Глава 22

Все воскресенье Шелби ухаживала за Брендой, не давая той расклеиться окончательно. Обслуживая завсегдатаев, снабжая бумажными носовыми платками Бренду, сидевшую за ближайшим к кухне столиком и орошавшую слезами стоявшие на нем искусственные цветочки, и стараясь вернуться к жизни после своей второй — и определенно последней! — попытки отыскать счастье на дне бутылки с вином, Шелби слишком замоталась и не заметила, что Куинна поблизости нет.

Нет ни Куинна, ни Гарри. Негодяи!

Хотя Шелби считала отсутствие Гарри хорошим признаком, потому что Бренда готова была отступить, простить его и снова ступить в этот нелепый круг, который вот уже долгих двенадцать лет не давал ей добраться до алтаря. Сама не зная почему, Шелби считала делом чести спасти Бренду от такой ошибки.

Поэтому ей пришлось нянчиться с подругой у Тони в течение большей части дня. Она удвоила усилия, когда Бренда все же не выдержала, позвонила Гарри домой и нарвалась на его маму.

— Что ты, дорогая, я не знаю, где он, — сладко проворковала мзмаша Мэк. — Гарри что-то упоминал о том, что куда-то с кем-то поедет на весь день. Может, у него свидание? Ну а как твои дела, дорогая? Все полнеешь? Как печально!

Да, забот у Шелби полон рот. А вот у Бренды рот был полон и в самом деле. Индейка со всеми возможными гарнирами. Два куска меренгового лимонного торта. Эклер на ужин. К моменту закрытия ресторана Шелби думала только о том, как поднять Бренду со стула и довести до квартиры.

Она надеялась, что на ступеньках у входа будет сидеть, поджидая ее, Куинн. В конце концов, разве он не сказал, что они увидятся сегодня? Но «порше» по-прежнему отсутствовал, а в окнах его квартиры было темно.

Поэтому Шелби и Бренда устало поднялись к себе, проверили автоответчик, поняли, что сообщений нет, и разбрелись по кроватям.

«Мужчины! „ Бренда раз или два произнесла это слово в течение длинного, длинного дня. Просто «мужчины“.

И этим было сказано все…

К утру понедельника Бренда кипела от возмущения. Еще накануне вечером она сняла телефонную трубку и не вернула ее на место, даже когда покинула дом, чтобы успеть на автобус, Завтракать к Тони она не пошла, потому что села на новую диету, пятую за этот год. Следуя ей, есть необходимо одни белки, пока моча не окрасит особую тест-полоску в голубой цвет. Шелби не стала слушать дальше, особенно после рассказа о манипуляциях с полоской.

Она проводила Бренду до двери, поцеловала в щеку и проследила за ней, пока та спускалась по лестнице. Потом целую минуту сердито смотрела на закрытую дверь меблированной квартиры Куинна, прежде чем вернуться к себе. Шелби повесила телефонную трубку и долго-долго плескалась под душем.

Она вышла из ванной комнаты через полчаса — босая, на голове чалма из полотенца, тело закутано в длинную купальную простыню, — Здравствуй, Принцесса, дорогая моя, — сказала она серебристо-дымчатой персидке, которая только что вышла из ее спальни.

И тут она увидела это. Это! Крошечное, огромное, гигантское это. Мышь! Принцесса крепко сжимала в зубах мышь… и направлялась прямо к Шелби, словно собираясь преподнести все еще слабо подергивающегося грызуна в подарок.

Шелби икнула совсем не подобающим для истинной леди образом и помчалась к телефону. Вероятно, пока она бежала по коридору в гостиную, ее ноги прикасались к полу, но она не поручилась бы за это, особенно когда прыгнула на диван, схватила телефон и ткнула в кнопку скоростного набора рабочего номера Бренды.

— Бренда! — закричала Шелби, как ей показалось, целую вечность спустя, после того как выслушала неторопливое: «Если вам нужен бланк одиннадцать-А, нажмите на кнопку „один“, если вам нужно договориться о встрече, нажмите на кнопку „два“„, что чуть не довело ее до слез. К тому моменту, когда Бренда наконец оказалась на линии («Если вы хотите поговорить с одним из наших консультантов, пожалуйста, оставайтесь на линии, и к вам очень скоро подключатся“), Шелби свернулась в комочек в глубине дивана, каждые несколько секунд бросая взгляд в сторону коридора и желая убедиться, что мышь по-прежнему в пасти у Принцессы. Шелби понимала, что мышь у нее в зубах — это плохо. Но отсутствие мыши в зубах кошки означало, что мышь где-то в другом месте, а это, по мнению Шелби, было гораздо хуже.

— БрендауПринцессывпастимышь, — выдохнула Шелби. — Что?

Шелби закатила глаза, затем сморщилась, увидев, что Принцесса снова направляется к ней.

— Я сказала, что у Принцессы в пасти мышь. У нее в пасти, Бренда. И мышь дергается. Нет, подожди. Теперь уже не дергается. Думаю, она умерла, бедняжка. Вероятно, от сердечного приступа, я бы тоже умерла. Что мне делать? Бренда? Бренда, перестань смеяться. Это не смешно. Бренда утихла и сказала:

— Нет, дорогая, смешно, — а затем зашлась в новом приступе хохота.

— Боже, именно этого мне сегодня утром и не хватало. Шелби отстранила трубку от уха, сердито посмотрела на нее и снова прижала к уху.

— Бренда, что мне теперь делать? Она ее… она ее съест, а?

— Не думаю. — Бренда попыталась взять себя в руки. — Послушай, просто подойди к ней, возьми мышь за хвост, немного потяни, может, Принцесса ее и выпустит.

Шелби внезапно вспомнила о тюдоровском особняке на Мейн-лейн. О постоянной прислуге, на которой лежала обязанность не допустить даже мысли о дохлой мыши.

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулась к мыши? Ты шутишь?

— Позвони Куинну. Он, наверное, дома.

Шелби закрыла глаза и, как могла, выпрямила спину.

— У тебя есть резиновые перчатки, Бренда?

— Вот так-то лучше. Под раковиной. Большие желтые. Надень одну, подойди к Принцессе, схвати за хвост — мышь, лапочка, а не кошку — и скажи Принцессе, чтобы шла прочь. Я вешаю трубку.

— Хорошо.

Шелби положила трубку, свесила босые ноги с дивана и прикинула расстояние между диваном и кухонной раковиной. Это она может. Ей придется это сделать. Или это, или позволить Принцессе съесть мышку. Ух! Или позвонить Куинну и попросить помощи, после того как он сказал, что увидится с ней вчера, а сам не пришел.

Шелби нашла перчатку, натянула ее и осторожно подошла к Принцессе, при каждом шаге прирастая босыми ногами к ковру.

— Хорошая Принцесса. Красавица Принцесса. Отдай Шелби мышку, Принцесса. Какая хорошая… черт побери!

Бренда истерически расхохоталась, когда Шелби позвонила ей еще раз.

— Дай угадаю, не получилось?

— Она зарычала на меня, Бренда. Я не знала, что кошки умеют рычать. И что мне теперь делать?

Бренда немного подумала.

— Вода. Иди к раковине, налей стакан воды и вылей кошке на голову. Ей придется выпустить мышь, а ты быстренько схватишь ее.

— Бренда, — спокойно возразила Шелби. — Я очень многое могу сделать быстро. Уверена в этом. Но взять быстро мышь не могу.

— Шелли, остановись. Я умираю, — смеясь, попросила Бренда. — Ладно, изменим план. Вылей воду Принцессе на голову, затем быстро подхвати кошку, брось ее в спальню и закрой дверь. Тогда тебе удастся взять мышь медленно.

Шелби набрала в стакан воду и вылила ее на голову Принцессе. Кошка выпустила мышь. Шелби нагнулась — быстро — и подхватила кошку.

— Проклятие!

— Что теперь? — спросила Бренда, включив громкую связь, чтобы все ее коллеги могли послушать. — Замолчите, ребята, и перестаньте смеяться. Я не слышу ее. Говори, Шелли. Что случилось?

— Она выпустила мышь, но когда я схватила Принцессу, она оказалась такой мокрой и скользкой, что выпала у меня из рук и снова подхватила мышь. И снова зарычала. Бренда, что же мне делать?

В трубке раздался мужской голос:

— Шелли? Это Стен, приятель Бренды. Послушай, не обращай внимания на кошку. Сядь на диван, покрути большими пальцами, посмотри в потолок — ну, понимаешь, не обращай на нее внимания. Затем, когда она выпустит мышь, не торопясь встань, подойди к ней, глядя в потолок, может, даже насвистывая, и быстренько схвати мышку. Это поможет, обещаю. «

— Неплохой план, Шелли. Перезвони мне. — Бренда прервала связь, но Шелби успела услышать хохот и слова: «Насвистывая? Ну, Стен, ты просто чудо! «

Шелби посмотрела на Принцессу, которая по-прежнему стояла рядом, совершенно мокрая, и периодически порыкивала. И по-прежнему держала мышь в пасти. Шелби положила трубку, улыбнулась кошке, откинулась на диване.

— С безразличным видом, — сказала она себе. — Просто сиди с безразличным видом. — Шелби снова улыбнулась Принцессе, потом взяла журнал и сделала вид, что читает, начала мурлыкать какую-то мелодию. Ведь мурлыканье мелодий успокаивает, она всегда это знала.

Через две минуты Принцесса раскрыла пасть и выронила мышь.

Шелби сосчитала про себя до десяти, затем отложила журнал в сторону. Медленно спустила ноги с дивана. Встала. Высоко подняв голову, пошла в сторону кухни. С равнодушным видом.

До мыши оставалось не более двух футов, когда Принцесса снова схватила ее, зарычала, махнула пушистым хвостом и переместилась к телевизору.

— Черт, черт, черт! — выругалась Шелби. — Если это не кончится, я опоздаю на работу. А это еще что? — спросила она себя, когда в дверь постучали.

Если повезет, то это миссис Бричта пришла проверить, как дела у ее постояльцев, — это было бы так по-матерински, однако миссис Бричта испытывала всякие чувства, но материнские среди них не значились.

— Минутку! — крикнула Шелби, поправляя чалму на голове и простыню, которой обмоталась после душа.

Она приоткрыла дверь и увидела улыбающегося Куинна.

— Привет! Бренда позвонила и сказала, что тебе нужен рыцарь в сияющих доспехах. Я готов.

Первым побуждением Шелби было захлопнуть дверь у него перед носом. Это длилось не более двух секунд, потому что он все-таки был ей нужен, и она это понимала, Шелби открыла дверь.

— Это из-за Принцессы. Она поймала мышь и не отпускает ее.

— Знаю. — Куинн старался смотреть на кошку, но видел только Шелби. Под одним полотенцем скрывались дивные светлые волосы. Под другим… много всего, о чем лучше сейчас не думать. .

— Где Бренда держит кошачий корм?

— Не… под раковиной, наверное. А что?

— Потому что Принцесса сытая кошка. Сытые кошки мышей не едят. Они с ними играют. Что Принцесса и делает. Играет с мышкой.

— Это же отвратительно. — Шелби поежилась и внезапно вспомнила, что под купальной простыней, закрывавшей ее лишь от груди до колен, на ней ничего нет. — Я… я принесу кошачий корм.

Две минуты спустя Принцесса поедала индюшачьи и гусиные потроха, мышь была выпущена на волю позади дома, а Куинн стоял в коридоре, снова стучась в квартиру Бренды и размышляя о том, какой награды в наши дни можно ожидать за спасение мыши.

— Я подумал, что надо зайти и сообщить тебе. Могучий мышонок не умер, он просто прикидывался дохлым. Он остался жив и еще не раз проберется сюда.

Шелби неуверенно улыбнулась.

— Не умер? О, как же приятно это слышать. Я, конечно, не в восторге от того, что по квартире разгуливают мыши, но и не хотела, чтобы он погиб. Спасибо, Куинн. Большое спасибо. Ну, мне пора одеваться, так что…

Она собралась закрыть дверь, но он уже выставил руку, не давая ей это сделать.

— Я хотел извиниться за то, что не повидался с тобой вчера, хотя сказал, что приду.

Шелби поискала какой-нибудь ответ и остановилась на словах, которые как-то слышала от Табби:

— Пустое, Куинн, не переживай. Ну а теперь мне действительно…

— Это из-за Гарри. Вчера он был в жутком состоянии, — продолжал Куинн, удерживать дверь. — Думаю, ты знаешь, что они с Брендой поссорились? Во всяком случае, я отвез его на игру в Филадельфию, чтобы он не ухудшил ситуацию.

Шелби отступила на шаг и, прищурившись, посмотрела на Куинна.

— Ты увез его? Мне вчера весь день пришлось возиться с Брендой. Она поедала все, что попадало в поле ее зрения. И все из-за того, что ты решил, будто Гарри не стоит с ней видеться или говорить. Тебе не следовало вмешиваться, Куинн.

— Правильно, — согласился он, проходя мимо Шелби в гостиную. — А тебе, Шелли? Гарри сказал мне, что всегда звонит Бренде после ссор и они проводят ночь у телефона, обсуждая свои проблемы и решая их. Только вот в субботу вечером она не отвечала на его звонки. Почему, по-твоему, она не отвечала на звонки в субботу вечером, если за последние двенадцать лет сложились именно такие правила игры?

— Понятия не имею. — Шелби потупила глаза. — Ну ладно, я вмешалась. И ты тоже. Но кто-то же должен вмешаться и положить конец этой глупости. Они любят друг друга, Куинн, они действительно любят друг друга. Но оба каждый раз привычно реагируют на привычные стимулы, продолжают дергать за те же ниточки, получая ту же самую реакцию, и они так и будут помолвлены, пока им не исполнится по восемьдесят шесть лет.

Куинн закатил глаза.

— Стимулы. Ниточки. Реакция. Я так и слышу лекцию психоаналитика.

Шелби подтянула купальную простыню повыше над грудью.

— Ну и что? Я права, и ты это знаешь. Старуха губит их, но вместе с тем Бренда позволяет ей это делать, и Гарри — тоже.

— А ты хочешь все изменить, да?

Шелби пожала плечами, избегая встречаться с ним взглядом.

— Возможно. А что ты собираешься делать, кроме того, что возить Гарри на бейсбол?

Куинн приблизился к ней и улыбнулся.

— Ничего. — Он покачал головой. — Я вообще ничего не собираюсь делать. Вчера я увез Гарри, чтобы дать ему время подумать о том, что он делает, может, даже посмотреть на проблему под другим углом. Сейчас он размышляет над дюжиной роз. Другими словами, ему предстоит пройти долгий путь, но он пытается. И я предлагаю тебе тоже отойти в сторону, Шелли. Люди не любят, когда кто-то вмешивается в их жизнь, даже из лучших побуждений.

Шелби вспыхнула, потому что его замечание напомнило ей о бегстве от всех тех людей, чьи лучшие побуждения так долго разрушали ее жизнь.

— Полагаю, ты прав.

Куинн подошел еще ближе, пальцем приподнял ее подбородок.

— Кроме того, мне кажется, у нас самих есть в чем разобраться, а?

— Я… я не знаю, о чем ты говоришь, — солгала Шелби, чувствуя дрожь в ногах.

— Нет, знаешь, Шелли, — негромко промолвил Куинн. — Потому что между нами кое-что происходит, и мы оба не хотим оставить это без внимания. Главные вопросы сейчас — почему мы это чувствуем и что нам с этим делать. А теперь я хочу поцеловать тебя.

Она облизнула внезапно пересохшие губы, выдав тем самым свое состояние, но на него это оказало совершенно неожиданное впечатление. Куинн почувствовал себя смелее, еще больше захотел попробовать ее губы на вкус.

— Шелли? Можно поцеловать тебя? Пожалуйста!

Это подействовало. Колени у нее подогнулись. Она чуть не упала на него, когда он положил руки на ее голые плечи и наклонился к ней. Она видела только черноту его волос, блеск ярко-серых глаз, слабую улыбку на губах. А потом ее веки сомкнулись, и она отдалась ощущениям, которые к зрению никакого отношения не имели.

Его нежный поцелуй ничем не напоминал их первый, субботний. Куинн целовал Шелби так, словно вообще не спешил, как если бы впереди у него был целый день, чтобы целовать ее, пробовать на вкус, вкушать ее сладость, сводить с ума безудержным желанием.

Его пальцы лежали на плечах Шелби, впивались в кожу, которую она смягчила лосьоном для тела, и Куинн почувствовал, как ее руки обвились вокруг него, дотянулись до плеч, притягивая ближе. Ближе.

Шелби принадлежала ему, готовая брать и отдавать. Ласковая и податливая, она горела внутренним огнем, который охватил Куинна от груди до бедер, когда он прижал к себе Шелби, а ее рот раскрылся навстречу его губам.

Куинн поднял голову, посмотрел на ее закрытые глаза, влажные губы — и поцеловал снова. Он хотел целовать Шелби, пока не погаснет последняя звезда и не померкнут навсегда небеса.

Куинн жаждал обнимать Шелби, любить, обладать ею. Он чуть отстранился, нашел узел купальной простыни и начал развязывать его. Никогда еще движения Куинна не были такими неуверенными. Но в то же время он не помнил в своей жизни ничего другого столь же важного.

И тут зазвонил телефон.

Он прервал поцелуй, прижал Шелби к себе и прошептал, уткнувшись в ее волосы:

— Не отвечай. Представь, что он не звонит.

Она, прижалась к нему, позволяя покусывать себя в шею, но на шестом звонке оттолкнула его, тихо пробормотав: «Извини, Бренда отключила автоответчик», и подошла к телефону.

— Алло. Бренда? Что? — Шелби обернулась и посмотрела на Куинна, который с трудом восстанавливал обычный ритм дыхания. — Ах да! Куинн зашел, а мышь спасена, Про… прости, что не перезвонила тебе, но Куинн все еще здесь и… Да, можно и так сказать. Нет, все нормально, правда. Я не сержусь, что ты позвонила, честно. Что? Когда? Сколько роз? — спросила она, посмотрев на Куинна, подняв руку и словно говоря: «Прости, но она продолжает».

— Все нормально, Шелли, у меня есть дела, — сказал Куинн уже на пути к двери. Нужно либо уйти, либо овладеть ею. Только так, по-другому не получится. Даже если он до сих пор не сказал Шелби правды, даже если в тот момент, когда он признается во всем, она влепит ему пощечину и прикажет убираться к черту.

Может быть, позже. Может, сегодня вечером. Может, он скажет Шелби сегодня вечером, а там уж будь что будет. Этим вечером, пока он не увяз слишком глубоко, пока они оба не увязли слишком глубоко. Если уже не увязли.

— Да, Бренда. Как это мило с его стороны. Значит, ты простила Гарри? До свидания, Куинн. — Шелби чуть отстранила трубку. — Э… позже?

— Позже. Обещаю. — Он нагнулся и поднял корреспонденцию, которую почтальон подсунул под дверь, так как все почтовые ящики внизу проржавели и не открывались. — Кладу на стол, — добавил Куинн и удалился. Он думал о холодном душе. А затем, возможно, о повторном холодном душе.

Шелби смотрела, как Куинн уходит, и удивлялась, почему позволяет ему уйти, когда больше всего ей хочется, чтобы он взял ее на руки, отнес на кровать, окруженную кантри-певцами и заваленную игрушками, и занялся с ней безумной и страстной любовью.

Пока Бренда продолжала распространяться о том, какой Гарри чудесный, Шелби взяла письма и стала лениво просматривать их, хотя там не было ничего, кроме счетов для Бренды и всякой макулатуры.

Потом Шелби увидела конверт, на котором значилось ее новое имя. Адрес был написан печатными буквами, обратного не было. Прижав трубку плечом, она открыла конверт и вытащила листок бумаги. В центре листа была только одна строчка, тоже написанная заглавными печатными буквами: «Немедленно уезжай из города. Есть места понадежней».

— Бренда? Мне пора заканчивать разговор, — сказала Шелби, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Да, у меня мокрые волосы, и они все еще завернуты в полотенце, и мне, видимо, придется вымыть их еще раз, чтобы привести хоть в какой-то порядок, прежде чем я пойду на работу. Хорошо. — Она подалась к телефону, чтобы положить трубку. — Да, потом, пока.

Затем Шелби села на диван — у нее дрожали руки, ее всю трясло — и перечитала эти несколько слов.

Глава 23

Куинн уже целый час сидел у Тони за столиком в углу, притворяясь, что обедает. Парень в потертых джинсах, застиранной майке и кожаных туфлях ручной работы — тоже.

Именно туфли и выдали его. А еще то, что он наблюдал за Шелби. Вообще-то за Шелби наблюдали все. В своей роскошной одежде, со струящимися волосами, с великолепной осанкой, широкой искренней улыбкой и всем тем, о чем Куинн грезил по ночам, она представляла собой выдающийся объект для наблюдения.

Но этот парень был чужаком. Его никто не знал, хотя он поздоровался со всеми так, словно всю жизнь прожил в Восточном Вапанекене. А так как люди в Восточном Вапанекене жили приветливые, они тоже поздоровались с ним. Потом, как видел Куинн, они смотрели на соседей по столу и шептали что-то вроде: «Кто это? Мы знаем его? «

Куинн мысленно погладил себя по головке за то, что просочился в город и в жизнь города без всякого шума.

А этот парень в туфлях ручной работы был так же незаметен, как пикапчик Мэка, въехавший в ресторан Тони. По крайней мере для Куинна.

Десять минут назад он вышел на улицу и проверил автомобили на парковке. «Кадди» мэра Бробст, занявший два места прямо перед входом. Три мотоцикла, так как троих завсегдатаев не было — половина парней не вернулась из конторы по трудоустройству. Три других автомобиля Куинн узнал, потому что видел их на стоянке раньше, но только два из них он мог соотнести с постоянными клиентами Тони.

Третий — «БМВ», последней модели, должно быть, принадлежал Туфлям Ручной Работы. Вот только до сегодняшнего дня Куинн не видел этого парня в ресторане. Он почесал затылок, перебирая в памяти свои первые дни у Тони, когда сидел, притворяясь, что делает заметки, а сам наблюдал за Шелби, и внезапно все вспомнил.

В самом конце прошлой недели здесь появился другой парень, высокий, худой, за тридцать, невыразительный. Один из тех невидимок, которых свидетели потом описывают как «среднего роста, среднего телосложения, в брюках цвета хаки… нет, кажется, он был в джинсах. И в рубашке. Да, на нем была рубашка, уверен… Ну как, я помог вам? «

Тот парень просто вошел, заказал кофе и пирожное, немного поговорил с Табби и ушел. Поговорил с Табби? Черт, это было лучше и гораздо продуктивнее, чем круглые сутки смотреть Си-эн-эн.

Куинн взглянул на свои часы, потом на Туфли Ручной Работы, расплатился по счету и на прощание помахал Шелби, разбиравшей меню. Кивнув, она вернулась к подсчету маленьких карточек со специальными блюдами, которые прикреплялись к основным меню. Шелби улыбнулась ему, но казалась настолько поглощенной своим занятием, словно пересчет карточек был для нее почти непосильной задачей.

Теперь, отметив это, Куинн понял, что она довольно бледна и ведет себя непривычно тихо, даже разговаривая с глухой Амелией Бробст. Проклятие, он должен был раньше обратить на это внимание, но был слишком занят, наблюдая, как Шелби двигается, восхищаясь ее длинными ногами, вспоминая вкус ее поцелуя, предвкушая сегодняшний вечер, когда они снова будут вместе.

И теперь обе его антенны — полицейского и телохранителя — задвигались. Из Куинна Делейни, полного надежд влюбленного, он превратился в Куинна Делейни — защитника невинных.

Еще не успев выйти на улицу, он вытащил из кармана свой сотовый.

— Сомертона Тейта, пожалуйста, — приказал Куинн тому, кто ответил в особняке Тейтов. — Не важно, кто звонит, черт побери, позовите его к телефону. Немедленно.

Через несколько секунд Сомертон был на линии.

— Делейни, это вы? По грубости с моим персоналом я сразу понял, что это можете быть только вы. Что-то случилось?

— Можно и так сказать, — ответил Куинн, нашаривая в кармане ключи от «порше». — Пусть Уэстбрук будет в вашей гостиной через час. Нам надо поговорить. — И дал отбой, прежде чем Сомертон успел задать хоть один вопрос.

Куинн пошел на стоянку за пансионом, затем в последний момент поднялся наверх и взял куртку, потому что, похоже, собирался дождь.

Направляясь по коридору к своей двери, Куинн подумал: «Надо бы предупредить Шелби, что я уеду почти на весь день. После моего исчезновения в воскресенье она вряд ли обрадуется этому сегодня». Он напишет записку и подсунет под дверь.

И затем его антенны заработали снова. Куинн не знал почему. Он никогда этого не знал. Но зато научился прислушиваться к своей интуиции.

Глянув вниз с лестницы и убедившись, что миссис Бричта не шныряет поблизости и ничего не вынюхивает по своему обыкновению, Куинн достал из бумажника кредитную карточку и подошел к двери. Замки в этом заведении, как он уже знал, были просто детской забавой. Чуть-чуть повозившись с ручкой и пару раз поднажав, Куинн оказался в квартире Бренды и закрыл за собой дверь.

Знать бы, что он здесь делает.

В гостиной Куинн пробыл недолго, так как уже видел ее и не ожидал найти какие-нибудь вещи Шелби. Для них здесь не нашлось бы места. Все поверхности Бренда заставила безделушками — от безвкусных до не очень безвкусных. Однако в комнате царила атмосфера тепла и уюта. Шелби повезло бы гораздо меньше, если бы она не встретила Бренду и если бы эта добрая женщина не приютила ее.

Что-то коснулось его ног. Куинн опустил глаза вниз и увидел, что Принцесса трется о него.

— Мышей больше нет? — Он наклонился и почесал кошку за ухом, отчего та заурчала, как автомобильный мотор. — Будешь хорошо себя вести, и я, так и быть, куплю тебе иномарку, если пообещаешь показать ее Шелби, когда она будет дома одна, завернутая в полотенце. — И Куинн пошел по коридору к спальням.

Метод дедукции подсказал ему, что огромная кровать принадлежит Бренде, а маленькая односпальная — Шелби.

Куинн окинул комнату взглядом и тряхнул головой при виде ее убранства. Он тщетно пытался представить себе, как Шелби спит здесь с большой плюшевой собакой, которая лежала сейчас на аккуратно заправленной кровати.

На бюро он обнаружил серебряную щетку для волос, а рядом — флакончик ее любимых духов. Темно-синие лодочки были задвинуты в угол. Гора чемоданов — в другой. Розовый кружевной бюстгальтер висел на холодном металлическом радиаторе под окном. Возможно, Шелби сушила его, простирнув в раковине в ванной комнате.

Забавно, Куинн никогда еще не чувствовал себя незваным гостем, никогда не отделял объект от работы, не наделял объект человеческим лицом. Работая в полиции, он провел множество обысков и знал, почему делал это, какие имел для этого основания. Догадывался и о том, что надеялся найти окружной прокурор, выдавший ордер.

Но сейчас все было совсем другое. Куинн больше не коп, а в сущности, и не на службе. Он проник сюда, все просто и ясно. Или, напротив, очень сложно, потому что Куинн не понимал, с чего вдруг решил, будто осмотр личных вещей Шелби важен, не представлял себе, что надеялся найти. Он только сознавал, что у Тони она выглядела как-то иначе. Возможно, напуганной.

Куинн покачал головой, повернулся и пошел из комнаты, сбив сумочку, которая стояла на краю бюро. Он уже заметил, что Шелби никогда не ходила в ресторан с сумочкой, предпочитая класть ключ в карман.

— Проклятие! — Куинн нагнулся, чтобы поднять рассыпавшиеся предметы, размышляя, случайность ли это или он подсознательно рассчитывал на что-то подобное, подыскивая «основание» просмотреть содержимое сумочки Шелби.

Тем не менее, каким бы мерзавцем Куинн себя ни ощущал, им владело смутное беспокойство, и он помнил об этом. Куинн не забыл, что Шелби Тейт, наследница многих миллионов, могла стать жертвой похитителей, едва оказавшись в диком мире, где искала свое «приключение».

А вдруг Шелби планирует уехать из города, исчезнуть? Что, если уже сейчас в ее сумочке лежит билет на автобус? Что тогда? Как он с этим справится? И что, если она кому-нибудь писала? Кому-нибудь, кто будет не прочь заработать, продав историю Шелби бульварным газетам?

Существовало много причин, по которым Куинну следовало проверить содержимое сумочки Шелби. Множество, и ни одной достойной, кроме той, что он волновался за нее.

Куинн взял губную помаду, компакт-пудру, золотую ручку, солнцезащитные очки от «Паломы Пикассо» в красном футляре, тончайший льняной платочек, в уголке которого темно-розовым была вышита первая буква ее имени. Долго смотрел на кошелек Шелби, повертел его в руке, потом сказал себе, что переигрывает и лезет в чужие дела. И положил кошелек в сумочку, так и не заглянув в него.

В последний момент, когда Куинн уже собирался поздравить себя с этичным поведением, он нащупал плотную бумагу в отделении на молнии.

И поддался искушению.

Через час, заплатив штраф за превышение скорости на Пенсильванской платной автостраде, он вошел в дверь Тейтов, не дожидаясь, пока дворецкий откроет ее до конца, и устремился в гостиную.

— Где он? — без предисловий спросил Куинн, увидев только двух Тейтов и Джереми Рифкина, напоминавших статуи в ожидании голубей, которые прилетают на ночлег.

— Вы имеете в виду Паркера? — вежливо осведомился Сомертон.

— Да. — Куинн вдруг сообразил, что сжал кулаки. — Да, именно его я имею в виду, все правильно. Паркера Уэстбрука долбаного Третьего. Где он?

— О Боже, местное население обеспокоено, — заметил дядя Альфред, налив и подав Куинну скотч. — Вот, юноша, думаю, вам это не помешает.

Куинн покачал головой:

— Нет, спасибо.

— Значит, не помешает мне. — Дядя Альфред пошел назад, потягивая скотч.

— Сомертон, кажется, мистер Делейни чем-то расстроен, — заметил Джереми, словно только он догадался, что Куинн вот-вот взорвется. — О, пожалуйста, не дайте ничему случиться с нашей дорогой Шелби.

Куинн всмотрелся в лицо Сомертона и увидел только заботу о сестре. Он подозревал Сомертона, думал, что это он тот самый человек, хотел проверить все возможности, прежде чем стереть Уэстбрука в порошок.

— С Шелби все в порядке, — сообщил Куинн и увидел, что Сомертон успокоился. — Но у нее неприятности.

— О Боже мой! — воскликнул Джереми, всплеснув руками. — Я так и знал! Сомертон, разве я тебе не говорил? У нее неприятности. — Он посмотрел на Куинна. — Как же получилось, что у Шелби неприятности, мистер Делейни? Мы полагали, что она работает в первоклассном заведении.

— Это деньги? — спросил Сомертон. — Вы сказали, что мы не можем исправить ту ошибку с кредитной карточкой, но если дело в деньгах, если сестра в отчаянном…

— Дело не в деньгах. Между прочим, вы можете гордиться сестрой. Она каждый день ходит на работу, получает зарплату и не транжирит ее, как, видимо, ожидал от нее Уэстбрук. Но кто-то… — Куинн помолчал и продолжил: — В городе есть кто-то еще, кто следит за ней. А теперь ответьте мне, это вы послали следить за мисс Тейт еще одного телохранителя? Случайно, не частного сыщика?

— Это сделал я, Делейни, — сказал Паркер Уэстбрук Третий, по-театральному эффектно входя в комнату, как, видимо, делал при любой возможности. На нем был сшитый на заказ синий костюм в тончайшую белую полоску, девственно белела под старым школьным галстуком рубашка. Он щеголял загаром и улыбался, а у Куинна просто чесались руки стереть его в порошок.