Майн Рид

Беспомощная рука, или возмездие Дикого леса

От переводчика

Томас Майн Рид и его замечательные романы без сомнения стали частью русской культуры. В советские времена томики Майн Рида были настоящей библиографической редкостью, да и сейчас Майн Рида трудно найти в книжных магазинах. В мои детство и юность Майн Рид вошел знаменитым шеститомником 1956-58 годов, который был не только отлично оформлен, снабжен замечательными рисунками, но и прошел высокопрофессиональную корректуру текста (чем, к сожалению, не вошедшие в число пятнадцати избранных переводы Майн Рида не отличаются). Познакомившись с этими замечательными романами, я перечитывал их вновь и вновь, и таким образом не только отлично знал все перипетии сюжетов, но и отдельные отрывки слово в слово.

К моему величайшему сожалению, это издание не было нами сохранено при переезде в Израиль. Однако через несколько лет после приезда я постепенно скупил другое издание («Фолио», Харьков), двадцатитомник, содержащий все переведенное на русский язык. И вот уже в течение нескольких лет произведения Майн Рида сканируются и помещаются в мою электронную библиотеку в Интернете (http://www.borisba/litlib/cbibl.html). Недавно работа по размещению двадцатитомника была завершена.

Меня очень заинтересовала статья С. М. Червонного, помещенная в последнем томе издания. Автор пишет о сенсационных открытиях, сделанных им в процессе исследования библиографии писателя. Так, выяснилось, что ряд произведений, приписанных ранее Майн Риду, на самом деле им не были написаны. Именно из этой статьи я и почерпнул впервые составленную библиографию его произведений.

Продолжая тему открытий в литературном наследии писателя, могу сказать, что и мной были сделаны таковые, вот только радуют они меня мало. Дело в том, что Майн Рид совершенно незаслуженно забыт в странах, где он печатался в позапрошлом веке на английском языке (языке оригинала) – и в Англии, и в США, которые он, кстати, так превозносил в своих романах. Не существует ни одного переиздания Майн Рида на английском языке позже примерно 1920 года; многие произведения имеются чуть ли не в единственном экземпляре и доступны только в виде ксеро– и фильмокопий. Некоторые произведения на английском достать вообще невозможно – скорей всего, они сохранились лишь в специальных архивах или в рукописях. Не исключено, что отдельные произведения утрачены навсегда.

И еще одно открытие: Майн Рид не переводился на русский язык по меньшей мере целый век. Все, что мы сейчас читаем, переведено давно; возможно, пятнадцать романов прошли профессиональную корректуру в пятидесятые годы.

В свете сказанного моя попытка перевода Майн Рида спустя столь долгое время, надеюсь, будет представлять интерес для читателя. Завершена напряженная совершенно бескорыстная работа, которой я занимался в течение почти полутора лет в свободное от основной моей, программистской, деятельности время. Еще более года ушло на корректуру текста. Я не являюсь профессиональным литератором, более того, это мой дебют в качестве переводчика. И тем не менее, я могу считать себя знатоком творчества Майн Рида, что и дало мне основание решиться на такую «авантюру».

Выражаю благодарность Михаилу Талесникову из Кливленда, который, несмотря на преклонный возраст, разыскал для меня в Америке этот роман, а также еще ряд других оригинальных текстов.

Выражаю также благодарность Редактор.Ру (Redaktor.Ru) и WonderDog за профессиональную корректуру текста.

Глава I. ЛАГЕРЬ ЮНЫХ ОХОТНИКОВ

Отец Вод ^[1] плавно несет свои волны сквозь дикие леса, на много миль окаймляющие его берега. Этих девственных лесов еще не касался топор дровосека. По руслу великой реки чуть ли не на всем ее протяжении проходят границы между разными штатами; на ее западном берегу, в Арканзасе, вблизи города Хелина, на дороге, ведущей к столице штата Литл-Рок, и произошли события этого романа.

Место действия – небольшая поляна, окруженная величественными в своей красоте тополями; на одном из деревьев можно заметить множество зарубок, указывающих дорогу от Хелины к поселению, раскинувшемуся на пересечении Белой реки и реки Кэш.

Поляна будто специально создана природой для отдыха; так и есть – в центре виден лагерь охотников, расположившихся на привал.

Четверть столетия назад ^[2] в этих краях обитало разношерстное население, в том числе самые что ни на есть отъявленные негодяи. В те времена здесь нашли себе приют разного рода проходимцы и авантюристы: адвокаты и спекулянты землей; работорговцы и жулики; «охотники» – карточные шулеры, «спортсмены» – похитители негров и просто искатели счастья, в прошлом беспутные владельцы хлопковых плантаций, которые, разорившись, оставили свои дома в штатах Миссисипи и Теннеси и устремились к плодородным землям Cв. Фрэнсиса, реки Белой и Арканзаса.

Однако взглянув на людей, расположившихся здесь на отдых, можно с уверенностью сказать: они не принадлежат ни к одной из вышеупомянутых категорий. Это просто шесть юношей, самому старшему из которых не более двадцати, в то время как самому младшему – лет шестнадцать.

Казалось бы, охота в таком юном возрасте не более чем детская забава. Но лишь взглянув на принадлежавшую им добычу, приходится признать, что это уже опытные и храбрые охотники: на траве рядом с ними лежала освежеванная туша довольно крупного медведя! На соседнем дереве была вывешена шкура зверя, а несколько бифштексов, вырезанных из жирного огузка и нанизанных на вертела из веток молодого деревца, жарились на костре, распространяя аппетитный запах на много миль вокруг.

Около дюжины огромных охотничьих собак лежали на траве; некоторые из них были покрыты свежими шрамами, полученными в недавних сражениях. К деревьям были привязаны шесть верховых лошадей.

Молодые охотники пребывали в хорошем настроении. День был удачным, и теперь, в предвкушении хоть и долгого, но приятного возвращения домой, они остановились на поляне, рассчитывая на передышку для себя и своих четвероногих помощников.

Успешная охота обеспечила их впрок любимой медвежатиной, кукурузные лепешки лежали в седельных сумках; к тому же во флягах оставалось еще достаточно кукурузной водки, не было недостатка и в табаке, без которого не обходится ни один молодой арканзасец. Таким образом, в своем лагере в лесной глуши они решительно ни в чем не нуждались и могли в полной мере наслаждаться жизнью.

Давайте познакомимся поближе с этими героями, для чего разместим их по некоей иерархической лестнице согласно происхождению. Очевидно, что они принадлежат к разным сословиям. Различия в одежде и экипировке шести юношей, сидящих вокруг походного костра, бросаются в глаза даже здесь, посреди леса. Самый старший в компании, Брэндон – сын владельца хлопковой плантации, не последнего человека в округе, – может быть помещен нами на вершину этой иерархии.

На нем богатое пальто из прекрасного белого полотна и дорогая панама, алмазные запонки переливаются всеми цветами радуги в манжетах его рубашки. Однако отнюдь не из-за богатства выделяется он в компании юных охотников. В нем признают вожака благодаря его возрасту, силе и задиристому характеру: за словом он в карман не полезет. Большинство собак принадлежит Брэндону, а неподалеку от костра нетерпеливо перебирает копытами его прекрасная гнедая лошадь.

Следующий в иерархии – юный охотник по имени Рэндалл, который на два года моложе мистера Брэндона. Рэндалл – сын адвоката, сделавшего карьеру и ставшего окружным судьей. Должность эта никак не может считаться синекурой ^[3] , ибо долг судьи – добросовестное исполнение своих обязанностей.

Следом за Рэндаллом – молодой Спенсер, подающий надежды отпрыск епископа, чья миссия находится в одном из городов на реке, в нескольких милях отсюда.

Из тех, кто рангом пониже, – Нед Слаугтер, сын хозяина гостиницы в Хелине, и Джеф Граббс, прямой наследник Джефа Граббса-старшего, владельца галантерейной лавки в этом же городе.

И, наконец, на самой нижней ступени расположился Билл Бак, чей отец перебивался торговлей лошадьми и выращиванием кукурузы неподалеку от Кэша, на земле столь неплодородной, что никому и в голову не приходило оспаривать его право собственности.

Надо заметить, что все эти социальные различия никак не сказывались на отношениях сидящих вокруг костра. В лагере охотников, в юго-западных штатах, и особенно в Арканзасе, главенство не приобреталось дорогой одеждой или знатным происхождением. Отпрыск бедняка так же гордился своим положением, как и потомок плантатора-аристократа; и потому у походного костра самый бедный из всех – Билл Бак – громко разговаривал, уплетал бифштексы и запивал их немалым количеством кукурузной водки, ни в чем не уступая Альфу Брэндону, владельцу собак и роскошной гнедой лошади.

Курили юные охотники по-разному. Билл курил трубку из кукурузного початка, в то время как сын плантатора дымил гаванской сигарой.

Завтрак закончился. Отправляться в путь домой было еще рано, а вновь пускать собак по свежему медвежьему следу – несколько поздновато. От изрядной дозы кукурузного «сока» ребят потянуло на развлечения. Конечно, сыновья Арканзаса были бы не прочь перекинуться в картишки; но, к вящему сожалению Билла Бака, Альфа Брэндона и сына епископа, ни у кого из молодых людей не оказалось колоды карт. Ехать за картами в ближайшее поселение – слишком далеко. В орлянке требуется не столько ловкость, сколько удача, слишком детская игра «загони шар в лунку» также не подходит. В результате предпочтение было отдано состязаниям в силе и ловкости. В соревнованиях по борьбе, прыжкам через веревку и в длину неизменно первенствовал Альф Брэндон. Билл Бак отставал ненамного, причем оба – сын плантатора и сын скваттера – были на голову выше остальных, более молодых членов компании.

Через некоторое время обычные спортивные состязания надоели, и юношам захотелось чего-то особенного. Вскоре такое упражнение нашлось. Как насчет того, чтобы повиснуть на ветке тополя, держась за нее руками, на высоте девяти футов от земли? Кто сможет подпрыгнуть, ухватиться за ветку и провисеть дольше всех?

Альф Брэндон поднял вверх руку, сигнализируя о начале испытания, и засек время по своим часам с репетиром.

Допрыгнуть до ветки и уцепиться за нее – дело нехитрое, и все шестеро успешно справились с этим. Но вот удержаться в таком положении в течение достаточно длительного времени удалось немногим. На этот раз, к огорчению Брэндона, победил Билл Бак.

– А кто из вас провисит дольше, держась только одной рукой? – предложил Брэндон в надежде взять реванш. И он своего добился: спустя некоторое время пришел его черед торжествовать победу.

– Твоя взяла! – воскликнул с огорчением побежденный Билл. – Эй вы, кто-нибудь сможет дольше всех провисеть на шее? А ну, храбрецы, кто из вас отважится на это?

Лишь взрыв смеха раздался в ответ на это нелепое предложение.

Глава II. ДВА ПУТНИКА

Стояла такая глубокая тишина, что даже на большом расстоянии можно было услышать самый слабый звук. Эти молодые Нимроды ^[4] из дикого леса, хоть и не были профессиональными охотниками, все же умели различать окружающие звуки. Вот из тростников, которые в изобилии росли вокруг, донесся шелест, прервавший беседу юных охотников. Послышались приближающиеся шаги: кто-то шел сюда из Хелины. Шаги мягкие; судя по звуку, идут двое: женщина и человек в мокасинах. Все, кто находился на поляне, – и люди, и животные – напрягли слух.

Шаги уже отчетливо слышны; кто же это идет сюда?

Ответ не заставил себя долго ждать. На тропе показались двое: первым шел юноша приблизительно лет восемнадцати, за ним девушка на пару лет моложе.

Они не настолько похожи, чтобы быть родными братом и сестрой. У них, возможно, одна и та же мать, но не отец. Или же у них общий отец, но тогда рождены они от разных матерей.

Оба они отличались красотой. Юноша высокого роста, ладно и изящно сложен, с характерными римскими чертами; мягкие линии, выдающиеся нос и подбородок, орлиные глаза, которые в детстве видели берега Теверона или Тибра. Цвет лица также наводил на мысль об итальянском происхождении – оливковый оттенок кожи, легкий румянец на щеках, пышные волосы, черные как вороново крыло. Юные охотники на поляне буквально пожирали глазами этого юношу, так разительно отличавшегося от них не только внешностью, но и одеждой. Настоящий охотничий костюм, немного напоминавший одежду индейцев; мокасины на ногах и краги из зеленого сукна на руках; коленкоровая охотничья рубашка на плечах; вместо кепки или шляпы – тюрбан (toque), который уже давно принято носить среди полуцивилизованных индейских племен на границе, – все это позволяло сделать догадку об его индейском происхождении. Экипировка юноши – рог с порохом, мешочек с пулями на перевязи; длинноствольное дробовое ружье небрежно висело на левом плече.

Его спутница выглядела совсем девочкой лет шестнадцати, однако можно было предположить, что с возрастом она расцветет и будет настоящей красавицей. У нее была бархатистая кожа; здоровый румянец играл на лице; рыжие, словно окрашенные южным солнцем волосы были растрепаны – похоже, они никогда еще не удерживались гребнями; глаза были словно звездочки с голубого небосвода. Одета она была в простое платье из домотканой материи медно-купоросного цвета, грубо пошитое и плохо подогнанное к ее стройной фигуре. Так выглядела спутница юноши в охотничьей коленкоровой рубашке.

Внезапно глаза Альфа Брэндона сверкнули молнией – это проявление неприязни к одному из вновь прибывших. К кому именно, можно легко догадаться: девушка слишком юна и невинна, чтобы пробудить враждебные чувства в душе кого бы то ни было. Ее спутник – вот тот, к кому сын плантатора испытывал тайную неприязнь.

Чтобы прояснить причину этой неприязни, послушаем Билла Бака:

– Этот подлец всегда опекает девчонку старого мошенника. Ха-ха-ха, глупец этот ее папаша, ведь в такой опеке не больше смысла, чем если бы он поручил ее какому-нибудь негру! Девчонка ведь лакомый кусочек, черт возьми!

В этой реплике Бака прозвучала не только неприкрытая неприязнь к юноше, появившемуся на поляне. Он также не постеснялся отпустить колкость в адрес этой лесной красавицы. Отец ее, старый охотник, простоватый и малообразованный, очень любил и оберегал свою дочь, доверив юноше ее опеку. Конечно, юноша с радостью выполнял все наставления отца девушки, не отпуская ее ни на шаг. Большое и светлое чувство только зарождалось в его сердце. Но сыну торговца лошадьми, неотесанному и грубому малому, не было дела до таких тонкостей.

Его замечание подлило масла в огонь, бушевавший в душе Брэндона.

– Этот черномазый слишком много воображает из себя. Я предлагаю, ребята, выбить из него дурь, – заявил Альф, бросая дерзкий вызов сопернику.

– Сейчас мы покажем этому черномазому, – отозвался Слаугтер, сын хозяина таверны.

– А разве он негр? – спросил Спенсер, которому этот странный юноша был до настоящего времени не знаком. – Я бы принял его за белого.

– В его жилах течет и белая, и индейская кровь: на три четверти он белый и на четверть – индеец. Мать его была наполовину индианка из племени хохтав. Я часто видел их в нашем магазине, – поведал компании эти подробности Граббс.

– Индеец или черномазый – какая разница? – продолжил безжалостный Бак. – Его заносчивость раздражает каждого из нас; и, как говорит Альф Брэндон, давайте с ним разберемся. Все согласны, ребята?

– Все согласны!

– Что скажете, судья Рэндалл? Вы еще не сказали своего слова; и, поскольку вы – судья, мы ждем решения, ваша честь.

– О, если есть чем поразвлечься, я – с вами. Что вы предлагаете с ним сделать?

– Предоставьте это мне, – ответил Брэндон, после чего обратился к подошедшему юному метису, оказавшемуся в этот момент как раз напротив костра. – Хелло, Чак, куда ты так спешишь? Мы только что здесь соревновались – кто сможет провисеть дольше всех, держась одной рукой за эту ветку. Я полагаю, что и ты способен выдержать это испытание.

– У меня нет охоты заниматься этим; кроме того, у меня нет времени, чтобы тратить его на пустяки.

Молодой охотник остановился только на мгновение и уже намеревался идти дальше. Он понимал, что компания, которая здесь собралась, совсем для него не подходящая. Он безусловно догадывался, что эти юные охотники что-то против него затевали. К тому же, поглядев на них, он понял, что эти шестеро перебрали кукурузной водки, потому и вели себя так вызывающе.

– Ты боишься упасть и ушибиться, – с насмешкой сказал Брэндон. – В твоих жилах течет и индейская, и белая кровь. Интересно, благодаря какой из них ты такой трус?

– Трус! А ну, повтори это, мистер Альфред Брэндон! – вспылил юноша.

– Хорошо-хорошо, ну тогда докажи, что это не так, и пройди испытание. Я слышал, что ты хвастался силой своих рук. Держу пари, что я смогу продержаться на ветке дольше, чем ты или любой из нас, – предложил Брэндон.

– На что будем держать пари? – спросил вновь прибывший юный охотник. Будучи уверенным в своих силах, он рассчитывал выгодно выиграть пари.

– Моя винтовка против твоей. Учитывая ценность моего оружия, два к одному.

– Три к одному, – сказал сын владельца магазина Бак.

– Я не признаю это, – отреагировал юноша. – Я предпочитаю мое оружие вашему, сколько бы оно ни стоило. Но я принимаю ваш вызов и соглашусь на вашу ставку, поскольку вы предложили это.

– Довольно! Теперь, ребята, стойте здесь и следите, чтобы игра была честной. Ты, Слаугтер, засекай время. Вот тебе мои часы.

Тем временем, Лина Рук (так звали девушку) ушла, что как раз входило в планы Брэндона. Его дьявольский замысел не предполагал наличия лишних глаз, и он подал знак своим приятелям, чтобы те не возражали против ее ухода.

Откровенные и наглые взгляды, грубые слова этих подвыпивших молодчиков произвели на нее самое тягостное впечатление, и она была рада покинуть поляну. Отцовская хижина была уже недалеко, так что она могла найти дорогу без всякого проводника. И все же она бросила беглый взгляд на своего спутника. В ее глазах мелькнул страх – тень недоброго предчувствия.

Она не могла не заметить оскорбительного тона в поведении охотников по отношению к своему спутнику и особенно презрения к его индейскому происхождению. Тот, кто был ее другом на протяжении многих лет; тот, кто делил с ней простое небогатое жилище отца, стал на ее глазах объектом насмешек и издевательств.

Она знала этих парней и прекрасно понимала, что каждый из них опасен. И больше всех – Бак и Брэндон.

Тем не менее, она была уверена в Пьере – так звали ее спутника и друга. Вот уже шесть лет, как он вошел в их семью, и Лина знала, что Пьер не ребенок и сумеет постоять за себя в случае опасности.

Утешая себя этой мыслью, она зашагала по лесной тропинке, подобно юному олененку, уверенному в безопасности своего жилья, защищенного сильным оленем-отцом.

Глава III. ВИСЯЩИЙ НА ОДНОЙ РУКЕ

– Как будете состязаться? – спросил Слаугтер, взявший на себя роль секунданта в споре, с часами в руке. – Одной рукой или обеими?

– Одной рукой, конечно. Я сделал вызов и настаиваю на этом условии.

– Тогда я предлагаю, чтобы другая рука была привязана к телу. Это лучший способ обеспечить честный поединок. Левой рукой будет невозможно балансировать, и мы действительно определим, чья правая сильнее. Что скажете на это, ребята?

– У меня нет возражений, условие справедливо для обоих, – высказался Рэндалл.

– Я тоже согласен, – присоединился Брэндон.

– И я, – согласился Пьер. – Связывайте, как вам будет угодно.

– Ладно! – подхватил Билл Бак, незаметно для Пьера подмигнув своим приятелям.

Соперники встали под деревом, готовые к тому, чтобы их связали. Это заняло одну-две минуты: отрезком прочной веревки левое запястье каждого было крепко притянуто к бедру, чтобы вся нагрузка приходилась на правую руку.

– Кто будет первым? – поинтересовался Слаугтер. – Вызвавший или вызванный?

– Вызванный имеет право выбора, – ответил Рэндалл. – Ну что, Чак? – обратился он к метису.

– Мне все равно, первым или последним, – ответил Пьер.

– Ладно, тогда первый я, – решился Брэндон, подпрыгивая и хватаясь за ветку. Слаугтер засек время.

Одна, две, три – три минуты и тридцать секунд отчитал он по часам, – и Брэндон спрыгнул на землю.

Он, казалось, не особенно старался. Было странно, что он так безразличен к судьбе своей роскошной винтовки, поставленной на пари, не говоря уж об унизительности самого поражения. Метис, которому показалось, что выигрыш у него уже в кармане, сосредоточился, прыгнул и ухватился за ветку, начиная упражнение.

Одна, две, три, четыре, пять! Пять минут были отсчитаны, а он все еще держался за ветку.

– Как долго ты сможешь еще провисеть, Чак? – спросил Билл Бак вызывающе. – Это все, на что ты способен?

– Нет, не все! – презрительно отозвался сверху охотник. – Я могу провисеть еще в три раза дольше, если это необходимо. Но я полагаю, что вы удовлетворены, я ведь победил?

– Сотня долларов против моей собственной винтовки, что ты не провисишь еще и пяти минут, – сделал новое предложение Брэндон.

– Я принимаю ставку, – последовал ответ.

– Ну, раз ты так уверен – выигрывай или будешь повешен.

– Что ты хочешь этим сказать? Что это вы там делаете у меня за спиной? – молодой метис почуял неладное. Кажется, против него что-то затевалось: он услышал шепот позади себя и шелест листьев над головой.

– Это только некоторая мера предосторожности, чтобы ты не свалился! – последовал ответ, и все шестеро громко захохотали.

Недоумевая, над чем они смеются, молодой гимнаст взглянул вверх и только тогда понял, что за шутку сыграли с ним. Ужас охватил юношу при виде веревки со скользящей петлей, наброшенной ему на шею; другой конец веревки был привязан к ветке прямо над ним. Теперь если он отпустит ветку, за которую держится, то петля затянется у него на горле: длина веревки такова, что он не достанет ногами земли!

– Как видишь, мы позаботились о том, чтобы ты выиграл пари! – крикнул Слаугтер с насмешкой. – Я советую тебе не отпускать ветку. Если ты ее отпустишь, твоя шея угодит в петлю!

– Следи за временем, Слаугтер, – скомандовал Брэндон. – Еще пять минут. Если он отпустит ветку раньше, позволим ему сделать это. Будет любопытно узнать, как долго черномазый сможет провисеть на шее!

Новый взрыв громкого смеха последовал за этой грубой шуткой, смеха, в котором участвовали все, кроме Пьера, жертвы издевательства.

Юный охотник разозлился до бешенства. Его щеки и губы побелели, в угольно-чёрных глазах вспыхнул огонь. Если бы он мог спуститься с дерева, по крайней мере один из его мучителей горько бы раскаялся в такой шутке.

Но пока ему оставалось только как следует держаться за ветку. Он очень хорошо осознавал всю гибельность падения с дерева в петлю. Теперь он всецело зависел от своих мучителей и был вынужден ждать, пока те соизволят освободить его из этого опасного положения.

Однако молчать при этом он не собирался.

– Трусы! Трус каждый из вас; и я заставлю вас ответить за это, вот увидите!

– Эй ты, черномазый! – откликнулся Брэндон. – Заткни свою глотку, или мы не освободим тебя вообще! Хорошо бы повесить тебя в этом лесу за такие разговоры. Разве он не заслуживает виселицы, а, ребята? Давайте позовем девчонку, пусть она поглядит на него! Возможно, она поможет ему спуститься на землю. Ха! Ха! Ха!

– Ты еще пожалеешь о своих словах, Альфред Брэндон, – задыхаясь, сказал молодой охотник, чувствуя, что силы оставляют его.

– А ты висельник – да, висельник! Ха! Ха! Ха!

Вдруг один из псов, медвежатник ^[5] , который случайно забрёл на дальний край поляны, коротко и резко зарычал. Это рычание сразу же было услышано всей сворой, расположившейся вокруг лагерного костра. И тут же послышалось фырканье, хорошо знакомое охотникам-любителям.

– Медведь! Медведь! – закричали они все разом. И вот уже косолапый собственной персоной, на мгновение появившись на краю поляны и увидев стольких врагов, повернул обратно и стремительно бросился бежать, продираясь сквозь заросли тростника.

В тот же момент собаки рванулись в погоню, некоторые из них уже догнали медведя и вцепились в его шкуру зубами. Недолго думая, все шестеро охотников поспешно схватили свои ружья, вскочили в седла и, позабыв обо всем, пришпорили лошадей и бросились преследовать зверя.

Не прошло и двадцати секунд, как на поляне не осталось ни души.

Грозная опасность нависла над Пьером: он остался висеть на одной руке, с петлей на шее, совершенно один!

Глава IV. НЕВОЛЬНЫЙ САМОУБИЙЦА

Да, державшийся одной рукой за ветку молодой охотник остался один, и скоро, когда усталость заставит его пальцы разжаться, петля затянется на шее несчастного!

Великий Боже! Неужели нет никакого выхода? Никакой надежды на спасение?

Вокруг не было ни души. Он сознавал всю свою беспомощность: левая рука крепко привязана к бедру, и веревку невозможно ни развязать, ни разорвать. Попытавшись освободить руку, он только разодрал в кровь кожу на ней. Правой рукой он тоже ничего не смог сделать. Нельзя было ни на мгновение отпустить ветку. Он не осмеливался даже изменить положение руки, чтобы удобнее ухватиться: разжать пальцы значило угодить в петлю и задохнуться.

А нельзя ли дотянуться ногами до ветки и зацепиться за нее? Идея выглядела заманчивой, и Пьер немедленно попытался осуществить ее на практике. Он попробовал раз, другой, третий – пока не убедился, что это невозможно. Если бы у него были свободны обе руки, это было бы несложно; даже одной рукой он мог справиться, если бы предпринял такую попытку несколько раньше. Но теперь продолжительная нагрузка измотала его, и дополнительные усилия только приблизили бы печальный конец. Он отказался от дальнейших попыток и продолжал висеть, держась за ветку.

Может быть, стоило прислушаться, нет ли кого поблизости? Он напряг слух. В разнообразных звуках вокруг не было недостатка: отдаленный лай собак, то усиливающийся, то затихающий, поскольку шла жестокая борьба с медведем; рев самого медведя и треск тростника, через который продирался зверь; и, конечно, крики и дикие вопли преследующих его охотников.

– Да люди ли это? – спросил себя брошенный в лесу юноша. – Неужели они могли обречь меня на такую жестокую смерть?

Да, так и есть, они могли! Это становилось все более очевидным по мере того как ослабевал шум преследования – погоня удалялась от места, где остался в таком опасном положении метис-охотник.

– Могли, могли! – вновь и вновь твердил он. Жажда мести поднялась в нём, и он застонал сквозь стиснутые зубы:

– О, Боже! Пошли мне спасение – а если мне суждено умереть, то отомсти за меня этим злодеям, оскорбляющим своим существованием образ Твой и подобие. О, Боже милосердный! Пошли мне избавителя!

Избавителя! Не было никакой надежды на то, что кто-то из недавних мучителей вернется спасти его. Он хорошо знал этих негодяев – всех, кроме Спенсера, сына священника. Но, судя по его поведению во время последних событий, он такой же, как и остальные: все шестеро принадлежали к числу самых отъявленных и беспутных мерзавцев в штате.

Ну вот и всё, никакой надежды на их помощь не осталось: охота на медведя удалилась настолько, что не стало слышно даже криков.

До этого момента он выносил свои муки безмолвно. В самом деле, было бессмысленно вести себя иначе. Кто мог его услышать, кроме тех, кто все равно не стал бы его спасать? К тому же, его крики просто потонули бы в лае собак, топоте лошадей и пронзительных воплях этих шестерых демонов в человеческом обличье.

Теперь, когда вокруг воцарилась такая глубокая, торжественная тишина, новая надежда вдруг воскресла в нем. Кто-то мог бы оказаться рядом – случайный путник или охотник, идущий по следу. Он знал, что рядом пролегает тропа. Лучше бы он никогда не вступал на эту тропу! Но если бы здесь прошел кто-нибудь, человек с добрым сердцем… О, если б это была Лина!

– Э-ге-гей! – принялся он кричать, снова и снова. – На помощь! На помощь! Ради Бога, помогите!

Каждое его слово слышалось ясно и отчетливо. Но увы, ответом было только эхо. Гигантские стволы деревьев словно насмехались над ним. Будто какой-то бес глубоко в лесу передразнивал его.

Он кричал, кричал до хрипоты – пока отчаяние не вынудило его сдаться. И снова висел он молча.

Удивительно, что он сумел продержаться так долго. Немного нашлось бы юношей и еще меньше мужчин постарше, способных выдержать такую чудовищную нагрузку; это не под силу даже профессиональному гимнасту. Но сын индианки был вынослив, как все его соплеменники, и хорошо тренирован. Ему не раз случалось забираться на самые высокие деревья, карабкаться по веткам и висеть на них – он был воспитан как настоящее дитя леса. Его пальцы, цепкие, как хвост американской обезьяны, были знакомы с нагрузками, с которыми никогда не сталкивались сыновья цивилизации.

К счастью или нет, но способность эта лишь отодвигала печальный конец, продлевая страдания.

Он осознал это, когда услышал свой собственный отчаянный крик. Хотя он все еще судорожно цеплялся за ветку, положение было безнадёжным. Это стало вдруг настолько ясно, что он на секунду задумался – не разжать ли пальцы, чтобы прекратить наконец агонию.

Смерть – ужасный выбор. Лишь немногие способны посмотреть смерти в лицо. Мало кто торопится встретиться с нею, пока светит хоть искра надежды. Случается, что люди прыгают в море и гибнут в пучине волн, если судно объято пламенем или тонет. Но это означает предпочесть одному виду смерти другой, когда уже нет никакой надежды. Возможно также, что чрезвычайные обстоятельства приводят к помутнению рассудка, некоему роду безумия.

Но Пьер Робидо – так звали молодого человека – не был безумцем и не хотел ускорить свою гибель. Наоборот, страх смерти заставлял его держаться.