Лин лукаво посмотрела на меня.
- Как ты думаешь, если бы ты оказался на месте Непобедимого, смог бы ты мгновенно среагировать и разрубить прекрасную незнакомку пополам? - спросила она.
- Не знаю, - признался я. - Боюсь, что я не сумел бы принять мгновенное решение. Я мог бы замешкаться.
- И это стоило бы тебе жизни, - серьезно произнесла кореянка.
- Но ведь это всего лишь притча, - сказал я. - В наше время не так уж легко встретить черта, принявшего облик прекрасной женщины.
- Ты пытаешься шутить, но воины жизни не шутят с такими вещами, - заметила Лин. - Возможно, ты не знаешь этого, но большая часть профессиональных убийц - это с виду хрупкие и нежные женщины, и среди них нередко встречаются даже дети. Эти убийцы особенно опасны, поскольку обычно никому не приходит в голову заподозрить их.
- Учитель упоминал об этом, - вынужден был признать я. - Но, поскольку за мной не так часто охотятся профессиональные убийцы, я как-то не придал этому особого значения.
- Идущий по пути случая на случай не полагается, - многозначительно произнесла Лин. - Пора тебе избавиться от излишней сентиментальности по отношению к женщине и перестать считать ее слабым существом, нуждающимся в твоей защите. Ты должен воспринимать ее с тем же уважением, с каким ты относишься к мужчине.
- Не так просто в один момент избавиться от убеждений, которые стали частью меня, - сказал я.
- Тебе уже приходилось менять свои убеждения. Вспомни, как ты выправлял искаженные кирпичики твоей модели мира.
- Да, но в том случае я избавлялся от негативных чувств, которые были последствием пережитого потрясения, - возразил я. - Это совсем другое дело.
- Тебе удалось преодолеть свое отвращение к Веронике
, но ты так и не сумел избавиться от угрызений совести за то, что ударил ее, - обвиняющим тоном произнесла кореянка. - Угрызения совести - это тоже негативные чувства.
- Ты права, - снова вынужден был признать я. - Как я могу исправить положение?
- Так же, как ты избавился от страха и отвращения по отношению к этой девушке - с помощью медитации осознания, - сказала Лин. - Тебе придется перестроить еще один искаженный кирпичик твоей модели мира и научиться проводить грань между женщиной и противником и относиться к женщине так, как ты отнесся бы к противнику-мужчине. Когда ты вступаешь в смертельный бой с мужчиной, ты ведь не думаешь о его половой принадлежности, или о его семье, или о его личностных качествах? Для тебя не важно, что представляет из себя человек, который хочет тебя убить. Ты знаешь лишь одно - перед тобой противник. Однако когда речь идет о женщине, вступает в силу внутренний запрет, заложенный в тебя с детства. Подсознательно ты отождествляешь женщину с образом матери и возлюбленной, с образом благородного и священного существа, которому ты не можешь причинить вред. И даже если ситуация вынудит тебя ударить женщину, ты будешь страдать от чувства вины. Это неправильно. Так быть не должно.
- Ты, как всегда, права, - я нежно поцеловал возлюбленную в губы. - Пожалуй, мне пришла пора стать настоящим мужчиной и лупить тебя три раза в день, чтобы ты не слишком зазнавалась.
Лин расхохоталась.
- Что ж, я дам тебе такую возможность, - произнесла она.
- В самом деле?
Кореянка соскочила с кровати.
- Пойдем во двор, - сказала она и, не оглядываясь, проскользнула за дверь.
Я, немного удивленный, неторопливо поднялся и последовал за ней. Мы оказались на небольшом внутреннем дворике, скрытом от соседских глаз домом и хозяйственными пристройками.
- Ударь меня, - предложила Лин.
- Зачем? - удивился я.
- Потому что я этого хочу.
- Но зато я не хочу тебя бить.
- Конечно, - издевательски произнесла она. - Для этого у тебя кишка тонка.
- Ты что, действительно этого хочешь? - спросил я, просто чтобы протянуть время.
- Ударь меня со всего маху! - злым и жестким голосом потребовала кореянка.
Я замешкался, и тут она влепила мне такую оплеуху, что искры посыпались у меня из глаз.
- Защищайся! - закричала Лин, нанося мне новый удар. - Сейчас перед тобой не женщина, перед тобой противник!
Я почти автоматически успел сблокировать следующий удар, но Лин, совершив обманное движение, сделала подсечку и я грохнулся на землю.
Злой и растерянный, я вскочил на ноги.
Учитель говорил мне, что Лин - прекрасный боец, но до сих пор нам не доводилось сходиться в рукопашной схватке. Хотя она была высокого роста, особенно по корейским меркам, но весила в два раза меньше меня, и я понял, что подсознательно считал, что она не смогла бы тягаться со мной в рукопашной схватке. Я ошибался.
Техника моей возлюбленной была безупречной. Легкая и быстрая, как ртуть, она обладала исключительной физической силой.
Лин вновь атаковала меня. Во мне еще теплилось подсознательное желание лишь защищаться, не атакуя, чтобы не причинить ей боли, но вскоре я убедился, что более слабым существом в этом поединке был именно я и, похоже, Лин не собиралась щадить меня.
Она стремительно перемещалась по площадке, осыпая меня градом ударов, подкрепленных болевыми захватами за волосы и кожу и точечными ударами в болевые зоны. Я явно проигрывал, и проснувшаяся во мне мужская гордость не могла этого допустить.
Я включился в бой в полную силу, как если бы я дрался с Учителем. Теперь перевес Лин был менее заметен, но как только я чуть расслаблялся, она, не упуская возможности, наказывала меня резкими и болезненными ударами. Наша борьба становилась все более яростной, и наступил момент, когда я, взглянув на Лин, действительно позабыл о том, что передо мной женщина, которую я люблю. Я пытался противостоять сильнейшему спарринг-партнеру, и образ женщины растворился и исчез, уступив место образу жестокого и опытного противника.
- Все, хватит, - подняла руки вверх кореянка, увернувшись от моего очередного удара.
Я сел на землю, стараясь отдышаться.
- Ну и задала же ты мне трепку! - с восхищением произнес я. - Я знал, что ты хорошо дерешься, но даже не подозревал, насколько здорово ты это делаешь.
Лин усмехнулась.
- Теперь ты изменил свое мнение о женщинах?
- На интеллектуальном уровне - да, но в глубине души я не могу считать тебя обыкновенной женщиной. Ты для меня - само совершенство, ты принадлежишь к совершенно другой культуре, и, кроме того, ты - последователь Спокойных, так что мне трудно обобщить мой опыт с тобой и сделать его частью своей модели мира.
- Не беспокойся, с помощью медитации осознания ты сможешь перестроить свой взгляд на женщин, - подмигнула мне кореянка.
Мы вернулись во времянку.
- Ты должен начать упражнение прямо сейчас, пока воспоминания о нашем поединке свежи в твоей памяти, - сказала Лин. - Выполни медитацию воспоминаний и переместись назад по линии жизни в "первый кирпичик Вероники", а затем замедли время и полностью восстанови свои ощущения в момент, когда ты ударил ее, и затем, когда ты осознал, что ударил женщину.
Поскольку незадолго до этого разговора я выполнял упражнения по выправлению искаженных кирпичиков модели мира, это было нетрудно сделать. Даже без указаний Лин я знал, как я должен поступить, чтобы изменить вредную для воина установку.
Восстановив в ощущениях нужный отрезок времени, я переместился в позицию стороннего наблюдателя и выполнил медитацию осознания, внедрив в свою модель мира новый опыт, заставивший меня произвести переоценку ценностей. В этом новом опыте женщина могла быть как символом женственности, так и жестоким и беспощадным врагом.
Сохранив осознание этого ощущения, я снова переместился внутрь "первого кирпичика Вероники", но мой жизненный опыт теперь был иным. Моя реакция была самой естественной неосознанной реакцией на неожиданную агрессию, и в этом не было ничего ужасного или постыдного. Я почувствовал, как прежнее восприятие ситуации уплывает назад по нити жизни, угасая и растворяясь в бесконечности.
Угрызения совести больше не терзали меня. Мое новое ощущение себя было таким непривычным, что я попытался вернуться к своему прежнему осознанию. В ностальгическом порыве вернуть утраченные иллюзии детства я неожиданно для себя самого попытался воспроизвести его, но оно ускользало, как льдинка, тающая на раскаленной сковородке.
Мне вдруг вспомнились слова Лин:
- То, как ты реагируешь на женщину, должно определяться лишь контекстом данного момента. Старайся использовать лучшее, что в ней есть, и мягко обходи острые углы, но никогда не проецируй на нее своих ожиданий.
Хотя в тот момент речь шла совсем о другом, лишь сейчас я осознал важность заключительной части фразы; "Никогда не проецируй на нее своих ожиданий".
Я попробовал представить себе какую-то абстрактную женщину. Перед моим внутренним взором возник неясный расплывчатый образ. Я не знал, кто эта женщина, чего она хочет и что я мог бы ожидать от нее в следующий момент.
Мое восприятие ее было ровным и чистым, как белый лист, на котором жизнь должна была оставить свои отметки. Я ничего не проецировал на нее. Я просто ждал.
- Вот видишь, ты это сделал, - прошептала Лин, всем телом прижимаясь ко мне.
Глава 10
На зимние студенческие каникулы я съездил в Москву навестить сестру, а заодно посмотреть, чем дышит столица. В отличие от по-южному спокойного Симферополя жизнь в Москве била ключом, и сестра активно вращалась в ее бурлящих водоворотах.
В предыдущих книгах я много рассказывал о моих родителях, но мало упоминал о сестре. Леночка, подобно большинству членов моей семьи по линии матери, обладала яркой и всеподавляющей индивидуальностью. В наследство от мамы ей достался устойчивый огненный темперамент и на редкость властный характер. Но если у матери недостатки характера компенсировались исключительно щедрым и добрым сердцем и наилучшими намерениями по отношению к окружающим людям, огненная воля сестренки была направлена лишь на немедленное удовлетворение ее личных потребностей, выражавшихся в чрезмерно развитой жажде господина, жажде поклонения, жажде самолюбования, жажде острых ощущений и т. п.
Сестра была театральным критиком и, естественно, вращалась в среде актеров, режиссеров, писателей, поэтов и прочих представителей московского бомонда, среди которых встречались весьма эксцентричные личности.
Яркая классическая красота сестры, ее властная и гордая осанка в сочетании с необузданной сексуальностью воздействовали на мужчин почище, чем валерьянка на котов. Именно благодаря этим своим качествам провинциальная девочка, закончившая факультет журналистики и отправившаяся покорять столицу, ухитрилась в относительно короткий срок сделать в Москве головокружительную карьеру.
Для начала она заморочила голову пожилому академику, который в благодарность за счастье находиться рядом со столь прелестным юным созданием купил ей кооперативную квартиру. Затем последовала непрерывная череда высокопоставленных и престижных любовников, как наших, так и зарубежных. Благодаря этому я с раннего детства познакомился с жизнью богемы.
С моей точки зрения, мужчины, испытывающие неодолимую тягу к Леночке, были совершенно лишены инстинкта самосохранения. Сестренка, несмотря на свое рабоче-крестьянское происхождение, всегда держалась с надменностью и высокомерием аристократки, взирающей свысока на копошащихся у ее ног ничтожных представителей мужского пола и милостиво предоставляющей им возможность приглашать ее в дорогие рестораны, дарить драгоценности и меха, а также выражать неустанное восхищение ее особой.
Капризная властность сестры привлекала мужчин, которым нравится покорять женщин так, как покоряют вершины: чем стервозней и недоступней дама их сердца - тем лучше, поскольку это подогревает азарт борьбы. Однако, покорив вершину, немногие удерживались на ней даже в течение месяца. Сестренка со своими непомерными требованиями, скандалами и капризами неизменно ухитрялась рано или поздно довести до белого каления даже самых верных своих обожателей.
Так, напившись в ресторане, она могла из-за любой не понравившейся ей мелочи начать кидаться тарелками или столовыми приборами. Однажды, когда сестренка, как всегда из-за очередного пустяка, впала в ярость, мне пришлось воспользоваться навыками, полученными во время обучения у Ли. К своей чести, я ухитрился поймать и поставить обратно на стол все предметы сервировки, которые прицельно и методично запускала в меня разбушевавшаяся Леночка.
Сестра была старше меня на двадцать лет, у нее не было своих детей, и чувства, которые она испытывала ко мне, были скорее материнскими, чем сестринскими. С раннего детства, приезжая из Симферополя в столицу, я словно оказывался в другом мире. Сестра водила меня в театры, на Кремлевские елки, брала с собой в самые шикарные рестораны Москвы, где ее иностранные любовники иногда платили за ужин неимоверные по нашим тогдашним меркам суммы, приглашала на дипломатические приемы, где я поражался необъятным размерам праздничных тортов и наслаждался божественным вкусом совершенно необычных конфет.
Я бывал на вечеринках актеров и писателей, и, хотя подобный опыт давал мне огромный заряд духовной энергии, возможно, именно это обстоятельство начисто лишило меня пристрастия к богемной жизни и тяги к роскоши и высшему обществу, столь характерных для сестры.
Хотя литературные и театральные вечеринки были волнующими и интересными для моего юношеского ума, как губка впитывающего новые идеи и точки зрения, в этих сборищах не было души, не было человечности, свойственной общению в провинциальных городках. Здесь мало кто прислушивался к голосу другого. Каждый старался изо всех сил выпятить свою уникальную и неповторимую индивидуальность. Это выражалось в одежде, в избыточной косметике, в склонности к интеллектуальным рассуждениям на любые темы, в удалых песнях и пьяных плясках на столах, в бесконечных и весьма далеких от истины историях о своих героических деяниях и о том, как мерзкие и тупые обыватели не понимают истинного таланта, и т. д.
Учитывая, что после принятия избыточного количества алкогольных напитков, неповторимая индивидуальность представителей богемы не требовала особых усилий для самопроявления, подобные сборища одновременно и удивляли, и развлекали меня.
Когда я вырос, сестра твердо решила превратить меня в настоящего мужчину. С ее точки зрения настоящий мужчина должен был зарабатывать кучу денег для того, чтобы с шиком просаживать их на многочисленных любовниц.
К идее заработка денег я относился с прохладцей, предпочитая тратить свое время на обучение у Ли и приобретение знаний, которые могли бы помочь мне в следовании по пути Спокойных, но от очаровательных женщин, с которыми меня регулярно знакомила Леночка, в надежде, что я наконец-то возьмусь за ум и женюсь на богатой невесте, получив, вдобавок, московскую прописку, я не мог отказаться. Так что, благодаря сестренке, я до сих пор бережно храню воспоминания о моих юношеских московских любовных приключениях, об актрисах и певицах, которых я до сих пор вижу на экране телевизора, даже не зная, вспомнят ли они сейчас мое имя.
В те зимние каникулы я выяснил, что увлечение оккультными и эзотерическими учениями стало очень модным в богемной среде. Сестра была близко знакома с Эдуардом Наумовым, который в то время будоражил воображение интеллектуалов, читая лекции по парапсихологии и демонстрируя фильмы о филиппинских операциях, во время которых лекари вскрывали брюшную полость человека с помощью одних лишь рук, без каких-либо хирургических инструментов, фильмы о бразильских лекарях, о том, как вырезают катаракту при помощи кухонного ножа, и т. д.
Поскольку подобные темы меня очень интересовали, я вдоволь побегал по оккультным кружкам, и чего только там не насмотрелся.
Народ лечил наложением рук, видел привидения и странные призрачные сущности, шастающие по углам, экстрасенсы устанавливали контакт с летающими тарелками, сообщая восхищенным поклонникам подробности интимной жизни инопланетян.
Кто-то получал откровения от самого Иисуса Христа и читал проповеди о том, как надо жить и что делать, один экстрасенс оказался перевоплощением египетского бога Тога, и теперь он нес в массы тайные знания египетских жрецов, кто-то в прошлой жизни был царем Давидом, кто-то был Чингисханом, кто-то клялся, что умеет проходить сквозь стены и видеть прошлое и будущее...
Мне даже удалось познакомиться с одним достаточно любопытным и загадочным человеком, "магом", услугами которого, несмотря на то что эзотерические учения официально считались "враждебной идеологией", пользовались даже члены правительства. О встречах с ним мне бы хотелось рассказать поподробнее.
Наш с сестрой график "встреч с замечательными людьми" оказался настолько плотным, что я уже успел порядком подустать от череды самых разных квартир, лиц и бесед на модные темы. Но, зная, что спорить с сестренкой бесполезно, я безропотно подчинился, когда поздним вечером она заявила, что сегодня мы поедем в гости к очень интересному человеку.
- Кто он такой? - без особого энтузиазма спросил я.
- Это знаменитый маг, - торжественно произнесла Лена. - Его услугами пользуются многие важные люди, как наши, так и из-за рубежа. У него бывают клиенты даже из Кремля.
Такси остановилось около большого добротно построенного кирпичного дома сталинских времен. Квартира оказалась под стать дому - с широкими коридорами, просторными комнатами и высокими потолками.
Человека, открывшего нам дверь, я скорее принял бы за директора преуспевающего предприятия, чем за мага, хотя, в те памятные советские времена, маги, опасаясь Комитета, старались не слишком привлекать к себе внимание.
Хозяин квартиры был одет в строгий темно-серый костюм, с которым великолепно гармонировали галстук и дорогие импортные туфли. Это был высокий стройный мужчина лет сорока с каштановыми волосами и пронзительным взглядом темных глаз. В его манере держаться проскальзывала почти царственная властность.
- Леонид, познакомься, это мой брат, Саша, - представила меня Лена.
Мы пожали друг другу руки.
- Проходите, пожалуйста, - маг сделал рукой широкий приглашающий жест.
Мы вошли в зал. Теперь я понял, как должно было выглядеть жилище мага.
Стены зала и, как впоследствии оказалось, всех комнат были оббиты натуральной кожей, темный цвет которой удивительно хорошо сочетался с яркими цветовыми пятнами занавесок, подушек, картин, эстампов и гобеленов, в изобилии развешанных на стенах. Пол закрывал огромных размеров ковер пурпурных тонов с очень длинным ворсом. В центре стоял старинный квадратный дубовый стол с четырьмя массивными дубовыми стульями, а прямо над центром стола на длинной цепи с четырехметрового потолка свисал большой зеленый абажур, расположенный с таким расчетом, чтобы свет заливал только стол, а люди, сидящие за ним, и вся остальная часть зала были окутаны таинственным полумраком.
Около одной из стен стояло укрытое огромным роскошным покрывалом сооружение, напоминающее то ли гигантскую тахту, то ли узбекский дастархан - укрытый коврами деревянный помост, на котором люди усаживались, чтобы поболтать, выпить чай или съесть ароматный плов.
На "дастархане" были живописно разбросаны бесчисленные подушки, гармонирующие расцветкой с ковром и покрывалом.
Четыре размещенные по углам колонки музыкального центра создавали эффект квадрофонического звучания.
- Во время сеансов здесь обычно сидят зрители, - указывая на "дастархан" объяснила мне Лена. - Клиенты располагаются за столом, а пифии входят в транс на ковре между столом и тахтой.
- Пифии? - удивился я. - Это что, как у Дельфийского оракула?
- Вроде того, - усмехнулся Леонид. - Но мои предсказывают точнее.
Маг предложил нам продолжить экскурсию по дому. Комнаты поразили меня еще больше, чем зал, поскольку там я обнаружил несметные сокровища - идущие от пола до потолка полки с эзотерическими книгами на самых разных языках и невероятное количество красиво переплетенных томов самиздатовских переводов. Никогда в жизни я не видел подобного собрания книг.
Коллекция духовной музыки всех времен и народов оказалась под стать библиотеке.
У Леонида была даже недоступная тогда частным лицам собственная множительная техника.
"Странно, что к нему еще не пришли с обыском, - подумал я. - Комитет просто не может не знать про подобную квартиру".
Потом я понял, в чем тут было дело.
При виде моего неподдельного восхищения в глазах Леонида отразилась симпатия. Он почувствовал, что в чем-то мы были родственными душами.
Мы разговорились. Не упоминая имени Учителя, я рассказал магу о некоторых техниках Шоу-Дао, в том числе о пальцовках и о методах управления сексуальной энергией. Его очень заинтересовал способ активизации энергии с помощью ножа. Для этой цели маг одолжил мне роскошный старинный кинжал, рукоятка которого была украшена фигурами четырех мифических животных с человеческими лицами, символизирующими единение четырех стихий.
Мы понравились друг другу, и Леонид предложил мне зайти в гости на следующий день.
Мы встретились еще несколько раз, наша взаимная симпатия росла, но я чувствовал, что на Леонида несколько сковывающе действовало присутствие сестры. И вот однажды Леночка сделала нам подарок, сказав, что ей нужно на пару часов выйти в город за покупками и что она оставляет нас одних. Тогда я задал вопрос, который интересовал меня все это время.
- Лена говорит, что на своих сеансах ты творишь чудеса, - сказал я, - что твои пифии угадывают совершенно невероятные вещи, да и сам ты неплохо предсказываешь судьбу. Я на собственном опыте убедился в том, что ясновидение существует, но, насколько я знаю, это не такая вещь, которую легко каждый вечер демонстрировать в салонах.
Маг усмехнулся.
- Я объясню тебе кое-что, - сказал он, - но пусть это останется между нами. Я изучал оккультные и эзотерические науки много лет, я сам испробовал множество эзотерических практик, и я искренне верю в то, что все, о чем говорится в книгах, действительно можно осуществить. Но то, чем я занимаюсь, - это бизнес, и бизнес очень серьезный, в котором я не могу полагаться на случай. Поэтому как только у меня появляется солидный клиент, я не назначаю ему сеанс до тех пор, пока по своим каналам не выясню про него всю подноготную - от того, что он предпочитает есть на завтрак и каков его любимый цвет, и до того, чем занимаются его любовницы в свободное время.
- Но ведь это не так просто, - заметил я.
- А я и не говорил, что это просто, - пожал плечами Леонид.
Мне довелось стать свидетелем двух сеансов мага - в одном случае он гадал на хрустальном шаре, а в другом случае это было уже серьезное мероприятие для высокопоставленных клиентов - с пифиями и всеми необходимыми магическими аксессуарами и прибамбасами.
Сеанс с хрустальным шаром не был заранее подготовлен, и, похоже, Леонид знал о клиентке не слишком много. Я с интересом наблюдал за происходившим, тем более что все трюки подобных "предсказаний" были мне давно и хорошо известны.
Маг и молодая девушка сели за стол друг напротив друга. В круге света от зеленого абажура посверкивал на подставке большой хрустальный шар.
Леонид искусно изобразил на лице признаки транса. Он расслабил мышцы лица, выразительно закатил глаза и, к моему восхищению, даже ухитрился вспотеть. Затем проникновенным низким голосом маг очень медленно и с большими паузами между словами начал выговаривать первую фразу.
- Вам... мешает... черный... человек... - сказал он, незаметно косясь на девушку закаченным глазом.
- Черный... черный... - добавил он, внимательно наблюдая за реакцией клиентки.
Заметив, что образ черного человека не вызывает у девушки ничего, кроме полного недоумения, маг решил изменить курс и неожиданно, резко повысив тон, произнес:
- Вот он выходит из темноты! Он - блондин! - и снова косой взгляд закаченного глаза на клиентку.
Увы, похоже, блондины в ее жизни были не частым явлением, и снова лицо девушки выразило разочарование. Но Леонида это не смутило.
- Да, я вижу! Вижу! - с драматическим подвыванием неожиданно провозгласил он. - Он не блондин, это лишь отблеск света на его темных волосах.
Девушка напряглась и затаила дыхание.
Я буквально физически почувствовал, как расслабился Леонид, попав наконец в нужную струю.
- Да, теперь я хорошо вижу его, - продолжал вдохновенно развивать тему маг. - У него темные волосы, рост выше среднего, и он молод - не старше тридцати. Клиентка нервно облизала губы. Далее сеанс продолжался в том же духе.
- Вот он приближается ко мне, - говорил Леонид. - Так-так, кажется, я что-то вижу у него на лице. Шрам? - взгляд на девушку.
- Или это родинка? - взгляд на девушку.
- Да, я вижу, это родинка! На щеке? Или на лбу? Нет, кажется, на подбородке!
Наблюдая за непроизвольными реакциями девушки, Леонид наметанным глазом определял, что именно ей хотелось бы услышать, причем с криком: "Вижу! Вижу! Теперь я все ясно вижу!" ему ничего не стоило изменить прежнее не вызвавшее адекватной реакции утверждение на прямо противоположное.
Надо ли говорить, что клиентка покинула мага полностью удовлетворенная и с искренней верой в выдающиеся ясновидческие способности Леонида.
Тщательно подготовленный сеанс с пифиями оказался гораздо более впечатляющим.
Три клиента из сильных мира сего расположились за дубовым столом. Они и зрители, устроившиеся на подушках "дастархана", зачарованно смотрели на причудливо извивающихся на ковре пифий.
Тут было все - и монотонная восточная музыка, льющаяся из квадрофонической установки, и ароматы дурманящих курений, наполняющие комнату.
Все окна и дверные проемы были занавешены тяжелыми красными бархатными шторами, отороченными той же самой кожей, которой были оббиты стены, и это создавало удивительное ощущение замкнутого пространства, отрезанности от всего остального суетного и грешного мира.
Три пифии, очень красивые девушки, одетые в короткие белые полупрозрачные туники, встали на колени и, взявшись за руки, образовали равносторонний треугольник, в центре которого, покачиваясь и вытягивая руки к небу, стояла четвертая пифия. Сначала пифии, образующие треугольник, ритмично извивались всем телом в такт музыке. Постепенно ритм их движений убыстрялся, движения становились более размашистыми. Наконец они разомкнули руки и принялись, все так же извиваясь, обласкивать руками четвертую девушку. В этих. нарочито затянутых обласкивающих движениях была удивительная пластика, гармония, тайна, притягательность и сексуальность.
Наконец, центральная пифия с мелодичным сексуальным стоном вышла из круга и, не прекращая своего причудливого танца, стала ходить по комнате вокруг стола. Время от времени она наклонялась к уху одного из клиентов, сидящих за столом, и что-то шептала ему. Меня поражали метаморфозы, происходившие при этом с мужчинами. Клиенты вздрагивали, краснели или бледнели. На их лицах чередовались страх, недоверие, изумление или радость. Словом, спектакль был поставлен и отрежиссирован с безукоризненным мастерством.
Я попытался выведать у сестры побольше сведений о Леониде, и она рассказала мне, что маг был сыном очень богатых и влиятельных родителей и что он сам был очень богат и пользовался огромным влиянием и властью.
Мне, уже имевшему возможность ознакомиться со стилем работы Комитета Госбезопасности, стало ясно, что Леонид - ставленник Органов. Почти наверняка его использовали как консультанта по всем вопросам, связанным с эзотерическими науками. Кроме того, при подобной постановке дела он действительно мог проводить очень серьезную работу, как в смысле шпионажа, поскольку он пользовался широкой популярностью и среди иностранных клиентов, так и некоторым образом влияя на расстановку сил в стране. У меня не вызывало сомнений, что многие интимные сведения о высокопоставленных клиентах маг получал именно от комитетчиков.
Но, невзирая на несколько грязную подоплеку своего бизнеса и несмотря на откровенные мошеннические приемы, Леонид действительно был искренне и фанатически увлечен оккультными науками, и он твердо верил в то, что в определенных ситуациях все, чего он добивается при помощи жульничества, можно было бы осуществить при помощи развития магической силы.
То, что делал Леонид, напомнило мне историю знаменитого в тридцатые годы в Германии мага, салон которого посещали Гитлер и высшие чины нацистской партии. Там тоже все было организовано на высшем уровне, но маг сделал одну промашку - заранее располагая информацией, что нацисты собираются поджечь Рейхстаг, чтобы впоследствии свалить вину на коммунистов, он предсказал поджог Рейхстага. Боясь, что маг на допросе сможет выдать истинных виновников поджога, Гитлер приказал на всякий случай убить его.
Я вернулся в Симферополь переполненный впечатлениями, но слегка обалдевший от обилия свалившейся на меня информации. Встреча с Учителем оказалась целительным бальзамом, пролившимся на мою утомленную московской богемой душу.
До ночной тренировки оставалось еще много времени, и мы отправились бродить по городу, беседуя о прошедших событиях. Я подробно рассказал Ли о своих столичных впечатлениях и о магическом салоне Леонида.
- Хотя ты смеешься, пересказывая мне свои приключения, я чувствую нотку печали в твоем голосе, - заметил Учитель. - Почему?
- Я стараюсь воспринимать все спокойно и с юмором, как и положено воину жизни, - сказал я, - но я действительно чувствую грусть. Не знаю, как определить ее природу, - наверное, это грусть от человеческой глупости. Я понимаю, что невежественные люди в деревнях могут верить во все что угодно, но то, что москвичи с высшим образованием несут всякую белиберду и верят в самую несусветную чушь, это в глубине души заставляет меня страдать. Когда я был ребенком, мне нравилось видеть во взрослых авторитеты. Я считал, что в книгах написаны мудрые вещи, что специалисты своего дела всегда могут дать правильный совет и объяснить, что к чему. А тут я столкнулся с группами людей, которых интересуют те же самые темы, что и меня, но они кажутся мне совершенно лишенными способности здраво мыслить и нормально воспринимать реальные факты.
