Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел. Седой и Монах последовали за ним. Монах, выходя, бросил виноватый взгляд на Бессонова: мол, ты сам понимаешь, он прав…

– Салават, давай к Ужу, – приказал Бессонов. – Присмотри там…

– Конечно, он прав! – с досадой произнес Евгений, когда Салават вышел. – Надо уходить. И Ужа с собой забирать, пусть даже с риском для его жизни, потому что оставлять здесь нельзя. Но я так не умею. – Бессонов невесело усмехнулся. – Потому не быть мне полковником. Так и не поднимусь выше старшины роты. Ладно, к делу, Леша. У нас деньги кончаются. Надо бы обналичить тысяч двадцать.

– Нет проблем. Прямо сейчас?

– Какой ты быстрый! У всех здешних банков сурьинские пасутся. Мигом тебя опознают. Вот Ленечка вернется, организуем твой выезд как положено.

– А зачем мне выезжать? – удивился Алеша. – У нас же теперь свой банк есть.

– Ты Речбанк, что ли, имеешь в виду?

– Ну да. Я сейчас Вадчикову позвоню, скажу, чтобы приготовил сколько надо, а забрать может кто угодно, хоть Череп… Где он, кстати?

– Пленников охраняет. Я и сам съездить могу, только ты уверен, что Вадчиков мне деньги даст? Мы ему помогли, конечно, но крышуем-то его все равно не мы, а Вадчиков – еще тот жук. Да и денег у него в банке, я слыхал, на самом донышке…

– При чем тут деньги банка? – удивился Алексей. – Это мои деньги. Я позвоню – их в течение часа переведут… В общем, можешь в это дело не вникать. Я предполагал, что такая необходимость может возникнуть, и мы с Вадчиковым еще тогда все оговорили.

Глава двенадцатая

– Доброе утро, лярвы! – Это был уже знакомый Наде бандит по кличке Рябой.

Маша при его появлении вскочила и испуганно прижалась к стенке, но племянницу Сурьина испугать было труднее.

– Доброе утро с таких уродов, как ты, не начинается! – с вызовом произнесла она.

– Поговори еще! – Бандит навис над лежащей на кровати Павловой. – На выход! – скомандовал он.

Надя неторопливо поднялась, надела туфли, поправила одежду…

– Шевелись! – рявкнул бандит. – Или за шкирятник тебя волочь?

Надя молча обогнула его и вышла в коридор. Там торчал еще один бандит, такой же здоровенный, уродливый и тупой.

Рябой закрыл дверь.

– Сейчас с тобой говорить будут, – наклонившись к Наде (она брезгливо отстранилась), почти интимно прошептал на ухо Рябой. – Так ты не соглашайся!

– На что?

– Ни на что! – Бандит ухмыльнулся. – Очень мне хочется, чтобы ты несговорчивой оказалась. Хочу я, коза, за сиськи твои подержаться и умишко твой бабий поправить!

– Помечтай, шестерка! – надменно бросила Павлова.

– Пошли, Рябой… – подал голос второй бандит. – Асланыч ругаться будет.

– Язык придержи! – с угрозой процедил Рябой. – Вперед, лярва!

Среди знакомых Павловой был только один «Асланыч» – сподвижник Хлебалова Юматов. Кругленький такой обходительный дядечка, прежде казавшийся Наде совсем не вредным. Если это он, то вряд ли действует без санкции своего хозяина. Ну да, конечно, это Хлебалов, кто же еще? Только откуда у него такая наглость?

Они прошли мимо забранного решеткой окна.

В окне можно было разглядеть кусок песчаного берега и сверкающую на солнце водную гладь. Юрь. Надю доставили сюда в бессознательном состоянии, потому она не знала, где находится. А хотелось бы знать…

Юрь. Песчаный берег. Тоже ничего определенного. Дом Хлебалова в Ширгороде – на берегу реки. И Никитск тоже на берегу Юри…

В коридоре было пусто. Несколько дверей, мимо которых они проследовали, были украшены бронзовыми табличками: «Вспомогательный состав», «Бельевая», «Начальник второго подразделения»… Наде эти надписи ничего не говорили.

Они остановились у двери с надписью: «Замначальника второго подразделения». Рябой постучал и, услышав: «Входи!» – открыл дверь и втолкнул Надю внутрь.

За письменным столом, боком к окну, сидел мужчина. Его лицо заслонял монитор компьютера. Наде была видна только загорелая лысина с нашлепкой лейкопластыря. Рябой усадил Надю на табурет.

Мужчина за столом отодвинул монитор и посмотрел на Надю. Юматов.

Надежда молчала. Юматов тоже молчал. Вид у него был усталый, лицо осунувшееся.

Скрипнула, открываясь, дверь. Надя повернула голову…

– Вот теперь все в сборе, – произнес Юматов, когда мужчина в черной форме рыбинспекции ввел в комнату Алену Булкину.

Алена была все еще в платье невесты, но заплаканное личико девушки выглядело еще более несчастным, чем когда ее вели под венец.

– Вы обе меня знаете, девушки, – негромко произнес Юматов.

Надежда открыла рот, чтобы выдать ему все, что думает, но ладонь Рябого сдавила ее хрупкое плечо… И Надя промолчала.

– Я не садист, – устало произнес Юматов и потер лоб. – Я не хочу делать вам больно. Ведите себя правильно – и все будет хорошо.

– Для кого – хорошо? – бросила Надежда.

– И для вас тоже. Все просто, дорогая. Или ты сделаешь то, что тебе скажут, или ты умрешь. Причем смерть твоя будет очень неприятной, достаточно долгой… И никто о ней не узнает. Никто даже не подумает на нас.

– Вы так полагаете? – с вызовом произнесла Надя. – Вы ведь однажды уже пробовали меня украсть. Откуда вы знаете, что я не рассказала об этом дяде?

– А откуда ты знаешь, что это были мы? – поинтересовался Юматов.

– Знаю. Больше некому!

– Не ври! Вы оба держали язык за зубами: и ты, и тот парень из охраны, который тебе помог. Почему, кстати? Он твой любовник?

Надя промолчала.

– Ну, это уже не важно. – Юматов снова потер лоб, порылся в столе, надыбал какую-то таблетку, проглотил, поморщился. – Не важно. Сейчас у вас обеих, девушки, только один шанс сохранить свою жизнь и, возможно, обустроить свое будущее.

– Что вы имеете в виду? – спросила Надя.

– Брак, разумеется.

Аленка вздрогнула и замотала головой. Опять тот же кошмар…

– С кем? Уж не с вами ли? – язвительно поинтересовалась Павлова.

– Не со мной, – покачал головой Юматов. – Я женат. А вот уважаемый Николай Григорьевич – холост.

– Вы в своем уме? – осведомилась Надежда.

– Еще один такой вопрос – и ты будешь наказана, – спокойно произнес Юматов. – Твой дядя позволял тебе распускать язычок, но Николай Григорьевич этого не потерпит. Он очень строгий мужчина.

– И что же, этот строгий мужчина намерен жениться на нас обеих?

– Нет, – покачал головой Юматов. – Только на одной из вас.

– И на ком же?

– А вот это вы решите сами, – сказал Юматов. – Николай Григорьевич считает, что вы обе подходите. Вы обе молоды и привлекательны, обе – богатые наследницы…

Надя прикусила губу… Неужели с дядей что-то случилось?

– Одна из вас станет женой Николая Григорьевича, – продолжал между тем Юматов, – а вторая… Вторая получит свободу. Сразу же после того, как брак будет зарегистрирован. Сейчас вам, девушки, предоставят возможность пообщаться наедине и решить, кто именно свяжет себя семейными узами. А потом мы снова встретимся и оговорим детали. Уведите их!

Когда охранники вывели пленниц из комнаты, дверь соседнего кабинета открылась и вошел Хлебалов.

– Ты молодец, Ефим! – похвалил он. – Маленькая паршивка почти не вякала. Обратил внимание, как она напряглась, когда ты назвал ее наследницей?

– Да. Соображает она быстро, – сказал Юматов. – Жаль, что Сурьин еще жив и подобраться к нему затруднительно.

– Что-нибудь придумаем. Начальник его охраны – в Москве, кредиты вышибает, завяз там крепко: я попросил намекнуть кое-кому, что Сурьин – битая фигура. Так что пока в Ширгороде заправляет Курков, а Курков – исполнитель. Старательный, но не более того. Пара дней – и дело будет сделано. Но раньше эта пигалица должна стать моей женой, причем публично, чтобы все чисто было.

– Станет, – заверил Юматов. – Все просчитано. Девку тянет к брутальным мужчинам, таким как ты. Это ее психотип. К тому же она – бизнесвумен. Привыкла просчитывать свою выгоду. А мы вдобавок даем ей шанс выглядеть благородно в собственных глазах: «пожертвовать собой» ради этой малолетки Булкиной. Кстати, что ты намерен с ней делать?

– Еще не решил. Посмотрим по обстоятельствам. Наверное, опекунство оформлю.

– Ширгородские заартачатся…

– Это кто, интересно? – Хлебалов прищурился.

– Да хоть Медведев!

Хлебалов рассмеялся.

– Асланыч, ты от жизни отстал! Вспомни: нас за последние двое суток хоть кто-нибудь тронул?

Юматов покачал головой.

– Затишье… – сказал он.

– Какое на хрен затишье! – воскликнул Хлебалов. – Все в штаны наложили, когда поняли, чем пахнет! Думаешь, я от безысходности эту демонстрацию силы затеял? Алсаны-ыч! Все продумано! Как доперло до них, что Курганский металлический – это не только пачка высокодоходных акций, а мой персональный военный завод. Что мои бойцы не из дохлых волын по ним будут палить, а тактическими ракетами жарить, так сразу все и сели на жопу ровно! Русланчик, бля, в губернаторы метит, избирательную кампанию запускает, а тут – война!

– То есть ты с самого начала предполагал, что возьмешь их на испуг? – спросил Юматов. – Да-а… А я-то думал, ты всерьез был намерен идти до конца.

– А я и сейчас намерен! – Хлебалов ощерился. – Я, Ефим, закон знаю. Достал пистолет, скомандовал: на колени! Не послушались – мочи! Или они у меня все на карачках ползать будут – или пуля в башку! Думаешь, я их боюсь? Хрена пупырчатого! Ни Руслана, ни губернатора, никого!

– Москва еще есть… – напомнил Юматов.

– А что Москва? Думаешь, Москве надо, чтобы по всем каналам передавали: «На улицах Ширгорода идут кровопролитные бои!» Кому это надо? Президенту? Думе? А какой в Европах-Америках визг поднимется! Куда там Чечня! Нет, Ефим, не боюсь я Москвы. Москве от меня тоже дешевле откупиться. Я ведь их комиссию гребаную на завод так и не пустил. И хули? Утерлись! Они все, мать их, рады будут, если я просто дам им возможность от меня откупиться! А я им такую возможность дам. Всем. И Русланчику. Причем за чужой счет!

– Сурьин?

– А то кто же! Пора, пора нам, Асланыч, вылезать из нашего удельного княжества на широкий российский простор! Но – поэтапно. Сначала – узы брака. Потом – бремя имущества. И все, заметь, добровольно и с песней! Ну разве я не молодец? – Никитский князек самодовольно усмехнулся.

– Отморозок ты, Николай Григорьевич, – сказал Юматов. Одобрительно, впрочем, сказал.

– Да не реви ты, дурочка, – Надя обняла Аленку за плечи. – Твои слезы тут никого не волнуют.