Тени старого дома

      – Вообще у вас интересный ход мыслей, Энн. Но вспомните, что ни один из установленных мною аппаратов не зафиксировал присутствия фокусника. Фотоаппараты должны были уловить кого-то, если бы таковой имелся.
      – Может быть, они были установлены не в том месте и не в то время.
      – Вы правы. Хм-м. Очень трудно перекрыть все возможные ходы, ведущие в дом.
      – А что мы будем делать с Кевином? Возможно, он в смертельной опасности – не его душа, а его жизнь. Нам нужно что-то предпринять, и очень быстро.
      – Единственная опасность, которая нависла над Кевином, исходит от Би, – признался Роджер. – Даже нельзя сказать, что реально нависла. Кевин молод и здоров. Ему не грозит осуждение на вечные муки еще многие десятилетия. Что касается ваших мыслей о моей идее, то вы не убедили меня полностью, Энн. Не огорчайтесь. Ведь старая религия имеет свое расписание, в том числе расписание больших праздников, как и в христианской церкви. Один из них, кстати, уже прошел – канун середины лета. Он празднуется в июне. Следующий крупный праздник еще не наступил.
      – Всех святых?
      – Канун всех святых. До него с Кевином ничего случиться не может. Значит, мы имеем уйму времени.

IV

      Роджер поспешил в дом для очередной установки своего оборудования. Он выглядел подавленным. Он не мог быть полностью уверен, но надежда набрать материала на доклад, которым он озадачит своих друзей и противников в Обществе физических исследований, постоянно вдохновляла его. В этом он был так же суеверен, как и Би.
      Теперь у нас было три гипотезы, вернее, четыре, если принимать в расчет намеки отца Стивена на вмешательство дьявола – в противовес предположениям Би, и никаких доказательств, подтверждающих или отвергающих их. Я уже удивлялась, как много ошибок ученых происходило из-за недостаточно прочных доказательств.
      Я вернулась в библиотеку, но Кевин уже ушел вместе со всеми животными. Логично было бы проследовать на кухню. Все они были там. Любимцы Кевина озабоченно чавкали, сам же он сидел на табурете и поглощал ломтики моркови так же быстро, как Би нарезала их. Я незаметно осмотрела его голые загорелые руки, пытаясь разглядеть следы иглы. Их отсутствие ничего не доказывало, конечно.
      – Нашла? – спросил Кевин.
      – Что?
      – То, что ты тогда забыла.
      – О, да, я нашла это.
      Кевин предложил мне морковку.
      – Кстати, о забывчивости. Забыл сказать, что звонил отец Стивен, – сказал он Би. – Он очень хотел поговорить с вами.
      – Ты мог бы и раньше сказать мне об этом! – воскликнула Би. Она положила нож и вытерла руки о передник.
      – Я забыл, – признался безмятежно Кевин.
      Би вышла из комнаты. Кевин продолжал хрустеть морковью. Спустя некоторое время он сказал:
      – Ты очень занята завтра?
      – Нет, не особенно.
      – Мы могли бы попытаться поработать.
      – Это что-то новое.
      – Не сваливай все на меня. Я тоже редко тебя там вижу. Надеюсь, ты не скучаешь.
      Его тон не был саркастическим, только слегка укоризненным и немного усталым.
      – Я не жалуюсь, – добавил он. – Я виноват, что не был хорошим хозяином.
      – Не бери в голову, Кевин. Я тоже не жалуюсь.
      – Это лето очень необычно, – сказал Кевин больше самому себе.
      – У тебя все в порядке? – кинула я пробный шар. – Я имею в виду, чувствуешь себя нормально?
      – В последнее время я не очень хорошо сплю. Возможно, влияет погода. В моей комнате недостаточно вентиляции. Этот чертов балкон мешает прохождению ветра. Я думаю, что во мне происходит что-то вроде мучительной переоценки, поэтому я чувствую себя так неуютно. Все мои идеи и планы пошли к черту.
      – Ты хочешь поговорить об этом?
      – Я надеялся, что ты спросишь об этом, – усмехнулся Кевин. – Я ненавижу друзей, которые наводят тоску, но сам люблю наводить тоску на других. Здесь так трудно уединиться. Как долго Роджер планирует здесь оставаться?
      Это мне хотелось бы знать самой.
      – Я не знаю, – сказала я. – Мне неловко спрашивать.
      – Мне тоже. Его пребывание здесь меня совсем не радует, но мне кажется, что это приятно тетушке Би. Как ты думаешь, у них есть какие-то планы?
      – Ты возражал бы против них?
      – Нисколько. Ей нужно несколько развеяться после старины Гарри. По-моему, Роджер для нее годится, но это не мое дело. Значит, завтра вместе?
      – Хорошо... Да, Кевин, если твоя комната слишком душная, почему ты ее не сменишь?
      – Возможно, я это сделаю.
      Я не настаивала. Вернулась Би, следом за ней тащился Роджер. В очередной раз они спорили.
      – Почему я не могу поехать? – спрашивал он. – Стив не будет возражать. Он и я...
      – Потому что я не хочу этого, – сказала Би. – Кевин, если ты не остановишься, то мне придется нарезать новую партию моркови.
      – Но вы не любите водить машину по вечерам, – настаивал Роджер. – И похоже, что собирается дождь.
      – Ничего страшного. Здесь только несколько миль.
      – Возьмите, по крайней мере, Энн.
      Би задумалась над этим предложением. За ее спиной Роджер подавал мне знаки и подмигивал. Я поняла, чего он хотел – чтобы я шпионила в противоположном лагере. Мне стало любопытно.
      – Я бы с радостью, – сказала я.
      – Спасибо, дорогая.
      Мы пили и ели во внутреннем дворике. Роджер не мог оторвать глаз от Кевина. Его взгляд был так пристален, что Кевин начал ерзать.
      – Что случилось? У меня растут рога или что-нибудь еще? – спросил он.
      – Нет, просто вы выглядите хорошо, – ответил Роджер. – Лучше, чем когда я увидел вас в первый раз. Загорелый, лощеный, с налитыми мускулами...
      – Вы заставляете меня почувствовать себя быком-рекордистом, – недовольно заметил Кевин.
      – О! – испугался Роджер. – Я только хотел сказать, что вы выглядите здоровым. Вы чем-нибудь специально занимаетесь – гимнастикой, йогой, употребляете витамины?
      Он был утончен, как кувалда. Мне хотелось пнуть его ногой. Но Кевин, казалось, не нашел вопрос из рада вон выходящим. Для мужчин состояние мускулов – вопрос серьезный.
      – Это, должно быть, от еды, которую готовит тетя Би, – сказал он с улыбкой. – Конечно, я плаваю и играю в теннис каждый день. Ежедневная гимнастика – это большое благо, Роджер. Вам надо плавать. Это самые лучшие упражнения для людей вашего возраста; нет перегрузки на сердце.
      Которой не нужно было бояться Кевину. Роджер выглядел слегка раздосадованным.
      Когда ужин был закончен, мы оставили мужчин мыть посуду, и Би поднялась наверх за своими белыми перчатками. Было еще светло, когда мы выехали. Длинные чарующие вечерние сумерки тихо опускались на траву, но предупреждение Роджера о дожде вполне могло сбыться. Огромные тучи, принявшие кровавый оттенок под лучами заходящего солнца, сгущались над грядой холмов.
      – Что это Роджер затеял? – вдруг спросила Би.
      – Что вы имеете в виду?
      – Вопросы о здоровье Кевина. Роджер наивен, как ребенок. Я знаю, вы на его стороне, Энн, не на моей, но я думаю...
      – Да ну! – Я повернулась к ней. Жестом, не допускающим возражений, она указала мне, чтобы я смотрела на дорогу. – Я ни на чьей стороне, – возразила я. – Я стараюсь судить непредвзято.
      – Тогда не расскажете ли вы мне, что стоит за внезапным интересом Роджера к физическому состоянию Кевина?
      – Это не связано с его построениями, – сказала я честно.
      – Хорошо. Поскольку вы ничего не говорите мне, я должна с уважением относиться к вашему умению держать язык за зубами. Могу я рассчитывать, что вы точно так отнесетесь к моей конфиденциальной информации и не побежите сплетничать с Роджером?
      – Би, я не хочу, чтобы вы и Роджер так вели себя по отношению друг к другу.
      – Вы беретесь за слишком тяжелую задачу, – сказала Би более мягко. – Оказаться между двух огней – участь незавидная.
      – Я не боюсь этого. Только бы прекратить ваши ссоры.
      – Вы снова проедете дом священника.
      Отец Стивен сидел за пишущей машинкой, когда его экономка провела нас в его кабинет. Он отложил в сторону работу и предложил нам стулья.
      – Я прошу прощения, что так таинственно говорил по телефону, – сказал он Би. – Но мне было нужно поговорить с вами лично.
      Би не стала выслушивать его извинения. Жест ее был почти грубым, что говорило о ее взволнованном отношении к встрече больше, чем она хотела показать. Я вся напряглась в ожидании нового спора, где мне снова будет уготована роль центра.
      – Во-первых, – начал отец Стивен. – Я должен вам сказать, Энн, что мне удалось получить ответ на ваш вопрос.
      Я уже почти забыла, что интересовалась Этельфледой. Соображения Роджера по ее поводу и мое собственное их осмысление вытеснили непосредственно ее.
      – Вы про прах Этельфледы? – спросила я.
      – Мы не знаем, что там от нее осталось, – ответил отец Стивен, – и надеюсь, что никогда не узнаем. Однако известно, что среди всего перевезенного мистером Карновски в Пенсильванию было три свинцовых гроба. Вероятно, другие обитатели склепа обладали менее прочными гробами, от которых ничего не осталось.
      Он подождал, не последует ли нашей реакции. Но мы обе молчали, и он продолжал уже обычным своим голосом:
      – Это большое счастье, что мне удалось узнать так много. Соответствующие бумаги, как мы и предполагали, находятся у мистера Блэклока. До этого они хранились у его юриста или делопроизводителя. Они содержат опись предметов, имеющихся в доме, сделанную на основе транспортных списков вещей, перевезенных мистером Карновски. Могу добавить, что занимает это все объем, равный огромному фолианту. Когда Джек сказал мне об этом, я чуть было не отказался от этой затеи, но тут мне пришла новая идея. – Он вздохнул и покачал головой, но на его устах появилось подобие улыбки. – Я нашел другой путь, чтобы узнать интересующую нас информацию. Ни слова не солгав Джеку, я поведал ему, что мой друг, сестра миссис Блэклок, чувствует себя не в своей тарелке от того, что в доме похоронены люди. Мы посмеялись над вашими страхами перед призраками, Би, я надеюсь, вы простите меня. В результате Джек подтвердил, что он просматривал описи. Естественно, его позабавили и заинтриговали необычные. Он отчетливо помнит гробы, поскольку они показались ему более чем экстравагантным багажом. Я думаю, что мы можем положиться на его память.
      – Экстравагантный – это не то слово, – заметила я. – Что за люди были эти Мандевилли, если они продали своих предков! Это действительно достойно презрения.
      – Они не были предками Мандевиллей, – сказал отец Стивен. – Кроме того, некоторые люди, моя дорогая, способны продать все. Что удивляет меня, так это то, как удалось мистеру Карновски получить разрешение на перевоз человеческих останков. Хотя с деньгами, я думаю, можно сделать все.
      – Увы, да, – согласилась я.
      – Теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, мы можем оставить сей предмет. В действительности я хотел видеть вас, Би, чтобы попросить еще раз рассмотреть мое предложение. Не спешите с ответом, я должен рассказать вам кое о чем, о чем почему-то не упомянул в прошлый раз, когда описывал беседу с мисс Марион. Ее... галлюцинация имела имя. Она обращалась к нему – Эдмунд.
      Он снова замолчал в ожидании. И снова ничего от нас не дождался, кроме озадаченных пристальных взглядов.
      – Подумайте, что это может значить, – сказал он взволнованно. – Сегодня утром я потратил час, разговаривая... нет, дайте мне найти подходящее слово... сплетничая с француженкой, моей экономкой. Если выяснится, что она не знает чего-нибудь об обитателях здешних мест, здравствующих или умерших, я буду очень удивлен. Она уверила меня, что не существует человека, носящего это имя, который когда-либо был связан с мисс Марион.
      – Даже местные сплетницы могут что-либо упустить, – возразила я. – Может быть, это был кто-то, кого она встретила за пределами местной школы или на каникулах. Он также может оказаться героем книги или кино. Когда мне было двенадцать, я сильно увлекалась д'Артаньяном.
      – Возможно. Но я, кажется, припоминаю, что один из сыновей Мандевилля носил имя Эдмунд.
      – Это верно, – нехотя согласилась Би. – Он был застрелен. На охоте.
      – Да? В таком случае стоит поинтересоваться решением суда.
      – Святой отец, – сказала я. – Я надеюсь, вы извините меня за мои слова, но неужели вы думаете, что мы имеем дело со множеством призраков?
      – Я больше чем уверен. – Он улыбнулся мне одной из тех чарующих улыбок, которые обычно смягчают строгость его черт. – Я не буду навязывать свою точку зрения, но настоятельно предлагаю предпринять шаги, чтобы устранить действующие силы.
      Би покачала головой:
      – Я не могу дать разрешение на заклинание.
      – Моя дорогая Би, у меня нет намерения врываться в дом с колокольчиком, книгой и свечой. Я не смог бы сделать это, даже если бы захотел. Заклинание не может проводиться без разрешения епископа, и поверьте мне, что его не так легко получить. Все, что я предлагаю, сводится к небольшой службе, включающей в себя молитву и медитацию.
      – Хорошо, я думаю, это не принесет вреда.
      – Прекрасно. – Отец Стивен ухватился за это двусмысленное разрешение. – В таком случае можем ли мы провести это, скажем, завтра во второй половине дня? Или лучше будет вечером?
      – Вы не хотите, чтобы присутствовал Кевин, не так ли? – спросила я. – Он обычно находится поблизости в течение всего дня.
      – Да, лучше будет вечером, – согласилась Би. – Кевин завтра вечером едет куда-то с той молодой особой. Кажется, в театр. Она пригласила его.
      Акценты, которые она расставила, произнося последнюю фразу, показали ее отношение к развязным молодым женщинам, преследующим равнодушно относящихся к ним молодых мужчин. Возможно, она была права: Кевин в последнее время заметно охладел к Дебби.
      – Чудесно! – обрадовался отец Стивен. – Когда мне можно приехать?
      – Приезжайте к ужину, – распорядилась Би. – Мы сядем рано, как только Кевин уйдет. Я позвоню вам.
      Несколько огненных лучей заходящего солнца пронзили черноту туч на западе, когда мы вышли из дома священника. Ветер утих, и воздух был раскален и недвижим.
      – Вы не одобряете предложения отца Стивена, – сказала я, когда стало ясно, что Би не собирается начинать разговор. – Почему?
      – Все, на что я могу сослаться, – это мои чувства, моя интуиция, – ответила Би. – Но вы, наверное, не сочтете это веским доводом.
      Странно, но то, что она сказала, задело меня. Я сидела, ссутулившись за рулем, и внимательно смотрела прямо перед собой. Спустя некоторое время Би сказала:
      – Я обычно решала все проблемы в одиночку, Энн. У меня не было никого, с кем я могла бы обсудить их. Обещаете ли вы не говорить Роджеру?
      – Если вы хотите, пусть будет так.
      – Это должно быть так. Если вы не дадите слова, я не буду с вами делиться. Но, если честно, мне очень хотелось бы иметь кого-нибудь рядом, раз я решилась на это.
      Я чувствовала себя Белым Кроликом из «Алисы»: «Ах, дорогая, ах, дорогая – ах, моя шерстка, ах, мои усики». На что решилась эта очаровательная неразумная женщина? У меня появились дурные предчувствия. И если я права, то совершенно необходимо, чтобы мне было разрешено участвовать в этом.
      – Хорошо. Я обещаю, – согласилась я со вздохом. – Что вы имели в виду – спиритический сеанс? Это дело Роджера, а не ваше. Вспомните Саула и Андорскую волшебницу . Вспомните...
      – Я не собираюсь устраивать неуважительных представлений, – произнесла холодно Би. Затем, внезапно сменив тон, она всхлипнула: – Все, что я хочу сделать, это протянуть ей руку, успокоить и утешить ее с помощью молитв и любви.
      – Вы, должно быть, предполагаете опасность, иначе не пожелали бы моего участия, – проворчала я.
      – Я знаю о возможности самогипноза, даже истерии. Я хочу, чтобы вы были со мною по двум причинам, Энн. Во-первых, мне нужен свидетель. И, во-вторых, помощь, если случится что-нибудь неожиданное. Вы будете меня страховать. Я остановлюсь в ту же секунду, как только вы мне скажете.
      Мои глаза выражали отчаяние. Никогда я не перестану изумляться людям: планы Би были престраннейшей спесью мистицизма и здравого смысла, детского восприятия христианской религии на уровне воскресной школы и житейской предусмотрительности. По крайней мере, у нее хватило соображения, чтобы сознавать опасность. Понятно, что я не могла ей позволить приниматься за такое дело в одиночку. Моя впечатлительная спутница, к которой я относилась как к родной матери, имела небезупречную нервную систему, и сильный стресс мог привести к тяжелому нервному срыву.
      – Хорошо, – обещала я угрюмо.
      – И вы не расскажете Роджеру?
      – Нет. – Он сотрет меня в порошок, если узнает, что я позволила ей пойти на такое.
      – У меня нет слов, чтобы высказать вам свою признательность, – сказала Би таким тоном, словно благодарила за помощь в мытье посуды. – Этим придется заняться позднее, после полуночи, чтобы никто не помешал. Вопрос – где? Комната Кевина была бы идеальным вариантом, но как мы выставим его оттуда?
      – Кевин принял мое предложение о смене комнаты. Там ему очень жарко.
      – Прекрасно. Удивляюсь, почему мне не пришла в голову та же мысль. Во всяком случае, он не должен спать в этой комнате.
      Теперь она была уже совершенно готова провести там время, приглашая по очереди кого-то или что-то. Я начала думать, что весь мир сошел с ума, кроме меня. Хотя и в себе я уже не была уверена.

Глава 11

I

      Я была слегка обеспокоена тем, найдут ли Кевин и Роджер общий язык без нас. Они не были такими уж закадычными друзьями. Мы нашли их в нашем обычном углу в библиотеке. На столе перед ними лежала шахматная доска, но она была отодвинута в сторону, а на ее месте громоздилась знакомая куча книг и документов.
      – Вы так быстро вернулись? – удивился Роджер.
      – Как видите, – сказала я, потянувшись к книгам. Роджер предвосхитил мой вопрос:
      – Мы говорили о сохранившихся до настоящего времени доисторических частях дома. Кевин согласился, что здесь имеются веские свидетельства существования древних культов.
      Я слышала, как у Би перехватило дыхание. Я же пришла в такую ярость, что минуту оставалась совершенно красной. Кевин неуверенно улыбнулся мне. Он понимал, что я очень рассержена, но не мог понять почему. Я чувствовала, что меня переполняют сострадание и стремление защитить их обоих. Они пользовались им, конечно, с самыми лучшими намерениями, но крайне эгоистично, в своих целях, в личном соперничестве.
      Роджер делал странные гримасы, пытаясь, по-видимому, уверить меня, что мне не о чем волноваться: он был воплощением такта, Кевин воспринял все хорошо, и повредить ему это никак не может. По выражению лица Би я поняла, что она разделяет мой гнев. Но на этот раз она была неправа. Ей не пришло в голову, что для Кевина может оказаться полезной перестановка в комнатах до того, как комната понадобится ей самой.
      Не приходило это в голову и мне.
      Поэтому я подавила свое возмущение и, присев, попыталась завести разговор о шахматах. Но другие не поддержали меня. Даже Би было любопытно узнать взгляды Кевина на древние религии.
      – Мне нравится предположение, что Этельфледа была жрицей богини-матери, – сказал он с улыбкой. – Роджер, я поверю в ваше жертвоприношение быка – я никогда не слышал об этом, но я принимаю ваши слова. Все остальное немного надуманно. Не кажется ли вам?
      – Именно, – согласилась Би до того, как Роджер смог ответить. – Я рада, что ты думаешь, как я, Кевин.
      – Подождите минутку, – попросил Кевин. – Я не отрицаю того, что говорит Роджер, я просто не уверен в этом. Это интересная идея. Я когда-то читал книги Мюррей, и я сказал бы, что она приводит весомые доводы в подтверждение того, что некоторые элементы доисторических культов сейчас проявляют себя.
      После этого разговор перешел к детальным обсуждениям и стал для меня скучен. Кевин прочел об этом больше, чем я, и стал хорошим оппонентом Роджеру, который, как я и могла бы предвидеть, часто отклонялся от главной линии дискуссии. Они перескакивали от друизма на богов, олицетворяющих силы природы и духов растений. Было уже почти одиннадцать, когда Би, так же уставшая, как и я, заставила себя подняться.
      – Бог мой, какой жаркий вечер! Хорошо бы пошел дождь! В моей комнате стало бы прохладнее – в ней такие прекрасные большие окна.
      – Угу, – сказал Роджер. – Предполагалось, что римская нетерпимость к друидам была больше политической, нежели религиозной. Верховный друид...
      – Не желает ли кто-нибудь прохладительного? – спросила Би. Сейчас знаки мне подавала уже она. Я правильно поняла их.
      – Это хорошая мысль, – подхватила я. – Кевин, как ты относишься к тому, чтобы сменить комнату? Это стоит сделать сегодня ночью. В твоей комнате наверняка как в печке.
      Мои никуда не годные действия наконец дошли до Роджера, который оборвал свои рассуждения о Верховном друиде. Кевин взглянул на меня несколько удивленно.
      – Может быть, я сделаю это, – проговорил он.
      – Я помогу вам, – предложил Роджер, который уже успел все обдумать.
      – Что вы хотите этим сказать? В чем помочь? Я не собираюсь переносить свои вещи. Я просто пересплю где-нибудь еще, пока погода не изменится.
      – Комната в башне в конце моего коридора имеет окна на все стороны, – сказала с энтузиазмом Би. – Я могу постелить постель за пять минут.
      Кевин смотрел на нас с недоумением, поэтому я вернулась к вопросу о прохладительных напитках и вызвалась помочь Би. Она отказалась, но Роджер понял намек, и вопрос о том, где Кевин будет спать нынешней ночью, был решен. Мы отведали напитков и перекусили. Затем Би свернула свое рукоделие.
      – Я постелю тебе постель, Кевин, – предложила она.
      – Мы сделаем это вместе. – Подавив зевок, Кевин лениво поднялся на ноги. – Мне кажется, я сейчас засну. Должно быть, это жара меня так сморила.
      Когда они ушли, я задержалась, чтобы узнать у Роджера о его планах на ночь. Вместо ответа он подозрительно на меня взглянул.
      – Чья это блестящая идея предложить Кевину сменить комнату?
      – Непонятно, почему мы не подумали об этом раньше, – сказала я с воодушевлением. – Мы должны выяснить, последует ли этот... объект за Кевином или ограничится данной комнатой.
      – Надеюсь, вы подумали о том, чтобы к нему был доступ?
      – За этой комнатой значительно проще наблюдать. Коридор светлее и населеннее, и туда ведет всего одна лестница.
      – А что вы скажете о лестнице в башню?
      – Я не знаю. Комната, находящаяся в башне на этом уровне, без сомнения, спальная комната. Но я не помню, что находится под ней и имеется ли туда отдельная лестница. Это как раз маленькая работа для вас.
      – Мне придется выйти из дома и взглянуть на дверь, – проворчал Роджер, но я видела, что он очень заинтересовался.
      – Проверьте охранную сигнализацию.
      – Я позабочусь об этом. А что, если я поставлю одну камеру в коридоре, а другую...
      – Спокойной ночи, – пожелала я.
      Через пять минут в мою комнату проскользнула Би. На ней были ночная рубашка и халат, и она рассчитывала, что я последую ее примеру.
      – В случае чего нас найдут в наших комнатах, – объяснила она.
      – Вы ведете себя как пансионная шалунья, – пробормотала я, надевая через голову рубашку. – Вы уверены, что нужно ходить в таком одеянии? Может быть, у Кевина прекратятся... галлюцинации на новом месте.
      – Вы не верите в это так же, как и я.
      Мы выползли в коридор, как пара ночных воров, и, сделав паузу у подножия лестницы, чтобы прислушаться, двинулись на цыпочках дальше. Комната Кевина выглядела вполне невинно. Две рубашки были небрежно брошены на спинку стула, а куча книг на прикроватном столике давала повод думать, что обитатель комнаты вышел на минуту.
      – Я надеюсь, что он не вернется за книгой или за чем-нибудь еще, – сказала я с тревогой, когда Би передвинула столик на середину комнаты и подвинула к нему пару стульев.
      – Он не вернется.
      – Откуда такая уверенность, Би?
      – Я не могла рисковать, чтобы он застал нас здесь. Садитесь, Энн.
      – Вы дали ему наркотики!?
      – Что за страшные слова вы говорите? Я только дала ему снотворное, которое прописал мне врач, когда я переживала нелегкие времена. У меня их немного. А наркотики я не люблю.
      – Вы не любите... Бог мой.
      – Они слишком слабы.
      – Но вы не знаете, что еще... Как много вы дали ему? Ту же дозу, что прописали вам?
      Би отвела глаза.
      – Это зависит от массы тела. Он больше меня. Перестаньте волноваться, Энн. Хороший ночной сон окажет на него благоприятное действие. Итак, если вы сядете на этом месте, а я напротив вас, то мы можем вести одновременное наблюдение за окнами и дверью.
      Я опустилась на стул, на который она мне указала, и недоверчиво наблюдала за ней, пока она ходила по комнате, задергивая тяжелые занавески на дверях и накрывая ночник, перенесенный ею на столик, шелковым платком. После этого она нажала на выключатель. Я слышала шаги ее ног в моем направлении, затем она, еле видимая, появилась над накрытой платком лампой, тускло освещенная ярко-малиновым светом. Ее лицо выглядело как в фильме ужасов, – красного цвета кожа, черные тени и светящиеся глазницы.
      – Сидите и молчите, – сказала она тихо. – Я думаю, нам лучше взяться за руки. Вы не хотите вести записи?
      – Чем? Пальцами на ногах?
      Би терпеливо вздохнула:
      – Шутите, если вы при этом чувствуете себя более комфортно. Мы будем держаться одной рукой, одной рукой каждая из нас. Господи, вы же понимаете, что я хочу сказать. Два человека не могут образовать круг, но если соприкасаться, то это может помочь.
      В отличие от тех, кто с пренебрежением относится к нехитрым приборам, используемым в спиритизме, она была достаточно хорошо информирована о технической стороне дела. Я думала, что обязательность соприкасания рук – двух рук со стороны каждого человека – придумана для того, чтобы исключить фокусы со стороны кого-либо. Но это меньше всего меня беспокоило. Она была права. Оперативные записи мне нужно было делать хотя бы для себя, чтобы сдержать крик. Мне было очень страшно.
      Мы долгое время сидели молча. Мои глаза постепенно привыкли к тусклому свету. Би в свободной руке держала карандаш. Ее голова была наклонена. Я слышала о том, как пишут механически. Я решила, что, когда карандаш начнет двигаться, я поставлю его кончик на лист бумаги. Ее рука, лежащая в моей, была мягкой, холодной и расслабленной. Дыхание ее было ровным. «Дальше будет легче», – уверила я себя.
      Комната была полна различными таинственными звуками. Хотя окна были закрыты, приближающийся шторм принес ветерок, который тайком проникал сквозь различные щели и заставлял шелестеть драпировки. Было очень жарко, и красный свет усиливал впечатление, что я приземлилась в одном из наименее изведанных мест Вселенной. Мой физический дискомфорт возрос до того, что я забыла о своих страхах. Украдкой я вытерла свободной рукой испарину со своего вспотевшего лица.
      Спустя некоторое время я поняла, что не так уж сильно вспотела. Температура в комнате была почти оптимальной, то есть было достаточно прохладно. А холод все нарастал. Би подняла голову. Ее пальцы стиснули мою руку.
      Мне казалось, словно я готовлюсь к смерти. И это были не пустые слова. Мои легкие опустели, а кровь стремительно побежала по сосудам.
      Фигура была еле уловимой и совсем прозрачной. Или она освещалась слабым светом, создаваемым ею самой, или я ощущала ее какими-либо другими чувствами, кроме зрения, но, хотя она слегка колыхалась, как будто ветерок шевелил поверхность, на которой она была нарисована, я легко смогла различить каждую деталь – длинное платье сочного зеленого цвета, обшитое мехом, украшенный драгоценностями пояс, завязанный высоко, почти на груди, искры крошечных камней, паутиной покрывающих волосы. Лицо не было видно столь отчетливо, но мне показалось, что глаза были голубыми.
      Би что-то бормотала низким торопливым голосом. Я не слышала всего, что она сказала, поскольку не прекращался шум в голове, напоминающий звук прижатой к уху морской раковины, но я уловила несколько фраз:
      «... много обиталищ... в нем совсем нет тьмы... в дальнейшем поручаю отеческой благодати всех тех, кто по какой-либо причине отчаялся... когда двое или трое соберутся вместе во Имя...»
      Затем она вытащила свою руку из моей, согнула ее и склонила голову. Ее голос стал сильнее:
      «О, Господи, Создатель и Спаситель всех смертных, мы смиренно молим тебя за людей любого рода, принадлежащих всем народам...»
      Она перешла от этого, что бы это ни было, к апостольскому символу веры и молитве Господней, и прозрачная фигура заколебалась и закачалась более сильно. С заключительным «Аминь» она покинула нас. Она не растаяла, она просто исчезла. Длинный вибрирующий вздох затих в тишине.
      Би сразу же сняла платок с лампы. Ее глаза светились. Мерцающие следы влаги полосами обозначились на ее щеках. Возможно, это был пот. В комнате снова стало жарко, как в печи для пиццы.
      Я пыталась придумать, что бы такое сказать, что не было бы ни банальным, ни причудливым. Но не смогла. Тогда я прокашлялась и спросила:
      – Теперь мы можем уходить?
      – Если хотите, – сказала тихо Би. – Явление закончилось.
      – Так ли?
      – Разве вы не почувствовали? Это было удивительное чувство мира и покоя. – Она вытерла глаза носовым платком. Конечно же, у нее был чистый носовой платок. – Мне не следовало плакать. Это было так красиво! Я так счастлива.
      – Я рада это слышать.
      – Но, моя бедная Энн. – Она быстро сжала меня в объятиях. – Мне кажется, что вы напуганы. Простите меня, дорогая. Но я рада, что вы были здесь, готовая помочь и все засвидетельствовать. Пойдемте, я уложу вас в постель. Не хотите ли чашку чаю?
      При такой душевной поддержке чай уже был не нужен.
      – Не надо чая, – сказала я, – но все равно спасибо.
      Би отказалась возвращаться назад на цыпочках. Она летела по коридору, как святой на пути к славе. Она не отказалась бы повстречаться с Роджером и умирала от желания рассказать ему о своем триумфе. Тем не менее мы не встретили его. Я отказалась от нового предложения чая и наконец увидела закрывшуюся за ней дверь.