– Ура! – закричала Харриет. – Я же говорила, что старый жадюга не поможет ей бросить нас! Вы должны мне пони, папа.
      Элли вновь заговорила учительским тоном:
      – Пожалуйста, мисс, выражайтесь о старших уважительно, особенно о моем деде. И я считаю своим долгом сообщить, что старый жадюга предложил мне увесистый кошелек за то, чтобы я бросила тебя. Или по крайней мере уехала из Лондона.
      Джек отослал свою лошадь домой с грумом. Он уселся рядом с Харриет, напротив Элли и Мэри Крандалл.
      – Но вы его не взяли, – предположил он.
      – Нет, не взяла. Я остаюсь.
      Миссис Крандалл облегченно вздохнула, а Харриет снова принялась издавать радостные вопли, пока кучер не спросил, обернувшись:
      – У вас все в порядке, кэп?
      – Нет. То есть да, все в порядке, Джеймс. Поезжайте. Но вы, мисс Силвер, у нас не останетесь.
      Элли уже приняла решение. Довести лорда Монтфорда до апоплексического удара составляло только часть ее решения.
      – Нет, остаюсь. Я понимаю, что это противоречит всему, что я говорила раньше, однако я пришла к выводу, что я нужна здесь.
      – Это мой клуб, мой дом и моя подопечная. Я говорю – нет.
      – Папа!
      – Замолчи, Харриет, я разговариваю с капитаном. Итак, сэр?
      Джек глубоко вздохнул:
      – Я пришел к выводу, что ваше присутствие в «Красном и черном» неприлично.
      И это было истинной правдой.
      Мисс Силвер пощелкала языком – как настоящая гувернантка.
      – Теперь? Когда прошло столько времени? Разве не об этом я говорила вам с того момента, как приехала в «Красное и черное»?
      – Жаль, что мы не заключили пари. Я должен был бы вам лошадь.
      – Не говорите глупостей. Вы просили меня остаться. По сути, вы просто умоляли меня не оставлять вас одного с ребенком, с которым вы не умеете обращаться. Вы предложили мне хорошее жалованье и пошли на уступки. – Имя Рашель Пуатье осталось неназванным, но ее изгнание словно висело в воздухе между ними.
      – Одно дело тогда, другое дело теперь, – не соглашался Джек.
      – Ничего не изменилось.
      – Все изменилось. Во-первых, вы внучка Монтфорда.
      – Я внучка Монтфорда с самого рождения. Сегодня я не более близкая ему родственница, чем была вчера. В сущности, даже меньше, потому что теперь я тоже не желаю признавать наше родство.
      Джек не обратил внимания на ее объяснения.
      – А Хэпворт опубликовал свою злобную ложь.
      – Утром он ее опровергнет.
      – Таким мелким шрифтом, что никто не сможет ее прочесть, если и найдут заметку на последней странице, куда он ее засунет.
      – Но я буду знать, что заметка там есть. Вы и Харриет уже знаете правду, знает ее и мистер Берквист и персонал клуба. Мнение остальных не имеет значения.
      Джек похлопывал кнутом для верховой езды по высокому голенищу сапога.
      – Вы всегда говорили, что для вас имеет значение хорошее мнение любого жителя Лондона, если не всей Британской империи.
      – Однако вы убедили меня, что это глупо. Вся ваша карьера – пример того, как можно жить своей жизнью, в соответствии со своим решением, а не с решением кого-то другого.
      Его собственные резоны теперь обратились против него, тогда как он пытался прибегнуть к противоположным резонам. Но Джек не обратил на это внимания и продолжал, как если бы мисс Силвер ничего не сказала:
      – Ню теперь мы с Харриет хорошо знакомы, и у меня нет сомнений, что мне удастся ее воспитать. Это маленькая леди, которая прекрасно себя ведет.
      Мэри Крандалл кашлянула в кулак, а Харриет сказала:
      – Папа, если вы будете и дальше так лгать, у вас вырастет нос, а глаза станут косить. Так всегда говорила миссис Семпл.
      – Сиди тихо, Харриет, когда взрослые разговаривают.
      – Я думала, что вы говорите обо мне.
      – Не вмешивайся. Ты еще слишком маленькая, чтобы понять всю ситуацию полностью.
      Элли в отличие от Харриет понимала ситуацию прекрасно. Она-то была отнюдь не маленькой. Но она была и не так стара, чтобы жить под одной крышей с мужчиной и не вызвать косые взгляды. Теперь, когда стало известно, что она принадлежит к тому же слою общества, что и капитан – слою, в котором он родился, во всяком случае, – он не мог играть с ее репутацией, не женившись на ней. Кодекс благородного поведения не позволял капитану Эндикотту держать женщину благородного происхождения, достигшую брачного возраста, в холостяцкой квартире. Бедная гувернантка без всяких связей или гувернантка среднего возраста – это совершенно другое дело, ей почти не грозил общественный остракизм. Джек мог не волноваться, что общество думает о нем лично, но его очень даже волновало, как бы ему не оказаться женатым человеком.
      – Капитан, – сказала Элли, – перестаньте ткать полотно из лунных лучей. Я не знаю, чем вы озабочены больше – моими высокопоставленными родственниками или моей низко опустившейся репутацией, но я понимаю одно: надеяться мне не на что. То есть кроме моего жалованья.
      Харриет посмотрела на Джека.
      – Что она хочет сказать – не на что надеться? Это значит, что вы не купите ей лошадь?
      – Это значит, моя дорогая, следующее, – сказала Элли, не глядя на капитана. – Я не надеюсь, что он предложит мне замужество, а если и предложит по каким-то несерьезным соображениям, я откажусь. Я никогда не выйду замуж за владельца игорного притона.
      – «Красное и черное» – вовсе не притон, – возразил Джек.
      – Это самое лучшее казино, – с гордостью подтвердила Харриет. – С совершенно новыми колодами карт каждый вечер и с настоящими свечами, а не сальными.
      – Да, против этого трудно устоять. Но ты ошибаешься, Харриет, все равно «Красное и черное» остается местом, куда джентльмены приходят, чтобы пить сверх меры, заключать пари сверх их доходов и вести себя неприлично с хорошенькими женщинами. Гувернантка поступает на такое место, которое ей предлагают. Леди так не делает, потому что она должна думать о будущем своих детей. Станут ли ее сыновья, когда вырастут, шулерами и игроками в кости? А ее дочери будут ли сдавать карты? Таких детей никогда не будут принимать в высшем обществе, у них никогда не будет возможности выбрать себе карьеру и супругов. – Элли повернулась к Джеку, улыбаясь, словно желая показать, что ничего личного в ее отказе от предложения, которое ей сделали, нет. – Так что, как видите, сэр, вам ничего не грозит.
      Кнут застучал по ноге чаще.
      – Все равно вам нельзя оставаться.
      Он говорил серьезно. Раньше Элли не верила, что это так. Теперь ей пришлось поверить. Она сжала свой почти пустой ридикюль, вспомнила о деньгах, которые швырнула к ногам деда, и улыбка исчезла с ее губ. Она только что сожгла последние мосты, которые еще не рухнули под ней; теперь лодка ее жизни разбивалась вдребезги. Она лишь надеялась, что никто не заметит комка у нее в горле, когда спросила:
      – Значит, вы просто вышвырнете меня, да?
      – Ну конечно же, нет, черт побери. Не будьте дикой уткой.
      – Папа, вы же не станете выражаться в присутствии леди. И я не думаю, что нужно называть ее какой-то там уткой. Может быть, голубкой?
      – Оба они – павлины, – пробормотала Мэри Крандалл.
      Но Элли уже опять улыбалась. Джек снова стал тем донкихотом, которого она знала и который ей нравился. Впервые с тех пор, как она села в карету, она смогла спокойно откинуться на подушки.
      Она притянула Харриет к себе.
      – Держу пари, у капитана есть какой-то план.
      – Черт… вот именно, есть. Однако мне показалось, что мы решили больше не заключать пари с ребенком.
      – Я не ребенок, и я никуда не поеду, – воскликнула Харриет.
      – Ты еще не слышала, какой план составил капитан.
      Харриет прижалась к Элли теснее.
      – Вы сказали, что я могу остаться.
      – Я согласился, что ты можешь остаться на некоторое время, но не навсегда. И потом, ты будешь рядом.
      – Где? – спросила Харриет, так что Элли не пришлось делать это самой…
      – В доме графа Карда. По другую сторону Гросвенор-сквер, напротив дома Монтфорда. Это, конечно, дом моего брата, но он самый славный брат в мире, и я жду от него письма со дня на день. Дом сейчас подновляют и освежают, поэтому я и не поселил вас там сразу же. Вся прислуга либо уехала в деревню с Тузом и Нелл, либо в отпуске, так что там никого нет, кроме рабочих. Боюсь, вам придется немного самой о себе позаботиться, потому что мне не по карману нанять много прислуги на время, однако вы можете по-прежнему приходить к нам столоваться, либо мой повар будет присылать вам еду.
      Миссис Крандалл кивала в знак одобрения, а Элли взвешивала открывающиеся возможности. Харриет все еще хмурилась.
      – Не понимаю, какая разница.
      Джек рассматривал кнут, как будто с ним могло что-то случиться оттого, что он беспокойно крутил его в руках.
      – Понимаешь, малышка, ни один джентльмен не пригласит в дом, где живет его семья, человека хотя бы немного непорядочного. Моя невестка, леди Кард, может приехать в город со своими детьми, и я никогда не попросил бы ее поселиться у себя в доме… – Он запнулся, не найдя подходящего слова.
      Харриет кивнула с умным видом.
      – Птицы не пачкают у себя в гнездах. Так всегда говорила миссис Семпл.
      – Вот, именно. Так что репутация мисс Силвер не пострадает больше, чем уже пострадала. И Кард-Хаус определенно более подходящее место для ребенка.
      – А мне нравится клуб!
      – Тебе понравится и Кард-Хаус. Там есть настоящая детская, классная комната и гостиная. И там много игрушек. Куклы Лотти все еще в доме, держу пари.
      – Кому они нужны, эти куклы!
      – Большинству маленьких девочек. Нотам должны быть модели парусников, бирюльки, полки с книгами о пиратах и заблудившихся принцах. Тебе понравится. Если нет, мы посмотрим, что есть на чердаке, когда дезинсекторы покончат со своей работой.
      – Дезинсекторы? – слабым голосом переспросила Элли. Паразиты в ее представлении были хуже грехов.
      Джека это не тревожило.
      – Туз никогда не говорил о термитах, так что вряд ли стены рухнут вам на голову.
      – А мышки? – Харриет выпрямилась, отодвинувшись от Элли. – Можно я возьму несколько штук? Я посажу их в клетку.
      Элли содрогнулась. Джек заметил это и сказал:
      – Это вряд ли возможно. Но в Кард-Хаусе есть свои конюшни. Так что посмотрим, может быть, мы добудем для тебя пони, и ты сможешь ездить в парк. Тебе понравится.
      – Одна?
      – Конечно, нет. – Господи, кто знает, каких неприятностей можно ждать от Харриет, сидящей на лошади? – Ты вообще-то умеешь ездить верхом?
      Харриет отрицательно покачала головой. Джек повернулся к Элли с вопрошающим видом. Той пришлось признаться, что и она не умеет ездить верхом.
      – Я буду приходить к вам, когда смогу, и учить вас обеих.
      Харриет, судя по всему, это не убедило.
      – Там есть парк на другой стороне улицы. И сад позади дома. Там есть фонтан и… оранжерея. – Он попытался припомнить, в какие игры играли они с братом. – Там раньше была мишень для стрельбы из лука и набор для игры в крокет.
      Нижняя губа у Харриет выпятилась и задрожала.
      – Вы же сказали…
      О Господи.
      – Я позволю тебе завести собаку.
      – Я хочу котенка.
      Только что отделанный дом превратится в зверинец, и Туз убьет его. Джек пошел на компромисс:
      – Кошка будет жить в конюшне.
      Элли размышляла.
      – Нам понадобится служанка, чтобы помогать со стиркой, стряпней и мытьем. У меня нет особого опыта в ведении хозяйства, но я охотно научусь. Я могу платить ей из своего жалованья, раз мне не придется тратиться на комнату и стол. Не имея работы, мне пришлось бы все равно где-то снимать комнату.
      – Ничего подобного, – сказал Джек. – Я взял на себя ответственность за Харриет – да поможет мне небо, – так что я отвечаю и за ее удобства. Вам платят зато, что вы учите ее и состоите в ее компаньонках, а не для того, чтобы вы тратили собственные деньги.
      Элли знала, что финансовое положение Джека отнюдь не лучезарно. Он ведь отдал в заклад свои пистолеты? Но она знала, что джентльмены очень щепетильны в денежных вопросах. И не менее щепетильны они во всем, что касается их гордости и чести. Поэтому Элли спросила:
      – Вы уверены?
      – В чем, что мне по средствам нанять служанку, пока не вернется прислуга Алекса? Конечно. И я могу велеть одному из новых служащих спать там, выполнять всю мужскую работу – быть посыльным, мажордомом, чем угодно. Я уже плачу ему жалованье, так что какая разница, где он будет жить.
      Элли вздохнула с облегчением. Мысль о том, что придется ночевать одной в огромном пустом доме, а днем иметь дело с незнакомыми рабочими, пугала ее. Капитан ни за что не нанял бы человека, которому не доверяет, так что они с Харриет будут в полной безопасности.
      – А миссис Крандалл? Может ли Мэри тоже поселиться с нами?
      Джек вопросительно посмотрел на миссис Крандалл.
      – Думаю, что я могла бы, на какое-то время. Один джентльмен решил, что может иметь экономку, которая к тому же будет согревать ему постель без церковного обряда. Он, должно быть, видит вещи иначе, чем я, а я не желаю плясать под его дудку. А там не будет никаких слуг, которые стали бы смотреть на меня сверху вниз, как на второй сорт. И потом, мисс Силвер, вы говорили серьезно, когда обещали научить меня читать?
      – Конечно. Тогда мужчины станут еще больше вами восхищаться.
      – Значит, договорились? – спросил Джек.
      – Я хочу канарейку!
      – Слишком поздно, малышка. Ты согласилась на кошку, которая будет жить на конюшне, – сказал он, взъерошив рыжие кудри девочки. Когда карета остановилась перед «Красным и черным», он снова обратился к Элли: – Мне понадобится день-другой, чтобы обо всем договориться. Мне нужно будет уведомить архитектора и сделать так, чтобы хоть одно крыло годилось для проживания, даже если ему придется отложить ремонт других частей дома. Боюсь, что там будут рабочие, шум и запах краски, но вы хотя бы будете жить в приличном месте.
      – Несколько лишних дней – какая разница? И мне будет спокойней, зная, что у нас есть разрешение вашего брата.
      – Я же сказал вам, Алекс не будет против. Окажись он сейчас в Лондоне, он просто потребовал бы, чтобы вы остановились у него в доме.
      Если бы граф был сейчас в Лондоне, не случилось бы вообще ничего из того, что случилось на прошлой неделе. Однако Элли улыбнулась, а Джек помог ей выйти из экипажа. На этот раз она оперлась о предложенную ей руку и не выдернула свою, когда он удержал ее руку дольше, чем в том была необходимость.
      Харриет потянула Джека за фалду фрака.
      – Но вы будете навещать нас, да, папа Джек?
      – Конечно, иначе я буду очень скучать по Джокеру.
      Когда они подошли к красной двери, Джек велел Харриет отвести Джокера на задний двор, чтобы поговорить с ним о переезде. Девочка быстро убежала.
      Прежде чем подняться в свою комнату, Элли прикоснулась к руке Джека.
      – Вы уверены, что все это осуществимо? Как бы экономно мы ни жили, все равно нужно оплачивать содержание еще одного дома. Я с радостью откажусь от жалованья на эту четверть года.
      – Как, не иметь денег на всякие мелочи? Или вы думаете, я не заметил, что у вас рваные перчатки и всего три платья? Вы заслужили свое жалованье, все до последнего шиллинга. Видит Бог, больше никто не взял бы на себя заботы об этой невоспитанной девчонке. Но я справлюсь, не беспокойтесь. У меня еще есть немного имущества, которое я могу поставить на кон. То есть заложить. И я могу начать играть по-крупному. В конце концов, именно так я добыл деньги на покупку клуба.
      – Но ведь вы могли проиграться!
      – Тогда бы я занял денег у брата. – В голосе Джека послышалось легкое раздражение. – Но я не хотел начинать с этого. Я хотел доказать ему, да; пожалуй, и самому себе, что сам могу проложить себе дорогу в жизни.
      Элли коснулась его руки.
      – Мне жаль, если вам придется обращаться к нему из-за нас.
      Джек схватил ее ладонь.
      – Мне тоже будет жаль, если до этого дойдет, но я довольно скоро смогу вернуть ему долг. Вы будете в безопасности вне этого дома, а это куда важнее.
      Элли попыталась не обращать внимания на то, что он все еще держит ее за руку, но это было трудно.
      – В безопасности? – спросила она. – Вы ведь не считаете, что поджигатель устроил пожар из-за меня? Я не могу поверить, что Монтфорд мог пойти на такое, лишь бы избавиться от столь незначительной родственной связи, какой бы нежелательной она ни была.
      – Нет, опасен не Монтфорд и не поджигатель, хотя мне хотелось бы узнать, кто этот негодяй. Но вам будет безопасней в Кард-Хаусе – то есть вам ничто не будет угрожать с моей стороны. Наверное, мне следует извиниться за вольности, которые я позволил себе вчера ночью, но продолжать я не собираюсь. Хуже того, я не могу обещать, что этого не повторится. Вот почему вам нельзя здесь оставаться.
      – Вы… хотите еще раз поцеловать меня? – Значит, это не было минутным безумием после пожара?
      Джек поднес ее руку в штопаной перчатке, перевернул ладонью вверх и коснулся губами кожи между перчаткой и рукавом.
      – Вы представить себе не можете, как мне этого хочется.
      – Поцеловать именно меня? А не любую женщину вообще?
      – Вас, мисс Эллисон Монтфорд Силвер. Я бы целовал вас до тех пор, пока у вас не подогнулись бы колени.
      Они и так уже подгибались.
      – И пока вы не начали бы задыхаться.
      Элли уже и так задыхалась.
      – И позволили бы мне распустить ваши волосы…
      Рука Джека уже протянулась, чтобы вытащить шпильки.
      – И отнести вас в спальню.
      Тут Элли торопливо принялась собирать вещи, чтобы переехать в Кард-Хаус.

      Элли нашла служанку, которая была ей нужна, в маленьком садике позади игорного дома, хотя и пошла туда искать не служанку, а Харриет. Теперь, когда ее официально наняли в гувернантки этой девочки, Элли чувствовала, что ее долг перед капитаном Эндикоттом состоит в том, чтобы как можно лучше присматривать за его подопечной. Ни Харриет, ни собаки не было в маленьком, огороженном стенами садике, однако Элли все равно решила там задержаться. Официальное вступление в должность могло начаться через несколько минут, после того как она поразмыслит о недавних событиях.
      Элли села на жесткую скамью, почти не замечая холодного воздуха и сорняков, заполонивших сад. К задней каменной стене приник тщедушный розовый куст, цветы его отцвели, листья побурели и засохли. Элли не видела его, потому что перед ее мысленным взглядом стоял только высокий, прямой человек с каштановыми волосами.
      Он сделал то, чего ему совершенно не хотелось делать – одолжил у брата дом, возможно, и деньги тоже, – для нее, а не для Харриет. На Харриет уже лежало пятно из-за скандала, связанного с убийством ее матери и преступлением ее дяди. Даже если новый лорд Хилдебранд вернется из Индии богатым и изменившимся, Харриет, возможно, никогда не сочтут подходящим обществом для других дочерей знати; Поэтому не имело особой разницы, будет ли она жить в казино или в замке. А сама Харриет еще слишком мала, чтобы беспокоиться о таких вещах.
      Но Элли беспокоилась о них, и Джек тоже. Он пожертвовал собой и своей гордостью, чтобы она могла сохранить свою – хотя бы отчасти. Сама мысль об этом вызвала слезы на ее глазах. Нет, наверное, в них был виноват холодный ветер. Нельзя же плакать лишь оттого, что кто-то добр к ней.
      Все было очень просто. Много лет прошло с того времени, когда кто-то заботился об Элли и ставил ее интересы выше своих собственных. А теперь владелец игорного заведения сделал именно это. Отъявленный распутник с добрым сердцем, заядлый картежник – и делает ставку на нее, гувернантку! Джек Эндикотт оказался самым славным человеком из всех, каких она когда-либо встречала! Конечно, при этом он оказался еще и самым умелым распутником, но он добр и заботлив. Это не могло не тронуть Элли.
      Она вспомнила ласковое прикосновение губ Джека к своему запястью и, несмотря на холодную погоду, почувствовала тепло.
      Люди редко замечали существование Элли со времени смерти ее отца, еще реже видели в ней женщину. Учитель танцев в школе миссис Семпл, француз, часто пытался сорвать у нее поцелуй, а старший брат леди Беатрисы однажды ущипнул ее, однако из школьных учительниц получаются никудышные любовницы.
      А теперь настоящий лондонский повеса хочет соблазнить ее, некрасивую Элли Силвер. Именно это он и сказал, во всяком случае. И еще он сказал, что не сделает этого, потому что он джентльмен, а она леди.
      При одной мысли о том, что Джек считает ее леди, Элл и бросало в жар. При мысли о том, что она ему желанна, что не только ее взволновал их поцелуй, кровь у нее забурлила… Человек, которому могут принадлежать все Рашели Пуатье на свете, если он этого захочет, хочет ее. В первый раз в жизни, если не считать пощечины, которую она дала брату леди Беатрисы, Элли ощутила, какой властью обладает женщина. Она может привлечь мужчину, возбудить мужчину, воззвать к чувствам мужчины.
      К несчастью, с ней все это тоже происходило впервые. Впервые она ощущала власть и зов привлекательного мужчины. Ведь она чуть было не забыла, как ее зовут, когда Джек всего-навсего поцеловал ей запястье! Она опять готова была позволить Джеку соблазнить ее, но тут в холл вошел мистер Даунз и сообщил, что нужно заказать вина.
      Конечно, Джек не собирается соблазнять ее. Вместо этого он испытывал угрызения совести. Он собирался отослать ее, что прилично и вежливо… и так по-пуритански.
      Элли выругала себя за столь недостойные мысли. Она спасена, ее законное место как порядочной женщины восстановлено. Она вызывает желание – как женщина, а не как шлюха. Радоваться нужно.
      Но почему же она плачет?
      Горячие слезы, наверное, принадлежали ей, но кто же это рыдает? «Сердце мое не разбито, – сказала себе Элли, – только слегка обтрепалось по краям, как и мой плащ».
      Она плотнее закуталась в плащ, но звуки не стихали. Теперь она услышала тяжкий вздох, смешанный с рыданиями, и приглушенную мольбу о помощи.
      С мольбой обращались явно не к Элли, но она не могла не отозваться на этот жалобный плач.
      – Кто здесь? – окликнула она. Звуки разом стихли.
      – У вас что-то случилось?
      Ответа не было.
      Элли сидела и ждала, и вот ей почудилось, что она слышит всхлипывания. Она подошла к той стороне стены, откуда, как ей показалось, доносится звук, и снова позвала. На этот раз она отчетливо услышала шорох, как будто кого-то волокли по земле или кто-то пытается отползти в сторону. Элли понимала, что нужно пойти, в дом и позвать Кэллоуэя, Даунза или кого-нибудь из новых сторожей, если капитан Эндикотт занят. Можно было бы велеть Харриет это сделать. Но все они заняты, а у Джека и без того из-за нее было слишком много хлопот. Кроме того, ей вообще все могло почудиться.
      Элли посмотрела на садовую стену. Стена была не очень высокой, немного выше ее самой. Но даже подпрыгнув, она не сможет увидеть, что происходит с той стороны. Правда, кладка была неровной, по ней можно легко подняться – мужчине в панталонах, обезьяне или Харриет. Элли сказала себе, что пришла бы в ярость, если бы Харриет так поступила, и принялась подтыкать юбку, чтобы та ей не мешала.
      Как только они с Харриет обоснуются на новом месте, она купит себе новые перчатки, так что сейчас можно не бояться порвать их, карабкаясь по стене. Добравшись до середины и крепко ухватившись правой рукой за верхний камень, она смогла посмотреть вниз. Узкий проулок шел между каменной стеной сада за «Красным и черным» и деревянным забором, принадлежавшим дому, выходившему в проулок. Пространство между стенами было достаточно широким, но экипаж в нем проехать бы не смог. Вокруг валялись какие-то бочки, доски, тряпки. Элли подумала, что именно таким путем поджигатель мог подобраться к задней двери – вскарабкавшись по стене. Тряпки и бочку он мог оставить для следующей попытки, но ведь сыщики с Боу-стрит осмотрели проулок?
      Она решила, что не станет осматривать его сама, а утром все разузнает. Подняться на верх стены было нетрудно, но перелезть через нее, а потом спускаться по ней вниз было выше ее сил. И потом, что, если кладка на другой стороне стены ровная и зацепиться будет не за что?
      И тут куча тряпок зашевелилась. И застонала.
      Господи, да там девушка! Элли увидела длинные светлые волосы – или рыжие? Нет, это кровь! Не раздумывая, она перелезла через стену и спустилась вниз. Спускаясь, она оцарапала колено и ушибла лодыжку, и теперь вместо перчаток на руках остались одни лохмотья. Однако с ней самой все было в порядке. А вот с девушкой…
      Сбоку на голове у нее была рана, губа разорвана, глаз распух и закрылся, на грязных щеках лежали дорожки от слез. Она дрожала в своем тонком платье, без шали, без мантильи, без плаща. Элли сняла с себя плащ и накинула на девушку. Ей было немногим больше семнадцати лет, насколько можно было судить под грязью, кровью и синяками. Господи, а что, если это сестра Джека, которая попыталась найти его?
      Элли наклонилась и мягко коснулась щеки девушки.
      – Я пойду позову на помощь, милочка, но скажите, как вас зовут?
      – Пэтси, мэм, но вы лучше уйдите. Если Феддер найдет меня, он вас тоже прибьет. Я уйду, как только смогу.
      Пэтси попыталась встать, но вскрикнула, когда оперлась на руку.
      – Нет, вы останетесь здесь. Я приведу кого-нибудь.
      – Нет, он наверняка убьет меня!
      – Феддер – это ваш муж? Брат? Ваш хозяин?
      Пэтси снова заплакала, а Элли приложила свой носовой платок к ране на голове девушки, пытаясь остановить кровь.
      – Нет, это просто негодяй, которого я встретила, когда приехала в Лондон. Он сказал, что отвезет меня к своему дружку, который берет девушек только что из деревни и помогает им найти место.
      – Не может быть.
      Пэтси кивнула.
      – Такая я была глупая, мэм. Мне и в голову бы не пришло.
      – Но вы пытались убежать?
      – Ой, какой это был ужас! У него засовы на всех дверях, у него и у этой старухи. – Теперь Пэтси плакала по-настоящему и снова дрожала.
      Элли сама дрожала, но не от холода, а от возмущения.
      – Он взял вас силой? – спросила она, готовая заживо содрать кожу с этого Феддера, если сумеет до него добраться.
      – Ему нужно другое. Он хотел, чтоб я ходила к другим мужчинам, за деньги! А я не такая. Мамка убила бы меня! Когда я стукнула того первого типа, Феддер меня чуть не убил. Вот я и выпрыгнула из окна и убежала. Он погнался за мной. Потом я увидела этот проулок. Я подкатила бочку поперек входа, так что ему не пришло в голову заглянуть сюда, но если он не найдет меня нигде больше, он сюда заглянет. Прошу вас, мэм, пожалуйста, не дайте, ему найти меня!
      – Не найдет. Со мной вам ничто не грозит. – Элли подумала немного, а потом спросила: – У вас есть братья или сестры?
      – Три брата, мэм, и две младшие сестры. Вот почему я приехала в Лондон – найти место, чтобы посылать домой деньги. Отец заработал легочную лихорадку, когда работал на руднике, и я не хочу, чтобы братья шли туда.
      У Пэтси есть семья, и это не семья Джека. И девушка знает, как обращаться с детьми.
      – А вы не хотите работать няней и прислугой? Помогать стряпать и стирать?
      – За честные деньги? Неужто такое можно?
      – Тогда я беру вас к себе. Теперь нам нужно только пройти в дом так, чтобы никто не видел. Через пару дней, когда вы оправитесь, я возьму вас с собой, и мы переедем в наше новое жилище. – Элли не стала сообщать о великолепии этого жилища, чтобы еще больше не напугать девушку. – Там вас никто не найдет, а если Феддер и найдет, вам не нужно будет идти с ним. – Джек обещал, что лакей будет исполнять и обязанности сторожа, так что Элли не имела в виду, что их будет защищать в буквальном смысле сам Джек или богатство и авторитет его брата.
      Но наняв незнакомку в качестве прислуги в дом графа, она будет тратить деньги Джека. И Элли решила, что нужно познакомить Пэтси с Джеком, когда девушка будет выглядеть и чувствовать себя более подходящей для этого.
      Сначала, конечно, нужно провести Пэтси в дом так, чтобы никто из людей Феддера их не заметил. Если провести ее через проулок и обогнуть угол переднего фасада, на это уйдет слишком много времени, учитывая ее состояние, да и будет слишком заметно. От глаз прохожих никак не укроется входящая в «Красное и черное» избитая молодая особа, а такая дурная слава не нужна ни самой Элли, ни Пэтси. Господи, ну куда подевалась Харриет, она ей так нужна сейчас!
      – Вам придется побыть здесь минутку, пока я схожу за помощью, – сказала Элли.
      Пэтси схватила ее за руку.
      – А вы вернетесь?
      – Клянусь. – Если только Джек не убьет ее за то, что она опять доставляет ему хлопоты.
      Элли с усилием отодвинула бочонок в сторону. Должно быть, отчаяние Пэтси придало ей силы, подумала она, потому что бочка была очень тяжелой и Элли с большим трудом удалось сдвинуть ее так, чтобы протиснуться в образовавшийся проход. Она посмотрела в обе стороны на тот случай, если Феддер все еще рыщет здесь. И заметила лишь высокого человека в куртке; который шел по улице в другую сторону. Элли поспешила к главному входу в казино. Она старалась не бежать, не привлекать к себе внимания, – но Феддер, если человек в куртке был именно он, не стал бы преследовать чинную и благопристойную учительницу.
      Красная дверь или черная? Элли постучала в красную, гостевую дверь, где на входе стоял самый крупный, самый злой и самый устрашающий из ее знакомых. Змей открыл дверь и сердито посмотрел на нее.
      – Вы знаете, что вам не полагается пользоваться…
      Элли испугалась бы, если бы на огромных руках у Кэллоуэя не сидел крошечный черный котенок, а у ног не стояла корзинка.