А между тем в городе нарастало волнение, ширилась тревога. Редакцию осаждали сотни людей, желавших узнать, что же наконец случилось в Таркоре.
      Корреспонденты иностранных агентств, пользуясь радио, телеграфом и телефоном, распространили по всему миру весть о необычайном происшествии, не забывая упомянуть, что концерн занимался изготовлением продукции, имеющей военное значение.
      В девять тридцать утра из муниципалитета была получена официальная, ничего не объяснявшая информация. Специальный выпуск был сделан редакцией "Трибуны" немедленно, но и это не принесло редактору успокоения. Публика настойчиво добивалась более подробных сведений, звонки не прекращались.
      - Да, я. Да, да, шеф-редактор "Трибуны". Я ничего не знаю и не даю никаких разъяснений... Нет, нет... Поймите, я не могу разговаривать с каждым подписчиком, их у нас... О, это господин Тордер! Здравствуйте, господин Тордер. Я не думал, что вы лично... Понимаю, понимаю... Нет, ничего... Ничего не в состоянии поделать. Поверьте, предпринимаю все возможное, но... Ченснепп? Не могу с ним связаться. Видите ли, я... Я сделал все от меня зависящее. - Кругленькое лицо шеф-редактора налилось краской, лоб покрылся мельчайшими капельками пота, и он искоса поглядывал в сторону помощника, прикрывая ладонью трубку. - К Ченснеппу я уже направил заведующего информационным отделом. Быть может, господин Ченснепп примет его... Хорошо, хорошо, поеду сам...
      Редактор осторожно опустил на рычаг трубку и вытер платком лоб.
      - Что, жарко? - Сухощавый, всегда несколько надменно улыбающийся помощник редактора спокойно оттачивал карандаш. - Боитесь упустить сома?
      - Глупые шутки, Аджин. Тордер ворочает делами на бирже, а биржа... Вы представляете, что там сейчас происходит! Акции "Ченснепп-каучук" летят в пропасть, несмотря на заверения, успокаивающие акционеров. Падают акции всех фирм, так или иначе связанных с концерном Нума Ченснеппа.
      - Зато поднимаются - и я в этом совершенно уверен - акции концерна "Карт-каучук".
      - Разумеется. Вот поэтому-то нам и необходимо получить информацию о таркорском деле.
      - Не думаю, что Ченснепп будет в восторге, если в "Трибуне" появятся обо всем этом статьи.
      - Что поделаешь, Ченснепп никогда не поддерживал нашу "Трибуну", отдавая предпочтение "Новостям" и сейчас, когда предоставляется возможность...
      - Угробить его, то можно быть уверенным в еще большей благосклонности Отэна Карта. Светлая идея!
      - Вы циничны, Аджин.
      - Вероятно. Вы в "Трибуне" третий год, а я девятнадцатый. Очевидно, все дело в этом, да еще в том, что вы держите свои деньги и в акциях "Трибуны", и в акциях "Карт-каучук", а я попросту не имею акций.
      - И все же информацию о Таркоре давать надо.
      - Ничего не поделаешь - надо. Могу вам посоветовать, как ее добыть.
      - Выкладывайте.
      - Дело надо поручить Пуно Тавуру. Если ничего не сумеет раздобыть он, то, значит, не сумеет никто.
      Шеф-редактор недолюбливал Тавура, человека, как говорил Аджин, колючего, умеющего держать себя довольно независимо. Редактор не прочь был отделаться от слишком нестандартного и строптивого сотрудника. Выгнать Тавура было легко, обойтись без Тавура было труднее. Как только в "Новостях" начнут появляться статьи Пуно Тавура - а это произойдет на другой же день после его разрыва с "Трибуной", - тираж "Новостей" поднимется, а то, чего доброго, станет выше тиража "Трибуны". Да, с Тавуром приходилось считаться и терпеть его занозистость, учитывая, каким успехом пользовались у читателей его статьи. Секрет этого успеха, скорее всего, заключался в умении талантливого журналиста сближаться с людьми. В трущобах близ порта, среди грузчиков и моряков, в восточном квартале, среди пестрой, оборванной нищеты, в деловом центре и фешенебельных особняках, среди коммерсантов, военных и политических деятелей - где бы Пуно Тавур ни появлялся, он умел быть своим человеком, человеком с юмором, открытым и смелым, находчивым и веселым, неизменно умевшим располагать к себе людей самых разных. Тавуру никогда не приходилось рыскать в поисках материала: материал сам находил его.
      Утром 27 апреля, когда шеф-редактор решил принять совет Аджина, найти Тавура оказалось не так-то просто. Безрезультатные поиски продолжались не меньше часа, и, когда Аджин потерял всякую надежду разыскать Тавура, он вдруг сам появился в кабинете шеф-редактора. В новенькой форме лейтенанта-танкиста Пуно Тавур четким шагом подошел к столу редактора, откозырял, прищелкнув каблуками, и тут же, не дожидаясь приглашения, сел в кресло. Из-под черной пилотки, залихватски сдвинутой набок, упрямо выбивались его жесткие рыжеватые волосы. Маленькие, светлые, немного прищуренные и слегка насмешливые глаза его быстро перебегали с редактора на помощника.
      - Вам не нравится форма?
      - Тавур, это что-то новое. Уж не решили ли вы опять заделаться военным корреспондентом на островах Паутоо?
      - Нет, войны из-за силициевого "нашествия" не получилось. Военная форма по другому поводу: я просто люблю новости. Скажите откровенно, почему у вас такие удивленные лица? Неужели вам не нравится форма? Мне кажется, она хороша. Аджин, у вас нет зеркальца? Жаль.
      Каждое слово Пуно Тавура все больше и больше раздражало редактора. События в городе разворачиваются удивительнейшим образом, и ценна каждая минута, а он позволяет себе какие-то дурацкие выходки. Черт знает где пропадал, когда так нужен, и эта форма...
      - Тавур, мы разыскиваем вас все утро. Срочно нужна корреспонденция о Таркоре. Вы беретесь ее сделать?
      - Дорогой шеф, с Таркором дело будет обстоять так: или газеты всего мира наполнятся небывалыми сенсационными сообщениями или... или об этом никто ничего и никогда не узнает. По-видимому, произойдет последнее. Ченснепп приложит все усилия к тому, чтобы ни одна строчка о Таркоре не появилась в газетах.
      - Ченснепп приложит усилия! Скажите, пожалуйста! А наша задача, господин Тавур, заключается в том, чтобы узнать все и дать читателю достоверную информацию.
      - Да Нум Ченснепп просто не позволит печатать.
      - Вы забываете, что наша газета помещает сведения о любых событиях, дает самую разностороннюю информацию, не считаясь с тем, угодно ли это кому-либо или нет. "Трибуна" сто двадцать лет была и остается свободным и независимым органом печати!
      - О, господин редактор, вы меня обрадовали. Благодарю вас. Значит, вы готовы поместить в "Трибуне" корреспонденцию о происходящем сейчас в столице? - Пуно Тавур встал, оправил китель, подтянулся, и теперь его небольшая складная фигурка уже не казалась такой смешной, как тогда, когда он вошел в кабинет. По-мальчишески задорно он поглядывал то на редактора, то на его помощника. - Итак, вас интересует, почему затеяли бомбежку?
      - Да ведь это само собой разумеется!
      - Великолепно. Значит, вы даете слово, - еще раз подчеркнул Тавур, что мои статьи пойдут.
      - Даю слово.
      - Мне жаль вас, шеф. Не позже вечера вам придется отказаться от своего слова.
      - Послушайте, Тавур...
      - Вы напрасно кипятитесь и теряете время, читая мне лекции о славном стодвадцатилетнем и независимом существовании "Трибуны". Вы, очевидно, решили, что Отэн Карт заинтересован в разоблачении своего конкурента, и потому так легко дали слово. Думаю, вы ошиблись. Отношение к этому делу Карта будет зависеть от исхода событий в Пропилеях.
      - При чем здесь Пропилеи?
      - Пропилеи, так же как и Таркор, окружены войсками, туда стягиваются пожарные и санитарные машины, полиция и спасательные отряды. Туда, как и в Таркор, не будет допущен ни один корреспондент.
      - Аджин, что он говорит?
      - Я люблю новости, шеф, и стараюсь узнавать их первым. Вот почему я в этой форме, господа. Аджин, вы всегда были хорошим парнем, скажите по совести, мне идет военная форма? Вы молчите, я вас понимаю. Ну что же, господа, мне нужно ехать. Меня ждут. Через несколько часов я привезу материал, и мы продолжим разговор о независимости "Трибуны". До скорой встречи!
      Пуно Тавур совершенно правильно информировал редактора "Трибуны". Пропилеи, так же как и Таркор, были окружены войсками. Но больше того, предусмотрительный Фурн сделал все возможное, чтобы о происходящем в Пропилеях узнали еще меньше, чем о случившемся в Таркоре.
      Как только Отэн Карт немного оправился от сообщения Ритама, Фурн подал ему мысль немедленно направить к Пропилеям служащих и рабочих завода резиновых изделий. Фурн уже имел опыт, полученный в Таркоре, и действовал более осмотрительно и практично, чем действовали в ченснепповском институте.
      Через несколько минут после того, как машина доставила Карта и Фурна к Пропилеям, туда стали прибывать автобусы, грузовики, автомобили и мотоциклы, заполненные служащими и рабочими контор и заводов концерна "Карт-каучук". Фурн подсказал Карту, в каком духе следовало, по его мнению, объяснить людям создавшееся положение, и тот, став на подножку своей машины, произнес проникновенную речь, призывая всех своих сотрудников "принять посильное участие в деле, которое может сослужить огромную службу науке".
      - Сегодня, - продолжал Карт, - мы внезапно столкнулись с явлением, до сих пор совершенно неизвестным науке. Объяснять вам, дорогие соотечественники, в чем суть этого явления, еще преждевременно, как потому, что мы сами слишком мало знаем о нем, так и потому, что непременно найдутся люди, готовые посеять панику и недоумение среди честных тружеников нашего города.
      Отэн Карт не лишен был дара слова и умел, когда это требовалось, говорить много, не сказав ничего, а когда нужно, то в нескольких словах выразить многое. Он упомянул, что от бдительности, с какой служащие станут охранять Пропилеи, будет зависеть благополучие и спокойствие их самих, населения столицы, а может быть, и всей страны. Сообщил также, что немедленно выезжает в город, чтобы побыстрее вернуться с виднейшими представителями Национального научного общества.
      Карт действительно тотчас же уехал, однако не к ученым, как заявил, а в военное министерство.
      Фурн занялся обеспечением охраны Пропилеев. Он распорядился расставить прибывших цепочкой на расстоянии не больше двух шагов друг от друга вдоль наружной стороны чугунной ограды, о плачевном состоянии которой обычно так сокрушался заботливый Ритам. Фурн сам объехал на джипе Пропилеи, проверил посты, выделил старших, связных, от имени Отэна Карта объявил о приличных наградах за точное выполнение инструкций и позаботился, чтобы этой своеобразной охране были своевременно доставлены еда и питье. Апрельский день выдался тихим, безоблачным, и, следовательно, не нужно было беспокоиться о каких-либо укрытиях для выставленных пикетов.
      Одновременно со служащими к Пропилеям стали прибывать вызванные Фурном отряды полиции. Вдоль ограды вытянулась вторая, более редкая цепочка из полицейских, которые посматривали за служащими Карта и за тем, чтобы к ограде не подошел никто из посторонних. Фурн рассчитывал на взаимное недоверие и не ошибся. Уже к двум часам дня полицейские задержали нескольких служащих, пытавшихся, оставив цепь охранения, перелезть через ограду, а служащие задержали двух корреспондентов, которые подкупили полицейских и стремились во что бы то ни стало проведать, что же творится в Пропилеях.
      Вскоре к вилле Отэна Карта стали подходить войска. Они располагались на опушке букового леса-заповедника, примыкавшего к вилле с юго-востока, на севере, вблизи Асуйского аэродрома, на берегу озера Эно, вдоль шоссе, ведущего в город. На юго-западе, заняв ближайшие к Пропилеям холмы, спешно устанавливались артиллерийские батареи, а на юге, смыкаясь с частями, стоявшими у букового заповедника, располагались моточасти, оснащенные ракетным оружием ближнего действия и специальные отряды министерства внутренних дел. Из города прибывали санитарные машины, пожарные части. Из Лонара приехали горноспасательные отряды, из порта были привезены водолазы с тяжелым снаряжением. Фурн ждал приезда Карта, волнуясь и вместе с тем сгорая от нетерпения снова лицом к лицу встретиться с питомцами Родбара. Сражение обещало быть интересным. Страстный охотник, он руководил окружением Пропилеев с чувством особого подъема. Он вспоминал свои охотничьи похождения на островах Паутоо и хорошо понимал, что эта облава не шла в сравнение ни с какими, даже самыми грандиозными охотами паутоанских князей.
      Зверь был обложен.
      Там, за уникальной оградой, сквозь зелень деревьев виднелись постройки Анфилады Искусств. В них теперь и хозяйничало вырвавшееся на свободу чудовище. Фурн прислушивался, стараясь уловить уже знакомое ему гудение, но ничего не услышал. Вокруг было настороженно тихо. Не верилось, что Пропилеи, окружены тысячами людей. Чем больше народу прибывало сюда, тем глубже, тревожнее становилась тишина: все понимали, что происходит нечто необычайное, и все приутихли, как солдаты перед решающим боем.
      Около трех часов дня всеобщую тишину нарушил шум подъезжавших к привратницкой автомобилей. Вместе с Отэном Картом прибыл военный министр в сопровождении трех генералов.
      Старшим офицерам, собравшимся у ворот, было приказано не впускать в Пропилеи ни одной живой души.
      - Кроме господина Нума Ченснеппа, - добавил Фурн таким не терпящим возражения тоном, что офицер, руководивший охраной, почтительно приложил руку к козырьку.
      - Вы думаете, сюда приедет Ченснепп?
      - Я уверен в этом.
      - Вы правы, Фурн. Господин Нум Ченснепп должен приехать. Что же, я буду рад, если и он посетит этот не совсем обычный раут. Войдем, господа. Ну, Ритам, принимайте гостей. - Отэн Карт пробовал шутить, его побледневшее лицо даже улыбалось, однако улыбка была напряженной.
      Ритам открыл калитку. Карт жестом предложил ему пройти первым, и шествие, возглавляемое калекой, двинулось к Анфиладе. Фурн несколько раз пытался опередить ковылявшего впереди художника, но Карт все время останавливал его, придерживая за руку.
      Дорогу Молчания прошли, не обронив ни слова, и только на площадке перед массивными египетскими пилонами началось обсуждение вопроса, как двигаться дальше. Все говорили отрывисто, явно нервничая, приглушая голос почти до шепота.
      Ритам оставил "черепаху" возле того места, где еще сегодня утром стояла статуя Августа. Как только испуг прошел, он бросился к телефону; больше он в Пропилеи не возвращался и теперь не знал, где находилось страшное создание. Решено было не входить в помещения, а попробовать по боковым аллеям, тянувшимся вдоль Анфилады, приблизиться к римской балюстраде, то есть к тому месту, где в последний раз Ритам видел то, что упорно продолжал называть черепахой.
      В аллеях, прогретых апрельским ласковым солнцем, наполненных пьянящим запахом зелени и беззаботным щебетом птичьей мелюзги, было удивительно мирно. У всех участников этой своеобразной разведки стало как-то покойнее на душе, и уже не верилось, что где-то здесь, совсем близко, за несколькими рядами деревьев притаилось чудовище.
      Аллея кончилась у пустыря, и Ритам молча указал на то место, где архитектором Ульмаро некогда было сооружено Средневековье. Теперь здесь таинственным и еще не познанным людьми архитектором-чудовищем было возведено строение, привлекавшее своей красотой и загадочностью.
      - Начнем осмотр отсюда, - нарушил молчание Фурн.
      Из всех присутствующих он первым увидел силициевые существа и уже тогда в мрачном зале вольеров понял, что они обладают необычайными свойствами, невероятной живучестью, а теперь узнал о их способности не только разрушать, но и созидать.
      - Нам необходимо выяснить, господа, что же это такое. Посмотрите, какие великолепные стройные формы. Колонны, собранные в дикторский пучок! Но каковы колонны! Нет, господа, нам совершенно необходимо подойти поближе.
      Энтузиазм Фурна не разделяли ни военный министр, ни его генералы. Отэн Карт выглядывал из-за их плеч. Что касается Ритама, то он, ошеломленный свалившимися на него впечатлениями, стоял в стороне и довольно безучастно поглядывал то на ликующего Фурна, то на притихших, поблескивавших галунами военных.
      - Я полагаю, - медленно начал министр, - что мы не имеем права рисковать. Мы должны всесторонне обсудить это малопонятное явление.
      - С вашего разрешения, господин министр, - почтительно вступил в разговор старый артиллерийский генерал, - я бы считал необходимым направить на это сооружение несколько снарядов.
      - Снаряды? Снаряды - это, конечно, хорошо, очень хорошо, генерал, но мы не знаем, что последует за этим.
      - Право, господа, мы преувеличиваем опасность, - не унимался Фурн. Это практичное существо, попав на свободу, видимо, просто позаботилось об удобной квартире для себя, а вероятнее всего, для своих детенышей. Постройка напоминает виденные мной в тропиках гигантские постройки термитов. Они, правда, возводят их не столь красивыми, как эта, но тут уже дело вкуса и способностей. Генерал, вы подали мне замечательную идею, обратился Фурн к артиллеристу, вынул револьвер и, покинув тень аллеи, твердым и вместе с тем осторожным шагом бывалого охотника направился к постройке. Не дойдя до нее шагов пятьдесят, он прицелился и спустил курок.
      По мере того как Фурн приближался к постройке, вся группа, исключая Ритама, который не сдвинулся с места, довольно быстро отходила от нее мало ли что могло произойти! Ведь еще никому не известно, что таится в этом загадочном сооружении. Может быть, чудовище засело там и, потревоженное выстрелом Фурна, проявит свой крутой нрав. А может быть, оно просто находится неподалеку и, почуяв опасность для своего потомства, бросится его защищать. Может произойти что угодно.
      Но ничего не произошло.
      Фурн выпустил еще несколько пуль, все время приближаясь к постройке, и осмелел настолько, что уже подошел к ней вплотную. Прошло несколько минут, а Фурн все еще был жив и вскоре ощупывал стены-колонны, жестами призывая оставшихся в аллее подойти поближе. "Разведчикам" пришлось последовать примеру Фурна. Он бегал вокруг постройки не в силах произнести ни слова и только указывал на те места, куда попали его пули. Пули оставили едва заметные следы в стекловидном, полупрозрачном и излучающем изнутри особенный свет материале. Казалось, постройка выполнена из какого-то чудесного сплава стали и стекла. Большинство пуль, особенно выпущенных первыми, вовсе не повредили гладких, как бы полированных искуснейшими мастерами, колонн. Колонны вырастали прямо из земли. Они устремлялись вверх, нагроможденные друг на друга в каком-то удивительно гармоничном беспорядке.
      От постройки, направляясь к Анфиладе, шла прямая шириной около полутора метров полоса, немного углубленная в землю.
      - Здесь прошла "черепаха", - ни к кому не обращаясь, тихо проговорил Ритам.
      Сразу же были забыты недавние опасения, и грузный Отэн Карт первым присел у края полосы, ощупывая гладкую, словно отлитую из черного стекла, дорогу. Военный министр долбил подобранным возле дороги камнем чудесный материал. Все три генерала кто кортиком, кто рукояткой пистолета, кто перочинным ножом тщетно старались отколупнуть хотя бы кусочек плотной, как лава вулкана, крепкой дороги.
      - И это сделано за одну ночь!
      - Разрешите узнать, господа, что здесь происходит?
      Карт поднялся достаточно ловко для своей тучной фигуры. Министр и генералы, быстро и едва уловимо поправившие свои мундиры, были уже на ногах.
      - А, господин Ченснепп, - Карт натянуто улыбнулся. - Я весьма рад, что вы пожаловали в мои владения. Здесь, мне кажется, все вам знакомы.
      Присутствовавшие раскланялись.
      - Да, все, кроме этого господина. - Ченснепп смотрел на Фурна пристально, стараясь припомнить, где видел это лицо, лицо, каких много, и вместе с тем такое, в котором чувствуется что-то особенное, свойственное незаурядным натурам. Ритама Ченснепп просто не принял в расчет, угадав в нем человека мелкого, подчиненного, то есть такого, который не мог иметь отношения к разговору людей с самым высоким положением в стране.
      - Это мой старинный друг. Путешественник и великолепный охотник, господин Пит Фурн. Он только вчера прибыл с островов Паутоо.
      - Вот как, только вчера? Впрочем, это его личное дело. Господин Карт, я был бы весьма доволен, если бы мне удалось, и особенно в присутствии этих господ, - Ченснепп слегка склонил голову в сторону военных, - узнать, каким образом принадлежащее нашему концерну экспериментальное животное оказалось в пределах вашей усадьбы?
      - Этот же самый вопрос я хотел предложить вам, господин Ченснепп. Я рад, что вы признаете, Особенно в присутствии этих господ, - теперь Отэн Карт наклонил голову в сторону военных, - что чудовищное животное принадлежит концерну "Ченснепп-каучук".
      - Да, я не собираюсь этого отрицать.
      - Превосходно! Вы, очевидно, также не сможете отрицать, что, выпустив это ужасное создание, вы подвергаете опасности спокойствие столицы, а может быть, и всей страны.
      - Не будем заходить слишком далеко, господин Карт.
      - Как, вы намерены утверждать, что не способствовали бедствиям, которые нагрянули на нашу страну?
      - Я хотел бы, господин Карт, - Ченснепп внешне оставался спокойным, но слова, услышанные им от конкурента, заставили его содрогнуться, - я хотел бы вести нашу беседу в более спокойных тонах. Мне ничего не известно, о каких бедствиях вы говорите.
      - Гибель Пропилеев вы не считаете бедствием?
      - Гибель?
      - Да, уже разрушена значительная часть этого великолепного, имеющего огромную ценность произведения искусства, и мы еще не знаем, что последует дальше.
      - Я готов дать вам обязательство возместить стоимость Пропилеев.
      - Возместить стоимость? - Отэн Карт почуял возможность сделать дело, о котором он не мог и мечтать: покрыть расходы по Пропилеям и тем самым вынудить своего исконного соперника произвести большие затраты. При потерях Ченснеппа в Таркоре, при уплате огромной суммы, составлявшей стоимость Пропилеев, ему уже не так легко будет вести конкурентную борьбу с фирмой "Карт-каучук".
      - Да, возместить стоимость, - повторил Ченснепп, вынимая блокнот и авторучку, - но только при одном условии: вы должны немедленно покинуть Пропилеи и предоставить право мне одному руководить операцией.
      Отэн Карт посмотрел на дорогу, на возникшее за одну ночь сооружение и опустил руки в карманы.
      - Мне кажется, господин Ченснепп, нам не стоит в такой ответственный для страны момент поднимать вопрос о стоимости Пропилеев. Нам необходимо объединить усилия и вместе постараться совладать с грозной и, кажется, многообещающей силой.
      - В таком случае, - улыбнулся Нум Ченснепп, - не будем терять времени.
      - Господа, я как член правительства, - начал военный министр, - должен прежде всего напомнить вам о той ответственности, которая ляжет на вас, в случае если эти существа причинят какие-либо бедствия или материальный ущерб населению. Вы, господин Ченснепп, приняли правильное решение, пойдя на уничтожение института в Таркоре, и мы оказали содействие в этом. Мы готовы и здесь применить всю мощь нашего оружия и все средства уничтожения, которыми располагаем, лишь бы не вызвать бедствия, если не сказать катастрофы.
      - Прибегнуть к средствам уничтожения мы всегда успеем. Не так ли, господин Карт?
      - Совершенно верно.
      - В Таркоре, господин министр, дело обстояло несколько сложнее. Эксперименты были в такой стадии, когда мы не имели возможности контролировать поведение этих существ. Мы держали их в законсервированном состоянии, но одно с умыслом выпущенное животное развило ужасающую энергию и начало высвобождать других. В Таркоре их было несколько, и мы не могли справиться с ними. Здесь, насколько мне известно, находится один экземпляр, и мы должны приложить все усилия, чтобы обуздать эту невероятную силу, попробовать справиться с ней, чтобы постараться дать человечеству невиданное средство созидания, а если это понадобится, то и разрушения.
      - Тогда начнем, господа, - согласился военный министр.
      - С чего?
      - Слышать этот вопрос от вас, господин Ченснепп, более чем странно. Ведь вы, надеюсь, лучше, чем кто-либо из нас, должны знать, что представляют собой эти существа, воссозданные в вашем институте профессором Куаном Родбаром. Не считаете ли вы возможным пригласить сюда профессора Родбара, профессора Асквита?
      - Профессор Куан Родбар, господа, прошедшей ночью скончался. - Отэн Карт перекрестился, военные вытянулись, наступила минута молчания, после которой Нум Ченснепп продолжал: - Нам не удалось достаточно быстро связаться с профессором Асквитом. За несколько дней до прискорбных событий в Таркоре профессор Асквит вылетел из Макими в Мельбурн. Как только произошла авария в лаборатории Родбара, мы радировали в Мельбурн, но оказалось, что Асквит уже выехал оттуда. Служащие нашей австралийской конторы лишь вчера смогли разыскать его и сообщить о случившемся. Профессор вылетел из Австралии на специальном самолете и сегодня будет здесь. Я с нетерпением жду его, однако я должен еще раз напомнить вам, господа: ни Родбар, ни тем более Асквит, который в последнее время вынужден был находиться на Паутоо, еще не имели никакой практики в обращении с силициевыми созданиями, находящимися вне инкубационных камер. Если не считать паутоанского опыта борьбы с плазмой, то можно сказать, что с силициевыми существами, вырвавшимися на свободу, мы сталкиваемся впервые. Опыт овладения, подчинения человеку силициевого живого вещества, вероятно, нам мало пригодится. Здесь мы имеем дело с иными, совершенно неведомыми нам формами силициевой жизни. Сейчас, господа, следует решить, рискнем ли мы, найдем ли в себе силы и мужество начать сражение с ними.
      - Игра стоит свеч. Надо пробовать, дерзать, сражаться!
      - Но как?
      - Надо действовать, полагаясь на наш общежитейский опыт и разум.
      - Я готов, господа, - воскликнул старый генерал-артиллерист, - я готов отдать распоряжение стрелять!
      - Боюсь, господин генерал, - улыбнулся Ченснепп, - что начинать нужно будет не с этого.
      - Совершенно верно. Если ничего не удастся поделать, то этим надо будет заканчивать операцию. Прежде всего необходимо разведать, где находится сейчас животное и что можно предпринять для его обуздания.
      Так решено было начать необычную охоту.
      Пока генералы и промышленники пререкались, обсуждая, как можно овладеть столь заманчивой силой, Фурн действовал. Он успел пройти по пустырю вдоль стекловидной дорожки, проложенной таинственным животным, и дошел до места, где недавно стояла статуя Августа. Проследить дальнейший путь животного было нетрудно. Уничтожив статую, оно двигалось по прямой линии, не уклоняясь ни на миллиметр. Пройдя римскую балюстраду, оно, видимо, уперлось в стену атриума, но и тут, кажется, не задержалось надолго - в стене было прорезано отверстие диаметром около полутора метров. Совсем неподалеку от этого отверстия была широкая дверь - арка, ведущая в атриум, но животное не воспользовалось ею и проникло в помещение сквозь толстую каменную стену. Пройдя немного наискось весь атриум, оно снова просверлило стену, все так же не меняя взятого направления, и очутилось в эллинском дворике.
      Фурн смотрел через эти два отверстия, стараясь разглядеть, что делает животное. Оно лежало на мраморных плитах дворика, не подавая никаких признаков жизни. Фурн почти бегом бросился обратно к пустырю, спеша сообщить о виденном, но на середине пути остановился и снова окинул взглядом пройденный странным существом путь. Фурн встал на дорожку - он был первым человеком, вступившим на эту своеобразную мостовую, - и начал внимательно присматриваться к видневшимся оттуда отверстиям в римском здании. Далеко на горизонте, как раз на том месте, где оба отверстия совпадали, вздымался гигантский столб дыма. Там был Таркор. Стало ясно: животное стремилось на выручку себе подобных. Почему же оно остановилось и больше не продолжает свой не знающий никаких преград путь? Закончилось уничтожение его собратьев в Таркоре или оно почему-либо потеряло способность двигаться?
      Фурн поспешил к серебристому строению, около которого все еще продолжалось обсуждение, и рассказал о своих наблюдениях. Пример Фурна заставил собравшихся направиться к эллинскому дворику. Животное действительно лежало неподвижно, и группа рискнула наконец приблизиться к нему настолько, чтобы рассмотреть его хорошенько, пользуясь, разумеется, биноклями. Биноклей было только два, и почтенные господа, забыв о чинах и субординации, вырывали их друг у друга, как мальчики, которым впервые в руки попал калейдоскоп.
      - Да ведь оно совсем не страшное! - воскликнул министр.
      - Совершенно верно, милое, безобидное существо, - сыронизировал Отэн Карт, - которое уничтожает все попадающееся на его пути.
      - А я согласен с господином министром, - уверенно проговорил Фурн. Существо действительно не страшное, больше того, я убежден, что оно добродушно по природе своей и разрушает только то, что мешает ему двигаться к цели.
      Прежде всего было решено проверить, почему животное перестало двигаться. Может быть, оно уже мертво?!
      Фурн счел возможным применить уже испытанный им способ и снова двинулся вперед, вынув револьвер. Вся остальная компания довольно удобно устроилась за солидными колоннами, предпочитая находиться в большей безопасности. Отэн Карт боялся, что Фурн может застрелить животное, погубить выращенное профессором Род баром существо, но он понимал, что другого выхода пока не было.
      Пули, выпущенные Фурном, исчезали в теле чудовища, как камешки в воде, видимо не причиняя никакого вреда. При каждом выстреле по его телу пробегала волна судорог, немного увеличивалось самосвечение. Попытка Фурна не оказалась напрасной: животное подавало признаки жизни, и это подбодрило участников охоты. Предложения посыпались одно за другим. Все они сводились к тому, чтобы загнать животное в какой-нибудь загон. В этих предложениях сказывался тысячелетний опыт человека, еще в доисторические времена справлявшегося с огромными мамонтами, загонявшего их в ямы, ловившего в сети и западни в десятки раз более сильных, чем он сам, зверей. Но что предпринять в данном случае, никто не знал. Никакие каменные помещения для этого не подходили: опыт уже имелся, было очевидно, что питомцы Родбара свободно проникают сквозь стены. Загнать животное в глубокий бассейн, находившийся в египетском дворике? Неизвестно, как оно будет себя чувствовать в воде. Если оно просто утонет, то какой смысл возиться с ним, рисковать людьми.