26-го февраля обе эскадры встретились на ветре от Антигуа, составив, таким образом, соединенный флот из тридцати четырех линейных кораблей. На следующий день де Грасс встал на якорь в Форт-Рояле, уйдя этим от погони, немедленно начатой Роднеем. Английский адмирал возвратился в Санта-Лючия, где к нему присоединились еще три линейных корабля из Англии, увеличив численность его флота до тридцати семи вымпелов. Зная, что из Франции ожидался большой караван судов, до прибытия которого ничего нельзя было предпринять, Родней послал часть своего флота в крейсерство, на ветер, к северу до самой Гваделупы, но офицер, командовавший конвоем французского каравана, подозревая о том, что это будет сделано, держался еще значительно севернее упомянутого острова и достиг благополучно Форт-Рояля, на Мартинике, 20-го марта. Военные корабли, бывшие с ним, подняли численность флота де Грасса до тридцати трех линейных кораблей и двух пятидесятипушечных.
      Целью соединенных усилий Франции и Испании в этом году было завоевание Ямайки. Ожидали соединения у Французского мыса (теперь Cap Haitien), на Гаити, пятидесяти линейных кораблей и двадцати тысяч войск. Часть последних была уже на месте этого rendez-vous; и де Грасс, назначенный командовать соединенными флотами, должен был взять все надежные войска с Мартиники и припасы с французских островов и конвоировать их к месту сбора в Гаити. Воспрепятствование этому соединению и было задачей, возложенной на Роднея.
      Район, в пределах которого состоялись важные операции в течение последовавших нескольких дней, обнимает расстояние ста пятидесяти миль с юга на север и заключает острова Санта-Лючию, Мартинику, Доминику и Гваделупу в поименованном порядке (см. план XI). В то время первый был в руках Англии, а остальные - в руках Франции. Окончательное и решительное для того момента столкновение противников произошло между Доминикой и Гваделупой, немного к западу от них. Эти острова отстоят друг от друга на двадцать три мили, но пролив между ними суживается до тринадцати миль тремя островками, носящими название "острова Святых" и лежащими на десять миль южнее Гваделупы. Полагают, что де Грасс намеревался, вместо того, чтобы отплыть прямо к Французскому мысу, пройти кружным путем близ островов, которые, будучи дружественными или нейтральными, дали бы убежище каравану в случае необходимости. Погоня английского флота, догнавшего его близ Доминики, заставила де Грасса отказаться от этого плана и, послав караван в Бос-Тер, на южной оконечности Гваделупы, попытаться в то же время вылавировать всем флотом через вышеупомянутый пролив и пройти восточнее острова, чтобы отвлечь таким образом англичан от транспортов и избавиться от тактических затруднений, причинявшихся ему присутствием последних. Аварии некоторых кораблей помешали этой попытке и привели к битве, бедственной для него и роковой для соединенного предприятия.
      Якорные стоянки враждебных флотов на Мартинике и Санта-Лючии отстояли друг от друга на тридцать миль. Господствующий восточный ветер обыкновенно благоприятен для перехода от первой ко второй, но сильное западное течение, при частых штилях или при слабых ветрах, сносило под ветер парусные корабли, шедшие с Санта-Лючии к Мартинике. Цепь фрегатов поддерживала сигналами сообщение между английскими сторожевыми кораблями, державшимися близ Мартиники, с флагманским кораблем Роднея в бухте Грос-Айлот. Деятельность кипела на обеих станциях; французы были заняты многочисленными приготовлениями, необходимыми для большего военного предприятия, англичане же, хотя и не имея такой сложной задачи, все-таки находились в том состоянии ожидания и готовности к внезапному сражению, которое требует постоянной бдительности и умственного напряжения.
      5-го апреля Родней был извещен, что неприятельские войска садятся на суда, и 8-го, вскоре после рассвета, сторожевые фрегаты сделали сигнал, что французы выходят из порта. Английский флот сейчас же начал сниматься с якоря и к полудню вышел из гавани в числе тридцати шести линейных кораблей. В два с половиной часа пополудни с передовых фрегатов увидели французский флот, к закату же солнца его можно было видеть и с марсов центральных кораблей. Англичане пролежали на север всю ночь, и на рассвете 9-го числа были на траверзе Доминики, но большая часть кораблей их заштилела. Ближе к берегу, к северо-востоку, виднелся французский флот с караваном: собственно боевой флот состоял из тридцати трех линейных кораблей, кроме меньших судов; в караване же было сто пятьдесят судов, под специальной охраной двух пятидесятипушечных кораблей. Неправильные и переменные ветры, обычные в ночное время и в ранний час дня близ берега, рассеяли это нестройное сборище судов. Пятнадцать линейных кораблей были в проливе между Доминикой и островами Святых, видимо вылавировывая на ветер в полосе свежего пассата, остальные же линейные корабли и большая часть каравана все еще штилели под Мартиникой (план XX, положение I, b). Французские корабли, однако, постепенно, один за другим, наполняли паруса, благодаря задувавшему с берега слабому ветру; и те из них, которые, к своему благополучию, не зашли еще так далеко в открытое море, как английские, отошли от острова и вошли в полосу более постоянного ветра, дувшего в пролив, усилив группу, которая обладала теперь основным элементом морской силы - подвижностью. В то же самое время слабые порывы ветра от юго-востока долетели до английского авангарда, которым командовал Худ, отнеся его слегка к северу от главной части флота, по направлению к двум отделившимся французским кораблям (О и последние упали под ветер в течение ночи и разделили участь заштилевшего без движения английского флота, носы неподвижных кораблей которого направлялись по всем румбам компаса. Худ подошел уже к отсталым французам на дистанцию пушечного выстрела, когда легкий порыв ветра с северо-запада дал им возможность отойти от противника и приблизиться к остальным их кораблям в проливе.
      Чем дальше подвигался английский авангард, тем свежее становился ветер, и когда, наконец, он совсем вышел из пролива Святых, то попал в полосу пассата. Де Грасс приказал сигналом каравану идти к Гваделупе, и это приказание было исполнено так хорошо, что все суда каравана скрылись из виду по направлению к северу, к двум часам пополудни, и не появятся уже в нашем дальнейшем изложении. Так как оба упавшие под ветер французские корабля, о которых выше было упомянуто, не ушли еще от опасности нападения на них английского авангарда, получившего теперь благоприятный ветер, и так как этот авангард сильно отделился от своего арьергарда и центра, то де Грасс приказал своему авангарду спуститься и вступить в бой. Сигнал этот был исполнен судами, которым он был сделан, и тремя другими - в общей сложности, четырнадцатью или пятнадцатью кораблями, начавшими сражение в половине десятого утра, оно продолжалось, с перерывами, до четверти второго. Худ скоро принужден был лечь в дрейф, чтобы не отделяться слишком от главного флота, французы же продолжали держаться на ходу, приближаясь с арьергарда и проходя мимо противника с навет-ра, последовательно, на полудистанции пушечного выстрела от него (план XX, положение I). Каждый корабль их, после прохождения головного корабля английской дивизии, поворачивал оверштаг и спускался обратно к югу до позиции, с которой мог снова занять свое место в строю для атаки,- описывая таким образом непрерывную неправильную кривую, эллиптической формы, на ветре у своих противников. Тяжесть атаки пала на восемь или на девять английских кораблей, но число их последовательно увеличивалось, по мере того, как один корабль за другим выводился порывами ветра из штилевой области под Доминикой, но и французы получали подкрепления по той же причине. Пока бой шел таким образом, часть английского центра - восемь кораблей, один из них под флагом Роднея (положение I, а),- тщательно пользуясь всяким, даже слабым, порывом ветра, сумели подойти ближе к берегу, где и получили морской ветер, более сильный здесь, чем в открытом море. Сейчас же за тем это было около одиннадцати часов утра, эти корабли легли на север, будучи теперь сзади, но на ветре, относительно как английского авангарда, так и относительно нападавших на него (положение II, а). Последние, видя это, повернули оверштаг и, прекратив на время бой, направились к югу, для соединения со своим центром с тем, чтобы поставить восемь кораблей Роднея между двух огней. В половине двенадцатого французы снова построились в кильватер, на правом галсе, так как большая часть кораблей их была уже в полосе ветра, тогда как английский арьергард все еще штилел. Численный перевес на стороне французов позволил им растянуться с севера на юг вдоль всего протяжения английской линии, тогда как последняя все еще была разорвана большим промежутком между авангардом и центром (положение II). Нападение на Худа, поэтому, было энергично возобновлено, но французский центр и арьергард (6), бывшие в полосе ветра, не подходили ближе и обстреливали дивизию Роднея с большой дистанции. В четверть второго часа французы, увидев, что вся британская линия приближается, прекратили стрельбу, и в два часа Родней спустил боевой флаг, так как неприятель удалился.
      Сражение 9-го апреля свелось в сущности не более, как к артиллерийскому поединку. Один французский корабль Caton, шестидесятичетырехпушечный, получил повреждения, которые заставили его удалиться к Гваделупе. Два английских корабля были на время выведены из строя, но исправили повреждения, не оставляя своего флота. Существенное преимущество было поэтому на стороне последнего. Мнения о поведении графа де Грасса в этот день различны, но они разделяются по отношению к рассмотренному уже нами основному принципу - а именно: должны ли были действия адмирала определяться конечной целью, или же непосредственною возможностью разбить флот неприятеля. Факты дела таковы: шестнадцать судов английского флота - весь арьергард и четыре из центра (положение II, с) все время не были в состоянии открыть огонь по противнику. Французские же корабли, по-видимому, все, от первого до последнего, могли принять участие в сражении. В начале его только восемь или девять английских кораблей были противопоставлены пятнадцати французским. В конце - двадцать английских боролись против тридцати трех французских, и эти условия сохранялись неизменными в течение четырех часов. Таким образом, де Грасс встретился с враждебным флотом, превосходившим его флот, по крайней мере численно, но волею провидения силы англичан разделились так, что почти половина их не могла сражаться. Все корабли де Грасса были в полосе ветра, на командиров их он мог положиться. Что же мешало ему атаковать девять кораблей Худа со своими пятнадцатью, поставив каждый из шести кораблей арьергарда противника между двумя своими? Если бы девять кораблей Худа были серьезно разбиты, то и дальнейшие движения Роднея были бы безнадежно расстроены. Французы потеряли только пять кораблей в своем поражении три дня спустя. Рассматривавший это дело морской суд, однако, так формулировал французскую доктрину: "Решение настаивать на бое только с частью своего флота может считаться со стороны адмирала актом благоразумия, который мог вызваться конечными целями кампании". По этому поводу один французский профессиональный писатель естественно замечает, что если только атака была необходима во всяком случае, то было бы благоразумнее предпринять ее всеми силами, чтобы на каждый отдельный корабль пришлось меньше аварий; между тем как в конце концов весь флот неизбежно был бы привлечен к поддержке всякого корабля, который, потеряв рангоут, не в состоянии был бы снова выйти на ветер.
      Три раза{194} в течение одного года фортуна давала де Грассу случай атаковать английские флоты при решительных шансах в его пользу. Ее расположение к нему наконец истощилось. Через три дня он должен был увидеть, как решительны для конечных задач кампании могут быть результаты одного сражения и потеря нескольких кораблей. С 9-го числа до утра 12-го французский флот продолжал лавировать на ветер между Доминикой и островами Святых, в неправильном строе. Англичане же ночью 9-го числа пролежали в дрейфе для исправления повреждений. На следующий день они возобновили погоню за французами, но те уже успели далеко уйти от них. Ночью 10-го числа два корабля, Jason и Zele, столкнулись между собою. Последний был больным местом французского флота в течение этих дней. Он был одним из тех, которые чуть не попались в руки неприятеля 9-го числа, и сделался также причиною и конечного бедствия. Повреждения Jasoria. были так велики, что он должен был спуститься к Гваделупе. 11-го числа главная часть флота была на ветре у островов Святых, но Zele и еще один корабль увалились так далеко под ветер, что де Грасс должен был спуститься для прикрытия их, потеряв таким образом много в выигранном им ранее расстоянии. На следующую ночь Zele опять столкнулся - на этот раз с флагманским кораблем де Грасса, который потерял несколько парусов, тогда как первый, не имевший права на уступку ему дороги и бывший вполне виноватым, лишился и бушприта и фок-мачты. Адмирал послал фрегату Astree приказание взять Zele на буксир... И здесь появляется на момент на страницах нашей истории знаменитая и трагическая фигура, так как капитаном фрегата Astree был злополучный исследователь Лаперуз, тайна исчезновения которого с двумя кораблями и со всем их экипажем оставалась столь долго нераскрытой. Два часа были потрачены на взятие корабля фрегатом на буксир - работа, исполненная не бойко при благоприятной погоде и настоятельной спешности, но все-таки к 5 часам утра оба судна были уже на пути в Бос-Тер, куда еще ранее прибыли Caton и Jason, так же, как и караван. Французский флот потерял таким образом из своего боевого состава три корабля со времени ухода с Мартиники.
      Отправленные в Бос-Тер фрегат с разбитым кораблем не успели еще отойти далеко, как слабый свет утренней зари возвестил приближение 12-го апреля дня, вдвойне знаменитого в морских летописях: солнце, не вполне еще закатившееся над утомленными эскадрами Сюффреня и Хьюджеса, вставшими на якорь после жесточайшего их боя близ Цейлона, в то же самое время своими ранними лучами осветило начало битвы между Роднеем и де Грассом близ островов Святых{195}. Последняя, по своим результатам, была величайшим морским сражением этого столетия, ее влияние на ход событий было очень велико, хотя далеко не так решительно, как могло быть; она сопровождалась обстоятельствами необыкновенного, хотя до некоторой степени искусственного блеска, и в особенности возбудила интерес к себе маневром - на который смотрели тогда как на весьма смелый и решительный - "прорывом через линию противника". Должно прибавить, что оценка этой битвы вызвала целую бурю противоречий, и масса деталей ее, как они записаны очевидцем, достойным доверия, так запутанны и противоречивы, главным образом вследствие непостоянства ветра, что невозможно сделать теперь ничего более, как только попытаться согласить их в полном описании. Несмотря на то, основные черты битвы могут быть изображены с достаточной точностью, и это мы прежде всего и сделаем в сухом и кратком очерке, который затем уже можно будет дополнить деталями, придающими краски, жизнь и интерес этой великой картине.
      На рассвете (около половины шестого){196} английский флот, который повернул на правый галс в два часа пополуночи, при ветре от юго-востока{197},- более южном, чем бывает обыкновенно в этот час утра (план XXI, А),- находился в расстоянии около пятнадцати миль от островов Святых,- пеленгуя их по румбу NNO - и в расстоянии десяти миль от французского флота, шедшего к югу, в северо-восточном от него направлении. Этот последний флот в течение ночи был сильно рассеян, так что расстояние между самыми наветренными, или самыми восточными, и самыми подветренными кораблями его равнялось восьми или десяти милям{198} и флагманский корабль Ville de Paris находился в числе подветренных. Тревога за Zele задержала французского адмирала, с сопровождавшими его кораблями под малыми парусами, на южном курсе, на левом галсе (А){199}. Англичане на правом галсе, пользуясь дувшим в полосе их нахождения ветром, держали на ост-норд-ост и таким образом, как только рассвело, увидели французов "на подветренном крамболе, а один из кораблей де Грасса (Zele) - на буксире фрегата, прямо под ветром у нас (в) со снесенными бушпритом и фок-мачтой, лежавшими на баке"{200}. Для того, чтобы угнать французов дальше под ветер, Родней отделил четыре корабля (b) в погоню за Zele. Де Грасс, как только заметил это, сделал сигнал своему флоту спуститься, чего и желал Родней, и в то же время построиться в линию баталии, призывая таким образом к себе корабли, лежавшие на ветре. Англичане также быстро построились в кильватер, и корабли, посланные в погоню, были отозваны в 7 часов утра. Де Грасс, видя, что, держась на том же курсе, совсем потеряет наветренное положение, привел к ветру опять на левом галсе (с'); как раз к этому времени бриз изменил направление, задув сначала от OSO и затем от О, в его пользу и к невыгоде англичан, почему шансы враждебных эскадр в борьбе за наветренное положение сделались почти одинаковыми. Однако французы оказались победителями в последней, благодаря превосходству в мореходных качествах их судов, которое позволило им выбраться так далеко на ветер относительно англичан в предшествовавшие дни, и если бы не неуклюжее маневрирование Zele, то могли бы и совсем уйти от противника (план XXI, В). Их передние корабли первыми прошли точку пересечения быстро сходившихся курсов, тогда как английский головной корабль, Marlborough, врезался в линию французского флота между шестым и десятым кораблями (показания об этом различны). Конечно бой к этому времени уже начался, так как девятый корабль французской линии, Brave, открыл огонь по Marlborough в 7 ч. 40 м. утра. Так как англичане не имели предначертанного намерения прорвать неприятельскую линию, то головной их корабль, повинуясь сигналу Роднея, спустился и прошел близко вдоль подветренного борта противника, что сделали последовательно и другие английские корабли, по мере прихода в кильватер Marlborough. Сражение приняло таким образом обычный и нерешительный характер, сведясь к прохождению враждебных флотов друг мимо друга контр-галсамии но однако слабость ветра способствовала тому, что бой сделался более жарким, чем бывает обыкновенно при таких условиях, так как корабли двигались со скоростью только от трех до четырех узлов. Так как курсы противников опять расходились южнее пункта их встречи, то де Грасс сделал сигнал спуститься на четыре румба к SSW, введя таким образом свой авангард (В, а) в бой с неприятельским арьергардом и не позволяя последнему достигнуть его арьергарда без повреждений. Однако две опасности угрожали французам при дальнейнием сохранении ими того же курса (S или SSW): во-первых, последний приводил их в полосу штилей, господствовавших близ северной оконечности Доминики, а во-вторых, непостоянство ветра делало возможным, что в случае, если он зайдет к югу, неприятель прорвется через их линию и, выйдя на ветер, получит таким образом возможность вынудить их к решительному бою, которого французы, по всегдашней политике своей, так избегали; это второе обстоятельство именно и случилось. Де Грасс поэтому в половине девятого часа сделал своему флоту сигнал повернуть всем вместе через фордевинд и лечь на один галс с английским флотом. Но исполнение сигнала было невозможно: флоты были слишком близки друг к другу для такой эволюции. Тогда он сделал другой сигнал: привести круто к ветру и затем повернуть через фордевинд последовательно, что также не удалось, и в пять минут десятого то, чего он страшился, случилось. Ветер зашел к югу, задержав ход всех трех французских кораблей, которые не успели спуститься ранее, т. е. у которых английские корабли были близко под ветром (план XXI, е). Родней, на корабле Formidable, в это время как раз поравнялся с четвертым из кораблей, шедших сзади того, на котором был де Грасс. Придержавшись круто к новому направлению ветра, он прошел через французскую линию, сопровождаемый пятью следовавшими за ним кораблями (С, и), тогда как почти в тот же момент и по тем же причинам шестой его корабль (С, b) прошел в промежуток французской линии, образовавшийся у него на траверзе, и за ним последовал весь английский арьергард. Линия баталии французского флота была, таким образом, прорвана в двух местах такими сомкнутыми колоннами неприятельских кораблей, которые заставили бы ее корабли потерять их места в строю, если бы даже перемена ветра и не присоединилась к тому, чтобы затруднять их действия. Все основания, на которых построена линия баталии - взаимная поддержка и свобода действия артиллерии каждого отдельного корабля - были нарушены теперь для французов и, напротив, соблюдены для английских дивизий, прорвавшихся через их линию; описанным маневром последних французы, кроме того, были сбиты под ветер. Вынужденные, таким образом, расстроить свою первоначальную линию, они должны были построиться в новую и соединить три группы, на которые были разделены - трудная тактическая задача при всяких обстоятельствах и вдвойне трудная при моральном удручении перед лицом бедственной неудачи и в присутствии сильнейшего неприятеля, который, хотя также не сохранив строя, был все-таки в лучшем порядке и почти уверен, что стяжает лавры победы.
      Кажется, что французы не сделали никакой серьезной попытки построиться в новую линию; соединиться же они пытались, но только уходя от противника в беспорядочной массе. После различных перемен ветра и движений дивизий французский флот в полдень оказался в следующей диспозиции (план XXI, D): центр (с) отстоял на две мили к северо-западу от авангарда (v), под ветром у него; арьергард же (г) был еще дальше от центра и также под ветром у него. Оба флота теперь то штилели, то пользовались короткими порывами ветра. В половине второго часа пополудни задул слабый ветер с востока, и де Грасс сделал сигнал построить линию опять на левом галсе; так как это не удалось, то он, между тремя и четырьмя часами, сделал сигнал построиться в линию на правом галсе. Оба сигнала и общий тон описаний показывают, что французы после разрыва их линии, ни разу не построились в новую; все их маневры клонились, если только не вели необходимо к тому, чтобы спуститься всем флотом как можно ближе к самой подветренной части его (D). Следствием такого движения естественно было то, что наиболее поврежденные корабли отставали и были взяты в плен, один за другим, кораблями английского флота, преследовавшего их без всякого правильного строя, в котором и не было надобности, так как и без него взаимная поддержка кораблей была обеспечена. Вскоре после шести часов вечера флагманский корабль де Грасса, Ville de Paris спустил свой флаг перед кораблем Barfleur, несшим флаг сэра Самуэлла Худа. Французские описания говорят, что тогда его окружали девять кораблей противника, и нет причины сомневаться в том, что он сражался до последней возможности. Имя сдавшегося корабля - в память города, которым он был принесен в дар королю - его огромные размеры и факт, что ни один французский флотоводец не был до тех пор взят в плен в сражении, соединились для придания особенного блеска победе Роднея.
      Были также взяты в плен еще четыре линейных корабля{201}, и, что довольно знаменательно, на них оказался весь артиллерийский парк, предназначавшийся для захвата Ямайки.
      Таковы были главные черты битвы при островах Святых, или, как ее иногда называют, битвы 12-го апреля, известной у французов под именем битвы при Доминике. Теперь надлежит привести некоторые детали ее, которые ранее были опущены для ясности изложения, но которые влияли на исход ее. Когда день занялся, французский флот был сильно расстроен и в беспорядке{202}. Де Грасс под влиянием своих опасений за судьбу Zele так торопился, что его линия не была надлежащим образом построена к началу сражения. Авангардные корабли еще были вне линии (В, а), да и остальные еще настолько не дошли до своих надлежащих мест, что де Водрейль (de Vaudreuil), командовавший арьергардной дивизией и вступивший в бой последним, говорил, что линия строилась под ружейным огнем. Англичане же, наоборот, уже совсем построились, и единственное изменение, какое они сделали в нем во время боя, состояло в уменьшении промежутка между кораблями с двух кабельтов до одного (семьсот футов). Знаменитый прорыв англичан через линию противника не был преднамеренным, а явился следствием перемены ветра, нарушившей правильность строя французских кораблей и увеличившей промежутки между ними; промежуток же, через который прошел Родней, был особенно широк потому, что корабль Diademe вышел из ветра, паруса его обстенились и он был переброшен на другой галс (С, с). Сэр Чарльз Дуглас говорит, что непосредственным последствием прорыва флагманского корабля через линию "было сближение в одну кучу, если только не совершенная свалка, четырех ближайших кораблей неприятеля" на север от Роднея, подходивших последовательно "к вышеупомянутому пункту (с)>>... "Эта несчастная группа, составляя теперь только одну большую цель для выстрелов, была атакована кораблями Duke, Namur и Formidable (девяностаопу-шечными), всеми сразу, получив несколько залпов от каждого из них, причем ни один снаряд не прошел даром и велик, должно быть, был урон, произведенный ими". Duke (С, d), бывший непосредственно впереди флагманского корабля, последовал за своим передним мателотом под ветер вышеупомянутой группы; но когда командир его увидел, что Formidable пересек линию неприятеля, он сделал то же самое, пройдя севернее четырех неприятельских кораблей и поставив таким образом группу их между двух огней. Вахтенный журнал корабля Magnanime, одного из этих четырех, упоминает о прохождении своем между двумя трехдечными кораблями, обстреливавшими оба борта его.
      После того, как строй был таким образом нарушен, Родней спустил сигнал о построении в линию, оставив при этом однако тот, который предписывал его флоту вступить в бой на близкой дистанции, и в то же самое время приказал своему авангарду, который вышел теперь севернее неприятельского арьергарда, повернуть оверштаг и снова соединиться с английским центром. Исполнение этого маневра сильно замедлилось вследствие повреждений в парусах и рангоуте, полученных кораблями при прохождении их под огнем неприятеля. Флагманский корабль Роднея и бывшие с ним повернули оверштаг. Арьергард же, под командой Худа, вместо того, чтобы держать опять к северу для соединения с центром, вышел сначала на ветер, но за тем заштилел на большом расстоянии от остальной части флота.
      В позднейшее время много обсуждали вопрос о том, разумно ли поступил Родней, прорвавшись через неприятельскую линию, и кому именно, если только можно кому-либо вообще, приписать честь этого маневра. Последний пункт не имеет серьезного значения, но все-таки можно упомянуть, что сын сэра Чарльза Дугласа, начальника штаба Роднея, привел массу положительных доказательств - единственно допустимых в том случае, когда речь идет об умалении заслуги лица, вполне ответственного за результаты - что инициатива исходила от Дугласа и что последний с трудом лишь добился согласия Роднея. Степень достоинства самого маневра гораздо важнее всякого вопроса о личной репутации. Некоторые доказывали, что маневр этот не только не заслуживает похвалы, но, напротив, был неудачен; и в защиту Роднея говорили, что он был исполнен скорее в силу обстоятельств, чем намеренно. Было бы лучше, по их мнению, продолжать идти под ветром, вдоль арьергарда французов, обстреливая его огнем всей английской линии, и после того обойти упомянутый арьергард и поставить его между двух огней. Но державшиеся такого мнения слишком легко забывали, что поворот на другой галс, каким бы то ни было образом, после такой схватки был возможен только для части сражавшихся кораблей, и что для тех, которые сделали бы это, было бы весьма трудно догнать ушедших вперед противников, за исключением лишь случая серьезных повреждений у последних. Поэтому рекомендуемая ими атака, представляющая точное воспроизведение Уэшантского сражения, приводится в действительности к прохождению флотов друг мимо друга контргалсами, с распределением огня по всей неприятельской линии, без возможности сосредоточения его на какую-либо часть последней. Уместно и должно заметить теперь же, что перемена курса Роднеем позволила одиннадцати арьергардным кораблям французов (D, г) спуститься под ветер, приняв огонь только части неприятельской линии, тогда как английский авангард обстреливался почти всем французским флотом. Упомянутые корабли французов были, однако, таким образом совершенно выведены из сферы сражения в серьезный момент боя и на значительный промежуток времени, согнанные под ветер, и еще более лишились бы возможности оказать какую-либо помощь своему флоту, если бы сам де Грасс не вынужден был спуститься маневром дивизии Худа, прорвавшей линию впереди третьего корабля от него. Тринадцать авангардных французских кораблей, повинуясь последнему разобранному ими сигналу, придержались круто к ветру; де Грасс, с группою из шести кораблей (С, е), сделал бы то же самое, если бы дивизия Худа не зашла ему с носа. Результат маневра одного только Роднея имел бы, поэтому, последствием разделение французского флота на две части, отстоящие одна от другой на шесть миль, причем одна из них безнадежно далеко под ветром. Англичане, заняв наветренное положение, легко могли бы задержать одиннадцать подветренных кораблей противника и окружить девятнадцать наветренных в подавляющем превосходстве сил. Но разрыв французской линии в двух местах изменил несколько положение дела; группа из шести кораблей де Грасса расположилась между наветренной и подветренной частями его флота в двух милях от первой и в четырех милях от последней (D). Едва ли необходимо настаивать на тактических преимуществах такого положения для англичан, если даже и не принимать во внимание морального впечатления замешательства, происшедшего среди французов. Вдобавок к этому можно вывести весьма замечательный урок из непосредственных последствий действия английской артиллерии при прохождении кораблей через неприятельскую линию. Из пяти французских кораблей, взятых в плен, три были те, за кормами которых прорвались английские дивизии{203}. Вместо того, чтобы отвечать на стрельбу противника, при прохождении в одинаковых с ним условиях, контргалсами, причем каждый корабль имел бы поддержку в своем переднем и заднем мателотах, французские корабли, возле которых прошли прорвавшиеся колонны, приняли каждый последовательно огонь кораблей всей неприятельской дивизии. Так, тринадцать кораблей Худа продефилировали мимо двух задних кораблей французского авангарда, Cesar и Hector, сильно разбив их сосредоточенным огнем; тогда как подобным же образом и с подобными же результатами шесть кораблей Роднея прошли мимо Glorieux.