В случае, когда я должен был выглядеть слегка "пришибленным" и просить о чем-то собеседника, я опускал энергию в область нижнего дань-тяня
, формируя энергетический диск от пупка до корня полового члена. Ли заставлял меня общаться с людьми, навязывая им свою волю и вызывая те или иные эмоции только с помощью перемещения энергии, без обычных для Спокойных трюков, и, к моему удивлению, это срабатывало.
Как-то в перерыве между упражнениями я спросил:
- Ли, ты обучаешь меня такому количеству шпионских уловок. Мне всегда казалось, что шпионаж в первую очередь связан с политикой. Преследует ли клан Спокойных какие-либо политические цели?
- Во-первых, я обучаю тебя средневековому искусству незаметности, а не современной разведке, во-вторых, нет ничего более отвратительного, чем политика, - резко ответил он. - Политика распространяется вовне. Она воздействует на людей, на окружающий мир и всегда связана с духовным, а подчас и с физическим насилием. Клан Спокойных отличается от других кланов, причастных к политике, в первую очередь тем, что его влияние распространяется внутрь, а не наружу. Спокойные заняты своими проблемами, и их образ жизни не приводит ни к духовному, ни к физическому насилию, что сплошь и рядом случается в этом мире, когда политические и экономические интересы объединяются ради достижения могущества и богатства, которые составляют две стороны одной монеты. Ряди этих целей жертвуют не только чужими, но и своими жизнями. Это не отвечает традициям воинов жизни.
- Мне кажется, в этом мире клан не может существовать, замкнувшись на себе, не распространяя своего влияния наружу, - возразил я. - Для нормальной жизни членам клана необходимы деньги и свобода, а свобода - почти синоним власти. Ты говорил мне, что Спокойные умеют зарабатывать деньги, и я сам убедился, сколь совершенно их воинское искусство. Может ли такой могучий клан быть в стороне от всего внешнего? Насколько мне известно, все более или менее сильные тайные кланы за рубежом рано или поздно перерождаются в мафию.
- Ты путаешь цели и средства. Для мафиозных кланов цель - это богатство и власть, а учение, доктрины и традиции - лишь средство удержать и приумножить власть и богатство. Все зависит от идей, которые заложены в основу учения клана.
- Ли, но ты же сам говорил, что любые идеи, любое учение можно трактовать так, что оно будет использоваться в угоду обогащения и усиления власти группы людей, его проповедующих.
- Это верно. Но воины жизни не извращают своих идей. Они могли бы стать одной из могущественнейших организаций, если бы деньги или власть стали их целью, но их цель - счастье, свобода, самосовершенствование и бессмертие, и свою силу они используют только для ответа на агрессию, и тут в ход идут все средства. Главное для клана Спокойных - проблема людей. Тут, как говорится, "кадры решают все". Мы отбираем людей, имеющих светлые помыслы и добрую душу. Не думай, что мне легко было найти и выбрать тебя, европейца, вместо того чтобы воспользоваться сотнями других желающих стать моими учениками.
Вопрос, почему Ли сделал меня своим учеником, все время не давал мне покоя, несмотря на его сказку об оплате сыном долга отца. Я подумал, что, может быть, теперь сумею получить ответ на это, и спросил:
- Ли, по каким критериям Спокойные отбирают учеников? По каким критериям ты выбрал меня?
- Таких критериев очень много. Учитель должен хотеть учить ученика, а ученик должен хотеть учиться. Только тогда жажда Учителя и ученика будет удовлетворена. Но еще более важно, чтобы ученик хотел учиться именно тому, чему его хочет научить Учитель, потому что одно и то же знание можно получать с разными целями и использовать его по-разному. Кроме того, ученик должен контролироваться Учителем. Учитель должен знать об ученике больше, чем о самом себе, в том числе и о его внутренних возможностях, жаждах и пристрастиях. Таким образом. Учитель будет охранен от предательства ученика, от его ошибок и, в случае чего, сможет обезопасить клан от последствий действий ученика, сняв таким образом с себя ответственность за неудачу. За учеником надо наблюдать, как за врагом, и уметь нейтрализовать любые его осознанные или неосознанные нежелательные для клана поступки.
От подобной откровенности мне стало как-то не по себе.
- Ли, неужели к ученику действительно надо относиться как к врагу?
- Да, до тех пор, пока он не стал тебе сыном.
- А как ты относишься ко мне - как к сыну или как к врагу?
- Ты задаешь слишком много вопросов. Это слишком интимный вопрос, чтобы на него было легко ответить. Подожди, придет время и ты узнаешь, что ты значишь для меня и что я значу для тебя.
- Ты очень много для меня значишь, - сказал я.
- Ты так думаешь, но ты даже представить себе не можешь, как много я значу для тебя на самом деле, - Ли улыбнулся весьма двусмысленно, и я не смог понять, какой подтекст он вкладывает в эту фразу, но мне очень хотелось, чтобы этот подтекст был благоприятным для меня.
- Ученик, - продолжал Ли, - должен подходить под учение как ножны под клинок, для которого они созданы. Ученик представляет собой форму, которую можно заполнить, но которую крайне трудно изменить. Есть ученики, имеющие форму воина, отшельника, знахаря или Хранителя знания. Хранителя знания отыскать труднее всего. Принцип духовного ненасилия заключается в том, чтобы заполнить форму ученика тем, что он сам желает получить и к чему он предназначен, делая это так, чтобы ученик, получив знания, не мог принести вреда ни себе, ни окружающим.
- О каком вреде ты говоришь?
- Это глупый вопрос. Подумай, и ты сам сможешь на него ответить.
- Я не так выразился. Меня интересует, как ученик может принести вред клану. Я, например, из всех членов клана Спокойных знаю только тебя, но мне неизвестно даже, где ты живешь и как можно тебя отыскать. Ты всегда находишь меня сам. Как же я могу причинить вред клану?
- Видишь, как плохо, когда твои мысли опережают слова, когда ты думаешь об одном, а спрашиваешь о другом. Но, по правде говоря, твой второй вопрос еще глупее, чем первый. Надеюсь, ты не ждешь, что я буду учить тебя, как можно принести вред клану?
Глядя на мое лицо. Ли расхохотался.
- Ладно, не будем об этом говорить. А как мне выбирать учеников для себя, если возникнет такая необходимость?
- Ты научишься этому после того, как мы пройдем основной курс обучения.
- Тогда давай еще немного поговорим о политике. Неужели клан Спокойных ни разу за все время своего существования не вмешивался в политические интриги?
- Я понимаю, почему тебя так заботит политика. То, что тебя беспокоит на самом деле, - это твое будущее. Ты хочешь стать офицером КГБ и поэтому в глубине души ты тревожишься о своей карьере, боясь, что политические взгляды клана Спокойных разрушат твои мечты. Запомни, что воины жизни никогда не вмешиваются в политику, не участвуют в политической деятельности. Это учение ради учения, оно направлено лишь на сохранение и выживание людей, которые выходят за рамки человеческого бытия. Оно направлено на гармоничное развитие личностей, которые умеют управлять жизнью и учат других управлять жизнью.
Естественно, что клан будет себя защищать. Естественно, что люди, познавшие "Вкус плода с дерева жизни", не захотят с ним расстаться, но они будут действовать только в случае, если агрессия общества будет направлена непосредственно на них, только ради того, чтобы спасти свою жизнь. Точно так же любой член клана должен уметь защищаться и выживать. Еще рано говорить о целях клана, о смысле постижения знаний, но когда-нибудь ты об этом узнаешь.
Могу сказать тебе только одно, - если когда-нибудь ты изберешь карьеру офицера госбезопасности, знания Спокойных не только не помешают тебе, но и не раз пригодятся. Не нужно мечтать о том, чего ты не знаешь, и бояться того, что еще не случилось. То, что ты уже имеешь, имеют немногие, и даже эта маленькая толика знаний изменяет тебя, заставляя по-другому относиться к себе, к миру и к общественным ценностям. То, что ты умеешь, никогда не покинет тебя, потому что ты сам этого не захочешь.
Глава VIII
Как-то вечером после тренировки мы с Ли пошли на набережную, и он предложил мне посидеть на скамейке. В этой день я с ребятами в институте разучивал карточные фокусы, и в кармане у меня осталась колода карт. Как-то незаметно разговор перешел на карточные игры, фокусы, трюки с передергиванием. Я продемонстрировал несколько фокусов Ли, рассказал ему о других, которые я когда-то видел, но не знал, как они выполняются. Я восхищался ловкостью пальцев фокусников и профессиональных шулеров и сказал, что было бы неплохо этому научиться. Потом я спросил Ли, знает ли он какие-нибудь карточные фокусы.
С загадочным выражением лица и почему-то без своей обычной ехидной ухмылки Ли сказал:
- Видишь ли, мой маленький друг, дело в том, что есть фокусы и Фокусы. Он так подчеркнул интонацией второе слово "фокусы", что было ясно, что речь идет о фокусах с большой буквы.
Он помолчал и вдруг неожиданно предложил:
- Загадай какую-нибудь карту.
Я ответил, что загадал.
Ли взял колоду, перетасовал ее и, держа колоду в руке, протянул ее мне.
- А теперь вытащи из колоды эту карту, - сказал он.
Я взял колоду и начал было разыскивать среди карт свою, но Ли меня остановил.
- Не так, - сказал он. - Ты должен перетасовать колоду и вытащить наугад одну карту, и это карта будет той, которую ты загадал.
- Но это же невозможно, - запротестовал я.
- Неверие не должно быть определяющей силой твоих поступков, - сказал он. - Ты должен стоять на пути исследования Истины, поиска Истины, и ни в коем случае не поддаваться своему прошлому эмпирическому опыту. Вернее, ты не должен принимать решения, основываясь только на прошлом опыте.
Почему ты не хочешь проверить, возможно это или нет, тем более что сама проверка не представляет опасности для тебя и не требует особого труда.
Я посмотрел на него, взял колоду, долго перетасовывал карты, несколько раз их снимал и снова перетасовывал и, наконец, решившись, вытянул карту и посмотрел на нее. Это была та самая карта, которую я загадал!
Я не поверил своим глазам. Мне казалось, что это просто невозможно. Потом я подумал, что это могло быть совпадением.
- Я мог случайно вытащить эту карту, - сказал я, почему-то не решаясь попросить Ли повторить фокус.
- Загадай еще какую-нибудь карту, - с ехидной усмешкой предложил он. - Похоже, моему маленькому брату жаль расставаться с иллюзиями жизненного опыта и так называемого здравого смысла.
Я снова тщательно перетасовал колоду и снова вытащил карту, которую я загадал в этот раз. Ли снисходительно похлопал меня по плечу.
- Ты будешь продолжать настаивать на том, что это невозможно? - поинтересовался он.
- Как ты это делаешь? - спросил я.
- А разве я это делаю? - Ли с деланным изумлением приподнял брови. - По-моему, ты сам это делаешь!
Я снова попытался узнать, в чем тут дело, но Ли только поддразнивал и насмехался надо мной, и я понял, что лучше оставить эту тему.
Секрет этого фокуса я понял примерно год спустя, когда мы учились применительно к рукопашному бою управлять психикой и поведением противника.
Ли мог даже не знать, какую карту я загадал, но он мог заставить мое тело почувствовать, независимо от моего сознания, где в колоде находится эта карта, и заставить вытянуть ее. Процесс поиска карты другим человеком относился к упражнениям с неживыми предметами того же типа, что и охота на зверя в джунглях, когда ты учишься ощущать шестым чувством местонахождение и состояние зверя, а на более высоком уровне - управлять поведением зверя.
- А сейчас я научу тебя фокусам попроще, - сказал Ли. Он попросил меня протянуть руку, и, вытащив из колоды карту, положил ее мне на ладонь рубашкой вверх.
- Сосредоточься на ощущениях, которые передаются тебе от этой карты, - предложил он. - Какие образы или ассоциации у тебя возникают?
Я закрыл глаза, сосредоточился, и вдруг передо мной возник образ букета алых роз и даже почудилось, что в воздухе разливается их тонкий сладковатый аромат.
- Я вижу букет роз, - сказал я.
- Хорошо, - сказал Ли. - Алые розы скорее всего означают, что у тебя на ладони лежит дама червей.
Я перевернул карту, и она действительно оказалась червовой дамой.
- Неужели любой человек, сосредоточившись на даме червей, увидит розы? - удивился я.
- Конечно нет, - ответил он. - Можно увидеть все, что угодно. У каждого человека своя система ассоциаций и мыслеобразов. Хотя, конечно, существуют мыслеобразы общие для определенных групп людей. Я хорошо тебя знаю, и поэтому мне легко истолковать твои ощущения и понять, откуда они происходят. Ты - натура возвышенная, романтическая, жизнь еще не била тебя, поэтому довольно естественно предположить, что червовая дама может ассоциироваться у тебя с розами. Возьми другую карту.
Я вытащил карту, положил ее на ладонь и ощутил в руке тяжесть, шероховатость и покалывание, исходящее от нее.
- Я чувствую шероховатость и какие-то легкие, почти незаметные уколы, - сказал я.
- Наверняка это пика, - сказал Ли, - и наверняка на карте изображено несколько пик. Попробуй почувствовать, сколько их там.
- А как это сделать? - спросил я.
- От каждого изображения пики ты чувствуешь покалывание. Поводи другой рукой над картой и постарайся сосчитать, сколько раз тебя уколет.
Я так и сделал.
- По-моему, это девятка, - сказал я.
Я перевернул карту, и это оказалась восьмерка пик.
- Почти угадал, - похвалил меня Ли.
Мы продолжили упражнения, и Ли заставлял меня ощущать карты то визуально, то тактильно, учил трактовать возникающие ассоциации, потом управлять ими, выбирая наиболее простые и четкие, - например, ощущение тепла от карт красной масти и холода от пик и треф.
Для разнообразия он клал мне карту на колено или на какой-нибудь другой участок тела, заставляя чувствовать им. Я научился различать покалывающее тепло и нейтральное тепло. Покалывающее тепло я чувствовал от бубен, а нейтральное - от червей. Разное ощущение холода давали пики и трефы.
Труднее всего было определять масть и достоинство картинок, но картинки от остальных карт отличались легко.
Когда я пытался определить достоинство карты визуально, у меня перед глазами возникали, например, пять букетов роз на пятерку червей или пять собак на пятерку треф.
Я выяснил, что самый первый образ обычно бывает самый верный, потому что потом подключалась логика, и чувство неуверенности в себе порождало серию других образов, затмевающих первый.
Я приучился говорить сразу о первом возникшем образе и потом, если мне казалось, что есть и другой вариант, я описывал изменения в образе.
- Логика всегда следует у тебя за интуицией, - говорил Ли. - Поэтому второй ответ чаще всего - надуманный ответ.
Он объяснял мне цепочку моих логических рассуждений, вызвавших второй образ, например, он говорил, что я считал, что раз карта, которая ассоциировалась с первым образом, уже выпадала, она не должна повториться, и поэтому я прикидывал, какая карта появится с наибольшей вероятностью.
- Нужно научиться доверять своим ощущениям, - сказал Ли. - Если когда-нибудь станешь шулером, это может тебе пригодиться.
Он объяснил мне, что упражнения с картами показывают на возможности человека, но что у нас нет времени заниматься этим, отшлифовывая свое мастерство, и главное - знать, как сделать что-то для того, чтобы суметь это сделать в нужный момент. В дальнейшем он показывал мне много упражнений и техник как из области парапсихологии, так и рукопашного боя, объясняя, как это можно выполнить и применить, но времени для совершенствования у нас не было, и мы переходили к Другим темам.
На следующий день мы продолжили упражнения с картами, но теперь Ли добавил к ним формирование мыслеобразов и управление ими.
Ли сказал:
- Можно работать с любым предметом, создавая мыслеобраз и направляя его на этот предмет. Для этого достаточно сфокусировать на объекте часть своего желания, и тогда объект приобретет некоторые другие свойства, и информация, исходящая от него, будет несколько иной, чем обычно присущая ему информация.
Он разложил на скамейке несколько карт и спросил:
- Как ты думаешь, какую из этих карт я загадал? Сам не понимая, почему я так решил, я указал на одну из карт.
- Верно, - сказал Ли.
- Попробуй еще раз.
Я снова указал на карту. У меня при этом не возникало никаких образов, просто рука сама тянулась к ней.
- Угадал, - сказал Ли. - Давай еще раз.
Я решил проверить его и, вообще не пытаясь что-либо почувствовать, наугад ткнул пальцем в первую попавшуюся карту.
- Правильно.
- Мне кажется, что ты меня обманываешь, - сказал я, - потому что я показал на эту карту, даже не настраиваясь на то, чтобы угадать. Как я могу проверить, что ты действительно задумал ее, а не какую-нибудь другую?
- Нет ничего проще, - ответил он. - Я буду писать на бумажке, какую из пяти карт, лежащих на скамейке, я собираюсь загадать, и ты каждый раз будешь проверять, правильно ты отгадал или нет.
Ли перетасовал карты, вынул пять карт из колоды, посмотрел на них и разложил рубашками вверх. Потом он записал что-то на бумажке и сказал:
- Сейчас, пытаясь угадать карту, которую я выбрал, ты будешь испытывать самые различные ощущения, потому что я буду тебе очень сильно помогать, и ты будешь ощущать то, что тебе подскажет мое желание. Проведи рукой над картами и скажи, что ты почувствуешь.
Я провел рукой над картами и признался, что не ощущаю ничего.
- Совершенно верно, - подтвердил Ли. - А теперь проведи еще раз рукой над картами, и ты сразу узнаешь ту, которую я избрал.
Я начал двигать рукой и вдруг почувствовал, как над одной из карт мою руку резко потянуло вниз. Я снова провел рукой, и над той же картой ощущение повторилось. Я указал на эту карту, и Ли сказал:
- Вот видишь. Ты ее нашел.
Он развернул бумажку и показал мне запись, чтобы я убедился, что он меня не обманывает, но я в этот раз мог бы и не проверять, потому что ощущение, которое я испытал над картой, было слишком сильным и четким. Рука мгновенно тяжелела и сама устремлялась вниз.
- Почему карта притянула мою руку? - спросил я.
- Ты ошибаешься. Карта не может притягивать твою руку. Это я воздействовал на твою руку, вызвав в ней ощущение тяжести. Я просто надавил на нее вниз своим взглядом, и тебе передалось мое настроение. Естественно, это давит не мой взгляд, а мое настроение. Но ты чувствуешь это как физическое давление. Твоя рука устремляется вниз к карте, и ты легко угадываешь ее.
- Давай еще раз, - попросил я. - Только в этот раз давай попробуем какое-нибудь другое ощущение.
- Ты начинаешь угадывать ход моих мыслей, мой маленький брат, - сказал Ли со свойственным ему очарованием, снова разложил на скамейке пять карт и отметил на бумажке свой выбор.
Я провел рукой над картами и почувствовал, как над одной из них мою руку резко укололо и обожгло. Рука дернулась вверх.
- Сейчас я поставил на карту острую раскаленную пирамидку, и ты об нее укололся, - сказал Ли. - Но так или иначе, ты определил карту, которую я загадал.
И он продемонстрировал мне запись на бумажке.
- Видишь, каким сильным может быть мыслеобраз, - сказал Ли. - Используя мыслеобразы, можно научиться воздействовать на живую и неживую природу в нужном для нас направлении и использовать ее в своих целях.
Мы продолжили упражнения по отгадыванию карт, и я последовательно ощутил увод в сторону, ощущения жара и холода, ощущение усилившегося пульса, покалывания и мурашек.
Потом Ли начал записывать на бумажке, какое ощущение в какой-либо части моего тела он вызовет, используя мыслеобразы, и его воздействие было настолько сильным, что я ни разу не ошибся.
- Ты должен быть очень внимателен, - говорил Ли. - Видишь, насколько многообразен язык мыслеобразов. Если ты научишься хорошо говорить на этом языке, ты сможешь разговаривать со своим партнером в момент боя, даже в момент боя.
Ты сможешь передавать ему ту или иную информацию, воздействовать на противника, отвлекая его или причиняя ему боль. Ты сможешь угадывать зону своего тела, в которую противник собирается нанести удар, читая его мыслеобразы, и сможешь обманывать его мыслеобразами своих нереализуемых ударов. Сейчас мы только начинаем работать с мыслеобразами. А теперь возьми карту и ты увидишь, как она оживет.
Он протянул мне карту, я взял ее двумя пальцами и вдруг карта, как рыбка, забилась в моих руках. Я изо всей силы сжал ее рукой. Упругое, скользкое, сильное тело рыбки билось и извивалось так, что у меня едва хватало сил его удерживать. Я прижал карту другой рукой, ошалело на нее вытаращившись. Потом я взглянул на Ли и увидел, как он хохочет.
- Это карта живая, - сказал Ли, отсмеявшись. - Более того, ты будешь следовать за ней, она поведет тебя.
Биения карты ослабли и приобрели ритм и направленность. Я убрал вторую руку и расслабился, прислушиваясь к ощущениям. Карта начала двигаться, и моя рука последовала за ней, рисуя в воздухе причудливые фигуры. Следуя взглядом за траекторией карты, я понял, что Ли пишет моей рукой.
- Это один из способов передачи тебе моей мысли, - сказал он. - Но ту же самую информацию ты можешь получать, не используя таких размашистых движений. Ты можешь получать эту информацию одним пальцем. В данном случае карта - это предмет, который усиливает движения, к которым стремится твое тело. То же самое можно сделать и одним пальцем.
Он забрал у меня карту и спросил:
- Где сейчас ты ощущаешь пульс?
- В районе ногтя большого пальца, - ответил я.
- В каком направлении хочет двигаться твой палец?
- Мне кажется, что мой палец начинает двигаться вперед в сторону ногтя.
- Хорошо. А теперь куда хочет двигаться твой палец?
- Он движется в сторону среднего пальца. Пульс перешел на указательный палец.
- А сейчас?
- Пульс движется в обратном направлении.
- И что у нас получилось?
- Буква "П".
- А что ты чувствуешь сейчас?
- Сильный и тяжелый пульс.
- Это может быть буквой "О", - сказал Ли, - но если ты хочешь, чтобы твой палец описал круг, твои ощущения в круге будут читаться немного сложнее. Давай попробуем.
Он сосредоточился, и мой палец выписал нижнюю полуокружность буквы "О".
- Таким же образом можно очертить и верхнюю полудугу, - сказал он. - Главное - это ощущение пульса, которое ведет твой палец.
Но лучше на первых порах тренироваться через ломаные линии, четко выписывая буквы, потому что дуга менее выражена в ощущениях. Если ты четко сможешь почувствовать мои сигналы с четырех сторон пальца, тебе легче будет угадывать угловатые буквы. Воспринимать плавные линии немного сложнее.
Следующими упражнениями, которые я выполнял в этот день, было восприятие мыслеобразов кожей. Я сосредотачивался на каком-либо участке моей кожи и телом ощущал фигуру, которую мысленно чертил на нем Ли.
Начал он с простейших геометрических форм - треугольника, круга, квадрата, прямой линии, волнистой линии, потом перешел к цифрам и, наконец, к буквам.
Ли настолько виртуозно владел техникой передачи мыслеобразов, так четко представлял загорающуюся на моем теле цифру или фигуру, что мне было не трудно ощутить и узнать ее. Чаще Ли заставлял меня использовать лоб и центр груди. Лучше всего я воспринимал лбом и спиной, потому что на нее Ли передавал мне мыслеобразы большого размера и было легче их отгадать.
Потом Ли сказал:
- Представь какую-либо фигуру и постарайся слепить эту фигуру тепловым полем твоих рук. Если тебе покажется, что теплового поля не будет хватать, ты можешь выдохнуть через руки, как я учил тебя раньше в упражнении "31 вдох и выдох".
Я начал выдыхать через руки и через некоторое время почувствовал обволакивающую их теплую мягкую субстанцию. Почему-то вспомнив замки из песка, которые я лепил в детстве, я мысленно начал строить из этой субстанции замок.
Ли сказал, что у меня получилось какое-то строение готического стиля.
Действительно, замок, который я представлял, имел готические очертания и был украшен множеством остроконечных башенок.
Потом мы создавали всевозможные мыслеобразы - зайчиков, скамеек, машин, кубиков, чашек, ложек и всего, что только приходило в голову.
Я угадывал мыслеобразы Ли, он - мои, я почти не ошибался, он не ошибался никогда. Я чувствовал такой подъем, такое возбуждение от происходящего, что разрушились все психологические барьеры, я полностью раскрепостился, наслаждаясь открывшимися передо мной новыми возможностями.
- Дай мне руку, и я покажу тебе, что еще можно делать с помощью мыслеобразов, - сказал Ли.
Я протянул ему руку, и он, сосредоточившись, провел над ней пальцем, не касаясь ее.
Я почувствовал жгучую боль, и на коже появилась яркая красная черта, протянувшаяся от запястья до кончика указательного пальца.
Ли снова, не касаясь меня, провел над чертой ребром ладони другой руки, как бы сгребая ее, и, следуя за его движением, она исчезла.
- Я читал много литературы по парапсихологии, - сказал я. - Там говорилось о подобных вещах, но еще больше я читал критических статей, где утверждают, что все это - обман, шарлатанство и самовнушение. Почему об этих феноменах стараются умалчивать, почему людей не обучают этому?
- Причина очень проста, - ответил Ли. - Власть имущим не нужно, чтобы человек знал о себе больше, чем он знает сейчас. Любой полет мысли увлекает человека за собой, и в масштабе государства последствия неконтролируемого притока знаний могут быть опасными как для правительства, так и для общества.
С одной стороны, человек, овладевший такими методиками, вместе с ними приобретает другой взгляд на мир, на общество и на его ценности. Прежние авторитеты перестают быть авторитетами для него, и, усиливая свое могущество и независимость, он может стать опасным для общества, он будет нарушать его законы, сказав самому себе, что он выше этих законов, раз он может делать такие вещи. С другой стороны, люди, изверившись в правительстве, недовольные своим социальным положением и взаимоотношениями с окружающими, могут увлечься новыми идеями, обещающими им впереди счастье, свободу и свет, вообще не понимая, что это такое, и они будут рады пойти за любым новым пророком, готовые отдать жизнь за идею, готовые следовать за богами, которых никогда не видели, поклоняться им, сами не понимая почему.
На самом деле и тот и другой путь ведут в пропасть, потому что вне общества человек все равно слаб, а нарушая законы общества, он подвергает опасности и себя и других людей.
Даже если для человека, владеющего сверхспособностями, безразлична судьба остальных, то, что он подвергает опасности себя, для него не должно быть безразлично. Поэтому не иди по такому пути. Ты всегда должен мимикрировать под общество, использовать его как мощную систему, которая может служить тебе и быть для тебя полезной. Общество со всеми его недостатками защищает тебя от агрессивного внешнего мира, оно может сделать твою жизнь более спокойной и безопасной. Но, с другой стороны, общество всегда эгоистично, оно суперэгоистично. Ему безразлична судьба единиц, и оно часто жертвует ими в угоду каким-то кажущимся ему важными идеям или целям. Общество может жестоко эксплуатировать тебя, а потом пожертвовать тобой, и тут все будет зависеть от тебя, от твоего умения ориентироваться в этом мире, выживать в своей окружающей среде, используя все ее преимущества и недостатки. Ты должен уметь противопоставить эгоцентричным поползновениям власть предержащих свой эгоцентризм в лучшем смысле этого слова, охраняя себя от разрушительных воздействий общества, независимо от того, будут ли эти воздействия физическими, моральными или психологическими.
- Я не совсем понимаю тебя, - сказал я. - С одной стороны, ты выступаешь за выполнение законов общества, а с другой стороны, ты все время подчеркиваешь, что человек противостоит обществу, и что, фактически являясь членом общества, индивидуум ставит себя вне его.
- В этом и заключается срединный путь, - ответил Ли. - Если бы общество было идеальным и благоприятным для человека, не создавалось бы никаких других объединений людей по интересам, по общим стремлениям. Общество не совершенно и не может удовлетворить всех.
Именно поэтому отец помогает сыну добиться успеха в жизни, чиновник вступает в кратковременный союз со взяточником, чтобы они оба могли достичь успеха, а бедные боятся за завтрашний день. Именно из-за несовершенства общества между людьми существуют такие сильные различия. То, на чем ты воспитан - идеи свободы, равенства и братства, - это большая утопия, потому что равенства между людьми не может быть с самого рождения, - это очевидно. И то, что люди не видят очевидное, даже став взрослыми, - это их слабость.
Первый шаг, который ты должен сделать и который раскроет тебе глаза на жизнь - это шаг в осознании мира, когда ты не принимаешь то, что тебе говорят в качестве готового рецепта, а пытаешься критически осмыслить это, пытаешься понять суть того, что тебе говорят, понять, кто это говорит, почему он это говорит, кому это выгодно, и что данное высказывание заключает в себе для конкретного человека, а именно для тебя. Начиная со школы, вас не учат тому, что нужно и важно для жизни. Мы уже говорили с тобой на эту тему. Тебе внушают какие-то сомнительные общие идеи и истины, и ты, захваченный этими общими идеями, становишься рабом этих идей, а значит, и средством для их воплощения в жизнь.
