Глава 16

На следующее утро Куинн встал рано, слегка поморщившись от боли в «кегельных» мышцах.

Какой вечер! Они сыграли три партии. У Шелби был самый маленький счет, но ее осчастливили восемьдесят семь очков в последней игре. Немного же нужно, чтобы порадовать эту женщину. Она приходила от всего в восторг, как ребенок в магазинчике Санта-Клауса.

Странно! И это женщина, имевшая возможность при малейшем желании улететь в Рим, а также купить и продать половину жителей Филадельфии. Она привыкла ко всему самому лучшему, да и к тому, чтобы весь мир подносили ей на блюдечке по первому требованию. А вчера вечером Шелби сияла от скромной похвалы Тони, прыгала и хлопала в ладоши, сбив все кегли, и поедала клубничное мороженое после матча с таким наслаждением, будто лакомилась самой лучшей икрой.

Простые радости. Шелби лишили простых радостей, удовлетворяя всю жизнь ее любые желания.

Надо последить за собой, не забывать, что для Шелби Тейт это всего лишь игра и она может, как только захочет, позвонить домой и вернуться к беззаботному существованию. Чего ради ей волноваться из-за нехватки денег или из-за работы, если она все это знает?

И долго ли Шелби будут забавлять эти простые радости? Сколько пройдет времени, прежде чем она заскучает по загородному клубу, завтракам в постели и танцам до утра с богатым красивым женихом?

Какая она, настоящая Шелби Тейт? Богатая светская женщина или восторженная, счастливая, смеющаяся, которая бросилась в его объятия вчера вечером и обнимала его, потому что сбила еще несколько кеглей?

И как ему уберечь свое сердце, когда Шелби словно создана для его рук.

Куинн не знал. Но очень скоро узнает. Он быстро принял душ, пока еще оставалась горячая вода — ибо усвоил урок предыдущего вечера, когда все в этом здании, похоже, одновременно включили горячую воду, — и оделся в своей обычной манере — черное поверх черного.

Сварил себе кофе в маленькой автоматической кофеварке, входившей в меблировку, хотя знал, что она не может тягаться с восхитительным напитком у Тони. Но сегодня утром в его планах Тони не было.

В планы Куинна входила Филадельфия. Филадельфия и Сомертон Тейт. Куинн пообещал отчитаться сегодня и хотел разделаться с этим до того, как снова увидит Шелби, посмотрит в ее доверчивые карие глаза и вспомнит, какой он ублюдок.

Через полтора часа его провели в гостиную в особняке Тентов. Сомертон стоял у камина. Джереми Рифкин, в полосатом купальном халате, сидел, положив ногу на ногу, и пил чай, задрав мизинец к потолку. А дядя Альфред, смотревшийся щеголем в слаксах в красно-зеленую клетку и белом пуловере, занимался графинами на столике для напитков, недовольный тем, что ведерко для льда пусто.

— Делейни. — Сомертон сделал шаг навстречу гостю и протянул ему руку. — Как быстро вы доехали. Мы ждали вас только через полчаса. Боюсь, Паркер задерживается.

— Как печально! — Куинн улыбнулся, услышав короткий, отрывистый смешок дяди Альфреда.

— Мне нравится этот парень, Сомертон, — заметил дядя Альфред, налив немного водки в свой стакан с апельсиновым соком. — Жаль, что он работает на нас. Шелби не помешало бы немного развлечься.

Куинн обернулся и посмотрел в веселые глаза дяди Альфреда. Что имел в виду этот человек? Что он заметил? Откуда узнал?

К счастью, почти никто не слушал дядю Альфреда, особенно Джереми, который воспользовался возможностью и потянул Сомертона за рукав, прося его быть лапочкой и позвонить, чтобы принесли еще кофе, потому что у них гости.

Куинн успел прийти в себя к тому моменту, как дворецкий внес кофейник со свежим кофе, и занял позицию перед камином, поскольку Сомертон теперь уселся рядом с Джереми, расправив на его коленях льняную салфетку.

— Я приехал доложить вам о вашей сестре. — Куинн быстро достал блокнот, но не открыл его. — Объект — Шелби Тейт…

— Мы знаем, кто она, юноша, — перебил его дядя Альфред. — Поэтому, может, расскажешь нам все по-человечески, без всех этих «объектов» и прочих глупостей?

— Да, сэр, — отозвался Куинн, желая поскорее покончить с беседой. — Мистер Тейт, ваша сестра живет в квартире у некоей Бренды Василковски. Проверка банковского счета и других данных убедила меня в том, что мисс Василковски именно та, за кого себя выдает, — молодая женщина со средним достатком и подлинным сочувствием к тем, кому, по ее мнению, повезло меньше, чем ей. В данном случае — это мисс Тейт.

— Повезло меньше, чем ей? Моей сестре? Не понимаю.

— Да, сэр, вы, конечно, не понимаете. Однако я вижу ситуацию так. Вашу сестру приютила, если можно так выразиться, добрая самаритянка, и мисс Тейт вне опасности. Она получила должность хостессы в местном ресторане и справляется очень хорошо. Уверен, вы гордились бы ее находчивостью.

— Она получила должность хостессы? — Голубые глаза Сомертона полезли на лоб. — Как… как это предприимчиво. Значит, хостесса? Видимо, это ресторан высшего класса? Самый лучший?

— Лучший ресторан во всем Восточном Вапанекене. — Куинн не покривил душой, так как ресторан Тони был единственным в Восточном Вапанекене. — В общем и целом, господа, я бы сказал, что мисс Тейт очень хорошо справляется с самостоятельной жизнью в большом и ужасном мире. Именно поэтому, — он глубоко вздохнул, — я хотел бы с сегодняшнего утра подать в отставку, отказавшись от поста телохранителя мисс Тейт. Мое агентство свяжется с вами по поводу окончательного счета.

— Сомертон, мне дурно. — Джереми, схватил друга за руку.

— Не сейчас, Джереми. — Сомертон поднялся и подошел к Куинну; его влажные, зачесанные назад волосы топорщились от возбуждения, — Мистер Делении, я не понимаю. Вы просто не можете бросить мою сестру… там одну. Вы же видели ее. Она понятия не имеет, что делает, чему навстречу идет, одинокая женщина во враждебном мире.

— Младенец в джунглях, — вставил Джереми. — Красная Шапочка перед волком…

— Да, Джереми, дорогой. Спасибо, мы понимаем. Итак, мистер Делении, побудьте рядом с ней еще какое-то время, пока сестра не переболеет этим… этим приключением и не вернется домой, к нам.

Дядя Альфред, перемещавшийся очень бодро под воздействием спиртного, встал между племянником и Куинном.

— Успокойся, Сомертон, и дай юноше договорить. — Он посмотрел на Куинна. — Ты ведь еще не все сказал, сынок?

Куинн уже понял, что старик очень проницателен.

— Да, сэр. — Он усмехнулся. — Не все. Я не позволю мисс Тейт самостоятельно тонуть или плыть, пока ищет там приключений, живя, по ее словам, «настоящей жизнью». Однако по этическим соображениям я не могу брать деньги за свои услуги.

Дядя Альфред хлопнул Куинна по спине, едва не свалив с ног.

— Молодчина! И все это из-за моей маленькой Шелби! Какая женщина, а? Сразила тебя наповал, верно?

— Сразила меня? Почти, сэр, — признался Куинн. Он видел, что растерянность на лице Сомертона сменилась озадаченностью, а затем его озарило понимание.

— Вы собираетесь… ухаживать за моей сестрой? — наконец спросил он, отступая на шаг. — Вам, без сомнения, известно, что она помолвлена?

Куинн стиснул зубы.

— Мне известно, что она в Восточном Вапанекене, а Паркер Уэстбрук здесь… о, на самом деле, не здесь… он более озабочен своими делами, чем тем, где находится его невеста.

— Сомертон, Сомертон! Ну разве это не приятнейшая из новостей? — Джереми захлопал в ладоши и вскочил на ноги. — Как… как Золушка. — Он состроил гримаску. — Только наоборот, полагаю.

Сомертон нахмурился.

— Но… но что я скажу Паркеру?

— Скажите ему, что я на своем посту, потому что это так и есть, — ответил Куинн. — Но если вы хоть немного любите сестру, не говорите Паркеру, где она. Обещаю, с ней ничего не случится, но, по-моему, всем вам пора дать девушке возможность повзрослеть, принять несколько самостоятельных решений.

— Сомертон? — Джереми похлопал друга по плечу. — Ну разве я тебе не говорил? Разве не сказал, что в последние месяцы в глазах Шелби появилось выражение испуга? А теперь она живет самостоятельно и вот-вот пустится в приключения. Ты не можешь лишить ее маленького удовольствия! — Он слегка передернулся. — Хотя меня не слишком радует, что она — о ужас из ужасов! — работает.

— Приключение? Значит, ты так это понимаешь? Когда этот… этот человек имеет смелость, неслыханную дерзость заявлять во всеуслышание, что собирается соблазнить мою сестру?

— Я выпью за это. — Дядя Альфред поднес апельсиновый сок ко рту и подмигнул Куинну. — По-моему, это лучшее, что может с ней случиться.

— Я не спрашивал твоего мнения, дядя Альфред, — бросил ему Сомертон. Прижав ладонь ко лбу, он начал ходить по комнате. — Мне надо подумать.

— Конечно, мистер Тейт. — Куинн поставил кофейную чашку на серебряный поднос. — Поразмыслите о своей сестре, о том, чего она хочет и почему уехала.

— Она… она не любит его? — спросил вечный романтик Джереми и повалился на диван. — Ну конечно же! Что мы делали — в блаженном неведении готовились к свадьбе, тогда как она его не любит! О, Сомертон, наша бедная девочка. Как это ужасно!

— Точно, моя милашка, точно! — согласился с Джереми дядя Альфред. — И чертовски вовремя. Или вы оба думаете, что она действительно сбежала, желая посмотреть, как живут простые люди? Да ей наплевать на простых людей, Сомертон, просто Шелби недовольна своей жизнью, не так ли? Если я вижу это даже под хмельком, то ты, трезвый, уж к подавно должен увидеть.

Сомертон, спотыкаясь, подошел к дивану и сел рядом с Джереми.

— Каким же я был слепым дураком! Я полагал, что сестра просто развлекается, играет в жизнь, потому что дядя Альфред забил ей голову разными глупостями. Я не думал, не видел… Паркер! Вижу, ты приехал.

Куинн посмотрел на мужчину, энергично входившего в гостиную, с дипломатом в правой руке. Не мог, что ли, оставить эту штуку в машине? Что там такого важного? Что может — должно — быть для него важнее Шелби?

— Извини за опоздание, Сомертон, господа, — быстро проговорил Паркер, наливая себе кофе. — Теперь, когда я приехал, начнем?

— Мы уже закончили. — Дядя Альфред искоса взглянул на племянника. — Не так ли, Сомертон?

Тот перестал кусать ногти, чего не делал с детства,

— Что? О! Ах да. Мы закончили, Паркер. С Шелби все в порядке, и мистер Делении продолжит наблюдать за ней. Верно, мистер Делейни?

— Да, сэр. Я буду следить за мисс Тейт очень внимательно и обещаю, что ничего плохого с ней не случится.

— Уж я за этим присмотрю, сынок. — Дядя Альфред прошел мимо Куинна по пути к столику с напитками, намереваясь плеснуть себе еще водки. Во всяком случае, это ерунда, что якобы до пяти часов нельзя пить ничего спиртного.

Куинн слегка кивнул Паркеру.

— Мистер Уэстбрук. Рад снова видеть вас, сэр. А теперь, с вашего позволения, меня ждет работа.

— Работа? Ах шалунишка, шалунишка! — воскликнул, приплясывая на месте, Джереми. — Сомертон, по-моему, мы такие испорченные. Разве это не чудесно?

Паркер оглядел всех собравшихся.

— Какого черта, что здесь происходит? Что это, Делейни? Ваш отчет? С ней все в порядке? И за это Сомертон платит вам деньги? Потому что, позвольте заметить, этого недостаточно. Мне нужны подробности. Я требую подробностей.

— Вы мне не платите, Уэстбрук, — бросил Куинн, по-настоящему желая разок приложить этого парня, так, из принципа.

— Не платит, — хихикнул Джереми. — И никто не… ей!

К счастью, Паркер Уэстбрук редко прислушивался к словам Джереми, как и почти все остальные, поэтому продолжил:

— Очень хорошо, джентльмены. Вижу, мне придется провести собственное расследование.

— На вашем месте я воздержался бы от этого, — спокойно заметил Куинн, когда Паркер поднялся, явно намереваясь продемонстрировать торжественный выход. — Мисс Тейт сейчас немного отдыхает от реальности или в реальности — пока затрудняюсь определить. Я — уже одно новое лицо в маленьком городке. Пока меня принимают. Но если вмешаетесь вы, если какие-нибудь неумелые сыщики ненароком проговорятся, что вы следите за ней, наблюдаете за ней? Что ж, в таком случае вы едва ли когда-нибудь услышите свадебные колокола. А вы ведь хотите этого, не так ли, Уэстбрук? Вернуть мисс Тейт домой и сыграть свадьбу, как планируется?

Паркер, пораскинув мозгами, кивнул:

— Хорошо, Делейни. Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме того, чтобы позволить вам оставаться телохранителем мисс Тейт. Но я по-прежнему настаиваю, чтобы в течение месяца она вернулась домой, если возможно, даже раньше, и не вижу причин для отсрочки. В конце концов, лепестки облетают с розы очень быстро, а человек, плохо обеспеченный, как, без сомнения, и она, скоро увядает.

— Питается она хорошо, — заметил Куинн. — Я снова отчитаюсь перед вами через неделю, господа. А пока довольствуйтесь тем, что мисс Тейт здорова и, похоже, крепко стоит на ногах.

— Пока, — прошептал дядя Альфред, когда Куинн проходил мимо него. — Удачи тебе, сынок. Самое время, чтобы одна из Тейтов пережила небольшое приключение.

— Да, сэр, — согласился Куинн, не желая ввязываться в длительную беседу о том, что дядя Альфред почитал наилучшим для своей племянницы.

Следующей остановкой была контора «Д. энд С. «. Мейзи встретила Куинна своей обычной широкой улыбкой, хотя в приемной было не меньше дюжины мужчин в деловых костюмах и в разной стадии накала.

— Что происходит? — спросил он, наклоняясь над ее столом.

— Совет директоров Суиндейльской мемориальной библиотеки, — сообщила ему Мейзи, успешно уклоняясь от направленных на нее взглядов, в которых постепенно закипал гнев. — Они хотят, чтобы мы охраняли их художественную выставку, судя по всему, считая нас благотворительной организацией. Грейди же решил получить доход. Сегодня утром они пришли снова, чтобы еще раз нажать на него, а он заставляет их ждать. Ну как ты, милый? Выглядишь хорошо, даже аппетитно, как обычно.

— Дела у меня прекрасно, спасибо. — Делейни повернулся спиной к сердитому совету директоров. Если они узнают, что он один из партнеров, бросятся на него, как дикие звери. — Значит, он у себя, да?

— Да. — Откинувшись на стуле, Мейзи приготовилась сразиться с зазвонившим телефоном. — Но ты ничего здесь не слышал, ясно?

Куинн нашел Грейди в комнате совещаний. Тот лежал на массажном столе, голый по пояс, и над его спинными мышцами трудилось роскошное юное создание.

— А разве с вывихнутым плечом это можно? — Хлопнув дверью, Куинн заставил Грейди подпрыгнуть.

— Черт возьми, Куинн, неужели тебя не учили стучать? Я только что начал расслабляться.

— Прости, всякое бывает. — Куинн знаком попросил массажистку ненадолго выйти. — У нас проблема. Сегодня утром я устранился от дела Тейтов.

— Что ты сделал? Ой! — схватился за плечо попытавшийся сесть Грейди. — Я знаю, что она та еще штучка, Куинн, одна из Богатых и Отвратных, но неужели уж настолько плоха?

— Она не штучка. — Не успел Куинн произнести эти слова, как понял, что допустил ошибку. Его друг соображал очень быстро.

Грейди приложил к уху ладонь.

— Что? Что ты сказал? Нет, я, наверное, ослышался. Ты защищаешь маленькую наследницу? Что ж, тогда я должен спросить себя, стал бы мой добрый друг Куинн защищать леди — и подавать в отставку с самой легкой работы, какую когда-либо найдет? Возможно ли это? Ах, доверься же мне!

— Закрой пасть, Грейди! — Куинн бросился в кресло. — Я устранился от дела, но не от работы, к твоему сведению. Просто дело принимает личный характер, и этические соображения не позволяют мне больше брать деньги.

— Личный? Еще, еще. Хочу подробностей, Куинн. Насколько оно личное?

— Настолько, что я счел невозможным брать деньги за присмотр за ней, или как там ты это называешь.

— Я-то могу назвать это по-всякому, старик. Сам-то ты как это называешь?

Куинн почесал в голове.

— Не знаю. Но я заинтересован. Она заинтересована.

— Заинтересованы? Ладно, остановимся на этом. Вы оба заинтересованы. И это означает, естественно, что ты не только нашел мисс Тейт, но и вступил с ней в личный контакт. Насколько личный? Прости, это мы уже выясняли, верно? Вот что делают с человеком эти болеутоляющие. Значит, ты возвращаешься в Восточный Вапа-как-там-его, желая посмотреть, что будет?

— Она не прочь закрутить роман, Грейди, даже полна решимости, как мне кажется, — сказал Куинн, не слишком радуясь, что верит своим словам. — По крайней мере со мной мисс Тейт будет в полной безопасности.

— Какой мужчина! Сколько жертвенности, сколько уступчивости! Знаешь, я, может, и поверил бы тебе, если бы не видел ее, понял? Не очень-то большую жертву ты тут приносишь. И что же? Вы с ней безумно, страстно развлекаетесь, а затем, когда мисс Тейт устанет от игры, ты уйдешь, а она вернется в свой уютный особнячок… и к своему жениху, да?

Куинн стиснул зубы и встал, оттолкнув кресло.

— Я всегда ухожу, Грейди, помнишь? Именно это я и делаю.

— А если она влюбится в тебя? Что тогда, Куинн? А что, если ты влюбишься в нее?

— Этого не произойдет. Ты просто продолжай оборонять крепость и считай, что я в отпуске, договорились?

— Ты, часом, не в «Отеле Разбитых Сердец» остановился, а, Куинн? — спросил Грейди, медленно ложась на массажный стол. — Потому что, если нет, ты еще успеешь об этом подумать. А теперь, будь другом, позови Джинни, чтобы я полежал и решил, почему ты устранился от этого дела: потому, что не хочешь чувствовать себя мерзавцем, или потому, что это дает тебе возможность стать мерзавцем.

Пройдя мимо массажистки, Куинн вышел и оставил дверь открытой. До него донесся тихий смех Грейди. Но ему было абсолютно все равно. Он хотел вернуться в Восточный Вапанекен к ленчу.

Глава 17

Шелби никогда не считала хождение по магазинам приключением. Но это было до того, как она отправилась за покупками вместе с Брендой.

Поход по магазинам с Брендой весьма напоминал задание «найти и уничтожить», насколько поняла Шелби, следуя за подругой и металлической тележкой для покупок, когда они вдвоем отправились в «Ти Джей Макс».

Бренда лавировала в переполненных людьми проходах, словно рентгеном, просвечивая глазами ряды кронштейнов, выбирая и отметая все с той точностью, с какой сборщик ягод отбрасывает плохие.

— Да. Нет. Цвет не тот. О, вот это неплохо. Пойдем, проверим вешалки с распродажей.

Шелби шла за ней, вспоминая прекрасно оборудованные помещения для показа моделей, бокалы шампанского за счет заведения, одежду, которую приносили ей, а не наоборот.

И продавцы, Шелли вспомнила о продавцах, готовых услужить.

— А где продавцы? — спросила она подругу, толкавшую вперед тележку и затеявшую игру нервов с женщиной, которая осмелилась свернуть в проход, пройденный Брендой уже до половины. — Если, например, я что-нибудь примерю и размер окажется не тот?

— Тогда я выйду из примерочной и принесу тебе нужный размер, глупышка. Единственные продавцы здесь — это кассиры. А иначе как владельцы могли бы держать такие низкие цены?

— Я не подумала об этом, — призналась Шелби. — Хотя они, вероятно, экономят много денег, ничем не покрывая пол. И не слишком часто наводя чистоту.

Бренда вытащила черный летний свитерок, прикинула его к Шелби, кивнула и бросила в тележку.

— Берешь это, нет? В смысле — покупаешь?

— Я это покупаю? — Шелби оглядела свитер. — Нет, не беру. Он какой-то… какой-то чужой.

— Ах, бедняжка! — стала подтрунивать Бренда, похлопывая ее по щеке. — Должно быть, тяжко, когда вокруг тебя не суетятся, стараясь угодить. Купить тебе печенье?

Шелби состроила гримаску.

— Очень смешно. Дай-ка взглянуть на свитер. — Она потянулась к тележке, сознавая, что впервые в жизни интересуется стоимостью вещи. Но пытаться определить по ценнику, сколько же она стоит, было все равно что читать по-гречески. — Не понимаю. Он весь в наклейках.

Бренда взялась за ценник.

— Это его настоящая цена, а это та, которую ты платишь. Или та, какую ты заплатила бы, если бы не распродажа. Так что платишь столько, сколько на красной наклейке. Ясно?

Шелби снова посмотрела на ценник, затем схватила свитерок, проверяя название фирмы на ярлыке у ворота.

— Но… но ведь это… Боже мой, Бренда, для чего в таком месте фирменные ярлыки?

— А тебе-то что? Ты только что сэкономила шестьдесят баксов. Верно?

— Верно. — Шелби улыбнулась. — Я и шорты могу купить, да?

— Шорты, майки, все что пожелаешь. Даже обувь.

— Обувь? — Вот оно! Шелби приподнялась на цыпочки и принюхалась, как охотничья собака. — Где?

Через час Шелби стала гордой обладательницей черного свитера, трех облегающих хлопковых маечек, двух пар шор г из плотного хлопка и двух пар кроссовок — красных и белых. И у нее еще остались деньги на носки.

Ах, капитализм! Она совершенно по-новому взглянула на эту концепцию.

Час, который они с Брендой провели в магазине, пролетел, и Шелби запаниковала, смекнув, что через полчаса должна быть у Тони.

— Сегодня будет очень напряженный день, как сказала мне Табби. По ее словам, по субботам они зашиваются, думаю, я перевела правильно..

— Да. Поедем через «Макдоналдс», — ободряюще сказала Бренда, выезжая с парковки. — Ты когда-нибудь ела в «Макдоналдсе», Шелли?

— Ты не возненавидишь меня, если я скажу — нет? Но я о нем слышала. Это считается, а?

— Боже, девушка, какие же лишения ты терпела! Ничего, кроме артишоков и икры. Бедняжка! В следующий раз, пожелав стать богатой и знаменитой, я вспомню, что, возможно, никогда не смогу съесть жареной картошки в «Макдоналдсе». Это меня отрезвит. Итак, — сказала Бренда, словно невзначай упомянув о Куинне, — он поцеловал тебя? Мы оставили вас одних в коридоре, чтобы он поцеловал тебя, усекла?

Шелби пристегнула ремень безопасности, потому что манера вождения Бренды — когда она ехала в одну сторону, а смотрела в другую — несколько нервировала ее.

— Мы же просто ходили в кегельбан, Бренда. Это даже не было свиданием. Ну, не совсем. Правда?

— Если он не поцеловал тебя, то, думаю, нет. Облом. Шелби откинулась на сиденье, вспоминая, как Куинн долго смотрел на нее, когда они стояли у двери ее квартиры. Как он поднял руку, потянулся к ней, но затем отступил и спросил, понравился ли ей вечер. Словно она была отравой.

— Да, — согласилась Шелби, когда Бренда въехала на парковку «Макдоналдса». — Облом.

Разочарование Шелби поблекло, когда она принялась за жареную картошку, пробуждавшую в ней ощущения куда более сильные, чем вкус фазана.

— Как вкусно! — Шелби кабила рот, а рука ее уже снова тянулась к пакету. — Не понимаю, как я только жила без этого.

Бренда похлопала ее по плечу.

— Ах, кузнечик! — сказала она, имитируя простонародный говор, — чо ищо я те покажу, и не такое узнаешь.

Что Бренда показала Шелби затем, так это как лавировать на трех полосах движения, держа стакан с содовой в одной руке и гамбургер — в другой. Но они прибыли к Тони вовремя, а это кое-что значило. Не слишком много, решила Шелби, полагая, что они могли погибнуть по меньшей мере три раза, но все же что-то.

Когда они выходили из машины, Бренда наклонилась к ней.

— Ой, забыла сказать, сегодня вечером мы собираемся играть в миниатюрный гольф. Вчетвером. Гарри условился с Куинном еще вчера. Только не говори, что ты никогда не играла в миниатюрный гольф. Надо всего лишь загонять мяч в лунку — на тот случай, если ты не знала.

Шелби подумала про свой счет в кегельбане. Подумала о двухстах тридцати восьми очках, которые выбил Куинн — пижон. Подумала о серебряных кубках и блюдах, которые она выиграла в загородном клубе. С гордостью вспомнила о большой серебряной чаше для пунша, которую завоевала в прошлом году. И улыбнулась.

— Да, Бренда, в гольф я играла, но не стоит говорить об этом Гарри и Куинну. Это будет интересно. Не возражаешь, если мы с тобой сыграем против мужчин?

Бренда оценивающе посмотрела на нее.

— Ты так хорошо играешь?

— Хорошо, Бренда? Не то слово. — Шелби ухмыльнулась, захлопнув дверцу и направляясь на работу. На свою работу. На самую настоящую работу. В самом настоящем мире, где она переживает поистине настоящее приключение.

И сегодня вечером, черт побери, она устроит себе настоящее свидание или выяснит, в чем дело!

Глава 18

Табби поставила перед Куинном две тарелки и кинулась принимать заказ у кого-то другого. Он посмотрел на сандвич с отбивной, занявший всю тарелку, потом на гору жареного картофеля на другой тарелке. И прикинул, что, если продолжит три раза в день столоваться у Тони в течение ближайшего месяца, его вес достигнет трехсот пятидесяти фунтов. По самым скромным оценкам. Именно поэтому, только из самосохранения, Куинн возобновил свою старую привычку — пробежку рано утром перед утренней же поездкой в Филадельфию.

В ресторан вошли миссис Бробст и миссис Финк, бодро поздоровались со всеми и уселись за свой обычный столик. Они походили на сморщенные грибы в ортопедических башмаках, но глаза у них искрились весельем, как у подростков во время пирушки. На их седых головах красовались соломенные шляпы с цветами, а в руках они держали книжки карманного формата, какие берут с собой на долгий уик-энд.

— День добрый, сынок, — обратилась миссис Бробст к Куинну, и тот поздоровался с ней.

— Как сегодня ваш автомобиль? — спросил он, вспомнив о вишневом «кадиллаке» 1967 года выпуска, который в руках миссис Бробст напоминал оружие нападения с белыми покрышками.

— Прекрасно, просто прекрасно. Сбили вчера белку, когда уезжали, правда, Беттиэнн? Одна из этих маленьких серых чудовищ, которая больше не будет таскать корм для птиц. Со мной лоб в лоб лучше не сталкиваться, молодой человек, я так Беттиэнн и сказала. Не забудете об этом, когда в следующий раз будете перебегать улицу в белье и увидите, что мы едем. А теперь ешьте, пока не остыло, не обращайте на нас внимания.