Майн Рид

Королева озер

Глава I. СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

Ladrones! Soccoro! Soccoro!

Этот крик достиг моего слуха, когда я неторопливо возвращался к себе домой. Хотя кричали по-испански, я понял: «Грабители! На помощь!» Подобное – не редкость в столице Мексики.

Солдат всегда должен откликаться на подобный призыв. Обнажив саблю, я бросился по направлению, откуда слышался крик. Казалось, он доносится с боковой улочки, узкой и совершенно темной. Час был уже поздний, и только вдалеке на большом расстоянии друг от друга горели масляные фонари. Свернув в проулок, я остановился и прислушался, ожидая услышать повторный крик. Но ничто не нарушало тишину. Наверное, грабители заткнули жертве рот или вообще прикончили ее!

Но нет! Тишина оказалась недолгой, она вновь сменилась гневными выкриками; потом послышался топот и звон стали.

Руководствуясь этими звуками, я вновь побежал и вскоре добрался до ближайшего фонаря. В его свете я увидел дуэлянтов, скрестивших клинки. Они были полностью поглощены своей смертельной схваткой, и это мешало им говорить и даже кричать. Судя по одежде, это были мексиканцы. Один был вооружен рапирой, другой – обычным мачете. Было ясно также, что они задели друг друга: у одного рука была обернута плащом, у другого – мексиканским серапе.

Вдруг тот, что был вооружен мачете, поскользнулся, и рапира уже готова была пробить ему ребра, когда я ударом своей кавалерийской сабли сверху вниз разрубил тонкое лезвие надвое.

Человек, которого я спас от верной гибели, теперь должен был объясниться. Так я считал. Но он, восстановив равновесие, облегченно вздохнул и исчез в темноте, оставив меня наедине со своим противником.

Поскольку тот выигрывал схватку, я решил, что он и есть нападающий. Глядя ему в лицо и угрожая саблей, я воскликнул:

– Сдавайтесь, или я зарублю вас!

– Вам, сеньор капитан, сдаюсь добровольно, тем более, что вы меня обезоружили, и я не могу больше защищаться. Позвольте, однако, заметить вам, что вы ошиблись и приняли не ту сторону в этом маленьком дельце. И я надеюсь, вы возместите мне стоимость золотых часов, которые унес с собой этот мошенник. На вашем месте я постарался бы вернуть их и к тому же отправить того парня в такое место, где у него не будет больше возможности шарить по чужим карманам.

– Значит, не вы нападали! Вы кричали «На помощь!»?

– Конечно. Когда почувствовал, что кто-то потянул за цепочку моих часов, я стал звать на помощь. В темноте мне показалось, что меня окружило полдюжины головорезов. Но потом понял, что вор только один. Я не мог стерпеть, чтобы меня ограбил какой-то pelado-бродяга, поэтому обнажил оружие, чтобы защитить свою собственность. К несчастью, еще до обмена ударами мои часы оказались у него в руках, и теперь, из-за вашего вмешательства – не сомневаюсь, что намерения у вас были благородные, – так у него и остались. Поэтому, сеньор капитан, как офицер и джентльмен, вы должны позаботиться, чтобы они ко мне вернулись, или возместить мне их стоимость. Они из лучших образцов работы Лосадо и стоили мне двадцать дублонов.

Мое удивление и так было велико, а теперь оно еще больше возросло от этих странных слов. Вначале мне бросилась в глаза нелепость происшедшего, и я подумал, не отнестись ли мне ко всему как к шутке. В то же время поведение незнакомца показалось мне до крайности наглым. Но потом, когда мы вышли на главную улицу, гораздо лучше освещенную, обменялись несколькими словами, и когда я лучше рассмотрел своего случайного собеседника, я изменил свое мнение.

Я мельком видел этого человека раньше и узнал в нем офицера мексиканской армии, одного из тех, кого мы захватили в плен во время короткой кампании в Мексиканской долине, еще до того, как капитулировала сама столица. Стоит упомянуть, что я принадлежу к армии Соединенных Штатов, что мы – захватчики^[1], завоеватели, победители и что сейчас мы квартируем в столице врага. Здесь же живет много наших пленных, отпущенных под честное слово. Они вполне нормально общаются с нами, своими пленителями: одни действительно по-дружески, другие сохраняют надменность и подозрительность. Мы встречаемся с ними за игорными столами, сидим рядом в театрах, вместе выпиваем в салунах, которые под покровительством янки, как грибы, выросли по всему городу. Случайно я знал именно этого офицера – и по имени, и по званию. Это был капитан Рафаэль Морено, военный с хорошей репутацией, всегда готовый драться на дуэли. Так что, если я не верну ему часы или не заплачу за них, мне следует ожидать вызова; и хоть он пленник, я не смогу ему отказать.

Могу с чистой совестью сказать, что не эта мысль и не страх побудили меня согласиться на его предложение. Я сделал это, когда помял, что он говорит правду, и что я имею дело с джентльменом. Мною руководили два соображения. Во-первых, требование его было справедливо. Я явно помешал ему вернуть свои часы на цепочке стоимостью в двадцать дублонов, поэтому совершенно очевидно, что я должен помочь ему вернуть их. А второе – было совершенно другого типа. Я знал не только имя и репутацию капитана Морено, но также и то, что он один из тех мексиканцев, которые настроены к нам по-дружески. Таких немало оказалось среди высших сословий. Уставшие от постоянных революций, они с радостью приняли бы гражданство под звездно-полосатым флагом Соединенных Штатов. Соотечественники презрительно называли таких людей «янкиадос».

Обдумав все это, я без дальнейших колебаний заявил:

– Что ж, сеньор, двадцать дублонов – большая сумма. Неприятно расстаться с ней из-за досадной ошибки, особенно если учесть, что я действовал из лучших побуждений. Вы говорите, что часы стоят двадцать дублонов, я вам верю на слово и согласен вернуть вам часы или заплатить их стоимость.

Я мог бы сразу заплатить ему наличными, не упоминая в разговоре о возврате часов, потому что найти карманника, конечно, не было никакой надежды. В Мехико в это время воришек было как черной смородины.

– Иного я от вас и не ожидал! – ответил мексиканец. – Хотя я не имел удовольствия лично познакомиться с капитаном Мейнардом, но, как видите, я знаю ваше имя. Знаю кое-что еще, о чем сейчас нет необходимости говорить.. Если не ошибаюсь, мы несколько раз встречались на Фонда де Эспириту Санту.

– Действительно. Я хорошо вас помню.

– Отлично, капитан. У меня появилось другое предложение. Надеюсь, вы его примете, а для этого давайте снова встретимся и на этот раз более дружески.

– С такими предисловиями я соглашаюсь, даже не зная сути предложения.

– А предложение таково: если вы не найдете вора и не отыщете мои часы – и то и другое весьма маловероятно, – я все же буду настаивать, чтобы вы заплатили. Но не наличными, если, конечно, вы не предпочтете расплатиться именно так. Мне было бы более приятно получить в качестве расплаты ужин – на шестерых джентльменов, половина из них ваши друзья, другая половина – мои.

– Принято! – воскликнул я, немедленно соглашаясь на его условия, великодушие которых вполне соответствовало тому, что я прежде слышал об этом человеке.

– Прекрасно! Значит, решено, и мне это доставит большое удовольствие. А теперь, сеньор, позвольте вручить вам свою карточку.

Мы обменялись визитками, а также еще несколькими теплыми словами, закрепив только что обретенную дружбу. После чего, пожелав друг другу доброй ночи, разошлись. Морено повернул к центру города, а я пошел к себе на квартиру – пригородный пост, расположенный вблизи Пасео де Лас Вигас.

Глава II. ВИДЕНИЕ НА ПАСЕО ДЕ ЛАС ВИГАС

Живя в мексиканской столице, я часто прогуливался по пасео, то есть бульвару, который называется Лас Вигас и находится на восточной окраине города. Здесь принято гулять, ходить пешком или ездить верхом – как угод. но; но хотя это очень приятное место, оно не самое фешенебельное. Самым модным местом для прогулок в Мехико считается Пасео Нуэво, которое называют также Де Букарелли – по имени итальянца, проложившего этот бульвар. Он находится на противоположном, западном краю города; в Мехико, как и в Лондоне, западный район считается богатым, а в восточном живет простой народ. Но, как и в Лондоне, в самом центре города можно найти самые настоящие трущобы и злачные притоны.

Однако в определенное время года, весной, в период, который называется гуаресма, или великий пост, Пасео Нуэво оказывается забытым. Все высшее общество перемещается на Пасео де Лас Вигас. И тогда бульвар оказывается забит красивыми экипажами, кавалерами верхом на лошадях и прогуливающимися пешеходами. Но такое вторжение высшего света продолжается всего несколько дней, и роскошно разодетая толпа исчезает так же внезапно, как появилась, оставляя Лас Вигас во владении тех, кому он принадлежит по праву: жителей восточных пригородов, хозяев магазинчиков и нищих.

В таком – нормальном – состоянии Лас Вигас нравился мне гораздо больше. Ведь только тогда здесь можно увидеть настоящих мексиканцев; их обычаи и манеры не испытали иностранного влияния, а национальные костюмы не поддались влиянию чуждой моды.

И какие товары! Подумайте о древних богинях плодородия со всем их богатством – о Церере с ее изобилием, о Флоре с ее очарованием, о Помоне^[4] с ее сокровищами – все это вы можете увидеть здесь. На лодках грудами лежат золотые початки маиса с равнины Чалько; или перец, фасоль и турецкие бобы; или продукты тропического климата, фрукты бесчисленных разновидностей и цветов, которые привозят на спинах мулов или людей с южных предгорий, прежде чем перегружают на озерные суда; везут и плоды самой долины, овощи, фрукты и цветы; иные из них выращивают в садах, которые плавают по поверхности воды!

Стоять на берегу Санта Аниты, смотреть на лодки, плывущие на рынок Сан-Доминго; любоваться на смуглых девушек, у которых розы, вплетенные в черные пряди, соседствуют с другими розами – у них на щеках, а губы, алые, как цветы граната, раскрываются в улыбке, обнажая белоснежные ровные зубки; слушать их веселый смех или песни, наслаждаться их танцами под треньканье гитары или джараны, – тот, кто видел все это, не удивится тому, что я предпочитал Пасео де Лас Вигас.

К счастью для меня, это место располагалось совсем близко от моей квартиры, то есть старых полуразрушенных казарм мексиканской кавалерии, в которых я обречен был провести четыре смертельно скучных месяца. Отряд конных стрелков армии США, которым я командовал, был направлен сюда, и я поневоле вынужден был здесь жить.

Вначале жилище мне нисколько не понравилось, и должен сознаться, что на какое-то время я совсем забросил свои обязанности. Гораздо приятнее было бродить по Пласа Гранде или по «улице Среброкузнецов», чему я обычно и предавался как днем, так и поздно вечером. Но это продолжалось только первые три недели, потом мои склонности изменились. Однажды утром, отпустив своих людей после смотра, я прогуливался по Пасео, время от времени поглядывая на канал, по которому проплывали лодки. Как обычно, во многих из них сидели женщины и молодые девушки, присматривавшие за овощами, фруктами и цветами; некоторые даже гребли. На рынке они будут продавать свои товары, как это делают хорошенькие еврейки на Ковент Гарден в Лондоне.

Большинство этих женщин я неоднократно видел и раньше и бросал на них лишь поверхностный взгляд. Однако одна оказалась для меня незнакомой и призывала к чему-то большему – нет, требовала этого. Это была юная девушка, еще недавно вступившая во второй десяток лет, но вместе с этим в ней было что-то от холодной северянки, уже миновавшей этот рубеж. Ее грудь в глубоком декольте, прикрытая тонкой рубашкой, свидетельствовала о зрелости; шея, гладкая, как у перепелочки; голова классической формы, прекрасное лицо… Длинные черные волосы, заплетенные в косы и уложенные на голове в виде короны, увенчивались белыми цветами. Это была блумерия – любимый цветок индейцев ацтеков.

Мне приходилось видеть королев, носящих драгоценные короны, и герцогинь с дорогими ожерельями, но ни одна из них по достоинству и грациозности не сравнилась бы с этой простой дочерью южных земель, голову которой украшали непритязательные цветы ее родины. Она казалась видением, эфемерным существом; а если земным, то таким, к которому природа приложила все свое мастерство.

Прошло несколько секунд, прежде чем я смог оторвать от нее взор. Лодка продолжала двигаться, и я перевел взгляд, чтобы посмотреть, кто сопровождает девушку. Этот взгляд не принес мне удовлетворения.

В лодке – она походила на небольшой скиф – греб красивый, юноша. Подобно девушке, это был индеец, и, как и она, очень примечательной наружности. Брат это или муж? Он еще совсем молод, но в Мексике я уже видел таких же молодых мужей, а жен – моложе девушки. Видел их сотнями! Каковы бы ни были их взаимоотношения, юноше можно позавидовать.

– Кто она такая? – спросил я у хорошо одетого мужчины, который стоял рядом и, как и я, смотрел на девушку.

– Сеньора! А вам какое дело? – был ответ на мексиканском варианте испанского языка. Мужчина, сказавший это, завернулся в плащ и с мрачным видом отошел.

Вначале я хотел последовать за ним и потребовать ответа за грубость, но потом мне пришло в голову, что такой вопрос не следует делать основой ссоры. Тем более, что другой зевака решил удовлетворить мое любопытство.

– Это una chinampera, сеньор капитан, – сказал он, приподнимая шляпу и вежливо приветствуя меня.

– Спасибо, – ответил я незнакомцу, чья поношенная одежда не соответствовала такому вежливому обращению. – Я признателен вам за ответ, хотя мне он ничего не прояснил: я понятия не имею, кто такая chinampera. Может, вы мне объясните?

– С удовольствием, сеньор. Chinampero – или chinampera, если речь идет о женщине – это те, кто обрабатывает chinampas, которые еще называются плавучими садами.

– А, теперь понимаю. И она это делает?

– Ну, она не возделывает сады. Это дело ее отца, которому помогает ее брат – muchacho, которого вы видели в лодке.

Значит, это ее брат! Я облегченно вздохнул.

– А ее дело, – продолжал мой собеседник, – продавать цветы на Меркадо де Сан Доминго, куда они как раз и плывут. Ну, она их быстро продаст. У ее прилавка всегда много молодых рико – богачей, готовых заплатить любую цену. Carrai! Я и сам хотел бы зарабатывать деньги так легко и быстро, как la chinampera bella!

– О, значит, ее зовут прекрасной чинамперой!

– Да – в городе. Дома, среди своего народа, она больше известна как la Reina de los Lagos.

– Королева озер! Какое поэтическое и прекрасное прозвище! Но почему ее так называют?

– Ну, это не такая уж ошибка, как может показаться. Немного найдется королев, сидящих на троне, у которых на это столько же прав, как у нее. Она королевской крови, происходит от какого-то древнего ацтекского короля или принца, так я слышал. Но королевой ее зовут не столько за это, сколько за достоинство и красоту. Она прекрасна. Вы с этим согласны, капитан?

– Конечно, она замечательно выглядит, – ответил я с равнодушным видом. Мне не хотелось, чтобы он понял, какой интерес вызвала у меня эта девушка. Потом таким же небрежным тоном продолжал: – И где же живет ее озерное величество?

– С отцом на их чинампе. На озере Чалько.

– Полагаю, у ее отца есть имя. Какое-нибудь типично ацтекское?

– О, да, думаю, есть – среди его народа. Он там что-то вроде главы, или касика^[7]. Но, как вы, несомненно, знаете, наши индейцы крещены. Все они добрые католики. Он – не исключение, поэтому в городе мы называем его дон Тито, алькальд – староста, он занимает эту должность на плавучих островах.

– Значит, там целая деревня этих чинамп?

– Конечно, сеньор. На нескольких озерах в разных местах множество таких деревень. Та, в которой дон Тито старостой, самая большая. Huertas – сады – тянутся больше, чем на милю.

– Правда? Должно быть, интересное зрелище.

– Вы верно говорите! Не хочет ли ваше превосходительство посетить эту деревню? Если хотите…

– О, нет, нет, – ответил я, решительно отказываясь от предложения. Что-то в его манерах мне не понравилось, к тому же я получил все необходимые сведения. Но, чтобы не показаться грубым, добавил: – Позвольте еще раз поблагодарить за вашу любезность. Это такой контраст по сравнению с тем, что я получил от того угрюмого типа в роскошном наряде.

– A, caballero! Но дорогой плащ не всегда означает достойного человека, как ваше превосходительство, наверное, не раз имели возможность убедиться. Я хоть и бедный человек, но знаю, как нужно вести себя.

Как свидетельствовала его одежда, этот человек принадлежал к тем, кого в Мексике называют leperos или pelados. Это мексиканские лаццарони – нищие и воры, которые тем не менее умеют бойко разговаривать и обладают манерами, которыми могли бы гордиться многие джентльмены.

– А что касается его, – продолжал он, имея в виду человека в пурпурном плаще, – то его грубость по отношению к вам, сеньор капитан, легко объяснима.

– Каким образом?

– Старая история. Он enamorado – влюбленный.

– Значит, вы его знаете?

– Не очень близко. Но я знаю вот что: он до кончиков волос влюблен в красавицу и не может вынести, когда кто-нибудь другой смотрит на нее.

– Еще бы! Ну, мой добрый друг, я в долгу у вас за сведения. Позвольте отблагодарить вас этим.

Я протянул ему серебряную монету, думая в ответ увидеть хищный блеск в глазах и с готовностью протянутую руку. Однако ничего подобного. Напротив, приподняв свое потрепанное сомбреро и изящно взмахнув им над головой, он ответил:

– Muchos gracias, caballero! Но я не могу принять ваши деньги, не позволяет чувство благодарности.

– Благодарности? За что?

– За услугу, оказанную мне.

– Я вам оказал услугу? Вы, должно быть, ошибаетесь, мой добрый друг. Насколько могу припомнить, я вас раньше никогда не видел.

– Видели, сеньор капитан, и оказали мне услугу, которую можно оценить не меньше чем в триста песо. Ах, в определенном смысле – гораздо больше!

– Когда и где?

– Это неважно. Но знайте, что ваш покорный слуга вам благодарен.

– Похоже, что так, но…

– Но, – прервал он, – но если вас не удовлетворяют слова, дайте мне возможность проявить свою благодарность на деле.

– Каким образом?

– Я думаю, сеньор, это вам понравится.

Говоря это, он подошел ближе и с многозначительной усмешкой на смуглом лице добавил:

– Конечно, caballero, я заметил, как вы восхищаетесь la bella. Любой заметил бы, как вы глазели на нее, когда она проплывала в лодке. И хоть я и нищий и одет в рваные тряпки, я кое-что знаю. К тому же я имею честь быть лично знакомым с Королевой озер. И если ваше превосходительство желает немного поволочиться и развлечься – una cosita de amor, – я готов вам служить.

– Негодяй! – воскликнул я, испытывая отвращение к его предложению, повернулся к нему спиной и ушел.

Но отойдя на некоторое расстояние, оглянулся. Мой собеседник стоял на прежнем месте, и на лице его было выражение скорее удивления, чем гнева. Вероятно, за всю свою практику alcahuete – сводника – я решил, что именно такова его профессия, – он ни разу не встречал такую отповедь.

Глава III. ПОД ВЗГЛЯДОМ КОРОЛЕВЫ

С этого дня эта часть города потеряла для меня всякую привлекательность, меня постоянно тянуло на Пасео де Лас Вигас. Каждое утро в определенный час я приходил на берег канала, смотрел на нагруженные цветами лодки, стараясь отыскать среди них самый прекрасный цветок – Королеву.

И искал не напрасно. Очень скоро я понял, что она появляется дважды в неделю, и узнал также время, когда ее можно было увидеть. Ее всегда сопровождал брат. Красивый юноша, как я уже заметил, с лицом, совсем не похожим на лица обычных представителей своего народа. Благодаря расспросам я выяснил, что рассказ pelado – правда. Брат и сестра были благородной, даже королевской крови, они происходили от одного из ацтекских вельмож при дворе Монтесумы, который погиб вместе с Куаутемоком. Таких в Мексике немало. Так что ее прозвище «Королева» – не так уж ошибочно.

С тех пор я видел ее несколько раз, и с каждой встречей мое восхищение девушкой возрастало. Наконец, она совсем поглотила мои мысли, и я ни о чем не мог думать, кроме того, как привлечь ее внимание.

Это оказалось чрезвычайно трудной задачей. Часто мне казалось, что это вообще невозможно. Не могу перечислить, сколько раз я останавливал их лодку и покупал самые дорогие букеты. Все напрасно: к Королеве озер было не подступиться. Я только зря тратил время и деньги.

Наконец я уже совсем отчаялся в успехе, но тут произошло событие, которое оживило мои слабые надежды. В нашей армии существует строгое правило проводить ежедневно утренние и вечерние смотры – даже во время караульной службы и с маленькими отрядами. Это делается для поддержания дисциплины и воинского духа, и, конечно, я строго соблюдал это правило. Смотры и учения своего отряда я проводил в верхнем конце Пасео – там нашлась широкая открытая площадка, очень подходящая для такой цели. Однажды, когда я только распустил своих людей после сложных учений – это была вечерняя тренировка – и уже повернул лошадь, собираясь уезжать, как приметил две фигуры. Они виднелись над берегом канала. Стоит ли упоминать, что они сразу приковали мое внимание – ведь это были красавица и ее брат. Я понял, что они оба стоят в лодке, а скиф стоит в воде неподвижно. Очевидно, они наблюдали за нашим смотром: на их лицах еще сохранилось удивленное выражение. Должно быть, им раньше не доводилось видеть кавалерийские упражнения на таких больших лошадях. В их глазах мои драгуны должны были казаться им гигантами, в отличие от мексиканцев на их маленьких мустангах.

Видя, что смотр закончился, юноша сел на среднюю банку лодки и собирался оттолкнуться от берега, но девушка продолжала стоять и, как мне показалось, с интересом смотрела на меня. Я догадался о причине такого интереса. Многих женщин можно покорить, если предстать перед ними в облике бога войны, в доспехах и военном обмундировании. То, что я в глазах индейской девушки олицетворял такого бога, можно было признать без лишней скромности. До сих пор она знала меня только как одного из покупателей, которые брали у нее цветы и вместе с монетами одаривали комплиментами. Теперь она увидела меня во главе целого отряда – полусотни великолепных всадников в ярких мундирах, которые беспрекословно повиновались, выполняя мои приказы. Именно это вызвало ее интерес и, возможно, восхищение. Я вдруг почувствовал, что одержал победу.

Направив лошадь к берегу канала, я приподнял шляпу в знак приветствия. В скифе уже не было цветов, так как все уже было продано. Поэтому я немного растерялся и не мог найти тему для разговора. Возможно, не будь здесь брата девушки, я бы скорее нашелся. К тому же он как будто торопился уплыть, и это еще больше расстраивало меня. Неблагодарный молодой наглец! После стольких дорогих букетов и такого количества уплаченных песо! Но наконец я набрел на тему, которая, как мне показалось, может их задержать. Обращаясь к его сестре, как к старшей из них, я сказал:

– Сеньорита, завидую вашему дому. Мне рассказали, что вы живете в плавучем саду, где прямо на воде распускаются прекрасные цветы. Должно быть, это настоящий рай!

– О, сеньор, – ответила она, как будто с трудом поняв мою приукрашенную речь, – мы живем на чинампе.

– Вот именно. И я очень бы хотел взглянуть на ваш плавучий остров. Эти сады вдоль канала, конечно, не чинампы? Они ведь не плавают.

Я имел в виду прямоугольные участки, разделенные каналами, наполненными водой. На таких участках выращивают овощи. Они, как достопримечательности, демонстрируются в Мехико иностранцам в качестве «chinamperas».

– Конечно, нет, – презрительно сказал брат девушки, впервые как будто заинтересовавшись разговором. – Chinamperas! – добавил он пренебрежительно.

Очевидно, была затронута его профессиональная гордость.

– Я так и думал, – учтиво ответил я, чтобы еще больше успокоить его. – Именно поэтому мне хочется посмотреть подлинные chinamperas.

– Ну, еще бы, caballero, – ответил юноша, который, подобно большинству обитателей Мексиканской долины, свободно владел испанским, – но для этого нужно проделать немалый путь. Ближе Хочимилько их нет, да и там немного. Поверьте, лучшие chinamperas – наши, и находятся они в лагуне де Чалько, довольно далеко отсюда. Мой бог, Лорита, это напомнило мне, что нам пора двигаться, иначе нас застанет ночь. Buenos tardes, сеньор – доброго вам вечера!

Говоря это, он оттолкнулся, и вскоре они оказались на таком расстоянии, что разговор стал невозможен.

Я чувствовал некоторое разочарование таким внезапным расставанием. Мне казалось, что я могу рассчитывать на приглашение посетить водную деревню, «в которой дон Тито алькальдом». Но мое разочарование смягчилось, когда я увидел, как девушка оглядывается – раз, два и три, пока густые ветви перуанского перечного дерева, растущего на берегу канала, не скрыли ее от моего взгляда.

– Наконец… наконец я затронул ее сердце!

Так сказал я себе, переполняясь неожиданным ощущением счастья.

Глава IV. НЕГОДЯЙ ЭТО ЗАСЛУЖИЛ

С таким веселым настроением я направился домой. Но мое радостное возбуждение оказалось недолгим и вскоре сменилось совсем иным чувством. Что я делаю? Стараюсь изо всех сил очаровать невинную девушку, не подозревающую о моих намерениях. И с какой целью? Благородные ли у меня помыслы?

До этого момента я ни разу не задавал себе такие вопросы. Поскольку не верил в успех, подобные мысли не имели значения. Но теперь, когда ожили надежды, все эти вопросы возникли передо мной, как капли желчи в стакане со сладким напитком. Если бы девушка была кокеткой, склонной к флирту, я, возможно, нашел бы для себя оправдание. Но она казалась полной противоположностью и, судя по тому, что я видел, действительно была самим воплощением невинности. Правда, мой возможный сводник делал намеки, но я решительно отказывался им верить. Для таких, как он, чистота самой Лукреции^[8] показалась бы напускной скромностью и притворством.

Эти рассуждения не только причинили мне боль, но и заставили принять решение никогда больше не искать взглядом цветастую юбку Королевы озер и, если возможно, подавить всякий интерес, который доселе она у меня вызывала.

Мои размышления неожиданно прервал женский возглас, полный ужаса и отчаяния. И еще выкрики мужчин. К тому времени я уже достиг верхнего конца Пасео. Крики доносились с противоположной стороны, куда поплыл скиф. Я, повернув лошадь, поскакал назад и снова увидел лодку. Но теперь она была не одна. Рядом, вернее, чуть позади, видна была еще одна лодка, и в ней трое мужчин. Обе лодки двигались по воде быстро, как только могли их разогнать гребцы. Было ясно, что за скифом гонятся. Одного взгляда было достаточно, чтобы установить принадлежность преследователей к определенному сословию. Все они были одеты в костюмы rancheros, пестрые и эксцентричные, но главная особенность заключалась в широкой красной полосе, полуприкрытой полями сомбреро. Я сразу понял, что они принадлежат к так называемым «красным шляпам» – банде разбойников, которая в свое время служила нашей армии в качестве разведчиков.

В тот момент я подумал, что трое в лодке слишком много выпили и хотят поразвлечься с девушкой.

Очевидно, молодой индеец, завидев их, повернул лодку и пытался уйти по каналу в сторону Пасео, чтобы спастись. Когда я их увидел, обе лодки достигли широкого места, чего-то вроде пруда, через который проходит канал. Девушка продолжала в страхе звать на помощь. Юноша тоже кричал, но гневно и протестующе. Однако ни ее крики ужаса, ни его возмущенные возгласы не оказывали никакого воздействия на «красные шляпы», которые мгновение спустя догнали скиф и ухватились за его борт. Один из бандитов встал и попытался схватить девушку. Если бы она продолжала сидеть, это ему удалось бы. Но она неожиданно вскочила и прыгнула в воду! Молодой индеец, выпустив весла, прыгнул вслед за сестрой. Я решил, что обоих охватила паника.

Две или три секунды они оставались под водой. Но хотя это продолжалось очень недолго, я испытал невероятную тревогу, испугавшись, что они утонули.

Но ничего подобного! Вскоре я увидел, как оба показались на поверхности и бок о бок, как пара выдр, поплыли к берегу.

Однако они еще не избавились от «красных шляп». Тот, который пытался схватить девушку, перепрыгнул в ее скиф, схватил брошенные весла и стал грести, по-видимому не собираясь отказываться от своего намерения. Ему почти удалось догнать девушку, но она к этому времени уже выбралась из воды и стояла на берегу, тяжело дыша. Преследователь с грубым проклятием вслед за ней перескочил на берег. Снова уклонившись от него, девушка попыталась убежать, но мокрая юбка прилипала к ее ногам, она споткнулась и упала.

Однако, дальше убегать не было необходимости: подняв голову, девушка поняла, что она в безопасности. К этому времени подоспел я и схватил наглеца за воротник.

Вначале я думал задержать его и отправить в нашу гарнизонную тюрьму. По потом, по-прежнему считая, что это всего лишь выходка пьяного солдата, я решил, что могу наказать его сам, причем таким образом, чтобы наказание искупало проступок. Тут меня охватило веселье от неожиданного каламбура: чтобы наказание искупало проступок, я решил искупать виновника! Я по-прежнему сидел в седле, лошадь моя стояла у самой воды, а «красная шляпа» – у правого стремени.

– Приятель, – со смехом сказал я, – ты слишком много выпил, и тебе не помешает смешать вино с водой.

С этими словами я приподнял его и рывком швырнул в канал. Все это заняло не больше минуты, а еще через минуту я увидел, как он добрался до противоположного берега. Здесь он отряхнулся и бросил на меня злобный взгляд. К этому времени к нему присоединились и его сообщники, которые выбрались из лодки. Все втроем скрылись за кустами.

И только тут я понял, что допустил ошибку. В спешке и возбуждении мне не пришло в голову внимательно рассмотреть его. Теперь же, когда я увидел перекошенное злобой лицо с противоположного берега канала, мне показалось, что я встречал уже этого человека и раньше.

Нет, не показалось.

Воспоминание было четким и ясным. Это тот самый щеголь, который так грубо ответил на мой вопрос о чинампере. Конечно, на этот раз он был одет совсем по-другому, не так элегантно, но это, несомненно, был тот же самый человек. Я пожалел, что так легко отпустил его. Припомнив, что говорил pelado и что я видел собственными глазами, я подумал, что у этого человека более серьезные намерения, чем просто беглый поцелуй. Однако, сейчас уже слишком поздно пытаться исправить ошибку. Но я знал, где расквартированы «красные шляпы», и решил, что смогу отыскать его там.

Глядя вслед удалявшимся негодяям, я почувствовал, как меня коснулись пальцы, мягкие, словно, в шелковых перчатках, и что-то еще более нежное и теплое прижалось к руке. Губы девушки, она целует мне руку.

– Спасибо, мой спаситель! – воскликнула она. – Тысячу благодарностей! Я никогда не смогу вас отблагодарить! Никогда!

– Не нужно говорить о благодарности, – сказал я им обоим, потому что ее брат тоже стал меня благодарить. – Мне жаль только, что я дал этому негодяю уйти. Если бы я знал, кто это…

– О, сеньор, – прервал меня молодой индеец, – это плохой, очень плохой человек, un ladron – разбойник. Они все разбойники, с красными лентами на сомбреро. Мы не знали, что он один из них, потому что видели его раньше и он был одет совсем по-другому. И он не в первый раз пристает к моей сестре. Он делал это и раньше – на базаре, на улицах. О, сеньор! Я рад, что вы бросили его в канал. Он заслуживает этого, и гораздо большего!

– И получит в свое время, можете на это рассчитывать. Но как вы оказались здесь? Вы встретили его дальше по каналу?

– Да, сеньор. Они показались со стороны в большой лодке и направились прямо к нам. Я сразу узнал его, как только увидел, несмотря на то, что он был по-другому одет. Заподозрив неладное, я повернул скиф и начал грести назад. Ах, caballero, как нам повезло, что вы оказались здесь! Santissima! Мы больше не покажемся в городе, пока…

– О, пусть это вас не останавливает, можете больше не опасаться этого негодяя. Я о нем позабочусь – посажу его в такое место, откуда он не сможет к вам приставать. А теперь, сеньорита, – сказал я, обращаясь к девушке, которая, в мокром платье, облегающем прекрасную фигуру, напоминала статую купающейся нереиды, – вам надо позаботиться о себе: вы можете простудиться. Если пройдете ко мне, я смогу найти что-нибудь сухое для вас.

В ответ оба удивленно посмотрели на меня, а потом брат со смехом ответил:

– Ей это не нужно, сеньор. Лорита не боится промокнуть, и я тоже. Вы ведь знаете, мы живем на озерах и в воде бываем так же часто, как на суше. Простудиться! Нет, нет, не от такого купанья.

– Ну, тогда я позову кого-нибудь из своих людей и пошлю его привести вашу лодку.

Скиф, проплывший без хозяев немного по каналу, уткнулся в противоположный берег.

И опять молодой индеец засмеялся, а его сестра улыбнулась.

– Как, caballero! – удивленно воскликнул юноша. – Посылать человека кругом, чтобы привести лодку! Вы увидите: в этом нет никакой необходимости. Пошли, Лорита! Nos vamos!

С этими словами он прыгнул в воду. Девушка же опять взяла мою руку и поцеловала. Потом, со словом «Adios!», которое звучало как сожаление, она бесстрашно последовала за братом.

Я удивленно следил, как они плывут к лодке. Оба казались земноводными существами: она, с длинными черными прядями, которые теперь высвободились и плыли за ней по поверхности воды – настоящая ундина^[9] или какая-нибудь морская сирена!

Вскоре оба уже сидели в лодке, и суденышко под ударами весел быстро понеслось по воде. И вновь, сворачивая в узкий канал, девушка оглянулась – но теперь смотрела она на меня долго и пристально. Вся моя решительность растаяла, как снег на летнем солнце. Я поехал к себе на квартиру, решив продолжить знакомство, но без расчета на легкий флирт.

Глава V. ПАРАД РАЗБОЙНИКОВ

Как уже говорилось, «красные шляпы» – это банда разбойников, которая поступила к нам на службу и исполняла обязанности разведчиков, а иногда выполняла и другие поручения – по принципу: вор ловит вора. Это была идея нашего главнокомандующего генерала Скотта, у которого есть склонность к буффонаде.

Но, подобно натаскиванию кровожадных собак, это ничего, кроме зла, не принесло. «Красные шляпы» оказались настоящими грабителями – «salteadores a cavallo», то есть конными разбойниками с большой дороги. Их была целая partida – шайка. Все верхом, вооруженные пиками, саблями, карабинами и пистолетами, пестро одетые, единственное общее в одежде – красная лента на шляпе. Да и это отличие было не их собственного изобретения и не служило украшением. Они носили ленты по приказу, ради собственной безопасности, чтобы наши солдаты, по ошибке приняв за вражеских guerilleros – партизан, не застрелили бы их на месте. Конечно, все они неисправимые бандиты, забытые Богом и своей страной – по крайней мере, они сами ее бросили, дважды предав. Их предводитель, некто Домингес, носивший звание полковника (он на самом деле был полковником мексиканской армии), был запоминающимся человеком – небольшого роста, плотным, но очень живым и подвижным, смуглым, с полным лицом. У него был целый список грехов, заставивших его встать на службу нам; но, с другой стороны – и я сам могу это подтвердить, – были у него и несомненные достоинства, например, исключительная храбрость.

Я был знаком с вожаком разбойников, потому что мои обязанности не один раз заставляли меня действовать с ним вместе.

Посчитав, что он не откажет мне в помощи, я собирался осмотреть его подчиненных и найти того, который обидел девушку. Арестовать его, судить и наказать за этот проступок.

Сегодня было еще не поздно заняться этим делом – чем скорей, тем лучше. Я даже мог рассчитывать поймать негодяя, прежде чем он успеет переодеться, а мокрая одежда станет несомненной уликой. Поэтому, прихватив с собой сержанта, я поехал туда, где расположились «красные шляпы», – в северный пригород Мехико.

Домингес принял меня с должной вежливостью – такую любезность мог демонстрировать Дюваль^[10], вынимая серьги из ушей герцогини. В ответ на мою просьбу он сказал:

– С превеликим удовольствием, капитан. Мне доставит огромное наслаждение продемонстрировать вам моих красавцев. Но, боюсь, того, кого вы ищете, среди них не найдете.

– Почему вы так считаете?

– Потому что ваше описание никому в моей partida не соответствует.

– Но он был одет точно как ваши, и с красной лентой на шляпе. Да и двое других были одеты так же.

– Вполне вероятно, но это ничего не значит. Как вы знаете, капитан, под знаменами вашей армии мои «красные шляпы» пользуются небольшими привилегиями, которые не распространяются на других представителей этой профессии. По этой причине по стране бродит множество поддельных «красных шляп», которые создают моим честным парням дурную репутацию.

Отпустив эту шутку, бандит громко рассмеялся, и я тоже не смог сдержать улыбку.

– Однако, – продолжал Домингес, – мы все же посмотрим, есть ли среди моих людей тот, на кого вы жалуетесь, или это самозванец. Эй, Раймундо, дай сигнал сбора!

Трубач протрубил сигнал, и быстрее, чем я смог бы собрать своих людей, salteadores высыпали на плац. По приказу командира они построились. Их было около шестидесяти. Не менее двух третей имели такие отталкивающие физиономии, какие редко захочешь видеть рядом.

Здесь были представлены все типы мошенников и негодяев: от трусливых воришек с бегающими глазами до отчаянных головорезов, способных смотреть жертве прямо в лицо.

– Ну, как, caballero, – спросил их вожак, когда я прошел вдоль всего ряда, – узнаете своего знакомого?

– Нет, – ответил я, – его среди них нет. Это весь ваш отряд, полковник?

– Все грешники до одного, за исключением больных и раненых – к вашим услугам, сеньор капитан. Может, хотите заглянуть в наш госпиталь, но уверяю вас, вы и там не найдете человека, которого ищете.

– В этом нет необходимости, – ответил я. – Верю вам на слово, полковник.

Теперь я пришел к убеждению – не со слов полковника, а по другим признакам, – что тот, кого я сбросил в канал, и два его помощника не принадлежат к «красным шляпам». Уходя из казарм «красных шляп», я подумал, что больше никогда не увижу негодяя.

Глава VI. ШТРАФНОЙ УЖИН И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

Если было маловероятно, что я когда-нибудь еще встречусь с разбойником в «красной шляпе», еще менее вероятной мне представлялась встреча с грабителем, который унес часы капитана Морено.

Даже если бы я и встретился с вором лицом к лицу при дневном свете, сомнительно, что я смог бы его узнать.

В это время в столице Мексики не было полицейских, способных отыскивать и возвращать украденную собственность. Национальная полиция по определенным причинам была распущена, и ее обязанности исполняли наши солдаты, а попросить их отыскать часы все равно, что пустить изнеженную домашнюю болонку по следу лисицы.

Именно потому я согласился удовлетворить другое условие мексиканского офицера и послал ему приглашение на ужин. К этому времени я лучше познакомился с капитаном Морено и был рад оказать ему гостеприимство.

Встреча назначалась на тот же вечер, когда со мной произошли вышеописанные события, и, оставив казармы «красных шляп», я сразу поехал туда, где нам предстояло ужинать, – на Фонда де Эспириту Санту.

Как мы договорились, нас должно было быть шестеро. Приехав в отель, я обнаружил, что пятеро приглашенных уже ждут меня. Странная собралась компания: три американских офицера (потому что я пригласил двоих своих товарищей) и три мексиканца. Друзья Морено тоже оказались военными, все были нашими пленниками под честное слово! По всей вероятности, несколько недель назад мы встречались на поле битвы и делали все возможное, чтобы убить друг друга. Теперь же мы сидели за одним столом и опять делали все возможное – но не для того, чтобы отнять друг у друга жизнь, а чтобы сделать ее как можно более приятной. Садясь за стол, мы, видимо, все подумали об этой нелепой перемене и рассмеялись.

Какой это был великолепный ужин! Должен отметить, что испанская cocina – кухня – превосходит французскую, но обе они уступают мексиканской. Дело в том, что мексиканская кухня содержит множество блюд ацтекского происхождения, дошедших до наших дней, но неизвестных поваренным книгам Европы. Блюда первоклассного мексиканского ресторана, с их неповторимой комбинацией пряностей, чеснока и перца, не имеют себе равных.

Какое-то время разговор шел на общие темы, главным образом серьезные. Но потом начало действовать вино, мы повеселели и перешли на более легкие предметы обсуждения. В конце концов, разумеется, заговорили о женщинах, в частности об их личных качествах и чарах, сравнивая представительниц разных народов. Мы, чужестранцы, конечно, в один голос хвалили сеньорит, а наши мексиканские друзья, которые не хотели, чтобы их превзошли в вежливости, заявляли, что не видели женщин прекрасней «Las Americanas». Морено, который знал, что я не американец, добавил: «И Las Irlandeses».

Вполне естественно, что разговор зашел и об индианках.

– Feas todas! (все уродливы) – провозгласил один из мексиканских офицеров, полковник Эспиноса. – Ни разу не встречал чистокровную индейскую девушку, которую, можно было бы назвать красавицей.

– Значит, вы никогда не бывали на цветочном рынке Сан Доминго, – возразил Морено.

– Нет, был. И много раз. А чего я там не увидел?

– Ну, если вы не заметили ее сами, нет смысла вам ее показывать.

– А, вы, наверно, имеете в виду la chinampera bella – девушку, которую называют Королевой озер!

– Вы правы, Эспиноса, именно ее я имею в виду. Но ваш насмешливый тон не к месту. Королева озер – девушка безупречной репутации, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в этом усомнился.

– Ага, вы, кажется, хорошо с ней знакомы! – ответил Эспиноса со смехом.

– Да, – согласился Морено, – знаком и с ней, и с ее характером. Так случилось, что мой дядя владеет землями на берегу озера, в котором расположена чинампа ее отца. Более того, можно сказать, что чинампы – тоже его земли. Так что, как видите, джентльмены, у меня есть основания знать эту девушку, и могу вас заверить, что она чиста, как снега на Попокатепетле.