35. ПО ДВОЕ НА ЛОШАДИ

Вскоре крестьянам, работавшим на полях, представилась странная картина: две лошади, каждая с двумя седоками на спине, скакали по дороге во всю прыть, на одной из них всадники были в красной и синей мантии, на другой сидел великан, а за спиной его какое-то существо, похожее на обезьяну. Остатки сбруи, вожжей, хомуты болтались по бокам лошадей, при этом за топотом копыт можно было различить и звон цепей.

Поселянам, однако, недолго пришлось дивиться на это зрелище. Всадники очень быстро скрылись в чаще.

– Если бы не цепи, я мог бы сказать, что мы уже спасены. Черт возьми! А где же пила?

– Вот она, – ответил Керней, распахивая плащ.

– Вы предусмотрительнее меня. Я, признаться, совсем забыл про нее, а между тем она так нам нужна! Дали бы только время спрятаться! Но кроме уланов Чапультепека, за нами гонятся, кажется, гусары из города.

Керней полагал, что Ривас знает какой-то тайник. Но где он может находиться?

Лесистые горы могли бы послужить убежищем беглецам, но как до них добраться?

Словно услышав его мысли, Ривас ответил:

– Терпение, мой друг! Сейчас я покажу вам место – настоящий лабиринт, который сбил бы с толку самого Дедала. Впрочем, судите сами, вот он!

Ривас указал на серый утес, бесконечными уступами шедший до самого леса. Не очень высокий, он был весь покрыт какими-то ползучими растениями. – Педрегаль! – радостно воскликнул Ривас. – Ах, как я рад его видеть!

Он уже спасал мне жизнь, и я надеюсь, что на этот раз мы найдем в нем спасение. Только надо спешить! Вперед!

Лошади, пущенные снова вскачь, вскоре очутились перед утесом, загородившим им дорогу.

– Больше они нам не нужны, – сказал Ривас.

Все четверо спешились. Крис Рок продолжал держать лошадей под уздцы. – Мы оставим их пока здесь, – сказал мексиканец. – Однако они могут заржать и выдадут нас. Через час нам уже нечего будет бояться, наступит темнота, но теперь…

Он остановился в раздумье. Техасец, наблюдавший за ним, сказал Кернею:

– Что, он хочет избавиться от лошадей?

– Это необходимо.

– Предоставьте это мне. Держите одну, капитан.

Техасец вынул нож и острием проткнул животному ухо. Лошадь громко заржала, поднялась на дыбы, затем рванулась и исчезла в чаще. Вторая лошадь, подвергнутая такой же пытке, тоже мгновенно скрылась из глаз беглецов.

– Браво! – похвалил Ривас, вышедший, казалось, из большого затруднения. – Теперь продолжим путь, надеясь только на себя. Идем! Накинув вожжи на выступ, он стал карабкаться вверх, увлекая за собой товарища. Не было ни малейшей тропинки. Приходилось хвататься руками за уступы, поросшие кактусами и другими колючими растениями. Техасец тянул за собой терпеливо молчащего карлика. Минуты через две они совершенно исчезли в чаще, и вовремя: тут же раздался топот кавалерии, пронесшейся мимо укрывшего их утеса.

36. ПЕДРЕГАЛЬ

Окрестности Мехико чрезвычайно интересны в геологическом отношении. Ни один уголок земного шара не представляет, пожалуй, столько данных для изучения истории и свойств горных пород. Для геолога самый большой интерес, конечно, представляет Педрегальское плоскогорье, находящееся на юго-западе столицы и примыкающее к горе Адхуско. Это массы лавы, выброшенной на поверхность. Вещество это приняло при остывании всевозможные формы и растеклось на много миль, благодаря чему местность почти непроходима. Мексиканская лошадь и даже мул, привычные к горам, как козы, передвигаются здесь с большим трудом. Для пешехода же эта местность полна опасностей: приходится беспрестанно карабкаться на скалы либо спускаться в глубокие, опасные овраги.

Почва покрыта кактусами и колючками. Встречаются, однако, маленькие оазисы, где мирный индеец занимается земледелием, или скрываются, чтобы избежать расправы, люди менее мирного нрава, и далеко не всегда преступники, скорее патриоты.

Наша четверка представляла собой именно такого сорта беглецов.

Местность была, по-видимому, хорошо знакома мексиканцу.

– Не удивляйтесь, что я так хорошо знаю Педрегаль, – сказал он Кернею, – ведь это почти моя родина. Еще ребенком я лазил по этим скалам, разыскивая птичьи гнезда и расставляя силки. По этой тропинке мы доберемся до места, где уже нечего бояться быть настигнутыми, по крайней мере, в эту ночь.

Они продолжали продвигаться, хотя и с большим трудом, пробираясь между скалами, цепляясь за кактусы. К счастью, цель, к которой они стремились, была близка: это была небольшая пещера, в которой можно было стоять во весь рост и не бояться, что тебя заметят с окружающих скал. Ривас сказал Кернею:

– Теперь вы можете продолжить начатую работу, нам никто не помешает. Говоря это, он сильно натянул цепь. Через несколько минут одно звено было распилено, и цепь распалась.

– Caballero! – вскричал мексиканец, точно провозглашая тост. – Пусть наша дружба будет не менее крепка, чем эта цепь, но соединит нас навеки! Но это было еще не все. Предстояло разъединить Криса Рока и навязанного ему спутника.

– Капитан, – попросил техасец, – распилите цепь как можно ближе к моей ноге. Мне понадобится больше свободы движений, чем ему. Пусть всю тяжесть цепи волочит этот урод, черт бы его побрал!

Свирепый тон Криса как нельзя более соответствовал противному визгу пилы.

Карлик, присев на корточки, все время молчал, только глаза его были полны злобы. В то же время он, видимо, трусил, так как не знал, как с ним поступят. Может быть, перережут горло, чтобы избавиться от него? Было отчего дрожать.

Как только цепь была распилена, Керней, Ривас и Крис Рок отошли в сторону. Карлик понял, что они совещаются о его участи.

– Не знаю, право, что нам делать с этим животным, – сказал Ривас. -Его нельзя оставлять здесь: он нас выдаст. Привяжем – закричит и тоже выдаст. Слышите? Погоня близка.

Действительно, звук рожка подтвердил слова мексиканца.

– Но почему бы не связать его, заткнув ему рот? – спросил Крис.

– Можно, если солдаты пройдут здесь, они подберут его. Но если никто сюда не придет?

– А, понимаю, – произнес ирландец. – Вы хотите сказать, что он тогда умрет с голоду?

– Вот именно. Он, может быть, и заслуживает этого, но мы ему не судьи и не имеем права быть его палачами.

– Вы совершенно правы, – поспешил ответить Керней.

– А вы как думаете, Крис Рок? Что нам с ним делать?

– Убить его было бы менее жестоко, чем связать, но ни в том, ни в другом нет необходимости. Я предлагаю таскать его за собой. Если он нас будет очень затруднять, я взвалю его себе на спину. Поклажа противная, но не особенно тяжелая.

Порешили на этом и снова отправились в путь. Крис Рок вел карлика на цепи, как зверя. Только так и возможно было не опасаться, что он выдаст их. Он мог бы криком привлечь внимание преследователей, но Крис Рок выразительным жестом дал понять, что его в таком случае ожидает.

37. ПОДОЗРЕНИЕ В СООБЩНИЧЕСТВЕ

– Очень подозрительно, чтобы не сказать более! Если же это простое совпадение, то оно просто поразительно! Выбрать именно эту карету из множества других! Черт возьми!.. Это не может быть случайностью!

Так рассуждал сам с собою диктатор, когда ему доложили о случившемся на улице Платерос. Как ни был краток рапорт, в нем все же упоминались имена беглецов, а также владельца кареты, в которой они спаслись. Кто были сидевшие в экипаже дамы, угадать не составляло труда.

Первое сообщение об этом происшествии ему сделал посланный от Сантандера. Тот не мог явиться сам, занятый распоряжениями о немедленном выступлении гусаров. Никогда, кажется, беглецы не были преследуемы с таким рвением, и никто, пожалуй, не был огорчен неудачей в такой мере, как Сантандер. Впрочем, ему не уступал в этом и Санта-Ана. Ривас, опасный враг на поле битвы, счастливый соперник в любви, изгнанник, которого он только что видел униженным, в кандалах, снова свободен! Конечно, еще рано считать дело проигранным. Эскадрон гусар, пущенный в галоп, пушечные выстрелы и звон колоколов могли его поправить, не так трудно поймать четырех арестантов, скованных попарно и удирающих в парадной карете. Но Санта-Ана по опыту знал, что можно спастись от погони и при худших обстоятельствах. Он приходил в ярость при одной мысли о возможности неудачи и то садился, то вскакивал с места, поминутно спрашивая, нет ли известия о беглецах, чем приводил в недоумение адъютанта, получившего приказание немедленно уведомлять обо всем, что узнает нового: генералиссимус был встревожен бегством каких-то четырех арестантов, точно дело шло о проигранном сражении.

Санта-Ана едва владел собой. Он посылал проклятья то тому, то другому, строя всевозможные предположения, из которых самым тяжелым было подозрение некоторых лиц в соучастии.

– А, графиня, – говорил он сам себе, – вы, конечно, умны, это бесспорно! Но если я обнаружу ваше соучастие, вам придется плохо… Титул, богатство – ничто не спасет вас от моего гнева. В тюремной камере, где я смогу доставить себе удовольствие посетить вас, вы не будете так горды и пренебрежительны, какой были в моем дворце.

– Дон Педро Ариас! – доложил адъютант о начальнике тюрьмы.

– Пусть войдет.

Начальник тюрьмы вошел с крайне расстроенным лицом. Прием, оказанный ему диктатором, был не из любезных.

– Что это значит! Вы распустили своих арестантов! Теперь, пожалуй, в Аккордаде не осталось уже ни одного человека!

– Excelentissimo, я принужден сознаться, что четыре арестанта…

– Да, из которых двое подлежали особо строгому надзору!

– Да, признаюсь, но…

– Ваши оправдания не требуются! По делу будет назначено следствие. В настоящую минуту я требую от вас лишь подробного изложения всего происшедшего. Я желаю знать мельчайшие подробности, относящиеся к побегу. Прежде всего, объясните мне, почему вы послали этих четверых на очистку улиц?

– По приказанию полковника, который действовал сообразно желанию вашего превосходительства.

– Это так, но вы должны были позаботиться о надежной охране.

– Я отправил их в сопровождении старшего надзирателя Доминго, к которому питал особое доверие. Его поведение в этот день было исключением. Он увлекся общим праздничным настроением и позволил себе выпить с друзьями, задержавшими его в трактире. Только этим и можно объяснить его оплошность.

– Мне говорили, что в карете были две дамы. Вы знаете, кто это?

– Графиня Альмонте и донья Луиза Вальверде. Отцу последней и принадлежал экипаж.

– Я это знаю. Мне говорили, что экипаж остановился как раз возле арестантов. Верно ли это?

– Да, ваше превосходительство! Лошади, испугавшись, бросились в сторону и наехали на кучу грязи. Кучер не сумел справиться с ними. Четыре арестанта, воспользовавшись этим, завладели каретой. Двое сели в карету, а другие двое на козлы. Они выхватили у кучера вожжи и пустили лошадей вскачь. Часовой на дороге не успел задержать экипаж. Караул у ворот El-Nino-Perdido пропустил их без оклика, начальник караула узнал карету одного из министров вашего превосходительства, он не осмелился остановить ее.

Эта искусная лесть смягчила душу диктатора, спросившего уже более спокойным тоном:

– Не были ли причастны к происшедшему дамы, сидевшие в экипаже? Или это простая случайность?

– Не разрешите ли мне, ваше превосходительство, немного подумать?

– Думайте сколько хотите, я требую только, чтобы вы высказались вполне откровенно.

Начальник тюрьмы перебрал мысленно все, что знал о поведении двух дам до изгнания их из кареты и после него. Все эти сведения склоняли его к мнению, что молодые женщины не могли быть соучастницами побега. Он ответил диктатору, что положительно не в состоянии разобраться в этом вопросе. За столь неопределенный ответ был холодно выпровожен и, возвращаясь в Аккордаду, не мог не допустить, что, пожалуй, придется отказаться от должности с хорошей квартирой и большим окладом и переселиться в одну из вверенных ему камер.

38. ДОНЕСЕНИЕ О ПОГОНЕ

Диктатор с возрастающим нетерпением ожидал возвращения гусар или, по крайней мере, каких-либо известий о погоне. Но только под вечер ему удалось услышать их из уст Сантандера, явившегося во дворец, несмотря на поздний час.

– Ну, что, захватили? – спросил Санта-Ана.

Вопрос этот был предложен с сомнением в голосе, так как ответ можно было прочитать на лице полковника, чей мундир, весь покрытый пылью, утратил свой обычный блеск.

– Нет, ваше превосходительство, они еще на свободе.

Санта-Ана позволил себе высказать свое негодование в таких выражениях, какие вряд ли подобает особе, занимающей столь высокий пост. Полковник объяснил, что, находясь, по счастью, в Масе, он имел возможность отправить гусар в погоню сразу же, как только узнал о случившемся. Он отдал приказ нескольким полкам быть наготове на случай, если придется разослать людей по всем направлениям.

– Прикажите арестовать сержанта, выпустившего преступников из города. – Уже сделано.

– Что же было дальше?

Сантандер сообщил, что сам пустился в погоню по дороге в Сан-Анхель. Там крестьяне в поле рассказали, что видели карету. Карета была вскоре найдена, но без лошадей, посреди дороги, с привязанным к колесу кучером. Он сказал, что беглецы ускакали по дороге в Сан-Антонио. Сантандер, поспешивший за ними, убедился вскоре, что они скрылись в чаще. Несмотря на все усилия, разыскать их на смогли, только лошади без седел и седоков пронеслись как бешеные мимо гусар. Чаща была обыскана вся без малейшего результата.

– Caramba! – вскричал Санта-Ана. – Иначе и быть не могло. Если бы вы знали эту местность так же хорошо, как я, вы отказались бы от всяких поисков. Я уверен, что они скрылись в Педрегале.

– Вы думаете?

– Я в этом уверен. Искать их – напрасная трата времени. Это настоящий лабиринт. Но что же вы делали потом? Продолжайте.

– Мне почти нечего прибавить к тому, что я уже рассказал, ваше превосходительство. Стало уже совсем темно, когда мы узнали, что беглецы укрылись в горах.

– Как вы это узнали?

– По их следам. Но как только настала темнота, я не счел возможным продолжать поиск, отложив его до утра. По всем направлениям, однако, посланы уланы и гусары, чтобы беглецы не могли уйти.

– Прекрасно, ваш план хорош, однако я все же сомневаюсь, чтобы удалось захватить беглецов в Педрегале. Один из них слишком хорошо его знает, чтобы не суметь, несмотря на расставленные пикеты, добраться до верного убежища. Ах, будь прокляты эти горы с их чащами и пещерами! Но я добьюсь того, что уничтожу всех! Я велю их вешать и расстреливать до тех пор, пока не останется ни одного во всей стране! Я желаю неограниченной власти над Мексикой! Я стану ее императором!

Возбужденный иллюзией неограниченной власти и жаждой мести, столь же сладкой для деспота, как кровь для тигра, он встал с кресла и стал ходить взад и вперед, страшно волнуясь и жестикулируя.

– Да, сеньор полковник, другие заботы помешали мне уничтожить всех этих негодяев, но наша победа над техасцами даст мне, наконец, возможность расправиться с ними. Беглецы должны быть пойманы во что бы то ни стало! Вам, Карлос Сантандер, я поручаю командование экспедицией. Разрешаю взять столько людей, лошадей и денег, сколько сочтете нужным, и, – прибавил он, понизив голос и подойдя к Сантандеру поближе, – если вам удастся привести ко мне Риваса или хотя бы принести его голову в таком виде, чтобы я мог узнать ее, я поблагодарю уже не полковника, а генерала.

Выражение лица Санта-Аны при этом было поистине дьявольское. Немногим, впрочем, уступало ему в этом отношении лицо его собеседника.

39. В ГОРАХ

– Ночь будет очень темная, – сказал Ривас, взглянув на горы и на небо.

– Что же, это к лучшему?

– С одной стороны, да, с другой – нет. Кавалерия, отправленная в погоню, конечно, окружит Педрегаль, поставив пикеты везде, где возможен выход. Если бы светила луна, чего, слава богу, нет, мы едва ли могли бы надеяться пройти незамеченными.

Ривас сделал товарищам знак остановиться, а сам осторожно взобрался на уступ, чтобы оглядеться.

– Нам нужно достигнуть гор до утра. Если бы мы были беглыми бандитами, мы могли бы спокойно оставаться здесь, так как мексиканские власти не особенно преследуют их. Но мы, к несчастью, не те преступники, которые терпимы для властей. Как бы ни был непроходим Педрегаль, через несколько часов его окружат и обшарят. Если нам не удастся выйти из него ночью, мы погибли.

Сумерки длятся в этой местности всего лишь несколько минут. Не успел Ривас произнести эти слова, как наступила полнейшая темнота. Беглецы продолжали осторожно двигаться за мексиканцем. Через полчаса блужданий среди скал и колючих кактусов Ривас вдруг остановился, сделав знак товарищам прислушаться. Что-либо рассмотреть в темноте было немыслимо. Вскоре они расслышали голоса, и на одном из уступов мелькнул огонек.

– Пикет, – прошептал Ривас. – Они играют в карты и, пока увлечены игрой, им не до нас. Я знаю место, где они расположились, мы можем обойти его стороной. Бодритесь!

Он оказался прав. Искусно обойдя солдат, Ривас и его спутники благополучно выбрались из Педрегаля, в то время как игроки весело продолжали партию. Минут через двадцать беглецы уже поднимались на гору Адхуско. Теперь они были в безопасности и, пройдя еще немного, решились отдохнуть.

– Друзья, – сказал Ривас, – мы можем больше не спешить. Опасаться нечего.

После небольшого отдыха беглецы продолжили подъем на гору. Вдали был слышен звон колоколов – полночь. Ривас сорвал лист и, поднеся его к губам, издал странный звук… Легкий свист ответил ему. По мере того как они продвигались, обмен сигналами продолжался. Наконец Ривас остановился.

– Quien vive? – раздался голос. – Еl capitan! – ответил Ривас. Он издал радостное восклицание, услыхав ответ, обещавший им полную безопасность. Склон горы становился все круче. Достигнув вершины, беглецы увидели, наконец, человека, отвечавшего на сигналы Риваса. Керней и техасец были поражены его странным видом. Насколько можно было разглядеть в темноте, он был в монашеской рясе. Они прошли мимо него молча, только Ривас прошептал ему на ухо несколько слов. Затем все продолжали путь, который становился все тяжелее по мере того, как поднимались выше. Но цель уже была близка.

40. ВЕРНЫЙ ДВОРЕЦКИЙ

Место, где остановились беглецы, было площадкой, за которой подымался высокий утес. Ее окружали деревья с большими широкими листьями, типичные для мексиканской флоры. У самой скалы виднелось строение.

– Вот мое скромное жилище, господа! – сказал Ривас. – Прошу вас оказать мне честь войти в него.

В темноте можно было различить два окна, между которыми находилась дверь, напоминавшая вход в пещеру. При их появлении им навстречу бросился еще один человек, радостно воскликнувший:

– Господин капитан, вы на свободе! Какое счастье! Дон Руперто! Да будет благословенно небо!

– Спасибо, мой добрый Грегорио! Спасибо! Но надо благословлять за это одну прекрасную даму, и даже двух.

– Сеньор капитан, по крайней мере, одну я знаю, и клянусь, что во всей Мексике…

– Хорошо, хорошо… Теперь не время говорить о сеньорите, – с живостью заметил Ривас. – Мои друзья и я умираем с голоду.

– К несчастью, у меня мало съестного, но я сейчас разбужу повара.

– Нет, нет. Мы удовольствуемся холодным мясом. К тому же, мы настолько же утомлены, насколько голодны, и чем раньше уснем, тем лучше. Пойдите же, посмотрите, что вы можете дать нам поесть и выпить. Или погреб тоже опустел?

– Нет, сеньор, без вас не было откупорено ни одной бутылки. Я говорю, понятно, о дорогом вине. В ваше отсутствие мы пили простое канарское.

– О, в таком случае, дело не так плохо. Принесите же нам бутылку мадеры, бутылку бургундского и старого «Педро Хименес». А мои сигары, существуют они еще?

– Как же, сеньор, я все гаванские сигары спрятал под замок и раздал лишь те, что попроще.

– Вы примернейший дворецкий, Грегорио. Принесите же нам скорее вина и сигар. Мы не курили уже целую вечность.

Разговор этот происходил в полумраке длинного коридора, которым они шли. В конце его через открытую дверь виднелся свет. Ривас жестом пригласил Кернея и Рока войти в комнату. Он не собирался, видимо, угощать карлика дорогими винами и сигарами, поэтому, указав на него Грегорио, сказал вполголоса:

– Уведите его и заприте где-нибудь. Дайте ему есть, а главное, наблюдайте, чтобы не убежал.

– Слушаю, сеньор, все будет исполнено.

Говоря это, дворецкий схватил карлика за ухо и повел по коридору. Ривас поспешил к своим друзьям, вошедшим в большую комнату, вся меблировка которой состояла из длинного стола и стульев, обтянутых кожей, как принято в Мексике. Здесь было больше оружия, чем мебели. Ружья, сабли и всевозможные доспехи, висевшие по стенам, придавали комнате вид арсенала.

– Теперь, друзья, – сказал Ривас, заметив тревожное выражение на лицах своих гостей, – вам нечего больше бояться. Я сожалею только, что не могу предложить вам лучшего ужина, который будет. Однако это все же лучше того, чем кормили нас в Аккордаде. Что это была за пища! Она одна могла бы служить наказанием!

– Ах! – заметил Керней. – Если бы вы испытали то же, что мы, когда были взяты этими людьми в плен, вы сочли бы аккордадские кушанья Лукулловым угощением.

– Чем же вас кормили в плену?

– Полусырыми бобами, а очень часто просто ничем в течение целых суток.

– Черт возьми! – воскликнул мексиканец. – Меня эта жестокость не удивляет. Санта-Ана только так и может поступать со своими врагами, будь они его соотечественниками или иностранцами. Никогда наша страна не видала более жестокого тирана. Слава богу, его царствование подходит к концу. Я имею основания надеяться на это.

Разговор был прерван приходом дворецкого, поставившего на стол бутылки, стаканы и ящик с сигарами. Ривас стал угощать своих гостей.

Через минуту дворецкий снова появился, нагруженный таким количеством холодных яств, которое должно было вполне удовлетворить узников, покинувших Аккордаду: холодное мясо, дичь, маисовый хлеб, всевозможные фрукты…

Беглецы оказали должную честь ужину. Перенесенные лишения до крайности утомили их. Поэтому, утолив голод, они с радостью восприняли сообщение Грегорио:

– Ваши комнаты готовы!

41. БЕСПОКОЙСТВО

– Луиза, вы видите солдат?

– Где?

– Вон там, они несутся галопом…

– Да, теперь я их вижу! Ах, Изабелла, только бы они не догнали кареты. О боже!

– Теперь самое время уповать на бога! Во всяком случае, я надеюсь, что солдаты их не догонят. Раз карету не остановили у ворот, она должна быть уже далеко… Успокойтесь, моя дорогая, и поверьте, что они сумеют избежать опасности.

Разговор этот происходил под звон колоколов и пальбу пушек. Молодые женщины переговаривались, сидя на асотее дома дона Игнацио, куда они взошли тотчас по приходе домой.

С биноклями в руках они следили за происходившим на дороге. Карета, завернув за Койоакан, исчезла, они видели затем лишь солдат, несшихся в погоню. Это были гусары. Вскоре все пропало в столбе пыли, поднятой лошадьми.

Затем прекратились выстрелы и звон колоколов. Все затихло, и город успокоился. Только Луиза Вальверде и ее подруга были охвачены волнением.

Они переживали как за участь беглецов, так и за свою собственную. Они начали думать о последствиях своего участия в побеге арестантов. Чем же это кончится, если экипаж и беглецы будут настигнуты?

Как объяснить, почему в экипаже оказались спрятанными кинжалы, пистолеты и, в особенности, пила и мужские плащи?

Для чего понадобились они молодым женщинам, выехавшим на прогулку? Они не боялись измены кучера, но опасались, что если все вещи будут найдены, судьба их решена…

Беспокойство сильно подействовало на молодых женщин, которым не с кем было даже посоветоваться. Дон Игнацио, узнав о случившемся, пришел в ярость: его экипаж, лошади – все пропало! Что сказал бы он, если бы знал, что и пистолеты его подверглись той же участи?

Между тем, подругам было не с кем посоветоваться, как быть. Признаться дону Игнацио? Положиться на его доброту? Луиза и Изабелла просидели долгое время, не зная, на что решиться. Спасти их мог лишь дон Игнацио. Он может сказать властям, что собирался в этот вечер с дочерью и графиней в дачное поместье. Таким образом, присутствие в экипаже оружия не возбудило бы ничьего подозрения. Что же касается теплых плащей, то и они могли пригодиться прохладным вечером в неблизкой дороге.

Кроме пилы, наличие которой было бы невозможно объяснить, подруг могли выдать чувства, питаемые ими к беглецам.

Несколько часов, проведенных вдвоем, немного успокоили девушек. Наконец, пришли первые вести. Хосе вернулся вместе с экипажем и лошадьми. Но это все! Не было ни оружия, ни пилы, ни плащей, ни беглецов!.. Это рассказала Пепита, прибежавшая сообщить новость своей госпоже. Девушки хотели немедленно видеть Хосе, но он в это время отвечал на вопросы дона Игнацио, который с разгневанным видом смотрел на изрезанную сбрую и загнанных лошадей.

Когда дона Игнацио вызвали во дворец, Хосе поспешил к молодым сеньоритам. Они сначала так закидали его вопросами, что он едва успевал отвечать, но мало-помалу они успокоились, хотя и продолжали прерывать его ежеминутно.

Он рассказал им все вплоть до того, что беглецы беспрепятственно достигли Педрегаля.

– Да будет благословенна Святая Дева! – восклицают радостно подруги. – Какое счастье! – прибавляет графиня. – Руперто Ривасу так же хорошо знакомы все тропинки в Педрегале, как аллеи в Аламеде.

Луиза, встав на колени перед образом святой Гваделупы, вознесла к ней горячие молитвы благодарности.

Хосе, окончив рассказ, продолжал стоять, хотя вовсе не ждал обещанного вознаграждения, в чем он наивно и сознался. Но графиня помнила свое обещание.

– Отважный и преданный слуга, – сказала она, – возьмите это. Вы их вполне заслужили.

Говоря это, графиня сняла с себя цепочку с часами и протянула Хосе.

– Возьми также и это, – прибавила Луиза, сняв с пальца бриллиантовое кольцо и подавая его Хосе.

– Я не приму ни того, ни другого, сеньориты, я достаточно вознагражден тем, что мог услужить вам…

– Но, Хосе, разве вы забыли наше условие? Я настаиваю, чтобы вы приняли наши подарки.