Что же он знает такого, чего не знает она? Ведь он должен расследовать любовную жизнь сенатора, правильно?

Все трое охотно с ним общались, возможно, потому, что он умеет потрепаться, или как это называется. Но Джейн не могла больше на это смотреть, поскольку не сомневалась — несмотря на все эти улыбки и светскую болтовню, Джону не нравится ни один из этих людей. Ни капельки.

Джейн боролась с мыслью, что в этом Джон не отличается от остальных людей в люксе.

Что касается люкса… Он был прекрасен. Просторный, хорошо оформленный, с двумя спальнями, большой балкон выходит на бассейн и океан. Ей бы очень понравилось в этом номере.

Только тогда не пришлось бы увидеть Джона в одном полотенце… а это воспоминание будет согревать ее, когда она впадет в маразм.

Джейн посмотрела на часы, увидела, что до обеда еще сорок пять минут, и подумала, что один бокальчик вина не слишком нарушит ее недавнее обещание стать чаехлебом.

И тут зазвонил мобильник.

Она не сразу поняла, что это ее телефон, потому что в этой комнате мобильники звонили каждые несколько секунд. Но после четырех звонков, когда несколько человек уставились на нее, Джейн догадалась.

— Ой, извините, — она выхватила телефон из сумки и вышла на балкон. — Алло! Молли?

— Нет, это личный ассистент Мэла Гибсона. Он говорит, что больше не может без вас, мисс Престон. Через десять минут на пляже вас будет ждать вертолет. Ждите.

Джейн широко улыбнулась.

— Да, я как раз вижу вертолет, который сюда летит. Иду. Спасибо, до свидания.

— Джейн Престон, не вешай трубку!

— Молли? Господи, это ты? Почему не сказала? Значит, Мэл пока не прилетит? Вот досада.

Кузина тихо зарычала.

— Терпеть не могу, когда у тебя хорошее настроение. Нет. Погоди-ка… Почему это ты в хорошем настроении? У тебя есть новости?

Да, можно и так сказать. Если она собирается поведать Молли, что обо всем разболтала Джону, что Джон собирается написать книгу о Харрисоне, но сейчас просто хочет опустить его, и, если Молли сама этого хочет, пусть так и будет.

Конечно. Можно об этом рассказать.

А также о путанице с комнатами, о том, что они с Джоном спали вместе — то есть спали в одной комнате, о том, что, несмотря на все ее представления о себе и мужчинах в целом, она обнаружила, что ее очень привлекает этот Увалень Хал к.

Или можно соврать.

Тоже неплохо.

— Нет. Извини, Молли, пока ничего. Но мне перепало место за столом сенатора, и я прямо сейчас нахожусь у него в люксе, на коктейле для избранных гостей. Они с Диллоном живут в прекрасном номере, я стою на балконе, который выходит на океан. Небо голубое, океан еще голубее, и я сегодня строила на берегу замок из песка. Ты уже исходишь слюной?

Последовала короткая пауза.

— Сколько ты выпила?

Джейн отвела телефон от уха и посмотрела на него.

— Я нисколько не выпила. Я не пью. Никогда не пью.

— О, так ты в восторге от жизни? Кажется, пора услышать побольше об этом Джоне. Я думала, ты вчера меня дурачила, но сейчас уже сомневаюсь. Он действительно классный?

Джейн посмотрела через дверной проем в комнату. Джон подошел к Брэнди Хаит, и она положила свою руку на его локоть и улыбалась. В субботу актриса не уделяла ему столько внимания, но, видимо, неделя пройдет для нее напрасно, если все мужчины конференции не полижут ей пятки.

— Классный? Некоторые думают, да, — сказала Джейн, вдруг испытав сильное желание вцепиться в волосы Брэнди Хаит. Что это с ней?

— Ты собираешься с ним развлечься, Джейни? Мобильник — отличная штука. Я почти слышу твой фирменный голос: неотразимая Джейни выходит на сцену. Давненько такого не было. Я всегда говорила, у тебя задатки светской львицы. Ты просто не попадала в нужное общество.

Джейн нахмурилась и отвернулась к океану, чтобы не смотреть на Джона, который заигрывал с Брэнди. Секунды на две. Она хочет видеть, что он делает с Брэнди.

— По твоим словам выходит, что я жутко мрачная.

— Если не считать редких проблесков в твоей унылой жизни, то да, — рассмеялась кузина. — Но я знаю, где-то в тебе живет другая Джейни. Я видела ее несколько раз. Освободи ее. Давай. Трахни препода.

Джейн закрыла глаза.

— Это пошло.

— Возможно. Прости. Но если мне предстоит два дня изображать из себя няньку для оравы хнычущих детей, то я могу утешиться хотя бы тем, что моя любимейшая и единственная кузина веселится до упаду. В прямом смысле. Ой, снова пошлю, да? Это все третий стакан вина. Не удержалась после чтения твоей десятистраничной записки о дорогих детках. Или пеняй на мое образование в школе для девочек. Мы занимались либо геометрией, либо разговорами о мальчиках. Угадай, о чем больше?

Джейн почти не слушала. Диллон подошел к Джону, и она сравнивала этих двух мужчин, один из которых должен был ее привлекать, а второй сводил с ума.

Диллону очень шел светло-серый костюм, белая рубашка и темно-синий галстук. Каждый светлый локон лежал на своем месте — и остался бы на месте, даже если бы по люксу пронесся ураган. Он изящно держал бокал вина, бумажная салфетка обернута вокруг ножки. Он был такой изысканный. Такой… безобидный.

И тут же стоял Джон. Он снова побрился — она слышала жужжание через дверь ванной, — но на щеках уже появилась темная тень. У него привычка запускать пальцы в волосы, а сейчас несколько прядей густой черной шевелюры упали ему на лоб. Вот! Он снова отбрасывает волосы.

И эта манера слегка наклонять голову, так что, когда он смотрит на тебя, его сине-зеленые глаза оказываются прямо под черными бровями вразлет. Похож на Тома Круза, но ярче и с добавочной порцией тестостерона.

На нем хорошо сидели спортивная куртка и брюки, но, казалось, он не замечал одежды. Вещи облегали его, но не создавали образ. Он сам себя создавал. Все шесть с половиной футов: широкие плечи, узкая талия, длинные стройные ноги.

— Ох, — вздохнула Джейн.

— Ох? — повторила Молли. — Что значит — ох? Я сказала, что снова нашла ключи от твоего заведения. Не знаю, как они оказались в коробке из-под пиццы или в холодильнике, но такое иногда случается с людьми. Так что не охай, ладно? Я собираюсь, и детский сад откроется завтра вовремя. Честно.

— А? — Джейн оторвала взгляд от рук Джона, бокал казался в них совсем крошечным. Такие большие ручищи. Такие длинные пальцы. — Извини, Молли. Слушай, тут вечеринка. Я говорила, да? Я позвоню тебе потом, если будут новости.

— Хорошо, но как насчет моей просьбы? Джейн покачала головой. Молли о чем-то просила? Черт, она и вправду не слушала.

— Я сказала, что еще ничего не знаю о планах сенатора.

— Не в этом дело. Слушай внимательно, Джейни. Это твой детсад, помнишь? Я только хотела сказать, что, если ты не ответишь по мобильному, я оставлю сообщение на телефоне в номере. На случай, если у меня возникнут проблемы, хотя у меня не будет проблем. С чего это у меня должны быть проблемы?

— Нет! — Джейн тут же представила, как она моется в душе, а Джон берет трубку и говорит, что она в душе. — Не звони в номер, ладно? Я не буду выключать мобильный, честно.

— Да, но отвечать-то будешь? Я звоню тебе уже в четвертый раз. Ты хоть просмотрела сообщения?

— Сообщения? Я могу их получать?

— Очевидно, нет, — произнесла Молли, и Джейн представила, как ее кузина качает головой, закатив глаза. — Слушай, перезвони после ужина, перед сном, или как тебе удобнее. Я дергаюсь, если не общаюсь с тобой минимум дважды в день. Когда твой отец позвонил, я хотела сказать ему о Романовски, что ты его сопровождаешь, а потом подумала — ты сбрендила? Как ты могла отправить маленькую невинную Джейни на неделю с незнакомцем?

— Я не невинная, — возразила Джейн и увидела, как Джон отошел от Брэнди и направился к ней. — Молли, — быстро добавила она. — Ты действительно считаешь, что в жизни нужно второе разочарование?

— Одно — чтобы поплакать, второе — чтобы выйти замуж. А что?

— Выйти замуж? А не просто… повеселиться с ним? Быстро, Молли, отвечай.

— Я не могу ответить. Джейни, что ты задумала, к чему ты… Джейни! Ты говоришь о Диллоне? Боже, ты, наверное, решила, что этот зануда — разочарование? Джейни Престон, не смей!

— Мне бы и в голову не пришло.

— Вот и хорошо. Я просто не смогу видеть тебя с очередной размазней, хотя у Диллона, конечно, есть свои плюсы. Но в основном он редкий зануда. Если хочешь повеселиться, прекрасно. Гульни. Я разрешаю и благословляю. Но не с Диллоном. С кем-нибудь другим, только не с очередным мягкотелым безопасным мальчиком.

— Заметано, — Джейн улыбнулась Джону, который вышел к ней на балкон. — Пока, Молли, и спасибо.

Она нажала на кнопку и бросила телефон в сумочку.

— Снова отмечаешься у мамы с папой? — спросил Джон, протягивая ей тарелочку с кусочками моцареллы в сухарях.

Джейн взяла один, откусила, поборолась с теплым тягучим сыром, наматывая нить на язык, откусила и сунула все в рот.

— Господи, — Джон покачал головой. — Не делай так больше, ладно?

— Извини, — она облизала пальцы один за другим.

— И так тоже не делай. Или хочешь сказать, будто не знаешь, что творишь?

Джейн облизала последний палец.

— Творю? Ничего я не творю. Они просто жирные, вот и все, — тут ее глаза расширились. — Ой…

— Да, — ухмыльнулся Джон. — Ой.

— Ой… Нет, я не… Я не хотела заводить… То есть я не нароч… Прекрати надо мной смеяться!

— А иначе я обижусь. То есть ты не хотела — что ты собиралась сказать? Ты не хотела меня заводить?

— Нет, конечно, нет. Зачем? Он шагнул ближе:

— Не знаю, зачем, но ты это делаешь. И часто. Безо всяких усилий.

— Ну… Это же твои трудности, верно? — выдохнула Джейн. Ну почему у него такие потрясающие глаза? Она отступила на шаг, чувствуя, как поддается его росту, пылкому взгляду и теплому тягучему ощущению внизу ее живота.

Он улыбнулся уголком рта. Очень славно для такого великана. Почти восхитительно, если бы только ей не хотелось найти где-нибудь стремянку, приставить к его широкой груди, забраться вверх и врезать ему прямо в нос.

— Значит, мои? — продолжал он радостно, что ее бесило. — Мы спим вместе, Джейни, помнишь?

— Может быть, это и твои трудности тоже?

Ну что ж. Двадцать четыре часа жизни правильной девочки, которая выбралась на сомнительный отдых, и вот она на перепутье. Хорошая девочка, плохой мальчик. А если девочка похуже, может, и мальчик получше?

— А что, если… — Она замолчала и облизала губы. — Что если я скажу «да»?

— Да? — Улыбка Джона погасла. — Что — да? Джейн вздохнула. Молли справилась бы гораздо лучше.

— Да, ну… ну… ты знаешь. То самое.

— Господи Иисусе, — Джон запустил правую руку в волосы. — Я создал чудовище… Джейн, я пошутил. Просто пошутил.

Она не знала, как ей удалось улыбнуться — было очень больно.

— Я тоже. Купился?

Джейн взяла с тарелки, которую он все еще держал, еще один кусочек моцареллы, откусила половину и оставила ниточку сыра висеть в воздухе. Обвила ее вокруг языка, медленно затянула в рот.

— М-м-м… так вкусно. Увидимся, Джон, мальчик мой.

Пусть страдает. И она прошмыгнула мимо него, чтобы найти ванную и ненадолго уединиться.

А нашла Диллона Холмса, который преградил ей путь, пока она обходила толстяка с пляжа — все еще с сигарой во рту.

— Вот и ты, Джейн, — Диллон положил ей руку на талию и повел к сенатору, который расположился у переносного бара со стаканом лимонада в руке.

Лимонад? Чуть раньше она видела его со стаканом неразбавленного виски.

Джейн огляделась, увидела телекамеры и все поняла.

Конечно. Лимонад.

— Я нашел ее, сенатор, — радостно прощебетал Диллон, поставив Джейн справа от большой шишки.

— Сенатор, — произнесла Джейн, выуживая из глубин памяти все правила этикета, которые мама годами вбивала в ее голову. — Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пригласили нас с профессором на этот вечер. Чудесная вечеринка.

— Это я благодарю вас, Джейни, — сенатор обнял ее за талию. Пониже. — Но сейчас пришло время заработать себе на ужин или хотя бы на канапе. Диллон, мы готовы.

Рука сенатора скользнула еще ниже. Джейн хотела отойти, но прямо перед ней выросла камера и микрофон. Неожиданно включился свет, и какой-то человек, глядя в камеру, рассказал о том, что сенатор Обри Харрисон, главный кандидат своей партии на президентские выборы следующего года, приехал в Кейп-Мэй побеседовать с мировыми умами, лидерами промышленности и, конечно, с «рядовыми людьми».

Джейн покосилась влево, выискивая Джона, и подумала: «Угадай, кто ты в этом списке, Джейни. Ну, вперед, догадайся».

Репортер повернулся, все еще перед камерой, и произнес:

— Добрый вечер, сенатор Харрисон. Позволю себе сказать, что для Нью-Джерси большая честь принимать у себя любимого сына.

— Спасибо, Джим. Для меня нет лучше места, чем великий штат Нью-Джерси.

И пошло-поехало.

Джейн подумала, что, поскольку «Джим» стоит прямо перед ней, можно тихонько выйти из кадра, но сенатор крепче сжал ее талию. Нет, не талию. Его рука лежала ниже талии.

Она пыталась слушать интервью.

— За годы я беседовал со многими специалистами на разные темы, но лучший способ узнать, что происходит тут, в траншеях, так сказать, поговорить с людьми, которые каждый день проводят в этих траншеях. Как, например, Джейни Престон.

Джейн сглотнула.

— Джейни живет в Фэйрфаксе, штат Виргиния. С родителями. Эта одинокая женщина заботится о своих стариках и заведует Детским садом «Беззаботное детство» — это ее собственное небольшое предприятие. Его финансировало «Управление по делам малого бизнеса», Джейни?

— Нет, мы с родителями на самом деле не…

— Мы все знаем о нынешних проблемах с детскими садами, — перебил сенатор, — но абстрактно, если только у нас нет своих детишек и нам не нужно отдавать их в детский сад. А поскольку у меня нет своих малышей… — Пауза. Ожидание вежливого смеха. — …я пригласил Джейни Престон, которая расскажет мне, что тревожит родителей, которым так нужны хорошие и доступные детские сады. Верно, Джейни?

— Что ж, — ответила Джейни, не забывая о телекамере и Джоне, который стоял справа и скалился, — раз вы спросили, я могу изложить несколько четких идей о…

— Прекрасно, — сенатор, опустил руку еще на дюйм и ущипнул ее. Ущипнул ее! — Джим, Джейни — лишь одна из многих в нашей огромной стране, с кем я беседовал, чтобы определить цели предвыборной кампании, создать прочную платформу, которую моя партия построит в следующем году.

— Спасибо, сенатор. — Джим повернулся лицом к камере и снова загородил Джейн. — С сенатором Обри Харрисоном в Кейп-Мэй беседовал Джим Уотерс. Мы будем всю неделю вести прямой репортаж с конференции для шестичасовых новостей. Возвращаемся в студию, Сьюзан.

Лампы погасли, и Джейн отошла от сенатора.

— Вы ущипнули меня, — прошептала она, сверля его взглядом, когда он отвернулся от нее. — Как вы смели ущипнуть меня? Как вы смели использовать меня? И откуда вы знаете о моих родителях? Я ничего не говорила о них.

— Он не слышит вас, Джейни; он уже перешел к следующему пункту выступления, — Диллон взял ее за руку и отвел на балкон. А сенатор тем временем кивал всем, кто бросился к нему, будто лемминги в море, поздравлять с выступлением.

— Он ущипнул меня, — повторила Джейн Диллону. — И откуда он знает, что я живу с родителями?

— Дорогая, мы знаем размер твоего лифчика. Тут Джейн примолкла.

Диллон улыбнулся:

— Джейн, ты среди важных людей, представителей правительства и промышленности. Академиков. На один день сюда приедет президент. Ты думаешь, здесь обошлось бы без проверки? Как старший сенатор, мой дядя имеет доступ к твоим данным.

— Моим данным… — произнесла Джейн в смятении. Видимо, она прошла. Иначе ее бы здесь не было, так? Ей вежливо указали бы на дверь, как только она показалась бы в « Конгресс-Холле ». Или даже раньше, когда она выехала из Фэйрфакса. — Ты… ты тоже видел этот отчет?

— Видел. Ты абсолютно чиста. Твоя семья тоже. Есть лишь один маленький изъян.

«Размер моего лифчика», — решила Джейн в панике, потому что не хотела думать о том, что еще Диллон может посчитать ее изъяном.

— Молли Эпплгейт. Вот в чем дело.

— Моя кузина? — почти пропищала Джейн. — А что не так с моей кузиной?

— Во-первых, она на учете в полиции. Джейн закатила глаза:

— Из-за сидячей забастовки в колледже. Не могу даже вспомнить, по какому поводу, но Молли была не единственной, кто попал в тюрьму.

— Она была единственной, кто отработал пятнадцать дней, вместо того чтобы заплатить штраф.

— У Молли есть принципы, которые время от времени меняются, — тихо напомнила себе Джейн, — но у Молли всегда были принципы. Ее родители также отказались взять ее на поруки или заплатить штраф. Дело еще и в этом.

Диллон улыбнулся. Мягко. И очень безобидно. Джейн удивилась своей реакции. Ей ужасно захотелось его треснуть.

— Не считая твоей кузины, — продолжил он, — проверка показала, что ты безупречна, и мы обратили на тебя внимание. Сенатор всерьез намерен подробно обсудить с тобой ситуацию с детскими садами.

— Угу, — встревоженно ответила Джейн. Она увидела, что мимо застекленных дверей проходит Джон. — То есть Секретная служба, или как там ее, проверяет каждого!

Диллон чуть повернулся, заглянул в комнату и улыбнулся.

— Ах да, незнакомец, который нанял тебя. Незнакомец, с которым ты делишь номер, хотя мы на случай проверки внесли в гостиничный журнал изменения, чтобы показать, будто ты живешь отдельно. Что ты хочешь узнать?

Джейн понятия не имела.

— Понятия не имею, — она прикрыла глаза. — Есть что-нибудь, что мне стоит знать?

— Тебе стоит знать, что не следует жить в одном номере с мужчиной. Но, — добавил он, театрально вздохнув, — в наше время можно все, верно? Вы оба одинокие и совершеннолетние.

— Между нами ничего нет, — Джейн почувствовала, как ее щеки вспыхнули. — Ничего.

— Хорошо, пусть так и будет. А сейчас извини, но я должен убедиться, что речь сенатора снимают на камеру.

Джейн вернулась в люкс, глядя Диллону в спину и спрашивая себя, почему считала его безобидным и даже немного трогательным, и принялась искать Джона.

— Секретная служба или ФБР — или еще кто-то — разузнали о нас все, Джон, — сообщила она, обнаружив его в углу комнаты, где он стоял в одиночестве и наблюдал.

— Приедет президент, Джейн. Конечно, всех нас тщательно проверили. К счастью, ты нанялась на работу три недели назад, и у них было время, иначе тебя не пустили бы сюда.

Джейн огляделась, затем посмотрела на него.

— Не похоже, что ты огорчился. Ты не расстроен?

— Нет. Это секретные сведения.

— Да? А тогда как же я узнала о проверке? Он посмотрел на нее, приподняв бровь.

— Хороший аргумент. Я думал, ты просто догадалась.

— Нет. Диллон Холмс рассказал. Он знает все обо мне. О моих родителях. О Молли. Обо всем.

«И размер лифчика. Хотя он, наверное, пошутил».

Джон взял ее под руку и провел через номер в коридор.

— Что Холмс сказал о Молли?

— Ничего. Ну, кроме того, что она на учете в полиции.

— Отлично. Твоя кузина — преступница. Он не упомянул, что знаком с ней?

— Нет. А зачем? По его самодовольному лицу было ясно — он в курсе, что я знаю об их знакомстве. Возможно, он просто считает ее безвредной чудачкой. Это обидно.

— А она чудачка?

— Ну да, но как смеет Диллон такое говорить? Джон покрутил пальцем у виска.

— Иногда я слушаю тебя, Джейн, и мне кажется, что у меня плохо со слухом.

Джейн застегивала и расстегивала магнитный замок на своей сумочке.

— Он знает, что мы спим в одной комнате.

— Так уж и знает. Ты соврала ему, что у нас люкс с двумя спальнями?

— Нет. Он сказал, что в журнале изменили запись, будто у меня собственный номер. Потому что сенатор хочет использовать меня для рекламы.

— Гм. Сдается мне, что он баллотируется. Похоже на то?

— Я не думала об этом. Меня больше волновало то, что меня оскорбили. — Тут она оживилась: — А мы можем позвонить Молли и все рассказать? Вряд ли я и дальше выдержу эти интриги.

— Извини, детка, но этого мало. И мы не можем рассчитывать на Брэнди. По ее мнению, Харрисон просто милейший старикан.

— Да? Этот милейший старикан ущипнул меня, Джон.

— Ущипнул тебя? Где?

Джейн показала резким движением головы.

— Прямо перед телекамерой. — Джон ухмыльнулся, а она нахмурилась. — Значит, ты не об этом спрашивал? Ты знаешь, где он ущипнул меня.

— Может, это попало на пленку? Она покачала головой:

— Нет, репортер меня загораживал, а мы стояли, прислонившись к бару. Но это не случайно. Сенатор не милейший старикан. Он грязный старикашка.

Джейн крепко сжала губы, потом снова заговорила:

— Знаешь что? Я хочу опустить его. Так что мы не звоним Молли?

— Я уже это сказал.

— Не перебивай, — Джейн погрозила ему пальцем. — Ты был прав, Джон. И твой студент тоже. Этот человек не заслуживает того, чтобы быть президентом. Дело не только в том, что он меня ущипнул, хотя в этом ничего хорошего. Но и не настолько плохо, чтобы не голосовать за него. Например, дядя моей подруги Мэри, Арнольд, всегда щиплет девушек и при этом очень хороший президент банка. Мэри называет его Арни Жополюб.

— У тебя очень разнообразная жизнь, Джейн, — Джон снова ухмыльнулся и нажал кнопку лифта.

— Нет, у меня очень скучная жизнь, иначе я не оказалась бы здесь. А ты меня совсем не слушаешь, Джон. Ущипнуть — это одно. Но сам сенатор — совсем другое. На самом деле меня расстроило, что он использовал меня, чтобы хорошо выглядеть в глазах избирателей. Спорим, он никогда не попросит меня сесть и действительно поговорить о детских садах?

— Я не держу проигрышных пари, Джейн, — сказал Джон, когда двери лифта открылись.

Джейн шагнула вперед, затем отскочила.

— Вот черт. Я забыла папку с регистрационными материалами. Подожди здесь, я скоро вернусь.

— Брось. Можешь взять мою.

— Нет, нет. Там мои открытки.

Она почти побежала назад по коридору, влетела в номер и осмотрела столик у кушетки в поисках своей голубой папки.

— Могу я вам помочь, мисс?

Ей улыбнулась девушка в форме прислуги, которая подошла, держа поднос с пустыми стаканами. Очевидно, праздник уже кончился, и прислуга наводила порядок.

Пока Джейн стояла там, из номера вышли по крайней мере шесть человек.

— Спасибо. Я искала свою регистрационную папку. Помню, что здесь ставила на нее сумочку, но сейчас ее нет.

— Она голубая?

— Да, — кивнула Джейн. — Вы знаете, где она?

— Кто-то пролил на нее напиток, мисс. Я отнесла ее в другую комнату, чтобы вытереть. Я думала, она принадлежит одному из джентльменов. Но будьте осторожны. Там настоящие джунгли.

Джейн посмотрела, куда указывает молодая женщина, и направилась в спальню слева от гостиной. Постучавшись в приоткрытую дверь, она шагнула в комнату.

Везде бумаги. Груды бумаг на столе, полу, работающем телевизоре, включенном на канал Си-эн-эн. Папки из манильского картона беспорядочно свалены в кучу. На разобранной кровати валяются распечатки таблиц. На большой мусорной корзине стоит переполненный уничтожитель бумаг.

Не было грязных носков на полу, ботинок, валяющихся где попало, мятой одежды на стульях… но, по-своему, эта спальня пребывала в таком же беспорядке, как и комната Джона.

Среди всего этого бардака Джейн увидела на краю ночного столика наклейку и разглядела на ней имя Диллона.

И, уже собираясь выйти и попросить Диллона о помощи, она обнаружила свою папку. Официантка раскрыла ее и положила на стопку бумаг на столе.

— Замечательно. Не хочу снова писать вранье на куче открыток.

Она схватила папку обеими руками, чтобы закрыть ее… и бумажная башня рухнула.

— Блин, блин, блин, — забормотала Джейн, опускаясь на колени, чтобы все подобрать. Она сгребла листы бумаги, все разного размера, и свалила на стол, взяла свою папку и направилась прочь из комнаты.

— Ты что-то ищешь, Джейн? — спросил Диллон, который как раз входил в спальню.

— Диллон, привет, — Джейн через силу улыбнулась. Она чувствовала себя виноватой, потому что вторглась в личное пространство этого человека, и это ее раздражало. — Все в порядке, уже нашла, — она показала папку. — Ее чем-то облили, и официантка отнесла ее в твою спальню, вытереть.

— Служащая. Мы больше не говорим «официантка», Джейн. Это не политкорректно.

— Верно, — Джейн снова улыбнулась. — Ну, мне пора.

Он положил руку ей на предплечье, так что она не могла выйти, не высвободившись. Его улыбка была теплой и сердечной. Как ему это удавалось — включать улыбку, выключать и при этом казаться таким искренним?

— Ты уверена, что не хочешь остаться? Нам так и не удалось поговорить… наедине.

— Я знаю, — Джейн склонила голову набок и постаралась изобразить разочарование. — Но Джон ждет меня у лифта.

— Тогда увидимся за ужином, через несколько минут! — крикнул вслед Диллон. — А потом, если не возражаешь, нам бы хотелось сфотографировать тебя с сенатором на веранде за отелем. Я попросил служащих привести своих детей для снимков. Есть мячи, куклы, теннисные ракетки. Должно отлично получиться.

Тут Джейн заметила, что его глаза совсем не улыбаются.

— Конечно, — сказала она, борясь с ощущением, что этот человек, такой безобидный, на самом деле зол на нее. Из-за Молли? Может, он разгадал замысел Молли? — До скорой встречи, — прощебетала она и отправилась к лифтам.