Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кто Вы, доктор Зорге

ModernLib.Net / Политические детективы / Майснер Ханс-Отто / Кто Вы, доктор Зорге - Чтение (стр. 9)
Автор: Майснер Ханс-Отто
Жанр: Политические детективы

 

 


1 мая Гитлер пригласил к себе посла Японии и уведомил его о том, что Германия намерена напасть на Советский Союз 22 июня. При этом Гитлер отметил, что этот момент мог бы явиться благоприятным для вступления Японии в войну на стороне Германии. Когда посол, не зная, как отнесется к этому предложению японское правительство, уклонился от прямого ответа и попросил подождать, пока он проконсультируется с министерством иностранных дел, Гитлер заявил, что на это потребуется слишком много времени. Фюрер обратил внимание посла на обязательства Японии по Тройственному пакту, нарисовал яркую картину успехов Германии и Италии в войне и потребовал, чтобы Япония соблюдала верность своим обещаниям дружбы и помощи. В доказательство этого Япония должна была нанести мощный удар против России на Дальнем Востоке, поддержав действия немецких армий.

Посол обещал Гитлеру дать ответ японского правительства через несколько дней. Он немедленно сообщил в Токио о плане Гитлера и его требованиях относительно вступления Японии в войну. Два дня спустя правительство Коноэ собралось на экстренное заседание для обсуждения нового курса в политике Германии.

Мнения членов правительства Коноэ разделились. Сам премьер-министр считал своим долгом выполнить пожелание императора о сохранении мира или по крайней мере не вмешиваться в европейский конфликт. Лидер милитаристской клики Тодзио, считая справедливыми претензии Германии на господство в Европе, требовал вступления Японии в войну. В качестве уступки Коноэ он предложил, не начиная войны против России, нанести удар по районам Южной Азии и островам Тихого океана. Тодзио имел в виду осуществление давней мечты Японии об установлении своего контроля на Дальнем Востоке на всей территории от Индии до Гавайских островов. На этом заседании правительства было решено не начинать пока войны против Советского Союза и поручить японскому генеральному штабу разработать план нанесения удара в южном от Японии направлении.

В числе первых, кто узнал о решении правительства помимо военного командования, было правление Южно-Маньчжурской железной дороги. А в этой всесильной организации одним из первых совершенно секретный меморандум правительства получил Одзаки, как начальник информационной службы этой дороги. Узнав об этом, Одзаки под каким-то благовидным предлогом побывал у Коноэ и в ходе беседы коснулся вопроса о том, в какой форме выразится вступление Японии в европейский конфликт: в форме нападения на Россию или удара по владениям США, Англии и Франции в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Одзаки сказал премьер-министру, что, по его мнению, оба варианта имели бы печальные последствия. В дальнейшем из разговора Одзаки сумел получить достаточную информацию, чтобы убедиться в достоверности сведений, которые стали ему известны в официальном порядке.

В тот же вечер Одзаки встретился с Мияги, и они вместе составили на английском языке подробный доклад о вероятном развертывании событий в ближайшее время, который был передан Зорге на следующее утро. В течение дня он с нетерпением ожидал случая поговорить с Оттом наедине. Зорге знал, что Одзаки получил сведения из двух источников. И все же в своем стремлении к точности он хотел получить от Отта окончательное подтверждение уже имеющейся информации. К радости Зорге, Отт пригласил его пообедать вместе. Тогда Зорге немедленно позвонил в «Немецкий клуб» и передал для Клаузена закодированный приказ срочно подготовить к работе радиостанцию.

За обедом Зорге завел разговор о советско-германских отношениях и поинтересовался, правильны ли слухи о скором расторжении пакта 1939 года. Отт, безоговорочно доверявший Зорге, поделился с ним кое-какими сведениями, совершенно убедившими разведчика в достоверности полученных от Одзаки сообщений: Германия действительно намеревалась напасть на Россию. Считая, что перед ним убежденный нацист, Отт вел себя так, как действовал бы любой посол в подобной обстановке.

12 мая небольшая рыбачья шхуна отчалила от стоянки на полуострове Ицу в заливе Имаиногама и вышла в море. Вечеринка, которую Зорге устроил год назад на этой шхуне, всем гостям очень понравилась. Теперь Зорге устроил такой же раут снова. На этот раз среди гостей не было особенно важных персон, но все же компания оказалась достаточно представительной, чтобы вечеринка прошла интересно. Море было спокойно, и шхуна ушла гораздо дальше обычного от берега. Зорге объяснил гостям, что шкипер давно просил его выйти подальше в море и что он в этот вечер решил удовлетворить просьбу старого рыбака. Зорге, кроме того, сказал гостям, что не накрывает стола в каюте: там только что закончен ремонт и он опасается, как бы гости не запачкались свежей краской.

А в это время в каюте Макс деятельно готовил радиопередатчик к работе. Если бы кто-нибудь из знакомых пришел в этот вечер домой к Максу, то его встретила бы супруга Макса словами о том, что муж только что заснул, устав от напряженной работы днем. К тому моменту, когда первые гости прибыли на шхуну, Клаузен был уже в каюте. Еще днем Зорге незаметно доставил его на судно. Теперь пальцы радиста уверенно отстукивали сигналы азбуки Морзе, а дежурный оператор «Висбадена» уже принял позывные Макса и был готов к приему донесения.

Пока один из операторов «Висбадена» принимал текст радиограммы из Токио, другой оператор готовил его для передачи в Москву. Руководители советской военной разведки, по-видимому, были немало взволнованы донесением Зорге. Оно гласило:

«Сто семьдесят пять дивизий сосредоточено на советской границе. Наступление начнется по всему фронту 20 июня. Направление главного удара — на Москву. Ожидайте дальнейших сообщений. Рамзай».

В штабе японской контрразведки царил переполох Радиопеленгационные посты полковника Осаки перехватили сигналы радиостанции в районе, который, судя по получившейся схеме перехвата, находился в 30 километрах от берега. Осаки немедленно связался по телефону с японским адмиралтейством и попросил сообщить ему, какие корабли находятся в этом районе. Ответ был коротким и ясным: кораблей в этом районе нет. Это вполне объяснимо, так как Япония все еще не вела войны и выход в море рыболовецких судов и прогулочных яхт адмиралтейством не фиксировался.

В 30 километрах от берега Зорге приказал шкиперу возвращаться домой. В каюте Макс спрятал передатчик и прочитал ответ из Москвы: «Отлично исполнено. Информация принята своевременно».

За шесть недель до нападения Германии на Советский Союз Зорге предупредил, что это случится 20 июня. Он ошибся всего на два дня. Гитлер действовал точно по плану, и 22 июня немецкие войска на всем протяжении границы вторглись в Россию. Однако, не веря, что Япония откажется от возможности нанести удар одновременно с Германией, командование Красной Армии оставило свои лучшие войска на дальневосточных границах.

ГЛАВА XII

ТРИУМФ

Макс и Анна Клаузен заняли свои места в зале театра Такарацука. Справа от Макса сидел «Серж». Во время спектакля Клаузен передал советскому разведчику тридцать роликов пленки. Это был последний контакт группы Зорге с иностранными представителями в Токио. Наступил конец всем поездкам для встречи со связными, тайным встречам с незнакомыми людьми.

Полковник Осаки, снова и снова изучая список подозреваемых лиц, как-то вычеркнул из него Мияги, но в верхней части списка по-прежнему оставались имена Зорге, Клаузена, Одзаки и Вукелича. Полковник решил, что настал момент лично познакомиться с Зорге. Он снял телефонную трубку и позвонил Мейзингеру в немецкое посольство.

Поздним июньским вечером Зорге пришел в клуб Фудзи, где японская знать и европейцы часто собирались, чтобы поразвлечься. О том, что произошло в этом клубе, Зорге на суде рассказал следующее:

«Войдя в зал клуба, я сразу увидел Мейзингера, который за одним из столиков беседовал с японским офицером. Со слов Мейзингера я знал, что это полковник Осаки. Дело в том, что я давно пользовался среди японцев репутацией человека, умеющего много выпить, не хмелея, и понимающего толк в женской красоте. Мейзингер говорил мне, что Осаки давно хочет со мной познакомиться, и вот этот случай представился.

Я быстро понял, что Осаки, как и все японцы, любит сакэ и увлекается женщинами. Ссылаясь на мою репутацию, японец поинтересовался, где я встречаю хорошеньких женщин, и сказал при этом, что в кабаре при клубе Фудзи можно увидеть одну из самых прекрасных танцовщиц. Свет в зале погас, и она появилась. Девушка была в маске, но стройность ее фигуры являлась достаточной компенсацией за то, что скрывала маска.

Не желая портить свою репутацию волокиты, я проявил повышенное любопытство и засыпал Осаки вопросами об этой девушке. Он сказал, что ее зовут Киоми, что она дочь влиятельного и богатого японца, девушка порядочная. Я внимательно выслушал Осаки, но усомнился в справедливости его последнего замечания».

Полковник Осаки остался очень доволен этим вечером. Он считал, что ему удалось нащупать слабое место у Зорге. Он понимал, что одних подозрений недостаточно, нужны прямые улики.

На следующий день Киоми была вызвана в штаб контрразведки к полковнику Осаки. Он напомнил танцовщице о ее долге перед императором и Японией. Киоми быстро согласилась выполнить все, что от нее требовалось.

Полковник подробно изложил ей свой план действий. Рихард Зорге, сказал он, подозревается в шпионаже в пользу США или России. Он легко увлекается женщинами и наверняка попадется в ловушку. Киоми должна была немедленно сообщить контрразведке, если заметит что-либо подозрительное в поведении Зорге или его знакомых. На этом разговор был окончен.

В течение трех следующих недель Зорге ежедневно бывал в клубе Фудзи и все время садился за один и тот же столик. Каждый вечер он посылал Киоми цветы и записки с приглашением вместе пообедать или поужинать. Киоми не принимала цветов и не читала записок. Но Зорге был настойчив. Киоми всегда танцевала рядом со столиком журналиста, но ни разу Зорге не видел ее лица — она была в маске. Однажды Киоми, как всегда, выступала в клубе, но увидела, что столик Зорге пустует. Девушка напугалась, что ее чрезмерная холодность заставит Зорге отказаться от своих попыток сблизиться с ней. Окончив танец, Киоми поспешила в свою уборную, чтобы побыстрее позвонить по телефону полковнику Осаки. Не успела она закрыть за собой дверь, как увидела, что в кресле, неподалеку от туалетного столика, сидит Зорге.

Взволнованно разглядывая друг друга, оба молчали. Несколько мгновений спустя Киоми подняла руки и медленно сняла маску. Зорге шагнул к ней и обнял девушку. Он сказал, что заказал обед в клубе, и Киоми приняла его приглашение.

После нападения Германии на Советский Союз важнейшая задача группы Зорге состояла в том, чтобы выяснить, намерена ли Япония вторгнуться в дальневосточные районы России с Маньчжурского плацдарма. Все остальные вопросы отошли на второй план. Командование Красной Армии не решалось перебросить войска Дальневосточной армии на Западный фронт, а только с помощью крупных резервов можно было надеяться остановить стремительное наступление немцев.

Зорге не мог выполнить эту задачу сразу. Японское правительство, несмотря на давление, оказываемое немцами, все еще не решалось вступить в войну. В этот напряженный период Одзаки и Мияги сосредоточили свои усилия на сборе информации о перебросках войск, производстве боеприпасов и ходе призыва в вооруженные силы. Благодаря этому Зорге сумел сделать вывод, что в результате первой мобилизации под ружье было призвано около одной трети призывных возрастов.

К этому времени Клаузен и Зорге превратились в настоящих «фанатиков-рыбаков», буквально каждый вечер выходивших на шхуне в море, чтобы вести радиопередачи. В их донесениях сообщались важные секретные сведения, собранные Мияги в разговорах с военнослужащими японской армии и флота, полученные Зорге и Одзаки из документов немецкого посольства или правления Южно-Маньчжурской железной дороги. Документы фотографировались Вукеличем, который, чтобы не вызвать каких-либо подозрений, стал неутомимым фотографом-любителем. Чертежи, поступавшие на фирму Клаузен, больше не интересовали группу, так как встречи со связными больше не проводились, а передавать по радио подобную информацию было бы трудно и небезопасно.

Однажды вечером Клаузен передал «Висбадену» сообщение о том, что под давлением военного командования японское правительство решило осуществить ранее намеченный план нанесения удара в южном направлении, а в отношении Советского Союза — соблюдать условия договора о ненападении.

Зорге отмечал при этом, что в другом решении правительства, по сути дела, не исключалась возможность войны против Советского Союза. В конце июля Зорге сообщил в Москву, что лишь незначительное количество войск из района Токио было направлено в южные районы Китая. Зорге отметил, однако, что для наступления в Таиланде и Малайе Япония располагает войсками численностью только 40 тысяч человек из 300 тысяч, необходимых для этих целей.

В августе Зорге информировал Москву, что в вооруженные силы Японии призвано уже более одного миллиона человек, но мобилизационные возможности страны еще не исчерпаны. В своем следующем донесении, переданном в тот момент, когда наступление немецкой армии было приостановлено под Смоленском, Зорге отмечал, что Япония, по-видимому, решится напасть на СССР только в том случае, если немцы вновь сумеют добиться серьезных успехов.

Японское верховное командование потребовало от контрразведки усилить свою деятельность. Полковник Осаки оказался перед альтернативой: найти тайный радиопередатчик или признать свое поражение и умереть как самурай. Он должен был поймать не одного или двух шпионов, а всех. Полковник решил подождать, когда ловушка с танцовщицей Киоми сработает. Эта передышка была Зорге очень нужна.

Обстановка в мире менялась буквально ежечасно, и японское правительство проводило одно заседание за другим.

Более миллиона немецких солдат, лучшие соединения Гитлера, рвались к Москве. Немецкое радио сообщало о победах то на одном, то на другом участке фронта. Верховное командование немецкой армии уже планировало размещение войск на зимние квартиры в Москве. Для советского генерального штаба это было тяжелым временем. Советские войска вели упорные бои на всем протяжении фронта от Ленинграда до Крыма. Резервов для нанесения мощного контрудара по прорвавшимся танковым армиям противника не было.

На Дальнем Востоке Советский Союз имел армию численностью 2,5 миллиона человек. Это были первоклассные, хорошо технически оснащенные и имеющие боевой опыт войска, успешно выполнившие свою задачу во время халхин-голского инцидента. И в течение всего лета и первых осенних месяцев, когда линия фронта все ближе подходила к Москве, советский генеральный штаб мучительно искал ответа на вопрос: можно ли оголить дальневосточную границу и использовать войска Дальневосточной армии в самый трудный для страны момент? Решение, конечно, было бы принято в Москве, но разведывательные сведения, которые позволили бы принять его, предстояло добыть в далеком Токио. В тот самый момент, когда величайшее сражение уже разворачивалось под Москвой, высокий худощавый человек с немного округлыми плечами и живым лицом, на котором особенно выделялись пытливые глаза, принимал на своей шхуне важных сотрудников японских государственных учреждений.

Это была третья и последняя вечеринка, устроенная Зорге на шхуне. В первый и во второй раз все обошлось как нельзя лучше, и не было оснований отказываться от еще одной попытки. Одзаки сообщил, что в памятной записке правительства, рассылаемой высшим органам власти и различным ведомствам, говорится о решении правительства воздержаться от вторжения в Россию и начать подготовку к вступлению Японии в войну путем нанесения удара в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Это решение было окончательным. Соответственно было отдано распоряжение о немедленном призыве в вооруженные силы всех мужчин в возрасте от 25 до 35 лет. В разговорах с послом Оттом в эти тревожные дни октября Зорге удалось получить достаточные подтверждения сообщениям Одзаки и убедиться, что это не трюк контрразведки.

Наконец Зорге получил возможность донести в Москву, что можно не опасаться действий Квантунской армии. Наоборот, эта армия должна была послужить резервом для японских войск в Южном Китае.

Как всегда, Клаузен был в каюте шхуны и вел передачу, пока Зорге развлекал своих гостей на палубе. Пальцы Макса уверенно отстукивали телеграфным ключом сигналы азбуки Морзе, которые должны были принести новые надежды защитникам Москвы. В донесении говорилось, что японское правительство приняло решение в ближайшие три недели нанести удар в Юго-Восточной Азии, отказавшись выполнить настоятельные требования немцев вторгнуться в Россию из Манчжурии.

Это была вершина карьеры Зорге. Именно это донесение он мечтал передать в тревожные для своей Родины дни, когда две великие армии вели ожесточенные бои под Москвой. Я не знаю, сколько времени потребовалось русским, чтобы, использовав донесение Зорге, принять соответствующие меры. Ведь переброска двух миллионов человек через огромные просторы России была невиданным в истории чудом, потребовавшим огромных усилий. В первые дни войны с Советским Союзом я был командиром танкового подразделения и знаю, насколько сложна должна быть переброска такого количества войск в условиях России.

Мы, немцы, были тогда уверены, что Москва, а с ней и Россия будут скоро наши. Решительный день, день нашего вступления в Москву, намечался примерно на 10 октября, то есть через неделю после того, как Зорге отправил свое донесение.

3 октября главные силы немецких войск изготовились для решительной атаки города, назначенной на восемь часов утра. Нам говорили, что в Москве осталось совсем немного войск, которые должны были вести арьергардные бои и не в силах были продолжать сопротивление.

У нас было два часа на окончательную проверку оружия, заправку машин горючим и легкий завтрак. Затем, когда над Кремлем взошла заря, а невдалеке стало видно развевающееся на ветру знамя со свастикой, земля вокруг нас вдруг закипела от разрывов тысяч артиллерийских снарядов.

Как гром средь ясного неба ударили советские войска, стремительно атаковали передовые части нашей армии, все сметая на своем пути. На нас обрушилась вся мощь советской Дальневосточной армии. Впервые немецкие войска потерпели сокрушительное поражение. Судьба гитлеровской армии на Восточном фронте была решена.

Битва под Москвой явилась прелюдией к разгрому немецкой армии на Волге.

Зорге, которому принадлежит видная роль в обеспечении успеха советских войск в битве под Москвой, в эти часы был, как всегда, в клубе Фудзи.

ГЛАВА XIII

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Зорге сидел за своим излюбленным столиком. В полумраке Киоми танцевала классический «танец риса». Зорге был сильно обеспокоен судьбой своей группы. Мияги куда-то пропал и уже в течение почти недели не давал о себе знать. Вукелич старался как можно дольше оставаться во французском посольстве, как бы ища защиты под его крышей. Клаузен был на шхуне у передатчика. Только Одзаки и Зорге собирали информацию.

В тот вечер Зорге не собирался встречаться с Киоми. По полученным им сведениям, Япония намеревалась нанести удар в Юго-Восточной Азии примерно через три недели. Выяснить, где и когда точно будет нанесен этот удар, и было следующей задачей Зорге и преданного ему Одзаки. Зорге допил вино и попросил дать счет. Листок, принесенный официантом, был как-то странно сложен. Дело в том, что Одзаки и Мияги привлекали к своей работе официантов, и сложенный счет был условным сигналом.

Взглянув на счет, Зорге положил деньги на край столика, а бумажку небрежно сунул в карман. Киоми видела это. Окончив танец, она тотчас же позвонила полковнику Осаки. Быстрая проверка через осведомителей полиции показала, что официант часто бывает в доме японского журналиста и ответственного сотрудника правления Южно-Маньчжурской железной дороги Ходзуми Одзаки. Заглянув в досье, полковник Осаки установил, что Зорге и Одзаки друзья и познакомились еще в 1933 году. Официант, по-видимому, был их связным. Наконец-то полковник Осаки получил первую улику.

Выйдя из клуба, Зорге сжег счет в пламени своей зажигалки. В сообщении от Мияги говорилось, что за ним и другими членами группы ведется постоянная слежка. Зорге мгновенно принял решение. Он счел своим долгом во что бы то ни стало сообщить в Москву о планах японского правительства. Затем он намеревался прекратить работу и разрешить членам группы покинуть Японию любыми средствами.

На следующее утро Зорге завтракал у посла. После завтрака он перепечатал на машинке доклад посольства в Берлин, включив в него все, что ему было известно о последнем заседании правительства Коноэ. Опасность для Советского Союза миновала. Нет причин, думал Зорге, не знать немцам о тайных намерениях японцев.

В полдень в «Немецком клубе» Зорге встретился с Клаузеном и приказал ему вечером обязательно быть на шхуне. Затем он попытался связаться с Одзаки и Вукеличем, но ничего из этого не вышло. Одзаки считал, что в этот день ему лучше быть в своем кабинете, а Вукелич все еще укрывался во французском посольстве.

Вечером 14 октября Зорге снова пришел в клуб Фудзи и сел за столик у сцены. Он договорился с Киоми о встрече. Пока она танцевала, он обдумывал план своих действий на этот вечер. Зорге решил, что ему следует поехать на шхуну вместе с Киоми. В этот момент вместе с небольшой группой людей в зал вошел Мияги. Компания прошла мимо столика, за которым сидел Зорге, — на скатерти прямо перед ним появился скомканный клочок бумаги. Зорге моментально прикрыл его рукой, а затем, развернув листок и взглянув на него, быстро сунул в карман.

Киоми, которая танцевала у столика Зорге, видела это. Темп ее танца быстро возрос. Девушка явно торопилась поскорее закончить выступление и позвонить Осаки. Но этого сделать ей не удалось. Сразу после выступления Зорге зашел к ней в уборную и пригласил ее поехать с ним за город.

Это явилось неожиданностью для Киоми, но она все же приняла предложение Зорге, так как не видела другого способа помешать ему уничтожить взятую со стола записку.

Через несколько минут Зорге и Киоми уже сидели в машине. Зорге ехал на большой скорости. У одного из перекрестков ему пришлось остановиться. Он сунул руку в карман, достал зажигалку и смятую пачку сигарет. В зажигалке не оказалось бензина, и Зорге выбросил сигареты в окно, а зажигалку сунул обратно в карман пиджака. На дне кармана он сразу нащупал клочок бумаги. Не сказав ни слова, он разорвал его и, к немалому огорчению Киоми, также выбросил в окно.

Машина тронулась. Киоми была ошеломлена происшедшим и мучительно искала выхода из создавшегося положения. Вдруг ее осенило. Она попросила Зорге остановить машину у телефонной будки, сказав, что хочет предупредить родителей о своей задержке. Зорге повиновался. Так Киоми сообщила полковнику Осаки, в каком месте дороги Зорге выбросил клочки бумаги.

Когда они добрались до места, Зорге показал девушке, где взять продукты для приготовления ужина, и попросил ее накрыть на стол, пока он займется одним личным делом. Затем Зорге ушел. Он сел в лодку и быстро добрался до шхуны, где его ждал Клаузен. Зорге рассказал Максу о своем решении, быстро написал и закодировал два сообщения, которые следовало передать в Москву. В первом из них Зорге сообщал сведения, полученные от Мияги, а во втором указывал, что группа, по всей вероятности, раскрыта и что он намерен прекратить работу. Это было последнее донесение Зорге.

Два разведчика, семь лет проработавшие вместе, пожали друг другу руки. Зорге поручил Клаузену передать донесения, уничтожить передатчик и шхуну. Проводив Зорге, Клаузен спустился в каюту, но едва лодка с Зорге отчалила от шхуны, как Клаузен снова вышел на палубу и разбудил мирно спавшего шкипера. У Клаузена не хватило смелости взорвать шхуну и он сказал шкиперу, чтобы тот увел ее в какое-нибудь тихое местечко подальше от Токио. Клаузен предупредил старика, что, если тот не сделает этого, наверняка попадет в беду. Шкипер понял его. В тот самый момент, когда Макс на машине ехал в Токио, чтобы сложить вещи и скрыться из Японии, шхуна снялась с якоря и вышла в море.

Клаузену бежать не удалось. После телефонного звонка Киоми полковник Осаки решил действовать. Когда Макс подъехал к своему дому, там его уже ждали агенты контрразведки. Вукелич был арестован у себя дома. Одзаки агенты контрразведки застали за вечерней молитвой. Мияги попытался покончить с собой, когда услышал резкий стук в дверь. Художника сразу же отправили в госпиталь, и там врачам удалось спасти ему жизнь.

Утром 15 октября Зорге едва успел встать с постели, как в дверь его загородного дома постучали. Открыв дверь, Зорге увидел на пороге полковника Осаки в сопровождении двух агентов. Осаки молча протянул Зорге склеенный из обрывков листок бумаги. Это была та самая записка, которую Зорге выбросил из окна машины по пути к своему загородному дому. В записке на английском языке было написано следующее:

«Японская авианосная группа нанесет удар по военно-морской базе США в Пирл-Харборе, вероятно, на рассвете 6 ноября. Источник надежный. Джо».

Зорге взял со столика рюмку с вином и обратился с комплиментами к своему противнику. Осаки жестом выразил свою признательность. Зорге спокойно шагнул вперед и вышел из дому в сопровождении двух агентов. Осознав опасность, он все же чувствовал, что одержал важную победу. Последнее донесение было отправлено в Москву, хотя нет никаких доказательств того, что русские знали о нападении на Пирл-Харбор заранее или что они передали эту информацию американцам. В докладе американской разведки по делу Зорге об этом ничего не сказано.

В полдень посол Отт получил от военного министра Японии ноту протеста. В ноте японские власти официально уведомляли посла о том, что два немецких подданных, Зорге и Клаузен, арестованы и им предъявлено обвинение в шпионаже. Нота аналогичного содержания была направлена во французское посольство в связи с арестом Вукелича. Французы никак не реагировали на эту ноту, видимо не зная, считать ли Вукелича французским подданным или югославом. Заявление Мияги о том, что он является американским гражданином, не было принято во внимание, и никакой помощи от американского посольства Мияги не получил. Анна Клаузен как белоэмигрантка, естественно, не могла ждать помощи.

Посол Отт и полковник Мейзингер были потрясены арестом Зорге. Прошло почти три месяца, прежде чем они поняли необходимость как-то реабилитировать себя. В противном случае их могли отозвать в Берлин и строго наказать. Отт частным порядком попытался получить от министерства иностранных дел и военного министерства Японии разрешение повидаться с Зорге. Он полагал, что, повидавшись со своим другом, он сумеет восстановить истину и доказать, что все это является ошибкой. Мейзингер попытался применить такую же тактику в отношении полковника Осаки, но и Отт и Мейзингер получили резкий отказ. Им было заявлено, что никому не разрешается встречаться с арестованными до окончания следствия. Пытаясь обезопасить себя, и Отт и Мейзингер послали в Берлин донесение об аресте Зорге, где явно намекали, что не были с ним в близких отношениях. Аналогичное официальное письмо они направили и японским властям.

Японцы, видимо, только посмеивались над всеми этими маневрами немецких официальных лиц. Одна из причин, по которой арестованным ни с кем не разрешалось встречаться, заключается в исключительном умении японцев добиваться признания обвиняемыми своей вины.

Первым начал давать показания Мияги, здоровье которого было сильно подорвано туберкулезом. После двухмесячной психологической атаки он капитулировал. Немалую роль в этом сыграло резкое ухудшение его здоровья. Мияги рассказал о своей роли в группе Зорге. Его показания были использованы в качестве улики против других членов группы. В порыве служебного рвения полковник Осаки приказал арестовать не только тех, о ком упомянул Мияги в своих показаниях, но и всех его друзей и родственников. К маю 1942 года за решеткой оказалось около сотни человек, подозреваемых в содействии группе Зорге.

Макс Клаузен также не выдержал пыток и рассказал о своей первой встрече с Зорге в Китае, о том, как он был направлен на работу в Японию и как он действовал в качестве радиста группы в Токио. Не умолчал Клаузен и о том, как ему удалось провести японцев, меняя местонахождение передатчика, и об идее Зорге с устройством передатчика на рыбацкой шхуне. Когда Осаки услышал об этом, он тотчас же разослал во все уголки страны приказ найти шхуну, однако ни шхуны, ни шкипера отыскать так и не удалось.

Следователей поразили цифры, которые привел Клаузен, говоря о количестве отправленных им донесений. В 1939 году было передано 60 донесений объемом 23 139 групп, в 1940 году — 60 донесений объемом 29 179 групп, а в 1941 году Клаузен, охладевший к работе, передал только 21 донесение. Зато сам Зорге передал в 1941 году огромное количество донесений, объем которых исчислялся в 40000 групп. Контрразведка сумела перехватить только небольшую часть передач, которая не давала ни малейшего представления о действительном объеме информации, отправленной Зорге в Россию. Даже у контрразведчиков это не могло не вызвать чувства уважения к группе Зорге.

Зорге был бесстрашным человеком. Он с готовностью шел на оправданный риск и всегда старался помочь членам своей группы. Мияги в своих показаниях коснулся только своей личной деятельности и деятельности руководимых им агентов. Вукелич стойко вынес все испытания. Даже жестокие побои не заставили его выдать товарищей и рассказать что-либо о своей деятельности.

Зорге и Одзаки все время находились в одиночных камерах и покидали их лишь на время допросов. Только когда им предъявили копии показаний Мияги и Клаузена, они поняли, что надежды на спасение больше нет. Через шесть месяцев после ареста Зорге и Одзаки начали писать свои показания. Эти показания стали их завещанием, но о содержании их нам известно лишь очень немногое.

ГЛАВА XIV

КОНЕЦ

Арест Одзаки вызвал настоящий переполох в японском правительстве. Все министры знали о дружбе Коноэ с Одзаки и хорошо понимали, к каким документам имел доступ шпион. В результате Коноэ пришлось уйти в отставку, а к власти пришла милитаристская группировка во главе с Тодзио.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10