеніе о разработк?