Я увидела, как внизу промелькнули несколько спин охранников.
– Туда! - Высокий человек в голубой форме с пистолетом в руке усиленно махал остальным. - Он скрылся в фойе. За ним!
Решив, что бежать следом за охранниками не имеет смысла, я быстро вернулась на третий этаж и свернула в коридор «Если я все представляю правильно, то можно пробежать поверху и встретиться с Реном у противоположного выхода на лестнице. Если повезет…»
Нещадно хромая, я что есть мочи неслась по бордовому ковру в конец коридора.
Боль разрывала колено, кровь пульсировала в ушах, заглушая единственную мысль.
«Быстрее! Быстрее!»
Не успела я вывернуть к лестнице, как мощный удар из-за угла свалил меня на пол.
Горло стиснула стальная рука, хрипя и извиваясь, я старалась вырваться выбраться из-под тяжелого тела.
– Не двигайся, сука!
Знакомый голос заставил меня замереть на месте.
– Рен… Это не то, что ты думаешь! - Прохрипела я.
– Заткнись. Поднимайся. Поднимайся, я сказал! - Голос Рена звенел от бешенства. Резко рванув за плечо, он одним рывком поставил меня на ноги. Колено пронзило раскаленным прутом, боль едва не заставила меня рухнуть обратно на ковер.
– Пошли! - Он грубо прижал меня спиной к себе, в горло уперлось холодное дуло пистолета. - Только дернись.
Мои ноги подкашивались от страха, я не решалась вставить хоть слово, боясь незамедлительно получить в голову пулю. Краем глаза я заметила, что куртка на плече Рена пробита насквозь и черная майка наполовину пропитана кровью.
Не в силах сдержаться, я тихо застонала.
– Еще один звук и я тебя пристрелю.
Зажмурив глаза, я волочила ватные ноги по ковру.
– Вперед! - Приказал Рен, и я увидела перед собой темную кабину грузового лифта. Грубый толчок в спину заставил меня влететь в нее без промедления, Рен тут же шагнул следом. Двери с грохотом сошлись, и лифт начал опускаться вниз.
– Рен, я…
– Ни слова больше. - С трудом сдерживая ярость, он процедил. - Не думал я, что ты на это способна. Знаешь, я верил тебе… - В его глазах плескалась ненависть, смешанная с болью. - Хорошая получилась ловушка. Молодец.
Он хрипло рассмеялся.
В этот момент скрипучие двери распахнулись.
Уложив замешкавшихся охранников двумя точными выстрелами, Рен вытолкнул меня из кабины и потащил вперед. Озираясь по сторонам, я увидела, что мы находимся в подземном гараже.
Кроме двух охранников, которых пристрелил Рен, вокруг никого не было видно. Его машина стояла неподалеку, возле квадратного бетонного столба. Достав на ходу ключи, Рен отключил сигнализацию и распахнул дверцу.
– Внутрь.
Я не стала дожидаться повторного приглашения и быстро села в машину.
Сев за руль, Рен вставил ключ зажигания и резко надавил на газ.
Дорога мелькала перед глазами короткими полосами разметочной линии. Несмотря на темноту в салоне, я видела, как пятно на майке Рена заметно увеличилось в размере. Лицо его было бледным, но глаза смотрели вперед холодно и спокойно.
– Рен… - Прошептала я тихо.
– Молчи. - Его голос был ровным, но в нем отчетливо звенел металл.
– Пожалуйста…
– Девочка, я сделаю тебе больно.
– Дай мне сказать…
Рен резко вывернул на обочину и затормозил. Затем повернулся ко мне и сжал горло ладонью.
– Ты понимаешь…, - сказал он тихо, - что я могу сделать очень больно?
Я затравленно кивнула. Его глаза примораживали к месту, а пальцы сжимались все сильнее.
– Я могу свернуть твою шею. Понимаешь меня?
От недостатка кислорода легкие горели огнем. Вместо слов вырывались только слабые хрипы.
– Больше ты не произнесешь ни единого слова. Ты хорошо меня поняла?
Перед моими глазами поплыли круги. Из последних сил я снова кивнула, и тогда он медленно разжал пальцы.
Задыхаясь и кашляя, я согнулась пополам и стала шумно втягивать воздух.
Звякнули ключи в замке, машина плавно набрала скорость.
Рен сидел молча и ждал, пока продезинфицируется пинцет.
Окровавленная майка лежала рядом на стуле. Тихо пикал секундомер, в такт ему тикали настенные часы. Наконец фиолетовая лампа погасла, Рен подошел к шкафу и достал несколько марлевых тампонов. Затем открыл стеклянную дверцу, вытащил пинцет и, захватив бутылку со спиртом, сел обратно на стул.
Аккуратно промокнув рану, он зажал пинцет в руке и поднес его к плечу, где все еще сидела чертова пуля. Сосредоточившись на движениях, Рен постарался отбросить эмоции и выключить боль. Хуже чем сейчас, ему уже не будет. Впервые за долгие годы он чувствовал, как болит сердце. А он, оказывается, уже и забыл что такое возможно. Что ж… Элли нашла способ напомнить.
Несмотря на то, что она была надежно заперта в соседней комнате, Рен отчетливо ощущал ее присутствие. Даже теперь ее растерянное испуганное лицо стояло перед глазами.
«Какие невинные глаза! Какие отчаянные попытки объяснить правду. Правду!» - Челюсти Рена плотно сжались «Добавить еще одну каплю лжи в бескрайний океан уже существующей»
Двуличная змея.
Рен тряхнул головой, будто сбрасывая оцепенение и, морщась, вставил железный пинцет глубоко в рану, пытаясь зацепить пулю.
Нет. Больше такого не произойдет. Хватит.
Он достаточно насмотрелся на предательства в прошлом, но именно Элли заставила окончательно переполниться чашу весов.
Она не просто ударила его по лицу. Она достала до самого сердца.
Острая боль пронзила плечо, когда Рен попытался раздвинуть ножки пинцета в стороны и надежней ухватиться за кончик пули. Наконец ему это удалось, и он, рыча от боли и ярости, резко выдернул ее из плеча. Пуля звонко ударилась о дно металлической ванночки на столе, стоящей на столе перед ним. Скрипя зубами от каждого прикосновения, Рен промокнул края раны антисептическим раствором и принялся обматывать плечо бинтом.
Все с этим покончено.
Пришло время покончить с еще одним делом.
Он направился к запертой двери и вставил ключ в замочную скважину.
Я сидела на кресле, сжавшись в комок. В комнате было тепло, но меня трясло от озноба. Холод сковал руки и ноги, пробрался в каждую клеточку и затопил ледяной волной изнутри.
Рен сидел напротив и молчал.
Он молчал уже долго. Просто смотрел и молчал. Его взгляд проникал в самую душу, он как будто пытался понять что-то, разобраться, выяснить. На столе рядом с ним лежал пистолет, но Рен его не касался. В этом не было необходимости. Я и так помнила, что разговаривать мне запрещено.
Наконец он тихо произнес:
– Не надо было этого делать…
Я посмотрела на него и крепко сжала зубы. Желание высказаться стало непреодолимым, но я промолчала.
– Ты знаешь, как это называется, девочка? - Его взгляд пытался проникнуть куда-то вглубь, расцарапывая меня изнутри.
Я догадывалась, какое слово он произнесет следующим, но все равно вздрогнула, как от удара, услышав его от Рена.
– Предательство.
От несправедливого обвинения мне хотелось кричать, но я лишь отвернулась и стала смотреть в сторону.
– Ты знаешь, что такое предательство? - Голос Рена звучал спокойно и даже мягко. В глубине его глаз застыла боль, и именно это терзало меня сильнее, чем любая пытка. - Предательство - это разрушение системы ценностей. Это духовное убийство, уничтожающее веру в человека, в его достоинство. Понимаешь меня?
Я дрожала все сильнее.
– Это самый верный способ причинить душевную боль, Элли.
Я резко вскинула голову и встретилась глазами с Реном. Его лицо перестало походить на холодный равнодушный гранит. Под глазами отчетливо виднелись темные круги, складки вокруг губ стали глубже и жестче.
На меня смотрел не бездушный убийца, не великий несгибаемый воин. На меня смотрел смертельно уставший от всего человек. Я поняла, что впервые вижу его без маски.
Мне отчаянно захотелось его поддержать утешить, приласкать…
Его глаза, полные мучительной боли, заставили меня моментально забыть о запретах, и я снова открыла рот, чтобы объяснить ему как все было на самом деле.
Рен отрицательно покачал головой.
– Не нужно этого делать.
В этот момент зазвонил лежащий на столе телефон.
Человек по имени Дрейк стоял напротив Рена. За его спиной находились еще двое людей в серебристой форме.
– Что происходит, Рен? Несколько минут назад нам сообщили, что в здании «Стэндэд Компани» стреляли. И если я правильно понял, - он многозначительно посмотрел на перебинтованное плечо Рена, - стреляли в тебя.
– Да, Дрейк.
– Я хочу знать, что случилось.
Рен вкратце рассказал о том, что произошло.
Несколько секунд мужчина молчал.
– Рен, ты понимаешь, что мы должны ее забрать? Она заманила в ловушку, где едва не прикончили одного из наших людей.
– Дрейк, ты знаешь, что меня сложно убить.
– Это не имеет значения. Теперь вынесением приговора будет заниматься Комиссия. - Он внимательно посмотрел на Рена. - Даже если ты встанешь на ее защиту, это не спасет дела. Понимаешь меня?
Рен нехотя кивнул. В его груди что-то неприятно сжалось.
– Где она? - Спросил Дрейк.
– В соседней комнате.
Дрейк качнул головой, и его помощники сразу устремились к двери.
– Дрейк… - Хрипло произнес Рен.
Мужчина в серебристой форме внимательно посмотрел на него.
– Я не хочу, чтобы ее казнили.
После продолжительной паузы Дрейк ответил.
– Хорошо. Мы не будем этого делать. - Он жестко усмехнулся. - Но только потому, что об этом просишь ты, Рен…
Следующие сутки я провела словно в тумане. Какие-то люди поместили меня в маленькую комнатушку с единственной кроватью и стулом. Не было даже окон. Только бежевые стены и маленькая лампочка в потолке.
Меня постоянно трясло. Страх заставлял зубы выбивать барабанную дробь, пальцы сводило судорогой. Я не помнила ни того, что мне говорили, ни то, что происходило вокруг. Знала только, что теперь, наверное, мне конец. Потому что серебристая форма на всех без исключения говорила только об одном - это Комиссия.
Это страшное слово было единственным из того, что звучало в моей голове на протяжении многих часов подряд. Я лежала на кровати с открытыми глазами не в силах думать о том, что со мной произойдет дальше. Ясно было одно - моя жизнь отныне кардинально изменится.
Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась в этой комнате.
Час… два… пять? Может быть сутки?
В какой-то момент дверь распахнулась и мне приказали встать с кровати. Два человека долго вели меня по пустынному коридору, на их рукавах одинаково мелькали две белые полоски. Эта картина почему-то крепко засела в моей голове, обещая обернуться ночными кошмарами в будущем.
Наконец коридор закончился, и мы вошли в небольшую комнату, все с теми же бежевыми стенами. За длинным столом сидели трое. Перед мужчиной в центре лежали бумаги. Взгляд его ничего не выражал. Он смотрел на меня ровно, в глазах было темно и холодно, как в тихую морозную ночь.
– Эллион Бланкет… - Долетел до меня его низкий голос, как только меня усадили на единственный стул в центре комнаты. - Вы обвиняетесь в предумышленном заговоре, с целью покушения…
Его слова слились для меня в сплошной монотонный гул. Мужчина говорил и говорил, а я смотрела, как двигаются его губы. Они открывались и закрывались, произнося ужасные слова, которые я не могла разобрать. Мое тело одеревенело, глаза пусто смотрели в одну точку.
Я очнулась в тот момент, когда он произнес: -…Мы рассматривали три вида наказания, применяющиеся при данном типе преступления, которые включают в себя: рудник, Корпус или смертную казнь. Учитываю некоторые смягчающие обстоятельства, нами было принято решение поместить вас в Корпус сроком на двенадцать месяцев с последующим…
Дальше его слова снова слились в неразборчивый гам. Они отдалились и затихли, как будто чья-то рука выключила звук. Теперь я не смотрела на мужчину за столом. Моя голова отказывалась воспринимать услышанное…
«Корпус. Двенадцать месяцев. Это целый год в заточении… Что это за место? Тюрьма? Тогда почему ее называют таким странным словом?»
Ответы на эти вопросы мне предстояло узнать очень скоро.
Часть вторая
Корпус
Здесь били всегда.
За то, что поднял голову, за то, что посмотрел в глаза, за то, что выразил эмоции. Здесь ненавидели эмоции. Любые. Одно их проявление провоцировало на следующий удар. А бить они умели. Люди в голубой одежде и непроницаемыми холодными лицами следили за каждым жестом, каждым словом, каждым движением, и если хотя бы что-то настораживало их, в ход незамедлительно шла черная дубинка из твердой, как сталь резины.
Я медленно двигалась по коридору к столовой. Стараясь ни на кого не смотреть, я ровно переставляла ноги, обутые в неудобные голубые тапочки с застежками. Навстречу мне прошел высокий мужчина с отрешенным лицом, обутый в такие же тапки. Вид его напоминал сомнамбулу, пустые глаза раскрыты, нижняя губа неестественно оттопырена и подрагивает. Я вздрогнула и опустила голову. В поле зрения опять попали проклятые голубые тапки.
Слева проплыл дверной проем спальни номер три.
Спальня - именно так здесь называли залитые бездушным белым светом квадратные комнаты с зарешеченными окнами. Не клетки, не камеры, а именно спальни, в каждой из которых стояло по восемь или десять кроватей, покрытых жесткими матрасами поверх металлической сетки. Ровно в десять вечера огромные белые лампы на потолках гасли, погружая унылые помещения в непроглядную тьму, чтобы в шесть утра снова вспыхнуть резким беспощадным светом.
Я дошла до конца коридора и свернула в столовую. Сразу от входа в разные стороны тянулись длинные ряды привинченных к полу скамеек и пластиковых столов. Прилавок раздачи находился в дальнем конце, и я встала в многочисленную очередь, состоящую из таких же, как я заключенных. Голубые тапки монотонно шоркали по полу, тихое звяканье вилок и ложек разносилось по всей столовой. Люди меланхолично пережевывали пресную, как кусок шпаклевки еду и пусто смотрели мимо друг друга. Никто не разговаривал, не смеялся, не шутил. Изо всех углов внимательно и злобно, поигрывая черными дубинками, наблюдали за порядком охранники.
Я подала тарелку и в нее с противным хлюпаньем упала непонятная масса серовато-бурого цвета. Запах от нее исходил соответствующий. Это был привычный ужин, который не менялся на протяжении всех шести дней моего пребывания в Корпусе.
Я села на свободное место в углу, подальше от цепких глаз охранников и стала медленно ковырять не то кашу, не то штукатурку, наваленную в мою тарелку. Непривычно ясная голова принялась думать, анализировать, вычислять.
Итак, я в тюрьме.
Но обычной тюрьмой это не называется. Скорее помесь с психологической лечебницей, направленной на избавление людей от любых проявлений эмоциональности, а так же на искоренение индивидуальных черт. На каждом сантиметре площади Корпуса действовали специальные правила, установленные начальством с целью превращения людей в тупоголовое бездумное стадо, четко выполняющее каждое слово и предписание. Возможность переносить такой режим была бы гораздо легче, если бы эти правила не изменяли тогда, когда большинство успевало к ним привыкнуть. Вот тогда охранники с новой силой обрушивали жестокие удары на головы тех, кто по неосторожности оступался. Сделано это было с очевидной, но оттого не менее жестокой целью, зарубить на корню любое проявление свободомыслия и умертвить волю к принятию самостоятельных решений. Любой, будь то сильный или слабый человек медленно, но верно перемалывался жерновами этой адской машины.
Для меня это означало только одно. Бежать. И как можно скорее.
Но наблюдения за окружающей обстановкой не спешили приносить утешительных результатов. Охранников было множество, тотальный контроль производился повсюду, даже в туалетах, где за твоей спиной обязательно стоял человек в голубой униформе.
Но я не теряла надежды. В любой, даже идеально отлаженной системе должна быть дыра. Лазейка, через которую при должном подходе и умении всегда можно ускользнуть. В поисках ее я и озиралась по сторонам.
– Эй ты! Жри и не оглядывайся! - Кто-то больно толкнул меня в спину. От неожиданности я едва не воткнулась носом в противную серую кашу. - Еще один поворот головы и я врежу тебе по шее, так чтобы она больше не крутилась.
Я медленно взяла ложку и, не оборачиваясь, принялась снова ковыряться в тарелке. Люди вокруг меня старательно пережевывали пищу, их лица стали еще отрешеннее, чем раньше.
«Уроды» - Подумала я, скользя по соседям одними глазами «Зачем вы позволили сделать себя таковыми?». В моей груди клокотало возмущение. Я почувствовала, что еще немного, и я начну люто ненавидеть их за безволие и слабость.
«Неужели мне самой грозит превратиться во что-то подобное? Сколько им понадобится времени, чтобы сделать из меня примитивное бездумное существо с полоской слюны у рта? Неделя? Месяц? Может два?»
Я опустила руки под стол и сжала кулаки.
«Не выйдет. Я найду способ бежать отсюда»
Мысль о том, чтобы пробыть здесь двенадцать месяцев вызывала у меня приступ неконтролируемого отвращения и ярости. Я поняла, что пойду даже на смерть, лишь бы не стать такой как они - безмозглой, апатичной, не способной ни на что куклой.
Возвращаясь из столовой, я украдкой следила за лицами проходящих мимо меня людей и тайком заглядывала в соседние спальни. По моим предварительным подсчетам заключенных было около пятидесяти. По крайней мере, на этом этаже. Существовали ли другие этажи, я не знала, но что-то подсказывало мне, что да.
То, что меня поместили на первый этаж, я считала в некотором роде удачей. Проскользнуть мимо десяти-двенадцати охранников представлялось мне куда более легкой задачей, чем миновать множество постов, спускаясь со второго или третьего этажей. А в том, что такие посты существовали, я не сомневалась ни на минуту.
Моя спальня находилось по левую сторону коридора. Отсчитав четвертую дверь, я мельком взглянула на табличку, убеждаясь, что не ошиблась, и проскользнула в комнату.
Сидя на кровати, я делала вид, что готовлюсь ко сну, но на самом деле внимательно оглядывала соседей. На кровати слева от меня лежал бледный мужчина - лицо его напоминало восковую маску, руки нервно поглаживали грудную клетку, глаза слезились. На его шее я заметила множество синяков, как будто его пытались задушить, и на мгновенье у меня возникло желание расспросить его о том, что произошло, но, подумав, я сочла это неудачной идеей. Никаких гарантий, что после этих вопросов я сама не окажусь в том же положении.
Повернувшись, чтобы якобы взбить плоскую подушку, я посмотрела направо.
На смятой постели, закрыв лицо руками и покачиваясь из стороны в сторону, сидела женщина. Ее густые черные волосы спутались, белый некогда халат сверху донизу покрылся бурыми засохшими пятнами.
Стараясь не смотреть долго в одну сторону, я повернулась и мельком оглядела остальные кровати. Большинство из них были заняты людьми, которые лежали без движения.
«Морг какой-то. - Подумала я с отвращением. - Что здесь с ними делают? Поят наркотой, постоянно бьют, накачивают транквилизаторами? Почему они все напоминают живых мертвецов?»
Не успела я закончить с подушкой, как яркие лампы на потолке погасли. Одновременно перестали гореть и лампы в коридоре. Сквозь стеклянную дверь было видно, как начинают свой обход охранники. Лучи от их фонарей резко прыгали и перемещались в темноте желтыми расплывчатыми пятнами.
Я постаралась как можно быстрее лечь на кровать и накрыться одеялом. Через секунду входная дверь скрипнула, и один из охранников заглянул внутрь. Медленно оглядывая темную палату, он скользил лучом по кроватям, останавливаясь на некоторых из них.
На некоторое время луч света задержался на моем лице, затем ушел в сторону. Я облегченно вздохнула. Когда дверь закрылась, я позволила себе расслабить напряженные мышцы.
«Итак, что мы имеем. Обход совершается ровно в десять часов, охранников двое. При них фонари и дубинки. Видео наблюдение за спальней не ведется, а если ведется, то камеры хорошо упрятаны в стене. - Разглядеть их мне так и не удалось, хотя я бороздила внимательным взглядом каждую стену не менее часа. - Получается, что, либо у них есть другие способы следить за обстановкой, либо они не предполагают побега»
Второе казалось мне менее вероятным.
Еще некоторое время я продолжала размышлять и анализировать, пытаясь выстроить черновой план побега, но вскоре усталость взяла свое и я провалилась в беспокойный сон.
Я проснулась от громких криков, просачивающихся сквозь закрытую дверь спальни. Поначалу из-за рыка и хрипа, я не сразу смогла разобрать, кому принадлежал голос - мужчине или женщине. Смешавшиеся в нем боль и отчаяние заставили меня непроизвольно зажмурить глаза. Через несколько секунд стало ясно, что кричит мужчина. Его голос то захлебывался в невероятной муке, то срывался и начинал жалобно всхлипывать, произнося неразборчивые слова, переходящие в бормотание, чтобы через секунду снова сорваться на крик.
«Что же вы с ним делаете, мрази…? - Мое тело покрылось холодными капельками пота. - Оставьте его в покое!» Мне хотелось заорать, чтобы его оставили в покое, но я лишь до боли сжала кулаки. Каждый новый крик заставлял меня жмуриться и дрожать.
Я отчаянно молилась, чтобы это, наконец, закончилось. Все что угодно, лишь бы не слышать эти раздирающие душу вопли. Подушка, натянутая на голову, не помогала заглушать ненавистные звуки. Даже сквозь перья я продолжала слушать, как хрипит и срывается его голос.
Через какое-то время наступила долгожданная тишина.
Я поняла, что не могу больше сдерживаться и, зажав рот одеялом, разрыдалась. Мои плечи тряслись от бессильной злобы, ногти впились в ладони, громко и часто стучало сердце. В этот момент я ненавидела всех - Рена, Комиссию, охранников, соседей по палате, даже мужчину, который кричал за дверью… Но больше всех я ненавидела себя, за то, что не могу ничего изменить.
Сквозь собственные рыдания до меня донеслись непонятные звуки. Я всхлипнула и притихла, прислушиваясь.
Женщина на соседней кровати тоже плакала.
Следующий день стал для меня одним из худших.
Волнуясь и нервничая оттого, что не могу найти выход из создавшейся ситуации, я с самого утра напряженно вглядывалась в лица окружающих меня людей. Я мечтала найти хотя бы одного человека, с кем можно было поговорить о том, что происходит в Корпусе. Ночные крики все еще звенели в памяти, нагоняя панику и ужас, усиливая и без того угнетенное состояние.
Идя по ярко освещенному коридору, я комкала край тюремной формы, похожей не то на пижаму, не то на смирительную рубашку. Навстречу мне вывернула незнакомая женщина. На короткий миг наши глаза встретились.
Мне показалось, что она сделала едва заметный жест, похожий на легкий кивок головой в сторону и улыбнулась. Не веря своим глазам, я радостно улыбнулась в ответ и осторожно развернувшись, последовала за ней.
«Наконец-то! Наконец-то я смогу с кем-то поговорить! Я обязательно должна узнать как можно больше, для того, чтобы найти выход отсюда»
Двигаясь за ней, я заметила, как она свернула в незнакомый мне коридор, где я не бывала раньше. Не раздумывая ни секунды, я тут же свернула следом за ней. Стоило мне зайти за угол, как женщина развернулась ко мне лицом и хищно осклабилась. За ее спиной тут же возникли охранники.
– Вы только посмотрите! - Пропела женщина ехидным голоском. - Какие полные надежды глаза! Какое растерянное личико и умоляющий взгляд. Ты что, девочка, не знакома с правилами поведения? Тебя никто ни учил, что такое «хорошо» и что такое «плохо»?
Ее лицо становилось все более злобным, глаза сверкали недобрым светом, а руки поглаживали висящую на поясе дубинку, которую я не заметила под халатом.
От страха я непроизвольно сделала шаг назад, но меня тут же схватили за руки. Оказывается, охранники стояли и за моей спиной.
– Что здесь происходит, Хелен?
Из кабинета вышел высокий седовласый мужчина в белом халате.
– Ооо! Доктор Гамильтон! Вы только посмотрите на эту пациентку! Она с такой радостью ухватилась за мою улыбку и как на веревочке пошла за мной!
– Да что вы говорите, Хелен? - Недобрая улыбка исказила и без того некрасивое лицо мужчины. - Значит, ты хотела поговорить, детка? Пообщаться? Может быть, пожаловаться на судьбу?
Я отрицательно замотала головой. В животе сжался неприятный комок, от страха я забыла, как произносятся слова.
– Ну, ну! Не стесняйся, пойдем с нами. Мы с удовольствием пообщаемся с тобой, поговорим, расскажем о том, чего не нужно делать,… - меня потащили к стеклянной двери в конце коридора. - Да ты не переживай! Мы ласково расскажем, душевно, будет почти не больно…
Я начала отчаянно вырываться. В какой-то момент мне даже удалось дотянуться до руки охранника и укусить ее.
– Ай! - Вскрикнул тот и бешено замотал рукой. - Да ты что, падла… Я тебя сейчас научу!
Он замахнулся черной дубинкой, но ударить не успел. Его остановил злобный голос Хелен:
– Уйми пыл, Добкинс. Она нам нужна в сознании. Иначе, как мы будем учить ее?
Добкинс обиженно покосился на Хелен, но затем посмотрел на меня, и по лицу его мгновенно растеклась зловещая мстительная ухмылка.
– Конечно, доктор Райс. Как скажете! - И он рассмеялся отвратительным каркающим смехом.
Лежа на жесткой постели, я, не моргая, смотрела в темный потолок.
За окном снова была глубокая ночь, через зарешеченное окно было видно, как на черном небе высыпали первые звезды. Мужчина по соседству спал, тихонько похрапывая и иногда вздрагивая во сне.
Я осторожно повернулась на бок и попыталась заснуть.
Немного побаливала спина и ноги, но не настолько, чтобы отвлекать от размышлений. Я снова вспомнила произошедшее утром. Голова, в который раз прокручивала злополучные события.
«Ну что ж… Теперь я знаю, что по коридорам ходят подставные люди в форме заключенных. А это значит, что никому нельзя доверять. Спасибо, Хелен. Ты показала мне гораздо больше, чем рассчитывала»
Слава богу, били не сильно. Ограничились парой ударов проклятыми дубинками. Все остальное время вели просветительные беседы, рассказывали о наказаниях за непослушание, даже заставили прочитать устав Корпуса.
«Нет проблем. Я все прочитаю и скажу любые слова, которые от меня требуются. Но не думайте, что я откажусь от идеи бежать как можно скорее»
Я жестко усмехнулась в темноту.
«Или вы меня, или я вас… Если мне предстоит измениться, что ж, так тому и быть. Но я не сломаюсь, не прогнусь и не встану на колени. Я не дам сделать из себя манекена, как бы вы ни старались. Я еще вернусь в нормальный мир, к нормальным людям, буду продолжать работать над витражами и смеяться над шутками Харта. Я еще увижу Лайзу и Саймона, я куплю Мустанг и обязательно приеду поддержать Антонио на его кулинарном конкурсе…»
В этот момент я подумала о Рене.
Я каждый день заставляла себя не думать о нем, но теперь воспоминания затопили меня с головой. И как я ни старалась, на этот раз у меня не получилось выкинуть его из головы. Смирившись с неизбежным, я погрузилась в грустные думы о прежних событиях.
«Почему ты не выслушал меня, любимый? Почему поверил в то, что я предала тебя…»
Сердце вновь защемило тоской.
Отсюда, с тюремной койки Рен казался невероятно далеким.
И хотя я до мельчайших подробностей помнила его красивое лицо, он все равно существовал невообразимо далеко от меня. Мне казалось, что Корпус и дом Рена существуют на разных планетах, горизонты которых разделяют многие мили световых лет.
«Неужели теперь я не смогу сказать, как любила тебя? Как хотела спасти от беды и по ошибке угодила в ловушку сама? Если бы ты знал, где я теперь… Почему же ты не дал мне шанса объяснить правду, не стал слушать, как все было на самом деле? Зачем поверил в то, что я предатель…»
От отчаяния и обиды по моим щекам покатились горячие слезы. Вся беда в том, что теперь Рен не хочет знать, где я и что со мной. Он больше не верит мне. Для него я - предатель.
Я зло вытерла мокрые щеки ладонями и запретила себе плакать.
Хватит. Не будет больше слез.
Лежа на жесткой кровати в темной квадратной комнате, я чувствовала, как во мне умирает та маленькая Элли, которая всегда любила Рена, мечтала о нем, ждала и надеялась на чудо.
Мое сердце продолжало болеть, но теперь мне было все равно. Чудес не бывает. Пусть умирает… Я больше не хочу надеяться.
Все, что мне нужно - это как можно быстрее выбраться отсюда. И начать новую жизнь, забыть о Корпусе, о людях в белых халатах, забыть о Рене. Поворачиваясь на другой бок, я впилась взглядом в далекие звезды за окном.
Но я должна была признаться себе еще в одной вещи. Мне не обрести полную свободу от прошлого и не найти душевного равновесия, пока надо мной витает это гадкое, черное слово - предатель. И я найду способ стереть его с себя, как только выйду на свободу.
Но об этом я подумаю позже.
Сейчас спать.
Ничем не примечательный день, состоящий из завтрака, обеда, ужина и небольшой прогулки по пустынной, прилежащей к Корпусу территории, закончился. Я расстелила кровать и легла на жесткий матрас.
Через несколько минут яркие лампы под потолком погасли. Ненадолго заглянули охранники, осмотрели спальню и вышли, плотно прикрыв за собой стеклянную дверь. Ощущая привычную пустоту внутри, я перевернулась на бок и заснула.
Через какое-то время меня разбудил странный звук.
«Сссссссс…» - Свистел кто-то из темноты. Я открыла глаза и прислушалась. Судя по тому, что в коридоре не работал телевизор, который до поздней ночи смотрели люди с дубинками, была глубокая ночь. Может быть даже раннее утро.
– Сссссссс… - Снова раздался тихий свист, доносящийся откуда-то справа.
Я напряглась.
– Ты же не спишь, я вижу. Только не двигайся. - Раздался взволнованный шепот женщины с соседней кровати. - Если ты слышишь меня, то положи руку под голову.
