Мэгги зажмурилась и вновь уткнулась в подушку. Потом собралась с духом, выглянула из-за спинки дивана и посмотрела на стол.

Вот елки зеленые. Они никуда не исчезли. Болдер стоял позади ее кресла, уминая ножку жареного цыпленка, Сен-Жюст сидел за компьютером и кликами мышки перелистывал страницы ее книги.

Мэгги почувствовала, как дрожат ноги. Яростно заморгала и протерла глаза. Снова ущипнула себя. Не подействовало ничего. Она все еще спала и никак не могла проснуться.

Но если она не спит…

Мэгги посмотрела на ладонь правой руки, погладила ее пальцами левой — и вспомнила это чувство. И дрожь, и глупость. И наступившую внезапно тьму.

— Я грохнулась в обморок? Фигня. Я вообще никогда не теряла сознания.

— М-м-м… Сен-Жюст? Кажется, мисс Келли уже очнулась.

— Что? Ах да. Что ж, рано или поздно это случилось бы, не так ли, Стерлинг?

Мэгги знала, что похожа сейчас на оленя, которого настиг свет автомобильных фар. Она видела, как Сен-Жюст поднялся с кресла, пересек комнату и вежливо остановился в трех шагах перед ней.

— Вам лучше, мисс Келли? — заботливо спросил он, но не смог скрыть легкой насмешки, негодяй. — Должен сказать, что не имел удовольствия ловить падающую в обморок леди с самого романа «Дело графа-самозванца». К счастью для вас, я не слишком долго оставался без практики. Правда, вы до сих пор несколько подавлены, не так ли? Может, воды? Стерлинг, принеси воды для мисс Келли, будь добр. Он славный малый.

— Подождите, Стерлинг, — Мэгги выставила перед собой ладонь. — Подождите одну секундочку.

Стерлинг Болдер был создан очень послушным, поэтому резко остановился.

Ну что ж. Если это сон, можно представить себя бесстрашной героиней.

— И вы тоже стойте, — ткнула она пальцем в Сен-Жюста. — Так-так. — Она медленно обошла кругом обоих мужчин, пристально оглядывая их и приговаривая: — М-да… ужас какой. — Мэгги дважды утерла рукавом нос, напуская на себя более устрашающий вид. — Вы двинутые, да? Я знаю, что у меня есть фанаты, но чтоб такие двинутые… Что, вам тесновато на идиотском сборище фанатов «Звездного пути»?[5] А не слишком ли круто вы оделись для эпохи мистера Спока?

Стерлинг Болдер, следуя взглядом за Мэгги, чуть не выкрутил голову в стиле демона из «Экзорциста»[6].

— Сен-Жюст, о чем она говорит? Что она делает? Как-то это странно выглядит.

— Запоминай, Стерлинг, — ответил Сен-Жюст со своей фирменной улыбочкой. — Вот как выглядит человек, который пытается строить из себя полнейшего болвана.

Мэгги пропустила мимо ушей это замечание и гневно уставилась на Сен-Жюста.

— Это все Носокс, да? Это он впустил вас через запасной выход на кухне? А я-то испекла ему шоколадное печенье на Рождество да еще сунула полтинник в придачу… Что ж, прекрасно. Все остальное сделал грим, парики и костюмы. Я смотрела «Кошек», знаешь ли. И «Призрак оперы». Я знаю, какие чудеса творит грим. Но вообще-то раз вы знакомы с Носоксом, то для меня не опасны. Хотя и двинутые. Но в любом случае я сплю, значит, все это неважно.

Сен-Жюст извлек из кармана сюртука сигару и сунул ее между своими ровными белыми зубами. Настоящий Вэл Килмер, черт бы его побрал. Мэгги ничуть не удивило бы, произнеси он с сигарой в зубах: «Я твоя сладкая черничка»[7]. Интересно, как это прозвучит с британским акцентом?

Вместо этого он любезно поклонился, затем снова пошарил во внутреннем кармане и вынул оттуда ее розовую мини-зажигалку.

— Я думаю, вы не станете возражать против наших общих дурных привычек, — мягко сказал он.

Мэгги зачарованно наблюдала, как Сен-Жюст склонил голову и закурил.

— Ха! — воскликнула она. — Ты зарвался, мерзавец. Я не о сигаре. Ты выключил музыку. Ты вдоль и поперек обшарил мой компьютер, и если ты удалил оттуда мою книгу, любой судья оправдает меня, когда я сверну тебе шею. Теперь еще зажигалка. Ответьте, милорд, как вы все это проделали?

Он посмотрел на нее с таким состраданием, что ей и впрямь захотелось придушить его.

— Я знаю, мисс Келли, вам сейчас непросто, но все можно легко объяснить. Сейчас вы будете очень польщены тем, что услышите. Вы сделали своих героев такими яркими и настоящими, что они дышат и живут. Если хотите, послушайте меня — я дышу.

После чего он затянулся, выдохнул голубое облачко дыма и продолжил:

— Жаль, вы описали Кларенса не столь живо, и мне уже не хватает моего камердинера. Человека, который, знаете ли, волшебно чистит мою обувь. Но мы поработаем над этим, не так ли? В последней части романа остались незначительные промахи, но их легко можно исправить.

— Замолчи! — вскричала Мэгги, обхватив голову руками, чтобы та не взорвалась. — Заткнись, а? Заткнись, заткнись, заткнись!

— Что ж, истерикой делу не поможешь, мисс Келли, — любезно добавил Болдер. — Вы должны понять. Пожалуйста, выслушайте, и Сен-Жюст вам все растолкует. Он очень правдив, умело объясняет и все такое. Слушать его — сплошное удовольствие. Прекрасный голос и поистине великолепные интонации.

— Благодарю тебя, мой дорогой проницательный друг, — протяжно произнес Сен-Жюст и слегка наклонил голову. Мэгги покрылась мурашками от макушки до пяток, чувствуя, что сейчас выползет из собственной кожи. — Мисс Келли, упрямство вам не к лицу. Однако уже утро, и пора все уладить. Если вы изволите не перебивать меня.

— Да, пожалуйста. Вперед, — пробормотала Мэгги, доставая сигарету из пачки на столе и позволяя Сен-Жюсту ее зажечь.

Она опустилась на диван и махнула Сен-Жюсту, чтобы продолжал. Наглое, высокомерное чудовище. И тут запоздало спросила:

— А в чем дело? Что не так с последней частью моего романа?

— Дело в Куигли, конечно. — Он изящно откинул фалды пальто, сел на диван (умудрившись при этом не провалиться) и элегантно закинул ногу на ногу. — Он слишком привлекателен. Слишком любезен, в отличие от вашей предыдущей жертвы. Читатели смогут понять убийство, даже найти какое-то удовольствие в кровавых деталях, если жертва подловата. Но не беспокойтесь, я все-таки нашел изъян в дражайшем образе Куигли, благодаря которому его кончина останется неоплаканной.

Мэгги попробовала облизать губы, но во рту пересохло. Тогда она глубоко затянулась и выдохнула дым:

— Как вы узнали о Куигли? Никто не видит моей работы до тех пор, пока я не закончу ее. Никто. Ну хорошо, никто, кроме Берни, но я изменила имя Куигли уже после того, как написала синопсис. Как, черт возьми, как?

Болдер перегнулся через спинку дивана и прошептал Сен-Жюсту на ухо:

— Сдается мне, она уже прислушивается. И больше не сердится. Это к лучшему, верно?

— Да, спасибо, Стерлинг. — Сен-Жюст взял пепельницу, которую подал друг. — Что ж, мисс Келли, поскольку я, как полагает Стерлинг, завоевал ваше внимание, продолжим. Во-первых, я не актер. И это не сон. Я персонаж. Ваш персонаж, так же, как и дражайший мистер Болдер. Все, что есть в нас, придумали вы. Слова, которые вылетают из наших уст, так или иначе вкладывали вы, и раз уж я появился здесь, то надеюсь пополнить свой словарный запас. Во-вторых, мы жили внутри вашей очаровательной головки более пяти лет, правда, лишь в то время, когда вы находились дома, а ваш компьютер был включен. Все, что мы собой представляем, ваших рук дело. Все, чем являетесь вы, мы изучили, когда слушали вас и наблюдали за вами.

Мэгги не поверила ему. Но все равно поплотнее закуталась в халат, как бы защищаясь.

— Все? Когда наблюдали за мной? Все, что было в моей квартире? Абсолютно все?

— Пусть вас это не смущает, мисс Келли, но нам известно, что мистер Кёрк Толанд распоследний мерзавец. Кроме того, мы джентльмены, мисс Келли, поэтому всегда оставляли вас наедине, когда вы следовали в ванную, или будуар, или в кухню, как случилось однажды. Мы никогда не нарушали вашей… интимности, — он произнес это слово на старинный манер.

На кухне? На кухне она ни разу… Хотя нет. Однажды ночью, после театра, Кёрк овладел ею прямо возле мойки. О боже, боже. И они знали об этом?

Мэгги повернулась к Стерлингу Болдеру, когда он продолжил объяснять:

— Да, он мерзавец. Сен-Жюст сказал, вы были правы, когда отправили его восвояси, только жаль, что не сделали этого раньше. Он подлец. Мы с трудом верим, что вы хранили целомудрие столько лет, а потом позволили всяким мерзавцам ложиться в вашу постель. По мнению Сен-Жюста, вы чувствовали, как ускользают годы, как становитесь старой девой, и ухватились за первого попавшегося самца, который оказал вам хоть какое-то внимание. Но сейчас вы снова одиноки, и, быть может, вами опять овладевает печаль, а это еще одна причина тому, что мы здесь, так ведь, Сен-Жюст? Мы очень за нее переживаем, да?

— Мной не овладевает… Я совершенно не расстраиваюсь! — запротестовала Мэгги. — Но даже если это и так, то уж не из-за Кёрка Толанда. Можно подумать, он был у меня первый. Ага, сейчас. Размечтались.

— Не следует осуждать ее, Стерлинг, — предупредил Сен-Жюст, — нравственность мисс Келли — или ее отсутствие — не наше дело.

— Именно. Игра закончена, ребятки. — Мэгги вскочила, подбежала к двери и распахнула ее. — Убирайтесь. Оба. Из моей головы, из моей жизни, из моей чертовой квартиры. У вас есть пять секунд, пока я не вызвала копов.

— Напрасно ты упомянул нравственность, — заворчал Стерлинг на Сен-Жюста, очевидно, не замечая, как разбушевалась Мэгги в ответ на его собственные комментарии. — Ведь именно ты убедил меня, что ее жизнь нас не касается.

— Конечно, Стерлинг, — проговорил Сен-Жюст, ставя на кофейный столик пепельницу с сигарой. — Я вышел за рамки, конечно, но при этом остался учтив благодаря тебе. Только мне обидно. Эти американские выскочки отправили человека на Луну. Почему же она не верит нам?

— Раз… два… — считала Мэгги, придерживая дверь.

Они не обращали на нее внимания.

— Все-таки необходимо ее умиротворить, — сказал Стерлинг. — Мне, конечно, нравится, как мы одеты, но нам обоим известно, что мы не пройдем по улице незамеченными, а вызовем неуместные подозрения и все такое. При том, что мне бы хотелось развеяться в городе. И деньги, Сен-Жюст. Вспомни, у нас совсем нет денег. И я не верю, что работный дом — подходящее место для нас. Не лучший конец для твоих неимоверных амбиций. Так же, как и «АМХ»[8], полагаю.

— Три… четыре… что за АМХ?

— «АМХ»? — нахмурился Сен-Жюст. — Прости, Стерлинг, я не припоминаю…

— Припоминаешь. Мы определенно слышали эту песню из штуковины, которую она зовет «музыкальным центром». Там поется, что каждый неудачливый молодой человек может пожить в этом достойном заведении. Я поразмыслил и решил, что речь идет об Ассоциации молодых христиан.

— Хорошенькая заморочка… — Мэгги с треском захлопнула дверь. Затем снова села на диван и уставилась на Сен-Жюста. — Я спятила, да? — спросила она, слабо улыбнувшись. — У меня крыша поехала. Я слетела с катушек. Рухнула с дуба. И все такое. Потому что вы действительно здесь. И вы не актеры. И даже не фанаты. И Носокс не пускал вас. Вы взяли и… материализовались у меня дома, так? Прямиком из моего воображения, и я чертовски весело сошла с ума.

Она поднялась и потуже затянула халат.

— Хорошо. Я поиграю в эту игру. Притворюсь, будто вы реальны, раз уж вы тут. Сейчас я приму душ и немного посплю. Вы же не будете против? А вы развлекайтесь, пока я прихожу в себя. Делайте что хотите. Только, когда я встану, вы исчезнете. По рукам?

— Мы реальные люди, мисс Келли. Было бы благоразумно поверить в то, что мы так и останемся в реальности, когда вы проснетесь, — проговорил Сен-Жюст голосом Шона Коннери, сводившим ее с ума. Все-таки он потрясающий. Берни завопила бы от восторга, увидев его. Правда, Берни здесь не было, только Сен-Жюст. — Но я согласен с тем, чтобы вы немного отдохнули. А мы со Стерлингом развлечемся тем, что исправим некоторые ошибки в вашей книге.

Мэгги прошаркала следом за ним, взмахивая руками, точно птица, которая не может взлететь, но все равно пытается.

— Конечно… конечно… займитесь этим. Пусть мои персонажи закончат книгу. Ведь некоторым являются духи писателей. Да уж, до чего неординарна Мэгги Келли. Поразительно. Ладно, если вы не уберетесь до того, как я проснусь, по крайней мере я хорошенько отдохну, прежде чем пойду сдаваться в психушку. «АМХ» — ага! Увидимся. Или нет.

— Все прошло довольно сносно, как думаешь? — Стерлинг уселся на мягкий диван, провалился в подушки и начал барахтаться, чтобы выбраться.

— Не хочу тебя огорчать, Стерлинг, — протянул Сен-Жюст и попыхтел сигарой, — но это все равно как если бы человек с петлей на шее сказал, что повешение удалось, поскольку веревка не порвалась.

Стерлинг посмотрел на друга и нахмурился.

— Ты знаешь, я никогда этого не понимал. Это из книги «Дело старой девы», не правда ли? Интересно, что имела в виду наша дорогая мисс Келли.

Сен-Жюст стряхнул пепел, и тот осыпался ему на жилет.

— Это неважно, Стерлинг. Твоя дорогая мисс Келли находит это забавным, считает, что примерно так говорили во времена Регентства. Кстати, очень хотелось бы заглянуть в одну из ее энциклопедий. В особенности меня интересует «Словарь английского сленга 1811 года».

Он обошел груду книг на полу, наклонился и поднял одну.

— А, вот и он. Живой язык, университетское остроумие и красноречие карманного воришки. Какое разнообразие. Чрезвычайно удивительно, как сказал бы дражайший Кларенс. Итак, давай окунемся в эти трущобы, чтобы убить время, пока мисс Келли не вернулась и вновь не обнаружила нас.

Стерлинг опустил подбородок (второй) на грудь.

— Она не верит нам.

Сен-Жюст начал снова листать книгу, останавливаясь на абзацах, помеченных желтым.

— Благослови ее боже, но почему она должна нам верить? — спросил он с улыбкой. — Ага, а вот этого я еще не видел. «Задать перцу». Здесь говорится, что это означает «начистить рожу». То же самое, что «дать в морду». О, кажется, это еще не все, Стерлинг! «Задать перцу» — значит… «смачно отыметь»?

Он громко захлопнул словарь.

— Мисс Келли не должна читать эту книгу. Псалмы и проповеди — вот лучшее чтение для достойной молодой леди.

— Да, но такова ли она? Достойная ли она леди то есть? Откуда нам знать? И уж точно не молода. Она давным-давно должна была кого-нибудь захомутать, а вместо этого сидит в старых девах.

— Я не советовал бы тебе повторять это в присутствии леди. — Сен-Жюст выбрал из кучи другую книгу, более научную, но с иллюстрациями. Нарисованными, как он предположил, его современником, художником эпохи Регентства. — Стерлинг, попробуй вспомнить, что мы узнали из той телевизионной машины, которая стоит в углу. Сегодня леди — то есть женщины — свободны, имеют равные права с мужчинами, образованны. Исключая, конечно, тех, кто втыкает кольца в брови и носы, делает татуировки и сквернословит, как базарная торговка, которая колотит простолюдина, прелюбодействующего с ее сестрой и матерью.

Подбородок Стерлинга медленно оторвался от груди.

— Не нравятся мне подобные явления. Они омерзительны, — сказал он печально. — Этот мир, Сен-Жюст, следует прямиком в ад. Сколько насилия показывают в том большом ящике. Только представь, что ждет нас за пределами этого дома. Я не раз подумаю, прежде чем выходить на прогулку. Во всяком случае, пока не приобретем пушку.

— Пушку? — Сен-Жюст закрыл книгу и посмотрел на своего товарища. — Ах да, конечно. Их стрелковое оружие. Лично я нахожу его ужасным и напрочь лишенным изящества. Мне больше по нраву мои дуэльные пистолеты с серебряными стволами, изготовленные на заказ.

— Ты можешь попасть в цифру на игральной карте с двадцати шагов, — кивнул Стерлинг. — Это неподражаемо. Только вряд ли это пригодится. Здесь не ценят ловкость. Где же человеческое достоинство? — Он тяжко вздохнул и снова опустил голову на подушку. — Возможно, это ошибка, Сен-Жюст. Мы хотели осчастливить ее, но мы здесь чужаки, и мисс Келли нисколько не рада нас видеть.

— Мисс Келли придется пересмотреть свои взгляды относительно того, что возможно, а что нет, включая факт нашего присутствия. Мы нужны ей на этом жалком отрезке времени, который она называет жизнью. Мы ведь обсуждали это перед тем, как отправиться сюда. Кроме того, Стерлинг, я остаюсь. Я сейчас самостоятелен, я не плод воображения мисс Келли. Я не вернусь обратно.

— Нет, нет, я тоже остаюсь, — искренне произнес Стерлинг. — Но насколько хорошо мы все продумали? У нас нет ни одежды, ни денег. И даже твои дуэльные пистолеты остались в прошлом. Мы сидим тут… Если ты понимаешь, о чем я…

— И в чем конкретно заключается твой намек, Стерлинг? — спросил Сен-Жюст, погасив сигару в пепельнице и одернув манжеты.

— Мой намек, — проговорил Стерлинг, меняя неудобную позу, — касается того, где мы сейчас находимся, Сен-Жюст. Мисс Келли одинокая незамужняя женщина. Нам нельзя оставаться здесь.

Сен-Жюст приподнял левую бровь и посмотрел холодным голубым взором на своего друга.

— Не поздно ли рассуждать о морали, Стерлинг? Ты предполагаешь, будто кто-то из нас способен обидеть женщину? Поверь мне, я смогу обуздать животные инстинкты, которые мисс Келли приписала мне. Тридцать один год! Боже, это все равно что залезть в постель к собственной бабушке. Словом, Стерлинг, смею заверить, что мисс Келли защищена от этого. Она друг нам, и ничего более.

— Согласен, — сказал Стерлинг, — я все равно не особо волочился за юбками. Уж не знаю почему, и даже мисс Келли не объясняет. Однажды хорошенькая богатая невеста пробовала соблазнить меня своими прелестями, но, увы, ничего не вышло. Однако мисс Келли считает, что ты очень привлекателен, Сен-Жюст. Она сделала тебя таким привлекательным и таким великолепным любовником. Она могла бы захомутать тебя, ты так не думаешь?

Сен-Жюст утомленно закатил глаза. Ему не нравилось, куда завел этот разговор. Он не собирался произносить вслух, что на самом деле думает о мисс Мэгги Келли. Все-таки он оставался настоящим джентльменом, пусть и чувствовал себя несколько неполным.

— Стерлинг, возможно, теперь ты должен написать следующую историю о Сен-Жюсте именно так, как подсказывает твое безграничное воображение. Как ты думаешь, мисс Келли скоро выйдет? Признаюсь, я немного голоден и съел бы пирог с почками.

Стерлинг Болдер вскинул голову и громко расхохотался — что было редкостью для него.

— Сен-Жюст, ты действительно думаешь, что мисс Келли что-нибудь приготовит? Она на такое не пойдет. Лучше вернуться к работе над книгой и сделать Кларенса более живым, чтобы он смог присоединиться к нам. Иначе, дорогой мой друг, мы помрем с голоду.

Сен-Жюст слегка похолодел — в правоте Стерлинга он был уверен. Ведь они появились в голове Мэгги Келли больше пяти лет назад, а этого достаточно, чтобы изучить женщину, даже такую непредсказуемую.

Она бралась за домашние дела лишь изредка. В основном же проводила время за компьютером или бездельничала на одном из диванов, смотрела телевизор, время от времени высказываясь, особенно утром по воскресеньям, когда велись разговоры о политике. Она читала книги, говорила по телефону, иногда звонила друзьям и секретничала с кошками, как все старые девы.

В общем, она была довольно заурядной, когда не писала. Жила своим умом и, несомненно, много лет назад убедила себя, будто ей позволено все, что угодно, и пусть весь мир катится к чертовой матери.

Сен-Жюст думал так же.

Приготовил бы он сам что-нибудь для этой женщины? Вряд ли. Мог бы сыграть в гостеприимство ради нее? Что за нелепый вопрос. Кто же тогда позаботится о нем? Боже, неужели теперь он должен сам заботиться о себе? Невероятно!

— Помнишь, Стерлинг, мы участвовали в кампании 1862 года?[9] — наконец произнес Сен-Жюст. — Ползком через грязь таскали какую-то снедь с полей, сопротивлялись неприятелю день за днем, неделю за неделей. Вряд ли здесь нам будет столь же плохо.

— Да, но мы всего лишь говорили о том, как служили на этом полуострове, Сен-Жюст. У нас никогда не было подобного опыта. Мисс Келли никогда не писала об этом. Мы с тобой наивны, как дети. Ты даже никогда не брился.

— Как и ты, — ответил Сен-Жюст. Его поразила мысль о том, что у него могут оказаться недостатки, что он вынужден с помощью своих воображаемых умений выживать в этой суровой реальности. — Мы приспособимся, Стерлинг, привыкнем.

— А иначе будем заперты в этой комнате, как простофили. Кое-что мы уже знаем и узнаем еще больше. Иначе станем мыкаться, точно неопытные юнцы. Тебе это не понравится.

— Нет, конечно… Черт, меня это пугает. — Сен-Жюст посмотрел на телефон, который прозвонил уже второй раз. Затем повернулся к телефону на столике возле дивана. Который выбрать? — Стерлинг, как ты считаешь…

— Должен ли ты ответить? Как мисс Келли? И говорить в эту штуку? Нет, нет, нет. Не стоит.

Сен-Жюст улыбнулся.

— Наоборот, мой добрый друг. Мы должны уметь позаботиться о себе. Пора начинать.

Длинный провод тянулся из черной коробочки, стоявшей на рабочем столе, к нему была прикреплена странная штуковина. Один конец этого устройства мисс Келли подносила к уху, а в другой говорила. Он выбрал второй телефон, глядя на Стерлинга, поднес трубку к уху, как это делала мисс Келли, и произнес громко и отчетливо:

— «Гриль-бар у Джо». — Затем снова посмотрел на Стерлинга и ухмыльнулся: — Она поздоровалась со мной! Вот послушай, может, она повторит.

Стерлинг поднял руку и затряс головой, словно отражал нападение.

— Что ж, Стерлинг, раз ты трусишь… — проговорил Сен-Жюст и снова поднес трубку к уху. — Это квартира мисс Мэгги Келли, но сейчас она недоступна. Могу я чем-то помочь, мадам?

Женский голос прокричал ему прямо в ухо:

— Недоступна? Что значит — недоступна? Она должна работать, черт ее подери. Кёрк, это ты? Хотя вряд ли. Я уже предупредила Мэгги, что ты придешь ее домогаться. Господи, Кёрк, неужели настолько невтерпеж?

— Прошу прощения, — проговорил Сен-Жюст «ледяным тоном», как написала бы Мэгги.

— Ой, — женщина хихикнула. — Вы не Кёрк? Простите. Не обращайте внимания на то, что я говорила. Но кто же вы? У вас красивый голос.

И тут Александр Блейк, виконт Сен-Жюст, пожалел, что не подготовился к беседе получше. Кто же он? Виконт Сен-Жюст. Но разве можно признаться в этом? Судя по реакции мисс Келли, ни в коем случае.

Но ответил он с достоинством:

— Прошу простить меня, мадам. Я, разумеется, человек, который с вами разговаривает. А кто вы?

— Я? — смущенно произнес голос. — Я Бернис. Бернис Толанд-Джеймс, редактор Мэгги. Что с ней? Может, мне стоит…

— Мисс Келли работает, — прервал ее Сен-Жюст, — и не хочет, чтобы ее беспокоили. Если вы ее редактор, предполагаю, что вы внимательно отнесетесь к ее пожеланиям.

— Да, хорошо, конечно, но… но кто же вы, черт возьми?

Сен-Жюст крепко призадумался. Нужно найти ответ. Он же слушал разговоры мисс Келли и диалоги в телевизоре пять долгих лет.

— Доставка пиццы, — протараторил он и быстро повесил трубку.

Он посмотрел на Стерлинга. Тот закрыл лицо подушкой, из-за которой торчали пылающие уши.

— По моим расчетам, Стерлинг, до пробуждения мисс Келли осталось около получаса. Мы объясним ей, что произошло, и быстро спрячемся под кроватью. Я сожалею, что не послушал тебя. Прости.