Асквит оставил шофера и закричал:
      - Вперед! Вперед!
      Машины ускорили ход. Родбариды двигались в нужном нам направлении, уводимые от города.
      Асквит бросился на сидение, но тут же вскочил, проворно залез в карман к своему шоферу, вынул оттуда губную гармошку и, стоя в машине, начал наигрывать, отчаянно фальшивя, бравурный марш.
      Теперь он напоминал средневекового кудесника, уводившего из Гаммельна грызунов, грозивших уничтожить этот город.
      Пуно Тавур выиграл пари у своего шеф-редактора: в газетах метрополии не появилось ничего мало-мальски разъясняющего читателям сущность событий в Таркоре и Пропилеях. Недавно я просмотрел подшивки газет того времени. О чем только не кричала в те дни пресса, какие только сенсации не вылавливали журналисты, стремясь отвлечь внимание читателей от силициевой проблемы! В какой-то мере это усердное замалчивание было оправданно: о биосилицитах было известно еще слишком мало, а надвигающиеся события считались грозными. Решение предотвратить возникновение паники представлялось разумным.
      В "спасителях отечества" Асквит пребывал недолго. Больше того, о его подвиге известно было только в очень узком кругу. В газетах его портреты не появились, и это огорчило профессора самым искренним образом. То ли в шутку, то ли всерьез, но он угрожал городу отомстить, как отомстил волшебник, выведший грызунов из Гаммельна. Легенда утверждала, будто, утопив крыс, он вернулся в Гаммельн за вознаграждением, но отцы города, почувствовав себя уже спасенными, забыли о щедрых посулах и не заплатили обещанного своему избавителю. Тогда он, пользуясь и в этом случае своей волшебной дудочкой, увел из Гаммельна всех детей. Вряд ли, конечно, Асквит собирался заняться столь обременительным делом, но он угрожал, что расплатиться кое-кого заставит, и, кажется, преуспел в этом. Однако все это произошло значительно позже. Только Асквит, умевший сочетать в себе смелость, ум, сообразительность, с одной стороны, и мальчишескую обидчивость - с другой, мог полупритворно неистовствовать по поводу утраченного "паблисити". Нас всех тревожило другое.
      Сорок восемь родбаридов, покорно следовавших за своими законсервированными собратьями, были уведены на полигон, расположенный возле небольшого городка Лонара, в пятидесяти километрах от столицы. Это было остроумное и правильное решение. Правительство метрополии пошло на немалые жертвы, предоставив для родбаридов один из лучших полигонов страны. Мы уже въезжали на территорию полигона, а военные еще продолжали спешно эвакуировать свое хозяйство, оставляя блиндажи, бункеры, спецокопы, наблюдательные пункты, лаборатории, пультовые и подсобные помещения в распоряжение людей, которые должны были как-то сладить с существами, так неожиданно и так грозно вторгшимися в установившуюся жизнь метрополии. Легко сказать "сладить". В то время никто не мог представить себе, что же можно поделать с родбаридами.
      В Таркоре люди убедились в бесполезности оружия, и все же полигон был окружен воинскими частями, оснащен всем, что только могла дать современная техника уничтожения. По привычке. Так казалось спокойнее.
      Полигон спешно оборудовался самыми различными системами сигнализации, средствами связи, аппаратурой дистанционного наблюдения и дистанционной фиксации всего происходящего на огромном пространстве, отведенном для стрельб.
      Страх перед родбаридами в те дни был еще настолько велик, что даже нас, меня, Дювьезара и еще нескольких членов Международной комиссии, подоспевших к этому времени в метрополию, людей, собственно, посторонних метрополии, сразу же, без соблюдения обычных в этом случае формальностей, допустили на один из секретнейших объектов, убрав, правда, оттуда все образцы вооружения.
      Я вовсе не в осуждение говорю сейчас о страхе перед родбаридами. В те дни никто из нас, разумеется, не мог представить себе, что еще могут натворить эти милые создания. После торжественного прибытия на полигон все сорок восемь штук, сбившись в плотную кучу, смирно сидели возле трейлера с контейнерами, но всем нам было ясно, что долго так продолжаться не может. Мы отлично помнили о их неудержимом трудолюбии и невероятной живучести. В Пропилеях "черепахе" потребовалось два часа на то, чтобы из одной особи получилось четыре. За два часа они достигли оптимальных размеров и начали вгрызаться в землю. Хотя еще неведомы были причины, побудившие их к такому размножению, но люди очень хорошо представляли, что если родбаридам вздумается размножаться, то только одна особь через двенадцать часов (не встречая в земных условиях никакого сопротивления и не тратя сил на конкурентную борьбу с иными существами) превратится в тысячу. За сутки их уже станет больше четырех миллионов, а через двое суток ее потомство будет исчисляться астрономической цифрой - 70.355.653.361.664.
      На полигоне их было сорок восемь!
      Пока они не размножались. А если начнут?..
      Озабоченность, вызванная силициевой проблемой, побудила метрополию безропотно согласиться на международный контроль. В эти же дни вышло постановление о создании Объединенного института по изучению биосилицитов. В этот институт были привлечены ученые самых различных стран. Одновременно в Организации Объединенных Наций был учрежден наделенный широкими полномочиями Силицитовый комитет с немалым числом подкомитетов и комиссий. В обе эти организации, как раньше и в Международную комиссию, действовавшую на Паутоо, вошли Юсгор и я.
      Организационная сторона вопроса, что бывает редко, решилась быстрее практической. Мы обладали солидными правами, располагали огромными техническими возможностями, но не имели никакого представления, что же делать с родбаридами, и, ограничиваясь обсуждением проблемы, не принимали никаких решений, не имели возможности начать действовать. Не действовали, к счастью, и родбариды. Прошла неделя, началась вторая, а они неподвижно лежали возле контейнеров. Тогда мы отважились на безобидные, как нам казалось, эксперименты.
      Профессор Асквит познакомил ученых, собравшихся к тому времени во вновь созданном институте, с работами покойного Куана Родбара, рассказал о методах оживления зародышей, о выращивании из них силициевых существ. Еще покойный профессор Родбар отметил, что жизнедеятельными и особенно активными становились эти существа только в том случае, если им перепадало хотя бы немного углеродистой органики. Но это относилось не ко всем особям. Сравнительно небольшие, диаметром около сорока сантиметров, коричневатые, они неподвижно лежали в железных ящиках. Похожие друг на друга, будто вышли из-под одного штампа, они были неразличимы. Все, кроме одного, словно выкованного из добротной, переливающей голубизной стали. Органика на него не действовала.
      Все двенадцать законсервированных, лишенных углеродистой органики особей, включая и голубую, еще находились в контейнерах, стоящих на трейлере, когда мы решили попробовать разместить их в отдельных железобетонных боксах полигона. Не помню, почему именно состоялось такое решение. Вероятнее всего, мы стремились, если возможно, не допускать большой концентрации силициевых существ.
      Однажды утром, с немалым удовольствием и не без тревоги предвкушая ожидающие нас события (а вдруг родбариды взбунтуются, не пожелав расставаться друг с другом), мы отдали команду развозить контейнеры по боксам. Все шло отлично, до тех пор пока мы не принялись за ящик с голубоватым экземпляром. Самоходный подъемный кран, управляемый по радио, приблизился к трейлеру, приподнял контейнер, в котором находился этот родбарид. Как и при манипуляциях с предыдущими особями, все было спокойно. Но вот самоходный кран направился к боксу, и в этот же момент все сорок восемь родбаридов двинулись вслед за краном. Крану дали команду "стоп". Замерли и родбариды.
      Так было сделано практически важное наблюдение: уводил из Таркора своих собратьев именно этот голубоватый экземпляр. Трогать его показалось рискованным. Трейлер увезли, а контейнер оставили на открытой площадке полигона.
      Нам все же везло. Ровным счетом ничего не ведая о повадках родбаридов, часто рискуя, нам удавалось обходиться без жертв.
      Не было жертв и в то утро. Как только самоходный кран уехал, от общей кучи отделились пять родбаридов и направились к оставленному контейнеру.
      То, что произошло в следующие мгновения, воспринято было нами как нечто едва уловимое и трудноописуемое. К сожалению, в то время наблюдательный пост еще не был оборудован киносъемочными приспособлениями, готовыми в любой момент начать съемку. Это упущение вскоре было исправлено, и с тех пор киноаппараты всегда держали наготове.
      Попробую передать свои впечатления от виденного в то утро, полагаясь только на память.
      Пять родбаридов один за другим медленно направились к контейнеру с сидящей в нем голубоватой особью и вскоре расположились вокруг него, образуя правильный пятиугольник. Минут через десять эти родбариды, растягиваясь, образовали части круга, вскоре замкнувшего контейнер. В момент смыкания произошла вспышка. Нечто похожее на мгновенно исчезнувшее облако внезапно обволокло контейнер, и контейнера не стало. Никто из нас не заметил, когда родбариды вновь обрели свою привычную форму и из сплошного кольца опять превратились в приплюснутые шары: мы смотрели на то место, где только что стоял контейнер. Там лежала голубоватая особь, освободившаяся при помощи своих собратьев от убежища, припасенного ей человеком.
      Почти недельный период покоя у родбаридов закончился. Завершился какой-то внутренний процесс, и они начали действовать. Опять вспомнилось их могущество, вновь пришло на ум все, что они натворили в Таркоре и Пропилеях, и, признаться, стало жутковато при мысли о том, к чему может привести эта их новая деятельность.
      В этот день руководством института было принято только одно решение: к голубоватой особи, охраняемой пятью родбаридами, не подходить.
      Что можно было поделать в то время? Практически ничего. Оставалось наблюдать и ждать. Это было унизительно. Как-то не хотелось смиряться, признавать свою беспомощность, однако доводы разума были сильнее и безрассудно никто не рисковал. Вместе с тем мы верили, что непременно должны осилить существа, представлявшиеся могущественными и считавшиеся непознанными. Впрочем, нужно сказать, что уже тогда, в дни первого знакомства с особями, вызванными к жизни профессором Куаном Родбаром, некоторые ученые выдвигали гипотезы, в какой-то мере объяснявшие, что такое родбариды. Почти все гипотезы, как только они возникали, казались интересными, подчас весьма убедительными, но начинался их анализ, обсуждения, споры, и порой от только что высказанного предположения не оставалось камня на камне. В одном только ученые были единодушны: силициевые существа коренным образом отличаются от всех известных науке земных существ. Этого было маловато.
      Многие сходились на том, что, видимо, на какой-то суровой планете, не так щедро согретой, как наша, зарождалась жизнь, в процессе эволюции принявшая формы существ, появившихся у нас. Не было, вероятно, на той планете защитных оболочек, так надежно оберегающих все живое на Земле, и силициевые создания приспособились к низким температурам, к жесткому, "губительному для нашей биосферы излучению. Некоторые ученые предполагали, что для этой неведомой планеты характерны очень резкие температурные изменения, коль скоро биосилициты "научились" не бояться не только холода (в Таркоре их пробовали купать в жидком воздухе, и им ничего не сделалось), но и непомерного для земных организмов зноя (бомбежка им пришлась не по вкусу, но многие из них вышли из пекла неповрежденными).
      Мы слишком мало знали, что представляли собой родбариды, и совсем ничего не знали о породившем их мире, но уже тогда могли прийти к выводу, что на их родной планете отсутствует кислород. Биосилициевые создания не нуждались в воздухе, следовательно, в процессе своего эволюционного развития овладели энергетикой, отличной от нашей. Не фотосинтез - основа основ земной жизни, а энергетика расщепляющихся радиоактивных веществ была использована этими существами, и это дало им возможность противостоять резко меняющимся внешним условиям. Больше того, не исключено, что на их планете вообще отсутствует газовая оболочка и силициты превосходно обходятся без нее, строя свое тело из содержащих кремний веществ, потребляя нужные им для процессов обмена металлы, питаясь энергией, заложенной в атомарно-активных веществах.
      Исходя из этого, мы делали предположения еще более смелые. Ведь если силицитам не страшно отсутствие атмосферы, тоне убоялись они, вероятно, и космических просторов. Если так высок их энергетический уровень и они обладают свойством аккумулировать в малом объеме колоссальную энергию, то все это, очевидно, позволяет им довольно сносно чувствовать себя в космосе. Может быть, они и отважились на изучение Вселенной именно потому, что в мировом пространстве им немного хуже, чем на мертвой (с нашей точки зрения) планете? Может быть, и прилет к нам был для них делом не таким сложным, каким он является для человека?
      Прилет к нам... О, сколько это вызывало споров, порождало догадок и смелых, зачастую обнадеживающих предположений. Вот здесь-то большинство из нас и видело уязвимую сторону биосилицитов. Ведь не удалось что-то в их "экспедиции". На Землю они попали и все же не смогли без помощи человека развиться, выполнить свою миссию. Значит, не так уж всемогущи силициевые существа, следовательно, и на них человек сумеет накинуть узду и уж, конечно, не позволит, чтобы силициты наделали бед на Земле.
      Не позволит... Но как? Вот это-то пока и оставалось неясным. В кабинетах и лабораториях гипотезы рождались одна привлекательнее другой, а на полигоне все оставалось по-прежнему. В родбаридах шли какие-то неведомые нам процессы, они готовились, по всей вероятности, к какому-то новому этапу своего существования и не обращали на нас никакого внимания, а мы пока вынуждены были довольствоваться хорошо организованной системой наблюдений и, постоянно сменяя друг друга, дежурили на полигоне-заповеднике.
      9 мая дежурил профессор Асквит. В восемь вечера его сменял Юсгор. Юсгор любил точность во всем. Он никогда не опаздывал, но и не появлялся в институте раньше положенного времени. На этот раз он почему-то приехал минут за двадцать до начала смены, сразу прошел на наблюдательный пункт и там... не застал Асквита. Несколько смущенные сотрудники, дежурившие с Асквитом, сказали, что профессор отлучился. Это было серьезным нарушением строго установленного порядка. Никто из ответственных сотрудников института не позволял себе такой вольности и никогда не оставлял центральный пульт на помощников. Положение Юсгора было щекотливым. Немедленно поставить в известность о случившемся директора, как этого требовали правила, он не решался, считая это неудобным по отношению к такому человеку, как профессор Асквит, но и сам нарушать правила не хотел. Прошло десять, пятнадцать минут, но Асквита не было. В момент, когда Юсгор все же взялся за телефонную трубку, профессор появился. Чем-то, видимо, очень взволнованный, он сразу же предложил Юсгору освобождение от дежурства.
      - Если хотите, Юсгор, езжайте в город. Вам, вероятно, порядком надоел полигонный поселок. Я с удовольствием пробуду здесь, пока не приедет на смену господин Курбатов.
      - В городе меня ничего особенно не привлекает, и, кроме того, как вы знаете, замена шеф-дежурных в каждом случае должна непременно согласовываться с директором.
      - Да, да, я совсем упустил это из виду. Беспокоить доктора Дювьезара, пожалуй, неудобно. Доброй вам ночи, Юсгор. Повнимательнее посматривайте за этими сбившимися в кучу поросятами.
      - Вы ожидаете каких-нибудь событий?
      - Как вам сказать?.. Все может быть, все может быть. Ну, Юсгор, я поехал.
      Асквит, хотя и попрощался, оставляя Юсгора на наблюдательном пункте, однако из института не уехал.
      Ночью раздались сигналы тревоги. Это означало, что родбариды начали какую-то еще неизвестную нам деятельность. Система сигнализации и связи была организована так, что каждый из нас, даже находясь в своих коттеджах в Лонаре, немедленно узнавал о происходящем в Объединенном институте. Все ответственные сотрудники института постоянно находились на посту и в любую минуту были готовы... Вот к чему мы были готовы - трудно сказать. Во всяком случае, к самопожертвованию.
      Когда началась тревога, я был с Асквитом. Приехав в институт, чтобы сменить Юсгора, я, к своему удивлению, несмотря на столь поздний час, застал Асквита в холле главного здания. Мне, как и Юсгору, показалось, что он нервничает, чего-то ждет. Он беспрерывно курил, был бледен, рассеян.
      - А, господин Курбатов! Вы уже на дежурство?
      - Да, в двенадцать я должен сменить Юсгора.
      - В двенадцать, в двенадцать... Почему в двенадцать? Ах, да. Впрочем, это все равно... Скажите, если это не секрет, конечно, в России не предпринимают никаких мер, чтобы раздобыть Сиреневый Кристалл?
      - Мне об этом ничего не известно.
      - Понятно, понятно. Так обычно отвечают дипломаты.
      - Ну зачем вы так, профессор? Я и в самом деле ничего об этом не знаю. Насколько я могу судить, ни одно из советских научных учреждений поисками кристалла не занимается. Да я и не вижу, по правде сказать, почему бы у нас стали интересоваться кристаллом.
      - Да, да, конечно... Не интересуются, говорите? Впрочем, это естественно. А вот Нум Ченснепп интересуется.
      - Что же здесь мудреного? С ним вы, человек, больше всех нас знающий о кристалле, вероятно, более откровенны, чем с нами.
      - Я порвал с Ченснеппом и не намерен больше на него трудиться. Я поставил на этом точку.
      - Насколько я вас знаю, Асквит, вы точку с легкостью можете переделать в запятую.
      - Могу, Курбатов, могу. Но сделаю это только в том случае, если такая операция будет выгодна мне. Вот так. Хватит. Нум Ченснепп не хочет упустить ничего, стремится прибрать все к своим рукам. Не выйдет. Со мной не выйдет. Я не принадлежу к числу людей, позволяющих себя грабить.
      - Чаще всего это не зависит от желания ограбляемых! Что вы не поделили с Ченснеппом, если не секрет, конечно?
      - Плазму.
      - Ого!
      - Концерн даже потерю Таркора переживет довольно безболезненно, так как синтез силициевых производных при помощи плазмы дает ему огромные прибыли. Без меня Ченснепп не имел бы плазмы.
      Циничная откровенность Асквита была великолепна.
      - Вы не думаете, профессор, что теперь несколько поздновато пытаться отобрать у Ченснеппа живое силициевое вещество?
      - А я и не собираюсь. Я требую половину прибыли, и только.
      - Это много?
      - Меньше, чем мне надо.
      - Для чего?
      - Не для покупки яхты, не для прожигания жизни, поверьте. Я вам уже говорил: я хочу, я должен быть сильнее и Ченснеппа, и Карта. А для этого мне нужны деньги. Много денег и... Сиреневый Кристалл!
      - Ару вам так и не удалось найти в Австралии?
      - Ару? Какого Ару? Ах, Дагира. Исчез подлец. Ничего. Найдем.
      Я не придал тогда особенного значения обмолвке Асквита, не обратил внимания на то, что он Ару назвал Дагиром. Вообще Асквит в ту ночь был несколько странным. Никто тогда еще не догадывался, что он проделывал с родбаридами. Когда взвыли сирены, он вскричал:
      - Началось!
      Через несколько минут мы уже были на наблюдательном пункте полигона.
      А там родбариды снова вгрызались в почву. Все, кроме пяти сторожей, неотлучно находившихся возле своего голубоватого собрата, сплошной массой стали действовать настолько активно, что уже к полудню следующего дня углубились метров на двадцать. Постепенно шахта расширилась, достигла сорокаметрового диаметра, а родбариды шли все глубже и глубже.
      - Они затеяли прогулку к центру Земли, - шутил по привычке Асквит. И его, разумеется, не покидала настороженность, а нас всех все больше и больше одолевало любопытство. Что делается в шахте? Каким способом родбариды совершают эту титаническую работу? Мы ничего не знали. Мы слышали только непрестанный гул, исходящий из глубины, видели из наблюдательных пунктов, как над шахтой вьется дымок, как она светится в глубине, а ночью свет от нее фосфоресцирующим столбом поднимался к небу. "Шахтеры" не выбрасывали грунт на поверхность. Стены шахты, как впоследствии показал анализ, сплавленные в монолит, состояли фактически из совершенно неизвестного людям вещества. Силициевые создания умели не только перерабатывать в своих телах грунт, но и уплотнять его, производя межмолекулярную перестройку, используя минералы Земли как энергетическую основу своего существования, и это обеспечивало им еще невиданное человеком могущество.
      12 мая мы отметили, что непрестанный гул, исходивший из гигантского колодца, несколько утих. При помощи телекамер, опущенных с подъемных кранов в шахту, мы видели, как начались "гонки по вертикальной стене". Невольно вспоминался этот цирковой аттракцион, когда отдельные родбариды, двигаясь по спирали, кое-когда обгоняя друг друга, стали вылезать из шахты на поверхность, неся на спине небольшой, металлически поблескивающий цилиндрик. Вылезший из шахты родбарид подползал к одному из пяти "сторожей", цилиндрик в какой-то едва уловимый миг оказывался уже на спине "сторожа", тот поглощал "корм", и "добытчик" вновь уползал в шахту.
      Подкормка шла беспрерывно.
      Родбаридам не требовалось отдыха, сна, так необходимых всем животным Земли, но в их работе мы вскоре заметили некоторую периодичность. Особенно активны они были в определенные часы суток, и это были именно те часы, когда в институте находился Асквит. Эту закономерность мы с Юсгором подметили первыми и на очередном совещании отважились поделиться с коллегами своими выводами. Кроме конфуза, из этого ничего не вышло. Асквит нас высмеял - а это он умел делать великолепно, - и сразу же после совещания обнаруженное нами явление больше не наблюдалось. Родбариды стали круглосуточно таскать цилиндрики для своих "сторожей", и это окончательно убедило и меня, и Юсгора в том, что Асквит скрывает от всех нас нечто весьма существенное. Оставалось одно: как можно пристальнее следить за неугомонным профессором.
      15 мая состоялось чрезвычайное заседание руководства Объединенного института совместно с членами Силицитового комитета ООН и представителями правительства метрополии Западного Паутоо. Обсуждался проект, выдвинутый директором института доктором Дювьезаром.
      Шахта к этому времени имела глубину не меньше трехсот метров. Все родбариды, как правило, находились там. Предлагалось выбрать момент, когда на поверхности не окажется ни одной особи, и взорвать предварительно опущенную в шахту атомную бомбу.
      Проект был несколько неожиданным и впечатлял. Мнения ученых разделились. Нашлись защитники родбаридов, считавшие уничтожение их преждевременным, так как человек во что бы то ни стало должен изучить и освоить привлекательную силу космоса, но большинство, устрашенное Пропилеями и Таркором, находило правильным начать ликвидацию силициевых существ, и притом как можно скорее. Юсгор в какой-то мере примирил спорящих, напомнив, что законсервированные особи безопасны, их легко можно держать в руках, а уничтожать следует только те экземпляры, которые получили возможность двигаться, разрушать и вообще вышли из-под контроля. Он был сторонником планомерного и целенаправленного исследования, считал возможным по мере накопления опыта активизировать законсервированные особи одну за другой и таким образом, так сказать, неуправляемую реакцию перевести в управляемую. Доводы Юсгора сочли резонными, но все же в первую очередь стали выяснять, осуществимо ли полное и гарантированное уничтожение родбаридов, вырвавшихся на свободу.
      Опыт бомбежки родбаридов в Таркоре не прошел даром. Обстоятельное изучение "поля боя" показало, что родбариды все же уязвимы. В тех местах, где температура достигала 1500ьС, они плавились, где давление, созданное взрывами, превышало 800 кг/см2, они разрушались. Это было естественно, конечно, так как нельзя себе представить, чтобы какие бы то ни было структуры вплоть до очень энергетически стойких молекулярных или даже атомных при всех мыслимых условиях оставались нерушимыми. Гибли при определенных условиях и силициевые существа. Неистребимость их была кажущейся, и поначалу уверовали в нее лишь потому, что в Таркоре часть родбаридов, разбросанных взрывной волной, попала в такие места, где температура и давление оказались ниже тех, которые для них были безусловно опасны. Эти экземпляры выживали и тотчас же принимались за свою деятельность.
      Иначе дело обстояло бы в глубокой шахте. Собранные в сравнительно небольшом замкнутом объеме, родбариды не смогли бы уцелеть, так как температура и давление при взрыве атомной бомбы оказались бы гибельными для них.
      Одним словом, атомная бомба, взорванная в шахте, должна была ликвидировать силициевую опасность - в этом никто не сомневался. Беспокоило другое: как быть с остальными родбаридами. Законсервированные коричневые особи, видимо, не очень-то интересовали вырвавшихся на свободу родбаридов. Мы увезли их в самые отдаленные участки полигона, и родбариды не выказали по этому поводу никакого беспокойства. А как они будут реагировать, если мы тронем так усердно охраняемую ими "голубую принцессу"?
      Решено было попытаться проверить.
      На полигон-заповедник все необходимое доставлялось как по волшебству. Десятки стран с готовностью посылали в Объединенный институт все, что только нам требовалось. Приборы, аппаратура, любые приспособления и материалы мы получали быстро, совершенно не заботясь о стоимости. Уже через двое суток после принятия "атомного варианта" на полигоне появился дистанционно управляемый бульдозер. 17-го утром началась решающая проверка. На полигоне остались только сотрудники, выделенные для проведения эксперимента. Такая предосторожность была не лишней: никто не мог знать, чем закончится наша проба.
      С проверкой аппаратуры было покончено, и мы собрались в блиндаже, откуда по радио можно было управлять бульдозером-автоматом.
      Асквит, не столько истово, сколько забавляясь, перекрестился и нажал кнопку. На пульте загорелось табло готовности, профессор взялся за рычаги управления, кинокамеры пришли в движение, а мы уставились в экраны телевизоров.
      Бульдозер наступал на голубоватое создание медленно, но уверенно. Можно было ожидать всего: и мгновенной "аннигиляции", как это было недавно с контейнером, и набрасывания стекловидного одеяла, как это было в Пропилеях с танком, и чего угодно. Как только бульдозер приблизился к мирно сидевшей на полигоне пятиугольной звезде с "голубой красавицей" посредине, все шесть особей отодвинулись от бульдозера. Это нас удивило. Голубоватая особь, так сказать нерасконсервированная, еще не приобрела способности двигаться самостоятельно подобно остальным родбаридам. Каким же образом она могла переместиться? Оставалось предположить, что "солдаты", ни на миллиметр не нарушавшие взятую раз навсегда дистанцию, создали какое-то силовое поле и перенесли подальше от беспокойного бульдозера свой так тщательно охраняемый объект. Однако тогда нас больше всего интересовало другое: нападут ли "сторожа" на бульдозер или не нападут? Они, очевидно не имея права оставлять свои посты, не напали. Это уже было победой. Правда, оставалось еще не выясненным многое. В решающий момент на выручку "солдатам" могли подоспеть "шахтеры". Родбариды могли, например, отступать только до тех пор, пока не подойдут к самому краю шахты, и уже там отважиться на защиту. Словом, вариантов могло быть множество, затея наша столкнуть их всех в огромную шахту могла, конечно, провалиться, однако пробовать все же стоило.
      Несколько подбодренные удачным экспериментом, мы приступили еще к одной проверке. Кроме автомата-бульдозера мы располагали управляемым по радио подъемным краном, установленным у самого края шахты.
      - Креститесь и начинайте! - предложил Асквит, обращаясь ко мне. Я включил кнопку готовности на своем пульте и взялся за рычаги.
      В шахту, на четыреста пятьдесят метров (родбариды к этому времени успели проникнуть на эту почтенную глубину), был спущен макет атомной бомбы.
      Родбариды не обратили никакого внимания на наши упражнения и продолжали усердно трудиться, щедро снабжая своих "воинов" цилиндриками. Даже немного жаль их стало. Асквит, пожалуй, больше всех нас сомневался в правильности принятого решения и все нежнее отзывался о силициевых существах:
      - Они еще никого не обидели, никому не принесли никакого вреда. Господа, Поль Ритам поправляется. Нет, это вполне серьезно. Господин Курбатов, вы вчера навещали его в больнице, подтвердите мои слова. Крокодильчик? С крокодильчиком худо. Ну а что касается Таркора и Пропилеев, то черт с ними: Ченснепп и Карт наживут новые, используя силициевую плазму. Жаль, господа, ей-богу, жаль родбаридиков. Сейчас они очень милы и забавны, во всяком случае скучать не приходится, а сумей мы овладеть ими, они могут принести не малую пользу.
      Вероятно, многие разделяли сомнения Асквита, однако вслух никто их не высказывал и приговор силицитам был вынесен. Оставалось определить дату уничтожения.
      Вот тут-то и возникло затруднение. Метрополия Западного Паутоо не имела атомного вооружения. Начались переговоры с "атомными" державами - и "волшебства" как не бывало. Нужный нам прибор, если он вдруг оказывался в Японии, и только в Японии, прибывал буквально на другой день, после того как был затребован, а вот атомная бомба...
      По поводу атомной бомбы переговоры продолжались. Конца им было не видно, а время шло. Кормежка "солдат", охранявших "голубую красавицу", не могла длиться вечно, и нам было понятно, что, как только они насытятся, должны будут начаться какие-то еще неведомые нам метаморфозы. Биосилициты прельщали своими способностями, но, так как совершенно неизвестно было, что они еще могли выкинуть, насытившись, промедление с бомбой тревожило все больше и больше.
      Пока в высших сферах решался вопрос о бомбе, мы отважились еще на один опыт. Кран, превосходно оборудованный для дистанционного управления, не давал Асквиту покоя. Даже не согласовав ни с кем из нас (доктор Дювьезар вообще ничего не знал о его проделке), он сумел сделать так, что на конце троса крана установили манипулятор. О затее предприимчивого ученого мы узнали только тогда, когда у него все было готово. Соблазнившись его интереснейшим и по сути дела не очень-то рискованным планом, мы стали дружно уговаривать директора. Доктор Дювьезар, будучи прежде всего ученым, не устоял и разрешил эксперимент.