Понимал ли это сам Николай II? Ни личныя свойства, отм?ченныя Даниловым, ни религіозная концепція власти, традиціонно воспринятая с рожденія, выдвинутая в разговор? с Рузским, не могут объяснить того исключительнаго упорства, которое проявил монарх в эти, д?йствительно, грозные для него дни. Да. зд?сь было еще "что-то", что м?шало правдивому воспріятію происходившаго. Царь "производил впечатл?ніе челов?ка задерганнаго, который перестал понимать, что нужно д?лать, чтобы найти выход из положенія", —- в таких выраженіях подвел итоги того, что ему пришлось слышать, Милюков в Чр. Сл. Ком. Возможно, что такая характеристика и не так далеко была от истины. Почти аналогичное впечатл?ніе вынес Коковцов из посл?дняго свиданія с Императором, которое происходило за пять нед?ль до революціи.
      Таким образом, безконечно трудная задача стояла перед т?ми, кто понимая необходимость быстраго р?шенія вопроса. Оно диктовалось не нетерп?ніем людей, поддавшихся психозу момента и легко подчинившихся вліянію политиков — оно диктовалось прежде всего реальными требованіями фронта. Я бы побоялся приписать только Алекс?еву иниціативу обращенія к командующим фронтом в ц?лях побороть нер?шительность и двойственность Царя. Эту двойственность зам?тил Рузскій; этой двойственности боялся и Алекс?ев, указавшій утром 2-го, в бес?д? по юзу с Брусиловым, на то, что он "не вполн?" дов?ряет ликвидаціи Ивановской миссіи... Обращеніе к командующим фронтом было сд?лано между 10-11 часами утра посл? упомянутой весьма показательной бес?ды двух генералов. Сам Алекс?ев говорил с Брусиловым; Клембовскій с Эвертом; Лукомскій с Сахаровым; ему же было поручено передать на Кавказ в. кн. Ник. Ник. через ген. Янушкевича. Текст передачи был выработан единообразный. Посл? краткаго изложенія основных положеній, высказанных ночью Родзянко, шло добавленіе: "обстановка (в своей передач? Алекс?ев прибавил "туманная"), повидимому, не допускает иного р?шенія, и каждая минута дальн?йших колебаній повысит только притязанія, основанныя на том, что существованіе арміи и работа жел. дорог находятся фактически в руках петроградскаго временнаго правительства. Необходимо спасти д?йствующую армію от развала, продолжать до конца борьбу с вн?шним врагом, спасти независимость Россіи и судьбу династіи нужно поставить на первом план?, хотя бы ц?ною дорогих уступок. Если вы разд?ляете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма сп?шно свою в?рноподданническую просъбу Е. В. через главковерха, изв?стив наштоверха? Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковой для существованія Россіи, и что между высшими начальниками д?йствующей арміи нужно установить единство мыслей и ц?лей. Армія должна вс?ми силами бороться с вн?шним врагом, а р?шенія относительно внутренних д?л должны избавить ее от искушенія принять участіе в переворот?, который бол?е безбол?зненно совершится при р?шеніи сверху". "Колебаться нельзя. Время не терпит. Совершенно с вами согласен... тут двух мн?ній быть не может". — отв?тил Брусилов Алекс?еву. Ген. Эверт, соглашаясь, что "вопрос может быть разр?шен безбол?зненно для арміи, если только он будет р?шен сверху", спрашивал: есть ли время сговориться с командующими. "Время не терпит, дорога каждая минута", — отв?чал ему Клембовскій: "иного исхода н?т. Государь колеблется, единогласныя мн?нія командующих могут побудить его принять р?шеніе, единственно возможное для спасенія Россіи и династіи. При задержк? в р?шеніи вопроса Родзянко не ручается за сохраненіе спокойствія, при чем все может кончиться гибельной анархіей". "Повидимому, как ни грустно, а придется согласиться с этим единственным выходом". — говорит Сахаров, предпочитая, однако, дать окончательный отв?т посл? полученія мн?нія других главнокомандующих и, главное, отв?та с Кавказа.
      Нельзя не отм?тить одной черты. В постановк? Родзянко еще не существовало дилеммы в качеств? категорическаго императива: говорилось лишь, что "грозное требованіе отреченія... становится опред?ленным требованіем" . На фронт? сомн?нія были разр?шены в пользу этого императива, ибо надлежало положить конец колебаніям — требовалась опред?ленность. Можно допустить, что это произошло почти безсознательно для верховнаго командованія: по крайней м?р? Алекс?ев через н?сколько дней на представленной ему записи бес?ды англійскаго ген. Вильямса с вдовствующей императрицей в Могилев?, гд? упоминалось, что Царь отрекся от престола по настояніям ген. Рузскаго, сд?лал пом?тку: "Вопрос этот в Петербург? был р?шен уже 1/III, 2-го Милюков уже говорил об этом в своей р?чи".
      В 9 1/2 час. утра Рузскій д?лал доклад верховному повелителю. Запись Вильчковскаго, проводящаго опред?ленную тенденцію реабилитаціи Рузскаго в глазах эмигрантских монархистов и пытающагося всю иниціативу отреченія отнести за счет Алекс?ева (запись явно иногда не точная и спутывающая разные моменты), дает такія подробности: "Ген. Рузскій спокойно, "стиснув зубы", как он говорил, но страшно волнуясь в душ?, положил перед Государем ленту своего разговора. Государь, молча, внимательно все прочел. Встал с кресла и отошел к окну вагона... Наступили минуты ужасной тишины. Государь вернулся к столу... и стал говорить спокойно о возможности отреченія. Он опять вспомнил, что его уб?жденіе твердо, что он рожден для несчастья, что он приносит несчастье Россіи; сказал, что он ясно сознавал вчера еще вечером, что никакой манифест не поможет. "Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага Россіи, я готов на это", —сказал Государь: "но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мн? не простят старообрядцы, что я изм?нил своей клятв? в день священнаго коронованія; меня обвинят казаки, что я бросил фронт"... Рузскій высказал еще свою надежду, что манифест все успокоит, и просил обождать сов?та и мн?нія ген. Алекс?ева, хотя не скрыл, что, судя по словам ген. Лукомскаго, видимо, в Ставк? склоняются к мн?нію о необходимости отреченія. В это время подали срочно дошедшую телеграмму Алекс?ева (циркулярную — обращеніе к главнокомандующим). Рузскій, бл?дный, прочел вслух ея содержаніе. "Что же вы думаете Н. В.?" — спросил Государь. — "Вопрос так важен и так ужасен, что я прошу разр?шенія В. В. обдумать эту депешу раньше, ч?м отв?чать... посмотрим, что скажут главнокомандующіе остальных фронтов. Тогда выяснится вся обстановка". Государь..., сказав: "Да, и мн? надо подумать", отпустил его до завтрака".
      По записи Андр. Вл. — "Государь внимательно читал, но ничего не отв?чал". Как будто это бол?е соотв?тствует утренней обстановк? посл? длительной ночной бес?ды. "Я еще спросил, — записывает Андр. Вл., — откуда могла ими. Марія Фед. разсказывать знакомым, со слов Государя, что во время разговора в Псков? он, Рузскій, стукнул кулаком по столу и сказал: "Ну, р?шайтесь же, наконец", — разговор шел об отреченіи. Рузскій мн? отв?тил: "Я не знаю, кто мог это выдумать, ибо ничего подобнаго никогда не было. В?роятн?е всего это Воейков наврал, посл? того, что я с ним р?зко говорил".
      Вновь был вызвал Рузскій к Царю в 2 часа дня. Он просил разр?шенія привести с собой ген. Данилова и ген. Савича (гл. нач. снаб. фронта), ибо, как он сказал "прямо" Царю: "В, В., я чувствую, что Вы мн? не дов?ряете... Пусть они оба изложат свое личное мн?ніе" (по записи Андр. Вл.). Сначала Рузскій доложил вс? полученныя за посл?дніе часы св?д?нія. "Когда очередь дошла до телеграммы ген. Алекс?ева с заключеніями главнокомандующих (передана была в 2 ч. 30 м.) — разсказывает уже Данилов, — то ген. Рузскій положил телеграфныя ленты на стол перед Государем и просил прочесть их лично". В. кн. Ник. Ник. "кол?нопреклоненно" молил спасти Россію и насл?дника: ''ос?нив себя крестным знаменіем, передайте ему Ваше насл?діе. Другого выхода н?т"... Брусилов, исходя из своей преданности и любви к родин? и царскому престолу, считал, что отказ от престола "единственный исход". Эверт, отм?чая, что "средств прекратить революцію в столицах н?т никаких" ("на армію при настоящем ея состав? разсчитывать при подавленіи безпорядков нельзя"), умолял, как "безгранично преданный... в?рноподданный", Принять р?шеніе, согласованное с заявленіем предс?дателя Думы, как "единственно, видимо, способное прекратить революцію и спасти Россію от ужасов анархіи". Докладывая приведенныя телеграммы, Алекс?ев, с своей стороны, умолял "безотлагательно принять р?шеніе, которое Господь Бог внушит Вам... Промедленіе грозит гибелью Россіи. Пока армію удается спасти от проникновенія бол?зни, охватившей Петроград, Москву, Кронштадт и другіе города. Но ручаться за дальн?йшее сохраненіе военной дисциплины нельзя. Прикосновеніе же арміи к д?лу внутренней политики будет знаменовать неизб?жный конец войны, позор Россіи, развал ея. В. И. В. горячо любите родину и ради ея ц?лости, независимости, ради достиженія поб?ды, соизволите принять р?шеніе, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшагося бол?е, ч?м тяжелаго, положенія... Ожидаю повел?ній". Лишь телеграмма ген. Сахарова, пришедшая из Ясс с опозданіем на час и доложенная особо, была составлена в иных тонах. Не совс?м соотв?тственно тому, что главнокомандующій румынским фронтом говорил по юзу Лукомскому, все же Сахаров приходил к т?м же заключеніям: генерал возмущался "преступным и возмутительным отв?том предс?дателя Гос. Думы на высокомилостивое р?шеніе Государя Императора даровать стран? отв?тственное министерство". "Горячая любовь моя к Е. В. — говорил Сахаров — не допускает души моей мириться с возможностью осуществленія гнуснаго предложенія, переданнаго Вам предс?дателем Думы. Я ув?рен, что не русскій народ, никогда не касавшійся Царя своего, задумал это злод?йство, а разбойническая кучка людей, именуемая Гос. Думой, предательски воспользовалась удобной минутой для проведенія своих преступных ц?лей. Я ув?рен, что арміи фронта непоколебимо стали бы за своего державнаго вождя, если бы не были призваны к защит? родины от врага вн?шняго и если бы не были в руках т?х же государственных преступников, захвативших в свои руки источники жизни арміи. Таковы движенія сердца и души. Переходя же к логик? разумаи учтя создавшуюся безвыходность положенія, я, непоколебимо в?рный подданный Е. В., рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наибол?е безбол?зненным выходом для страны и для сохраненія возможности продолжать биться "с вн?шним врагом является р?шеніе пойти навстр?чу уже высказанным условіям, дабы промедленіе не дало пищу к предъявленію дальн?йших и еще гнусн?йших притязаній". Гораздо позже, в 8 час. 40 мин. вечера, была получена телеграмма Непенина: "С огромным трудом удерживаю в повиновеніи флот и вв?ренныя войска... Всеподданн?йше присоединяюсь к ходатайствам вел. кн. Н. Н. и главнокомандующих фронтами о немедленном принятіи р?шенія, формулированнаго предс?дателем Думы. Если р?шеніе не будет принято в теченіе ближайших же часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми б?дствіями для нашей родины".
      Зат?м Рузскій обрисовал обстановку, указав, что выход один — отреченіе. "Но я не знаю, хочет ли этого вся Россія?" — сказал Государь, по словам другого мемуариста, непосредственнаго свид?теля происходившего, ген. Савича. "В. В., — возразил Рузскій, — заниматься сейчас анкетой обстановки не представляется возможным, но событія несутся с такой быстротой и так ухудшают положеніе, что всякое промедленіе грозит неисчислимыми б?дствіями. Я Вас прошу выслушать мн?ніе моих помощников; они оба в высшей степени самостоятельны и притом прямые люди". Наступила очередь для выступленія приглашенных экспертов... "Ген. Данилов. — разсказывал Рузскій Андр. Вл., — в длинной р?чи изложил свое мн?ніе, которое сводилось к тому, что для общаго блага Россіи Государю необходимо отречься от престола. Прим?рно то же, но короче, сказал ген. Савич". Сам Данилов в воспоминаніях представляет свою р?чь очень кратко. Что же касается Савича, то "генерал этот, — разсказывает сам Савич о себ?, — страшно волновался. Приступ рыданій сдавил его горло". Чувствуя, что он "сейчас разрыдается", генерал только сказал: "Я челов?к прямой и поэтому вполн? присоединяюсь к тому, что сказал генерал Н.", т. е. Данилов . Наступило общее молчаніе, длившееся одну-дв? минуты. Государь сказал: "Я р?шился. Я отказываюсь от престола". Перекрестились генералы. Обращаясь к Рузскому, Государь сказал: "Благодарю Вас за доблестную и в?рную службу" и поц?ловал его. Зат?м Государь ушел к себ? в вагон".
      Что побудило Царя к такому неожиданно скорому р?шенію. "Весь вопрос об отреченіи, — записал Андр. Вл., — был р?шен от 2 до 2 ч. 45 м. дня, т. е. в 3/4 часа времени, тогда как вопрос об отв?тственном министерств? наканун? р?шался от 9 час. до 12 1/2 ночи". Можно ли это объяснить только мистикой Николая II, считавшаго лично себя в прав? отречься от престола, но не в прав? ограничивать пред?лы полномочій царской власти? (объясненіе Гурко). Центр тяжести, думается, надо перенести в иную плоскость. Очевидно, на монарха произвело сильное впечатл?ніе коллективное выступленіе главнокомандующих. В. кн. Александр Мих. разсказывает, что позже, в Могилев?, Царь ему показывал пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих, и когда он нашел телеграмму, подписанную Ник. Ник., — впервые голос его дрогнул: "Даже он", — сказал Никки",..
      По словам Рузскаго, Царь вышел для того, чтобы написать телеграмму об отреченіи. Ровно в 3 часа Государь вернулся и передал дв? телеграммы: одну в Петербург на имя предс?дателя Думы, другую наштоверху в Ставку: "Н?т той жертвы, которую Я не принес бы во имя д?йствительнаго блага и для спасенія родимой матушки Россіи. Посему Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с т?м, чтобы Он оставался при Мн? до совершеннол?тія, при регентств? брата Моего Михаила Александровича", — гласила телеграмма Родзянко. (По словам Савича, прибавка о регентств? была сд?лана по указанно Рузскаго). "Во имя блага, спокойствія и спасенія горячо любимой Россіи Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу вс?х служить Ему в?рно и нелицем?рно", — гласила телеграмма в Ставку. Телеграммы были пом?чены: "15 часов".
      Не вс? еще детали псковекаго д?йствія можно выяснить, так, напр., в бол?е поздней телеграмм? ген. Данилова в Ставку (6 час. веч.) говорится: "одно время возникло предположеніе у Государя по?хать через Двинск в Ставку, но вскор? эта мысль была оставлена в виду второй бес?ды Е. В. с ген. Рузским, о которой я уже донес "наштоверху". В опубликованных матеріалах этого донесенія н?т. Очевидно, мысль о по?здк? в Ставку была оставлена посл? принятаго р?шенія об отреченіи.
 

2. Свитская интрига.

V. Думскіе делегаты.