Вася Истошный, вечный студент—третьекурсник, вяло перемещался из пункта А в пункт Б — от винного магазина к своей квартире. Он был мрачен и раздражен. Пронзительные раскольниковские глаза кинжалами вонзались в лица редких прохожих, словно выбирая очередную жертву. Кривой изгиб узких бескровных губ в полной мере отражал презрение к ничтожности человеческого бытия.
      Вася был почти трезв, и это терзало его. От сладостного блаженства его отделяла смехотворная сумма в два рубля, эквивалентная трем стаканам «Солнцедара». К сожалению, эта пропасть была непреодолима. Денег не было, как и друзей, готовых их ему одолжить.
      Мозговые клетки Истошного кипели, порождая самые невероятные идеи, которые Вася неизменно отвергал из-за их практической неосуществимости. Не в силах найти выход из тупика, прежде настроенный к Богу весьма скептически, Вася решил в качестве эксперимента помолиться и посмотреть, что из этого выйдет.
      — Господи, — произнес он, возводя очи к хмурому свинцовому небу, — не знаю, как тебе взбрело в голову создать этот мерзкий мир. Но раз уж ты заварил эту кашу, вспоминай хотя бы иногда, что ответственность за весь этот бардак лежит исключительно на тебе. Давай договоримся: яви мне чудо. Я прошу немного — бутылку «Солнцедара», и я брошу пить, стану твоим верным служителем и всю оставшуюся жизнь посвящу тому, чтобы жизнь на Земле стала лучше.
      Конечно, Вася слегка лукавил, давая такие щедрые обещания, но он очень надеялся, что Бог этого не заметит.
      В тщетной надежде студент оглянулся вокруг, но не обнаружил появившейся из ниоткуда заветной бутылки. На пыльной мостовой не валялись две смятые рублевые бумажки, открывающие путь к блаженству. Что ж, по крайней мере, он попытался.
      Разочарованный Вася выругался, плюнул себе под ноги и убежденным атеистом вошел в свой темный провонявший кошками подъезд.
      — Мразь, кругом мразь, — бормотал он, нажимая в лифте обломанную кнопку.
      Прочитав появившиеся за время его отсутствия свежие надписи на стенках кабины, Истошный содрогнулся и стиснул зубы. Со стоном и скрежетом лифт остановился, немного подождал, словно раздумывая над тем, стоит ли выпускать свою жертву на волю и, наконец, неохотно распахнул двери.
      Нащупывая ключи, Вася шагнул на лестничную площадку. Глаза привычно отыскали обшарпанную дверь его квартиры, и у студента перехватило дыхание. Чувствуя, как волосы у него на голове поднимаются дыбом, оцепеневший от ужаса Истошный на мгновение усомнился в здравости своего рассудка.
      Надеясь, что сводящая его с ума картина исчезнет, Вася закрыл глаза, досчитал до десяти и снова их открыл, но это не помогло. Онобыло там. Чудо, ниспосланное ему Богом, в существование которого он не верил. Неожиданно леденящий душу ужас сменился неописуемым ощущением благодати. Студент рухнул на колени, и счастливые слезы раскаяния и очищения хлынули у него из глаз.
      На потертом резиновом коврике, прислонившись спиной к двери его квартиры, сидела аккуратная беленькая собачка с черными ушками. В передних лапах собачка сжимала пузатую бутылку знаменитого французского коньяка «Наполеон».
      Дэзи, — конечно же это была она, — слегка испугалась несколько преувеличенной реакции студента.
      «Белая горячка, — мелькнуло у нее в голове. — Только бы он не стал агрессивным!»
      — О, Господи! — воскликнул Вася, воздевая руки к небу. — Прости мне, хиппи недостойному, мои сомнения и прегрешения, ибо нет больше порочного студента Истошного. Блудный сын, раскаявшись, вернулся к отцу своему. Завтра же я раздам свое имущество бедным и отправлюсь странствовать по земле, проповедуя людям слово твое.
      Кланяясь и лобызая потрескавшуюся плитку пола, Вася на коленях пополз к Дэзи, которая опасливо отгородилась от него коньяком.
      — Светлый ангел! — орошая бутылку слезами, обратился к собачке Истошный. — Господь послал тебя в этот грешный мир, дабы явить мне чудо и пробудить меня к иной, чистой жизни. Умоляю, скажи мне что-нибудь.
      Дэзи растерялась. Разговоры с людьми среди собак как-то не были приняты. С давних пор животные усвоили поговорку «Слово — серебро, а молчание — золото» гораздо лучше, чем люди. Они поняли, что людям не нравится признавать свои ошибки и слабости. Рядом с бессловесным животным, неспособным осудить их или высказать более здравые мысли, люди чувствуют себя высшими существами, и это льстит их самолюбию. Поэтому умная собака предпочитает быть просто послушным псом, который лает и скулит, получая за это пищу, кров и ласку.
      Из поколения в поколение передавали собаки печальную историю о болтливом псе, решившем заговорить со своим хозяином по-человечески. Эта история до сих пор служит предостережением для тех, кто не хочет держать язык за зубами.
      Нофер-ка-птах, великолепная египетская гончая, был любимым псом фараона Тутмоса III. Пес жил в неге и роскоши, вознесенный над людьми и зверями. В конце концов, он настолько возгордился, что заговорил с хозяином, как человек, и это стало его концом.
      Фараон потребовал, чтобы Нофер-ка-птах следил за его женой и детьми, за слугами и жрецами, и доносил ему обо всем. Если пес, не выдержав соблазна, съедал с его тарелки кусочек цыпленка, фараон корил его за аморальность и читал нудные лекции по уголовному праву. Фараон требовал, чтобы Нофер-ка-птах беседовал с ним на разные темы, а потом обвинял его в свободомыслии и вольнодумстве. В итоге, несчастный пес лишился всех своих прежних привилегий неразумного, но преданного домашнего любимца.
      Нофер-ка-птах был вынужден бежать из Египта в Грецию, где поселился у философа-молчальника. Больше никогда в жизни он не говорил по-человечески и даже на всякий случай не лаял.
      Дэзи размышляла о судьбе египетской гончей, о предостережениях родителей и друзей, а Вася Истошный, заламывая руки, умолял ее сказать хоть слово в знак ее ангельского расположения и наставить его на верный путь. Ситуация была слишком неординарной, и Дэзи приняла единственно верное решение. Она встала на задние лапы и, гордо выпрямившись, постучала коготками по бутылке.
      — Успокойтесь гражданин Истошный, — строго сказала Дэзи. — Я действительно послана к вам с особой миссией. Полагаю, что нам лучше поговорить в квартире, не привлекая внимания соседей.
      Вася замолчал, поперхнулся и, вытаращив глаза, с раскрытым ртом уставился на собаку. Дэзи величественным жестом указала ему на дверь и подмигнула.
      — Ну что же вы, я жду, — с нажимом произнесла она.
      Путаясь в ключах, студент дрожащими руками попытался открыть замок. С четвертой попытки это ему удалось.
      Дэзи величественно прошествовала в квартиру, напомнив Васе, чтобы он захватил коньяк. Студент лихорадочно заметался, пытаясь навести порядок и извиняясь за неприглядный вид своего жилища. Сбросив с кресла ворох грязной одежды, он запихнул ее ногой под шкаф и предложил собачке присесть. Дэзи вспрыгнула на кресло и улеглась, свернувшись в клубок, а студент застыл перед ней, не зная, как себя вести.
      Дэзи вильнула хвостом и ободряюще посмотрела на Истошного.
      — Не суетись, все в порядке, — ласково сказала она. — Садись на диван и выпей коньяк, а потом мы поговорим.
      Вася горячо запротестовал.
      — Я больше ни за что не прикоснусь к этой отраве, — патетически воскликнул он. — Теперь я совершенно другой человек. Пусть все забудут пьяницу-студента.
      Дэзи задумчиво поскребла когтями обивку кресла, думая не изменить ли ей первоначальный план, состоящий в том, чтобы загипнотизировать Васю. Менять план собачке не хотелось. Вин-Чун полночи провел в поисках коньяка. Бутылку «Наполеона» он утащил с дачи грузчика винного магазина, который, в свою очередь стянул с места работы целый ящик божественного напитка.
      Дэзи непременно хотела воспользоваться методом наркогипноза, а для этого Вася должен был быть в стельку пьян. И вот теперь она колебалась. Было очевидно, что Вася без всякого гипноза готов ответить на любые ее вопросы, но Дэзи безумно хотелось попробовать себя в роли коварного гипнотизера и собакоеда дядюшки Тхонга.
      «Все-таки я применю гипноз, — приняла решение собачка. — Нужно это сделать хотя бы из сострадания к Васе. Если он на следующей день начнет рассказывать о спустившемся с неба ангеле в виде белой говорящей собачки с бутылкой „Наполеона“, то проведет лучшие годы своей жизни в психушке среди Юлиев Цезарей, Навуходоносоров и Наполеонов, а под гипнозом я смогу заставить его забыть обо всем, что здесь произошло».
      — Пей. Это приказ, — строго произнесла Дэзи.
      Вася жалобно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на бутылку. Щека Истошного нервно задергалась. Студент судорожно сглотнул слюну.
      — Хорошо. Но, клянусь, это будет в последний раз, — сказал он.
      Истошный взял бутылку, нежно погладил ее пузатые бока и, вынув пробку, благоговейно приложился к источнику. Коньяк оказал на Васю умиротворяющее действие. По мере понижения уровня жидкости в бутылке возбуждение оставляло студента. Его взгляд стал рассеянным и осоловелым, тело расслабилось.
      Всосав в себя последние капли, Вася аккуратно поставил бутылку на стол и блуждающим взглядом обвел неприбранную комнату. Заметив Дэзи, он сделал ей пальцами козу и с трудом пробормотал:
      — К-какая миленькая с-собачка.
      Широко зевнув, студент дополз до кровати, плюхнулся на нее, тихо икнул и погрузился в глубокий сон.
      Для Дэзи настал ее звездный час. Одним прыжком она перелетела на кровать и на мгновение замерла, вспоминая рекомендации из учебников.
      — Для начала установим контакт, — подумала собачка и, сделав несколько пассов над распростертым телом Васи, принялась нежно гладить его по руке.
      — Ты спишь глубоким и крепким сном, — монотонно декламировала Дэзи. — Ты спишь и видишь меня во сне. Ты слышишь мой голос, только мой голос. Для тебя не существует ничего, кроме моего голоса. Ты должен во всем слушаться меня, выполнять все мои команды и отвечать на любые мои вопросы. Ответь, Вася, ты слышишь меня?
      Вася икнул, повернулся на бок и тихо захрапел. У Дэзи появились сомнения в непогрешимости метода, но она продолжала настойчиво гладить Васю по руке, тщетно взывая к его сознанию и подсознанию. Через сорок минут аккуратно расчесанная шерсть собачки пришла в беспорядок, она тяжело дышала, из раскрытой пасти капала слюна. Дэзи уже не гладила Васину руку, а изо всех сил царапала и теребила его, но безрезультатно. Храп становился все сильнее. Его раскаты отражались от мебели и стен, заглушая отчаянные мольбы собачки об установлении контакта.
      Жестокое разочарование в своих гипнотических способностях почти парализовало волю Дэзи. Она перестала теребить Васю и погрузилась в черную пучину отчаяния. Друзья поручили ей первое самостоятельное дело, а она его с позором провалила! Ведь ничего не стоило узнать у студента все, что нужно, пока он был трезв. Так нет же, заставила его вылакать бутылку «Наполеона», не установив сначала точной дозы, подходящей для наркогипноза.
      Поддавшись внезапному порыву, Дэзи нервно тявкнула и, мысленно попросив у студента прощения, вонзила зубы ему в ляжку. Истошный хмыкнул во сне, и к его храпу прибавилось нежное посвистывание. В отчаянии собачка закрыла глаза лапами, и, заливаясь слезами, без сил упала на подушку. Незаметно для себя, Дэзи уснула, но сон не принес ей желанного облегчения.
      Ей привиделись пыльные улицы родного города, безлюдные и совершенно пустые, словно все его обитатели его внезапно исчезли. Дези брела по улицам, заглядывая в подъезды и подворотни в надежде встретить хоть одну знакомую собаку или человека, но все вокруг было безмолвным и неподвижным.
      Наконец, Дэзи свернула на широкую дорогу, огороженную с обеих сторон глухими заборами. Потерявшая надежду отыскать хоть кого-либо, собачка брела по ней, понурив голову. Улица казалась бесконечной.
      Неожиданно тишину нарушил какой-то странный звук, похожий то ли на тихий смех, то ли на мягкое покашливание. Дези подняла голову и прямо перед собой увидела дядюшку Тхонга.
      — Куть-куть-куть-куть, — ласково пропел кореец с улыбкой, исполненной нежности и коварства. — Куть-куть-куть-куть.
      Тело собачки налилось тяжестью. Она почувствовала, как непреодолимая сила влечет ее к этому страшному человеку. Лапы против воли сделали несколько шагов вперед. Черные пронзительные глаза мафиози прожигали ее насквозь, заглядывая прямо ей в душу. Эти глаза приближались к Дэзи, стремительно увеличиваясь в размерах, заслоняя окружающий мир и затягивая ее в с себя, как вынырнувшая из глубин космоса черная дыра. Еще мгновенье — и она, закружившись, исчезнет в стремительном черном водовороте…
      От нестерпимого ужаса Дэзи заскулила и проснулась. Студент продолжал храпеть, но тональность его хрипа стала немного ниже. Вася постанывал и причмокивал во сне.
      Привидевшийся кошмар продолжал терзать Дэзи. Дядюшка Тхонг со своим «куть-куть-куть», как живой, стоял в ее глазах. Собачка глубоко вздохнула и помассировала лапами виски и бока, надеясь избавиться от бегающих по телу отвратительных холодных мурашек. Через пару минут Дэзи почувствовала себя лучше, и тут на нее снизошло озарение. Как же она раньше об этом не подумала!
      Вспрыгнув Васе на грудь, Дэзи представила себя корейцем-гипнотизером. Собачка настолько глубоко вошла в образ, что даже почувствовала, как ее движения стесняет серый мешковатый костюм мафиози.
      — Куть-куть-куть-куть, — пропела она с теми же самыми интонациями, которые слышала во сне.
      Храп неожиданно прекратился. Вася замер и, казалось, даже перестал дышать.
      — Куть-куть-куть-куть, — снова продекламировала окрыленная успехом Дэзи.
      Веки Истошного вздрогнули и медленно приподнялись. На собачку взглянули абсолютно пустые, ничего не выражающие глаза.
      — Куть-куть-куть-куть! Ты слышишь только мой голос, — проговорила она. — Ты будешь выполнять все мои команды. Ответь мне, ты слышишь меня? Куть-куть-куть-куть!
      Затаив дыхание, Дэзи ждала ответа. Губы студента слегка дернулись.
      — Я слышу тебя, — глухо прошептал он.
      Сердце Дэзи отчаянно забилось. Неужели она добилась своего?
      — Кто ты такой?
      — Я Вася Истошный, студент.
      — Ты должен выполнять все мои команды.
      — Я выполню все твои команды.
      — Ты будешь отвечать на все мои вопросы.
      — Я отвечу на все твои вопросы.
      Дальше все пошло как по маслу. Дэзи вошла во вкус. Она представляла себя знаменитым комиссаром полиции, допрашивающим закоренелого рецидивиста, твердо решившего расколоться.
      — Ты помнишь малютку Зизи из кабаре «Юбки и ножки»?
      — Да.
      — Что она подарила тебе на прощанье?
      — Медальон. Черный камень с непонятными знаками в золотой оправе с цепочкой.
      — Где этот медальон?
      — У меня его нет.
      — Куда ты его дел?
      — Продал. Пропил.
      — Кому продал?
      — Оправу и цепочку я загнал зубному врачу из подвала в Свином тупике. Камень ему был не нужен.
      — А куда ты дел черный камень?
      — Обменял на бутылку водки.
      — Кому ты его отдал?
      — Моему другу-санскритологу. Его заинтересовали начертанные на камне письмена. Он сказал, что этот камень очень древний.
      — Как зовут твоего друга?
      — Фердинанд Мустангов.
      — Камень сейчас у него?
      — Нет, его украли.
      У Дэзи упало сердце.
      — Ты знаешь, кто украл камень?
      — Обольстительница, роковая женщина.
      — Как ее звали?
      — Кармен.
      — Расскажи все, что тебе известно о ней.
      — Фердинанд познакомился с ней случайно. Однажды вечером он гулял около своего дома. Вдруг с криком «Это ты, гад, друга Ваньку порезал» к нему бросились двое мужиков весьма зловещего вида. Последнее, что услышал Фердинанд, падая после удара мешочком с песком по голове было: «Кирюха, мы не того пришили».
      Придя в сознание, он не поверил своим глазам. Жгучая брюнетка с горящими глазами и алыми чувственными губами пыталась привести его в чувство. Она помогла санскритологу добраться до его квартиры. Красотку звали Кармен. Это имя подходило ей как нельзя лучше.
      В течение недели брюнетка всячески обхаживала Фердинанда, и он совершенно потерял голову. Она хотела узнать все о его работе. Больше всего брюнетку интересовали древние талисманы. Наконец, опьяненный вином и любовью Фердинанд показал ей черный камень. Той же ночью красотка и камень исчезли. Больше Фердинанд их не видел.
      Дэзи забросала Васю вопросами, пытаясь узнать как можно больше о похитительнице, но тщетно. Единственной ниточкой, ведущей к загадочной Кармен, были ее слова, сказанные после изрядной порции бренди. Красотка кокетливо сообщила, что она немножечко ведьма, и в полнолуние собирает приворотные травы на Лысой горе.
      Выспросив у студента, где находится Лысая гора, Дэзи дала ему последние постгипнотические установки. Она приказала ему навсегда забыть все события сегодняшнего вечера, бросить пить и хорошо учиться в институте.
      — Сейчас по счету три ты перейдешь в глубокий спокойный сон с приятными сновидениями и проснешься утром с прекрасным настроением и самочувствием. Один, два, три. Спать! — произнесла Дэзи заключительные фразы.
      Студент закрыл глаза и снова захрапел. На его губах заиграла блаженная улыбка.
      Захватив с собой пробку и пустую бутылку от «Наполеона», чтобы не оставить улик, Дэзи тихо покинула квартиру Васи Истошного и со всех ног помчалась в питомник, где ее с нетерпением ожидали друзья.

      Выслушав отчет Дэзи, детективы приняли решение в ближайшее полнолуние организовать засаду на Лысой горе и незаметно проследить за Кармен до ее дома.
      До полнолуния оставалось около двух недель. Время тянулось невыносимо медленно. Собаки и барсук сгорали от нетерпения. Хотя не было никаких гарантий, что Кармен явится за приворотными травами именно в этот раз, Гел-Мэлси была уверена, что им непременно должно повезти.
      За эти дни барсук разведал дорогу на Лысую гору. Несколько раз друзья сходили в зоопарк навестить Вивекасвати и поделиться с ним своими планами. По ночам детективы выбирались на прогулки и разговаривали обо всем на свете. Мэлси пересказывала наиболее поучительные случаи из практики великих сыщиков, Вин-Чун предавался воспоминаниям о своих путешествиях, а Дэзи рассказывала о мафиозных кланах и похождениях ее бывшего хозяина Кривого Джуна.
      По мере приближения полнолуния звери становились все более нервными и возбужденными. Иногда их одолевали сомнения в том, обладают ли они необходимыми способностями для детективной работы. В один из таких дней барсук пристал к Мэлси, выясняя, какими задатками должен обладать будущий сыщик, и в какой мере эти задатки проявляются у них.
      — Почему ты уверена в том, что сможешь стать настоящим детективом? — надоедал терьеру Вин-Чун.
      Мэлси сама толком не знала ответа на этот вопрос и попыталась отделаться общими фразами. Но барсук не отставал.
      — У настоящих детективов всегда абсолютно непроницаемое выражение лица, — сказала, наконец, Гел-Мэлси, — а за моей густой челкой никто не сможет увидеть мои глаза и догадаться, о чем я думаю. Для непосвященных моя морда — просто черный волосатый кирпич, на котором ничего невозможно прочитать.
      — Очень зубастый кирпич, — ехидно заявил вредный барсук. — Только насчет его непроницаемости ты глубоко заблуждаешься. Когда ты волнуешься, у тебя отвисает челюсть и дрожит нижняя губа, а когда ты хочешь есть, из пасти капает слюна. Между нами говоря, твой волосатый кирпич, на котором, якобы, ничего невозможно прочитать, — просто раскрытая книга.
      Мэлси ужасно расстроилась. Она попыталась подпирать нижнюю челюсть передней лапой, чтобы пасть не раскрывалась, предательски выдавая ее истинные чувства, но ходить на трех лапах было неудобно, и от этой затеи пришлось отказаться.
      Барсук пожалел главу детективного агентства и пообещал ей в критические моменты всегда находится рядом и захлопывать вредную челюсть, если она вздумает не вовремя отвиснуть.
      Наконец луна стала почти полной. Дэзи, в чьи секретарские обязанности входило слежение за фазами ночного светила, немедленно доложила об этом. Пора было отправляться в путь.
      Лысая гора находилась недалеко от города, но рисковать, добираясь туда на электричке, детективам не хотелось. Даже на одинокую собаку люди обращают внимание, а уж собака, гуляющая по вагонам в компании барсука, наверняка вызвала бы нездоровый интерес.
      Мэлси очень хотелось отправиться на поиски Кармен, но на общем совете детективы решили, что она останется в питомнике. Период сбора трав в полнолуние длится три дня, и отсутствие черного терьера сразу бы заметили. Глава детективного агентства страшно завидовала Вин-Чуну и Дэзи, которым предстояло выполнить столь ответственное задание.
      После прощального семинара, посвященного методам конспирации, слежки, маскировки и возможным действиям при обнаружении Кармен и черного камня, Гел-Мэлси обняла своих помощников, попрощалась с ними, и они бодрой рысью потрусили к Лысой горе.
      Лысая гора на самом деле оказалась не горой, а высоким холмом с плоской и абсолютно голой вершиной. Участки, поросшие блеклой колючей травой, перемежались с бурыми каменистыми проплешинами.
      — Странно, почему на Лысой горе нет ни одного деревца, ни даже кустика, — взбираясь вверх по склону, удивлялась Дэзи. — Вокруг полно деревьев, да и другие холмы поросли лесом. Возможно, здесь почва какая-то другая? Или, может, ведьмы не только собирают здесь приворотные травы, но и устраивают пляски, вытаптывая растительность?
      — Понятия не имею, — пожал плечами барсук. — Существует легенда, что в давние времена Лысую гору опалил своим дыханием огненный дракон, и с тех пор на ней не растет ничего, кроме каких-то особенных трав, но у меня есть глубокое подозрение, что дело не столько в драконе, сколько в отходах с химкомбината «Знамя Ильича». Вроде бы, их когда-то сюда сбрасывали.
      — Мне эта версия тоже кажется более правдоподобной, — согласилась Дэзи. — Да и запах здесь какой-то странный. Химический. Чувствуешь?
      Барсук кивнул.
      — Я слышал, что в одной реке из-за сброшенных в нее токсичных отходов безобидные ракушки-жемчужницы мутировали и превратились в монстров длиной до полуметра. Они прыгали по дну и хватали створками все, что двигалось. Однажды чуть не откусили ногу пьяному, который сдуру решил искупаться. Хотя, может, все это и неправда.
      Дэзи с опаской оглядела негостеприимные просторы холма.
      — Надеюсь, местные дождевые черви не превратились в удавов, — заметила она.
      Немного запыхавшись, детективы поднялись на вершину. С нее открывался великолепный вид. Все окрестные холмы и леса были как на ладони. Вдали бодро извергал разноцветный дым химкомбинат «Знамя Ильича».
      Выбрав для обзора противоположные точки вершины, Вин-Чун и Дэзи принялись наблюдать за окрестностями. Все тропинки, ведущие к Лысой горе, были пустынны, как будто люди и впрямь обходили стороной это проклятое место. День сменился ночью, затем снова наступил день. Детективы ужасно устали и хотели спать. Их глаза покраснели и слезились.
      — Так и заболеть недолго, — пожаловался барсук. — Я думал, что все будет гораздо проще.
      Дэзи вздохнула.
      — Похоже, что Мэлси несколько преувеличила прелести детективной работы, — сказала она. — Не похоже, чтобы, чтобы путь частного сыщика был усеян розами и сосисками. Что мы будем делать, если Кармен не придет? Сидеть на этой горе, как привязанные, каждое полнолуние?
      — Надеюсь, что она все-таки появится, — ответил барсук. — А чтобы меньше уставать, с этого момента мы будем дежурить по очереди. Ляг и поспи. Через пару часов я тебя разбужу, и ты меня сменишь.
      Дэзи не заставила себя долго упрашивать и, свернувшись калачиком, немедленно уснула.
      Настал вечер. Солнце скрылось за чадящими трубами химкомбината, подкрасив ядовитые клубы дыма нежными розовыми тонами. Дэзи в пятый раз разбудила Вин-Чуна. Настало время его дежурства.
      Незаметно подкралась полночь. Полная луна, свежая и умытая, загадочно подмигивала звездам. Ее сияющий лик манил и притягивал, навевая воспоминания о том, как несколько месяцев назад Вин-Чун висел вниз головой и, глядя на луну, распевал на мотив «Марсельезы» нелепые стишки.
      Обходя по периметру плоскую вершину Лысой горы, барсук вспоминал тень Унигунды, мудрого могильного мешкокрыла, вычерчивающую зигзаги на фоне сияющего лунного диска. Вдруг Вин-Чун вздрогнул и широко раскрыл глаза. В первый момент он решил, что это галлюцинация, навеянная воспоминаниями, — но нет! — луна вновь служила сверкающей декорацией, на фоне которой, словно танцуя, выписывала причудливые узоры летучая мышь. Тот же размах крыльев, те же порывистые движения… Неужели это Унигунда?