Обыкновенная мемба

Они помолчали, потому что предположение Андрея показалось правильным. Огню с огнем делать нечего. Может быть, их огненный шар и огненное незнакомое солнце оттолкнутся друг от друга и опасность пройдет стороной?

Но эта надежда почему-то не успокоила ребят. Они не знали, сколько времени уже летели, не знали, куда прилетели, и эта неизвестность начинала их беспокоить. Им уже захотелось вернуться на твердую землю, а не болтаться в невесомости посреди Вселенной, привязанными друг к другу веревочками из Валиных косичек.

Это, конечно, здорово, когда ты можешь лететь, как ты хочешь, но когда при таком полете ты рискуешь не рассчитать своего движения и удариться о розовую стену и, может быть, пробить ее, тогда ты очутишься в великом и необозримом космосе, где нет ни воздуха, ни тепла и где сразу превратишься в ледяной, безмолвный столб, в какой-нибудь астероид или метеор. Тогда ты будешь вечно летать по Галактике, пока не вылетишь к ее границам, столкнешься в неистовой круговерти с каким-нибудь другим заблудшим метеором и превратишься в пыль, в атомы или электроны.

Нет, эти печальные мысли не очень скрашивали таинственное путешествие в не менее таинственную неизвестность.

Глава третья

Обыкновенная мёмба

Огненный шар повел себя довольно странно. Он все чаще и чаще стал спотыкаться и рыскать из стороны в сторону. Ему как будто хотелось повернуть к неизвестному солнцу, и в то же время его как бы не пускали туда, отворачивали в сторону. В розовой бутылке стало неуютно и даже страшно. Ее неизвестно из чего образовавшиеся розовые стены стали морщиться и вспучиваться то на одну, то на другую сторону. То место, которое в настоящей бутылке должно было быть дном, превратилось в собачий хвост: оно все время виляло из стороны в сторону, и оттого розовые стены изгибались и вытягивались.

Ребят трясло и переворачивало вверх ногами и вокруг самих себя в беззвучном и опасном хороводе. Перегрузки увеличивались, и никак нельзя было понять, разгоняется ли странный корабль или, наоборот, начинает тормозить.

Судя по тому, что удивительное солнце со вспучивающимися и опадающими пузырями на поверхности почти не увеличивалось, корабль как будто замедлял свой стремительный полет. И это для настоящего космонавта показалось бы и опасным и странным.

Ведь если бы чужое солнце приближалось, то это значило, что корабль идет курсом прямо в его пекло. И если бы при этом корабль ускорял полет, каждый понял бы, что солнце притягивает его. Но раз корабль летел все медленнее, солнце почти не приближалось, а просто отступало куда-то в сторону, значит, существовала и еще какая-то могучая сила, которая боролась с силой притяжения солнца и старалась перетянуть необыкновенный корабль на свою сторону. Вот потому-то он, разрываемый двумя силами, спотыкался и изгибался.

Но ребята, естественно, не понимали, в чем дело, и не знали о великом борении этих могучих сил. Да им, пожалуй, было не до этого. У них опять вытягивались лица, внутри все спрессовывалось и перекатывалось, наливаясь страшной тяжестью.

Они даже не заметили, как солнце все стремительней поплыло в сторону и корабль изменил курс. Он словно нехотя повернул свою огненную голову в направлении едва заметной оранжево-зеленой звездочки.

С этой минуты сила тяжести и перегрузок прямо-таки сломила ребят, и они только слабо охали и крякали, медленно переворачиваясь в воздухе. Кричать, удивляться или протестовать они не могли – на это у них не хватало сил.

Корабль описал плавную дугу вокруг оранжево-зеленой звездочки. Перегрузки все увеличивались, а звезда приближалась все быстрей и быстрей. Корабль кружил вокруг нее и по спирали спускался к ее поверхности, кое-где подернутой белыми и серыми облаками.

– Вот теперь я начинаю бояться, – сказал Витя. Язык у него ворочался с трудом. Он опять стал большим и тяжелым. – На этой звезде есть воздух, и как бы нам не загореться в нем.

– Ох, верно… – проворчал Андрей. На большее у него не хватило сил. А Валя просто молчала. Она прикрыла глаза от усталости и только дышала часто и прерывисто.

На каком-то витке бесконечной спирали пузыри с носового огненного шара стали срываться особенно часто, и розовые, прозрачные стены корабля пересекались огненными струйками. Как раз в это время шар опять стал сплющиваться, словно наткнувшись на какую-то преграду, и движение корабля замедлилось. От страшных перегрузок ребята ткнулись друг в друга, обнялись и потеряли сознание.

Глава четвертая

Серебряные люди

Очнулись они в большой комнате. Стены ее казались шелковисто-коричневатыми, как хорошее какао, а потолок – золотистым, слабо мерцающим. Таких комнат они никогда не видели. В ней было не четыре, а восемь углов и очень мало мебели. Три кровати, три не то тумбочки, не то этажерки, стол, кресла и… пожалуй, все. В стенах виднелись матовые, точь-в-точь телевизионные экраны, а возле каждой кровати, на уровне подушки, – маленькая полочка, кнопки звонков. В стенах у кроватей угадывались дверцы размером чуть больше оконной форточки.

Ребята пришли в себя почти одновременно и несколько минут лежали молча, каждый думал о своем, а все вместе – об одном и том же:

«Куда нас занесло? Что с нами случилось? Что скажут дома?»

Вот после этих мыслей о доме, о том, как им может попасть за их невольное отсутствие – «без спросу», – о родителях, которые сейчас, должно быть, и волнуются и сердятся, очень захотелось плакать. Но слезы, хоть и навернулись, все-таки не прорвались.

Плакать хорошо или в одиночку, или за компанию. А когда ты не знаешь, как поведут себя твои товарищи по несчастью, плакать опасно. Может оказаться, что вместо того, чтобы заплакать вместе с тобой, они начнут смеяться над плаксой. Поэтому все трое сдержали слезы и переглянулись друг с другом. Поскольку у всех троих на глазах все-таки выступили слезы и каждый понял, что двое других тоже готовы зареветь и только ждут сигнала, они, может, и в самом деле разревелись бы, но в это время открылись невидимые до сих пор двери и в комнату вошли люди в светло-синих, почти голубых халатах.

Это были обыкновенные люди – с ногами, руками и умными глазами разных цветов: голубыми, карими и синими. И волосы у них тоже были разные: светлые, темные и каштановые. Они выбивались из-под шапочек кудрями и прядками. Словом, все было так же, как и на Земле, если бы не одно обстоятельство – люди эти были серебряными. Точнее, не сами люди, а их кожа. У этих людей лица, руки, а у женщин и ноги отливали серебром. У одних сильнее – ярко и светло, у других поменьше – тускло, блекло. Именно эти серебряные люди сказали ребятам все, еще не говоря ни слова.

Значит, это не Земля. Значит, они далеко от дома, на чужой, неизвестной планете, и что теперь делается дома – уму непостижимо. А главное, как все-таки вернуться домой?

Ребята переглянулись, и каждый понял, о чем думал другой. Серебряные люди тоже переглянулись, перебросились несколькими фразами на своем непонятном, но чем-то напоминающем невнятный птичий щебет языке и мягко улыбнулись. Один из них, высокий, стройный, блестящий, с орлиным носом и умными темными глазами, сел на Витину кровать и поднес ко рту какой-то маленький аппарат.

В этот маленький аппарат он и начал говорить на своем, похожем на птичий щебет языке, а оттуда, из аппарата, раздались обыкновенные русские слова:

– Здравствуйте, друзья. С благополучным примёмбением.

Ребята переглянулись. Что это еще за «при-мёмбение»? Блестящий человек рассмеялся:

– Звучит непривычно? Ничего! Привыкнете. Ведь вы, как мы понимаем, с далекой планеты Земля? Не так ли?

– Та-ак…

– Ну вот. Когда на вашу планету прилетают воздушные или космические аппараты, они что делают?

– Как – что? – удивился Ваня. – Они приземляются.

– Ну вот. А нашу планету зовут Мёмба. Обыкновенная Мёмба. В отличие от другой Мёмбы, которая называется Необыкновенной Мёмбой, или просто Планетой. На той, другой Мёмбе, жили когда-то наши предки, а потом переселились сюда. Но и там и тут, когда прилетают летательные аппараты, или космические корабли, мы говорим, что они не «приземляются», а «примёмбяются». Как по-вашему, правильно мы говорим?

– Правильно! – немедленно ответил Андрей. – Верно! Только одно непонятно – как же мы очутились на этой вашей Мёмбе?

– Ну, нам кажется, что это вы нам должны рассказать, как вы очутились у нас в гостях. Ведь летели-то вы, а не мы. Кстати, говорите свободно, мы вас поймем. Вот этот аппаратик, – блестящий человек похлопал по ящичку, который висел у него на груди, – называется «электронный переводчик». Ваш язык мы уже узнали и настроили переводчика на нужную волну. Так что вы будете говорить, а электронный переводчик – переводить. Все очень просто.

Как избранному командиру, Вите пришлось рассказать обо всем, что с ними случилось, и все серебряные люди важно кивали и доброжелательно улыбались.

– Мы так и думали, – сказал тот, что сидел на Витиной кровати. – Случай, конечно, редкий, но не сверхъестественный. Чтобы вас не удивляло то, что с вами произошло, я вам объясню. Старший брат Андрея, по-видимому, неправильно подключил свою приставку. Электрический ток мгновенно образовал плазму, которая по еще не выясненным нами обстоятельствам превратилась в антиматерию. Антиматерия тем и знаменита, что никак не может ужиться с обычной материей. Вот она и полетела прочь от Земли, захватив с собой все, что было в зоне ее действия. В данном случае вас. А поскольку она летела сквозь земную атмосферу, то захватила с собой и кусок атмосферы. Благодаря этому вы могли дышать в полете.

Огненный шар впереди вашей розовой бутыли – это и есть плазма. Вроде шаровой молнии. Они водятся и на вашей, и на нашей планете, эти самые шаровые молнии. А поскольку Землю окружает магнитное поле, часть плазмы под его воздействием вытянулась и образовала те самые розовые стенки, которые не выпустили воздух и позволили вам лететь в безопасности. Теперь, я надеюсь, вам все понятно?..

– Не-а, – беспечно сказал Андрей. – Вы, конечно, говорите правильно, но мы-то ничего не поняли.

– Простите, – несколько растерялся серебряный человек. – Сколько вам лет?

– Нам? Нам по двенадцати.

– Ну, в этом возрасте вы просто обязаны знать такие простые вещи.

– А у нас это еще не проходили, – вдруг обиделась Валя.

– Где… не… проходили?.. Не совсем понимаю…

– В школе. Не проходили. Не учили.

– Ах, вот оно что… Жаль… Но это ведь можно узнать и самим. Впрочем… – Серебряный человек растерянно оглянулся и взял с этажерки стакан с водой. – Попробую разъяснить. Что это такое? В сосуде? Вернее, в стакане?

– Вода.

– Правильно. А что такое вода? Ребята переглянулись – чего от них хотят, они не совсем понимали: вода, она и есть вода.

– Вода – это жидкость. Верно?

– Верно.

– Так вот, жидкое состояние – это, допустим, первое состояние материи. А если эту воду заморозить, что получится?

– Понятно! – ухмыльнулся Андрей. – Это я знаю. Читал. Если заморозишь, будет лед. Второе состояние материи – твердое тело. А если воду испарить, получится пар или газ. Это будет третье состояние материи: газообразное.

– Все правильно. А вот когда материю – хоть твердую, хоть жидкую, хоть газообразную подвергнешь особой обработке – в вашем случае электрическим током, – то ее атомы распадутся и получится плазма. Четвертое состояние материи. Плазма – это то состояние материи, когда частицы атомов не соединились в атомы и не создали какого-нибудь определенного вещества, например воду. Из плазмы в принципе можно сделать любое вещество. И из любого вещества можно сделать плазму. Теперь понятно?

– Почти, – скромно кивнул Витя.

– А что же такое антиматерия? – спросила Валя. – У нас этого тоже не проходили.

– Ну вот у тебя есть левая рука, а есть правая. Верно?

Валя кивнула.

– Они очень похожи друг на друга, а все-таки совсем разные. У них всё наоборот. Или второй пример. Вы знаки плюс и минус проходили?

– Это проходили!

– Ну так вот. Может быть плюс один градус и может – минус один градус. Кажется, одно и то же. Но при минус один вода замерзнет, а при плюс один она растает. В одном случае тепло, а в другом – холод. Вот так и в материи. Вот мы все состоим из материи. И комната тоже из материи. И Земля, и Мёмба. А есть такие же планеты, которые состоят из такой же материи» только с обратным знаком. Все там так же, только наоборот. Где правое – там левое, где плюс – там минус… Понятно?

Честно говоря, если с плазмой кое-как ребята справились, то, что такое антиматерия, они не поняли. Но это почему-то не огорчило серебряного человека.

– Ну ничего, поучитесь – поймете. Просто запомните: есть материя, а есть антиматерия. И они друг с другом не уживаются, как встретятся, так обязательно поссорятся, вспыхнут и разлетятся в разные стороны. Эти ссоры, вспышки, столкновения материи и антиматерии называются аннигиляцией. Вот и все. А сейчас мы сделаем так. Вам принесут одежду, вы оденетесь, и мы вас познакомим с нашей планетой. Пока вы будете знакомиться, наши ученые подумают, каким образом вернуть вас на вашу родную Землю. Так что вы не очень беспокойтесь и не слишком тоскуйте об оставленной Земле. Мне кажется, что все будет в полном порядке.

Глава пятая

Не все то мода, что блестит

Сообщение об антиматерии, вероятно, было чрезвычайно важным и своевременным, потому что, хотя земляне поняли не все, они все-таки повеселели. Что ни говорите, а если выяснилось, что их невероятные и чрезвычайно опасные приключения возникли и прошли в строгом соответствии с наукой, это успокаивало.

Валя осмелела и спросила:

– А скажите, почему вы все серебряные? Это у вас мода такая?

– Почему мода? – удивился серебряный человек.

– Ну вот моя мама красит губы жемчужной помадой. Губы становятся бледными и блестящими. И мама говорит папе, которому не нравится эта помада, что он ничего не понимает в красоте, потому что так модно.

Серебряные люди переглянулись и рассмеялись. Один из них объяснил:

– Нет, ребята, дело не в моде. У нас более древнее солнце, чем у вас. Оно выделяет больше вредных излучений, от которых может сгореть кожа. Вот наш народ и приспособился. Он стал серебряного цвета. Кожа такого цвета отражает излишнее тепло, и нам живется очень 'неплохо.

– Но если бы вам было жарко, вы бы загорели. Стали бы черные. А вы – серебряные.

– Все правильно. На вашей Земле кожа ваших людей приучилась загорать в темный цвет. И заметьте, чем ближе к экватору живут ваши люди, тем темнее у них кожа. А у нас на экваторе не живут, потому что наша кожа загорает по-иному.

Вите очень захотелось спросить, почему люди этой планеты не живут на экваторе, но он промолчал. Негры ведь черные-пречерные живут на экваторе, на самом солнцепеке. Индийцы живут подальше от экватора, и они гораздо светлее. А вот и он сам, и все его соседи, и родственники живут гораздо севернее, и они совсем белые. Правда, летом они загорают, но зимой опять бледнеют. Так что, кажется, все правильно. Почему же другие люди на другой планете, под другим солнцем не могут загорать?.. Ну хотя бы в свой, в серебряный цвет? Впрочем, раз у них другое солнце, то не живут они на экваторе, должно быть, потому, что там уж слишком жарко – там, наверное, и серебряная кожа не поможет: сгоришь на солнце.

У каждой кровати открылись дверцы-форточки, и на полочках оказались пакеты с блестящей, разноцветной одеждой. К ним подошли женщины и стали помогать одеваться. Оказалось, что это были самые обыкновенные комбинезоны на «молниях», с карманами и всякими приспособлениями. В частности, выяснилось, что лингвистический аппарат-переводчик вшит в комбинезоны, а в воротниках вделаны маленькие пуговички-лорингофоны. Они прижимались под скулами к коже. Стоило человеку заговорить, как в пуговичке-лорин-гофоне возникали электрические токи-колебания и по проводкам шли в аппарат-переводчик. А он уж сам, автоматически, переводил сказанное.

Кроме того, выяснилось, что комбинезоны очень похожи на известные «ползунки». У них были и перчатки, и что-то вроде тапочек на мягкой легкой подошве, и даже нечто вроде капора-капюшона, да еще с прозрачным и тоже серебристо-блестящим экраном, прикрывающим все лицо. Выходило, что ребята получили не столько костюм, сколько обыкновенный космический или подводный скафандр.

Правда, от тех скафандров, которые они видели в кино или на фотографиях, их костюмы все-таки отличались. Во-первых, на капюшоне торчало несколько выростов, похожих на маленькие рожки. Во-вторых, вдоль спины, по бокам, начиная от подмышек и кончая ступнями, тянулись красиво простроченные мягкие швы. Когда их увидела Валя, она воскликнула:

– Ой, как красиво! У вас такая мода? С вытачками?

Женщины, которые помогали ребятам одеваться, переглянулись и улыбнулись.

– Видишь ли, девочка, – сказала одна из них – высокая, статная, матово-серебряная. – Хоть ты и интересуешься модами, я должна тебя разочаровать. На нашей планете давным-давно нет мод… на одежду. Каждый одевается так, как ему нравится, как ему кажется красивей.

– Почему же так? – растерялась Валя. – Ведь когда модно, так это красиво. Иначе зачем же мода?

Женщины засмеялись и опять переглянулись.

– А вот мы думаем совсем по-другому. У нас считается красивым прежде всего то, что удобно, изящно и… – Она вдруг запнулась, и щеки у нее стали золотистыми: оказывается, именно таким образом краснеют серебряные люди планеты Мёмба. – И конечно, красиво.

– Ну вот видите…

– Но ведь красиво не обязательно модно, – слабо сопротивлялась женщина.

– Ну конечно. – Валя говорила уже уверенно. – Сегодня всем кажется, что красиво это, а завтра придумают что-нибудь другое, и оно оказывается более красивым. И вот тогда оно становится модным.

– Н-ну, возможно, – повела плечами высокая серебряная женщина. – Но вот когда вы узнаете нашу жизнь, вы поймете, что у нас каждый может создать свою моду. И если кому-то понравится эта мода и он решит ее повторить, то – пожалуйста. Пусть повторяет.

– Ну так и у нас так же! Кто-то один придумает, а потом все делают так же. Или почти так же…

– Ладно, не будем спорить. Разберемся потом. Но только помните, что все у нас так не делают. Каждый придумывает что-нибудь свое.

Валя посерьезнела, потом обрадованно улыбнулась и сказала:

– Ну да! Даже к самому модному лучше всего придумать хоть что-нибудь свое. – И, заметив, как опять, но уже с доброй улыбкой, переглянулись женщины, пояснила: – Конечно! Так и мама считает.

Вите с Андреем уже надоел этот женский разговор, но они не решались прервать его:

все-таки взрослые, да еще инопланетные солидные женщины. Неловко перебивать. Поэтому они и молчали. Но когда после Валиного объяснения наступила маленькая пауза, Андрей сейчас же воспользовался ею:

– Простите, но если эти вытачки – не мода, тогда, как я понимаю, они для чего-то нужны? Верно?

– Разумеется, – Ответила самая высокая и самая серебряная женщина.

– Тогда, я полагаю, эти мягкие вытачки сделаны для того, чтобы… Ну, в общем, когда падаешь, чтоб мягче было. Верно? Они как амортизаторы?

Женщины весело рассмеялись, и одна из них, пожалуй постарше других, сказала подругам:

– Не кажется ли вам, что нужно сразу же рассказать ребятам об особенностях нашей жизни? Ведь они инопланетяне и далеко не все поймут сами.

– А не получится ли излишней психологической нагрузки? Ведь мы не знаем, к каким умственным нагрузкам они привыкли на своей планете. – Это возразила третья женщина – очень серьезная и строгая.

– Ну, если они сами фантазируют, пытаясь осмыслить явления, так бояться перегрузок, по-моему, нечего. Есть непонятный для них костюм? Есть! Значит, надо сразу рассказать, почему он такой, а не этакий, и зачем он нужен на планете.

– Мне кажется, следует вначале изучить их психику… – начала было очень серьезная и строгая женщина, но ее перебила самая серебряная:

– Чего ее изучать – сразу видно: нормальные ребята. И я приступаю к объяснению. Вот что, ребята. Этот костюм как кожа. Вторая кожа. Ведь у нас есть опасные даже для нас излучения, к которым не может так сразу приноровиться ваша кожа. А костюм ее прикроет. Но этого мало. Вы на своей планете привыкли к одним бактериям и вирусам, а у нас, наверное, есть и совсем другие. Нам они не вредят, а вам, с непривычки, могут и повредить. Вот почему вас вначале поместили в этой стерильной комнате. Чтобы и вы не набрались наших бактерий и своих не распустили. Мы ведь к вашим тоже не привыкли и поэтому можем заболеть.

– Все понятно, – бодро сказал Андрей. – Не ясно одно: как же мы будем дышать? Ведь нас закупорят в костюм, а в воздухе все равно бегают… летают бактерии и вирусы.

– Ну что? – торжествующе обратилась самая красивая женщина к самой серьезной. – А вы сомневались. Они прекрасно понимают, что к чему. Дышать, ребята, вы будете нашим воздухом, но… Но вот те самые швы и вытачки, которые Валя сочла за местную моду, и есть фильтры: сквозь них очищенный и обезвреженный воздух попадает под костюм.

– Здорово! Выходит, это действительно вторая кожа?

– Выходит. Но этого мало. В этот костюм вмонтирован и автоматический лингвист-переводчик…

– А что такое лингвист? – спросила Валя.

– Лингвист? Знаток языков. Он поможет вам и слушать других, и переведет вашу речь на наши языки.

– А… у вас их много? – впервые вмешался в разговор Виктор.

– Нет. Всего два. Но один из них такой трудный, что даже мы… и то не умеем говорить на нем как следует. Вот поэтому у нас^ так развиты автоматические переводчики. Без них нам, всем населяющим эту планету, трудно было бы разговаривать друг с другом. Ну вот… И еще, – вздохнула пожилая женщина и переглянулась с другими, – и еще этот костюм предназначен для подводного плавания.

Тут настало время переглядываться ребятам. Неужели им придется побывать под водой?

– Понятно! – решил Андрей. – К этому костюму пристегиваются баллоны с дыхательной смесью, ласты – и давай плыви! Так?

– Нет. Не так. Я же сказала, что все эти швы и вытачки на костюме – всего лишь фильтры для воздуха. Но это на суше. А вот когда попадаешь в воду, то эти же самые фильтры-швы становятся как жабры у рыб. Они добывают воздух… вернее, кислород из воды. И человек дышит. Дышит совершенно нормально, как если бы он был на суше. Или как дышит рыба под водой.

– Правильно! Значит, мы можем тоже плавать под водой?

– Конечно! Но – в свое время. А сейчас давайте проверим, как сидят на вас костюмы, и отрегулируем фильтры.

И тут началось то самое, знакомое каждому действо, которое в общем-то никому не нравится. Ребята приседали, поднимали руки, проверяли, не жмет ли в шагу, не теснит ли под мышками. Их просили подышать, побегать, попрыгать, наклониться и выпрямиться – словом, проделать все, что проделывают люди, которые примеряют новую одежду. Тут заодно выяснилось, что маленькие рожки-выросты на капюшоне костюма – это всего лишь антенны для связи по радиотелефону.

– Точно! – сразу сообразил Андрей. – Они подключаются к приемнику, а приемник – к аккумулятору или батарее и – пожалуйста. Слушай любой разговор. Вторая антенна, конечно, от передающей радиостанции. Подключись – и разговаривай. Но вот третья, наверное, запасная.

Пожалуй, первый раз в жизни Андрей сказал «наверное». До сих пор ему всегда все было ясно и понятно. Но, к сожалению, и в этом случае его обширные знания не сработали.

– Нет, ребята, – сказала самая серьезная женщина, – аккумуляторов или батарей у нас нет. Вернее, они есть, но к костюму не пристегиваются. Сам костюм вырабатывает электроэнергию. Ею снабжается вся электронная и прочая аппаратура костюма.

– Простите, – вмешался Виктор, – а как же это делается?

– В общем-то очень просто. Костюм у вас двойной. Из двух пленок. Наружная и внутренняя покрыты особым полупроводниковым составом. Наружный перерабатывает свет и тепло, а внутренний – только тепло человеческого тела. А в результате получается электрический ток. Но этого мало. Полупроводники могут вырабатывать еще и холод и тепло. Так что в костюме всегда одна и та же температура. В нем никогда не бывает ни жарко, ни холодно, а всегда в самый раз.

– Правильно! – сразу сообразил Андрей. – А между двумя пленками – воздух – самый лучший термоизолятор. Он все сохраняет – хоть тепло, хоть… прохладу.

– Все так и… не так. Двойным костюм делается не для этого. Вот когда вы начнете знакомиться с нашими морями и нырнете в воду, между стенками костюмов возникнет воздушная прослойка. Вернее, газовая прослойка. Она автоматически поддерживает нужное давление, и вы ныряете на любую глубину. Вода вас не раздавит. Костюм предохранит от давления. А вот антенны на шлеме-капюшоне и в самом деле для переговоров. Только работают они не так, как вы думаете. Одна антенна для связи на Мёмбе с помощью обыкновенных радиоволн. Радиотелефон с автоматической настройкой. Вторая – для связи под водой. Ведь под водой мы пользуемся ультразвуковой связью. Ультразвук отлично распространяется в воде. А вот третья… Третья – это учебная телевизионная антенна. И вот для нее-то и есть приставка – обыкновенный телевизор: маленький, плоский, как книжка. В свой час вы его получите и научитесь с ним обращаться. Правда, третья антенна служит и еще кое для чего, но вы это узнаете потом.

Андрей уже набрал воздуха, чтобы высказать очередную догадку, но самая серьезная женщина решила по-своему:

– Мы сейчас уйдем, ребята, а вы получите завтрак. Поедите, освоитесь в ваших новых костюмах, отдохнете, а потом уж и решим, что делать.

Не привыкший, чтобы его перебивали, Андрей покраснел и отошел в сторону. Женщины двинулись к дверям. Самая серебряная положила руку на стену и нажала невидимую кнопку. Дверь отворилась, и они ушли.

Глава шестая

А2 выходит в мир

Андрей Антонов проводил женщин до самой двери. Он видел, как открывалась дверь, постоял перед ней и, по-видимому, кое-что придумал, потому что, когда он возвращался от двери к ребятам, вид у него был сосредоточенный и несколько сердитый. Валя мельком взглянула на него и странно-взрослым жестом потерла кончиками пальцев виски.

– Понаговорили тут… всякого. Разбирайся, – сказала она сердито, и голос у нее тоже звучал противно-взросло.

– Не в этом дело, – отрубил Андрей. – Это они все в теории выдали. А вот на практике… Надо пробовать.

И они стали пробовать. Застегивать и отстегивать всякие замочки и «молнийки», задраивать и открывать шлем-капюшон. Все проходило гладко, и постепенно костюмы как бы срастались с телом. Они перестали мешать и казались привычными и обычными. Андрей неожиданно толкнул Виктора, тот ответил, и они стали возиться и гоняться друг за другом. Вале показалось, что такое легкомысленное поведение на чужой планете опасно, и она закричала:

– Перестаньте, ребята! Что подумают о нас местные жители?

Андрей увильнул от Витиного толчка и, забежав за стол, тоже закричал:

– А что мы такого делаем, чтобы о нас плохо подумали?

Именно так он всегда отвечал на замечания учителей: «А что я такого сделал?» И Валя, должно быть подражая какому-то учителю, сказала:

– Но это же просто неприлично: только что прибыли на чужую планету и уже затеяли… драку.

– Но мы же не деремся. Мы – балуемся!

– Тем более. Ну что хорошего в баловстве? Неужели нельзя посидеть тихо и спокойно?

Андрей неожиданно разозлился:

– А-а, да отстань ты! Нам костюмы нужно попробовать! Поняла? Лезет тут со своими… поучениями.

Валя широко открыла глаза и долго смотрела на Андрея. Каждый раз, когда широко открытыми глазами долго смотришь на какой-нибудь предмет, глаза устают, краснеют и на них наворачиваются слезы. Наверное, поэтому снайперы и охотники, жители степей и моряки, которым часто приходится смотреть подолгу в одно место, всегда прищуриваются. Поэтому у них и не навертываются слезы. А Валя широко открыла глаза…

Впрочем, слезы могли навернуться и по другой причине. Мы все можем дружить с одним человеком, а нравиться нам может совсем другой. И когда нравящийся нам человек делает что-нибудь не так или, что еще хуже, обижает нас, тут уж вполне можно открыть глаза от удивления: чего это он? Какая муха его укусила?

Но так или иначе, а Валя отвернулась и ничего не ответила. Виктору тоже расхотелось баловаться. Все-таки вовремя сказанное слово, пусть даже замечание или упрек, играет свою роль… Тем более, что как раз в это время открылись форточки в стенах и появились подносы с едой.

Ни на кого не глядя, независимо вздернув голову и потряхивая косичками. Валя расставила еду на столе и резко сказала:

– Ешьте!

И ребята покорно сели за стол.

Все было почти так же, как и на Земле. Маленькие колбаски – в меру сочные, в меру острые и очень нежные, почти как сосиски. Что-то похожее на поджаренный картофель, только более рассыпчатое и сладковато-перечное на вкус. Андрей, картофельная душа, почмокал и авторитетно заявил:

– Что-то вроде батата.

– Вроде чего? – спросил Виктор.

– Батата. Это такой сладкий картофель в тропических странах. А варили, видно, с перцем. А может, с аджикой.

Что такое аджика – смесь жгучего перца, укропа, кинзы, петрушки, соли и еще всяких травок, любимая приправа на Кавказе, – ребята знали. Кроме того, были фрукты, похожие на крымские продолговатые яблоки и напоминавшие их по вкусу, только более сладкие. И наконец, молоко. Густое, почти розовое молоко. Андрей понюхал его и поморщился:

молока он не любил. А когда попробовал яблоко, сразу предложил Виктору:

– Давай меняться? Я тебе молоко, ты мне яблоко.

– Давай, – миролюбиво согласился Виктор, который любил и молоко, и яблоки, и картофель – словом, почти все, что едят обыкновенные люди. Кроме вареного лука. Вареный лук он не любил.