Глава 13

Мэгги буквально вползла домой. В голове жила только одна мысль — о горячем душе и кровати. Она даже не представляла, что прощальная церемония может быть столь изнурительной.

Сен-Жюст, напротив, выглядел свежим, будто маргаритка (вычеркнуть эту метафору, она слишком женственна). У нее хватало проблем с тем, как манеры и речь эпохи Регентства воспринимаются сегодня. Особенно после того, как Носокс отвел ее в сторонку и спросил, как она считает, не будет ли возражать Стерлинг, если он «приударит за Алексом. Он потрясный».

Велли и Наппи растянулись у ног заботливого Стерлинга, радуясь возвращению кормильца, а Мэгги устремилась в спальню. Швырнула сумочку на диван. Скинула туфли и на последнем издыхании потащилась к своей цели.

Ломило все тело, в висках стучало, а пальцы ног онемели после неудобных каблуков.

— Мэгги, тут огонек на телефоне мигает, — слова Сен-Жюста напрочь лишили ее последних сил. — Мэгги, позвони родителям, будь так добра.

— Нет. Нет, нет и нет, — застонала она, ссутулившись, медленно повернулась и посмотрела на автоответчик. — Надо же, как размигался. Я уже слышу ее голос. Нажми кнопку, ладно?

— Перед смертью не надышишься, как говорится. — Сен-Жюст выполнил просьбу.

— У вас три сообщения, — проскрипел механический голос, затем бодро пикнул и запустил их на полной громкости:

«Мэгги! Мэгги, ты здесь? Мы с папой только что прочитали газеты, когда вернулись с берега, мы там завтракали. Нам так жаль, что Кёрк умер. Я так надеялась… ладно, не обращай внимания, но я всегда говорила тебе, что богатого полюбить так же просто, как и нищего. Мэгги! Ты же знаешь, я терпеть не могу автоответчик. Но что за нелепые слухи о тебе? Мэгги! Ивэн, она не отвечает. Откуда мне знать, где она? Она и твоя дочь. Думай, Ивэн, прежде чем говорить. Мэгги, возьми трубку. Мэгги! Мэгги! Ладно, я перезвоню».

Щелчок.

Второе сообщение.

«Мэгги! Мэгги, мы с отцом очень волнуемся. О тебе говорили в дневных новостях. Кстати, тебе надо сделать новую прическу, а то с этими полосками ты смотришься очень бедно. Я знаю, что прощальная церемония сегодня, ты, наверное, там. Ты же там, да? Позвони мне».

Щелчок.

Третье сообщение.

«Маргарет, уже четыре часа. За это время можно было похоронить полсотни человек. Если ты не позвонишь до шести, мы с отцом приедем. Ты же знаешь, отец терпеть не может водить машину в темноте, так что имей немного уважения и позвони».

Мэгги резко встрепенулась и взглянула на часы:

— Который час? Черт! Шесть десять. — Она прыгнула к телефону, схватила трубку и нажала клавишу быстрого дозвона.

— Давай, давай, бери трубку, черт возьми!

— Алло?

— Папа, — Мэгги рухнула на диван и затараторила: — Слава богу, я застала вас. Не приезжайте, пожалуйста. Все нормально. Я не знаю, что там наговорили в новостях и газетах, но это все неправда. Кёрк случайно съел ядовитые грибы, только и всего. То есть и все, потому что он умер, но ко мне это не имеет отношения. Так что не приезжайте, ладно?

Последовала небольшая пауза, затем Ивэн Келли сказал то, что говорил всегда:

— Я позову мать.

— Нет… Папа… — Мэгги наклонилась вперед, словно желая поймать его, остановить, чтобы он не передавал трубку Алисии Келли.

— Маргарет! Ты вовремя. Еще секунда, и мы бы уехали. Мы уже сидели в машине, но твой отец вспомнил, что забыл жидкость для зубных протезов.

— А я и не знала, — проворчала Мэгги сквозь зубы. И чуть более громко: — Папа носит протезы?

— Да, частично, — ответила Алисия. — Это же не тайна. Кстати, о тайнах. И долго ты собиралась скрывать это от нас? Кёрк Толанд умер у тебя дома? Тебя подозревают в убийстве?

— Нет, мама, не подозревают. Правда. То есть подозревали, но сейчас уже нет. — Она взглянула на Сен-Жюста, который сочувственно качал головой. — Так глупо получилось…

— Маргарет, имей хоть каплю самоуважения, — повелела мать с расстояния в несколько миль. — Ты не глупая. Ты моя дочь, и ты невиновна, хотя не буду спорить, что твой брат Тейт унаследовал больше мозгов, чем остальные.

Мэгги закатила глаза. Когда эта женщина купит слуховой аппарат? Тогда не придется лишний раз выслушивать подначки в свой адрес и похвалы Тейту.

— Не глупой, мама, а глупо получилось. Кто-то подставил меня, чтобы все думали, будто я отравила Кёрка. Но все позади. Полиция сочла, что я вне подозрений, и они не знают точно, было ли это убийством. Так что незачем вам приезжать. Я же знаю, как вы заняты, и все такое. Правда, не надо… — почти взмолилась она и поморщилась.

— Точно? — разочарованно спросила мать. — Девочка всегда нуждается в матери, когда она… когда ее…

— Когда ее обвиняют в убийстве? — помогла Мэгги. — Я знаю, мама. Но я пока не нуждаюсь, так что тебе незачем приезжать. Кроме того, скоро стемнеет, а вам ехать не меньше двух часов.

— Это верно, — сказала Алисия Келли, и Мэгги расслабилась. — Но мы уже оделись… Погоди, Мэгги. Ивэн! У нас есть купон на ночь в «Харрасе»? Так иди посмотри, что значит — «не знаю»? Неужели не понятно?

Пожелав родителям удачи в казино, согласившись постричься и пообещав звонить, если будут новости, Мэгги положила трубку и посмотрела на Сен-Жюста.

— Ты никогда не удивлялся, почему мои сестры и брат живут в пяти часах езды от Нью-Джерси? Лично я — нет. Я только удивляюсь, почему не живу в Сиэтле. Многие писатели живут именно там, скорее всего, потому, что их родители здесь, в Нью-Джерси.

Она нахмурилась и снова сникла.

— Но в Сиэтле все время дождь, да и я не такая уж поклонница кофе.

— Ты убедила ее не приезжать в Манхэттен. — Сен-Жюст принес бокал вина, который налил специально для нее. — Не ахти какое достижение, но все же достижение. Скажи, Мэгги, почему ты так боишься ее?

Мэгги приняла бокал и автоматически сделала глоток.

— Боюсь? Я не боюсь. Она же все-таки моя мать.

— Она изверг, который пройдется по головам всех, кого считает слабее себя. — Сен-Жюст уселся напротив и отпил бренди из коньячной рюмки. Мэгги даже не подозревала, что у нее такие есть. Хотя, возможно, две недели назад не было. — Последние несколько минут ты говорила в трубку только «да, да, да».

— Да? — Мэгги поморщилась. — То есть ладно тебе. Не может быть. И мать у меня не изверг.

— Правда? Позволь не согласиться. У тебя был миг озарения в самом начале, но потом ты опять опустилась до этих «да-да-да-да», как обычно. Я ведь долгое время жил в твоей голове. И слышал все эти разговоры. Она ведьма.

— Нет! — воскликнула Мэгги, вскочив с дивана, и снова упала в подушки. — Ладно, она просто сильный человек.

— А твой отец нет, — добавил Сен-Жюст, вновь отпивая из рюмки. — Твоя мать угнетала его десятки лет, а вы все либо убежали и спрятались, либо стали пресмыкаться перед нею. А ты пошла еще дальше. Ты пресмыкаешься перед любым, кто говорит утверждениями. Глаза Мэгги сузились:

— Утверждениями? И что, черт возьми, это значит?

Сен-Жюст поднялся и прошелся по комнате.

— Позволь выразиться иначе. У тебя есть склонность уступать тем, кто кажется более уверенным в себе, чем ты.

Мэгги допила оставшееся вино.

— А, ясно. Это потому, что я «Да, Наверное».

— Прости, не понял?

Она махнула рукой.

— Именно так. Я вычислила, что в мире существует два типа людей: «Да, Точно» и «Да, Наверное». Еще бывают «Почти Всегда» и «Никогда В Жизни» — смешанные типы. Но в основном это решительные «Да, Точно» и сомневающиеся «Да, Наверное». Уловил?

— Отнюдь. Продолжай.

Мэгги разгорячилась. Она много размышляла над этим, особенно когда придумывала описание персонажей.

— Ладно. Люди типа «Да, Точно» всегда самоуверенны. Абсолютно уверены в себе, в своей правоте, круглосуточно и семь дней в неделю. Будто… в общем, как республиканцы. Ты меня внимательно слушаешь?

— Как зачарованный, моя дорогая. Продолжай.

— Ха-ха-ха, очень смешно. Значит, есть тип «Да, Точно». Я в общем так считаю. И есть тип «Да, Наверное». Они не так в себе уверены.

— Нет? Почему же?

Мэгги улыбнулась, довольная, что есть с кем поделиться.

— Потому что они выслушивают всех участников спора. Они понимают, что правы, но желают узнать мнение других. Даже могут порадоваться за «Да, Точно», если те говорят дело. Они ко всему относятся терпимо.

— Это слабость. — Сен-Жюст снова сел на диван.

— Нет, не слабость. Просто они не могут послать подальше тех, кто… как ты сказал? Ах да — утверждают. Они могут об этом думать, писать — как я. Могут спорить, но разумно. Но не умеют выражаться однозначно, потому что для них весь мир неоднозначен. Не черно-белый, а серый. Все имеет право на существование. Так они устроены. А еще все дело в размерах. «Да, Точно» слишком крупные. Ну, не то чтобы физически, но они ведут себя так. Заполняют собой все пространство. «Да, Наверное» рядом с ними неуютно.

— Каким долгим и извилистым путем ты шла к согласию со мной, Мэгги. Ты боишься напористых людей, — заявил Сен-Жюст, связав ее извилистые рассуждения в один тугой узел. — Твоя мать, очень напористая женщина, научила тебя бояться таких людей. Именно поэтому с некоторыми ты можешь разговаривать, других же боишься. Просто поразительно, как ты, столь талантливая, красивая, теряешься перед наглецами. Однако я рад, что ты не испугалась лейтенанта.

— Красивая? Ты сказал — красивая?

Сен-Жюст поставил рюмку и поднялся.

— Твое высказывание — ни к селу ни к городу, Мэгги. Наша беседа оказалась очень познавательной, а сейчас, полагаю, тебе следует отдохнуть и пораньше лечь спать. Вполне возможно, что твоя матушка прилетит завтра на метле.

Мэгги направилась за ним по коридору.

— Ты правда считаешь, что она завтра явится?

Он смотрел на нее сверху вниз и улыбался. Вышедший из-под пера мучительно прекрасный герой. Еще прекраснее, чем на бумаге.

— Нет, я так не думаю. Но Бернис придет в три часа. Я попросил бы ее появиться чуть раньше, но все зависит от нашей с Носоксом аудиенции, ты же понимаешь. Подозреваю, она будет лишь первой в череде наших визитеров.

— Я чего-то не понимаю. Зачем Бернис придет к нам?

— Моя дорогая девочка, а я думал, ты пишешь детективные книги об убийствах. Стань своим «Да, Наверное» и обдумай все вероятности, посмотри на преступление со всех сторон, и со стороны Берни тоже.

Мэгги тряхнула головой, пытаясь освободиться от навязчивых мыслей о матери.

— Ох! — Ее глаза широко раскрылись. — У Бернис был мотив, так? Боже правый, я даже не подумала об этом. У Берни был мотив.

— И серьезный. Стоимостью приблизительно в пятьдесят миллионов долларов, судя по ее словам, и, кажется, это слегка заниженная сумма. Уверен, лейтенант тоже придет к такому выводу. И на этот же факт я указал самой Бернис, которая теперь не так уж счастлива. Так что мы с ней решили объединить усилия и составить список всех, кому могла быть выгодна кончина Толанда. Я буду рад, если ты поможешь.

Мэгги кивнула.

— Конечно. Бедняжка Берни. Представляю, каково ей. Венделл вцепится в нее, едва узнает о завещании. Но она, разумеется, невиновна. Мы должны ей помочь.

— Мы и поможем ей, моя дорогая, — уверенно ответил Сен-Жюст. Конечно, у него имелись весьма неприятные черты типажа «Да, Точно», но все-таки создала его Мэгги, поэтому была надежда на то, что он не столь упертый. — Мы ей поможем. Поверь мне, все в моих руках.

Представьте, что Мэгги Келли решила написать легкую комедию о путешествии во времени. А также решила, что два ее самых удачных персонаж Александр Блейк, виконт Сен-Жюст, и его верный товарищ Стерлинг Болдер — станут упомянутыми путешественниками.

Представьте, что Мэгги вдохновилась событиями последних двух недель, придумала героев и сюжет (например, соседей по курилке в больнице. Вы увидите. Все сгодится).

А теперь представьте, что этот храбрый, временами безрассудный дуэт эпохи Регентства переместился в современный Манхэттен. Представьте, как они всеми правдами и неправдами пытаются добыть себе документы (естественно, фальшивые).

Только вообразите…

Апрельский вечер был бы вполне приятен, если бы не отсутствие привычного лондонского тумана и слякоти. Сен-Жюст чувствовал себя почти свободно, вышагивая в темноте по влажному тротуару и снова и снова убеждая Стерлинга в том, что эти мерзавцы с большой вероятностью «не сварят их себе на обед».

— Ты говоришь это так спокойно, Сен-Жюст, но я вижу, что ты держишь наготове шпагу. — Стерлинг нервно оглядывался, ступая нерешительно, словно не был уверен, куда ставить ногу — вперед или назад. — А этот Змей… Не понравилось мне, как он смотрел на меня той ночью.

— Представляю себе, Стерлинг, — ласково проговорил Сен-Жюст. — Однако, раз нам не грозит пожизненная дружба с этим человеком или его напарником, я не стал бы на это обращать внимания. О, я вижу, наши друзья уже здесь.

— Друзья? Я думал, ты сказал, что они нам вовсе не друзья.

— Стерлинг, — ровно проговорил Сен-Жюст, — попробуй взять себя в руки, пожалуйста.

Он развернулся, сделал три шага к Змею и Киллеру и слегка поклонился им, пока Стерлинг с подчеркнутым вниманием изучал подошву собственной кроссовки с рефлектором на пятке.

— Джентльмены, я рад, что вы такие обязательные. Только я не вижу, чтобы вы кого-то привели. Возникли сложности?

— Ты, чувак, — заговорил Змей, выбрасывая вперед руку, — ты притащил мой нож?

— Да, я принес его, — ответил Сен-Жюст, глядя на Киллера, который постоянно косил глазами влево, будто подавал кому-то знак. Благослови его господь. Сен-Жюст надеялся, что однажды он сможет вступить на путь добродетели. — Твой нож и мои новые часы прекрасно дополнят мой довольно скудный скарб. Что ж, мы, пожалуй, вас покинем. Всего хорошего, джентльмены.

— Эй! Не, чувак, ты никуда не уйдешь, — запротестовал Змей, потянувшись к Сен-Жюсту.

Виконт крепко схватил его за кисть, дернул на себя, заломил руку ему за спину, а потом пощекотал его безволосую шею кончиком ножа с выгравированной на ручке фразой «Вернону с люб мам» (очевидно, гравировщик установил побуквенный тариф… или правописание и пунктуация не были его коньком).

— Я буду очень вам обязан, если вы оповестите ту персону, которая прячется в тени, что Змей с благодарностью воспримет ее появление, — обратился Сен-Жюст к Киллеру, который опять выказывал тревожную склонность хватать себя за интимные части всякий раз, когда становилось страшно.

— Давай, давай, — взмолился Змей.

— Стерлинг, возьми мою трость, пожалуйста, — попросил Сен-Жюст и отошел на несколько шагов, увлекая за собой дрожащего Змея, пока спина виконта не оказалась защищена окном букинистического магазина. — Да, спасибо, Стерлинг. Не хочется ли тебе обнажить шпагу и помахать ею на устрашающий манер?

— Мне? — переспросил Стерлинг, удрученно вздыхая. — Хорошо. Но вдруг я кого-нибудь убью?

— Да, такое может случиться, — согласился Сен-Жюст, улыбаясь. — Можешь свободно нападать на кого угодно, главное, чтобы не на нас. Киллер, мне становится чертовски тяжело удерживать Вернона. Я боюсь, что моя рука с ножом может дрогнуть и нанести ему непоправимый вред.

— Блин, Джорджи, тащи ее сюда! — завопил Змей. — Эти парни чокнутые!

Киллер, он же Джорджи, двинулся в переулок, не сводя глаз со Змея, которого любящая мамаша нарекла Верноном, и вернулся через несколько секунд, ведя за руку молодую женщину, которая, видимо, усердно работала, чтобы монополизировать рынок производства сережек.

В желтом свете фонаря за полквартала от них Сен-Жюст заметил, что каждое ухо молодой леди проколото, по крайней мере, в десяти местах, затем обнаружил, что проколоты также брови, ноздря, подбородок и… невероятно, но… пупок. Еще одна блестящая деталь ее облика — нож в левой руке. Она держала его так, словно умела с ним обращаться.

Весьма непривычное зрелище, подумал Сен-Жюст, для мужчины, привыкшего видеть жеманных женщин с веером в руке.

Не больше пяти футов роста, не тяжелее пушинки, руки тонкие, как тростинки, плоский обнаженный живот. Ярко-желтые треугольники ткани прикрывали отсутствующую грудь. Штаны грозили свалиться с узких бедер и еще на три дюйма волочились по земле.

Кажется, впервые в жизни Сен-Жюст был обескуражен. Его смущение происходило из осознания того, что какой бы грозной ни казалась эта юная леди, она являла собой одно из прекраснейших созданий на земле. Лесная фея. Миниатюрная Венера. Что ж, если сощурить глаза и сделать вид, будто не замечаешь сережек, нелепой одежды, почти истощенного тела…

— Ну? Куда уставился, дядя? — спросила она вместо приветствия.

— Простите меня, леди, — произнес Сен-Жюст, освобождая Вернона, который шагнул вперед и чуть не упал, потом встал рядом с Киллером и потер нежное юношеское горло. — Мне столь редко доводилось видеть такие прекрасные глаза, гладкие щеки, необычные волосы. Можно ли сказать, что они розовые?

— Тебе-то чего? — Она закрыла нож, убрала его в карман и уперла руки в бедра.

— Я задал неуместный вопрос, моя дорогая леди. Прошу прощения. Позвольте представиться. Я — виконт Сен-Жюст. Рядом со мною, правда, в данный момент с открытым ртом, мой добрый товарищ мистер Стерлинг Болдер. Стерлинг, закрой рот, пожалуйста. — После чего он элегантно расшаркался и изящно поклонился. Дамы обычно падали в обморок, когда удостаивались такой чести.

— Да мне по фигу, на чье имя надо, Вик. Лучше бабло покажи.

— Сен-Жюст, она настоящая? На нее же больно смотреть!

— Потише, Стерлинг, — встревожился виконт. — Мы сейчас в чужом монастыре и не будем лезть со своим уставом.

Сен-Жюст забрал у Стерлинга трость и собрался уже извлечь из кармана листок, где записал все, что требуется, но тут Стерлинг потянул его за рукав черного свитера.

— Что такое, Стерлинг?

— А я думал, что мы на Манхэттене. В Нью-Йорке, в Соединенных Штатах Америки и все такое. Тут же все говорят по-английски. Клянусь, Сен-Жюст, все перевернулось с ног на голову. Я крайне растерян.

— И во всем виноват я, — покаялся Сен-Жюст. — Мы в Нью-Йорке, Стерлинг. Я просто…

— Эй вы, трепачи, мы займемся делом или нет? Я не стану торчать тут всю ночь.

Сен-Жюст снова поклонился и слегка кивнул:

— Простите, леди, я…

— И не зови меня «леди», — перебила девушка и закурила сигарету, прикрывая огонь рукой, но одним глазом наблюдая за Сен-Жюстом. — Я — Луза.

— Луза? О нет, как можно. Это же, моя дорогая юная леди, приспособление в бильярдном столе, куда падают шары.

— Говорил тебе, Мари-Луиза, — Джорджи ткнул девушку в плечо, — говорил тебе, что это дебильное прозвище.

— На себя посмотри, Киллер, — Мари-Луиза тоже ткнула Джорджи в плечо, и того шатнуло в сторону тротуара. — Короче, или мне щас купят бургер и картошку, или я уматываю.

Сен-Жюст почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. И ему это не понравилось.

— Мне будет очень приятно заказать еду для вас, мисс Мари-Луиза.

Девушка выкинула сигарету прямо на проезжую часть.

— Ага, а мне будет очень приятно пырнуть тебя под дых, если ты еще раз назовешь меня так. Усек?

— Хотя говорят они не совсем по-английски, — озадаченно произнес Стерлинг, следуя за Лузой и ее дружками, Верноном и Джорджи, к «Стильному кафе».

На сей раз Сен-Жюст избежал проблем, с которыми столкнулся вначале, когда впервые посетил это заведение (тогда он стоял минут двадцать, прежде чем понял, что никто не собирается его обслуживать). Он дал Джорджи двадцать долларов и попросил принести заказ.

Верной отправился помогать нести подносы и прихватить бесплатные пакетики с горчицей и кетчупом. Сен-Жюст, Стерлинг и Луза сели за столик у кафе.

— Итак, — проговорил Сен-Жюст, стараясь не смотреть на прекрасные голубые глаза, ангельский ротик и белоснежную тонкую кожу. Странно, розовые волосы оказались ей к лицу. — Вы подделываете документы?

— Боже праведный, — присвистнула Луза и пригнулась, обхватив голову руками и оглядевшись. — Ты бы еще громче сказал.

— Простите, — ответил Сен-Жюст, заметив, что начинает извиняться за каждое слово. Нужно за этим проследить. — У вас, конечно же, есть удостоверение личности?

— Конечно. Тебе доказать, что я — это я? А еще чего надо? Я же состряпаю все, что хочешь… зануда.

Стерлинг взял салфетку из пачки на столе и прикрыл ею лицо, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Сен-Жюст притворился, что не заметил, ведь друг его развеселился впервые с той минуты, как они покинули Пиккадилли.

— Я серьезно, Вик. Что ты хочешь? Ты англичанин, да? И тебе нужно двойное гражданство. Могу сделать, но за это — лишние бабки. Паспорт? Вид на жительство? Студенческую визу? Не, для нее ты староват. Пятьсот баксов с носа за услуги. И двойная такса за двойное гражданство и водительские права, карточку избирателя, номер социального страхования и прочую дребедень. И никаких кредиток, ясно? Я не потащусь в банк. Ты явно из тех придурков с кредитками.

Сен-Жюст заколебался, но потом подумал: а что, собственно, он теряет? Можно ходить вокруг да около все ночь, пытаясь убедить себя в честности этой Лузы и ее подельников — по крайней мере, насколько честными могут быть воришки, — или поверить им, забыв об этих голубых глазах, дерзких и невинных, от взгляда которых болела его душа. Быть рыцарем — иногда испытание.

— Слушай, — нетерпеливо произнесла Луза, устав ждать ответа Сен-Жюста. — Пораскинь-ка мозгами, Вик. Джорджи — мой кузен, и сейчас он в полной жопе. Он пришел ко мне и сказал, что ему нужна помощь, а меня он считает самой умной в нашей семейке. И он прав. Я учусь в университете. Честно. Компьютерная графика и дизайн. Я все умею. Сварганю любые документы, какие хотите. Легко. Как два пальца об асфальт.

— Асфальт? Зачем два пальца? — подался вперед Стерлинг.

— Помолчи, Стерлинг, — несколько рассеянно встревожился Сен-Жюст.

— А он прикольный, — сказала Мари-Луиза и подняла вверх большой палец. — Ладно, в общем, я нарисую. Блин, даже лучше настоящих. Я же спец. Постоянно их делаю для ирландцев, когда им неохота уезжать после окончания визы. Так что все чики-поки. Идет?

Сен-Жюст все выслушал, кое-что даже понял и поверил голубым глазам Лузы. На самом деле ему ничего другого не оставалось. Он порылся в кармане, вынул горсть золотых монет, отсчитал три.

— Они все будут ваши, когда вы принесете бумаги. Я уже продал две таких, и, уверяю вас, сумма оказалась намного больше той, что запросили вы.

Луза взяла монету и повертела в руках.

— На вид вполне настоящие, — сказала она, складывая их в маленький карман под ремнем джинсов. — Попрошу своего братца-банкира проверить их. Он разбирается. А я разбираюсь в бумажках. Ну чего, давайте ваши данные. Или как хотите. Мне по фигу.

Сен-Жюст развернул листок и подал ей.

— Все нормально, но мне нужна ДР.

— Простите?

— ДР. — дата рождения.

— Это очень просто, верно, Сен-Жюст? — Стерлинг поставил локти на стол. — Я родился в один год с нашим лордом, семнадцатого… ой! Сен-Жюст, что ты меня бьешь?

— Не глупи, Стерлинг. Я и не думал тебя трогать. — Сен-Жюст улыбнулся Лузе. — Мы ровесники. Нам со Стерлингом тридцать пять лет. Можете поставить любую дату, которая вам понравится. Вам еще что-нибудь нужно?

— Ага, — Луза вытащила из кармана авторучку, — цвет глаз и волос, рост, вес, — она посмотрела на Стерлинга и начала записывать.

К тому времени, как Джорджи и Верной вернулись с едой, сделка состоялась. Луза взяла листок Сен-Жюста, где значились их имена и адрес в Ассоциации молодых христиан, и сделала свои пометки. Она сняла обоих на маленький фотоаппарат, сказав, что отсканирует снимки, уберет фон и наложит их лица на другой, официальный. Тоже «как два пальца об асфальт».

И все. Встречу назначили через три дня. Луза принесла их документы и монеты, а Сен-Жюст выдал ей две тысячи долларов «нормальными деньгами».

Все прошло превосходно. Пока Сен-Жюст не попросил еще об одной услуге кого-нибудь из троицы или их приятелей.

— Да, кстати, — начал он, а Стерлинг извинился за неприличный звук, который издал, втягивая через соломинку клубничный коктейль, — если вас не затруднит, я хотел бы еще и мушкет.

— Мушкет? — спросил Джордж, стукнув по спине Вернона, который чуть не подавился гамбургером.

— Да, мушкет. Пистолет. А что? Наверняка кто-нибудь из вашей почтенной семьи имеет дело с огнестрельным оружием. — Он посмотрел на Лузу, потом на Джорджа и улыбнулся. — Какие-то сложности?

Именно так описала бы все это Мэгги.

На самом деле, за исключением путешествия во времени и золотых монет, все примерно так и произошло…

Глава 14

Бывают просто дни, а бывают Ужасные Дни.

Судя по всему, наступил именно он, Ужасный День. Это знакомо всем. И Мэгги в том числе. Иногда ее Ужасный День мог длиться целую неделю. Но на этот раз Мэгги шла на рекорд — целый месяц под знаком Ужасного Дня.

В пятницу, в девять часов, она вышла на улицу и зашагала под утренним дождем, что-то бубня себе под нос. Подумаешь, в Нью-Йорке все ходят и бубнят под нос.

— Ах вот как? Вот как? Так, ты и чья армия, а? Надо было сказать ему. Это малодушие, конечно, но надо было. Или просто послать. Четко и без лишних слов. Как Берни. Запросто. Но нет, что вы. Раз — и лапки кверху. «Ладно, простите» — и ушла. Ладно? Черта с два ладно! А что я должна была… Ой!

— Притормозите, мисс Келли! — проговорил лейтенант Стив Венделл, ухватив ее за плечи. — Куда вы так торопитесь? Кажется, ваш друг поотстал и не слышит, что вы говорите.

Она взглянула на него, сморгнула капли дождя и увидела ослепительную улыбку Великолепного и Неотразимого. Мокрые волосы, мокрые потемневшие ресницы. Белоснежные зубы. Взгляда не оторвать. Так бы и придушила.

— Не смешно. — Мэгги сбросила его руку и продолжила путь. Венделл пошел рядом. — Я злая. Мне нужно кого-нибудь побить. Вам это вряд ли понравится. Уж поверьте. На меня редко такое находит, но если уж находит, то спасайся, кто может.

Венделл взял ее за локоть, с трудом развернул и поволок в кофейню.

— Я сказала — нет!

— Да, знаю. Вы по-прежнему имеете право хранить молчание, — ответил Венделл, не отпуская ее.

Мэгги упиралась изо всех сил, но тщетно. Почему она не боится этого типа? Он же носит значок полицейского, черт подери. Его она спокойно может обругать. А от Марио убежала. Нет в мире справедливости, а в мире Мэгги и подавно.

— Вы зачитываете мои права? Я уже арестована?

— Нет, — он ухмыльнулся. — Я лишь подумал, что вы можете и помолчать, пока я не поставлю перед вами чашку с кофе. Выглядите вы неважно.

Мэгги пожала плечами, шумно выдохнула и сдалась.

— Ладно. Но вы платите. И рассказываете, зачем пришли сюда.

— Конечно, — ответил он, придержав ей двери. По крайней мере, в кафе не идет дождь. — Как только расскажете, почему беси… э-э-э… что вас так расстроило.

Венделл сел за стол, поднял два пальца — показал официантке, что их двое, — и повернулся к Мэгги.

— Хотите пончик? Лично я буду.

— Нет, не хочу… А, ладно, давайте, — ответила она и запустила пальцы в мокрые волосы. Выглядит, наверное, как кикимора. Точно, кикимора кикиморой. Хотя он об этом уже сказал. — Глазированный. С обсыпкой.

— Значит, два глазированных с обсыпкой, — обратился Венделл к унылой официантке, которая поставила на стол две чашки. — И улыбнитесь. Вы такая хорошенькая, когда улыбаетесь.

Мэгги прикрыла глаза, мысленно прокрутила его последнюю фразу, потом посмотрела на официантку. Та возвращалась к стойке, покачивая бедрами, потом повернула голову и улыбнулась Венделлу.

— Фу, как пошло, — сказала она брезгливо, запоминая их диалог, чтобы воспроизвести в следующей книге о Сен-Жюсте. — Не знаю, что хуже — ваша уродская лесть или то, что эта девица повелась.

— Да ладно вам. Зато нам достанутся самые большие пончики. Я страшно люблю пончики. Настоящая полицейская еда.

— Перестаньте. Это устарело. — Мэгги достала из кармана сигареты и зажигалку.

— Здесь не курят, — напомнил Венделл.

— Сид, хозяин кафе, вышел из Ассоциации некурящих, — проговорила Мэгги, чиркая зажигалкой. — И сказал, что устанавливает собственные законы. Один из них — право на курение. И мне это нравится, — она выпустила струю дыма. — Нравится и копу, который решил сделать перекур и посидеть с чашкой кофе.

Венделл почесал ухо.

— Зря вы мне это говорите. Я блюститель закона как-никак.

— Вы из отдела убийств, — напомнила Мэгги.

Он пожал плечами.

— Ну и что? Сигареты тоже убивают.

— И вы туда же? Я собираюсь завязать, честно. Не потому, что мне хочется. Просто все кругом капают на мозги, что я порчу себе легкие, что у них аллергия и вообще покурить уже негде. Хотя сигареты скоро будут дороже кокаина, если уже не стали. Так что держитесь поближе. Когда я совсем брошу курить, то стану чертовски опасной. Убийцей.