Погруженная в холодные волны реки уже по пояс, Уинифреда продолжала храбро продвигаться вперед. Ее красивое энергичное лицо было проникнуто выражением спокойной решимости. Возвращаться назад она и не думала, хотя – повторяем – даже не всякий мужчина проявил бы такую твердость воли и такую готовность к самопожертвованию. В крайнем случае она могла добраться и вплавь, как не раз уже делала и раньше при подобных обстоятельствах. Но пока надобности в этом, при ее высоком росте, еще не было. В одном месте смелая путница погрузилась было в глубокую размоину почти по самую шею. Но и это не испугало ее. Выкарабкавшись из этой ямы, путница снова очутилась на ровной почве, залитой водой только по пояс. Еще несколько усилий, – и стойкая форестерка очутилась перед высоким укрепленным мостом, за которым, на противоположном берегу, белела массивная башня городского собора. Теперь всякая опасность миновала и, кроме того, приближалась минута свидания с любимым человеком. Ради уже одного этого Уинифреда готова была бы переплыть хоть океан. Грудь ее дышала свободно, и сердце радостно билось.

К счастью, Роб Уайльд и в эту ночь, как и в ту, когда Уинифреда приходила с братом в Бристоль, был на часах у тех ворот, через которые она могла проникнуть в город. Уайльд сразу узнал свою невесту, когда та попросила впустить ее, и по-прежнему горячи были объятия и поцелуи этих молодых людей.

– Господи, кого я вижу?.. Мою Уинни! – задыхающимся от радости голосом бормотал Роб, с бурной страстностью прижимая к своей могучей груди возлюбленную. – Что принесло тебя сюда? Какая еще беда заставила перебираться через паводок?.. Бедная моя, измокла-то как!

– Это ничего не значит, милый Роб, – возразила девушка. – Лишь бы было сделано дело, по которому я пробралась сюда…

– Дело?.. Уж не случилось ли чего-нибудь у вас, в Руардине или в Холлимиде? – спросил встревоженный ее серьезностью сержант.

– Да, именно в Холлимиде, и случилось очень нехорошее, – продолжала Уинифреда. – Положим, этого надо было ожидать, раз роялисты взяли верх в Монмаутсе… Слышал ты об этом или еще не знаешь этой новости, Роб?

– Об этом мы узнали уже третьего дня. Но насчет Холлимида нам ничего не известно. Уж не нашествие ли…

– Да, вчера днем пожаловал принц Руперт с отрядом своей конницы. Солдаты в красных мундирах, в золотых галунах; кони у них – одно загляденье. Сам он весь в золоте, бархате, перьях да бриллиантах… Я послана сюда к сэру Ричарду с письмом… Догадываешься, от кого это письмо?

– Знаю, знаю! – кивнул головой сержант. – Значит, тебя надо немедленно вести к сэру Ричарду? Или, может быть, ты сначала пообсушишься и приведешь себя немножко в порядок? В таком случае я сейчас найду тебе помещение…

– Ах нет, Роб, какое уж тут обсушиванье! – воскликнула девушка, кое-как выжавшая воду из своей одежды еще на берегу, перед входом в город. – Дорога каждая минута. Если сэр Ричард не поспеет вовремя на выручку, то в Холлимиде Бог знает что может произойти. Знаешь ведь, на что способен Руперт?

– Знаю, знаю, для него ничего нет святого. Должно быть, ему приглянулась одна из барышень? Был среди нас такой слух… Так пойдем скорей к полковнику, Уинни, – теперь уже сам сержант торопил вестницу. – Он только что перед твоим приходом был здесь, проверял посты и дал мне приказ… Ну, да это уж дело мое… Поцелуй меня еще разок, радость моя, и пойдем. Думаю, полковник теперь уж у себя дома.

Через минуту высокие фигуры сержанта и его невесты уже торопливо пробирались по пустынным улицам, погруженным в глубокий мрак, лишь кое-где прорезаемый огоньками скудных фонарей.

Отправившись в одну из своих многочисленных экспедиций, глостерский губернатор оставил своим заместителем полковника Браутона, а сэру Ричарду поручил командование конной частью и снабдил его особыми полномочиями.

Совершив вместе со своим молодым другом, Юстесом Тревором, вечерний обход караульных постов, сэр Ричард вернулся в свою квартиру. Озябшие на холоде, он и его спутник уселись перед топившимся камином в ожидании ужина, который готовился им на кухне. Губерт-трубач накрывал на стол. Этот солдат так искренне был предан своему господину, с которым не разлучался с самого детства, что считал за счастье и честь служить ему, чем мог. Он один заменял сэру Ричарду несколько слуг.

Придвинув к господам небольшой стол, накрытый тонкой белоснежной скатертью, Губерт проворно расставил приборы, стаканы, корзины с хлебом и разные приправы к кушаньям. Потом достал из буфета заранее приготовленную бутылку кларета, откупорил ее и поставил перед прибором хозяина. Как молодой Тревор, так и старший по возрасту сэр Ричард любили умеренно употреблять хорошее вино, да и то лишь за едой. Это нисколько не напоминало безобразные кутежи и попойки роялистов.

Наконец, Губерт принес и аппетитно пахнувшее блюдо жаркого, обложенного гарниром из овощей, и приятели принялись утолять свой голод, усиленный тем, что им в этот день не пришлось вовремя пообедать.

Заморив червячка, сотрапезники разговорились о последних политических новостях, к числу которых принадлежало, разумеется, взятие роялистами Монмаутса. Сэр Ричард высказывал сожаление, что ему не пришлось защищать город, который, благодаря, главным образом, его стараниям, уже находился в руках республиканцев. Он был вправе сказать, что будь командование монмаутским гарнизоном поручено ему, а не майору Трогмортону, роялистам вряд ли удалось бы снова овладеть этим городом. Трогмортон же, как человек или слишком малодушный, или, быть может, как изменник, отдал вверенный ему город почти без боя.

Все это очень смахивало на фарс, крайне досадный для парламента. В описываемое время происходили заседания образованного парламентом «провинциального комитета»; на этих заседаниях вырабатывались резолюции, имевшие целью отдачу под суд монмаутских мятежников и конфискацию их имений. И вдруг те же самые лица, жизнью и имуществом которых распоряжался этот комитет – на бумаге, явились перед ними вооруженные с головы до ног и крикнули им грозное: «Сдавайтесь! Вы в нашей власти!»

Никогда еще ни одно судебное заседание не бывало так внезапно прервано, ничей авторитет не бывал так смехотворно повержен, как в этот раз. Только что с важным видом заседавшие судьи, игравшие в приговоры к высшим мерам наказания и в конфискацию укрепленных замков и поместий, были захвачены, как малые дети на месте шалости. Богато и уютно обставленная комната заседания сменилась для них темной, сырой, лишенной всякого комфорта тюрьмой. Люди, стоявшие во главе власти, мгновенно превратились в жалких бесправных арестантов, какими они собирались сделать других. Разумеется, для роялистов это была тема пустого бахвальства и веселого глумления над противником, так легкомысленно попавшим впросак; но для последнего это были стыд и позор, не говоря уже о разочаровании и горечи.

Особенно скорбели об этом событии полковник Уольвейн и капитан Юстес Тревор.

– Жаль, – говорил сэр Ричард, мелкими глотками потягивая вино, – очень жаль, что я не знал о надвигавшейся опасности в то время, когда получил от Массея приказ идти сюда.

– А что же бы вы сделали, сэр Ричард, если бы знали? – полюбопытствовал Юстес.

– Разумеется, не послушался бы Массея и направил бы свои отряды в противоположную сторону – к Монмаутсу, – ответил Уольвейн.

– Да, действительно, жаль, что не пришлось вам так сделать. Это спасло бы несчастный город, – убежденно сказал Тревор.

– Конечно, – подтвердил Уольвейн. – Но у нас осталось утешение, что Монмаутс пал не по нашей вине. Дай Бог, чтобы нам с вами не о чем больше было горевать, Тревор. К несчастью, есть кое-что еще более близкое нашему сердцу. Подумать только, что наши невесты оставлены одни в Холлимиде. Это было прямым безумием со стороны мистера Поуэля.

– Да, мы с Вегой находили это очень рискованным, – заметил Юстес. – Слишком тревожное время для таких неосторожностей.

– Вот и мы с Сабриной говорили то же самое, – продолжал его собеседник. – Один мистер Поуэль ничего не хотел слушать. Его никак нельзя было убедить в существующей опасности. В конце концов, я и сам стал надеяться, что все обойдется благополучно. А теперь, после падения Монмаутса, мало ли что может случиться неожиданного? Я весь холодею при одной мысли об этом.

– Нам с вами, полковник, следовало бы как-нибудь принудить мистера Поуэля последовать за нами сюда вместе с дочерьми.

– О, это было совершенно невозможно! – воскликнул сэр Ричард. – Мало ли я старался уговорить его. На него тогда нашло такое упрямство, какое иногда он вообще проявляет, и тогда ничем нельзя переубедить его… Неприятно говорить в таком духе о почтенном человеке, которого мы, вдобавок, оба уважаем еще как нашего будущего тестя. Но нельзя и скрывать правды относительно кого бы то ни было. Когда на мистера Поуэля находит упрямый стих, никакая земная сила не в состоянии сдвинуть его с места. Никого и ничего он не боится в это время. Помните, как неустрашимо отнесся он к вашему кузену и к Ленсфорду, когда они явились к нему за сбором денег в пользу короля? Положим, за спиной у него в тот день были мы с нашими людьми. Но и без этого он все равно стал бы бравировать с королевскими агентами, если бы даже за ними стояла целиком вся их армия. Это такая упрямая голова, каких мало на свете.

– Да, это верно, сэр Ричард, – согласился Тревор. – Но такая бравада вполне достойна уважения.

– Так-то оно так, друг мой, но и отвага, доходящая до безрассудства, может навлечь на него и на всю его семью, включая и нас, будущих членов этой семьи, всякого рода бедствия, – возражал Уольвейн, задумчиво глядя в одну точку перед собой. – И у меня есть предчувствие, что в Холлимиде уже что-то происходит очень дурное, – упавшим голосом прибавил он.

– В каком смысле, полковник? – спросил Тревор, невольно заражаясь беспокойством своего начальника и друга. – Может быть, вам мерещится какая-нибудь особая опасность?

– Именно так. И эта опасность угрожает нашим милым невестам, – тем же тоном ответил сэр Ричард.

– Но какая и от кого?

– Вы лучше спросите: откуда? И я вам отвечу: из Монмаутса. Мне кажется, что роялисты, овладев этим местом, захотят прогуляться по Динскому Лесу и, кстати, посетить прославленный своей оригинальностью Холлимид. Вы понимаете, что в этом-то и кроется страшная опасность для тех, кто нам так безгранично дорог.

– Но ведь мистер Поуэль отправился уже за ними. Наверное, он поспел вовремя, и ваши опасения совершенно напрасны, сэр Ричард.

– Вовсе не напрасны, друг Тревор. Могло случиться, что он опоздал. Мало ли что бывает в пути! Если он успел добраться до своего поместья вовремя, то, конечно, ни одной лишней минуты не задержится там. Но относительно его своевременного прибытия туда я очень сомневаюсь. Ведь как назло случился такой ранний осенний паводок, который и мог задержать нашего милого упрямца на первых же шагах. Наверное, ему уже пришлось горько раскаиваться в том, что он не послушал наших добрых советов.

– Ну, Бог даст, этого не случится! – вскричал совсем приунывший Юстес. – Я не перенесу несчастья, на которое вы намекаете.

– И я также, – с глубоким вздохом проговорил сэр Ричард. – Будь Массей здесь, я отпросился бы у него в Холлимид, посмотреть, что там делается… Впрочем, – продолжал он, ударив себя рукой по лбу, как человек, осененный какой-то мыслью, – отчего бы мне не сделать этого и по собственной воле?

– А ведь и в самом деле, полковник! – подхватил сразу повеселевший Тревор. – Мы успели бы побывать там и вернуться назад еще до рассвета.

Сэр Ричард молчал, видимо, обдумывая успех такого предприятия. Но через минуту он вскочил на ноги и со свойственной ему решительностью проговорил:

– Рискну, чего бы мне это ни стоило! Едемте сию же минуту. Я возьму с собой собственный отряд, которым могу распоряжаться, как хочу. Эй, Губерт! – крикнул он.

– Что угодно, полковник? – послышался бодрый голос преданного трубача, появившегося из передней.

– Беги скорее в казармы и труби нашим людям сбор! – распорядился сэр Ричард.

– Слушаю, полковник.

Схватив мимоходом в передней свою неизменную сигнальную трубу, Губерт в буквальном смысле слова бросился бежать к казармам. Он знал, что когда его полковник отдает приказание таким тоном, как сейчас, то нельзя медлить ни минуты.

– Тревор, – обратился сэр Ричард к своему капитану, – пошлите за Гарлеем и другими офицерами… Или, еще лучше, отправляйтесь сами за ними… Вы знаете, где они стоят?

– Знаю, полковник.

– Приведите их как можно скорее. Хорошо бы нам через полчаса быть уже в седлах.

Юстес вполне был с этим согласен и поспешил выйти из комнаты, а затем и из дома. Но лишь только он вышел на улицу, как тотчас же столкнулся с мужчиной и женщиной. В мужчине он сразу узнал сержанта Уайльда, а в женщине – разносчицу Уинифреду.

Появление здесь разносчицы, служившей вместе с тем и тайной вестницей, поразило Тревора. Он понял, что она недаром явилась сюда в разлив и, вероятно, шла к сэру Ричарду с делом, которое должно было находиться в связи с вопросом, так сильно волновавшим его и сэра Ричарда.

– А, здравствуй, Уинифреда! – воскликнул молодой человек в ответ на ее поклон. – Я и не знал, что ты в Глостере.

– Да она всего с четверть часа и находится здесь, капитан, – ответил за девушку сержант. – Я только что впустил ее в ворота. У нее есть к полковнику весточка от барышень.

– Да? Ну, пусть идет… Впрочем, сначала идите сами к полковнику, сержант, и доложите ему о ней.

Это было в порядке вещей. По военному уставу, никакое постороннее лицо не может войти к начальствующему офицеру без его предварительного разрешения. Роб, являясь военным, не подходил под это правило. Но, когда тот уже шагнул через порог в полковничью квартиру, Тревор, по какому-то внутреннему побуждению, последовал за ним.

– В чем дело, Уайльд? – осведомился сэр Ричард, увидев напряженное выражение лица вошедшего сержанта. – Благополучно ли на вашем посту?

– Вполне благополучно, полковник.

– Так какие-нибудь новости?

– Так точно, полковник, только не из добрых.

– Что же случилось?.. Где?

– Вести из Руардина или, вернее, из Холлимида.

Полковник с капитаном навострили слух. Никакое место на всем земном шаре не имело для них такого значения, как Холлимид, и ниоткуда оба так жадно не ждали вестей, как из этого местечка.

– Говорите скорее, сержант, что вам известно оттуда! – последовал приказ Уольвейна.

– Там расположился на стоянке отряд королевской конницы, полковник, – докладывал Уольвейн.

– О Господи, вот беда-то! – вскричал побледневший, как смерть, Тревор.

Сэр Ричард тоже казался очень пораженным.

– Откуда вы это узнали? – спросил он сержанта.

– От Уинифреды, полковник.

– Разве она пришла оттуда?

– Так точно. Она перебралась вброд через разлив и находится здесь за дверями. У нее есть письмо от барышень.

– Приведите ее сюда скорее.

– Слушаю, полковник.

– Какое странное совпадение, Тревор! – обратился сэр Ричард к Юстесу, когда вышел сержант. – Роялисты уже в Холлимиде: случилось как раз то, чего мы боялись.

– Да, и я о том же сейчас думаю, – сказал Тревор. – Тем более основания нам поспешить туда.

– Чей это может быть отряд, как вы думаете, Тревор? Не Линджена ли?

– Роб говорит, что они там остановились. С какой же стати останавливаться Линджену так близко от его Гудрича? Вернее всего, это лорд Герберт или, быть может, даже…

– Да, Тревор, если это отряд не лорда Герберта, то кое-кого похуже… Ну, мы сейчас узнаем это от самой Уинифреды или из письма.

Дверь вновь отворилась, и в нее вошла вестница из Дин-Фореста в сопровождении сержанта. Промокшая насквозь одежда плотно облепила статную и классически очерченную фигуру великанши, а ее тяжело дышавшая грудь и горевшее румянцем лицо свидетельствовали о только что испытанных ею трудностях в пути.

– У тебя есть письмо ко мне, моя милая? – поспешил спросить Уольвейн, когда она, остановившись перед ним, почтительно поклонилась ему.

– Есть, ваша милость, из Холлимида.

С этими словами форестерка подняла руки к копне своих черных волос, вытащила спрятанную бумажную трубочку и вручила ее сэру Ричарду.

Тот не был удивлен таким видом записки. Он уже не в первый раз получал подобные записки из рук той же вестницы и таким же путем. Развернув привычным жестом записку, он поднес ее к свету лампы и быстро ознакомился с ее содержанием. Но вместо успокоения его тревога усилилась еще более.

– Уайльд, – скомандовал он, – живо в казармы! Поднимите весь наш эскадрон, чтобы он немедленно готовился в путь. Губерт, вероятно, уже там и трубит сбор. А вы подгоняйте людей… Тревор, – обратился он затем к Юстесу, передавая ему записку, – прочтите-ка это письмо. В нем есть кое-что, касающееся и вас.

Вручив молодому человеку записку, он стал расспрашивать Уинифреду, что она видела и слышала в Холлимиде. Между тем Юстес пожирал глазами следующие строки:

«Сообщаю вам, дорогой Ричард, дурные вести. Явился принц Руперт с отрядом королевских кавалеристов, человек около двухсот. Прибыл только что, под вечер, и намерен остаться на ночь, под предлогом дождаться нашего отца. Надеюсь, отец без вас не поедет домой. Боюсь, что в том случае, если он все-таки уехал сюда один, роялисты захватят его. В свите принца находятся ужасный Ленсфорд и Реджинальд Тревор. Посылаю к вам Уинифреду с этим письмом. Подробности она передаст вам устно. Не могу тратить лишнее время на писание… Дорогой Ричард, спешите к нам на помощь, если можете».

Внизу была приписка, сделанная другой рукой:

«Милый Юстес, мы в большой опасности!»

Подписей не было. Да в них и не нуждались те, кому были адресованы эти краткие, но многозначительные строки.

– Прочитали, Тревор? – спросил Уольвейн, видя, что глаза его молодого друга замерли на последних строчках, приписанных рукой Веги.

– Прочитал, сэр Ричард, – ответил молодой человек, проводя рукой по лбу и как бы отгоняя засевшее в мозгу тяжелое впечатление. – Да, чего мы боялись, то и случилось. Надо скорее поспешить на помощь… Только бы поспеть вовремя!

– Поспеем! – уверенно сказал сэр Ричард. – Одевайтесь скорее!

Немного спустя оба офицера, наскоро расспросив вестницу о самом важном, уже были в казармах, откуда во главе своего эскадрона направились к выезду из города.

Глава XXXI. ОПОЗДАЛИ!

Поднявшаяся луна то и дело скрывалась за бежавшими по небу темными облаками, и тогда на земле вновь наступал полный мрак. Но в промежутках между затемнениями было достаточно светло.

В один их таких светлых промежутков конница полковника Уольвейна, отличавшаяся зелеными мундирами и петушиными перьями на шляпах, быстро поднималась от Мичельдина в нагорную часть Дин-Фореста.

Благополучно переправившись через разлив, эскадрон галопом примчался в Мичельдин. Там, не слезая с лошадей, офицеры навели справки о мистере Поуэле и узнали, что он в послеобеденные часы проезжал через этот городок, один, верхом и, по-видимому, очень торопился.

«Ну, значит, он теперь в руках роялистов», – пробормотал себе под нос сэр Ричард и снова пустился в путь.

Пользуясь тем, что начинался крутой подъем в гору, по которому можно было ехать только шагом, сэр Ричард вступил в беседу с Юстесом, ехавшим рядом с ним.

– Ах, как жаль, – начал он, – что в письме не указано точное число кавалеристов, нагрянувших в Холлимид. Сабрина пишет: «человек около двухсот». Это очень неопределенно…

– А что говорила о численности их разносчица? – спросил Юстес. – Ведь вы расспрашивали ее.

– Она тоже не могла сказать ничего, кроме того, что кавалеристы окружили и заняли всю усадьбу и что их много. Таким образом, мы только на месте можем узнать, со сколькими саблями нам придется иметь дело.

– Лишь бы было с кем скрестить шпаги, – заметил Юстес.

– Уж не думаете ли вы, что незваные гости успеют убраться до нас? – спросил не без тревоги сэр Ричард.

– Опасаюсь этого, – ответил Юстес. – Мистер Поуэль должен был вернуться домой под вечер. Наверное, роялисты захватили его в плен. После этого им незачем было и оставаться в Холлимиде.

– Но почему же? – возражал сэр Ричард, продолжая, однако, волноваться. – Если они явились из Бристоля, – а это ведь не так близко, – то должны порядком устать и пожелать провести ночь на отдыхе. Мне думается, они именно из Бристоля.

– А мне думается, что принц пожаловал из Монмаутса, – возражал, в свою очередь, Юстес. – Наверное, его привлек туда свершившийся переворот. И если он действительно явился в Холлимид из Монмаутса, то, забрав, кого нужно, в плен, теперь мог уже вернуться и назад: Монмаутс не так далеко от Холлимида, как Бристоль.

– Если вы правы, друг мой, то нам предстоит большое разочарование, и эта ночь будет для нас очень горькой! – заметил после некоторого размышления сэр Ричард. – Если принц уже покинул Холлимид, то, разумеется, в сопровождении не только самого мистера Поуэля, но и его дочерей… Гм!.. Да! Руперт, Ленсфорд да ваш милейший кузен – хорошая, нечего сказать, компания! Ни один из них не упустит случая «позабавиться», как они это называют, с беззащитными женщинами! Ваш кузен еще особенно рад будет возможности насолить вам почувствительнее. Вы во многих отношениях стали ему поперек горла.

– Да, это верно, – согласился Юстес. – Я знаю, что мне еще предстоит скрестить с ним оружие, и тогда я уж окончательно «перейду ему дорогу». Мы клятвенно обещали друг другу, что при первой же встрече на поле сражения будем биться без пощады. Если по его вине случится что-нибудь недоброе с Вегой, то, клянусь, я ни за что не пощажу его!

– И хорошо сделаете, друг Тревор. Я уверен, что вам недолго придется ждать этой встречи.

– Стало быть, вы все-таки убеждены, что принц еще в Холлимиде? – с живостью спросил Юстес.

– Скорее, рассчитываю на это, – ответил сэр Ричард. – Рассчитываю же я потому, что Руперт, как известно, большой любитель пображничать, Ленсфорд – тоже. В Холлимиде же такие хорошие погреба и кладовые. Наедятся всласть, напьются и не захотят, а то и прямо будут не в состоянии двинуться с места до утра. Это тем более возможно, что они не ожидают никаких сюрпризов, например, вроде нашего появления среди них и, уверенные в полной безопасности, наслаждаются за обильно уставленным столом.

– Ну и пусть наслаждаются хоть до утра или, лучше сказать, – до нашего прибытия! – воскликнул Юстес.

– Да, если мы их застанем в Холлимиде, то в эту ночь там прольется не одно вино! – глухо проговорил сквозь стиснутые зубы сэр Ричард. – А, друг Ленсфорд! – в порыве жгучей ненависти продолжал он, – вы думаете, я забыл вас? Нет! И клянусь вам, что если суждено с вами встретиться в эту ночь, то она будет для вас последней!

Угроза была вызвана, главным образом, прежними намеками Сабрины на дерзкое отношение к ней Ленсфорда, подтвержденными ею в только что полученном сэром Ричардом письме выражением «ужасный Ленсфорд». Такое выражение доказывало, что девушка очень опасается этого человека.

Юстес Тревор также горел желанием сдержать свое обещание относительно двоюродного брата; и он тоже надеялся свести последние счеты с Реджинальдом именно в эту ночь. Горе Реджинальду, если он осмелится хоть одним словом или даже взглядом оскорбить Вегу! Не ждать ему тогда никакой пощады, как бы он ни умолял об этом!

Во время этих внутренних волнений сэра Ричарда и его спутника они очутились на том самом месте, где два года тому назад произошла их первая встреча, начавшаяся ссорой и окончившаяся дружбой. С признательностью судьбе вспомнили об этом всадники, но с совершенно другим чувством – их кони. Под единодушным впечатлением происшедшего эти чувствительные четвероногие вдруг остановились как вкопанные и, обернувшись друг к другу мордами, принялись яростно фыркать и бить копытами землю, словно собираясь вступить в бой. Это было тем более странно, что они, подобно своим хозяевам, жили в большой дружбе между собой.

Рассмеявшись над этой курьезной демонстрацией, друзья потрепали своих коней по крутым шеям и успокоили их уверением, что им, коням, нет никакой надобности ссориться, потому что этой надобности не имеется и у их хозяев. Умные животные поняли, радостно заржали и с удвоенной энергией поскакали дальше.

Этот маленький инцидент, наверное, послужил бы темой для новой оживленной беседы между всадниками, если бы в эту минуту их внимание не было отвлечено другим обстоятельством. В стороне Руардина они вдруг заметили на небе какой-то яркий отблеск, который никак не мог быть приписан лунному свету. Этот отблеск даже усилился, когда луна снова исчезла в покрывавших ее бродячих тучах. Нетрудно было догадаться, что это – зарево пожара.

– Дом горит! – вскричал один из солдат, показывая в ту сторону.

– Может быть, не дом, а просто стог сена, – заметил другой.

– Какое тут сено! – кричал третий. – Зарево такое большое, словно горит целый город!

– В этой стороне нет города, кроме Руардина, куда мы и едем, – послышалось чье-то возражение.

– Так разве по этой причине Руардин не может гореть? – иронизировал первый солдат. – Должно быть, горит церковь…

– И отличное бы дело, если так! – воскликнул один ярый пуританин. – Всем этим папистским церквам со всеми их алтарями да статуями сразу превратиться в мусор! Эти церкви с их причтом – прямая пагуба для страны. Духовенство заодно с этими пакостными роялистами – значит, идет против парламента и народа.

– Верно, товарищ! – отозвался другой такой же завзятый противник папизма. – Если окажется, что это горит не церковь, то давайте подожжем ее, когда доедем до нее. Надо же, наконец, покончить с этим злом.

Предложение это было встречено хором сочувствующих голосов. Ехавшие во главе отряда не вслушивались в обмен мнений своих рядовых, а вели свой разговор.

– Что-то горит, – сказал сэр Ричард. – Должно быть, близ Руардина, по ту его сторону.

– А я опасаюсь, что… – начал было Юстес, но от волнения не мог продолжать и только прошептал со вздохом:

– О, Господи!

– Что вы хотели сказать, Тревор? Договаривайте! – с тревогой вскричал сэр Ричард. – Уж не думаете ли вы, что горит Холлимид?.. Да, в самом деле, похоже… Зарево правее Руардина… Эй, шевелись живее! – скомандовал он, обернувшись к отряду, и прибавил про себя:

– Авось, Бог даст, поспеем, чтобы спасти…

Но и он не мог договорить по той же причине, что и Юстес.

В глубоком молчании отряд пронесся через погруженный в крепкий сон Дрейбрук, переправился через узенькую речку, быстро поднялся по отлогой извилистой дороге у подошвы Руардин-Хилла и остановился для минутной передышки лишь в Руардине. Этот городок, подобно Дрейбруку, также был погружен в мирный сон, но никакого пожара в городке не было.

Снова пустились в путь и, отъехав на некоторое расстояние от Руардина, все убедились, что горит действительно Холлимид. Всадники еще более усилили бег своих коней и неслись точно на крыльях, стараясь не отставать друг от друга. Когда достигли, наконец, парка, всем бросились в глаза уже догоравшие остатки живописного усадебного дома, основанного еще во времена Тюдоров. Но ни на пожарище, ни вокруг него не было ни одной живой души.

Сэр Ричард и Юстес Тревор замерли в ужасе.

– Ну, здесь нам делать нечего! – с горечью выговорил, наконец, сэр Ричард. – Злодеи подожгли усадьбу и увели с собой в плен всех ее бывших владельцев… Вдогонку за ними! – с такой силой рявкнул он, что некоторые из лошадей испуганно взвились на дыбы и шарахнулись в сторону.

И тем же путем, каким ехал сюда, отряд понесся назад. Однако, куда же именно направить преследование? Роб Уальд был послан отыскать следы уходившего из усадьбы эскадрона принца Руперта. Эту задачу он выполнил быстро. Вернувшись к своему полковнику, дожидавшемуся во главе отряда на перекрестке, он доложил, что следы ведут к Дрейбруку.

– Стало быть, и к Мильчедину. Почему же мы в таком случае не встретились с ним, когда ехали сюда? – изумился сэр Ричард.

– Это объясняется очень просто, полковник, – сказал Роб. – Весь лес изрезан боковыми тропинками, причем некоторые из них короче большой дороги. Должно быть, такой тропинкой он и ехал.

– Может быть. Но через Дрейбрук и Мичельдин дорога идет, насколько мне известно, только на Глостер. Неужели этот разбойничий атаман не боится идти в область, занятую нами? – недоумевал Уольвейн.

– Он может миновать ее, – возразил сержант. – Возле Эбенхолла путь разветвляется: один идет в сторону Глостера, а другой – в сторону Уэстбери, где Руперт найдет уже своих.

– Да?.. Ну, хорошо, увидим, – проговорил Уольвейн и прибавил, – поезжайте вперед, сержант, и ведите нас по следам врага. Дай Бог, чтобы мы настигли его хоть при переправе через одну из рек!

Глава XXXII. БОЙ СРЕДИ ПАВОДКА

Между тем принц Руперт во главе своего эскадрона уже подъезжал к переправе через Северну при Фремилоде. Ближайшая переправа при Уэстбери оказалась настолько неудобной и рискованной из-за своей близости к Глостеру, что пришлось направиться к другой. Это затягивало и затрудняло путь, но было безопаснее. Ленсфорд прекрасно понимал, что можно ожидать погони со стороны полковника Уольвейна. Наверное, до него уже донеслась весть о посещении им, Ленсфордом, и принцем Рупертом Холлимида. Получив эту весть, полковник тотчас же должен был поспешить со своим отрядом на помощь обитателям Холлимида. Побывав же там и увидев одно лишь пожарище, зеленая конница форестерцев скачет теперь по следам багряной королевской. Может быть, преследователи подумают, что Руперт переправился через разливавшуюся Северну при Уэстбери, и захотят сделать то же самое. Но это будет их погибелью: вода в том месте так глубока, стремительность ее так велика, что сунувшиеся в нее сгоряча лошади не в силах будут с ней бороться.

Принц Руперт хотя и согласился с доводами Ленсфорда, но с очень тяжелым сердцем решился следовать к другой переправе. Ему хотелось как можно скорее достичь Берклея, где он мог бы укрыться со своими пленниками, а главное – с пленницами. Он тоже был полностью уверен, что за ним погонится полковник Уольвейн, чтобы отбить у него лакомую добычу.