Глава 8

Ранним воскресным утром в Кейп-Мэй было солнечно и уже тепло, хотя морской ветерок, продувавший балкон в номере Джона, обещал, что день будет вполне приятным.

Возможно, приятнее, чем сейчас, — он сидел в плетеном кресле-качалке на балконе. Его выставила из собственной комнаты самая невероятная соседка на свете.

Она выглядела крайне аккуратной даже во сне: лежала на боку, ни одно из покрывал не смято, рука под щекой. Когда он проснулся в шесть, пришлось напомнить себе, что в его планы не входит забраться к ней в постель и посмотреть, как она будет выглядеть, запутавшись в простынях… в его руках…

— Все? — позвал он через открытую дверь. — Я уже насмотрелся на природу, и тут сидит чайка, которая так на меня уставилась, что я либо отдам ей завтрак, либо стану им.

— Не дури, — Джейн вышла на балкон. — Чайки не нападают на людей.

— Да? А ты пробовала когда-нибудь пройтись по пляжу с пакетиком картошки-фри в руке? — Джон поднялся с качалки. — Ты все? Я хоть что-нибудь смогу найти?

Джейн закатила глаза.

— Хватит жаловаться. И поверь мне, я не хотела разбирать твой кавардак. Просто осознала, что еще день, и нам придется ползать по полу, карабкаясь через горы твоей одежды. Между прочим, ты сам сказал, что не можешь смотреть, как я развешиваю твою одежду.

— Меня однажды напугала вешалка. Или брови Джоан Кроуфорд, точно не помню, — он вернулся в комнату, которая выглядела так, будто в ней никто не жил.

— Куда ты, черт возьми, все засунула?

Она прошмыгнула мимо него, подошла к комоду и стала выдвигать ящики.

— Два верхних — твои, два нижних — мои. Ты выше, поэтому так будет справедливо.

— Справедливо. Но я думаю, тебе нужно три, чтобы было справедливее всего. Где мой ноутбук?

— На столе рядом с тобой. Вместе с книгами, папками, ручкой и блокнотом. И я нашла твой шнур от модема и воткнула в телефон. Туалетные принадлежности в ванной, ярлыки с одежды срезаны, а чемоданы аккуратно вложены, один в другой. Они в шкафу.

Джон поежился. Она управилась со всем этим за пятнадцать минут?

— Я просто в ужасе от тебя. Как я теперь жить буду? Мне нужен… мне нужен развал.

— А мне нужен порядок. Порядок побеждает, потому что всегда может превратиться в развал, но в развале очень сложно навести порядок, когда он… развален.

Джон ущипнул переносицу и состроил рожу.

— И я даже кофе еще не попил. Давай, чистюля, пойдем раздобудем чего-нибудь поесть.

Джейн взяла сумочку и папки с материалами конференции, которые они получили вчера вечером.

— Я уже посмотрела, завтрак накроют в банкетном зале, который потом поделят раздвижными дверями на три отдельные комнаты для собраний. Там три заседания по полтора часа с девяти до пяти. И ты, наверное, захочешь побывать на семинаре по работе правительства: «Ограничение власти федерального правительства. Удачная затея или путь к всеобщей коррупции?» Харрисон обязательно придет, верно? Если только ты не считаешь, что сенатора больше интересуют проблемы кислотных дождей или авторского права.

— Уж точно не кислотных дождей. Он не верит в такие вещи, которые, по мнению его сообщников, могут ударить по их карманам. Хотя мне интересен семинар по авторским правам. — Они вышли в коридор, дверь захлопнулась и заперлась за ними. — Черт. Я забыл свою карточку-ключ.

Джейн протянула ему ключ вместе с наклейкой, на которой было напечатано: «Профессор Джон Романовски ».

Он пришлепнул ее на грудь, потому что уже выяснил, что споры с его «товарищем по комнате» напоминают попытки ставить друг на друга стеклянные шарики.

— Ты начинаешь меня раздражать, Джейн. Прекрати быть такой чертовски совершенной.

Джейн нажала кнопку лифта.

— Я не совершенна. Я нервничала и слишком много вчера выпила, и уже проглотила три таблетки аспирина, а то голова раскалывается. Я живу в комнате с ворчливым неряхой, который явно не любит утро, даже прекрасное, и у меня ощущение, что если тебя, такого большого, волосатого и мужественного, не держать на коротком поводке, ты разрушишь себя за десять минут.

— Отлично. Истинная тетушка Мэрион. Не хватает только фартука, — пробормотал Джон, сворачивая за угол, и увидел сенатора Харрисона с его верным Тонто[15], то есть Диллоном Холмсом, которые уже стояли у лифта.

— Доброе утро, дорогая Джейни, рад встрече. И вам доброе утро, Джон. Прекрасный день, верно? — Сенатор Харрисон уж точно любил утро, потому что был причесан, ухожен, и от него пахло так, словно кто-то опрокинул на него полфлакона дорогого одеколона. — Вы позавтракаете с нами?

— О, спасибо, сенатор. Но в программе сказано, что будет шведский стол, и места не фиксированы, так что вы вовсе не должны…

Она замолкла, когда Джон украдкой наступил ей на ногу и заявил:

— С удовольствием, сенатор. Вот и лифт. Диллон, ты тоже завтракаешь или просто хочешь проехаться с нами на лифте?

— Очень смешно, Джон, — натянуто улыбнулся Диллон.

Джон отвесил ему презрительный поклон и подождал, когда тот войдет в лифт. Стыд и позор. Всякий раз при виде Диллона он не мог справиться с собой и начинал острить. Нет, ему никогда не сыграть чудаковатого профессора.

В тишине они спустились на первый этаж.

Все расступились, пропуская Джейн вперед, и Джон поспешил за ней. Харрисон и Холмс шли позади.

— Эй, притормози, куда бежишь?

— Ты просто несносен. Подлизываешься к Харрисону, ехидничаешь с Диллоном, который ведет себя исключительно по-джентльменски со мной — и с тобой. И вообще, с чего ты решил, что я хочу позавтракать с ними? Разве не достаточно того, что всю неделю мы будем сидеть за одним столом во время ланча и ужина? Сегодня воскресенье, а воскресенье — мой выходной. Могу я хоть немного развлечься?

— Я думал, ты уже развлеклась, расставив мои туалетные принадлежности по алфавиту. Или по размеру? Назначению?

Она повернула голову и пристально посмотрела на него, не останавливаясь.

— Не смешно. И я не развлекаюсь. Знаешь, утром я говорила с родителями, пока ты принимал душ. К счастью для тебя, вчера они позвонили Молли. Иначе приехали бы уже этим утром, как раз вовремя, чтобы услышать твое жалкое подражание Спрингстину. Было бы чудесно, верно? И знаешь, плохой голос в ванной лучше не становится.

— Значит, все дело в родителях? — Джон попытался пропустить мимо ушей нападки на его вокальные данные. Вдобавок маленькая Джейни Престон понемногу выползает из панциря примерной девочки. Если еще подтолкнуть ее, она может даже обругать его… или выяснить, что нет, милочка, мы не товарищи. — Они задали жару своей дочурке?

— Нет. Они все поняли, когда Молли объявила им, что в Кейп-Мэй внезапно началась буря, и телефонные линии вышли из строя вчера днем, как раз когда на самом деле я разговаривала с ней.

— Быстро соображает твоя кузина, — сказал Джон, когда они встали в очередь к шведскому столу.

— Быстро, но не более того. Ее вранье продержалось ровно до тех пор, как папа сегодня утром посмотрел погоду в Интернете и не нашел ни одного упоминания о буре в Кейп-Мэй. Так что я сказала ему правду. Ну, вроде.

— Вроде? — переспросил Джон, протягивая ей еще теплую тарелку и наблюдая, как она загружает на нее фрукты. Она даже взяла толстенную ветку петрушки или еще какой-то зеленой кудрявой штуковины, которую он не стал бы есть, даже умирая с голода, и водрузила ее сверху.

— Я сказала, что машина сломалась, и когда я добралась, то так устала, что упала на кровать и проспала до самого утра. Хочешь мускусную дыню?

— Нет, спасибо. Ты строишь пирамиду или собираешься все это съесть?

— Съесть все это? Нет, конечно, нет. Я просто подумала, что было бы неплохо сделать тарелку с фруктами для нашего столика. На всех.

— Повторяю, Джейн. От тебя в дрожь бросает, — Джон положил себе яичницу-болтунью. — Ты все умеешь организовать. Готов поспорить, ты сможешь заставить кошек ходить строем.

Она наконец-то улыбнулась.

— Ты когда-нибудь видел ораву четырехлетних детей, которые держатся за бечевку на прогулке? Это хорошо в теории. Длинная веревка с лямками, за которые держатся дети, пока старший ведет их за собой. Но если один ребенок решает ее отпустить, то отпускают все, и поэтому я строю кошек. Вернее, строила, пока не запаслась веревкой с маленькими браслетами.

— Собственная группа ясельников, скованных одной цепью. Очень славно, прости за выражение. А теперь ты строишь меня, и, судя по виду этой тарелки с фруктами, также сенатора и Холмса. Постарайся не забывать, что у тебя приключение, Джейн. Никто не говорил, что ты должна все время цепляться за поручни. Ты можешь швырять одежду на пол. Оставлять открытой зубную пасту. Есть вкусную еду, не только здоровую. Я серьезно. Попробуй.

Она посмотрела на него, на тарелку, потом снова на него. После чего отставила тарелку и взяла новую, из стопки около горячей еды.

— Я буду яичницу, бекон и немного ветчины, и два ломтика поджаренного белого хлеба, не зернового, а потом вернусь за блинами.

— Вот-вот, Джейн, дай себе волю. Блины с клубничным сиропом? — спросил Джон, ухмыляясь.

Джейн с ужасом посмотрела на него.

— О боже, нет. Я больше никогда не буду есть клубнику.

— Хорошо. Начнем с малого. Потом ты раскрепостишься еще больше, перестанешь подписывать открытки, может, встанешь на пляже без крема от солнца или шляпы и споешь несколько куплетов из «Рожденной свободной»[16].

— По твоим словам, я получаюсь зажатой психичкой. — Джейн несла до краев полную тарелку. Они направлялись к их постоянному столику. И так слишком много отклонений от расписания, и он боялся, что она взорвется.

— Не зажатой. Сдержанной. Подавленной. Чересчур правильной. Хорошей девочкой. Я до сих пор не пойму, как твоя кузина уговорила тебя сюда приехать.

Она опустила голову.

— Я этого хотела, вот почему. Ты правда думаешь, что Молли может уломать меня шантажом? Я ведь еще ничего не совершила.

— До сегодняшнего дня. Вернее, вчерашнего. И вчерашней ночи. Все у тебя будет хорошо. Только завязывай с пьянками.

— Я думала, это меня раскрепостит. А вместо этого стало плохо, и тогда я тебе все выложила, — она вздохнула и положила на колени салфетку. — Мне до сих пор не верится, что ты действительно рад, что Молли работает на…

— Сенатор! Вы нашли тарелку Джейни с фруктами? — выпалил Джон. — Мы разговаривали, а она все громоздила и громоздила и наконец поняла, что туда никак не поместится яичница.

— Это ваша работа? — Харрисон указал на тарелку с фруктами перед тем, как поставить ее в центр стола. — Очень художественно.

— Правда ведь? Страшно подумать, что она могла бы сотворить из кубиков «Лего».

— Сенатор, — Диллон отодвинул свой стул, — мы должны поспешить, если вы собираетесь встретиться с конгрессменом Паттерсоном.

— Да-да, я помню, — Харрисон наклонился к Джейн. — Он такой организованный. Я просто с ума схожу. Вы ведь предпочитаете свободу, Джейни? Я-то уж точно.

Джон прикусил нижнюю губу. Джейн вспыхнула, пытаясь ответить.

— О, Джейни свободная личность. Верно, Джейни? На самом деле она только что уговаривала меня прогулять утренние семинары, чтобы мы сходили на пляж. Будем строить замок из песка.

— Правда? — спросила Джейн, ее прекрасные карие глаза расширились.

— Правда, — Джон удивился тому, как обрадовался ее радости. — Обязательно.

— Я вам завидую, Джон, — вздохнул Харрисон. — Я уже не помню, когда в последний раз что-то делал только потому, что хотел. Я бы присоединился к вам, но должен провести эту встречу. Диллон, ты бы сходил с ними. В беседе с конгрессменом ты мне не нужен.

Джон скрыл свое изумление — на лице Диллона Холмса сначала проступило ошеломление, затем подавленный гнев.

— Правда, сенатор, мне несложно. И я сделал несколько записей…

— Нет, нет, иди. Я серьезно. Иди! Политика, замки из песка… Почти одно и то же, вам не кажется? Только, — добавил он, подмигнув Джейн, — песок не такой зыбкий.

— Извините, сенатор Харрисон, — Джон поставил на стол чашку кофе. — Но это не слова будущего президента. Может, я чего-то не понимаю, но это слова человека, изрядно разочаровавшегося в политике.

— Нет, Джон, — возразил Харрисон, намазывая маслом ржаной тост. — Это слова человека, который разбирается в политике. Политика — грязь, но, когда страна взывает к тебе, приходится отвечать. — Он быстро взглянул на Диллона. — В конечном счете у меня просто нет выбора.

Остаток завтрака прошел довольно тихо, пока Джейн не перевела разговор на вечерний коктейль, задав извечный женский вопрос:

— Что мне надеть?

— Что-нибудь яркое, Джейн. То, что хорошо выйдет на фотографиях, — ответил Диллон. — Мы пригласили прессу.

Джон почувствовал, что ему надо бы кое-что выяснить и для себя.

— Прессу? Я думал, эти конференции проходят более… уединенно. Не для прессы.

— И вы преподаете политологию? — произнес Диллон так снисходительно, что Джону захотелось ему врезать. — До президентских выборов осталось меньше двух лет, профессор. Все, что делает потенциальный кандидат, — достояние общественности.

— А вы говорили, что не знаете, собираетесь ли баллотироваться, — быстро вставила Джейн. — Но все же решили выставить свою кандидатуру?

Диллон рассмеялся:

— Все задают один и тот же вопрос. Если бы это зависело от меня, дядя объявил бы о своей кандидатуре сегодня же. Но мы еще следим за неофициальным подсчетом голосов, обдумываем сложности. Все это требует времени, Джейн.

— И денег, — добавил Джон, набивая рот яичницей, — не будем забывать про деньги.

— Всем доброе утро, — Генри Брюстер отодвинул стул рядом с Джоном. — Прекрасный денек, не правда ли? Я уже позавтракал и погулял по пляжу.

Джон посмотрел на полную тарелку Генри:

— И снова нагулял себе аппетит?

— Конечно, это я зря, но как можно устоять? — вопросил издатель, толстым слоем намазывая сливочный сыр на подрумяненный бублик с изюмом и корицей.

На стол рядом с собой он положил книгу, и Джейн выглянула из-за Джона, чтобы прочитать название.

— «Пустая земля»? Дж.П. Роман? Я думала, у меня есть все его книги.

В голове Джона нарисовался образ Генри, висящего на ближайшем флагштоке. Он быстро расслабил пальцы, сжимающие чашку с кофе, чтобы не отломать ручку.

— А, это? Это пресс-тираж, Джейни. Книга в твердом переплете выйдет лишь через два месяца. Я уже читал ее несколько раз, во всех воплощениях, но сейчас читаю готовую продукцию исключительно для удовольствия. Вы читали Романа?

Джон метнул взгляд влево и увидел, как Джейн кивнула.

— О, да. Мне нравится. Но я читаю его в мягкой обложке, значит, всегда отстаю на год, так? Наверху у меня лежит его последняя книга, между прочим.

Ненадолго, решил Джон, хоть на задней обложке и неузнаваемая фотография, чьи-то голова и плечи.

— Ну, достаточно холестерина, — он поднялся. — Генри, хочешь построить замок из песка?

Генри посмотрел на свои модельные брюки.

— Не очень. Я собираюсь участвовать в дискуссии об авторских правах. Я совсем спятил, хочу выслушать, по каким причинам Конгресс не принял ни одного нового закона о защите авторских прав, при том, что у них хватило времени объявить официальный День дурака.

— Удачи, — Джон похлопал друга по плечу и придержал стул Джейн, пока она вставала. — Диллон, ты идешь? Необязательно будет замок. Мы можем построить свой Белый дом, если хочешь. А то у всех он есть.

— Спасибо, Джон, но я должен подготовить сенатора к встрече. Может, в другой раз?

— Ловлю на слове, — бодро ответил Джон, уже срывая свою наклейку и беря за руку Джейн.

Джейн принесла от полосы прибоя два больших пластиковых ведра с мокрым песком. Джон выгрузил их во внутренний двор замка.

— Начинается прилив, — она беспокойно оглянулась на воду, — надо было строить дальше от берега.

Она наблюдала, как у Джона играют на спине мышцы, пока он раскладывал песок, превращая его в низкую стену.

— Я тебе говорил, нам нужен фундамент из тяжелого мокрого песка, чтобы на нем строить. Ты же не думала, что замок будет вечным?

— Нет. — Джейн поглядела на результат шестичасового труда. Правда, они несколько раз прерывались, чтобы поплавать, перекусить и отдохнуть. Замок не был огромным, но с башенками, бастионами (или как их там) и сводчатым входом. Даже со рвом, хотя вода из него все время уходила.

Она села на полотенце и отряхнула песок с пальцев.

Вот это было развлечение. Даже больше, чем развлечение. И было бы спокойнее, если бы она перестала смотреть на Джона так, словно видела мужчину в первый раз. Но все-таки он был настолько мужественным…

Ее всегда привлекал тип Диллона. Ниже ростом, худощавый блондин, определенно культурнее. Ну да, Молли попала в точку — менее угрожающий. Джейн знала, что, если бы пришлось выбирать, она никогда не посмотрела бы на Джона второй раз. Он подавляет. Слишком большой. Слишком волосатый. Слишком страшный.

Интересно, как бы она себя чувствовала у него на руках… Испуганной? Или защищенной?

Ладно, вернемся к замку…

В сувенирном магазине Джон купил ведра, грабли, две большие красные пластиковые лопаты и даже несколько формочек, которыми выдавливал на стенах своего творения морских коньков и солнечные лучи.

Он отнесся к песчаному замку очень серьезно.

И так классно выглядел за работой. Длинные черные волосы падали на лоб. Сосредоточенно хмурясь, он лепил самую высокую башенку и закреплял ее палочками от фруктового мороженого, которое купил в ближайшей забегаловке. Высокий, мускулистый, уже загоревший, волосы на ногах золотились на солнце.

Джон даже оценил ее розовое бикини, когда она наконец осмелилась снять белый купальный халат, который взяла из его шкафа и объявила своим.

В его халате Джейн стало так хорошо. Рукава дюймов на шесть длиннее, чем нужно, подол почти волочится по полу. Она почувствовала себя такой маленькой, ей было так удивительно уютно, когда халат окутал ее. И пахло от него, как от Джона… что тоже было неплохо.

«Перестань! Перестань! Он не тот, кто тебе нужен!»

— Мы должны дать ему имя, — Джон сидел на корточках и разглядывал свою работу.

— А? — Халату? Ой, нет. Он имеет в виду замок. — Может «Башня Романовского»?

— Мелковато. У нас же не только башня. У нас есть бастионы и ров. И мы, Романовские, все равно жили в фургонах, путешествуя по всей Европе. Мы не знали бы, что делать с замком. Может, «Игровая площадка Престон»?

Она расслабилась и включилась в игру:

— Я не подпущу детей ко рву. Джон улыбнулся:

— Знаешь, вот чего не хватает. Детей. Как-то глупо строить замок, когда рядом нет ребенка, который носится вокруг, сбивает стены и пытается помогать.

Джейн откинулась назад, опираясь на локти.

— Ты любишь детей?

— Как основное блюдо или на закуску? — подмигнул он.

— Дурак. — Джейн довольно улыбнулась. Разогретая на солнце, вся в песке, благодаря крему для загара, который притягивал песок, как магнит, волосы развеваются на ветру, над головой кружатся и смеются чайки.

Она посмотрела вдаль и увидела большой парусник, белоснежный на голубом горизонте, потом перевела взгляд ближе к берегу, где тучный джентльмен с огромной сигарой во рту прыгал через волны.

Волны.

Джейн поднялась на ноги.

— Быстрее. Прилив уже начинается.

— Быстрее что? — спросил Джон, но Джейн уже бежала к берегу с пустыми ведрами в руках.

Она вернулась и высыпала ведро с песком перед низкой стеной вокруг замка.

— Если мы выстроим достаточно высокую стену…

— Ты хочешь удержать Атлантический океан? Джейн уставилась на него.

— А что, нельзя?

— Да нет, можно. Мне нравится наш замок. Я даже в восторге от него. Если только ты не попросишь меня о помощи.

— Очень смешно, — она запустила в него ведра и принялась за работу, наращивая стену повыше. Джейн понимала, что это бесполезное и пустое занятие. Но этот замок — первая глупая и легкомысленная затея за долгое время (розовое бикини не в счет), и не хотелось видеть, как он разрушится. Она даже не сфотографировала его.

— Джон! Достань мой фотоаппарат из сумки, пожалуйста, — Джейн забрала у него ведра и продолжила возводить стену.

— Вот теперь понятно, чей это замок, — проворчал Джон, подчиняясь ее приказу. Он вернулся через несколько секунд, после того как отнес полотенца и пляжную сумку Джейн подальше от воды. — Я сфотографирую тебя на фоне замка, а ты меня, идет?

Волны подбирались все ближе, норовя лизнуть ноги Джейн.

— Хорошо, но нам надо спешить, потому что замок долго не продержится. Нужен еще песок.

— Нужен экскаватор песка, — заявил он и сделал три снимка Джейн за работой. — Теперь меня. Тетушка Мэрион будет счастлива. Она всегда говорит, что я сражаюсь с любой волной.

— Вам помочь?

Джейн подняла глаза и увидела бродягу — нет, не бродягу, это Джон назвал его бродягой, — стоящего над ней.

На нем была шинель и военные ботинки, даже в полуденную жару, а на узком лице топорщилась пятидневная щетина. Но глаза были голубыми и добрыми.

— Конечно, спасибо. Джон, дай ему фотоаппарат.

— Джейн, я…

— Вот опять волна. Скорее, отдай фотоаппарат. Он щелкнет нас обоих.

— Что за черт… — Джон бросил фотоаппарат бродяге, поднял Джейн на ноги и положил руку ей на талию. — Попрощайся с фотоаппаратом, Джейни.

Она улыбнулась и произнесла сквозь зубы:

— Циник. Лучше дай ему пять долларов. Ему не помешает. Он с виду очень голодный.

Джон тоже улыбнулся и тихо ответил:

— Ты что, с плаката «Каждую минуту кто-то рождается»? Если я дам ему денег, он просто купит себе бутылку или запрыгнет в ближайший автобус до Атлантик-Сити, чтобы спустить их на игровых автоматах. Черт, осторожно, идет волна.

Джейн решила найти магазин, где есть быстрая проявка, потому что фотография, сделанная бродягой, когда Джон падает ничком перед обваливающимися стенами, а волна обрушивается на него и смывает замок, точно будет настоящим шедевром.

— Я до сих пор выковыриваю песок из ушей. И из зубов, — Джон вошел в комнату, растирая ухо мочалкой.

— Угу, — Джейн выглянула из-за книги, — но я считаю, что ты очень смело поступил.

— Глупо поступил. До сих пор не могу понять, что на меня нашло, когда я нырнул ласточкой перед замком просто ради снимка.

— Сэр Уолтер Рейли[17] гордился бы тобой.

— Может быть. Но королева Елизавета не стала бы со смеху садиться на песок, потому что ноги не держат.

— Конечно, стала бы. Однако потом отрубила бы тебе голову. Если это ей помогло бы. И какой молодец Кевин, что помог подобрать наш хлам. Он даже убрал весь наш мусор, чашки и все остальное.

— Да, Кевин. Твой бродяга. Я до сих пор пытаюсь понять, что пропало. Что-то ведь должно пропасть. Твой ключ-карта при тебе?

— Да, Джон, при мне. И не будь таким циником, — Джейн снова принялась за чтение.

Книга.

— Что ты читаешь?

— Отрывок из «Пустой земли» Дж.П. Романа. Сзади, на обложке книги. Интересно, даст ли мне Генри почитать свой экземпляр? Кажется, она очень интересная. Убийство прямо в гардеробной Сената.

— Кажется, довольно убого, — Джон посмотрел на Джейн, которая сосредоточенно хмурилась.

Черт возьми, а она хороша. Эти необычные светлые пряди — нет, не дразнящие, потому что ему со своим предательским либидо станет от этого еще хуже — казались теперь еще светлее, наверное, выгорели на солнце. Она спрятала новый урожай веснушек под макияжем, но он знал, что они там.

Веснушки в качестве афродизиака? Кто бы мог подумать…

Джейн выглядела совсем юной в хлопковом платье до щиколоток и без рукавов, с розовыми цветами на светло-голубом фоне. Солнце прикоснулось к ее обнаженным плечам, в вырезе на шее виднелись веснушки.

Осмелится ли он сказать, что она больше нравится ему такой, менее изысканной и гораздо более осязаемой. Или с растрепанными волосами, песком на коленях, пахнущая морем, солнцем и, совершенно обалденно, кремом от солнца?

Не говоря уже о том, как ее маленькое и при этом округлое тело смотрится в розовом бикини.

Джейн отложила книгу, встала и посмотрела на него.

— У тебя нос красный. Я же говорила, чтобы ты намазался кремом от солнца.

— Жить буду. — Джон взял бумажник и ключ от комнаты и сунул их в карман брюк. — Ты готова к коктейлю?

— Я не надела «жучок», как герои книг Романа, но готова. Только вот не знаю, что должна делать, когда мы туда придем.

— Общаться. Улыбаться. Держать ухо востро. Мне нужно разузнать, с кем разговаривает Харри-сон, кто к нему подлизывается, и посмотреть, сходится ли это с моей информацией. Если только я не остыну к этой идее. Сойдись с Брэнди Хаит, если сможешь. Выясни, насколько они близки с большой шишкой.

— А что будешь делать ты, кроме как смотреть? Ты же не сможешь подойти к сенатору и спросить:

«Привет, а что за грехи у тебя за душой?» Даже если они существуют.

Снова вопросы. Хорошие вопросы. Он уже успел проверить других гостей. Возможно, это пригодится для следующей книги. Но на самом деле хотелось крупной скандальной истории, замешанной на сексе. Чтобы Обри Харрисона, который всегда первым уличал других политиков в аморальности или подмоченной репутации, застукали со спущенными штанами не в то время и не в том месте.

И Джон стал выписывать кренделя вокруг правды. Снова. Ему было неприятно, но он не останавливался. Только неизвестно, долго ли он сможет врать Джейн в глаза, такие доверчивые и честные.

— Я почти забросил идею с политическим скандалом. Махинации, взятки и так далее. Я вооружен информацией от моего студента, у меня есть собственные раскопки, но подтвердить это документами и обнародовать… Слишком долго. Вспомни Уотергейт. Это длилось годы. Так что сейчас больше всего меня интересуют его нынешние связи с женщинами. Я хочу всем показать его поведение, вскрыть нравственный изъян. Большего мне не нужно.

— Вроде Брэнди Хаит? А что, если это его девушка?

— Поверь мне, дело не только в Брэнди Хаит. Это модель поведения, так он обращается с женщинами.

— Ему вроде нравятся женщины.

— Да? Действительно? Я не могу поймать Харрисона на том, что он якшается с корпоративными акулами, готовыми заплатить за налоговые льготы или удобные законопроекты. Или на том, что он берет взятки, иначе не скажешь, для того, чтобы его избрали. Это никого не волнует, или все это слишком сложно, и никто не понимает. Но я могу поймать его на том, что он сходится с женщинами только ради секса, на том, как он с ними обращается, что думает о них. Публика это проглотит — и покатится вниз политик, который разглагольствовал о репутации, моральном поведении и святошестве в течение тридцати лет.

— Но опять же, Джон, сенатор не женат. Кого волнует, с кем он спит?

— Ты удивишься, — Джон почувствовал, что у него начала дергаться щека, когда перед глазами промелькнул образ Мэри-Джо в ее последние печальные годы. — Что? — спросил он, заметив, что Джейн на него странно смотрит.

— Я не знаю. Просто любопытно. Ты очень его не любишь, верно? Не просто его политику, а его самого. И кто после этого старый развратник? Сенатор… или ты и общественность?

Да уж. Хорошие вопросы. Хорошие вопросы отложим на потом.

— Идем. Я обещал Генри, что мы будем в пять. Он не любит быть один на людях.

— Он тебе это сказал? Когда? Черт.

— Когда ты была в душе. Он звонил.

— Ясно… Может, ему стоило тоже нанять себе спутника. Для компании.

— Вряд ли на конференцию пускают с биглем[18]. — Джон открыл перед ней дверь. Выходя в коридор, она шлепнула его тыльной стороной ладони по животу.

Смешная девчонка.

Возможно, быть товарищами не так уж и плохо. Он нормально держится, а прошло уже больше суток.

Конечно, душ, который он принял после пляжа — и розового бикини на его «товарище», — был очень холодным.

И ему понадобился бы еще разок, если бы он остался стоять тут, словно рабочий на стройке, который пялится на проходящих мимо женщин, и смотреть, как она удаляется по коридору…

Глава 9

Джейн никогда не думала, что умники и власть имущие могут быть такими занудами. Если бы этот коктейль не закончился быстро, она бы уснула, упав носом в соус из моллюсков.

Она сунула в рот очередной крекер и попыталась убедить себя, что проблема не в том, что в комнате всего две женщины, не считая прислуги, и что все мужчины столпились вокруг другой, Брэнди Хаит.

А она чем хуже? Она плесень, что ли?

Что было на крекере? Сыр с плесенью?

Фу.

Джейн огляделась в поисках салфетки и уголка, где можно спрятаться и выплюнуть полупрожеванный крекер.

Как изысканно.

— Пора уходить, — сказала она себе, наблюдая, как Джон ведет светскую беседу с Артемисом Слайдом, управляющим нефтяной компании. Он уже пообщался с конгрессменом Тоби Паттерсоном и прошел сквозь толпу, нацелившись на диктора воскресной утренней передачи, Дональда Сэмпсона.

Он говорил, что отказался от варианта с политическим скандалом, но вел себя так, будто до сих пор что-то расследует. Будто у него есть план нападения, а эти три человека — его мишени.