Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик»

      Выплескивая свои тайные фантазии на бумагу, философ написал книгу о сверхчеловеке, в сравнении с которым обычные люди были не более чем «посмешищем и мучительным позором». Именно таким высшим существом, вознесшимся над простыми смертными, он хотел бы стать. Описывая своего героя, философ мысленно перевоплощался в него, чувствуя себя великим и неотразимым, могучим и уверенным в себе.
      Его сверхчеловек никогда не испытывал страха, неуверенности и сомнений. Обладая мощью и железной волей, он с равной легкостью подчинял себе как мужчин, так и женщин.
      Книга о сверхчеловеке имела неожиданный успех. Мечта тщедушного философа заразила многих — во все времена люди жаждали превосходства над другими. В конце концов, фантазии философа подхватила горстка фанатиков, рвущихся к неограниченной власти.
      Сделав идею о сверхчеловеке национальной идеологией, они провозгласили свою нацию высшей расой и колыбелью «сверхлюдей». Затем они объявили войну соседним странам и принялись безжалостно уничтожать тех, кто, по их мнению, принадлежал к расе низшей. Теперь мечту тщедушного философа о сверхчеловеке воплощала в жизнь целая страна.
      Война унесла миллионы жизней, но раса сверхлюдей на земле так и не появилась. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Как я уже говорил, действия, основанные на не отражающих реальность представлениях, редко приводят к желаемому результату.
      — Но это неправильно, — взволнованно произнес Саша. — Неправильно, чтобы люди погибали из-за чьей-то мечты. Царь Мелхиседек ведь сказал, что существует одна великая истина: когда ты по-настоящему что-то желаешь, ты достигнешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной. Так неужели Вселенная хотела, чтобы все эти люди погибли из-за мечты тщедушного философа?
      — А это уж тебе решать, — развел руками Даос. — Ты ведь у нас специалист по желаниям и Вселенной.

* * *

      — Что-то у меня голова закружилась, — пробормотал Саша, вытирая рукой вспотевший лоб.
      Разговор с Даосом полностью стерся из его памяти. Осталось только странное ощущение разрыва в восприятии окружающего мира — кажется, и стоит он там, где стоял, и смотрит в том же направлении, что и раньше, но некое неуловимое мгновение как бы выпало из его жизни.
      Взгляд скользнул по двору старой цыганки. Вроде, ничего не изменилось. Вороной конь, уставший от привязи, нетерпеливо постукивал копытом. Мелхиседек, развалившись в теньке, лениво почесывал ухо задней лапой.
      Голова как-то странно гудела. С чего вдруг у него потемнело в глазах?
      — Наверное, это от жары, — подумал юноша. — Сейчас ведь самое пекло — час сиесты, когда люди, укрывшись в прохладе комнат, спят за плотно закрытыми ставнями.
      Закинув на холку коня переметные сумы с сокровищами, Саша отвязал Мелхиседека и, взяв его на руки, вскочил в седло.
      — И что теперь? — поинтересовался щенок. — Каковы наши планы на ближайшее будущее?
      — Мне некому показывать свое искусство, некого дивить плодами своей мудрости, — Саша автоматически процитировал раздумья Сантьяго у подножия египетских пирамид. — Следуя своей Судьбе, я выучился всему, что мне было нужно, и испытал все, о чем мечтал. Теперь я могу вернуться в оазис, жениться на Фатиме и пасти овец.
      — Ты всерьез заявляешь о том, что в двадцать лет уже выучился всему, чему нужно, и испытал все, о чем мечтал? — изумился пес. — Ну, ты, парень, даешь. В таком случае тебе действительно больше ничего не остается, как только жениться на Фатиме и пасти в пустыне овец до тех пор, пока тебя не скрутит подагра или артрит. Скучноватая перспектива, ты не находишь? И эту тоску зеленую из серии «пустынная пастораль для престарелых» ты называешь Своим Путем?
      — Ты что, нарочно? — возмутился Саша. — Я, наконец, добился исполнения своей мечты, а ты только тем и занимаешься, что портишь торжественность момента. Друг, называется. Ты радоваться за меня должен.
      — Я и радуюсь, — с невинным видом заявил Мелхиседек. — Вернуться в пустыню, жениться на Фатиме и посвятить себя овцеводству — это же просто замечательно. Один маленький вопрос: где ты собираешься пасти овец — прямо в оазисе? Будешь кормить их финиками от пальм?
      — Это большой оазис, — объяснил юноша. — Пятьдесят тысяч пальм и триста колодцев. Там вполне можно прокормить отару.
      — Вот и славно, — согласился пес. — Следуй своей Судьбе. Я — настоящий друг, и не назову глупцом человека, который, обладая несметными сокровищами, собирается пасти в пустыне неприспособленных к этому животных, ибо он не в силах придумать, чем бы еще занять время, оставшееся ему до смерти. Вот в одном ты совершенно прав — тебе действительно некого дивить плодами твоей мудрости, кроме, разве что, меня.
      — Сделай одолжение, помолчи, — скрипнул зубами Саша. — Мне надо подумать.
      — Подумай, — кивнул щенок. — Иногда от этого занятия даже польза бывает.

* * *

      — Я опять здесь? — спросил Саша.
      — Это уж тебе решать, — заметил Даос. — Сам-то ты как полагаешь?
      — Этот пес, — пожаловался Саша. — Его ведь там не должно быть. Он все время сбивает меня с толку.
      — Ты имеешь в виду щенка по имени Мелхиседек? — уточнил Ли.
      — Ты знаешь его?
      — Встречались пару раз. На редкость здравомыслящая собака.
      — Здравомыслящая? Я бы так не сказал, — возразил юноша. — Он, словно нарочно, выворачивает все наизнанку и ставит с ног на голову.
      — А, может, как раз с головы на ноги? — усмехнулся Даос. — Между прочим, этот щенок спас тебе жизнь. Именно он привел меня на место аварии.
      — Почему же Мелхиседек не сказал мне об этом?
      — Возможно, он не хотел обязывать тебя благодарностью?
      — Не знаю. Раз он любит меня, зачем постоянно поддразнивает? Если бы не Мелхиседек, я был бы полностью счастлив. Глупо, конечно, сердиться на щенка, но слова его меня задевают.
      — Слова задевают лишь тогда, когда в них заключена доля истины, разрушающая твой образ.
      — Образ? Какой образ? — не понял Саша.
      — Это может быть созданный тобою образ мира или же образ тебя самого.
      — Все равно я не понимаю.
      — Образ — это твое представление о чем-то. Представления человека о мире и себе самом, как правило, весьма далеки от действительности.
      — Насчет мира я могу ошибаться, — сказал юноша. — Но себя-то я знаю.
      — Это утверждение — не более, чем твое представление о себе, — усмехнулся Ли. — В твоем образе себя самого, например, было записано, что, осуществив свою заветную мечту, ты станешь самым счастливым человеком на свете. Так ли это? Ты счастлив?
      — Даже не знаю, — вздохнул Саша. — Все сильно изменилось с тех пор, как я превратился в Сантьяго. Мое самое сокровенное желание, которое я считал невыполнимым, исполнилось благодаря тебе. Конечно, я счастлив, но почему-то не так сильно, как ожидал.
      — С чего ты взял, что исполнение сокровенных желаний делает человека счастливым? — удивился Даос.
      — Потому что воплощать в жизнь свои сокровенные желания означает следовать своей Судьбе, — объяснил Саша, — а следовать своей Судьбе — одна-единственная обязанность человека, его предназначение на Земле. Только следуя своей Судьбе человек может быть счастливым, то есть, чтобы стать счастливым, нужно добиваться исполнения своих заветных желаний.
      — Любопытная концепция, — хмыкнул Ли. — Только верна ли она?
      — Так написано в «Алхимике», — пояснил Саша. — Так говорил Мелхиседек, царь Салима.
      — Я расскажу тебе одну древнюю притчу, — сказал Даос. — Это притча о сокровенных желаниях. А ты уж сам решишь, прав твой Мелхиседек или нет.
       Решил однажды голубой черт из Большой пещеры стать святым и прославиться добрыми делами. Надел на себя самые красивые одежды и разослал во все концы Поднебесной своих родственников и знакомых с вестью о том, что он берется исполнять самые сокровенные людские желания.
       Скоро к пещере, где жил черт, потянулись вереницы людей, жаждущих получить обещанное.
       Первым предстал перед чертом бедный крестьянин. Только хотел обратиться к нечистому со своей просьбой, как черт и говорит:
       — Ступай домой. Твое желание исполнено.
       Вернулся крестьянин домой, стал искать мешки с золотом и серебром, как вдруг видит — идет к его дому сосед, а на плечах у него вместо своей собственной — кабанья голова, глазами вращает, да клыками щелкает. Ужаснулся крестьянин: «Неужели у меня такие желания?»
       После крестьянина подошла к черту старая женщина, неся на спине мужчину с высохшими ногами. Положила его у ног черта и говорит:
       — Исполни заветное желание моего сына. До конца жизни буду благодарна тебе.
       Посмотрел черт на мужчину, а у того и руки отсохли.
       Заплакала, заголосила старая женщина:
       — Что ты натворил, проклятый!
       А черт и говорит:
       — Как же мне быть, если он с детства хотел, чтобы у него и руки отсохли, тогда ты не сможешь заставлять его короба плести и кормить будешь из своих рук.
       Делать нечего. Взвалила мать сына на плечи и пустилась бегом из пещеры, пока сынок еще чего-нибудь не пожелал.
       Так и не стал черт святым. Недобрая слава о нем пошла. Но в этом он сам виноват. Уж кто-кто, а черт должен бы знать, что исполнение сокровенных желаний не всегда желанным оказывается.
      — Как же так? — растерялся Саша. — Почему у этих людей оказались такие странные желания?
      — Их образы мира и себя были сильно искажены, — ответил Даос. — Поэтому и желания у них были искаженные, как изображения в кривом зеркале. Предвидеть последствия может лишь тот, чьи представления ясно отражает действительность. Лишенный ясности не способен правильно желать, поэтому и исполнение сокровенных желаний у такого человека не делает его счастливым.
      — Но ведь отказавшись от осуществления своих заветных желаний, человек не сможет следовать своей Судьбе.
      — А чьей же Судьбе, интересно, он станет тогда следовать? — удивленно вскинул брови Ли. — Чужой, что ли?
      — Н-не знаю, — окончательно запутался юноша. — Не своей, наверное.
      – ТвояСудьба останется твоейСудьбой, каких бы глупостей ты ни натворил. Другое дело, что судьба эта может быть более или менее благоприятной, но тут все зависит исключительно от тебя, и не стоит взваливать на Вселенную ответственность за то, что с тобой происходит или не происходит.
      — Я вот чего не могу понять, — вздохнул Саша. — Коэльо утверждает, что все, происходящее в мире — это мактуб, «так записано». С другой стороны, он говорит, что предназначение человека — следовать своей Судьбе. Но если все уже записано, что означает выбор своей Судьбы? Парадокс какой-то получается.
      — Мудрецы и философы с давних пор спорят о том, все ли, что происходит с человеком, определено свыше, и может ли человек повлиять на свою судьбу, — сказал Ли. — Тем не менее, судьба человека — это всегда егоСудьба, как бы она ни сложилась. Даосы, памятуя о многозначности Истины, в вопросе предопределенности придерживаются срединной позиции. Свою точку зрения они отразили в притче о Даосе и Судьбе.
       Один даос всем говорил, что может повлиять на свою Судьбу. Услышала про это его Судьба и явилась к нему в образе старухи с мешком.
       — В этом мешке, — сказала старуха, — вся твоя жизнь, а я твоя Судьба. Ответь, как ты можешь повлиять на меня, если я предопределяю дорогу твоей жизни?
       Недолго думая, даос схватил старуху, ударил ее по голове посохом, отобрал мешок и пошел своей дорогой.
       Кто же теперь не поверит даосу, если тот скажет, что повлиял на свою Судьбу?
      Представив себе пожилого китайца, дубасящего посохом злодейку-судьбу, Саша не выдержал и расхохотался. Слишком уж не похожи были истории его спасителя на величаво-торжественный стиль «Алхимика», хотя, по сути, речь шла о тех же самых вещах.
      — Сознательный выбор своей Судьбы — это великое искусство, а не слепое и эгоистичное следование собственным страстям, инстинктам и тайным стремлениям, — не обращая на него внимания, продолжил Ли. — Это искусство выбора момента, цели и средства. Это искусство контроля над окружающим миром и самим собой. Это искусство управления временем и пространством. В конечном счете, это искусство постижения Истины. Люди моего клана называют это искусство «Ездой на спине ветра».
      — Что-то у меня голова закружилась, — пожаловался Саша, чувствуя, как порывы внезапно налетевшего ветра делают его тело легким и невесомым.
      — Все в порядке. Так бывает, когда образ мира меняет свои очертания, — донесся до него голос Даоса, исчезнувшего за темной пеленой.

* * *

      — Так мы едем в Африку или не едем? — зевнув, поинтересовался Мелхиседек. — Ты уже битый час торчишь в порту, корабли рассматриваешь.
      — Я думаю, — сказал Саша.
      — О чем же, если не секрет?
      — О любви.
      — Здорово, — завилял хвостом щенок. — Любовь — это я понимаю. Отличная штука. Может, поделишься плодами своих раздумий? Любопытно узнать, что новенького ты сможешь изобрести о любви, после того, как с умным видом объяснил солнцу, ветру и пустыне, что они не только не умеют любить, но и вообще ничего не смыслят в этом тонком вопросе. А твое глубокомысленное заявление, что любовь — это то, что превращает свинец в золото, а золото вновь прячет под землей? У бедной пустыни от него чуть ум за разум не заехал. Ты сам-то хоть понял, что сказанул?
      — Эти слова не для ума, а для сердца, — махнул рукой Саша. — Для того, чтобы их понять, нужно проникнуть в Душу Мира.
      — Нам, собакам, не надо никуда проникать, — тряхнул ушами Мелхиседек. — Мы, как солнце, ветер или пустыня, составляем часть Души Мира. Не будем дискутировать насчет того, прячет любовь золото под землей или нет. Лучше объясни мне совсем простую вещь: можно ли предавать свою любовь и тех, кого любишь?
      Юноша удивленно посмотрел на щенка.
      — Почему ты об этом спрашиваешь?
      — Потому что ты думаешь сейчас именно об этом. О том, предал ты свою любовь или нет. Разве я не прав?
      — Странно. Я полагал, что знаю и понимаю все на свете, а сейчас не могу ответить на самый простой вопрос: предал ли я свою любовь. Целый год я мечтал о дочке лавочника, жил воспоминаниями о ней. Каждый день я рассказывал овцам о том, как сильно люблю ее. Я мечтал жениться и остаться с ней навсегда. Так было до тех пор, пока Мелхиседек не сказал, что моя мечта — отыскать сокровища.
      — Богатство оказалось для тебя важнее, чем любовь, — вздохнул щенок. — Ситуация более чем типичная.
      — Причем тут богатство? — нахмурился юноша.
      — Вряд ли бы ты рисковал жизнью, пересекая пустыню, если бы знал, что найдешь под пирамидами поношенный арабский бурнус или пару войлочных тапочек, — пояснил свою мысль пес. — Насколько я понимаю, речь шла о больших деньгах.
      — О сокровищах, — уточнил Саша.
      — Сокровища — синоним больших денег.
      — Давай не будем спорить о терминах, — поморщился юноша.
      — Не будем, — согласился щенок. — Только, по-моему, если человек отправляется на край света за большими деньгами, даже не попрощавшись при этом с любимой девушкой, а потом находит себе другую, это и называется «предать свою любовь».
      — Но царь Салима… — начал Саша.
      — Помнишь, что больше всего впечатлило тебя в царе Мелхиседеке? — перебил его пес. — Его нагрудник из чистого золота. Если человек, таскающий на себе целое состояние, отправляет тебя в Египет за сокровищами, это производит впечатление. Ради такого можно и о любви позабыть.
      — Ты не прав. Просто это не была любовь моей жизни.
      — Откуда ты можешь знать, если предал свою любовь, даже не испытав ее?
      — В пустыне у меня было предчувствие, что дочь суконщика уже давно позабыла меня и вышла замуж.
      — Подумаешь, предчувствие! Заядлые игроки, прежде чем продуться в пух и прах, тоже предчувствуют, что именно в этот день они огребут целое состояние.
      — Игроки-то тут причем?
      — При том, что, как правило, человек предчувствует или то, что хочет, или то, чего боится, а не то, что есть на самом деле. Вот почему предчувствия так часто обманывают.
      — Ты намекаешь, что предчувствие меня обмануло?
      — Именно так, — кивнул Мелхиседек. — Ты убедил себя, что девушка тебя позабыла и вышла замуж, чтобы не чувствовать себя неловко. Ты ведь пообещал ей вернуться через год, но не сдержал своего слова.
      — Что за глупости ты говоришь! — возмутился Саша. — В пустыне моя душа совершила быстрое погружение во вселенский поток жизни, в котором судьбы всех людей связаны между собой. Нам дано знать все, ибо все уже записано. Мактуб. Овладев Всеобщим Языком, я познал настоящее и прошлое всех на свете.
      — Настоящее и прошлое ты познал, а то, что сокровищ под пирамидами не было, не сообразил?
      — Это другое дело.
      — А по-моему это то же самое. Спорим, твое предчувствие о дочке суконщика не имело никакого отношения к вселенскому потоку жизни? Просто ты успокаивал так свою нечистую совесть.
      — И как же мы это проверим?
      — Очень просто. Навестим твою первую любовь. Отсюда до ее города всего четыре дня пешего пути. На коне за день доберемся.
      — Я спешу к Фатиме, — возразил Саша.
      — Когда-то ты точно так же спешил к дочери суконщика. Или ты боишься узнать правду?
      — Я ничего не боюсь.
      — Значит, едем?
      Юноша задумался.
      — Давай, не дрейфь! Иначе мы так и не узнаем, кто из нас прав, — подзуживал его Мелхиседек.
      — С одним условием. Если прав буду я, и дочь суконщика окажется замужем, ты прекратишь болтать глупости, а впредь станешь только лаять и скулить, как все порядочные собаки.
      — Согласен, — воскликнул щенок и весело завилял хвостом. — Рад, что мы договорились. Только у меня почему-то есть странное предчувствие, что нам предстоит еще много долгих и задушевных бесед. Может, моя душа тоже погрузилась во вселенский поток жизни?
      — Понятия не имею, куда погрузилась твоя душа, — вздохнул Саша. — В любом случае, завтра история нас рассудит.
      — История, как всегда, солжет, — подмигнул ему пес.

* * *

      — Помнишь, я хотел узнать, чью мечту исполнял Сантьяго, а ты рассказал мне историю о тщедушном философе и его мечте о сверхчеловеке, — произнес Саша, уже привычно вынырнув из цепких объятий ветра. Он снова лежал на кровати в доме Даоса. — Кажется, я понял, что ты имел в виду.
      — Что же ты понял?
      — Сантьяго воплощал в жизнь несбывшуюся мечту человека, создавшего его. Вот почему царь Салима внушил пастуху, что его мечта — искать сокровища, и тот бросил ради этого дочь суконщика, в которую был влюблен.
      — Тебе потребовалось слишком много времени, чтобы заметить очевидное, — усмехнулся Ли. — Тем не менее, в том, что ты сказал, заключена лишь частица Истины.
      — Мне только не совсем ясно, о какой мечте идет речь. Говорить на Всеобщем Языке? Превращаться в ветер? Отыскать сокровища?
      — Ты же читал книгу, — пожал плечами Даос. — Ответ содержится в ней. Коэльо отдал одиннадцать лет изучению алхимии. Он не мог примириться с мыслью о том, что его земное существование когда-либо прекратится, и растратил лучшие годы своей жизни на безуспешные попытки создать Эликсир Бессмертия, дарующий человеку вечную жизнь. Тогда он был молод и, вероятно, считал, что молодость знает, а вся Вселенная помогает истинно желающему осуществить его мечту.
      Не добившись успеха, он разочаровался и прекратил эксперименты, но через шесть лет, встретив Учителя Раму, снова продолжил свои поиски — на сей раз в области человеческого духа, а не химических соединений. Неудачу в опытах с эликсиром Коэльо компенсировал мыслью о том, что он заговорил на Всеобщем Языке, постиг Душу Мира, открыл Свой Путь и Знаки Бога, то есть стал алхимиком второго типа. Мне кажется, тем не менее, что в глубине души Коэльо все-таки сомневался в собственных достижениях — можно перехитрить свой ум, но трудно обмануть душу.
      Люди не любят проигрывать. Когда они не в силах осуществить свои желания в реальной жизни, они реализуют их в фантазиях, в иллюзиях или в творчестве. Тщедушный философ воплотил свою мечту, опубликовав книгу о сверхчеловеке. Коэльо написал книгу про Вселенную, которая помогает страстно желающему осуществить то, что он хочет. В «Алхимике» само существование человека изначально подразумевает бессмертие, а его предназначение на Земле заключается в воплощении в жизнь собственных желаний.
      Сантьяго не помышляет об алхимии, но перо автора упорно подталкивает его в нужном направлении до тех пор, пока пастух не превращается в алхимика второго типа. Так родилась красивая сказка о Судьбе, Пути и Вселенной, а Коэльо, отождествляя себя с пастухом, ощутил, что исполнил свою мечту, достигнув Великого Творения, составной частью которого является Эликсир Бессмертия.
      — Но Вселенная действительно помогает человеку осуществить его желания?
      Ли рассмеялся.
      — Иногда да, иногда нет. Вспомни притчу о Даосе и Судьбе. Все зависит от того, во что ты веришь. У каждого человека своя Вселенная. Коэльо считает, что его Вселенная помогает осуществить сокровенные желания, моя Вселенная полна невыразимой гармонии и красоты, но не потворствует человеческим страстям. Может быть, когда-нибудь и ты откроешь свою собственную Вселенную…
      Каждая из этих Вселенных — всего лишь искаженное человеческим сознанием представление о некой невыразимой и непостижимой Истине, которую можно называть Дао, Абсолютом, Богом или Первопричиной Всех Вещей.
      — Значит, я, подражая Сантьяго, тоже пытаюсь осуществить несбывшуюся мечту Коэльо? — спросил Саша.
      — Не ты один. Многие другие юноши, подобно тебе, жаждут оказаться на месте испанского пастуха, следовать своей Судьбе и искать сокровища. Желания людей нередко являются отражением чьей-то чужой мечты — родителей, наставников, любимых, лидеров или кумиров. Бывает, правда, что, подчеркивая свою индивидуальность, человек идет наперекор всем и вся, создавая своеобразную антимечту, проявляющуюся в отрицании общепринятых ценностей и стремлений.
      Желание Коэльо добиться успеха в алхимии предопределили мечты тысяч его предшественников, жаждущих получить состав, который превращал бы свинец в золото и даровал бессмертие.
      Упорство в достижении цели достойно всяческой похвалы, но истинная мудрость заключается в том, чтобы не идти на поводу у желаний, а, постигая их скрытую природу, сознательно формировать свои мечты, так, чтобы они были не только осуществимы, но и шли во благо.
      — Все это слишком сложно, — вздохнул Саша.
      — Простые задачи не могут стать вызовом для человеческого духа, — пожал плечами Даос.

* * *

      — Что-то ты подозрительно задумчив, — произнес Мелхиседек, мягко покачивающийся на луке седла в такт плавному бегу вороного иноходца. — Сомнения замучили? Боишься встречи с дочерью суконщика?
      — Ничего я не боюсь, — возразил Саша. — Просто мне есть о чем подумать.
      — Дорогу сокращает беседа, — не отставал от него назойливый щенок. — Как насчет того, чтобы усладить слух друг друга мудрыми и поучительными историями?
      — Я уже три раза пересказал тебе «Алхимика», — заметил Саша. — Других мудрых и поучительных историй я не знаю.
      — Ладно, — вздохнул пес. — Раз из тебя клещами слова не вытянешь, придется мне отдуваться за двоих. Притча, которую ты услышишь, не совсем обычная. На первый взгляд может показаться, что речь в ней идет о коварной колдунье-лисе, но на самом деле в ней говорится о правде. Помнишь, на базаре ты спросил меня, что такое правда?
      — Помню, — кивнул юноша. — А ты ответил, что правду можно определить многими, нередко противоречащими друг другу способами.
      — Сейчас я подарю тебе еще один взгляд на правду, — торжественно изрек щенок. — Притча, которую я тебе расскажу, называется «Жена-лисица».
       Влюбилась как-то лиса в крестьянина. Пришла к нему и давай объясняться в любви, а тот в ответ: «Не могу я тебя любить, у меня жена есть».
       — Дурак ты, — говорит лисица. — Жена у тебя злая, да сварливая, неряшливая, да некрасивая, не любит тебя и давно извести хочет.
       — Что ж, — отвечал крестьянин. — Такая моя судьба.
       На том разговор и кончился…
       Украла лисица большой котел, наполнила водой и поставила на перекрестке дорог на огонь. Проходит мимо жена крестьянина и спрашивает:
       — Что ты тут, лисица, варишь?
       — Со всех сторон света собрала я счастье, удачу и богатство, — отвечает лисица, — положила их в котел и варю колдовское зелье. Тот, кто искупается в нем, станет всех краше, богаче и счастливее.
       — А если я в котле искупаюсь, — спрашивает коварная женщина, — стану ли я всех краше, богаче и счастливее?
       — Конечно, станешь, — отвечает лиса. — Только готовлю я то варево для себя и никому другому не позволю в него окунуться.
       — А готово ли варево? — спрашивает жена крестьянина.
       — Давно готово, — говорит лисица. — Вот сейчас сниму с себя шкуру и влезу в котел.
       Не успела лиса эти слова произнести, как женщина прыгнула в котел и сварилась. А лисица, долго не мешкая, сняла с нее кожу и напялила на себя. Потом повернулась мордой на восток и стала читать заклинания, одно длиннее другого.
       Не успело солнце скрыться за верхушками деревьев, как превратилась лиса в прекрасную девушку, похожую на жену крестьянина, как бывает похожа красивая дочь на уродливую мать.
       Приходит крестьянин домой, а его у порога с поклоном встречает молодая жена. Вошел в дом, а там все прибрано, пылинки не найти, повсюду шелка да наряды, а в сундуках золотые и серебряные монеты поблескивают. Удивился крестьянин, обрадовался, но виду не подал. Сытно поужинал и лег спать с молодой женой.
       Так, в довольстве и неге прожили они год, но однажды дождливой осенней ночью постучался в их жилище странствующий даос и попросился на ночлег.
       Приютил крестьянин даоса, утром вышел проводить его до ворот, а гость и говорит:
       — Знаешь ли ты, с кем делишь пищу, кров и постель?
       Улыбнулся крестьянин и спрашивает:
       — А станет ли мне от этого знания лучше жить?
       Задумался даос, покачал головой и, ничего не сказав, пошел своей дорогой.
       Недаром говорят старики: «В мире людей правда нужна не всем и не всегда, потому как не каждому от нее лучше жить становится».
      — Что, интересно, ты хочешь сказать этой притчей? — спросил Саша.
      — Ты уверен, что желаешь знать правду? — в свою очередь осведомился щенок.
      — Правду о чем?
      — О дочери суконщика, например.
      — Почему ты все время пытаешься сбить меня с толку?
      — Я не сбиваю тебя с толку, — возразил Мелхиседек. — Я всего лишь показываю тебе, что реальность не всегда соответствует твоим представлениям о ней. Вопрос в выборе. Что предпочтительнее — неверные, но комфортные для тебя образы, или правда, лишающая тебя комфорта?
      — И что же лучше?
      — Кажется, я тебя об этом спрашиваю.
      — А сам ты что думаешь?
      — В мои планы не входит дивить тебя плодами своей мудрости, — пародируя Сантьяго, с высокопарной напыщенностью произнес пес. — Тебе самому придется найти ответ.
      — Вредничаешь?
      — Нисколько, — встряхнул ушами щенок. — Наоборот. Делаю твою жизнь интересней.
      — Ладно, — вздохнул Саша. — Может, ты и прав. Кстати, откуда тебе известны даосские притчи?
      — Все собаки немножечко даосы, — играя с кончиком собственного хвоста, усмехнулся Мелхиседек.

* * *

      — Странно, — сказал Саша, обращаясь к Даосу. — Находясь с тобой, я помню все, что произошло, пока я был Сантьяго, но, превращаясь в Сантьяго, начисто забываю о наших беседах, кроме самой первой, когда ты исполнил мою мечту.
      — Что же в этом удивительного? — пожал плечами Ли. — Сюда возвращаешься ты, а не испанский пастух. Откуда ему знать о том, что происходит в этой комнате?
      — Я бы предпочел все помнить, — вздохнул Саша. — Мне было бы легче тогда переосмыслить свою жизнь.
      — Ты имеешь в виду — жизнь Сантьяго? Не беспокойся. Твой пастух не пропадет. У него крепкая основа.
      — Но почему Сантьяго никогда не задумывался над тем, о чем думаю я? Почему он не замечал столь явных парадоксов и несоответствий?
      — Сантьяго был пастухом, верящим, что цыгане продают душу дьяволу, и не имеющим понятия о том, где находится Египет. Он жил чувствами, а не разумом. Не удивительно, что его представления о мире весьма отличались от твоих. Его мысли были простыми, как и его жизнь: о том, что овец нельзя обучить арабскому языку, а овцы не научат его говорить по-арабски; о том, что бабочки приносят удачу, а торговец сластями печет сласти не потому, что хочет странствовать по свету, а от того, что ему нравится это занятие.
      — А как нужно жить — разумом или чувствами? — спросил Саша.
      — Что лучше — хромать на левую ногу или на правую? — усмехнулся Ли.
      — Вообще не хромать, — сказал юноша.
      — Вот видишь — ты сам ответил на свой вопрос. Неразвитый ум делает человека уязвимым. Неразвитые и неуправляемые чувства делают его еще более уязвимым. Лишь равновесие и гармония дают целостность и полноту.
      Став Сантьяго, вместе с латинской внешностью ты унаследовал его образ мира, не утратив при этом свою собственную личность — иначе как бы ты понял, что твоя мечта исполнилась?
      Перевоплощаясь в пастуха, ты действуешь так, как мог бы действовать он, но в то же время оцениваешь происходящее с позиции иных представлений о мире, с точки зрения Саши, обладающего более развитым и пытливым умом. Со стороны все видится совсем не так, как изнутри. Черное может неожиданно оказаться белым, а белое — черным или серым. При этом оба взгляда, как со стороны, так и изнутри лишь частично отражают истину.
      Саше тесно в мире Сантьяго — ведь он подмечает то, чего не видел пастух, ограниченный узкими рамками своих представлений. Но в этом состоянии двойственности, помимо недостатков, есть и определенное преимущество, а именно преимущество выбора. Ты можешь отказаться от собственной личности, избрав незамысловатую простоту жизни пастуха, или же ты можешь, дополнив образ мира Саши интуитивно-чувственным опытом Сантьяго, перейти на новую, более высокую ступень осознания Истины. Тут все зависит только от тебя.