- Мы всем классом так и постановили, - поддержала Фокина Эру, - "догнать и перегнать нарушителей дисциплины Баранкина и Малинина!".
      - Догнать и перегнать? - удивился милиционер. - Это что-то новое в погоне?!. Если мы будем перегонять нарушителей, то ведь они снова будут от нас убегать?..
      - Это неважно, - продолжала так же горячо просвещать лейтенанта Кузякина.
      - Неважно? - ещё больше удивился милиционер.
      - Совершенно неважно! Важно, что ему морально будет тяжело, когда он будет видеть, что его перегнали!..
      - Парадокс! - засмеялся милиционер, - но в нём что-то есть!
      - Мозговой центр работает! - сказала Кузякина и хлопнула себя ладошкой по лбу так, словно на нём сидел комар.
      - Мозговой центр!?. - возмутился Малинин, - мозговая периферия!.. Вот где центр! - и он указал на голову Баранкина.
      - Товарищ Фуфачёв, - обратился совершенно официально Малинин к милиционеру, - если уж говорить откровенно, то мы сбежали от них для их же пользы!.. Мы, можно сказать, пожертвовали своей репутацией, чтоб они не сидели сиднем под деревьями, а хотя бы занялись бегом. Бег же полезен, тем более трусцой! - поддержал тоже официально Баранкин своего дружка.
      - Трусцой, но не трусостью! - отбила Кузякина выпад Баранкина. - А главное, товарищ милиционер, что нас задержали абсолютно несправедливо, мы с Зиной бежим на зеленый свет, а нам говорят, что мы якобы на красный бежали!..
      - Так, так, так, - милиционер с ехидством прищурил один глаз, - значит, вы бежите на зеленый, а вам кричат, что на красный!.. Ай, яй, яй! Какие несправедливые люди!.. А ну-ка, Остапчук, потом проверишь этих девочек на дальтонизм, - крикнул лейтенант сидевшему в углу за пишущей машинкой сержанту милиции.
      - Слушаюсь проверить на дальтонизм! - ответил Остапчук.
      - Главное, мы с Зиной очень любим уличное движение и главное, его безопасность... - продолжала как бы подхалимничать и как бы оправдываться Кузякина. - Я даже стихи сочинила в нашу стенную газету про любимое уличное движение...
      - Что за день, - сказал лейтенант. - Одни поэты нам а сети попались...
      Эра стала в балетную позицию и с выражением прочитала:
      - Не ходи на красный свет
      Красный свет - опасный!
      Налетит тяжелый "МАЗ",
      Станет всё ужасным!
      Выслушав те же самые стихи, что совсем недавно прочитал лейтенанту Костя Малинин или точнее, Женя Сорокин, так назвал Костю милиционер из Африки, лейтенант посмотрел с подозрением почему-то на Баранкина. Ему казалось, что заводилой всему в этой компании является именно он, затем он перевел свой подозрительный взгляд на Малинина.
      - Плагиат, - сказал спокойно Малинин, - это стихи моего друга Феди, - он мотнул головой в сторону Баранкина.
      - Костя, как тебе не стыдно врать! Эти же стихи написала я, закричала Кузякина.
      Это же гневно подтвердила и Зина Фокина, и Света Умникова.
      - Может какой-то там Костя, за которого они меня принимают, и списал эти стихи у какой-то там Эры, но лично я, Женя Сорокин, - Костя ударил себя в грудь кулаком, - никогда и ничего и ни у кого не списывал!
      - Вы знаете, товарищ лейтенант, я как главный редактор стенной газеты класса, - стала разъяснять Кузякина, - решила завести в ней отдел "светофор" под моей редакцией. Я раньше занималась с первоклашками правилами уличного движения!.. У нас ведь школа с автомобильным уклоном!
      - Ах, вы ещё и с первоклашками занимаетесь и собираетесь открыть "светофор" в газете, а сами!.. - возмутился лейтенант.
      - Лично я занимаюсь всем этим как староста класса! - заявила Фокина.
      - А я как главный редактор стенгазеты! - заявила Кузякина.
      - Ах, вы в школе ещё и начальство! - ещё больше возмутился милиционер. - Вы должны быть нам первыми помощниками, а являетесь первыми нарушителями!? Да ещё в школе с автомобильным уклоном!
      - Грачёв! - обратился лейтенант к Баранкину - выдай им по три вопроса!.. А потом на практику во двор!!! Всем остальным тоже раздайте билеты!
      - А мы уже им с Сорокиным выдали, - ответил по-военному четко Баранкин-Грачёв.
      - И остальным тоже раздали?..
      - Молодцы! - похвалил его и Костю лейтенант.
      Вдруг среди нарушителей раздался шум. Шум стал нарастать.
      - В чем дело? - спросил лейтенант.
      - Товарищ лейтенант, это же несправедливо! Я ещё не шофер, почему мне такие вопросы задают, - заныла Кузякина в голос, - вы только послушайте, на что я должна отвечать!.. "Можно ли выезжать с базы на разных прожекторах?!.
      - На каких прожекторах?! Наверно, на протекторах? - поправил её лейтенант.
      - Всё равно я не знаю! И не могу знать! Пока, конечно!
      Затем кто-то крикнул:
      - Я не знаю, какой должна быть длина троса при буксировке в горах? И ещё: "С какими неисправностями можно продолжать движение?"
      - Нам же всем взрослые вопросы раздали! - объяснил кто-то из нарушителей с места.
      - Как это взрослые? Какие взрослые?! - продолжал удивляться милиционер, но нарушители успели ему вручить с десяток билетов и действительно со взрослыми вопросами. - Федя и Женя, - сказал, багровея лейтенант, - ну-ка, давайте, освободите помещёние! Вы не только меня, но и себя порядком запутали! - сказал лейтенант. - То вы, понимаете, сочиняли стихи, то, понимаете, не сочиняли! То вы Грачёв и Сорокин! То вы Баранкин и Малинин! Понимаете ли! То вы этих девочек знаете, то вы их не знаете, понимаете ли?!. А ещё два будущих гаишника, - сказал лейтенант Фуфачёв, обращаясь к Баранкину и Малинину, - вы как тут появились, я уже ничего не могу сам лично регулировать! Если вы и дальше в жизни будете так всё путать, из вас гаишников никогда не получится!.. Вы свободны!.. Идите в гости к Аликперову! И вообще, все свободны! - милиционер снял фуражку. Все задвигали шумно стульями.
      - Только ради бога соблюдайте все правила творожного движения, то есть какого творожного, я хотел сказать дворожного, то есть дорожного бензопасного... Господи, что я говорю!?. Нет, они меня все с ума сведут!, - сказал Фуфачёв, вытирая вспотевший лоб.
      Юные нарушители повалили дружно и радостно к выходу.
      - Минуточку, - закричал лейтенант так громко, что все остановились от повелительности голоса лейтенанта, - а вы куда?! - это он сказал Фокиной, Кузякиной и Умниковой. - Остапчук! Задержи этих трёх девочек! Да, да! Вас, вас! Пройдите в сад, там вас научат правилам безопасного перехода улицы. И заодно на дальтонизм проверят!.. Остапчук, проследить и доложить о выполнении.
      Остапчук откозырял, подошёл к девочкам, крутанул свой черный ус, ещё раз козырнул и сделал рукой жест, мол, вам, девочки, в эту сторону. Девочки нехотя повиновались ему, продолжая глазеть на снова удалявшихся и снова ускользавших от них Баранкина и Малинина.
      - Нам бы только вот за этими типами успеть! - сказала Остапчуку безнадежным голосом Фокина, кивая головой на Баранкина и Малинина. - Нам, чтоб только бы этих типов не упустить!..
      - Хоть в школу позвонить разрешите? - спросила Эра со слезами на глазах. - А то без нас там все разбегутся...
      - Позвонить это можно, - сказал Остапчук и лихо козырнул. Ох, и нравилось ему козырять, этому Остапчуку.
      Прошло некоторое время, после чего исчезнувшие к своей неописуемой радости из-под самого носа Фокиной и Кузякиной, Баранкин и Малинин уже смотрели на Зину и Эру сквозь решётчатую ограду ГАИ, Во дворе под руководством, судя по всему третьеклассников, шла большая ученическая игра в переход воображаемых перекрестков возле самых настоящих светофоров.
      - Ну, Баранкин, знаешь, Баранкин! Всё, Баранкин! Теперь мы будем вынуждены для вашей поимки пойти на всё и применить одну адскую машину!.. - сказала разгневанно Фокина, переходя игрушечный перекресток на красный свет.
      Маленький милиционер в форме, сшитой как на взрослого, засвистел в свисток.
      - Какую? Какую? - переспросил Баранкин, взбираясь на цоколь забора.
      - Адскую машину бросим на вашу поимку, - повторила Кузякина вслед за Зиной.
      - А у нас против вашей адской машины есть райская машина спасения.
      Девчонки, осыпая Костю и Юру всевозможными гневными словами, бросились к решеткам забора, но на их пути вырос прекрасно козыряющий Остапчук.
      - Ямы надо копать под деревья, а не под своих одноклассников, - крикнул Малинин.
      - Не стыдно! - крикнула Зина Фокина из-за решётки ограды. Сбежали!..
      - Мы не сбежали! И нам не стыдно! - крикнул в ответ Баранкин. - Сегодня "День бегуна!". - Вот! - он достал из кармана куртки сложенную гармошкой "Вечёрку". - Вот!.. Все на старт! - громко произнёс Баранкин, - без нас с Костей всех бы не было!
      - Мы бы и сейчас продолжали бы бежать!.. - поддержал Юру Костя.
      - Продолжали бы, - согласилась за забором Кузякина, если бы вас милиция не остановила!..
      - Умникова! Светка! - крикнул на прощание Малинин, - меняй свою фамилию на Фор! Света Фор!..
      - Не свою фамилию, а своё фамилиё! - ответила Умникова.
      - Бегать по улицам надо грамотно! - крикнул Баранкин, - а вы только грамотно выражаетесь!
      - А не стыдно выдавать себя за каких-то Грачёвых и Сорокиных?
      - Трусы несчастные!
      - Да, не выдавали мы себя! Честное, пречестное слово! - клялся Баранкин и справедливо клялся. - Это нас сама жизнь переименовала.
      - Баранкин! Будь человеком! - крикнула Фокина. - Сдайся добровольно!!!
      - Фокина! У меня нет слов, одни буквы! - сказал Баранкин, спрыгивая с цоколя забора.
      Затем он и Костя почти что бегом направились к парку культуры и отдыха, не замечая, что по другой стороне улицы Венька Смирнов катил за ними вдогонку, а в здание ГАИ торопливо вбежала Марина Шкаева.
      СОБЫТИЕ САМОЕ СЕДЬМОЕ
      Внуки племянников сыновей братьев Стругацких
      Баранкин быстро шагал по улице, и, хотя казалось, что Малинин медленно плелся за ним, вместе с тем он ухитрялся не отставать от друга. Разве мог Баранкин долго не заметить, что за ними следят? Конечно, не мог!
      - Между прочим, слева на той стороне улицы велошпионы... - сказал он тихо Малинину.
      К этому времени Юра и Костя подошли к стоявшему у обочины автобусу, так что он загородил их от Веньки Смирнова и других прочих следователей за ними. Баранкин успел разглядеть, что на борту старенького автобуса было красивыми буквами выведено: "Споёмте, друзья!"
      - Ты заметил, Малинин, - спросил остановившегося Костю Баранкин, - что нам всё время с тобой подают автобус за автобусом?
      Малинин даже вздрогнул от этих слов, настолько он был погружён в свои усталые и голодные размышления. При слове автобус ему померещилось, что они с Баранкиным опять что-то нарушили и их опять под конвоем дружинников повезут в ГАИ, где ещё раз им будут читать всевозможные нотации и проверять их знания о переходе улиц в положенных для того местах. Поэтому, увидев тоже автобус, Малинин стал пятиться от него, успев сообщить Баранкину скороговоркой, что ещё одного ГАИ он не переживет и "вообще, сколько можно скрываться от своего класса, если уже нет сил и очень хочется есть?!"
      - Скрываться нужно не сколько можно, а сколько нужно, - сердито выговорил Баранкин Малинину. - А что касается конца бегства, продолжал терпеливо выговаривать своему другу Юра, - то вот, когда они сдадутся всем классом и скажут "Баранкин, пощади!" и поднимут кверху руки и скажут: "Мы сдаёмся!" вот тогда мы придём в школьный сад и на земле, где нужно будет выкопать ямы под деревья, мы сначала решим задачи и потом эту землю вскопаем.
      У дверей автобуса стояли две девочки с красными повязками на руках и с какими-то бумажками в руках.
      - А вы из какой школы? - спросила одна из них Баранкина, уже поднявшего ногу, чтобы вступить на подножку.
      - А вы из какой? - спросил её Баранкин.
      - Мы из 203-ей, - ответила девочка, щуря кокетливо глаза.
      - Если из 203-ей, - сказал Баранкин, - то мы с ним (жест в сторону Малинина) из 302-ой.
      - А вы кто такие? - спросила девочка Малинина.
      - А мы братья-близнецы, - ответил Малинин, принимая её кокетство на свой счет. - Мы самые непохожие братья-близнецы на свете!
      - А-а-а, - сказала девочка и смешливо фыркнула.
      - А что будут делать непохожие близнецы на вечере нашей самодеятельности? - спросила вторая девочка.
      - Ах, этот автобус значит для самодеятельности? - настороженно спросил Баранкин. Он-то знал, что там, где слово "самодеятельность", там и работа до седьмого пота, а может даже до восьмого или даже до десятого.
      - А с чем вы будете выступать? - продолжала их выпытывать дежурная.
      - Он поэт, - сказал Малинин, представляя Юру, а я - чтец - личный исполнитель всех его произведений.
      - Как поэт и чтец? - удивилась девочка. У нас же здесь хоровой коллектив и вообще, кто вы такие и как ваши фамилии?..
      - Мы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, а вы кто такие? - сказал Малинин, не моргнув даже глазом.
      Девочка долго не могла понять, что это всё значит и как всё это надо понимать.
      - И не запомнишь и не выговоришь, - сказала одна из девочек, которая назвалась Ниной, а другая сказала: - "Ну, если вы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, то мы внучки племянников сыновей братьев Гримм... А теперь сказки в сторону! Говорите свои настоящие фамилии и что будете читать?
      Баранкин представился Баранкиным, а Малинин Малининым.
      - А что будем читать? - спросил Костя Юру.
      Так как Баранкин за всю свою и без того короткую жизнь не только не написал ни одного стихотворения, но и не прочитал, (кроме, конечно, тех что задавали на дом по школьной программе!) то он ответил витиевато и непонятно: "Из ненаписанного!"
      - Как это из ненаписанного? - удивилась та девочка, что была Ниной.
      - Ну что тут непонятного? - пришёл на помощь Юре Баранкину Костя, - у вас есть чистая тетрадь?
      - Есть, - ответила Нина, доставая в доказательство из сумки, что висела через плечо действительно школьную тетрадь.
      Малинин взял тетрадь в руки, раскрыл её и, указывая на чистый разворот, сказал:
      - Вот это стихотворение мы и будем читать с Юрой...
      - Но тут же ничего нет, - ещё больше удивилась Нина.
      - Не успеет ваш автобус доехать до места назначения, как всё это - Малинин потряс в воздухе чистой тетрадкой, - всё будет исписано стихами!.. И какими стихами!..
      Девочки недоверчиво и даже подозрительно посмотрели на Юру и Костю.
      - Похоже, что вы и впрямь внуки племянников сыновей братьев фантастов Стругацких!..
      А не Нина добавила:
      - Сочиняйте, только поскорей, нам ведь ваши вирши ещё художественному руководителю нашей передачи нужно показать!
      Малинин совершенно был не уверен в своих заявлениях, но он был уверен в том, что нет такого затруднительного положения, из которого не вывернулся бы его лучший друг Юра Баранкин, чего на этот раз нельзя было сказать, судя по выражению Юриного лица...
      - Проходите в автобус на самые почетные места! - пригласила их, так видимо и не поняв степень родства со знаменитыми писателями-фантастами, Нина.
      - Малинин, за кого ты нас выдал, что нас так принимают? - спросил Баранкин уже в автобусе, плюхнувшись на сиденье. - Значит, я - поэт, а ты - чтец? - переспросил Юра Костю, - хитрый какой! Я должен сначала написать стихи, а ты потом прочтешь! Но ведь читать легче, чем писать. По написанному-то просто... Ты же знаешь, что я ненавижу стихи, продолжал ворчать Баранкин, - не только писать, но и читать!..
      - Ну как, братья Стругацкие, - спросила девочка, подходя к ним и восхищенно разворачивая бумажку со списком участников. - А для чего же вы здесь, если не поете? А не в автобусе для речевиков?
      - Мы здесь специально для повышения художественного уровня вашей самодеятельности и именно вашего автобуса!
      В автобусе было шумно. Сзади у последнего сидения, где на плечиках висело множество всевозможных живописных костюмов и нарядов, были свободные места, и дружки пересели с таким расчетом, чтобы при случае можно было за эти костюмы и спрятаться, что они и сделали, когда в автобус, продираясь с силой через не пускающих его мальчишек и девчонок, влез Венька Смирнов, разыскивая глазами Баранкина и Малинина. Не заметив их, он добровольно подчинился выдворению его из салона автобуса. В это время колдовавшая в первых рядах автобуса над корзиной другая девочка стала разносить на подносе булочки и стаканчики с фантой.
      - Баранкин, - сказал Малинин, - если ты сейчас скажешь, что я не должен есть булочку и пить воду, то я моментально упаду в обморок - при этом он так многозначительно посмотрел на булочки, которые лежали на подносе у девчонки, и на кувшин с фантой, что Баранкин тут же понял, что если он скажет не угощаться, то Малинин действительно упадет в обморок. И поэтому Баранкин не сказал слово нет.
      - Из-за тебя, - сказал только с укоризной Баранкин Косте, придётся отрабатывать этот легкий завтрак!.. Угроза воздушного нападения пиратов двадцатого века миновала. Отбой! - сказал Баранкин. Я пишу стихи!.. И кто только тебя за язык дернул сказать, что я умею писать стихи!..
      - Баранкин, а ты вообще-то действительно умеешь писать стихи или нет? - спросил Малинин.
      - Не знаю, - ответил Юра. - Не пробовал. Нет... и вообще-то я, конечно, всё могу... Но может не до такой степени, - продолжал Баранкин, грызя, как Пушкин, но не конец гусиного пера, а колпачок шариковой ручки.
      Пока Малинин, пересев на соседнее кресло, уплетая булочку и запивая её фантой, говорил какой-то незнакомой школьнице всевозможные глупости и выслушивал от неё ещё большие и просто даже невозможные глупости, пока Зина Фокина с Эрой Кузякиной и Светой Умниковой в сопровождении Марины успели выскочить из здания ГАИ и поспешили к телефону-автомату, выслушивая от Марины в общем-то фантастические невероятности насчет того, что в кино "голос Баранкина" был, а самого его не было, пока Венька Смирнов заглядывал в водопроводный колодец, что находился впереди автобуса и в котором, по рассчётам Веньки, могли схорониться Баранкин и Малинин, тем более что водопроводчики, ремонтировавшие что-то под землей и шумевшие своей паяльной лампой, как картошкой жарившейся на сковороде, Баранкин уже закончил к своему удивлению небольшую поэму в стихах примерно на двух с половиной страницах. Подсев к Баранкину, Малинин, прочитав стихи, просто обалдел и долго сидел, как дети в цирке, с разинутым ртом от удивления и если бы ему не нужно было высказывать Баранкину свое обалдение и восхищение, то он бы так и сидел неизвестно сколько времени.
      - Переписывай! - сказал Баранкин. - С цифрой один читаешь ты, с цифрой два - я! С буквой "В" читаем вместе!..
      Малинин стал с интересом переписывать стихи в свой блокнот.
      - Ну, Баранкин, - сказал Малинин, - если ты написал стихи, то ты всё можешь!..
      Баранкин подумал и сказал:
      - Ну, Малинин, я не потому всё могу, что написал стихи, а потому что я всё могу, поэтому я и написал стихи.
      Костя не знал, что Баранкин имеет в виду, говоря всё это, но что Баранкин что-то имеет в виду, это он понял. Как раз к этому времени автобус подъехал к московской школе поблизости от Москвы-реки и Киевского вокзала. Началась суматоха высадки и переселения автобусного населения из автобуса в помещёние школы, возле которой уже стояла машина - ретранслятор с лакированной семицветной радугой на бежевом корпусе. Черные кабели, уже раскатанные и ещё нераскатанные, как змеи, лежали и грелись на асфальте. Суматоха переселения в школу ещё более усилилась. Все бегали, кто вдоль по коридорам, кто взад-вперед. Сталкивались. Расходились и снова налетали друг на друга. Баранкин и Малинин даже и представить не могли, как из всего этого может получиться организованная и благоустроенная телепередача.
      - Может сбежим? - спросил Малинин Баранкина, но тот в ответ только что сердито сдвинул брови.
      Разыскав Баранкина и Малинина, и, отняв на ходу у Кости Малинина Юрино стихотворение, девочки "сёстры Гримм" исчезли и вскоре также бегом вернулись обратно.
      - Художественный руководитель сказала, что это стихотворение поднимет нашу телепрограмму на космическую высоту! - сказала Нина, а не Нина сказала: "Можно я его спишу?".
      - Я это сделаю лично для вас своею собственной рукою, - сказал Малинин предельно любезным голосом.
      Тем временем большая суматоха, разделившись на маленькие суматохи и суматохочки достигла своего накала и неразберихи. Поудивлявшись всему этому, Малинин спросил Баранкина в который раз: "Может сбежим с концерта?.." Он и раньше спрашивал Баранкина: "Может сбежим?" Но сейчас стал спрашивать всё чаще и чаще с пересохшим от волнения горлом. Горло у Кости пересохло с тех пор, как они вошли в здание школы и пересыхало всё больше и больше.
      - Сбежим?! - передразнивал его то и дело Баранкин, - если бы ты не съел незаслуженно не принадлежавшую тебе булочку, и не выпил стакан "фанты", мы бы могли не сбежать отсюда, а преспокойно уйти!
      Малинин, уязвленный справедливым обвинением своего друга, тяжело вздыхая, глотал уже несуществующую слюну в своем рту.
      Передача началась с того, что стоявшие в актовом зале перед занавесом школьники из Москвы и подмосковного совхоза долго жали друг другу руки, обменивались школьными вымпелами и какими-то специальными голосами обещали приезжать друг к другу в гости и помогать друг другу.
      Малинин, стоявший в задних рядах, рядом с Баранкиным, понял, что школьники из Москвы будут приезжать к подмосковным школьникам и помогать им работать на поле, но он никак не мог понять, что будут помогать делать в Москве ребята из Подмосковья?
      - Как же ты не понимаешь, Малинин, - удивился Баранкин костиному вопросу, - в подмосковном совхозе они помогут нам с тобой решить задачу, решение которой мы с тобой не понимаем, а у нас в Москве они помогут нам выкопать ямы под деревья!..
      - Теперь понятно, - поддержал слова Баранкина Малинин.
      Затем начался концерт, который вели Федя Редькин (высоченный худющий мальчик) и Редя Федькин (мальчик маленький и толстенький!). Интермедия, которую они разыгрывали, Косте и Юре понравилась, потому что она была из школьной жизни. Речь в ней шла о том, как одного мальчика выбрали старостой класса. Они говорили, какой он умница, что его все уважают, что им гордятся. Мальчику это всё нравилось и постепенно в разговоре с ребятами начинает зазнаваться, просит называть его на "вы", не слушает ничьих советов, всем только приказывает, перечеркнул всю программу художественной самодеятельности и составил свою, никуда не годящуюся. Ребятам это не понравилось, и через десять минут они переизбрали старосту. Он пробыл на этой должности 10 минут и 9 секунд - рекордное время.
      - Наша Фокина, как только её выбрали старостой, тоже начала зазнаваться, вроде этого, - сказал Малинин.
      - К сожалению только она чересчур медленно зазнается, а то мы могли бы её тоже вот так свергнуть!.. - добавил Баранкин.
      - И Кузякину тоже хорошо бы было свергнуть, - добавил Малинин.
      После этой интермедии хор школьников спел несколько песен, а после хора на сцену вышли Баранкин и Малинин.
      - Эти стихи, - сказал Баранкин, - мы посвящаем с Костей Малининым Шуре Гостину. Есть такой мальчик, про него даже фильм снят. Он очень здорово играет в футбол, ну, прямо как Пеле, может быть он будет вторым Пеле. Но этот фильм можно увидеть в одном ГАИ. Но чтобы его увидеть, надо нарушить правила дорожного движения. - В зале засмеялись. - Да, да, - продолжал Баранкин. - Мы вот с Костей нарушили правила перехода и нам показали этот фильм... А вообще-то, мы желаем Шуре Гостину больших успехов и чтобы он стал вторым Пеле, а ещё лучше, чтобы первым.
      И Юра начал:
      Ходят Шурины ботинки,
      Не дорожкой, не тропинкой,
      Оставляют там свой след,
      Где плакат: "Прохода нет!"
      То влезают на забор,
      То пересекают двор,
      То гремят по ржавой крыше,
      Забрались бы и повыше,
      Но повыше нету крыши.
      Костя подхватывает:
      То на дерево по веткам
      За собою тащат цепко!
      То бегом! Вприпрыжку! Вскачь!
      По песку гоняют мяч!
      По траве скользят, как лыжи,
      Хлопают по лужам рыжим
      Реактивные ботинки
      С фантастической картинки
      Юра продолжает:
      Переносят за забор
      Шуру словно метеор!
      Тащат в лес, где сосны-свечки,
      То к прогалинке лесной,
      То на стройку, то на речку
      Тянут Шуру за собой!
      Малинин продолжает:
      Через речку, где нет брода
      За собою тянут в воду!
      А вернут домою Шуру
      Усталым и измаянным,
      В синяках, с температурой
      Под конвоем маминым!..
      Юра продолжает:
      У него синяк под глазом,
      Он синее синей вазы,
      У Шуры кашель, он охрип...
      Хором:
      Но зато счастливый вид!
      Малинин продолжает:
      Мама делает компрессы!
      Папа мчится за врачом!
      А в углу стоят ботинки
      Будто вовсе ни при чём!..
      Шура свой отводит взгляд.
      Шура крутится в кровати:
      Юра подхватывает:
      "Я ни в чем не виноват!"
      произносит он некстати.
      Папа грозно хмурит взгляд:
      "Кто же всё же виноват?"
      Шею жмет компресс из ваты.
      Малинин продолжает:
      Кто же всё же виноват?
      Хором:
      Да... ботинки виноваты!
      Малинин:
      Шуре дали процедуры.
      Что? Зачем? И сколько раз!..
      Но не такой характер Шуры,
      Чтоб окончить здесь рассказ...
      Баранкин:
      Пролетят над Шурой годы,
      Звездолёты-корабли,
      Улетят однажды к звездам
      От своей родной Земли!
      Спросит Шуру журналист:
      "В миллионах километров
      От своей родной Земли,
      Как вы в бездне очутились,
      Здесь в космической дали?"
      Улыбнется скромно Шура,
      Тронет Шура шевелюру
      Загорелою рукой,
      Переспросит журналиста:
      "Почему я очутился
      Здесь в космической дали?"
      Хором:
      Да ботинки занесли!.."
      Раздались шумные аплодисменты, аплодировали даже за кулисами. А Костя Малинин обнял Юру Баранкина и чмокнул в щеку.
      - Телячьи нежности, - сказал Баранкин, - учти, что в следующий раз мы поменяемся ролями: я буду читать стихи, а ты будешь их писать.
      За кулисами к Юре Баранкину подошла молодая женщина в очках и долго трясла его руку, поздравляя с успехом.
      - У тебя все стихотворения замечательные?!.
      Так как у Баранкина это было единственное в жизни стихотворение (в чем он ужасно ошибался! Не пройдет и несколько месяцев, как ему придётся сочинять в рифму волшебные заклинания!..), то Малинин имея полное право сказать, что у него все стихотворения такие замечательные! Затем к Баранкину и Малинину подбежали "сёстры братьев Гримм" и тоже трясли им руки, плюс к тому же ещё просили дать им переписать их на память! Раскрасневшиеся от волнений Баранкин и Малинин подошли к раскрытому окну, чтобы подышать свежим воздухом. От множества прожекторов в актовом зале было душно-предушно.
      - А ботинки, наверное, не Шурины, а Юрины, - сказала девочка не Нина, хитро прищурив глаза.
      - Шурины! Шурины! - успокоил её Баранкин.
      Зина Фокина и Эра Кузякина могли поверить всему, даже самому невероятному и фантастическому, кто бы, когда бы и что бы ни рассказал им о Юре Баранкине! Но не поверили бы они никогда и ни за что и никому на всём белом свете, если бы этот кто-то поклялся самым святым, что он видел не только своими глазами, как Юра Баранкин сочинял стихотворения, но и читал их! Поэтому, когда случайно, пробегая всё в тех же поисках Баранкина и Малинина по улице Горького мимо магазина, где продают, телевизоры, они увидели на голубых экранах двух друзей, Фокина замерла перед телевизором, словно споткнулась. Эра Кузякина, Света Умникова и другие тоже замерли на бегу.
      - Предатели! Ренегаты! Это они нам назло! - завозмущалась Эра Кузякина.
      - Точно, что назло, - поддержала её Света Умникова. - Когда я их пригласила принять участие в нашем классном концерте, так они: "Ты с ума сошла, мы устали! У нас сил нет!.." А тут и не устали и силы есть!..
      - Этот Баранкин на всё способен, даже на стихи!..
      - Точно, от него всё можно ожидать!.. Даже стихов!..
      - Он же ненавидит стихи!
      - Ну и что, что ненавидит, а нас он ненавидит ещё больше, чем стихи!..
      Пока концерт продолжался, за кулисами шёл разговор о том, что после концерта все школьники поедут в совхоз помочь им по хозяйству.
      - Вы все, как было договорено, спросили разрешения у своих пап и мам? - сказала руководительница.
      - Мы у своих пап и мам не отпрашивались, - сказал Баранкин, поэтому нам с тобой, Малинин, в совхоз ехать нельзя.
      - Тем более, что мы опять с тобой попались, - сказал Малинин.
      - Как это попались? - удивился Баранкин.
      - А вот так... взгляни в окошко!..
      Внизу у школьного подъезда сидел верхом на мотоцикле здоровенный парень - брат их одноклассника Котова. "Наверное, тот самый изобретатель адской машины наших поисков".
      - А чего он сам-то заработал? - спросил Баранкин сам себя, потому что его машина не заработала что ли? Баранкин ещё раз выглянул в окошко. Возле школьных автобусов внизу вертелись уже Венька Смирнов, Мишка Яковлев и другие велошпионы.
      - Все пути отрезаны, - сказал Малинин.
      - А вот совсем и не все, - не согласился с Костей Баранкин, а Москва-река зря что ли рядом протекает?.. Водная артерия все-таки... Речной катер к нашим услугам, а остановка на том берегу возле Лужников! У этого Смирнова велосипед-то не водный как ни как. Придётся отсюда уплыть, - сказал Баранкин загадочным голосом.
      - Почему? - спросил Малинин.
      - Потому что уйти от них не удалось, убежать не удалось, значит придётся уплыть.
      - Куда уплыть? На чём уплыть? - спросил Малинин.
      - На "Доме Сойере" уплыть. Есть у меня такой плавучий дом, который называется "Дом Сойера".
      Баранкин и Малинин не знали, что за плечами у старшего брата Котова была пристроена в рюкзаке карта Москвы с хитроумным устройством, по которому можно было следить за всеми перемещёниями Баранкина и Малинина. (Баранкин и не предполагал, что в карман его курточки Венька Смирнов давно уже опустил датчик, который и сообщал о его местонахождении!). План бегства родился в голове Баранкина молниеносно. За кулисами шла подготовка к следующему танцевальному номеру под названием знаменитого мультфильма "Ну, погоди!". Десяток зайцев и Волков в масках разминались перед выходом на сцену. Подойдя к костюмерше, Баранкин спросил: