Глава 1

Сегодняшний день был первым по-настоящему весенним в этом году. Линдсей Гарднер широко раскрыла двери своего магазина подарков, чтобы впустить теплый свежий воздух. Особый, весенний запах придал новый оттенок ароматической смеси, называемой «Попурри», которая и дала название магазину Линдсей. Она с наслаждением вдохнула воздух полной грудью. Весна всегда была ее любимым временем года. Больше всего на свете она любила пройтись босиком по молодой траве, прохладной и приятно освежающей кожу.

Но сегодня, кроме нее, в магазине никого из работниц не было, и, как бы Линдсей ни хотелось вывесить на двери табличку «Закрыто» и пойти прогуляться по парку, нельзя было забывать, что ее ждало много неотложных дел. Парк и молодая трава пусть потерпят до воскресенья, когда «Попурри» будет закрыт, а его хозяйка — свободна.

Звонок, прикрепленный у входной двери, почему-то не сработал, а Линдсей была слишком занята осмотром китайского сервиза, поэтому не заметила вошедшую в магазин женщину, пока та не кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание.

— Извините…

Линдсей подпрыгнула от неожиданности и обернулась.

— О, простите меня. Миссис Харрисон, не так ли? Могу ли я чем-нибудь помочь?

Женщину, казалось, немало удивило то, что Линдсей помнит ее имя.

— Надеюсь, что можете. — Она поставила громоздкую хозяйственную сумку на прилавок. — Мне говорили, что вы берете на продажу разные поделки.

— Да… иногда. Когда у меня есть место, — уклончиво ответила Линдсей. Правда была гораздо более неприятной — большинство предлагаемых ей вещей не соответствовали по качеству тем требованиям, которые она предъявляла к своим товарам. — Какого же рода поделки вы предлагаете?

— Это не я, а моя дочь. Она работает у вашего отца на фабрике, а игрушки делает просто так, для собственного удовольствия. — Миссис Харрисон вынула из сумки большую игрушечную афганскую борзую и положила ее перед Линдсей на прилавок. — Вот, например, посмотрите. Дочь подумала, что, может быть, когда фабрика закроется, эти поделки помогут ей продержаться, пока она не найдет новую работу.

Линдсей удивленно заморгала. Значит, по округе уже распространился слух, что фабрика Арментраута закрывается. Сама Линдсей услышала об этом впервые, и от такой новости у нее засосало под ложечкой. Да, определенные трудности на фабрике действительно были, но не настолько, чтобы начать паниковать.

— Фабрика вовсе не закрывается, — сказала Линдсей. — Может быть, потребуется некоторая переорганизация производства, не более, но…

— Это они сейчас так говорят, — уверенно перебила ее миссис Харрисон. — Но когда на фабрике появляются посторонние люди и начинают решать, что нужно делать, можно поклясться чем угодно, что дела идут не лучшим образом. Я не хочу винить вашего отца — я уверена, что он отличный руководитель, и прекрасно понимаю, почему он предпочел передать дела этим экспертам и предоставить им прикончить фабрику, чем делать такую работку самому.

Линдсей подумала, что шансов переубедить собеседницу у нее нет, да и возражать против ее доводов не хотелось.

— Что ж, надеюсь, вы будете приятно удивлены, когда эксперты закончат работу, — мягко проговорила она и протянула руку, чтобы потрогать собаку. Игрушка была очень яркого цвета — длинные широкие светло-зеленые полосы чередовались с фиолетовыми, — но шерсть была мягкой на ощупь и годилась даже для маленького ребенка. Линдсей сразу распознала умелую руку. — А из чего это сделано? Ведь не из вязальной шерсти, насколько я понимаю.

— Нет, это синтетическое волокно. Теффи сказала, что может смастерить все, что вам потребуется.

С таким диковатым подбором цветов едва ли можно достичь большого успеха, мрачно подумала Линдсей.

— Если она будет брать непосредственные заказы от покупателей… то есть если люди сами выберут цвета… ну, чтобы игрушки вписывались в интерьер…

— Почему бы и нет? Какая разница! Ей ведь все равно, какого цвета делать игрушки.

Это-то как раз заметно. Может быть, девушка страдает дальтонизмом?

— Тогда передайте дочери, чтобы она зашла ко мне. Мы обсудим цену и еще кое-какие детали. Миссис Харрисон так и просияла.

— Это просто великолепно. Может, вы оставите игрушку у себя, чтобы прямо сразу и начать брать заказы?

— Вы правы. Так я и сделаю. — Линдсей подождала, пока миссис Харрисон не исчезнет из виду, потом завернула собаку в пакет и убрала на полку в задней комнате магазина. Без заключения договора она не имела права выставлять ее на прилавок. К тому же сначала надо было подумать над тем, куда ее поставить. Игрушка была слишком броской и могла затмить остальные товары.

Посетительница давно ушла, но беспокойство, вызванное ее словами, не проходило.

Сначала Линдсей хотела позвонить отцу и предупредить его, но, взглянув на часы, раздумала. Был самый разгар дня, а эксперты, приглашенные Беном Арментраутом, только сегодня начали работать. Пройдет не меньше недели, прежде чем они полностью ознакомятся с ситуацией на фабрике, и у отца сейчас и без нее хлопот по горло. Лучше вечером позвонить ему домой. Несколько часов все равно погоды не сделают; тем более что эти слухи наверняка бродят по округе не меньше недели.

Закончив упаковывать китайский сервиз, Линдсей принялась за переоформление витрины. День Святого Патрика[1] уже прошел, так что скалам из папье-маше и фарфоровым фигуркам предстояло отправиться на свою полку, а статуэткам эльфов и зеленому атласу, который она использовала как фон, — в заднюю комнату при магазине, чтобы дожидаться там следующего года. Теперь пора украсить витрину каким-нибудь весенним пейзажем.

День выдался замечательно тихим и спокойным — как и обещали в середине недели, — но стоило Линдсей начать заниматься витриной, как в магазин, словно нарочно, так и повалили посетители.

— Я не то чтобы жалуюсь, — сказала Линдсей большому черному коту, лениво спустившемуся со второго этажа, когда поток покупателей ненадолго прервался. — Все-таки каждый из них хоть что-нибудь да купил, так что на ближайшую неделю ты едой обеспечен, можешь не волноваться. Ну что, доволен, а, Спатс?

Кот в ответ только широко зевнул и принялся вылизывать свои и без того идеально чистые лапки.

Рассмеявшись, Линдсей снова взобралась по лесенке на витрину, чтобы усадить двух элегантных фарфоровых кукол за крошечный столик, но в это время пришла новобрачная за своим заказом.

— Привет, Кэти. Что, занятия в школе уже закончились?

— Ой, я тебя не заметила. И что ты имеешь в виду под уже? Мне сегодняшний день показался целым годом.

— Думаю, при такой погоде у всех детей должна начаться весенняя лихорадка.

— Не только у детей — я едва дождалась, когда наконец отделаюсь от моих двадцати двух восьмилетних бандитов.

— Не будь я взрослой, непременно уговорила бы тебя пойти поиграть в «классики». — Линдсей принялась выбираться из витрины — уже в который раз за этот день.

Вдруг краем глаза Линдсей заметила, как какой-то мужчина пересекает улицу напротив магазина, а это означало, что он поставил машину около «Попурри» и теперь направляется к зданию городского управления, стоявшему в центре площади. Линдсей не увидела его лица, только широкие плечи, стройную фигуру, длинные ноги и темные волосы, но этого было достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание, а сердце бешено застучало.

Какая чепуха, сердито подумала Линдсей. Прошло ведь почти девять лет, а она до сих пор болезненно реагирует на любого мужчину, хоть немного похожего на Гибсона Гарднера, ее бывшего мужа.

Кэти подошла к витрине, держа в руках красивую музыкальную шкатулку.

— Линдсей, ты в порядке? Мне показалось, ты сейчас упадешь.

— А… нет, все нормально. — Голос звучал глухо и дрожал, так что Кэти не очень ей поверила. Линдсей попыталась перевести все в шутку:

— Нет, все в порядке, правда. Просто я увидела на площади мужчину, немного похожего на Гибба, и на минуту мне показалось, что со мной сейчас случится сердечный приступ.

Стоило произнести эти слова, как Линдсей тут же о них пожалела. Она старалась никогда не говорить о Гиббе, и никто — при ней по крайней мере — не упоминал даже его имени. Порой Линдсей казалось, что его вообще никогда не существовало на свете. Меньше всего ей хотелось показать — даже своей лучшей подруге, — что Гибсон Гарднер по-прежнему что-то для нее значит.

— Ну да ладно, — как можно небрежнее добавила Линдсей, — моя галлюцинация уже прошла. — Она указала на изящную шкатулку, которую Кэти держала в руках:

— Здесь записана мелодия Моцарта. Если хочешь послушать, могу завести.

Кэти отдала ей коробочку, терпеливо прослушала всю мелодию и кивнула:

— Беру. Вместе с сервизом, конечно. Он как раз к новоселью, которое я устраиваю вечером в субботу. Ты ведь придешь, правда?

— Разумеется. — Линдсей тем временем заполняла чек. — Но я думала, это будет обычная вечеринка с бумажными тарелками.

— Может быть, ты и права. Я загляну по пути домой в супермаркет, куплю что-нибудь, и мы обновим сервиз прямо сегодня.

Линдсей улыбнулась:

— Отличная мысль. Если ты подождешь еще минутку, я найду коробку от музыкальной шкатулки.

Порывшись в ворохе новых картонных коробок, сваленных под лестницей, Линдсей отыскала нужную и уложила туда шкатулку.

— Ты еще не говорила со своим отцом насчет экскурсии по фабрике для моего класса? Мы как раз прошли по физике раздел «Электричество», и, думаю, им было бы очень интересно посмотреть, как выпускаются батарейки. Линдсей кивнула.

— Он сказал, что все устроит, но лучше привести их в конце следующей недели. Консультанты только начали работу…

— ..и два десятка третьеклассников, путающихся под ногами, отнюдь не помогут Бену в его делах. Понимаю. Тогда мы придем в пятницу вечером. Сможешь нам помочь?

— Да, конечно, я там буду. И скажу отцу, чтобы он попросил кого-нибудь взять на себя роль гида. — Она заколебалась. — Кэти, до тебя случайно не доходили слухи о том, что фабрика закрывается?

— Нет. А что?

Линдсей рассказала ей о визите миссис Харрисон.

— Не хотелось бы мне расстраивать отца подобными новостями, если это всего лишь болтовня матери одной из работниц. К тому же она совершенно ничего не понимает — думает, что раз уж позвали консультантов, значит, дела совсем плохи. Но…

— Если по округе пошли такие сплетни, Бену необходимо об этом знать, — согласилась Кэти. — Постараюсь что-нибудь узнать. Я ведь могу расспрашивать, не рискуя привлечь к себе внимание, в отличие от тебя.

Сунув в карман брюк радиотелефон, Линдсей помогла Кэти донести коробки с покупками до машины.

Обратно она шла не спеша, рассудив, что, раз у нее еще не было перерыва на обед, она заслужила небольшую передышку.

Перед витриной она остановилась, чтобы оценить новое оформление, и, отметив мелкие недостатки, стала раздумывать над их устранением.

Ее размышления прервал телефонный звонок.

— «Попурри». Линдсей Гарднер слушает.

— Доченька…

— О, привет, папа. Как идут дела?

— Ты не занята?

— Нет, сейчас — нет. — Линдсей нахмурилась. В голосе Бена Арментраута она отчетливо уловила беспокойство, и подумала, не дошли ли и до него известия о распространившихся по округе слухах. Или, может быть, его уже вывели из себя консультанты?

— Я пытался позвонить тебе раньше, но было занято, — сказал Бен. — Мне надо с тобой поговорить, дорогая. Ты ничего не слышала насчет Гибба?

Линдсей настороженно обернулась и посмотрела на улицу. Не может быть. Но на площади перед мэрией было около дюжины человек, и ни один из них даже отдаленно не напоминал человека, которого она видела сегодня. Он, конечно, уже давно ушел, да и едва ли это был на самом деле Гибб. Просто очередной случай телепатии — Линдсей с отцом нередко замечали, что одновременно думают об одном и том же.

Но почему о Гиббе?

Папа что-то о нем узнал, подумала она. Прежде этого не случалось, но ничего удивительного не было в том, что какой-нибудь их общий знакомый позвонил Бену Арментрауту и сообщил, что его бывший зять получил новую должность, или женился, или попал в автокатастрофу…

Внезапный леденящий ужас, охвативший Линдсей, застал ее врасплох. Они с Гиббом расстались девять лет назад, наговорив друг другу много резких и обидных слов, и с тех пор ни разу не виделись.

— Я ничего не слышала. А в чем дело, папа? Бен Арментраут вздохнул.

— Он здесь, Линдсей.

Гибсон Гарднер в Элмвуде.

У Линдсей кружилась голова, ее бросало то в жар, то в холод. Она с трудом сглотнула ком, вставший в горле, и опустилась на подоконник, сжимая в руке телефонную трубку.

В первый год после их развода она опасалась, что он вернется. Порой ее даже мучили ночные кошмары, в которых Гибб возвращался, а она не знала, что делать. Но уже очень давно она поняла, что Гибб не вернется никогда, потому что, какие бы чувства он ни питал к ней прежде, все они погибли в пылу их последней ссоры — так же, как исчезла и ее любовь к нему.

В этой уверенности Линдсей наконец смогла найти успокоение, эта уверенность помогла ей заново выстроить свою жизнь. Она даже сумела простить его, хотя и знала, что понять не сможет никогда.

Но появиться снова, через девять лет…

— Здесь? — Ее голос сорвался. — Ты уверен?

— Я видел его, Линдсей.

— Он приходил на фабрику? Чего он хотел? Зачем он приехал?

— Обсудим все это позднее, — отрезал Бен Арментраут. — Я позвонил тебе потому, что он спрашивал, по-прежнему ли ты живешь здесь. Не знаю, зачем ему это понадобилось, но если говорить начистоту, то…

Линдсей перебила:

— Папа, ты точно не рассказал ему о… Внезапно она похолодела и резко обернулась. Гибсон Гарднер стоял на улице у раскрытого окна ее магазина, опираясь одной рукой о раму, а другую засунув в карман светло-зеленых брюк. Он стоял небрежно и раскованно, как танцор, отдыхающий после выступления, и, прищурившись, смотрел на Линдсей.

Та облизнула пересохшие губы.

— Значит, это был ты, — пораженно прошептала она.

Его брови приподнялись.

— Так о чем твой отец не должен был мне говорить? — Его голос звучал в точности так, как тогда, в день их последней, самой горькой ссоры.

Тут Линдсей вспомнила, что до сих пор сжимает в руке телефонную трубку.

— Мне надо идти, папа. Поговорим позже. — Она выключила телефон и положила его на подоконник так осторожно, словно он был хрустальным.

— Так о чем я не должен был знать, Линдсей? — снова спросил Гибб.

В какой-то момент Линдсей отчаянно хотелось спастись бегством. Если она сейчас бросится через магазин, потом по лестнице наверх, в свою квартиру, и запрет дверь…

Но сделать это она не могла. Она отлично знала, что, несмотря на показную небрежность позы, Гибб был собран и напряжен. И, в любом случае, что ей даст это бегство? Лучше встретиться с ним лицом к лицу и не выказывать своей слабости. Больше ее дела его не касаются. Он отказался от этого права девять лет назад.

Линдсей распрямила плечи и подняла подбородок.

— Привет, Гибб. А ты совсем не изменился. Все те же подозрительность и нетерпимость.

Но он все-таки изменился. Ему ведь уже около тридцати пяти, тело по-прежнему стройное, мускулы не утратили былой упругости, однако вокруг глаз появились крошечные морщинки, а на висках засеребрилась седина.

— Ты не ответила на мой вопрос!

— А я не обязана тебе ни на что отвечать. Ты что, забыл? Или принести тебе свидетельство о разводе, чтобы напомнить? — для пущей убедительности добавила она. — Все-таки, зачем ты здесь?

— Твой отец сказал мне, где тебя найти.

— И ты примчался прямо сюда? Что ж, очень мило с твоей стороны зайти поздороваться, — с притворным равнодушием произнесла она. — Хотя после девяти лет не знаю, почему ты вдруг решил, что мне будет интересно узнать, как у тебя дела.

Линдсей и не думала, что его взгляд может стать еще тяжелее.

— Конечно, у тебя нет причин интересоваться мною, — сказал он ледяным голосом. — Но я здесь не для того, чтобы возобновлять прежние прекрасные дружеские отношения.

— Ты меня успокоил. Так чего же ты хочешь, Гибб? Или ты уже все обсудил с отцом и теперь решил заглянуть и ко мне, чтобы попрощаться?

— Ты имеешь в виду мои денежные затруднения, верно?

Она ожидала, что он обидится на ее намек, но его голос даже не дрогнул. Линдсей пожала плечами.

— Я этого не говорила.

— Однако очень похоже на то, что именно это ты и имела в виду. А что, разве Бен по-прежнему оплачивает твои ошибки, Линдсей?

Она стиснула зубы и, стараясь говорить как можно спокойнее, ответила:

— На твоем месте я не стала бы напоминать об этом. Да, он предложил тебе деньги, чтобы ты исчез из моей жизни, но ведь и ты от них не отказался.

— А теперь я приехал, чтобы шантажировать его — или тебя, — чтобы получить еще. Ты так думаешь?

— Другого повода для твоего появления я не вижу.

— Я зашел только из вежливости, чтобы ты узнала о моем приезде от меня самого, а не от местных кумушек-сплетниц.

— Ну что ж, теперь ты выполнил свой долг и можешь… — Она демонстративно подняла руку и посмотрела на часы.

Его карие глаза неотрывно смотрели на нее;

Линдсей буквально ощущала его взгляд кожей. Его голос, когда он заговорил, стал еще тише, но ни на йоту не мягче.

— Что ты хочешь от меня скрыть, Линдсей?

— Мне нечего от тебя скрывать.

— Твоя агрессия меня в этом не убедит, поверь.

А также не поможет от него избавиться, с запозданием подумала она. Он достаточно упрям, чтобы простоять тут хоть до ночи, дожидаясь, когда она ответит на его вопрос.

— Так что же ты хотела скрыть от меня? Она и сама хотела бы знать, что собирался сказать ей отец. Но было поздно об этом думать, так что Линдсей взглянула Гиббу прямо в лицо и солгала:

— Где меня найти. Мне не хотелось видеть тебя. Но теперь, раз уж ты тут, думаю, мы могли бы рассказать друг другу наши новости. Как поживаешь? — с деланной сердечностью спросила она. — Надеюсь, хорошо? Ты счастлив? Расскажи, как ты прожил эти девять лет.

— Спасибо, хорошо. Я с радостью — если у тебя на это есть время — расскажу тебе о своей жизни. Впрочем, думаю, время у тебя есть, потому что, если верить табличке на дверях, магазин закрывается только через час, а посетители, кажется, к тебе гурьбой не ломятся.

Линдсей едва сдержалась, чтобы не наговорить ему резкостей.

— Отлично, — сказала она, подходя к кассовому аппарату. По крайней мере нужно занять чем-нибудь руки, чтобы иметь возможность не смотреть на него.

Гибб последовал за ней.

— Симпатичный у тебя магазин.

— Тебя, кажется, это удивляет.

— О, нет. Что бы ты ни делала, Линдсей, можно ожидать, что все будет на высшем уровне. — В его голосе прозвучала едва заметная ирония, сводившая на нет весь комплимент. — У тебя всегда была тяга к самому лучшему.

Вот только муж ей достался не самый лучший, едва не вырвалось у нее.

— И благодаря этому могу покупать оптом разные безделушки, — с усмешкой ответила она. — Это помогает мне сэкономить много денег.

— И позволяет чем-нибудь занять свободное время.

Если бы он только знал, что на самом деле работа была единственным, что спасало ее от долгих часов отчаяния… Но Линдсей вовсе не собиралась сообщать ему об этом.

— Да. Этот магазин — прекрасное для меня занятие. Гораздо интереснее, чем, к примеру, сидеть за вышиванием у окошка. — Она вынула из аппарата кассовые чеки и принялась их пересчитывать.

Гибб подошел к прилавку с хрусталем и принялся что-то на нем разглядывать.

— Удивительно, что у тебя нет помощников.

— К твоему сведению, помощники у меня есть.

Так что тебе очень повезло, что ты застал меня здесь одну.

Прямо около магазина хлопнула дверца машины, и это прозвучало словно выстрел в тишине. У Линдсей замерло сердце, она подняла голову.

Мальчик, выбравшийся из машины, вихрем взбежал по ступенькам и шумно ворвался в магазин. Его светлые волосы были растрепаны, а пиджак застегнут криво, да и то не на все пуговицы. Он затормозил только у самого прилавка и бросил на пол школьный рюкзак.

— Мам, можно мне пойти покататься с Джошем на роликах? А потом мы у него поужинаем. Его мама разрешила, она меня ждет в машине, а потом привезет обратно, к началу занятий в хоре, так что можно я пойду, мам?

Линдсей тихо промолвила:

— У меня посетитель, Бип.

Мальчик оглянулся и наконец увидел Гибба.

— О, простите, сэр.

Линдсей одобрительно кивнула.

— Молодец, солнышко.

Гибб обогнул прилавок и остановился у кассы с хрустальным кубком в руках, переводя взгляд с Линдсей на Бипа и обратно.

Если и прежде его взгляд трудно было назвать теплым, то теперь от него веяло просто арктическим холодом.

— Так вот что ты хотела скрыть от меня, Линдсей, — что у тебя есть сын. Она облизнула губы.

— Да, у меня есть сын, и обсуждать это с тобой я не намерена. То, что касается Бипа, — не твое дело.

Мальчик смотрел на взрослых, стоящих друг перед другом, наморщив лоб.

— Ты назвала его Бипом? — спросил Гибб. — Что это за имя?

Бип с легким недовольством оглядел посетителя, но ответил вежливо:

— Это уменьшительное имя. На самом деле меня зовут Бенджамен Патрик, но, когда я был маленьким, я этого выговорить не мог, так что получалось просто Бип. А теперь уже все привыкли. — Он пристально осмотрел Гибба с ног до головы. — А вас как зовут?

Линдсей затаила дыхание, пока Гибб думал, что ответить. Хотя его замешательство еще ничего не значит, попробовала она успокоить себя. Он может просто размышлять, стоит ли вообще утруждать себя ответом. Гибб не особенно жаловал детей, а с таким, как Бип, явно ему сталкиваться не приходилось.

— Меня зовут Гибб Гарднер, — сказал он, и Линдсей втайне вздохнула с облегчением. Бип протянул ему руку для приветствия.

— Очень рад с вами познакомиться, сэр. — Улыбнувшись, он добавил:

— Какое интересное совпадение — у всех нас одинаковые фамилии.

Лицо Гибба словно окаменело. Значит, известие о том, что его бывшая жена до сих пор носит его фамилию и даже передала ее своему сыну, явилось для него неожиданностью.

Бип повернулся к матери:

— Так как же, мам? Можно я пойду? Линдсей кивнула. Слов у нее не было. Бип радостно забросил рюкзак за прилавок и бросился к выходу, к ожидавшей его машине, не обратив внимания на застывших в напряженном молчании взрослых. Вместе с ним из магазина словно вылетел весь кислород, потому что Линдсей стало трудно дышать, а когда она взглянула на Гибба, его лицо показалось ей странно посеревшим.

В молчании прошла еще одна бесконечно долгая минута. Наконец он спросил:

— Зачем ты сохранила мою фамилию, Линдсей?

Она пожала плечами:

— А разве не ясно? Мне она нравится больше, чем Арментраут. А поскольку с тобой я связаться не могла… Я думала, ты об этом знаешь.

— Твой отец ничего не сказал мне.

— Полагаю, он счел, что тебя это не касается.

— Как и то, что у тебя есть сын.

— Бип уж точно к тебе не имеет никакого отношения.

— Сколько ему лет?

— Восемь.

— Это становится любопытным. Полагаю, сейчас ты сообщишь мне, что он — мой сын.

— Даже и не собираюсь. Просто ему исполнилось восемь лет. — Линдсей так и видела, как в его голове крутятся цифры и значки математических вычислений. — Помнишь, Гибб? Я развелась с тобой потому, что ты был до такой степени Против того, чтобы иметь ребенка, что не желал это даже обсуждать. Так зачем же мне тратить время и убеждать тебя, что Бип — твой сын? Может быть, для того, чтобы получать с тебя алименты? — Сарказм в ее голосе ясно говорил о том, что она даже не думала ждать от Гибба какой-либо денежной поддержки.

Снова повисла долгая мучительная тишина. Когда Гибб наконец заговорил, к удивлению Линдсей, в его тоне не было ни злости, ни облегчения — только хладнокровное спокойствие.

— Тебе, вероятно, не составило труда найти другого мужчину после того, как я убрался из твоей жизни.

Линдсей кивнула.

— К тому же роль мужчины здесь не столь велика.

— Это заметно — поскольку он даже не позаботился о том, чтобы жениться на тебе.

— А я этого и не хотела. После опыта с тобой у меня пропала всякая охота выходить замуж.

Он снова обошел прилавок и аккуратно поставил хрустальный кубок на место.

— Я знаю его? Отца твоего ребенка? Он спрашивал как бы из простого любопытства, но Линдсей это не убедило.

— Не думаю, что тебя это должно волновать. Все в моей жизни, что касалось тебя, кончилось с нашим разводом, Гибб. — Она застегнула сумку. — А теперь, если ты не против, у меня есть еще кое-какие дела перед закрытием магазина. Приятно было повидаться с тобой, но не думаю, что нам стоит возвращаться к этому разговору. И ты можешь со спокойной душой уезжать к себе домой.

Гибб перегнулся через прилавок.

— А кто тебе сказал, что я здесь только проездом?

— Но мне показалось… папа… Приподняв одну бровь, он сухо спросил:

— Полагаю, твой отец считает, что и тебе не нужно знать кое-что обо мне?

Нет, она не хотела ничего знать. Но вопрос вырвался сам:

— Например?

Гибб медленно окинул ее взглядом.

— Например, то, что здесь я задержусь надолго. По меньшей мере на пару месяцев. А может быть, и дольше.

Сумка вывалилась из ослабевших пальцев Линдсей.

— Видишь ли, Линдсей, — негромко продолжал он, — я и есть тот самый консультант, которому предстоит решить проблемы с фабрикой Арментраута. Так что придется тебе привыкнуть видеть меня здесь.

Глава 2

Линдсей не смогла сдержать крайнее изумление.

— Ты состоишь в группе консультантов? — прохрипела она, голос ее внезапно сел.

Гибб покачал головой.

— Не то чтобы… Я и есть группа консультантов. «Триангл консалтинг» решил не посылать целую группу специалистов.

Линдсей с трудом понимала, о чем он говорит.

— Не могу поверить… — Она осеклась. Но Гибб продолжил за нее:

— Конечно, кто мог бы ожидать, что человек, который некогда был всего лишь младшим помощником менеджера на фабрике Бена Арментраута, девять лет спустя вдруг возвращается, чтобы помочь ему выбраться из долгов? Ты это хотела сказать?

— Что-то вроде, — кивнула Линдсей. — А каким образом ты оказался в «Триангл»? Отец говорил мне, что эта фирма имеет колоссальную известность по всей стране.

Губы ее собеседника слегка дрогнули. В улыбке?

— Возможно, я скрывал способности.

— Что? О, я вовсе не хотела тебя обидеть.

— Конечно, не хотела, — мягко согласился Гибб. — Удивительно, что твой отец ничего тебе не сказал по телефону.

— Ты появился прежде, чем он успел что-либо мне сказать. Хотя непонятно, почему он не рассказал мне об этом еще раньше, когда подписывал контракт…

— Он и понятия не имел, что я могу быть связан с «Триангл». Не сомневаюсь, что если бы он знал, то хорошенько подумал бы перед тем, как подписывать договор. Между прочим, до прошлых выходных я и сам не знал, что мне предстоит работать по этому контракту.

Линдсей мрачно сказала:

— Не похоже, чтобы ты сам был очень счастлив.

— Бывали и получше предложения, — сухо ответил Гибб. Подняв сумку, которую уронила Линдсей, он вручил ее ей. — Но работа есть работа. Скоро увидимся, я думаю. К сожалению, это все-таки очень маленький городок.

После того как Гибб ушел, Линдсей медленно побрела в заднюю комнату магазина, служившую кладовой, и тяжело опустилась на первый попавшийся стул. Наконец нестерпимый звон в ушах прошел, и дышать стало легче.

К тому времени, когда мать Джоша привезла Бипа домой, Линдсей успела вернуть себе не только утраченный было самоконтроль, но даже некоторую долю чувства юмора. Можно будет послать Гиббу вежливое короткое письмо с изъявлениями благодарности за то, что он взял на себя труд заехать и предупредить ее.

Бип, приложив ладони к стеклу, заглядывал в магазин. Линдсей подошла, чтобы открыть ему.

— Немножко не рассчитал время? — улыбаясь, спросила она. — Занятия в хоре начинаются через пятнадцать минут, между прочим.

— Мам, было так здорово! Я только один раз упал, а потом мама Джоша принесла нам гамбургеры и жареную картошку.

— Кратчайший путь к сердцу мужчины, — пробормотала Линдсей себе под нос. — Как прошла футбольная тренировка?

— Думаю, нормально. Наш тренер сказал, что сейчас слишком мокро для игры на поле, поэтому мы занимались в спортзале.

— Очень разумно с его стороны. Иначе ты явился бы домой по уши в грязи.

— Да нет, дело вовсе не в этом, — хмыкнул Бип. — Он сказал, что если мы будем сейчас тренироваться на поле, то вытопчем всю траву.

— Понятно. Забери отсюда, пожалуйста, свой рюкзак и занеси в кладовую, чтобы потом не забыть взять его.

Бип поволок рюкзак по полу, словно у него не было сил поднять его.

— Мам, а что это за тип был у тебя? Линдсей не понадобилось уточнять, кого он имеет в виду.

— Так, один человек, который помогает твоему дедушке с делами на фабрике.

— А-а. А я подумал, что, может быть, это мой папа.

Линдсей схватила его за руку.

— Почему ты так подумал, Бип? Он только пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, из-за его фамилии.

— На свете полно людей с такой фамилией, — мягко возразила Линдсей.

— Да, конечно. Но ты ведь никогда ничего не говорила о моем отце.

Вот только этого ей и не хватало, подумала Линдсей. Отличное окончание развеселого дня! Но, конечно, не Бип в этом виноват.

— Я не думала, что ты хочешь об этом знать.

— Конечно, хочу! И даже очень. Но ты всегда становилась такой грустной, когда я спрашивал, а потом я рассказал дедушке об этом, и он сказал, чтобы я тебя не расстраивал. Поэтому я и не говорил.

Линдсей едва не застонала. Она-то хотела, чтобы ее сын был всегда откровенным с ней, но что делать, если на его вопросы она не может дать никаких ответов?

И прежде, чем она смогла придумать, что сказать, Бип поднял рюкзак и направился было к лестнице, ведущей наверх, в квартиру, но остановился и, указывая куда-то пальцем, воскликнул:

— Какая классная штука!

Посмотрев, куда он указывает, Линдсей увидела разноцветную собаку, которую поставила сегодня на полку.

— Напомни мне, что надо проверить твои глаза, — мрачновато произнесла она, чувствуя, что неприятный момент проходит.

Но тяжелые мысли не желали отпускать ее. Через некоторое время она зашла к Бипу в комнату, чтобы уложить его спать.

— Ты сделал домашнее задание? — спросила она, взбивая подушку.

Бип кивнул. Он сидел за письменным столом в пижаме, закусив нижнюю губу, и усердно клеил воздушного змея.

— Пора в кровать, — мягко сказала Линдсей. — Змей может подождать до завтра.

Бип, отложив тюбик с клеем, забрался под одеяло.

Линдсей укутала его и выключила в комнате свет, потом присела на край его кроватки. Уличные фонари давали достаточно света, чтобы можно было разглядеть мелкие веснушки, рассыпанные по его носу.

Она погладила сына по светлым волосам, еще слегка влажным после душа и пахнущим земляничным шампунем, который он подарил ей на Рождество.

— Бип, дедушка напрасно сказал, чтобы ты не беспокоил меня расспросами. Если ты захочешь о чем-то узнать — о чем бы то ни было, — спрашивай меня.

Бип, немного подумав, кивнул.

— Мам… А мой папа умел делать воздушных змеев?

Ей хотелось с облегчением рассмеяться, но ответить сынишке она постаралась серьезно:

— Не знаю, мой хороший. Я никогда не видела, чтобы он делал воздушных змеев, но это не значит, что он не умеет, я думаю.

— Отлично. Спокойной ночи, мам. Я тебя люблю. — Он уже засыпал. Линдсей тихонько вышла из комнаты.

Приготовив себе кружку горячего чая, она занялась каталогами, которые прихватила с собой наверх. В большой гостиной царил полумрак, горел только один торшер около ее любимого кресла. Ничто не мешало ей сосредоточиться, за исключением собственных мыслей.

Она была хорошей матерью; насчет этого сомнений быть не могло. Бип ни в чем не нуждался — даже в так называемом мужском воспитании. Линдсей сама научила его и играть в бейсбол, и защищаться от змей. Но она недооценила восприятие самого Бипа. Мальчик долгое время ничего не спрашивал насчет отца, и она уже с радостью решила, что он перестал над этим задумываться. Теперь же, внезапно, ей открылась простая истина: Бип сейчас как раз в том возрасте, когда этим начинают интересоваться, ведь у всех его друзей отцы есть.

Сегодня днем, когда он только дал согласие поселиться здесь, Гибб даже толком не взглянул на свое новое пристанище. Да, квартира была элегантной и со вкусом обставленной, особенно если вспомнить те жилища, где ему приходилось останавливаться, выполняя подобную работу. Но агент по найму жилья сообщила ему, что в Элмвуде очень трудно снять квартиру, а если и удастся, то это будет где-то на окраине. Поэтому она договорилась со своими родителями, которые как раз уехали в кругосветное путешествие, и попросила их сдать Гиббу их квартиру на несколько месяцев.

Гиббу до этого, признаться, дела не было. Ему нужна была приличная чистая квартира, а в детали он предпочитал не вдаваться. После многих лет, проведенных в мотаниях по отелям, с его точки зрения, любая квартира, в которой был холодильник и которая состояла больше чем из одной комнаты, уже являлась вполне комфортабельной. И, только поставив на стол у окна свой ноутбук и приготовившись работать, он заметил, что перед ним открывается великолепный вид на магазин «Попурри», расположенный напротив, в угловом доме на центральной площади.

Не то чтобы это имело какое-то значение. В ближайшие два месяца ему предстоит огромное количество гораздо более важных дел, чем наблюдать за Линдсей.

Он включил компьютер и открыл документы, касавшиеся финансовой ситуации фабрики Арментраута и находившиеся в полнейшем беспорядке. Когда-то эта фабрика была лидером по производству электрических батарей самых разных сортов. Неудивительно, что Бен встревожился: его предприятие начало превращаться в убыточное. Теперь надо выяснить, как остановить этот процесс, если это еще возможно.

Гибб откинулся на спинку стула и принялся задумчиво грызть карандаш.

Тишина немного раздражала его. Последние несколько заданий он выполнял в больших городах, где ни днем ни ночью не прекращался шум, а к спокойствию Элмвуда придется привыкать. Он поставил диск, но не успели мягкие звуки симфонии Моцарта наполнить комнату, как вдруг Гибб услышал, что внизу хлопнула автомобильная дверца. Выглянув в окно, он увидел, как маленькая темная фигурка подошла к дверям «Попурри» и заглянула внутрь.

В магазине все еще был включен свет, хотя рабочий день уже явно закончился, потому что Гибб увидел, как Линдсей, впустив сына, запирает дверь. Было ли это игрой воображения, или он на самом деле в тишине площади различил ее голос?

Так это был ты, сказала она, когда он вошел в магазин. Впечатление было такое, словно перед ней предстал призрак, — но ведь она действительно могла увидеть его на площади, когда он шел к своей квартире.

Все-таки Линдсей почти не изменилась за эти девять лет. Он помнил ее очаровательной девятнадцатилетней девушкой, золотоволосой, с большими карими глазами. Теперь полудетская округлость лица исчезла, и Линдсей стала еще красивее. Но Гибб не сомневался, что она все так же может превращаться во вспыльчивую дикую кошку, когда кто-то встанет на ее пути.

И все-таки в ее жизни произошла очень важная перемена — теперь у нее был ребенок, которого она так хотела и которого Гибб ей дать не мог.

Ее сыну недавно исполнилось восемь лет. Так она ему сказала. Несложное математическое вычисление показало, что не долго она ждала после их развода — три-четыре месяца, не более, — прежде чем связаться с тем, кто стал отцом ее ребенка.

А может быть, и вообще не ждала.

Конечно, это никакого значения не имело. Никто на свете не мог бы назвать Гибсона Гарднера сентиментальным глупцом, и он давным-давно загнал свой брак и все, что с ним связано, в дальний угол кладовой памяти. С этим покончено.

Сегодня он сказал Линдсей чистую правду — он зашел к ней исключительно из соображений вежливости, чтобы новость о его возвращении дошла до нее не через местных сплетниц. Теперь эта встреча тоже в прошлом, а ему надо подумать над куда более важными проблемами.

Свет в «Попурри» погас. Наверное, они ушли домой.

Интересно, где она живет теперь? В той же квартире над гаражом Бена, где они девять лет назад провели несколько беспокойных месяцев своей совместной жизни? Или папочка уже выстроил любимой дочке новый дом в лучшем районе города? Линдсей ведь всегда любила все самое лучшее, а Бен ей потакал. Из-за этого и произошла их последняя, самая жестокая ссора.

— И, может быть, в этом-то и кроется причина нынешней финансовой ситуации Арментраута, — произнес Гибб вслух. И с новым рвением взялся за документы. Перед ним открылся список под названием «Траст Арментраута». Возможно, именно отсюда Линдсей черпала средства к существованию и это позволяло ей держать свой маленький магазинчик?

На следующее утро Бен Арментраут позвонил Линдсей еще до открытия магазина.

— Ты еще со мной разговариваешь? — прямо спросил он, когда она взяла трубку.

— О, папа, конечно же, да. Ты ни в чем не виноват.

— Да, но после того, как ты вчера бросила трубку, я в этом засомневался. И все-таки это из-за меня он здесь, так что…

— Но ведь ты не знал, что приедет именно он. — Линдсей закончила раскладывать мелочь в кассе и заперла ящик. — А разговор прервался потому, что Гибб появился у меня в магазине собственной персоной. Кстати, мы сегодня пообедаем вместе или ты будешь занят?

— Конечно же, пообедаем, — обрадовался Бен. — Ведь сегодня пятница, не правда ли? И что бы ни случилось, мы с моей красавицей дочерью сегодня пообедаем в «Ивах», как обычно.

— Ты не будешь возражать, если я не буду заезжать за тобой на фабрику, а встречусь с тобой прямо в кафе? — Линдсей старалась говорить как можно небрежнее. — Моя помощница отпросилась до обеда.

— Я все понимаю, — ласково сказал Бен.

Когда Линдсей вошла, высокий, седой, полноватый мужчина уже ждал ее за их любимым столиком в углу зала, со стаканом мартини и раскрытым меню.

— Ну, дочка, вижу, ты уже оправилась после шока.

Линдсей не стала делать вид, что не понимает.

— Он появился слишком неожиданно. Впрочем, все было не так уж страшно — теперь все худшее позади. Думаю, мы не часто будем видеться.

— Особенно если ты не будешь появляться на фабрике, — пробормотал Бен.

— Единственная причина, по которой я могу появиться там, — это вопросы «Траста Арментраута», но если кто-нибудь будет привозить мне документы, я не…

Внезапно она почувствовала, как по ее шее пробежали мурашки, и машинально подняла к ней руку. Потом, вспомнив, при каких обстоятельствах это обычно случалось, посмотрела на дверь.

У входа стоял Гибб и оглядывал зал, словно кого-то высматривая.

— Папа, это ты пригласил Гибба пообедать? Бен едва не выронил меню.

— Конечно, нет.

По залу пробежал легкий шепоток. Линдсей увидела, как несколько голов повернулось к входу.

— Но теперь ничего не остается, как пригласить его за наш столик, — мрачно заявила Линдсей. — Если мы этого не сделаем, к вечеру весь город будет судачить только о нас. — Перехватив взгляд Гибба, она сделала ему знак подойти.

Пожилая матрона, следовавшая за хозяйкой ресторана к соседнему столику, заметила ее жест и приняла его на свой счет. Остановившись у стула Линдсей, она проворковала:

— О, добрый день! Как приятно видеть, когда отец с дочерью обедают вместе, я так считаю. А где твой мальчик, Линдсей?

— В школе, миссис Хансон.

— О, ну конечно. — Она издала дребезжащий смешок. — Как я могла забыть про школу! Знаешь, каждый раз, когда я его вижу, он все больше кажется мне похожим на тебя, — продолжала неугомонная леди. — Только волосы у него светлее твоих.

В это время Гибб подошел к их столику.

Бен громко предложил:

— Садись, сынок.

— Сынок? — недоуменно спросила миссис Хансон и повернулась к Гиббу. — О, я совсем забыла! Вы же когда-то были мужем Линдсей. Так вот, Линдсей, я хотела сказать, что твоему мальчику очень повезло, что он похож на тебя, а не на отца. Не правда ли, очень хорошо, что у юного Бенджамена не такие — как бы это выразиться — огненно-рыжие волосы?

Линдсей стиснула зубы, испытывая отчаянное желание взять салфетку и заткнуть болтунье рот.

— Да, рыжие волосы для мужчины — не лучший вариант, — сладко улыбнувшись, согласилась она. — Мой дедушка, например, был рыжим — у него волосы были прямо-таки морковного цвета, представляете? — так что действительно мне следует радоваться, что Бип не рыжий. Но не буду отвлекать вас от обеда, миссис Хансон. — И, отвернувшись от нее, Линдсей обратилась к Гиббу:

— Не хочешь ли пообедать с нами?

Его брови слегка приподнялись.

— Мне очень жаль тебя разочаровывать, Линдсей, но у меня встреча.

— Вот как! — Линдсей почувствовала себя обманутой. С кем? — хотелось ей спросить, но она тут же представила себе, какие у него будут глаза, если она произнесет это вслух. Поэтому она только язвительно добавила:

— Не беспокойся насчет того, что ты можешь меня разочаровать, Гибб, — мне так же нужно с тобой обедать, как, скажем, наживать язву желудка. Просто я хотела сказать, что не стоит нам смотреть друг на друга волками. И без того в городе о нас будут довольно болтать.

— Вне всяких сомнений, — ответил Гибб. — Так что, может быть, давай постараемся свести на нет возможные сплетни, И, прежде чем Линдсей успела разгадать его намерение, он наклонился и прикоснулся губами к ее щеке.

Хозяйка, усадив миссис Хансон, вернулась к их столику, и Гибб не спеша выпрямился и попросил ее проводить на место и его. Они удалились в дальний угол зала.

— Уфф! — почувствовала облегчение Линдсей, откидываясь на спинку стула. — Если это не…

Внезапно она заметила, что две дамы за соседним столиком уже просто беспардонно наклонились в ее сторону, прислушиваясь, и резко замолчала, спряталась за листом меню, выжидая, пока шепоток в зале утихнет.

Бен с недоумением смотрел на дочь.

— Что это ты такое только что болтала, Линдсей? Ведь ни у одного из твоих дедушек отродясь не было рыжих волос.

— Знаю. Зато миссис Хансон это неизвестно, так что, может быть, в следующий раз она хорошенько подумает, прежде чем рассуждать на людях о происхождении моего сына, — ответила Линдсей, не поднимая головы. — И, кстати, что это еще за новость — называть Гибба «сынок»? Я, кажется, не просила тебя давать пищу для сплетен.

— Ты сама немало для этого постаралась, между прочим, — мягко заметил Бен. — Но посмотри, с кем у него встреча. По-моему, тебе не стоит больше опасаться сплетен.

Самообладание покинуло Линдсей. Не удержавшись, она подняла голову в поисках Гибба.

Наконец она его увидела. Он как раз отодвигал стул, помогая сесть высокой, худой как щепка брюнетке в красном костюме и на таких высоченных каблуках, каких Линдсей никогда в жизни видеть не приходилось. Женщина смотрела на Гибба с мягкой улыбкой.

— Ския Оливер? — прошептала Линдсей. — Где Гибб мог с ней познакомиться? Она же только года два назад приехала сюда.

Бен недоуменно пожал плечами.

— Он вчера что-то говорил насчет того, что надо подыскать квартиру.

— Все понятно. Она же агент по найму жилья. Но зачем ему понадобилась квартира?

— Он сказал, что устал от жизни в отелях.

— И сколько же он намерен здесь пробыть?

— Почему ты сама у него не поинтересовалась?

— Потому что мне дела нет. Я просто так спросила.

— Тогда не требуй, чтобы я его допрашивал. Повернувшись к отцу, Линдсей с усилием проговорила:

— Папа, Кэти Рассел хотела привести класс Бипа на экскурсию к тебе на фабрику. В следующую пятницу, после обеда. Бен кивнул.

— Отлично. Я смогу сам все им показать.

Линдсей слышен был звонкий смех Скии, перекрывавший негромкое бормотание посетителей, но она попыталась его не замечать.

Жизнь продолжается, напомнила она себе. И не только ее, но и Гибба — это очевидно. Он говорил, что не имеет желания жениться, но это не значило, что он решил вообще отказаться от женщин. А Линдсей до этого и дела нет, конечно, — просто она никогда об этом не задумывалась и теперь, увидев такую картину, была слегка шокирована. А может быть, у нее просто запоздалая реакция на его недавний поцелуй в щеку.

Но зачем же все-таки он это сделал?

— Мне никогда не удастся правильно склеить эту штуку, — сердито сказал Бип, отбрасывая в сторону воздушного змея. Он засопел и облокотился о свой стол, стоявший за кассой.

Линдсей заперла пустой кассовый ящик и убрала сумку для денег в сейф.

— Я тебе помогу после ужина, — пообещала она. — А сейчас нам надо сходить в магазин и еще кое-что сделать, так что надевай свитер.

Бип капризно выпятил нижнюю губу.

— А мне обязательно идти?

— Я отлично знаю, что ты можешь побыть дома один, но мне не хочется так надолго оставлять тебя, так что да, тебе обязательно идти со мной. К тому же тогда ты сам выберешь себе что-нибудь на ужин.

— Например, конфеты и воздушную кукурузу? — предложил он.

— Например, курицу, рыбу или говядину, — сказала Линдсей, делая вид, что не слышит. — Подожди меня у двери, пока я выключу свет в магазине. Выходить все равно придется через переднюю дверь, потому что сегодня я машину оставила на площади.

Когда она выключила последнюю лампочку, раздался звонок у двери.

— Бип, не вздумай выходить без меня! — крикнула она и заторопилась к выходу через полутемный зал.

— Я тут, мама, — обиженно отозвался Бип. — Это не я был.

У входной двери стоял Гибб…

— Я очень рад, что успел до закрытия.

— Ты не успел, — отрезала она. — Мне очень жаль, но…

— Я пришел не за подарком.

— В таком случае я не намерена терять время на разговоры с тобой. Завтра я буду здесь почти весь день, а через пару часов меня можно будет застать дома. Номер в телефонной книге есть, так что звони. Но если ты пришел, чтобы извиниться за свое поведение в «Ивах»…

— Не совсем. Это был чисто дружеский поцелуй, так что извиняться не за что.

Линдсей не сочла нужным даже возражать. Она просто открыла дверь и вставила ключ в замочную скважину. Бип бодро вышел на улицу. Гибб пожал плечами и последовал за ним.

— Я хотел поговорить насчет «Траста Арментраута».

Линдсей повернула ключ в замке и дернула дверь, чтобы проверить, закрылась ли она.

— А в чем дело?

— Расскажи мне о нем поподробнее.

— Нельзя было спросить у отца?

— В документах управляющей трастом числишься ты.

— Да, но отец устроил так, потому что считал, что лучше будет, если деньгами будет распоряжаться не он один. Однако траст по-прежнему его детище.

— Значит, ты — что-то вроде подставной фигуры?

Тон его вопроса не понравился Линдсей.

— Не совсем так, — медленно проговорила она. — В большинстве случаев именно я решаю, куда направить деньги.

— Одна?

— Нет. Существуют какие-то границы моих возможностей. Да, ведь обо всем написано в протоколах собраний — они есть у отца в офисе. Ты не читал? Никто не делает из этого тайны.

— Еще прочитаю. А откуда приходят деньги? Линдсей хотелось застонать. Отвлечь Гибба от интересующей его темы всегда было только чуть-чуть сложнее, чем изменить орбиту Луны.

— Проценты от дохода «Арментраут индастриз» идут в «Траст Арментраута», и мы вкладываем их в различные полезные предприятия в округе Элмвуда.

— С чьей точки зрения они полезны? С твоей?

— И общественной.

— А в число этих предприятий не входит случайно и небольшой магазин подарков в самом центре города?

— Что? — ошеломленно спросила Линдсей. — Ты хочешь сказать, что я могла бы воспользоваться этими деньгами в своих собственных интересах…

Бип издал долгий нетерпеливый вздох и уселся на бампер стоящей у тротуара машины. Линдсей была слишком зла на Гибба, чтобы заметить, что машиной этой был, между прочим, новехонький «линкольн», блестящий, по-видимому, только что с завода.

Гибб холодно попросил:

— Не делай этого, пожалуйста, Бенджамен.

— Но я ничего не сломал, — пробормотал Бип. Однако от автомобиля отошел и принялся с независимым видом пинать фонарный столб.

Линдсей посмотрела сначала на сверкающие диски колес, потом на Гибба.

— Твоя машина?

— Не совсем. Это машина «Триангл».

— И если на ней появится хоть одна царапина, шеф оторвет тебе голову, да? Пожалуй, отведу-ка я сына подальше от нее, чтобы он на такую красоту не дохнул ненароком.

— Черт побери, Линдсей…

Она взяла Бипа за руку и зашагала по улице. Шла она быстро, и Бипу приходилось почти бежать.

— Мам, — просительно протянул он. Линдсей замедлила шаг.

— Прости, Бип.

— Ты же не взаправду с ним целовалась?

— Нет, — сказала она. — Это он меня поцеловал — ну, так, как тебя целует бабушка Элла на Рождество.

Бип поморщился.

— Фу-у!

Линдсей не смогла сдержать улыбку. Они уже подходили к магазину, когда он снова заговорил:

— Я не хотел бы, чтобы он был моим папой. Линдсей искоса поглядела на него.

— По какой же причине? — осторожно спросила она.

— Потому что вы постоянно спорите, как предки Томми. У меня даже живот схватывает, когда я это слышу. — Подумав, он добавил:

— К тому же я ему не нравлюсь. Он на меня накричал.

— Нет, это не совсем так. Он был немного рассержен, но я его не виню. Я, конечно, не стала бы накидываться на людей, если бы они прислонились к моей машине, но ведь ты мог нечаянно оцарапать ее. Так что это не значит, что ты ему не нравишься.

Бипа это, кажется, не убедило.

Линдсей взъерошила ему волосы.

— Бип, сынок, как ты можешь кому-то не нравиться? Просто он еще тебя не знает, вот и все. Так что же мы выберем сегодня на ужин?

Глава 3

Ресторанчик на центральной площади был не лучше и не хуже, чем множество ресторанов и кафе, которые Гиббу приходилось видеть во время своих странствий, но то, что в субботний полдень он был полон народу, говорило в его пользу. Гибб занял место неподалеку от кассы и, просматривая местную газету, рассеянно жевал цыпленка под густым соусом с картофельным пюре.

Он почти закончил, когда наконец вошла Линдсей. Села за его столик. Посмотрела на тарелку Гибба и сказала:

— Если ты будешь так питаться, тебе в самом скором времени грозит сердечный приступ.

Гибб указал рукой на вывеску в окне:

— Там написано, что здесь подают домашнюю пищу.

— Может быть, конечно, — если только это дом для самоубийц. — Подождав, пока пройдет официантка с подносом, Линдсей заметила:

— Вот, например, полюбуйся. Три сэндвича с индейкой, с горчицей и кетчупом — это чересчур. — Она повернулась к Гиббу:

— Не стоит тебе ради меня позволять остыть своему обеду.

Он снова взял вилку.

— А ты не хочешь выпить кофе, наблюдая, как я засоряю холестерином свои артерии? Или ты и кофе считаешь слишком вредным для здоровья?

— Как раз кофе я пью с удовольствием. Но я сказала моей помощнице, что вернусь через десять минут. — Она теребила бусы на шее — деревянные раскрашенные бусы, нанизанные на леску. Ничего похожего на дорогие украшения, которые Гибб ожидал на ней увидеть — и которые она всегда так любила, — но, впрочем, может быть, в магазине она предпочитает скрывать свое пристрастие к роскоши.

Подозвав официантку, он попросил принести кофе для Линдсей.

Медленно потягивая кофе, она сказала:

— Ты уже просмотрел протоколы «Траста Арментраута»?

— Большую часть.

— В таком случае принимаю твои извинения за то, что ты обвинил меня в не правильном управлении.

— Очень великодушно с твоей стороны, Линдсей, особенно если учесть, что извинений я еще не приносил.

Гневные вспышки золотом засверкали в ее глазах.

— Ты что же, хочешь сказать, что по-прежнему думаешь, будто я перекладывала деньги траста себе в карман?

— Нет. Но не могу сказать, что средствами траста распоряжались очень правильно.

— Что ж, в следующий раз, когда в траст поступят деньги, ты можешь попросить отца позволить тебе заняться их распределением. А до тех пор дела «Траста Арментраута» тебя не касаются, понятно?

— Согласен. — Прожевав последний кусок жаркого, Гибб облизнулся. — Очень вкусно. Линдсей даже передернуло.

— Если ты считаешь это хорошей домашней пищей…

— Ты не можешь не признать, что мне, в сущности, сравнивать не с чем.

— Ну, если все это время ты жил в отелях… или ты имеешь в виду мою кухню? — Поначалу она хотела было разозлиться, но потом заставила себя изобразить принужденную улыбку. — Впрочем, я была никудышной поварихой. Помнишь тот вечер, когда я хотела разогреть курицу в микроволновке и умудрилась сжечь даже кости?

Гибб неотрывно смотрел на ее губы, изумленный неожиданной мягкостью улыбки.

— Но что я никогда не забуду, — отважился сказать он, — так это яблочный пирог.

Подошла официантка, держа в руках сверток из оберточной бумаги. Линдсей заплатила за сэндвичи.

— Спасибо за кофе, — сказала она Гиббу. Допив кофе, Гибб направился через площадь к своей квартире, наслаждаясь по пути солнечным теплом. Внезапный холодный порыв ветра напомнил ему, что сейчас только март.

Погода эта так похожа на Линдсей, подумал он, то теплая и ласковая, то, через минуту, холодная и злая.

Когда он женился на ней, она во многом была еще ребенком — пылким и очаровательным, но безумно упрямым. Ее мать умерла очень рано, и Линдсей для Бена Арментраута была светом в окошке. Поначалу и Гибб тоже прощал ей все ее прихоти. Но прошло несколько недель, потом — несколько месяцев, а ее своеволие и его упорство не только не уменьшились, но даже возросли; он попытался воздействовать на нее доводами разума и наконец в той, последней, ссоре решился на приказ.

Конечно, это возымело прямо противоположное действие. Этого и следовало ожидать.

В тот день Линдсей вернулась домой, прямо-таки танцуя от радости, что подыскала наконец идеальную мебель для их квартиры и купила ее, не подумав даже посоветоваться с Гиббом, потому что, как она заявила без обиняков, Бен Арментраут заплатит за все, что ни захочет его дочь.

Гибб уже сто раз пытался объяснить ей, что они должны жить только на его заработки и не зависеть от ее отца. На этот раз объяснять он не стал. Не стал даже подробнее выяснять, что именно она приобрела. Просто приказал Линдсей немедленно вернуть покупку в магазин.

На этом ссора, конечно, не закончилась, так что не совсем правильно было бы говорить, что их брак разрушился из-за какого-то мебельного гарнитура. Если бы не диван, или кофейный столик, или китайские безделушки, без которых она не могла жить, нашлось бы что-нибудь другое; все равно их брак был обречен на неизбежный и скорый конец.

Гибб шел погруженный в свои мысли и поэтому ничего вокруг не замечал, когда вдруг ему в живот стремительно врезалось что-то твердое, вроде пушечного ядра. Он охнул, согнулся и схватил за шиворот хулигана — и внезапно увидел перед собой широко расставленные карие, наполненные ужасом глаза сына Линдсей.

Мальчик как завороженный смотрел на него — а может быть, он просто перепугался до потери сознания. Гибб сжимал его плечи, казавшиеся такими тонкими и хрупкими в его руках.

Не надо было долго раздумывать, чтобы понять, что произошло: очевидная причина столкновения практически валялась у него под ногами. Недорогой бумажный змей с перепачканным в грязи хвостом лежал невдалеке на тротуаре, а Бип, выронив катушку, потирал рукой лоб.

— Простите, сэр, — выдохнул он. — Я просто пытался запустить змея и не заметил вас. Гибб все еще не мог отдышаться.

— Ты-то сам в порядке? Бип кивнул.

— Думаю, да. А вы… вы собираетесь рассказать все моей маме?

Гибб присел перед ним на корточки, не выпуская его плеч.

— Чтобы нам обоим досталось? Кажется, Бипа это озадачило.

— А вам разве что-то будет?

— Ну, я ведь тоже не смотрел, куда иду, и я мог тебя сбить с ног.

— Это другое дело. Вас она не отправит сидеть в комнате в наказание, — серьезно подытожил Бип.

Но Гибб почти не слушал его. Он смотрел на маленькое детское личико. Бип был очень похож на Линдсей. Он унаследовал ее большие карие глаза и нежную кожу. Хотя веснушек у Линдсей не было; Гибб невольно задумался, достались ли они мальчику от отца, или у его матери веснушки были в детстве, а потом пропали. Старая сплетница в кафе болтала что-то о том, что отец Бенджамена был рыжеволосым, так что веснушки вполне могли быть его подарочком. Да и в волосах Бипа в солнечном свете был легкий намек на рыжину. Гибб попытался припомнить всех своих местных знакомых с рыжими волосами. Да, были такие.

Выпустив плечи Бипа, Гибб выпрямился, чувствуя отчаянную неловкость. Он никогда понятия не имел, как нужно обращаться с детьми, и это, конечно, было заметно. Он даже не знал, как теперь выйти из этой ситуации. Обернувшись в замешательстве, он увидел валявшегося змея и подошел, чтобы поднять его. Одна сторона рамы сломалась, и бумага прорвалась в нескольких местах.

— Боюсь, твой змей пропал, — сказал он. Он ожидал слез, но Бип только ответил со спокойствием философа:

— Думаю, ничего страшного. Все равно это был не очень хороший змей. Даже мама не смогла его склеить так, чтобы он летал как надо. Но моих денег хватило только на такого.

Представив Линдсей, возящуюся с дешевым бумажным змеем, Гибб не мог не удивиться — настолько это было непохоже на ту избалованную женщину, которую он помнил.

— Твоя мать помогала тебе его клеить? Наверное, это прозвучало недоверчиво, и Бип слегка вздернул подбородок.

— Моя мама практически все умеет делать, — твердо ответил он.

— Не сомневаюсь, что ты в этом уверен.

Бип выпрямился и с вызовом посмотрел на него:

— Почему я вам не нравлюсь? Гибба вопрос обескуражил.

— Но ты мне не нравишься, — осторожно ответил он. — Я тебя и знать-то как следует не знаю.

— Так и моя мама говорит. Но мне все равно кажется, что я вам не нравлюсь.

В этот момент в «Попурри» открылась дверь, и голос Линдсей позвал:

— Бип! Пора обедать!

Услышав оклик матери, малыш повернулся и побежал к магазину, даже не оглянувшись.

Гибб не мог понять, заметила ли она его вообще на площади; по крайней мере рукой она ему не помахала и, как только Бип перешел дорогу, дверь закрылась.

Тут он заметил, что все еще держит в руках сломанного змея, и крикнул:

— Бенджамен, ты забыл своего…

Но Бип уже исчез.

Почему я вам не нравлюсь? — спросил он его.

Гибб мог бы дать не меньше дюжины ответов, но ни один из них не был бы достаточно вразумительным и привел бы только к новым вопросам. Но теперь не время для самокопания. Еще давным-давно он заглянул себе в душу и принял то, что там увидел, как есть.

Сложив сломанного бумажного змея, Гибб бросил его в ближайший мусорный контейнер. Но как только игрушка исчезла из виду, он ощутил укол совести. Вдруг Бип передумает и решит вернуться за змеем?

Конечно, даже если бы змей и не упал, он все равно не полетел бы — Гибб это понял с первого взгляда. Но принадлежал он ребенку. Он купил его на собственные деньги. А для внука Бена Арментраута, который, без сомнения, мог иметь все, что пожелает, это было уже чем-то значительным.

За углом находился магазин игрушек. Гибб зашел туда, а потом, с пакетом в руках, направился к «Попурри».

Молодая незнакомая девушка встретила его улыбкой.

— Добрый день, сэр. Могу я помочь вам что-нибудь выбрать?

— Мне нужен Бенджамен, — сказал Гибб и тут же увидел мальчика, сидевшего за столиком позади кассы с сэндвичем, стаканом молока и сборником комиксов в руках.

Когда вошел Гибб, он обернулся и с беспокойством посмотрел на него.

— Не переживай, я не передумал и твоей маме говорить ничего не буду, — негромко сказал Гибб, открывая разноцветный пакет и доставая сверток. — Вот этот змей, я думаю, побольше и покрепче. — Он отдал сверток Бипу. — Здесь еще есть все, что нужно, чтобы его собрать. Думаю, на этот раз он получится такой, как надо.

Бип посмотрел сначала на сверток, потом на Гибба и улыбнулся. Его глаза блеснули.

— Здесь хорошая инструкция, — хрипловато добавил он. — Если делать все, как в ней сказано, шаг за шагом, то тебе…

По лицу Бипа пробежала тень.

— А разве вы мне не поможете? Гибб оглянулся по сторонам.

— Наверняка твоя мама…

— Она занята там, наверху в кабинете. А сегодня просто отличный день для змеев. — Бип умоляюще посмотрел на него. — Если мы будем работать вместе, может быть, попозже мы уже сможем его запустить.

Дома Гибба ждала работа, очень важная работа, из-за которой он здесь и оказался. Купить ребенку бумажного змея взамен сломанного — это одно, но клеить и запускать его вместе с ним — совсем другое дело, и это никак не вписывалось в его планы.

— Ну пожалуйста… — прошептал Бип. Гибб еще раз заглянул в глубокие карие глаза, взял сверток и развернул его.

— Начинай читать инструкцию, — скомандовал он, и Бип, обрадованно завозившись на стуле, развернул листок.

Послеполуденное солнце уже начало клониться к западу, когда Линдсей наконец закончила последний каталог и встала из-за стола. Потянулась. С новыми товарами, которые она заказала. Рождество обещает быть просто сказочным. У нее будут такие продажи, каких «Попурри» еще не видывал.

Но на мечты о том, как прекрасен будет рождественский сезон, у нее еще времени хватит, когда прибудут заказанные товары. А пока что надо подумать о вечеринке у Кэти Рассел — Линдсей катастрофически опаздывала.

Положив на тарелку куриную грудку сыну на ужин, она позвонила вниз и попросила помощницу позвать Бипа домой.

— Он на площади, запускает своего змея, — ответила девушка. — Если хотите, я позову его.

— Не стоит, я сама крикну ему в окно. — Линдсей открыла раму и выглянула на улицу.

Бип лежал посреди площади на траве, закинув ногу на ногу, и смотрел на большого красного воздушного змея, реющего в небе над его головой. Услышав голос матери, он начал медленно сматывать нитку, но прошло не менее четверти часа, прежде чем его шаги послышались на лестнице.

— Развлекаешься? — спросила она. — Скорее мой руки, иначе твой ужин совсем остынет.

— Змея так сразу нельзя спустить вниз, — возразил Бип. Плеснув себе в лицо пригоршню воды, он потянулся за полотенцем и сквозь махровую ткань пробурчал:

— Гибб сказал, что, если будешь спускать его слишком быстро, наверняка сломаешь.

У Линдсей от изумления едва не остановилось сердце. Я, должно быть, ослышалась, сказала она сама себе. Гибб, объясняющий, как надо запускать змея?

— Мне казалось, твой змей был голубого цвета, — заметила она.

— Он и был. Но я его сломал.

— В таком случае откуда взялся этот? — осторожно спросила она, стараясь не выдавать беспокойства и глядя не на сына, а на тарелку. — Насколько я помню, ты истратил на того все свои деньги.

Бип кивнул.

— Да. Но это Гибб купил мне змея.

— Что! — Линдсей едва не выронила ложку, которой накладывала бобы.

— Я его не просил, мам, — нетерпеливо пояснил Бип. — Он купил мне этого, потому что мы с ним напополам были виноваты, что тот, голубой, сломался. А этот летает просто классно.

— Я заметила. — Линдсей усилием воли приказала себе не преувеличивать значение происшедшего. Если Гибб сломал его змея, было бы невежливо с ее стороны запретить ему возместить Бипу игрушку. Но зачем, интересно бы знать, ему понадобилось напополам с Бипом этого змея клеить? Впрочем, интересно ли ей это вообще знать?

— Думаю, я все-таки понравился ему немножко, — подал голос Бип, отрезая кусок от куриной грудки. — Когда он получше меня узнал, получилось так, как ты и говорила.

От неожиданно свалившихся на нее известий у Линдсей кружилась голова. Оставив Бипа доедать ужин, она пошла в душ. Подобного поворота дел она никак не ожидала и не предвидела, что ее сын постарается переменить к себе отношение совершенно чужого ему человека.

Вынув из шкафа новый темно-оранжевый свитер, она подобрала брюки ему в тон. Девочка, которая приходила присматривать за Бипом, появилась к тому времени, когда Линдсей уже оделась, так что оставалось только поцеловать его на прощание в макушку и напомнить, чтобы ужин съел без всяких фокусов.

— Номер я записала на листке. Он лежит на тумбочке у телефона, так что позвонишь мне в случае надобности, — сказала она девочке. — Я долго не задержусь.

Бип задумчиво доедал курицу.

— Ты так вкусно пахнешь, мам.

— Спасибо, мой дорогой. Это, наверное, шампунь, который ты мне подарил.

— И выглядите прекрасно, — добавила девочка. — Вы с кем-нибудь встречаетесь на этой вечеринке?

— Эта вечеринка — не из таких, мы просто собираемся у Кэти Рассел на новоселье.

Когда она уходила, Бип сидел за столом, вертя в руке вилку с насаженным на нее бобом, и хмурился. Линдсей невольно задалась вопросом, о чем он думал, и решила на днях пойти с ним прогуляться по окрестностям и выведать что-нибудь об этом. Если его мысли занимает Гибб, то чем скорей она воспрепятствует этому, тем лучше.

Вечеринка уже началась, когда Линдсей наконец добралась до большого старого дома. Кэти встретила ее в дверях и радостно вскрикнула, увидев корзинку, привезенную ей Линдсей.

— Соус чили, чипсы и отменный сыр — нет, я все это припрячу для нас с Йэном, — распорядилась она. — Эта ватага варваров все проглотит за две минуты.

Линдсей окинула взглядом толпу.

— Сколько же у тебя здесь народу?

— Я уже сбилась со счета — но приглашали мы около сотни наших самых-самых лучших друзей. Ты ведь не видела этого дома с тех пор, как мы переехали?

Линдсей отрицательно покачала головой.

— Когда я тут была, он был абсолютно пустым.

— Ну, пока что ненамного лучше. У нас маловато мебели, а купить сразу все необходимое мы не можем. — Она указала на огромную гостиную, убранство которой состояло только из музыкальной стереоустановки, двух здоровенных деревьев в кадках и группы гостей.

— Назови ее бальной залой, — предложила Линдсей. — Дубовый паркет великолепно подходит для танцев, и если все так и оставить, то скоро ты привыкнешь и тебе даже понравится.

— Я подумаю. Да, кстати, Дейв Джонас уже здесь и с нетерпением ждет тебя. Я думала, что вы придете вместе.

— Кэти, ты же сама знаешь. В этом городе достаточно трех свиданий, чтобы все решили, что вот-вот в газете появится объявление о помолвке. Кэти пожала плечами.

— Если бы ты вышла за него, думаю, ничего страшного бы не случилось. Дейв славный парень.

— Разве ты не помнишь? Я уже один раз попробовала, что такое замужество.

— Дейв не виноват, что Гибб оказался неподходящим мужем. А то, что он работает на сборочной линии на фабрике твоего отца, еще не значит, что он тебя недостоин.

Линдсей даже испугалась.

— Неужели ты думаешь, Кэти, что я просто считаю его ниже себя?

— Нет, но… — Тут снова позвонили в дверь, и Кэти заторопилась к новым гостям. — Чувствуй себя как дома. В столовой мы устроили буфет, а в кухне — бар с напитками. Кстати, Дейва я только что видела на крыльце с другой стороны дома.

Линдсей не торопясь пошла в столовую. Она слишком хорошо знала Элмвуд, чтобы докончить фразу Кэти. Нет, но были разговоры. Вот что она хотела сказать. Дело в том, что Линдсей встречалась с Дейвом пару раз, но потом сама как-то свела отношения на нет, и поэтому по городу пошли слухи, что она ставит себя слишком высоко и не считает простого работника фабрики достойным себя.

Дейв Джонас оказался не на крыльце, а в столовой. Он стоял у стола с закусками и уныло ел фрикадельки по-шведски прямо с блюда. На приветствие Линдсей он ответил невеселой улыбкой.

Она взяла себе тарелку.

— Что-то не похоже, чтобы ты веселился. Он оглянулся.

— Ты пришла одна?

— Да. А ты решил, что я отказалась от твоего приглашения, потому что могла пойти с кем-то еще?

— Не совсем. Просто я подумал, что ты придешь со своим бывшим.

— Гибб не просто мой бывший, — невольно вырвалось у Линдсей. — Он — старая история. Давно прошедшая.

— Да, но кое-кого он беспокоит. Линдсей нахмурилась:

— Не понимаю, о чем ты.

— О, это касается вовсе не тебя. Но ведь у него нет никаких причин, чтобы испытывать дружеские чувства к фабрике и ее владельцу, не так ли? Всем отлично известно, что твой отец заплатил ему, чтобы он уехал отсюда после вашего развода. Так чего же ради он приехал сюда и взялся помогать фабрике, чтобы сохранить нам рабочие места?

— Потому что это его работа, и если он не выполнит ее, «Триангл» едва ли погладит его по головке.

Линдсей положила себе в тарелку картофельного салата.

— Все же постарайся хоть сейчас казаться веселым, — посоветовала она. — Не стоит портить себе вечеринку такой ерундой.

— Я запомню. Ты действительно хочешь есть или, может быть, потанцуем?

Примерно через час, когда Линдсей стояла у музыкального центра, помогая выбрать очередную танцевальную мелодию, внезапно словно столбняк охватил весь зал. На мгновение все гости замерли, глядя на входную дверь.

Там стояла Ския Оливер. Встряхнув длинными черными волосами, она проговорила:

— Я знала, Кэти, что ты не будешь возражать, если я возьму его с собой. — К ней подошел мужчина, только что повесивший ее пальто в шкаф. Она взяла его под руку.

Линдсей подумала, что тут удивляться нечему. Даже Гиббу иногда нужно расслабиться, философски заключила она.

Голос Скии легко перекрывал гул толпы.

— В конце концов, у бедняги Гибба здесь практически нет знакомых, и я сказала ему сегодня за ужином… между прочим, омары сегодня в «Ивах» отменные… так вот, как я сказала ему сегодня за ужином, самое подходящее место, где можно лучше узнать людей, — это вечеринка у Кэти Рассел. И я не сомневалась, Кэти, что еще один гость при таком скоплении народа тебе беспокойства не доставит. — Она погладила рукав Гибба. — Хотя тебя не заметить, конечно, трудно, Гибб. Но у Кэти всегда самые большие вечеринки в Элмвуде. Здесь собирается, можно сказать, весь цвет города.

— Иногда, — пробормотал Линдсей на ухо Дейв Джонас, — мне кажется, что этой женщине с трудом удается не запутаться в собственных мыслях.

Линдсей не ответила. В душе она не сомневалась, что путаные слова Скии на самом деле были очень хорошо продуманы и произвели именно тот эффект, на который эта женщина рассчитывала. Огромная статья в местной газете, сообщающая, что Ския Оливер положила глаз на Гибба Гарднера, не оказала бы такого воздействия, как несколько как бы вскользь брошенных слов.

Рядом с собой Линдсей услышала голос Йэна Рассела:

— Кто-нибудь должен предупредить беднягу, что в Элмвуде пригласить женщину на ужин в «Ивах» — это то же самое, что купить ей обручальное кольцо.

Ския изобразила на лице ослепительную улыбку, не адресованную, впрочем, никому конкретно. Глаза у нее блестели, а щеки разрумянились от холода. Или, ядовито подумала Линдсей, от того, что они там с Гиббом делали, прежде чем войти сюда.

Линдсей взяла Дейва под руку.

— Пойдем, — сказала она. — Пусть музыка играет и вечеринка продолжается, не так ли?

Она изо всех сил старалась держаться подальше от Гибба и Скии, но, как бы ни велик был дом Расселов, совсем избежать этих встреч было невозможно. Линдсей все время слышала звонкий смех Скии и обрывки разговора. Гибб, правда, говорил очень мало, но каждый раз, когда Линдсей смотрела в их сторону, она видела, что он не спускает глаз со своей спутницы и, кажется, полностью и во всем с ней согласен. Неудивительно, что эта женщина ведет себя так, словно заполучила луну с неба, желчно подумала Линдсей.

Линдсей стояла невдалеке от этой парочки, когда кто-то спросил Скию, действительно ли ее родители продали квартиру на площади.

— О Боже, конечно же, нет, — ответила она. — Впрочем, неудивительно, что пошли такие слухи, но мои родители так любят свое старое гнездо, что и мысли о его продаже не допускают. Они сейчас в кругосветном путешествии, поэтому я, когда Гибб приехал сюда и не смог найти ничего подходящего, связалась с мамой и папой в Сингапуре, и они согласились, чтобы Гибб пожил в их квартире несколько месяцев.

Линдсей так и застыла на месте с ложкой в руке. Какая разница, где он живет, твердо сказала она себе. Но до конца убедить себя в том, что ей это безразлично, не удалось.

Однажды она была у Оливеров в гостях, и ей было известно, что из окон их квартиры открывается отличный вид на «Попурри». Может быть, поэтому Гибб захотел там поселиться?

— Знаете, ведь здесь так сложно найти подходящую квартиру, — продолжала щебетать Ския. — Конечно, можно снять дом. Но это так сложно.

Больше Линдсей выдержать не могла. Она пробормотала:

— Не сомневаюсь, что Ския смогла бы найти выход.

Ския встретилась с Линдсей глазами и холодно произнесла:

— О, привет, Линдсей. Как хорошо, ты мне напомнила, что надо бы Гиббу вступить в клуб Центральной площади. Позаботься об этом, ладно?

Она произнесла это таким тоном, словно Линдсей была ее секретаршей.

— Буду рада заняться этим, — с едва заметной иронией ответила Линдсей. — Если сам Гибб не против.

— А что это за клуб? — обеспокоенно спросил Гибб. — Надеюсь, не танцевальный?

Он смотрел на Линдсей, ожидая ответа, но Ския рассмеялась и снова взяла его под руку.

— Это небольшая общественная организация, Гибб. Ужасная скукота, но состоять в этом клубе обязательно.

— Туда входят все люди, имеющие квартиры на Центральной площади, — вмешалась Линдсей. — В этом году я председатель.

Она смотрела на Гибба в упор и не могла не заметить, как у него сузились глаза.

— Значит, ты тоже живешь на площади?

— Да, у меня квартира над магазином. — Линдсей почувствовала огромное облегчение, узнав, что ему вообще не было известно, где она живет. Значит, он поселился в квартире Оливеров вовсе не для того, чтобы за ней шпионить.

— Не думаю, что у меня будет особенно много времени на общественные дела, — сказал Гибб. Именно такого ответа Линдсей и ожидала.

— Какая жалость, — промурлыкала она. — Думаю, ты этим ужасно разочаруешь Скию. — Но не меня, добавил ее тон, Гибб отлично ее понял, Линдсей в этом не сомневалась.

— И все же, — деликатнейшим тоном добавил он, — я собирался сказать, прежде чем меня перебили, что буду рад состоять в клубе Центральной площади. Запиши меня, Линдсей, хорошо?

Конечно, надо было предвидеть, что Гибб от вызова не откажется. Не стоило его задевать. Впрочем, это ничего не меняет. Линдсей сильно сомневалась, что Гибб примет активное участие в общественной жизни городка. А если и примет, то, увы, скоро убедится, что Ския сказала правду — клуб отнюдь не являлся самой веселой организацией на свете.

Глава 4

Линдсей долила немного бульона в сковороду, где тушилось мясо, и перевернула уложенные по краям картофелины и морковь, чтобы они получше прожарились. Блюдо рассчитано было на взрослого мужчину, потому что сегодня было воскресенье и Линдсей ждала в гости отца. Взглянув на часы, она крикнула:

— Бип, иди сюда и помоги мне накрыть на стол. Дедушка сейчас придет.

— Ой, мам, еще полно времени. Я как раз выигрываю — мне осталось совсем немного до главного приза.

Линдсей в этом не сомневалась; из соседней комнаты доносился писк компьютерных динамиков — Бип увлеченно занимался игрой, которую Бен подарил ему на Рождество.

— Мой милый, у тебя есть ровно три минуты, чтобы закончить игру и начать накрывать на стол, иначе главным призом на всю неделю у тебя будет полное отсутствие компьютера.

Через несколько секунд Бип появился на кухне с большим черным котом на шее.

— Целую неделю? Мам, ты же не взаправду?

— Отпусти Спатса и принимайся за работу, иначе сам увидишь, — посоветовала Линдсей. — И вымой для начала руки.

Бип скорчил гримасу.

— Кошки чище многих людей, — ответил он. — Так в одной моей книжке написано.

— Не сомневаюсь. И все-таки у нас в доме есть определенные правила, не забывай.

Бип взял своего воздушного змея и повесил его на крючок около кухонной двери.

— Интересно, что Гибб делает сегодня после обеда.

Линдсей достала из холодильника салат.

— Думаю, доделывает работу, которую не успел выполнить прошлым вечером.

— Вечером? А, то есть он был на вечеринке? Ты его там видела?

Линдсей едва не прикусила себе язык.

— Да, он там был, — неохотно ответила она.

— Ой, вспомнил, он говорил, что встречается с кем-то, но не сказал, что собирается на вечеринку. — Бип приволок из комнаты табурет и выбрал в посудном шкафу три тарелки. — А она красивая? Думаю, он заслуживает красивой подружки.

— Ее он вполне заслуживает, — произнесла Линдсей сквозь зубы. Потом внезапно спохватилась. Ведь у нее появилась прекрасная возможность представить Бипу реальное положение дел, не задевая его чувств. Если он решит, что Гибб нашел себе подружку, то, без сомнения, поймет, что на повторение вчерашнего развлечения рассчитывать не придется. — Она была очень симпатичная, и Гибб, кажется, сильно ею увлечен. На самом деле я не удивлюсь, если теперь он все свободное время будет проводить только с ней.

— А-а… — очень тихо сказал Бип.

У Линдсей сжалось сердце, и ей пришлось напомнить себе, что она вовсе не преувеличивала. Ския действительно привлекательная женщина, по крайней мере для тех, в чьем вкусе высокие и почти изможденные голодом брюнетки.

На лестнице послышались шаги Бена Арментраута.

— Чувствую божественный запах, — сказал он у дверей. — Неужели я уже совершил какой-то подвиг или меня так вкусно кормят в виде аванса?

Линдсей рассмеялась.

— Ну, если об этом зашла речь, то у меня в ванной течет кран.

— Больше ни слова. — Бен глубоко вздохнул. — Если ты будешь меня так кормить, я тебе куплю новую ванну, моя дорогая.

— Мне достаточно просто заменить кран. Бип швырнул на стол скатерть и бросился к Бену.

— Я так уж-жасно давно тебя не видел, дедушка!

— Я всю неделю был занят на фабрике, малыш. Бип понимающе кивнул:

— С Гиббом. Он мне говорил об этом вчера, когда мы собирали моего змея.

Бен метнул быстрый взгляд на Линдсей и вопросительно поднял брови. Она в ответ только покачала головой.

— Не спрашивай меня, что происходит, папа. Мне известно только про змея, и ничего больше.

— М-да, похоже, Бипу известно несколько больше, нежели Гибб мне рассказывал, — негромко заметил Бен. Потом хитро покосился на внука и сказал:

— Пойдемте-ка, молодой человек, со мной, проверим, что там с краном, и заодно обо всем побеседуем.

Линдсей выложила на тарелки зеленый салат и французский хлеб. Из ванной доносился невнятный разговор — тонкий детский голосок Бипа, перемежавшийся с низким густым баритоном Бена, — но слов разобрать было нельзя.

Она проверила, не готовы ли овощи, и закончила накрывать на стол. Им с Бипом предстоял еще малоприятный разговор по поводу его невыполненной работы по дому, но Линдсей предпочла отложить его до ухода Бена. Ее отец был вполне способен стать на сторону внука и заявить, что она требует слишком многого от восьмилетнего ребенка.

Когда она пошла в ванную, чтобы позвать обоих к столу, то обнаружила, что Бип уже ходит по краю ванны, словно канатоходец, картинно раскинув руки, а Бен, вынув из смесителя неисправную резиновую шайбу, вытирает ее лучшим белым полотенцем. Линдсей заморгала.

— Все время шоколад и шоколад, — говорил Бип.

— И цветы, — предложил Бен. — Например, розы.

Бип замотал головой и едва не свалился с ванны.

— Но, дедушка…

Линдсей прислонилась к двери ванной.

— А для кого это мы собираемся покупать шоколад и розы? Неужели кто-то из вас двоих обзавелся подружкой, о которой я ничего не знаю?

— Нет, это для тебя, — сказал Бен. — Потому что у нашей любимой девочки в следующем месяце будет день рождения.

— Не напоминай лучше.

— А что ты хочешь получить на день рождения, мама?

Она с нежностью обняла сынишку. Стоя на краю ванны, он был почти одного роста с ней, и Линдсей вдруг представился день, когда ее Бип действительно вырастет и ему придется наклоняться, чтобы обнять свою мать. Ее немного испугала мысль о том, что это наступит очень скоро.

— Ничего, мое солнышко. У меня есть ты, а это лучший подарок на свете. А теперь помойте руки, и можем приниматься за жаркое.

Бип радостно улыбнулся.

— Не можем. Ты же сказала починить кран. Дедушка вынул шайбу, и кран теперь не работает.

Линдсей взъерошила ему волосы и весело пригрозила:

— В таком случае придется вытащить вас во двор и искупать под шлангом.

Бип взвизгнул в притворном ужасе и бросился бежать в кухню. Линдсей — за ним. Бен, качая головой, вышел последним.

Жаркое заслужило всеобщее одобрение, хотя Бип, кажется, больше говорил, чем ел. В его рассказах преобладал Гибб, и Линдсей несколько раз замечала на себе задумчивый взгляд отца. Но до самого десерта Бен не сказал ни слова об этом. Наконец Бип попросил разрешения выйти из-за стола и вернулся к своему компьютеру.

Когда из соседней комнаты снова послышался писк и визг динамиков, Линдсей налила отцу вторую чашку кофе и села напротив.

— Все очень серьезно, не так ли? — сказал Бен.

Линдсей утвердительно кивнула.

— Гибб действительно рассказывал Бипу о фабрике?

— Насколько я понял, он не сказал ничего нового, что не знали бы все. Бип в основном рассказывал мне о фильме, который они с его няней смотрели вчера вечером.

— И конечно, который я ему смотреть бы не разрешила.

— Конечно. Там, судя по всему, были сплошные взрывы, аварии, стрельба и парочка похищенных детей для полноты картины. Линдсей, так что ты намерена делать?

Она не стала делать вид, что не понимает.

— Насчет Гибба? Не знаю. Беда в том, что он-то всего-навсего подарил Бипу воздушного змея взамен сломанного. Для него это, как и для любого взрослого человека, не составило труда.

Бен отпил немного кофе.

— Мне надо съездить в магазин за новой шайбой для крана. Взять Бипа с собой?

— Чтобы я могла беспрепятственно пойти и поговорить с Гиббом? — догадалась Линдсей. Да, это было бы лучше, чем беседовать с ним в твоем офисе. Спасибо, папа.

Бен допил кофе — слишком быстро, на взгляд Линдсей, — и сказал Бипу, чтобы тот заканчивал играть и собирался с ним в магазин.

— А можно я в игрушечном отделе выберу что-нибудь? — спросил Бип, когда они уже выходили. Линдсей почти машинально ответила:

— Папа, у него все есть.

Бен не ответил и только махнул рукой.

Линдсей автоматически закончила уборку на кухне и наконец заставила себя выйти на улицу, пересечь площадь и подняться наверх, к двери квартиры Оливеров.

В поступке Гибба не было ничего сверхъестественного, и объяснить ему, что он значил для ребенка, представлялось Линдсей сложной задачей. Гибб и понятия не имел, какую цепную реакцию повлек за собой его подарок. И Линдсей понимала, что в конце концов покажется ему просто нервной мамашей, трясущейся над своим сыном по поводу и без повода.

Она позвонила в дверь и, ничего не услышав, с облегчением было подумала, что Гибба нет дома, когда дверь вдруг бесшумно открылась.

Гибб молча и вопросительно глядел на Линдсей, словно чего-то ожидая.

Внезапно Линдсей стало трудно дышать. В его взгляде было что-то, что сбивало ее с мыслей и лишало решимости. Словно в этом мужчине была взведена какая-то пружина — некая сила, подавляемая до поры до времени волей своего хозяина, но готовая при первом же неосторожном слове или поступке вырваться наружу.

Гибб удивленно поднял брови.

— Извини, что беспокою тебя, — с трудом выговорила Линдсей, — но не мог бы ты уделить мне несколько минут?

— Конечно. — Он отступил от двери, пропуская ее внутрь. — Не хочешь кофе? Или вина? Боюсь, выбор у меня небогатый.

— С меня хватит и кофе.

Она остановилась на восточном ковре в прихожей и огляделась. Обычно в квартирах, расположенных над магазинами или офисами, комнаты были маленькие, тесные и неудобные. Здесь все было переделано, снесены почти все стены между комнатами, так что получилось просторное помещение с высокими потолками. Так же как в квартире Линдсей, у Оливеров основную часть занимала большая комната, служившая одновременно и гостиной, и столовой, и кухней; от нее длинный узкий коридор вел к спальням и ванной.

Разница была лишь в том, что квартира Линдсей была обставлена уютно и с комфортом, но довольно просто, а апартаменты Оливеров вполне могли бы красоваться на страницах модного журнала.

— Не могу поверить, что тебе сдали эту квартиру.

Гибб отозвался из кухни:

— Меня едва ли кто-либо причисляет к категории убийц или маньяков, Линдсей.

— Я не тебя лично имею в виду. Ясно, что Ския к тебе относится прекрасно, но все же… — Тут Линдсей прикусила язык. Очень хорошее начало, иронически сказала она себе. — Просто у них такая роскошная квартира с такой дорогой и старинной обстановкой, и я не думала, что они могут сдать ее кому бы то ни было.

— Ты пришла, чтобы предупредить меня насчет Скии?

— Нет.

— Это уже неплохо.

— Меня не интересуют женщины, с которыми ты общаешься.

— Ну конечно, — промурлыкал он. Его тон начал раздражать Линдсей. Неужели он думает, что она ревнует? Нет, быть не может Гибб же не дурак.

— Ты, кажется, в этом сомневаешься. Почему? Неужели Ския тебя предупредила, что я могу решить тебя вернуть?

— А ты это признаешь?

— Не говори глупостей. Но Ския вполне могла сказать такое, чтобы заставить тебя проводить больше времени с ней. Получилось бы, что она защищает тебя от твоей плохой, злой бывшей жены…

Гибб улыбнулся.

— Неужели ты думаешь, что я бы этого не распознал, Линдсей?

— Твои дела меня вообще не касаются. Но в твоих же интересах советую тебе быть поосторожнее.

— Можешь об этом не беспокоиться. Видишь ли, я еще помню, как примерно те же приемы когда-то использовала ты.

Линдсей потрясение воскликнула:

— Ничего подобного!

— Не отрицай. С самого первого дня, как начала работать в конторе отца, ты принялась расставлять на меня сети. И если ты таким же образом вела себя и в колледже, не удивляюсь, что тебя оттуда исключили!

— Меня не исключили, Гибб. Просто мои оценки были немного ниже нормы.

— О, и поэтому Бен забрал тебя домой и определил на такую работу, где мог бы за тобой присматривать? Это мне известно по опыту, поверь. Думаю, и в самке черного паука есть что-то привлекательное, раз мужские особи, несмотря ни на что, попадаются в сети. Мне удалось спастись и не заплатить за ошибку жизнью, так что второй раз я на том же месте не оступлюсь.

— Что ж, очень похвально, — холодно ответила Линдсей. Его слова задели ее гордость. Неужели он действительно смотрит на брак с ней как на объятия со смертью?

Гибб разлил кофе по чашкам и подал одну ей.

— Если ты пришла не затем, чтобы наговаривать на Скию, то, может быть, хочешь взять с меня членский взнос? — Он указал на пару бархатных кресел у камина, приглашая Линдсей сесть.

— Взнос? А, ты имеешь в виду клуб Центральной площади? Думаю, тебя мы зачислим почетным членом — ведь, в конце концов, Оливеры уже платили за это.

— О, я вовсе не настаиваю, чтобы со мной обращались как с почетным гостем.

— В таком случае можешь заплатить десять долларов и получить членскую карточку, — раздраженно сказала Линдсей.

Гибб вынул бумажник.

— Давно ты живешь на площади?

— С тех пор, как открыла магазин.

— А когда это было?

— Когда Бипу исполнился год. Папа продал дом, и я решила, что самое время начать все сначала.

— А до тех пор ты работала у Бена? Линдсей подняла на него глаза.

— Я не наниматься на работу пришла и не анкету заполнять, так что не думаю, что обязана отвечать на твои вопросы, Гибб. Он пожал плечами:

— Я просто поинтересовался. Однако в тебе что-то бесспорно переменилось.

— Не вижу, с какой стороны это должно тебя касаться. Но все же могу сказать: мою жизнь изменил Бип.

— Рад, что у тебя все так хорошо сложилось, — небрежно заметил он. — Ты получила все, чего хотела.

— Бип — не обыкновенный ребенок, — решившись, начала Линдсей. — Именно поэтому я и здесь. — Она повертела в руках чашку. — Надеюсь, он поблагодарил тебя за змея?

— Да. Ты из-за этого пришла, Линдсей? Я не должен был покупать ему змея?

— Нет, не в этом дело. Это было очень внимательно с твоей стороны. Но я хотела спросить, какие у тебя намерения. Его брови сдвинулись.

— Намерения? Какие у меня могут быть намерения относительно Бенджамена?

— Я понимаю, — резко ответила Линдсей. — Я отлично понимаю, что никакого дела с ним ты иметь не желаешь.

— Совершенно верно. Тогда скажи мне, ради Бога, о чем речь? Это был всего лишь бумажный змей, Линдсей.

— Я понимаю, что покажусь матерью-наседкой, но змей здесь ни при чем. Проблема в другом. — Она сделала глубокий вздох. — Видишь ли, ты Бипа просто очаровал. Ты новый, незнакомый человек, и одно это уже поставило тебя в особое положение. А то, что ты обратил на него внимание, сделало тебя для него героем. И, боюсь, это просто так не пройдет.

— Может быть, пора перестать читать ему на ночь сказки? — сухо спросил Гибб. Линдсей отставила чашку в сторону.

— Мне следовало ожидать, что ты не поймешь, — тихо произнесла она. — Спасибо за кофе. Не буду больше тебя отвлекать от работы. Гибб молча последовал за ней к выходу. Положив руку на дверную ручку, Линдсей повернулась к Гиббу и, не глядя ему в глаза, попросила:

— Пожалуйста, Гибб, не давай ему рассчитывать на тебя.

— И в мыслях не держу! Все, что мне надо, — это покончить с работой и поскорее уехать.

— Ты это знаешь, я это знаю. Но Бип не понимает, что ты не желаешь задерживаться на одном месте. Пока ты здесь, тебе наверняка случится с ним встречаться. Прошу тебя, не поощряй его надежд.

Он не ответил, и Линдсей, устало опустив плечи, направилась через площадь к себе, чувствуя, что ее визит оказался пустой тратой времени.

Гибб стоял у окна и смотрел, как Линдсей пересекает площадь. Она была уже у дверей «Попурри», когда рядом остановилась машина, откуда вышли Бен Арментраут и Бип. Мальчик держал в руках большую яркую коробку. Потом все трое исчезли в магазине, а Гибб сел за стол, на котором были разложены отчеты.

Но работа не шла ему на ум. Перед глазами все еще стояло лицо Линдсей — очаровательное, взволнованное, исполненное нежности, когда она говорила о своем ребенке.

От нее исходил легкий аромат земляники. Это потрясло его. В прежние времена она предпочитала «Полуночную страсть», стоившую несколько сотен долларов за унцию. Ему никогда не забыть скандал, когда пришел счет за две унции этих духов.

Но теперь от нее пахло земляникой, и этот запах, неизвестно почему, казался ему в тысячу раз более чувственным, нежели аромат самых дорогостоящих духов. Вчера на вечеринке он ничего подобного не заметил. В «Попурри» тоже. Потому что и там и там было слишком много различных ароматов, которые смешивались и не давали ничего почувствовать. И даже в «Ивах» в пятницу, когда он поцеловал Линдсей в щеку, он не почувствовал запаха земляники, а запомнил только нежность ее кожи.

Поцеловав ее, он совершил очередную глупость. Линдсей разозлила его язвительным замечанием, а он не нашел ничего лучшего, как отомстить, смутив ее на глазах у всего зала.

Сегодня, когда они впервые за много лет остались наедине, Гибб внезапно обнаружил, что ему приходится прилагать все усилия, чтобы не поддаться желанию снова до нее дотронуться. Оттого он и разговаривал с Линдсей так резко — впрочем, нет худа без добра: встретив подобный прием, она ушла прежде, чем он успел потерять над собой контроль.

Однажды в порыве гнева Линдсей сказала Гиббу, что ему совершенно ни к чему было жениться. Это немало его удивило. Много лет он был уверен, что муж из него плохой, поэтому и не проявлял никаких попыток завести семью. До тех пор, пока не появилась Линдсей и не перевернула все вверх дном — да так, что на некоторое время он решил, что изменился и сам.

Но она была права: он не из тех мужчин, которые созданы для семейного очага. И пусть он остался прежним, но Линдсей-то определенно изменилась. Теперь у нее есть ребенок, Бенджамен, который стал центром ее вселенной. Что бы ни было между ней и Гиббом прежде, это прошло. Навсегда.

Бип сидел, скрестив ноги, на полированном дубовом полу их квартиры и гонял по комнате автомобиль с дистанционным управлением, подаренный ему вчера Беном. Это была красивая игрушка, без сомнения самая дорогая во всем магазине, но и внук, и дед были так довольны, вернувшись вчера с покупкой, что у Линдсей не повернулся язык упрекнуть их.

В любом случае ее мысли сейчас витали далеко отсюда. Из памяти не шли слова Гибба о том, что она его преследовала…

Ей было тогда всего девятнадцать лет, и первые ее несколько месяцев в колледже прошли в сплошном веселье — пока не приехал отец и не сообщил ей торжественным тоном, что платил деньги за обучение не для того, чтобы его дочь превратилась в попрыгунью-стрекозу.

Линдсей стала умолять отца дать ей еще один шанс. Бен поколебался, но ответил отказом. Полгода дома, за такой работой, на которую она может рассчитывать, не имея образования, подкрепят этот урок, сказал он. А потом, может быть, он снова отошлет ее в колледж, но при условии, что она будет учиться, а не бегать по вечеринкам.

По пути в Элмвуд Линдсей плакала и причитала всю дорогу. Как приказал ей Бен, она приступила к работе на фабрике уже в следующий понедельник, утром. Отец определил ей место секретаря, созданное специально для нее. Но в первый же рабочий день она нарочно опоздала на целый час, чтобы показать отцу, что у нее тоже есть характер.

Однако вместо того, чтобы рассердиться, Бен весело заявил дочери, что она должна работать секретарем не у него, а у его нового помощника, и, позвав Гибба, добавил, что, если она не начнет достойно выполнять свои обязанности, наказание будет строже, чем простое административное взыскание.

Взглянув на Гибба — высокого, стройного, темноволосого, красивого и такого серьезного, — Линдсей решила, что работа на фабрике обещает быть не такой уж скучной и гадкой, как ей представлялось сначала.

Не прошло и недели, как она по уши влюбилась в Гибсона Гарднера. Она даже научилась распознавать его шаги в коридоре, а когда он разговаривал с ней, приходилось концентрироваться на каждом слове, чтобы не забыться, наслаждаясь звуком его хрипловатого голоса. Кажется, она была готова все отдать, чтобы заставить его губы улыбнуться, а взгляд — смягчиться.

Да, подумала Линдсей, невольно краснея при этих воспоминаниях, сегодняшнее обвинение Гибба было совершенно справедливым. Она действительно стремилась его «поймать»…

Через месяц он пригласил ее в кино. Если говорить начистоту, то именно она спровоцировала их первый поцелуй — когда он провожал ее после кино домой, — хотя и сделала все возможное, чтобы это показалось чистым стечением обстоятельств.

Но поцелуи, последовавшие за тем невинным соприкосновением губ, уже были не ее инициативой: когда лед оказался сломан, Гибб сам взял все в свои руки и начал учить ее тому, что такое настоящая страсть.

Она услышала смех Бипа:

— Мам, посмотри, Спатс ловит мою машинку! — Он развернул автомобиль и на полной скорости погнал его в другую сторону, а большой черный кот помчался за ним. — Смотри, он прямо как собака!

Линдсей с трудом осознала, что говорит ее сын. Да, она могла понять и симпатию Бипа к Гиббу, и то, что Ския оказалась им очарована, потому что самой случилось это однажды пережить. В мрачности Гибба было что-то такое, что придавало ему некий романтически печальный ореол и заставляло окружающих испытывать желание внести в его жизнь хоть искру радости и света.

Отчего он казался таким печальным, Линдсей не знала. Гибб почти не рассказывал ей о своем прошлом, да она, признаться, и не спрашивала. Она была еще очень молода, и ее не интересовало ничего за пределами той жизни, которая непосредственно ее окружала. Поглощенная желанием заставить его влюбиться, Линдсей не сомневалась, что их совместная жизнь будет идеальной. Она не сомневалась, что далекое и туманное прошлое не сможет омрачить их блаженства в настоящем. У них было практически все — страстная любовь, свой дом, даже обеспеченное будущее, потому что Бен Арментраут, несомненно, всегда помогал бы им.

Для полного счастья Линдсей не хватало лишь ребенка. Но Гибб и слышать не хотел об этом. Он даже не желал объяснять причины — просто объявил ей, что не любит детей и не намерен ими обзаводиться. Когда Линдсей начала обвинять его в эгоизме, он промолчал, и с этого дня начались их раздоры.

Но прекращение разговоров о ребенке, которого Линдсей так хотелось, не значило, что она отказалась от этой мысли. Она стала тайно вынашивать свое намерение в сердце, и оно начало расти и крепнуть. Ссоры тем временем продолжались, и с каждым новым скандалом опора их брака подтачивалась, пока наконец Линдсей не поняла, что отступать некуда и пора раскрыть карты.

После того как они с Гиббом расстались, Линдсей совершила несколько очень глупых поступков, которыми отнюдь не могла гордиться. И в колледж тоже не смогла вернуться, потому что, когда для этого подошло время, у нее уже был Бип…

— Пора спать, — сказала она.

— Ну мам… — привычно протянул Бип, но тут же припарковал свою машину под кофейным столиком и потопал к себе.

Конечно, ее ребенок не идеальный: Бип обладал таким же упрямым и своевольным нравом, как когда-то и его мать. Он не всегда выполнял свои обязанности по дому, спорил, если ему что-то запрещали, а иногда слишком громко хохотал.

Но он был славным мальчуганом. Она так хотела его, что готова была пожертвовать всем. И когда ей, все еще измученной после родов, впервые дали его в руки, Линдсей сразу поняла, что никогда в жизни не предаст это маленькое создание, обязанное ей жизнью.

Бип уже лежал в постели, с котом в ногах. Войдя, Линдсей заметила, что он поспешно спрятал что-то под подушку. Наклонившись, чтобы поцеловать его, Линдсей достала из-под подушки книжку комиксов и фонарик и перевела взгляд с контрабанды на Бипа, пристально смотревшего на мать, как бы решая, какое объяснение может ее смягчить.

— По-моему, мы уже говорили про чтение в постели, Бип, — ласково сказала она. — А что касается выбора… — Она посмотрела на блестящую обложку и поморщилась. — Ты же знаешь, какого я мнения о насилии, где бы оно ни было показано — в мультфильмах или в комиксах.

— Но это же «Гроза преступников», мам. Это про хороших людей.

— Вот что я тебе скажу, — вздохнула Линдсей. — Я заберу это с собой и почитаю сама, и, если найду книжку подходящей для тебя, завтра ты получишь ее обратно.

Бип тоже вздохнул.

— Только не выкидывай, ладно? Она удивилась:

— Похоже, ты заранее знаешь, что мне не понравится!

— Я же не идиот, мама. Но книжка не моя, а Джоша.

— В таком случае я верну ее его матери, — треснувшим голосом сказала Линдсей. Подоткнув Бипу одеяло, она еще раз поцеловала его в лоб. — Спокойной ночи, мой хороший. Оставить тебе Спатса или забрать?

— Оставь, — зевнул Бип.

Выключив свет, Линдсей вышла.

Это было самое одинокое и печальное время суток. В квартире наступила тишина, только иногда раздавался легкий треск, как всегда бывает в старых зданиях. На площади было темно, и только лунные отсветы блестели в стеклах окон и на стрелках часов на башне.

На той стороне площади, в квартире Оливеров, окна были ярко освещены, и Линдсей увидела человеческую фигуру, склонившуюся над столом.

Гибб работает допоздна, подумала она. И неудивительно: он сказал, что хочет поскорее разделаться с работой, чтобы наконец стряхнуть пыль элмвудских улиц со своих ног раз и навсегда.

Что ж, она тоже ждет этого с нетерпением. В тот день, когда Гибб уедет, она будет танцевать от радости.

Глава 5

Проблемы на фабрике Арментраута разрешить оказалось не так-то просто, и трудные вопросы, с которыми надо было разобраться в первую очередь, занимали практически все время Гибба. Во вторник после обеда он ушел с работы пораньше, чтобы сделать несколько конфиденциальных телефонных звонков. Гибб не хотел вселять в Бена Арментраута надежду прежде, чем будет сам твердо уверен в успехе. Позвонив всем, кому было надо, он решил немного поваляться на диване, обдумывая будущее фабрики Бена. Тишина квартиры гораздо лучше способствовала этому, чем суета и шум на работе.

Однако вместо того он внезапно поймал себя на мыслях о Линдсей. Конечно, это чистейшая игра воображения, но ему казалось, что ее запах до сих пор сохранился здесь. Конечно, было бы безумием воскрешать воспоминания о страсти, некогда соединявшей их. Лучше уж подумать о том, что в конце концов разлучило их.

Нет, он не имеет права думать о прежней Линдсей, воспламенявшей ему кровь одним прикосновением. В этом огне сгорали все доводы его рассудка.

Сексуальное влечение, вспыхнувшее между ними, как бы сильно оно ни было, все же оказалось не способно девять лет назад преодолеть противоречия, возникшие в их совместной жизни. И хотя Гибб не мог отрицать, что и теперь продолжает испытывать к ней то же влечение, не стоило забывать, что между физическим желанием и чувствами, на которых зиждется брак, лежит непреодолимая — особенно в их случае — пропасть.

Раздался звонок в дверь. В первое мгновение Гибб даже не понял, что это такое, — так далеко он унесся в своих мыслях.

Гибб решил не открывать дверь. Если он понадобился кому-то с фабрики или из «Триангл», могли бы просто позвонить по телефону. Но через пару минут звонок зазвенел снова, на этот раз более настойчиво. Гибб процедил сквозь зубы ругательство и пошел к двери. Если это какой-нибудь торговец или сосед, он быстро отошлет его куда подальше. Неужели люди не понимают, что если человек дома, то это еще не значит, что у него полно свободного времени?

У двери стоял сын Линдсей. Его золотистые волосы почти полностью были скрыты под огромной бейсболкой с козырьком, повернутым назад. Мальчик жизнерадостно улыбался.

— Привет, Гибб. Я видел, как ты приехал домой.

Так вот о чем Линдсей пыталась предупредить его в воскресенье, сообразил Гибб. Из-за этой дурацкой истории с воздушным змеем ребенок зачислил Гибба в свои лучшие друзья.

Что ж, философски сказал себе Гибб, сам виноват. Вот что значит нарушить мудрое и старое правило — не иметь никаких дел с детьми. Вот тебе результат — получай юного Бенджамена Гарднера, с сияющей улыбкой стоящего у дверей.

Хотя улыбка немного погасла, отметил Гибб. Мальчик явно был неглупым и сразу почувствовал, что его появление нежелательно. Но это и к лучшему — так его задача становится гораздо проще. Теперь остается мрачно заявить, что сейчас неподходящее время для визитов, и на этом все закончится.

Но Гибб так и не смог ничего сказать: в широко поставленных карих глазах он увидел боль и неуверенность. Бип не только почувствовал недовольство взрослого человека, но и решил, что сам виноват в этом.

Пожалуйста, не позволяй ему рассчитывать на тебя, просила его Линдсей. Но было, похоже, уже поздно. Так что теперь следовало постараться как можно мягче свести все на нет.

Гибб произнес:

— И ты решил прийти, чтобы меня развлечь? Спасибо за заботу, но… Бип покачал головой:

— Нет. Я только хотел спросить тебя. Это ненадолго, но зайти в другой раз я не могу, понимаешь?

— Потому что не хочешь, чтобы твоя мама узнала, что ты был у меня, — заключил Гибб.

— Это секрет. Сейчас мама меня не хватится, потому что у нас в школе должна быть футбольная тренировка, но тренер заболел. Так что я пришел домой раньше и увидел твою машину. Можно я зайду?

— Хорошо, но ненадолго. У меня работа.

Бип прошел в гостиную и вскарабкался на кресло. Огромное и широкое, тонкая детская фигурка почти совсем исчезла в нем.

Гибб взял первый попавшийся стул.

— Не знаю, будет ли мама довольна, если узнает, что у нас с тобой какие-то секреты, приятель.

— Но это хороший секрет, — успокоил его Бип. — От него никому вреда не будет.

Внезапно снова раздался звонок. Оба дружно повернули головы к двери, и Гибб, прищурясь, посмотрел на мальчика:

— Если это твоя мама, нам обоим несдобровать.

— Не думаю, чтобы ей кто-нибудь рассказал, что у нас отменили тренировку, — ответил Бип. — Но только на всякий случай мне, наверное, надо спрятаться.

— Нет! Не хватало только, чтобы она нашла тебя прячущимся в моей квартире.

— Но я смотрел один фильм, где парень спрятался в шкафу у одной девчонки, потому что пришел ее приятель. Вообще-то все было бы нормально, но только тот парень оказался слишком здоровым, и приятель той девчонки почти нашел его, так что ему пришлось вылезать в окно, но на нем почти ничего не было, и…

Гибб, направившийся открывать дверь, изумленно остановился.

— Только не говори, что твоя мама разрешает тебе смотреть такие фильмы.

Бип покачал головой и задумчиво спросил:

— Только вот, интересно, почему на нем ничего не было?

— Это невыносимо, — пробормотал Гибб сквозь зубы и с грохотом распахнул дверь.

Ския улыбнулась ему и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку.

— Привет, Гибб, дорогой. Я надеялась, что ты дома. Мне сегодня позвонила мама из Куалы — представляешь, в какую даль забрались! — и попросила прислать ей пару свитеров. Наверное, они решили поехать в горы, и… — Она глянула через его плечо в гостиную. — О, да у тебя гость? Я слышала голоса из-за двери, но подумала, что это просто телевизор. — Увидев Бипа, она широко раскрыла глаза. — Что он тут делает?

— Полагаю, это касается каких-то школьных мероприятий, — сухо ответил Гибб. — Мы как раз собирались перейти к делу, когда ты позвонила.

— Вот как. А я уж решила… — Она многозначительно вздернула бровь.

Что я считаю его своим сыном, мрачно подумал Гибб.

— Нет.

— Что ж, я рада, что Линдсей не пытается повесить тебе на шею какие-либо обязательства. — Она повернулась к Бипу и протянула ему руку. — Здравствуй, молодой человек.

Мальчик с усилием выбрался из дебрей кресла и пожал ей руку.

— Добрый день, мисс Оливер.

— Какая прелесть — такой воспитанный мальчик! Ну, не буду вам мешать. Я только быстренько найду свитера для мамы.

Вернувшись из спальни с пакетом в руках, Ския остановилась рядом с Гиббом и мягко спросила:

— Может быть, купить бифштексов сегодня на ужин?

Гибб только покачал головой:

— Нет, не надо. У меня очень много работы, С кия.

Она улыбнулась:

— Но тебе хоть иногда надо есть. Впрочем, настаивать она не стала. Гибб проводил ее к дверям.

— Это с ней ты ходил на вечеринку? — Бип уже примостился на краешке кресла. — Лично я ее красивой не нахожу.

— Но я, кажется, не спрашивал твое мнение, — возразил Гибб.

— О, прости, я забыл, что это не мое дело. Но просто мама говорила, что она ужасно тебе нравится, потому что очень красивая, но я не думаю…

— Она говорила? — Гибб сел. — Так почему бы тебе, Бенджамен, не перейти наконец к цели твоего визита?

— О'кей. Секрет в том, что у мамы скоро день рождения.

— Пятнадцатого апреля, — отозвался Гибб.

— Ты знаешь, когда у нее день рождения?

— Я никогда об этом не забывал. Она родилась в день, когда надо платить подоходный налог и когда затонул «Титаник».

Бип широко раскрыл глаза.

— А я и не знал.

— Хорошо. Так что же насчет ее дня рождения? Если ты хочешь устроить вечеринку, то, к сожалению, у меня в таких делах очень мало опыта, так что едва ли мои советы тебе помогут. Если же…

— Да нет. Я просто хочу сделать ей подарок. Хороший подарок. Красивый. Но все такие подарки есть в ее магазине — ну, всякие там музыкальные шкатулки, колокольчики, венки, плюшевые мишки — в общем, все, что нравится девчонкам.

— Да, понимаю. Это действительно проблема, — кивнул Гибб.

— Дедушка говорит, что, если подарить ей цветы и шоколадные конфеты, точно не ошибешься, но…

— С таким умным дедушкой, как у тебя, не понимаю, зачем понадобилось обращаться ко мне. Бип тяжело вздохнул.

— Затем, что это совсем не то, чего я хочу. Я нашел в ювелирном магазине Хендерсона кулон, но денег на него мне не хватает. А в следующем месяце будет День мамы, так что и на это нужно будет оставить немного.

— Значит, проблема в деньгах? Бип кивнул.

— Мне надо подзаработать, так что я и хотел спросить: может быть, ты дашь мне какую-нибудь работу?

От такого вопроса Гибб несколько опешил.

— А почему ты не попросишь работу у дедушки?

— Потому что он просто сразу даст мне денег, а мама всегда этим недовольна.

Брови у Гибба невольно поползли вверх. Линдсей, отказывающаяся от денег своего отца, — это было нечто, что вообразить совершенно невозможно.

— Я могу мыть твою машину, — предложил Бип.

— В тот же самый день я отправлюсь торговать на улице.

Бипу явно требовалось обдумать подобное заявление.

— То есть это значит, что ты мне не разрешишь? Ну да, мама говорила, что я мог оцарапать твою машину, сидя на ее бампере. Я не хотел.

Гибб сурово проговорил.

— Ну, мне не следовало все-таки на тебя кричать.

— Он собирал силы, чтобы сказать Бипу, что и представить себе не может, какого рода работу дать ребенку, а если и мог бы, все равно ничего бы не вышло, потому что Линдсей немедленно упрячет его в тюрьму за эксплуатацию детского труда Но как заставить себя посмотреть в эти большие карие глаза, полные надежды?

Гибб встал.

— Послушай, Бенджамен, мне надо подумать. Если что-нибудь решу, дам тебе знать.

Бип просиял.

— Отлично. Только чур — это наш секрет.

— Конечно — Гибб закрыл за мальчиком дверь и прислонился к ней спиной. По крайней мере он выиграл немного времени, чтобы найти подходящую отговорку. Меньше всего на свете он нуждался в общении с несовершеннолетним, к тому же мать парнишки неминуемо взорвется, словно ящик с динамитом, как только узнает про их договор.

В пятницу утром, когда Линдсей пришла, чтобы разбудить сына, Бип уже сидел за столом, в одной руке держа ложку, а другой пытаясь сложить картинку, нарисованную на коробке с сухим завтраком Линдсей остановилась и зевнула.

— Что это тебя подняло с утра пораньше? — спросила она.

Бип широко заулыбался.

— Сегодня экскурсия.

Линдсей, конечно, об этом не забыла, но она никак не ожидала, что экскурсия приведет Бипа, который едва ли не с самого рождения бывал на фабрике деда не реже раза в неделю, в такой восторг. Хотя поездка на школьном автобусе и возможность похвастаться перед одноклассниками своими знаниями — нечто совсем другое, нежели просто визит к дедушке.

— А Гибб там будет, мам?

У Линдсей оборвалось сердце. Всю неделю Бип даже не упоминал имени этого человека и, насколько она знала, не виделся с ним.

— Не знаю, — как можно беспечнее ответила Линдсей. — Думаю, да, но вряд ли ты встретишь его на экскурсии. Дедушка говорит, что Гибб очень занят. — Она взъерошила Бипу волосы. — Веди себя там хорошо — я буду за тобой присматривать.

— А ты тоже едешь?

— Конечно. Мне повезло, потому что мамам из родительского комитета можно ездить на все экскурсии с классом. Впрочем, сегодня я отправлюсь на машине. Встретимся на фабрике.

Бип нахмурился.

— Но автобус — это самое лучшее в экскурсии.

Лучше, чем Гибб? — хотелось спросить Линдсей. Но она не была уверена, что ей понравится ответ .Сидя в машине, она подождала, пока большой желтый школьный автобус подъедет к фабричным воротам и оттуда вывалится толпа ребятишек. Кэти Рассел встретила Линдсей с радостью.

— В последний момент выяснилось, что вторая мама не может нас сопровождать, — поспешно сказала она — Так что я пойду впереди, а ты следи сзади, чтобы они не отставали. Хорошо? Линдсей кивнула.

— А еще мне надо поговорить с тобой насчет одного из моих учеников. Я недавно узнала, что его родители оба остались без работы, и если бы «Траст Арментраута» немного помог…

— Конечно. Свободных денег у нас сейчас маловато, но в конце месяца, когда будет подведен баланс, отец выпишет чек. Сколько нужно?

— Немного — только чтобы хватило на одежду и обувь. Ведь для детей в этом возрасте очень важно не чувствовать себя белой вороной среди сверстников. — Тут ворота открылись, и навстречу им вышел сам Бен Арментраут.

Линдсей и сама прекрасно могла бы провести полную экскурсию по фабрике, хотя, может быть, и не с таким энтузиазмом, как Бен. Особенно он любил детей и обожал объяснять им принципы устройства батарейки и позволять демонстрировать свои знания электричества.

Большинство детей слушало внимательно, но Линдсей все равно не оставляло напряжение. Школьников было слишком много, чтобы уследить за каждым. Бип, которому откровенно надоело в сотый раз слушать рассказ деда о том, как батарейка питает механизм игрушки, только и ждал момента, чтобы поболтать с одноклассниками.

Гибба она заметила, только когда он оказался совсем рядом.

— Бену это действительно нравится, верно? — мягко произнес он.

— С детьми отец всегда чувствует себя свободно, — ответила Линдсей. — В конце экскурсии он обычно раздает им небольшие подарки на память.

— А теперь, кто может сказать, почему некоторые виды батареек называются «холодными»? — спросил Бен.

В воздух взметнулся целый лес рук, и Линдсей перестала прислушиваться. Она знала все подробности наизусть, но для детей здесь все было ново и необычно, поэтому на несколько минут она решилась оставить их без присмотра.

— Я благодарна тебе за то, что ты оставил Бипа, — тихо сказала Линдсей, обращаясь к Гиббу.

Его глаза блеснули, что удивило Линдсей, но, когда Гибб заговорил, голос звучал ровно и бесстрастно:

— Не хвали меня слишком, Линдсей. У меня просто нет времени ни на что, кроме работы.

— Отец говорил мне, что ты очень занят. Знаешь, я даже удивилась, что у тебя нашлось время на экскурсию.

Гибб пожал плечами, и тут к ним подошел Бип.

— Привет, Гибб! — радостно воскликнул он. — Я надеялся, что сегодня тебя увижу!

Линдсей умоляюще посмотрела Гиббу в глаза. Он отвернулся от нее и наклонился к мальчику.

— Как поживает змей, приятель?

— Без тебя он так хорошо не летает. Намек был таким очевидным, что Линдсей стало неловко за сына. Его желание не могло быть выражено яснее, даже если бы он прямо попросил Гибба еще поиграть с ним.

— Не стоит преувеличивать, Бенджамен, — ответил Гибб. — Не забывай, что я не рассчитал и едва не запутал змея вокруг башни с часами.

— Думаю, это очень впечатлило бы пожарную команду, которой пришлось бы выручать змея, — пробормотала Линдсей.

Бип заулыбался:

— Да, было бы забавно!

— Только не надо пробовать. Смотри, все уже пошли дальше, Бип, нам нужно догонять. — Она взяла сына за плечо и подтолкнула вперед.

— А ты пойдешь с нами, Гибб? Гибб отрицательно покачал головой:

— Прости, но у меня много работы.

— Ну, может быть, увидимся в выходные? Линдсей, которая не могла больше слышать нотки отчаянной надежды в его голосе, вмешалась:

— Вряд ли, дорогой. Гибб очень занят, как я поняла.

Она собралась было уходить, но Гибб задержал ее.

— Беги вперед, Бенджамен, — строго сказал он. — Поговорим с тобой позже.

Бип посмотрел на мать, потом на Гибба и нехотя пошел вслед за группой.

— Я отвечаю за детей, — сказала Линдсей. — Мне пора.

Гибб выпустил ее руку.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи или в толковании моих слов, Линдсей.

— А я не хочу, чтобы Бипу было больно. Ты же сам сказал, что у тебя нет для него времени.

— И я вполне способен сам ему это объяснить, без твоей помощи. Чего ты боишься? Неужели считаешь меня негодяем, который может сначала нарочно вселить в ребенка надежду, а потом одним махом ее разрушить? — мягко спросил Гибб. — Или опасаешься, что я ее не разрушу?

Линдсей посмотрела ему прямо в глаза.

— Конечно, разрушишь, Гибб, — рано или поздно. Ты ни на что другое не способен. — Она повернулась на каблуках и поспешила за группой, отлично сознавая, что Гибб смотрит ей вслед.

Через час экскурсия подошла к концу, и в фабричной столовой Бен раздал детям игрушки, работающие на батарейках.

Кэти Рассел пробормотала:

— Слава Богу, что сейчас все разъедутся по домам. Не представляю, что было бы, если бы в классе стояло такое жужжание.

Линдсей улыбнулась:

— Я предлагала отцу дарить им что-нибудь менее шумное — какие-нибудь фонарики, например. Но он не послушался, потому что сам обожает эти глупые игрушки не меньше детей.

Во время их разговора в столовую вошел Дейв Джонас, у которого был перерыв на обед. Он презрительно фыркнул:

— Только не обращайтесь с этим к нашему глубокоуважаемому эксперту, а то он вообще отменит все подарки. — Дейв бросил монету в автомат и достал оттуда конфету, потом налил себе кофе из огромной кофеварки. — Ходят слухи, что он собирается брать с нас плату и за кофе или заставит приносить свой.

— Ты же не думаешь, что Гибб на самом деле способен на что-нибудь такое, Дейв?

— Только не говори, что ты на стороне своего бывшего, Линдсей.

— Нет. Но Гибб умный человек. Он понимает, что подобными действиями ничего не добьешься. Можно сэкономить несколько центов, при этом потеряв хорошее отношение работников, стоящее тысячи долларов.

— А какое ему до этого дело? Он же здесь ненадолго. Но ты права, кофе — это мелочь, не стоящая внимания. Последней новостью было то, что он просматривал все контракты работников фабрики. — Дейв уселся за ближайший столик и развернул конфету. Задумчиво обронил:

— Не знаю, но может быть, кому-то следует предупредить Гарднера, что такие штуки могут оказаться оч-чень вредными для его здоровья. У Линдсей сжало горло.

— Это угроза?

Дейв передернул плечами.

— Думаю, можно понимать и так. — Сунув конфету в рот, он добавил:

— Послушай, Линдсей, не надо на меня так смотреть. Я не первый, кто об этом говорит.

К тому времени, когда Линдсей помогла усадить гомонящую толпу малышей в автобус и вернулась в столовую, перерыв Дейва кончился, и он вернулся на свое рабочее место.

Досужие сплетни, сказала она себе. Ситуация неясна, поэтому неудивительно, что работники недовольны и беспокоятся. Дейв не разбирается в тонкостях экономики, и его угроза, скорее всего, могла быть высказана в порыве раздражения из-за неизвестности.

Погруженная в свои мысли, Линдсей побрела в главную контору. Раз уж она здесь, можно забрать почту «Траста Арментраута». Хотя отец и обещал завезти ее позже, но у него слишком много дел, чтобы обо всем помнить.

Секретарши Бена на месте не оказалось, но Линдсей знала, где Луиза хранит почту траста. Таковой оказалось немного — пара писем с просьбами о финансовой помощи, банковское извещение и кое-какие бланки, требующие ее подписи.

Она полезла в ящик стола в поисках ручки, когда вдруг позади нее открылась дверь кабинета Бена.

— Луиза, вы не могли бы… — начал Гибб, но тут же осекся. — Привет, Линдсей. Надеюсь, ты нашла, что искала.

— Я не лезу не в свои дела, Гибб, — язвительно ответила Линдсей. — Просто хочу найти ручку, чтобы поставить подписи на этих бумагах.

— Попробуй поискать в подставке на углу стола, — Гибб указал на керамический стакан, набитый карандашами и ручками. — Надеюсь, хоть в одной из них есть чернила.

Линдсей прикусила губу. Она терпеть не могла попадать в неловкую ситуацию, а Гибб определенно обладал талантом ставить ее в затруднительное положение. Уходить он явно не собирался, наоборот, сел на край стола и, скрестив руки на груди, уставился на Линдсей.

Под этим взглядом она чувствовала себя на редкость неуютно, и ее руки дрожали. Подпись вышла в виде какой-то странной закорючки, но исправить ничего уже было нельзя, так что она сложила бланк и сунула обратно в конверт.

— Отец здесь? — обратилась она к Гиббу. — Я оставлю ему записку, если ты мне позволишь выбраться наконец из-за этого стола.

Гибб только устроился поудобнее.

— Конечно. Я ничем помочь не могу?

— Нет. Но мне нужно узнать, сколько денег траст может ожидать в следующем месяце, чтобы иметь возможность наметить их распределение. — Найдя блокнот, она вырвала оттуда листок. Гибб как-то странно смотрел на нее, и Линдсей вспомнился их разговор о том, что ее вообще нельзя допускать до средств траста. — Или, — добавила Линдсей, — поскольку это не совсем касается меня, я могу предложить, как их использовать, и представить вам на одобрение.

— Полагаю, твои планы распространяются далеко за пределы следующего месяца.

— Нет, ошибаешься. Деньги должны приносить добро. Если они будут лежать на счету в банке, никому, кроме банкиров, от этого лучше не станет.

— Ты хочешь сказать, что на руках у тебя нет денег, чтобы сразу послать их в ответ на эти просьбы о поддержке?

— Мы, в отличие от большинства организаций, стараемся не зависеть от случайных поступлений, поскольку имеем постоянный ежемесячный приход от прибылей фабрики. Мне только надо точно знать, сколько будет на этот раз. — Линдсей осеклась и с беспокойством покосилась на Гибба. Что-то в его тоне не то… — Только не говори, что ты читал нашу корреспонденцию, — сердито бросила она. — Я видела, что конверты вскрыты, но никак не ожидала, что ты сунешься и сюда.

Он даже не потрудился отрицать это.

— Мне нужно знать, что делается во всех отраслях этого дела.

— Траст к фабрике не относится!

— Может быть, технически — да, но, поскольку он получает часть прибыли, я должен знать все. Думаю, нам лучше пройти в мой кабинет и поговорить с глазу на глаз. — Он встал и подошел к двери кабинета Бена.

— Твой кабинет? — сухо поинтересовалась Линдсей. — Мне кажется, что на двери написано имя моего отца.

Она ожидала, что ее замечание хоть немного его смутит, но Гибб только пожал плечами.

— Здесь все нужные мне документы. Бен решил, что ему проще самому перебраться в другой кабинет, нежели перетаскивать все эти горы бумаги.

Логика была, конечно, неоспоримая, но это только разозлило Линдсей. Неудивительно, что работники на фабрике недовольны, подумала она. У них могло создаться впечатление, что Бен Арментраут полностью сложил с себя полномочия.

Гибб пропустил ее вперед и предложил сесть. Но Линдсей отказалась.

— Так вот, значит, как обычно работает «Триангл»? — ядовито спросила она.

— Именно. А как иначе можно спасти тонущее предприятие, если не иметь в нем полное влияние и возможность свободно действовать?

— Никакое это не «тонущее» предприятие! Есть некоторые трудности, но о полном крахе и речи быть не может.

— Выслушай меня, пожалуйста, очень внимательно. Если бы не серийный выпуск пальчиковых батареек для игрушек — тех самых, которые так любит твой отец, — то вся фабрика уже сейчас пошла бы ко дну. Или тебе неизвестно, сколько Бен теряет из-за того, что теперь, по окончании «холодной войны», многие подрядчики остались без заказов?

Линдсей покачала головой.

— Первый раз об этом слышу.

— Ты только и думаешь о том, как потратить прибыль, — думаю, мне следовало этого ожидать. Она гневно вздернула подбородок.

— Послушай-ка, Гибб…

— Вот для того я и позвал тебя сюда, — продолжал он, словно не слыша ее. — Вопрос о прибылях. На данный момент, как видишь, их нет вообще, и в этом месяце рассчитывать на проценты «Траст Арментраута» не может. И я бы советовал тебе не рассчитывать на них в ближайшее время.

Глава 6

У Линдсей задрожали колени. Она бессильно опустилась в кресло.

— Ты все это говоришь, только чтобы мне отомстить, да, Гибб?

Он медленно покачал головой.

— Нет, Линдсей. Если хочешь, я могу показать тебе бухгалтерские книги. Прибылей нет вообще — фактически фабрика может разориться уже в этом месяце. Помочь может только чудо… учитывая, что одна линия не оправдывает расходов уже в течение года.

— Но это какая-то нелепица! Да, в последнее время прибыли немного сократились — поэтому отец и обратился в «Триангл», — но ничего похожего на то, о чем ты говоришь, и в помине не было. Да и в любом случае, не можешь же ты просто взять и закрыть траст!

— Почему не могу? Потому что для тебя это будет невыгодно? Черт побери, Линдсей, когда ты перестанешь воображать, что все мои поступки преследуют цель как-то задеть лично тебя? Это только чистая экономика.

Линдсей покачала головой:

— Я совсем не то имела в виду. Если распространится слух, что в трасте нет денег — так это будет на самом деле или нет, неважно, — в городе начнется паника. Все в Элмвуде знают, откуда идут поступления в траст. С таким же успехом можно встать на площади и кричать о том, что фабрика закрывается. — Она глубоко вздохнула. — Хотя, может быть, так было бы и лучше. Это положило бы конец большинству глупых сплетен.

Глаза Гибба сузились, но голос по-прежнему звучал ровно:

— Не лучшая идея была поставить траст в зависимость от доходов фабрики, не так ли? Вероятно, всем в городе известно, какой именно процент от доходов идет в траст, так что все могут высчитать и сами доходы — если они есть — до последнего гроша?

— Конечно, нет.

— И слава Богу. Теперь уже поздно как-либо исправить ситуацию, но по крайней мере хотя бы проясняются причины того, что твой отец делал в прошлом месяце.

Линдсей нахмурилась.

— Ты о чем? Я же говорила тебе, что в прошлом месяце прибыль у фабрики была — пусть не огромная, но вполне нормальная, — и траст получил свой процент. А теперь, всего тридцать дней спустя, ты хочешь заставить меня поверить, что прибылей нет совсем? Что произошло так внезапно? — Она с подозрением посмотрела на него. — Единственное новшество — это твое появление, Гибб.

— Значит, ты думаешь, что я специально сфабриковал ложные данные, чтобы представить картину в более мрачном свете, чем есть на самом деле? А зачем мне это нужно?

Она молчала.

— В прошлом месяце тоже не было прибыли, но твой отец потихоньку передал в траст обычную сумму. Это были его собственные деньги, и он сделал все возможное, чтобы никто ничего не заметил.

Линдсей фыркнула:

— И что же здесь противозаконного?

— Ничего. Его поступок ничем не грешил ни против законов, ни против этических норм. Это его деньги, и он вправе поступать с ними, как хочет, если его действия не причиняют никому вреда.

— Которого они, естественно, не причиняют, — сказала Линдсей с горечью.

— Я этого и не говорил. Но едва ли мудро со стороны Бена было держать тебя в неведении относительно происходящего. Я готов поклясться, что его беспокоила не столько реакция горожан, сколько твоя. Ему слишком тяжело было говорить тебе о приближающемся крахе, поэтому он предпочел выдать деньги из своего кармана, надеясь, что за месяц удастся все уладить и ты ничего не узнаешь.

— А теперь появился ты, чтобы сообщить мне радостную новость, что только ухудшил положение!

— Меня это совсем не радует, и не я причина убытков. Только я думаю, что Бену пора перестать оберегать свою дорогую девочку от жестокой реальности — даже если ты в нем из-за этого разочаруешься.

Линдсей гневно уставилась на него. Можно подумать, он много знает! Да, когда-то Бен действительно старался укрыть ее от суровой жизни, но это было давно. И как Гибб смеет судить о ней по событиям, происшедшим целых девять лет назад?

— Может быть, не стоит забывать, что ты заинтересован в том, чтобы состояние фабрики выглядело плачевным, — резко сказала Линдсей.

Гибб нахмурился.

— Я?

— Конечно. Чем хуже выглядит дело, тем большим героем ты будешь представляться для своих хозяев в «Триангл».

— Это, конечно, так, — невозмутимо согласился Гибб. — Если только мне вообще удастся что-либо здесь спасти.

Линдсей задохнулась.

— Не можешь же ты просто закрыть фабрику!

— Не совсем.

Она с облегчением вздохнула. Надо было понять сразу, что он угрожал только для того, чтобы преувеличить опасность, — а она, сама того не замечая, повела себя именно так, как он и ожидал.

— Сначала придется продать наиболее прибыльные цеха, — продолжал Гибб, — а уж потом избавиться от всего остального.

— Отец никогда не допустит…

— Бен больше здесь ничего не решает. Решаю я.

Линдсей, не веря своим ушам, смотрела на него.

— Или он не сказал тебе, что «Триангл» берется за работу только на таких условиях? Мы предпочитаем сохранять фирмы, потому что так можно получить больше прибыли, чем от простой продажи. Но это не всегда возможно.

Линдсей вскочила на ноги.

— Теперь я начинаю понимать. Значит, ты уже заранее решил, что фабрика разорится?

— Не совсем. Это зависит от обстоятельств.

— От каких? — Линдсей проглотила вставший в горле комок. Предположение ее было слишком невероятным, но, прежде чем она это поняла, слова уже вырвались:

— Ты что, намерен шантажировать меня, Гибб?

Он улыбнулся, но в глазах его смеха не было.

— Едва ли, — сухо ответил он. — Не представляю, что у тебя может быть такого, что мне бы понадобилось. Разве только… — тут он замолчал и подошел к ней вплотную.

Линдсей почувствовала себя словно заяц в чистом поле, над которым кружит ястреб, выжидающий удобного момента, чтобы схватить свою жертву.

— А если я позвоню твоему начальству в «Триангл» и сообщу им, что ты здесь из-за личных интересов…

— Не говори глупостей. Здесь нет ничего личного, — ответил Гибб.

Линдсей не видела, что делает Гибб, но, если бы и видела, вряд ли это помогло бы: она не способна была пошевелиться. Его рука обняла Линдсей за плечи, а губы накрыли ее рот в страстном, обжигающем, требовательном, жестоком поцелуе.

Она не смогла высвободиться и принялась отчаянно колотить его кулаками по спине. Но Гибб, кажется, даже не заметил ее протеста.

Поцелуй продолжался не дольше минуты, которая, однако, показалась Линдсей вечностью. Ей вспомнилось то давнее время, когда его поцелуи мгновенно заставляли ее кровь загораться. Как теперь все по-другому — и в то же время как похоже на прошлое, подумала она. Прежде она и не подозревала, что до сих пор хранит в памяти вкус его губ.

Наконец Гибб отпустил ее, и Линдсей отступила на шаг, прижимая пальцы к губам, чтобы скрыть их дрожь. Нет, она дрожит от ярости, твердо сказала она себе, и скрывать тут нечего! Она занесла руку для удара, но Гибб ловко перехватил ее и заставил Линдсей сесть обратно в кресло.

— Теперь ты довольна, зная, что ничего личного тут не замешано? — хрипловато спросил он. Задыхаясь, она сказала:

— Если еще раз посмеешь…

— Это была просто демонстрация, Линдсей. — Он посмотрел на нее сверху вниз черными глазами и холодно добавил:

— Теперь ты понимаешь, каким глупцом я был бы, если бы строил свои решения на этом?

Последнее слово, как показалось Линдсей, было полно отвращения. Она сглотнула комок в горле. Прошло много лет с тех пор, как она утратила иллюзии насчет отношения к ней Гибба. Но ведь когда-то они друг для друга были всем на свете, и поэтому его слова все же причинили ей боль.

Гибб взял визитную карточку, лежавшую на столе, и написал что-то на ее обратной стороне.

— Вот телефон «Триангл». Лучше тебе поговорить с…

Линдсей покачала головой.

— Нет. Если я позвоню, ты используешь это против отца.

— Твой отец тут ни при чем, Линдсей. — Казалось, что он говорит о чем-то, не имеющем к нему никакого отношения. — Использовать данные о фабрике я могу только против тебя, но, учитывая, какие между нами отношения, едва ли это многое изменит.

Конец дня Линдсей провела за работой, хотя мало что сделала. В ее душе кипел неугасимый гнев.

Гнев — и боль. Боль была не физическая: хотя Гибб и обладал достаточной силой, чтобы, к примеру, выкрутить ей руку, он этого не сделал. Хотя губы у нее ныли и казались распухшими, в зеркале никаких следов от этого поцелуя видно не было. Так что Линдсей пришлось признать, что ее чувства относились вовсе не к области физических ощущений.

Столь тщательно выстроенная против него плотина в ее душе теперь, под напором его поцелуя, прорвалась, и на Линдсей страшным, все сметающим потоком хлынули воспоминания девятилетней давности.

Вот они с Гиббом в бассейне местного клуба играют в салки; вот сидят, прижавшись друг к другу в одном кресле перед электрическим камином в их маленькой квартирке. Помнила Линдсей и тот полусонный ласковый взгляд, каким он одаривал ее, просыпаясь рано утром, когда еще оставалось время до его ухода на работу и они могли…

Это было каким-то сумасшествием.

Как глупо с ее стороны придавать такое значение поцелую. В особенности этому поцелую. Да, в нем была страсть, но вызванная отнюдь не любовью, а гневом. Ничего не было в этом поцелуе, что воскресило бы их прежнюю нежную любовь. Он мог напомнить только их скандалы и ссоры.

Линдсей вспыхнула, поняв, что Гибб таким образом продемонстрировал ей, что он гораздо хладнокровнее и сдержаннее, чем она. Если не считать легкой хрипотцы в голосе, он полностью контролировал себя. Гибб всегда сохранял то непоколебимое самообладание, нарушить которое не мог даже самый сильный гнев. Он и на этот раз сказал только то, что хотел, и не больше. А теперь, несомненно, снова с головой погрузился в проблемы фабрики Арментраута и напрочь забыл о Линдсей.

Не замечая, что делает, Линдсей упаковала подарок к свадьбе в розовую и голубую бумагу с нарисованными детскими погремушками и большими цветными буквами алфавита и сконфуженно извинилась, когда покупатель указал ей на ошибку. На замечание другой клиентки о том, что весна в этом году ужасная, она кивнула, а через полминуты заметила, что на улице прекрасная погода. Увидев изумленное лицо женщины, Линдсей испугалась, потому что совершенно не помнила своих слов.

Когда посетители ушли и в магазине снова стало тихо, Линдсей прислонилась к кассовому аппарату и шепотом выругалась. Откуда вдруг такая страшная неловкость? Ведь она должна быть смертельно обижена. Гибб не имел права так поступать. И он заслуживал самой звонкой пощечины.

Но выпущенного из бутылки джинна загнать обратно было практически невозможно, и до самого вечера Линдсей преследовали призраки прошлого. Все вокруг казалось ей ярче, громче, запахи сильнее — и все воскрешало воспоминания. Аромат кофе напомнил Линдсей о том, что Гибб предпочитал очень крепкий, и каждое утро ее будил этот восхитительный запах. Теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь стекло витрины, напоминали о медовом месяце, проведенном на Карибских островах. А перезвон церковных колоколов — их взаимные клятвы у алтаря. Линдсей до мельчайших подробностей вспомнила день свадьбы — гладкую ткань подвенечного платья, тепло отцовской руки, когда он вел ее к жениху, аромат роз и взгляд Гибба, ожидавшего ее…

Его лицо казалось необычайно мягким, и в то же время была в нем какая-то напряженная гордость и что-то еще, что разгадывать тогда у нее не было времени.

Жаль, что он не сбежал прямо из-под венца, со злостью подумала Линдсей. Хотя такой поступок и казался ужасным, в то же время он мог бы спасти их обоих от множества неприятностей. Линдсей вздохнула.

— Надо было убежать, — бессознательно пробормотала она.

— Куда? — спросил Бен Арментраут. Линдсей подпрыгнула от неожиданности. Она так ушла в воспоминания, что не услышала даже, как звякнул колокольчик у двери.

— О… ну, просто убежать куда-нибудь, — растерянно ответила она. — Главное, чтобы от Элмвуда подальше.

Глаза отца смотрели на нее с сочувствием.

— Без тебя и Бипа я умер бы тут от одиночества. — Он кашлянул. — Кстати, я привез тебе корреспонденцию по трасту. Ты ее оставила на столе у Луизы.

А Линдсей и думать забыла об этих письмах. Когда она вихрем вылетела из офиса, ее всю трясло от гнева и негодования — или еще от чего-то. Будь даже все здание объято огнем, она едва ли тогда это заметила бы, так что неудивительно, что о почте она не подумала. Впрочем, это было неважно — в трасте денег все равно почти не было.

— Спасибо, папа. — Она бросила конверты на прилавок. — Ты сегодня рано освободился.

— У меня встреча в больнице. Я получил письмо из местного комитета по социальной защите — по вопросу о женщинах, получивших травмы. Похоже, комитет хочет организовать свой центр первой помощи.

Линдсей даже не взглянула на письмо.

— Жаль, что сейчас не прошлый месяц, когда у нас были хоть какие-то деньги в трасте. Бен после долгого молчания спросил:

— Значит, Гибб тебе сказал?

Линдсей кивнула.

— Почему ты сам ничего мне не объяснил?

— Думаю, потому, что не хотел признавать поражения. Да, я знал, что дела плохи, но не думал, что придется закрывать траст.

— А в прошлом месяце? Почему ты старался меня оградить?

Бен слегка улыбнулся:

— Моя дорогая, родители всегда стремятся оберегать своих детей.

Возражать Линдсей не стала, памятуя, как далеко зашла сама, стараясь защитить Бипа.

— Неужели ты боялся, что я не буду любить тебя?

— Нет, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы так думать. Но мне не хотелось, чтобы ты разочаровалась — во мне или в чем-либо еще.

Линдсей крепко обняла отца, а он тихо проговорил:

— Я выпишу чек для комитета и дам трасту столько денег, сколько понадобится в этом месяце. Да, сколько…

Линдсей покачала головой.

— Нет. Ты и так сделал более чем достаточно. Я не могу взять у тебя деньги, которые понадобятся тебе самому, если… — ее голос сорвался, несмотря на все усилия сдержаться, — если фабрика не даст тебе их.

Бен протянул ей носовой платок.

— Думаю, с этим вопросом я разберусь, — сухо произнес он.

— Неужели Гибб не рассказал тебе, каково истинное положение дел? Бен покачал головой:

— Пока нет.

— Значит, ты должен просто сидеть и смотреть на то, что он намерен сделать с твоей компанией?

— «Триангл» всегда так работает, Линдсей. Когда они берутся за дело, это значит, что все полностью переходит в их руки.

Линдсей, не веря своим ушам, покачала головой.

— И они присылают одного-единственного специалиста с неограниченными полномочиями. Как это возможно?

— Просто не каждому можно доверить такую работу. Не стоит недооценивать Гибба, моя дорогая.

— Тебе хотя бы известно, как долго он у них работает?

— С самого начала, — удивленно ответил Бен. — Разве он сам не сказал тебе? Он один из тех троих совладельцев и основателей компании «Триангл», хотя теперь у них довольно солидный штат работников, улавливаешь?

— Ты имеешь в виду, что Гибб владеет одной третью компании? Бен кивнул.

— Они избрали для себя отличный метод, но именно поэтому им и приходится быть очень осторожными в выборе клиентов — в каждом случае один из партнеров обязательно находится на виду. Это ограничивает количество заказов, так что…

Линдсей покачала головой.

— А я грозилась пожаловаться на него начальнику, — пробормотала она.

— Неужели? — якобы изумленно спросил Бен. — А что сказал Гибб?

— Он дал мне номер телефона. Папа, как же ты мог это допустить? Отдать все свое дело в руки Гибба?

Улыбка исчезла с лица Бена.

— Я старею, Линдсей, — сказал он. — И моя фабрика в опасности. Если есть возможность оставить вам с Бипом хоть какое-то наследство, я должен попытаться.

У Линдсей на глаза навернулись слезы.

— Надеюсь, Гиббу ты такого не говорил.

— Нет. Но он и не спрашивал.

Через несколько минут Бен ушел, уже опаздывая на встречу. Подправив тушь, Линдсей принялась протирать прилавки. Ни на что более сложное она сейчас была неспособна, и, несмотря на все усилия, воспоминания продолжали мелькать перед ее глазами. Пытаться отогнать их, поняла она наконец, — это все равно что бороться с мигренью: мучительно и бесполезно.

Гибб сперва даже не заметил велосипеда: тот лежал на обочине, и, только проехав мимо, Гибб заметил под ним чьи-то ноги. Рефлексы сработали у него прежде, чем мозг воссоздал истинную картину происшедшего. Не успел он еще осознать, что увиденная им кучка вещей — это детское тело, как уже с такой силой нажал на тормоза «линкольна», что автомобиль с визгом остановился посреди шоссе.

Даже не оглядевшись и бросив дверцу машины открытой, он бегом кинулся к обочине. Сердце готово было выскочить из груди. Маленькое детское тельце лежало неподвижно. Надо было сразу позвонить из машины и вызвать «скорую помощь», а не терять драгоценные секунды…

Бип выглянул из-под велосипедной рамы и встал.

— Привет!

Не веря своим глазам, Гибб глядел на него. Мордашка Бипа была перемазана дорожной пылью, на носу красовалось масляное пятно, а светлые волосы взлохматились. Но с ним явно ничего дурного не случилось, мальчик так и сиял от счастья, что увидел Гибба.

— Ради Бога… — начал Гибб, но в горле у него что-то сжалось, и он на секунду осекся. — Я подумал, что тебя сбила машина!

— Не-ет. Я всегда стараюсь ездить только по обочине. Но я не привык к гравию, и у велика слетела цепь. Сначала я подумал, что она просто соскочила, поэтому попытался надеть ее, но, кажется, только порвал. — Он протянул Гиббу цепь.

— А что ты все-таки здесь делаешь? До дома, по-моему, далековато.

— Я ехал на фабрику, чтобы повидать тебя. Сегодня нам поговорить не удалось, потому что мама все время была рядом, так что…

— А ты когда-нибудь слышал про телефон? — Гибб не мог сдержать гнева в голосе. У Бипа дрогнул подбородок.

— Но это же наш секрет, — прошептал он.

— О, ради… — Гибб с трудом сдержался, чтобы не выругаться. — Вот что, давай-ка возьмем твой велосипед и отвезем его обратно в город. Вместе с тобой.

— Спасибо.

— Не стоит благодарить меня, прежде чем узнаешь, что именно я намерен сделать. Глаза Бипа широко распахнулись.

— Я считаю, что ты заслуживаешь хорошей порки. Но поскольку это не в моей компетенции, то просто отвезу тебя домой, к твоей матери.

— Это гораздо хуже, — пробормотал Бип.

Велосипед чистотой не отличался; когда Гибб поднял его, чтобы положить на багажник, переднее колесо повернулось, оставив на сияющей краске автомобиля черный след. Бип ахнул.

— Это просто пыль. Я ее сотру, — сказал Гибб, ловя направившегося к машине Бипа. — Но не твоим рукавом, хорошо?

— Но я хотел…

— Ты все время чего-то хочешь, Бенджамен. Забирайся.

Карие глаза мальчика с восхищением оглядывали роскошный салон лимузина.

— А почему ты все время зовешь меня Бенджаменом?

— Но разве тебя не так зовут?

— Ага. Но так меня называет только мама, и то если мне грозят серьезные неприятности.

— На твоем месте я бы приготовился к худшему, — посоветовал Гибб. Бип вздохнул.

— Я только хотел спросить, нашел ты что-нибудь для меня или нет.

— Ничего. И вряд ли найду. Так что наши дела с тобой будут покончены, как только я передам тебя матери, — Она меня убьет. А если я не найду работу, то не смогу ничего купить ей на день рождения.

— Мне очень жаль. Но тебе надо было думать об этом раньше. — Машина свернула к деловому району города и замедлила ход. Гибб бросил взгляд на золотоволосую голову, откинувшуюся на пассажирском сиденье, и его сердце дрогнуло. Чтобы заглушить в себе непонятное чувство, он спросил:

— А тебе не надоело, что все тебя зовут Бипом?

В ответ мальчишка пожал плечами:

— Я привык.

Свет в «Попурри» уже был погашен, когда они подъехали, и Гибб взглянул на часы.

— Уже шестой час. Магазин закрыт. Не знаешь, где может быть твоя мама?

Лицо Бипа побелело, отчетливо выступили веснушки.

— Наверное, наверху, в квартире. Вход сзади. Но я могу дойти и сам. — Он постарался изобразить невинный взгляд.

— Стараешься никогда не сдаваться, да? — усмехнулся Гибб.

Он оставил машину позади дома в маленьком дворике и с любопытством огляделся по сторонам. Видимо, Линдсей использует этот дворик в хорошую погоду как патио: тут стоял металлический столик и несколько стульев. В углу двора был маленький фонтанчик, еще укутанный от зимних морозов. Это походило на тихую гавань, скрытую в центре города.

На двери стоял кодовый замок.

— В прошлом году я потерял ключ, — объяснил Бип, — и мама заменила старый замок на этот.

— Я не буду смотреть, — сказал Гибб.

Бип тащился по ступенькам так медленно, словно взбирался на вершину Эвереста, но Гибб не подгонял его — ему самому надо было собраться с мыслями.

Лестница выходила в небольшой коридор, ведущий к кухне. Гибб увидел Линдсей прежде, чем поднялся по лестнице в квартиру. Она стояла спиной к нему, прижимая к уху телефонную трубку, и на мгновение Гибб замер.

В прошлые выходные, когда она пришла к нему домой, Гиббу уже трудно было просто находиться рядом с ней, но на фабрике ее присутствие заслонило для него все остальное. И результаты оказались самыми плачевными. Главной ошибкой был этот поцелуй, который только подлил масла в огонь его воображения.

Линдсей тем временем говорила:

— Все равно спасибо, Бетти. Если ты его увидишь… да, пожалуйста. До свидания.

Она нажала кнопку сброса и набрала другой номер.

Положив руку на плечо Бипа, Гибб подтолкнул его вперед. Бип почти весело сказал:

— Привет, мам! Ты по мне соскучилась? Линдсей выронила телефон и обернулась.

— Бенджамен, где ты…

Гибб видел, как сузились ее глаза, когда она увидела его стоящим рядом с ее сыном, и понял, что тот поцелуй был не просто ошибкой, а чудовищной глупостью.

— Ну, — ровным голосом произнесла она, — мне следовало ожидать, что и ты тут замешан.

— Не вижу связи, — мягко возразил Гибб.

— Неужели? После всех этих разговоров я должна была быть удивлена, что ты так поступишь… — Тут она осеклась и повернулась к Бипу:

— Что с тобой стряслось?

— У меня порвалась цепь на велосипеде, и Гибб подвез меня до дома. Вот и все.

— Так ты поэтому задержался? Из-за цепи?

Бип уныло кивнул.

Линдсей долго смотрела на него, потом подняла глаза на Гибба.

— Думаю, мне следует извиниться. Спасибо, что привез его.

— Хочешь знать, где я его нашел?

— О, Гибб… — В голосе Бипа звучала беспомощность.

— Прости, дружок, но это была рискованная затея, и я не хочу ее покрывать. — Прислонившись к двери холодильника, он взглянул на Линдсей. — Я подобрал его в миле от города, на трассе.

— На трассе? Бип, куда ты собирался ехать? Бип прикусил губу.

— Мне об этом ничего не известно, — небрежно бросил Гибб. — Не сломайся цепь. Бог весть куда бы его еще занесло.

Его рука сжимала плечо мальчика, и Гибб почувствовал, как напряжение ребенка немного спало, когда тот понял, что их секрет останется для Линдсей секретом. Впрочем, расслабился Бип ненадолго, потому что через секунду Линдсей с гневом набросилась на сына:

— Бенджамен Патрик Гарднер, ты не будешь выходить из этой квартиры никуда, кроме школы, пока я не разрешу!

Это прозвучало словно судебный приговор, невольно подумалось Гиббу.

— Ма-ам, — запротестовал Бип. — Это нечестно. Скажи хотя бы, надолго ли!

— Ну хорошо. До двадцати одного года: ты же знаешь, чем могут закончиться поездки по трассе!

— Ну, об этом можешь не беспокоиться, раз уж мне предстоит сидеть взаперти до двадцати одного года…

Гибб слегка сжал его плечо:

— Не груби матери. Бип фыркнул, но умолк.

— Спасибо, — вздохнула Линдсей. Гиббу показалось, что ее несколько удивило его вмешательство.

— Не за что. Но раз уж об этом зашла речь, то не кажется ли тебе, что ты к парню слишком строга? Я привез его домой не для того, чтобы его наказывали пожизненным заключением.

— Это не твое дело, Гибб.

— Ты предпочла бы, чтобы я бросил его посреди трассы?

Линдсей вздохнула.

— Конечно, нет. — Она повернулась к Бипу. — О'кей, ты прав. Можешь узнать срок своего наказания. Будешь сидеть дома три недели, а потом еще три не получишь своего велосипеда.

— Ма-ам! — взвыл Бип в отчаянии.

— Между нами говоря, — заметил Гибб, — это мне тоже кажется слишком суровым.

— Твоего мнения никто не спрашивал, — отрезала Линдсей.

Он, словно не замечая, продолжал:

— Потому что это наказание затрагивает и меня. Видишь ли, Линдсей, Бип уже согласился работать на меня с завтрашнего дня, и, если он не сможет сдержать своего обещания, я попаду в неприятное положение.

Линдсей потрясение смотрела на него.

— Что?

Бип так и просиял.

Гибб посмотрел на мальчишку, сжал его плечи и спокойно сказал:

— Да. Он обещал мыть мою машину.

Глава 7

Веснушчатая мордашка Бипа выражала изумление и восторг.

Да, может быть, наказание было немного суровым, но Гиббу Линдсей в этом сознаваться не собиралась ни в коем случае. Но и худа без добра не бывает — может быть, Бипу не помешает выплеснуть часть своей неукротимой энергии на какую-нибудь физическую работу. Засадить его дома значило только дать ему возможность до одурения зачитываться глупыми комиксами.

И, с мрачным удовольствием подумала Линдсей, посмотрим, какую мину состроит Гибб, когда она согласится с их договоренностью. Она уже заранее радовалась, представляя, с каким видом он доверит свой сверкающий лимузин восьмилетнему ребенку. Зрелище, прямо сказать, достойное внимания.

— Что ты, Гибб, я вовсе не хочу доставлять тебе неудобства, — сладким голосом пропела она. — Мы все знаем, как дорога тебе твоя машина, так что содержание ее в чистоте очень важно. Бип может выполнить свое обещание…

— Могу? — взвизгнул Бип. — Спасибо, мама! Линдсей твердо продолжала:

— Но насчет домашнего ареста я своего решения не отменяю, так что тебе придется пригонять свою машину сюда, Гибб. Он будет мыть ее во дворе, а я смогу присматривать за ним.

Бипу это, кажется, не очень понравилось, но одного взгляда на мать ему хватило, чтобы воздержаться от протестов.

К разочарованию Линдсей, Гибб даже глазом не моргнул.

— Отлично. Жди меня во дворе в час дня, Бенджамен.

— Хорошо. Только ты меня недавно назвал Бипом, помнишь?

— Да? Видимо, я забылся. Ладно, увидимся завтра. За мной дверь захлопнется сама, Линдсей?

Линдсей кивнула. Она стояла посреди кухни, прислушиваясь к его шагам на лестнице. Потом посмотрела на сына. Тот уже возился с котом. Спатс играл с концом шнура, а Бип довольно хихикал.

— У тебя удивительно хорошее настроение для человека, которого только что засадили на три недели дома, — заметила Линдсей.

Бип даже головы не поднял.

— Я не возражаю, раз смогу видеться с Гиббом.

Это невинное замечание внезапно разозлило Линдсей, и она резко сказала:

— В таком случае придется найти более действенное наказание. А теперь оставь в покое Спатса и иди мыть руки. Пора ужинать.

Бип удивленно посмотрел на нее, но возражать не стал, свернул шнурок, сунул его в карман и, насвистывая, пошел в ванную.

Линдсей вздохнула. Она понимала, что побеждена: эта парочка обошла ее безо всяких проблем. Но вот в следующий раз…

Только эта мысль ее почему-то не успокоила.

По субботам послеобеденное время в «Попурри» было самым горячим, поэтому Линдсей специально оставляла еще одну помощницу, чтобы уделять хоть немного времени Бипу и в редкие минуты затишья отвлекаться на дела, не касающиеся магазина. Но в эту субботу Линдсей даже жалела, что ее помощница не заболела и пришла: останься она одна, у нее меньше времени было бы для раздумий, а также для того, чтобы следить за происходящим во дворе.

Наверное, следовало ожидать, что Гибб не доверит неопытным рукам восьмилетнего ребенка свою дорогостоящую машину. И, конечно, он остался с ним, чтобы показать, как нужно выполнять эту работу. Теперь каждый раз, выглядывая из дверей, Линдсей видела примерно одну и ту же картину: Бип внимательно следил за действиями Гибба и повторял их по мере сил.

В середине дня, когда блестящая черная поверхность автомобиля была вымыта, высушена и отполирована, Линдсей вздохнула с облегчением. Но, выглянув в который раз, чтобы отправить Бипа обратно в квартиру отбывать наказание, она увидела, что дверцы машины открыты, и почувствовала запах средства по уходу за кожей: Бип занимался чехлами на сиденьях.

— Еще много работы осталось? — вежливо поинтересовалась она.

Бип высунулся из машины и широко улыбнулся. На его подбородке красовалось пятно от крема.

— Приветик, мам! Я и не думал, что мыть машину — это не так-то просто!

— И он отлично с этим справляется, — добавил Гибб. — Маленький рост иногда имеет свои преимущества. Парень может забираться в такие места, где я бы застрял.

— Очень рада слышать, — ответила Линдсей и вернулась в магазин, где ее ждали клиенты. Еще целый час она крепилась и не выходила во двор, а когда наконец не выдержала, то увидела Бипа, лежащего на асфальте и полирующего хромированный бампер.

Когда она снова вошла в магазин, то у кассы увидела одну из своих соседок, живущую напротив, на другой стороне площади. Та ждала ее с хрустальным колокольчиком и кредитной карточкой в руках. Пока Линдсей подсчитывала скидку, миссис Джонсон сказала:

— Я подумала, может быть, нам следует устроить в клубе небольшую вечеринку в честь приема туда мистера Гарднера. Потому что он не только наш новый сосед, но и вообще новый человек в городе…

Линдсей хотелось застонать.

— Я с удовольствием устроила бы вечеринку у себя, — продолжала тем временем миссис Джонсон. — В следующее воскресенье, после обеда. Все будет просто, скромно — чай и сладости, ничего лишнего. Чтобы он мог познакомиться со своими соседями.

— А не лучше ли сначала спросить Гибба? Ему это может и не понравиться.

— О, я уже спросила, — ответила миссис Джонсон. — Я шла через парк и увидела его моющим машину вместе с вашим сыном. Какой он все-таки милый человек, не правда ли?

Внезапно в двух шагах от себя Линдсей увидела Скию Оливер, слушавшую их разговор с пристальным вниманием. Она не заметила, как эта женщина входила в магазин, — значит, она тут давно.

— Да, верно, — сдерживая негодование, ответила Линдсей. — Вам упаковать колокольчик для подарка?

— Нет, это в мою собственную коллекцию. Ския подошла к кассе.

— Линдсей, эта рамка действительно стоит сорок долларов?

Ее тон явно подчеркивал, что весь магазин Линдсей, вместе с хозяйкой, столько не стоит.

— Если так написано на ценнике, то да.

— О… — Ския положила рамку на прилавок и с улыбкой повернулась к соседке. — Миссис Джонсон, я нечаянно подслушала разговор о ваших планах. Я бы с удовольствием взялась вам помочь с вечеринкой для Гибба. Это будет очень весело, я думаю.

— Но я намерена пригласить только членов клуба Центральной площади.

— Я и не собиралась навязываться в гости! — Скию такое предположение, кажется, просто потрясло. — Но мне казалось, что поскольку я так давно присматриваю за родительской квартирой, то могу считаться почетным членом.

Особенно ты стараешься присматривать за родительской квартирой сейчас, ядовито подумала Линдсей.

— Я могу выполнять роль помощницы — ну, там, разливать чай и так далее. И конечно, если вам понадобится помощь с покупками… — Она сделала паузу, а потом добавила:

— Видите ли, мы с Гиббом стали… очень близки.

— Понимаю. Буду рада вашей помощи, Ския. Я позвоню вам и дам знать, когда вы понадобитесь. — Взяв свою покупку, миссис Джонсон поспешно удалилась.

Ския оперлась о прилавок.

— А что там насчет Гибба, сидящего с твоим ребенком, Линдсей?

— Прости, не поняла, что ты сказала насчет ребенка. Ты собираешься покупать эту рамку? — Не за сорок долларов. Значит, они вместе моют машину. Какая милая домашняя идиллия! Конечно, идея принадлежала тебе?

— Нет, мне не принадлежит не только идея, но и машина, которую они моют. У Скии отвисла челюсть.

— То есть ты хочешь сказать, что он доверил ребенку…

— Да. — Линдсей сладко улыбнулась. — Кого хочешь заставит задуматься, не правда ли? — Взяв рамку, она пошла, чтобы поставить ее на место. Тем временем Ския ретировалась.

К концу дня, когда поток покупателей наконец иссяк, Линдсей оставила свою помощницу закрывать магазин, а сама поднялась наверх, чтобы заняться ужином. Но, вынув из холодильника курицу, она, вместо того чтобы начать ее разделывать, подошла к окну, держа пакет в руках. Ей был виден двор, где стояла машина Гибба.

Гибб полировал крышу своего автомобиля, потому что Бип не смог бы до нее дотянуться. Он снял пиджак, и солнце мягко освещало его натянутую на спине рубашку. Линдсей вспомнилось, как она наблюдала точно такую же сцену из окна их старой квартиры над гаражом, только тогда Гибб мыл не сверкающий новый «линкольн», а подержанный и слегка помятый «шевроле», купленный им к свадьбе. Однако и тогда он выполнял эту работу с той же аккуратностью, что и теперь.

Бип окончил натирать хромированные полоски на водительской дверце и выпрямился, обмахиваясь тряпкой. Гибб с улыбкой повернулся к нему. Что он сказал, Линдсей слышно не было, но вариантов она могла вообразить не меньше дюжины. Впрочем, ни один из них, сурово напомнила она себе, скорее всего, не соответствует действительности.

Милая домашняя идиллия, как выразилась Ския. С иронической ноткой в голосе. Но сейчас для Линдсей это вовсе не казалось насмешкой. В глубине души ей отчаянно хотелось, чтобы все так и было на самом деле. Чтобы они действительно были одной семьей — они втроем…

Нет, сказала она себе. Я не должна так думать о Гиббе. После того, как он со мной поступил…

Бип принялся собирать тряпки, и Линдсей, внезапно обнаружив, что все еще стоит у окна с замороженной курицей в руках, заторопилась к плите.

Куски курицы уже были выложены на противень, и Линдсей торопливо нарезала лук, когда Бип с шумом и топотом поднялся по лестнице с тряпками в руках. Линдсей строго взглянула на сына:

— Что ты сделал с моими лучшими полотенцами?

Бип перевел взгляд с ее лица на тряпки, словно видел их впервые.

— Но они так хорошо подошли для полировки, — неуверенно пробормотал он.

— Конечно, я не сомневаюсь.

— Дедушка тоже их брал, когда менял кран.

— Да, и тоже без разрешения. Отнеси полотенца в ванную — я посмотрю, можно ли их спасти. И вымойся как следует перед ужином. Сегодня вечером дедушка поужинает с нами, а на завтра у него другие планы.

— Значит, ужин будет что надо, да?

— Я приготовлю запеченную курицу с рисом. А что?

— Можно я приглашу Гибба?

— Мне казалось, ты понял, что наказан, следовательно, и приглашать гостей не имеешь права. — Она высыпала лук на противень. — Иди в ванную, Бип.

Он ушел, и тут Линдсей впервые заметила, что Гибб стоит в коридоре у лестницы. Значит, он вполне мог слышать по крайней мере конец разговора. К своему негодованию, Линдсей почувствовала, как по ее лицу разливается краска стыда. Какая глупость, сказала она себе. Чего тут стыдиться?

— Мне очень жаль, что так получилось с полотенцами, — сказал Гибб. — Я не знал, откуда он их взял. Если хочешь, я куплю новые.

Не глядя на него, Линдсей сказала:

— Ничего, не стоит. Думаю, они отстираются.

— Дай мне об этом знать. До скорого.

— Гибб… — У нее сжало горло, и она неловко сказала:

— Можешь остаться поужинать с нами, если хочешь.

Он не ответил, только молча, испытующе посмотрел на нее.

— Я хочу сказать, — продолжала Линдсей, все еще немного смущенно, — что с твоей стороны было очень мило провести целый день с Бипом и мне было бы приятно, если бы ты остался поужинать.

Он долго молчал, потом тихо ответил:

— Я останусь.

Почувствовав облегчение, она быстро повернулась к холодильнику, достала зеленый перец и сельдерей и сказала:

— Если хочешь, у меня есть пиво и вино.

— Пива, пожалуйста. Сегодня хотя и было не жарко, но после работы хочется пить.

Линдсей открыла бутылку и поставила на стол стакан. Гибб присел на край стула, наблюдая, как она готовит салат.

Сделав большой глоток пива, он неожиданно спросил:

— А отец Бенджамена когда-нибудь видел его? У Линдсей соскользнул нож. Не поднимая глаз, она ответила:

— Нет. Он живет не здесь.

— Очень плохо. Мальчику нужен отец. Конечно, меня это не касается.

— Вот это верно. — Высыпав на противень сельдерей, Линдсей принялась чистить морковь. — До меня дошел слух, что тебе предстоит стать звездой вечеринки, которая намечается на следующие выходные. Счастливчик — клуб еще никого не удостаивал таких почестей.

Гибб поморщился:

— Это затея миссис Джонсон.

— Ну, думаю, тебе понравится, — суховато проговорила Линдсей, вспомнив про Скию. Трудно сказать, какие планы вынашивает эта девица, учитывая, что на их обдумывание у нее впереди еще целая неделя.

Нарезав морковь, она высыпала и ее на противень, а Гибб тем временем допил свое пиво, но отказался от второй бутылки. Очень милая домашняя обстановка, подумала Линдсей, если не обращать внимания на то, что Гибб следит за каждым ее движением.

— Интересно, куда запропастился Бип, — наконец сказала она.

— Пойти проверить?

— Не сейчас. — Подумав с минуту, она решилась. Нужно же наконец выяснить истинное положение дел! — Гибб, на фабрике действительно дела плохи?

— Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Если тебя беспокоит, что процент… Линдсей покачала головой:

— Нет. Я имела в виду работников. Я слышала кое-что… может быть, это просто пустая болтовня, но…

Гибб возил по столу стаканом.

— В чем дело, Линдсей? Она сделала глубокий вдох.

— Мне говорили, что тебя следует предупредить — если ты будешь рыться в личных делах работников, это может дурно отразиться на твоем здоровье.

— Это Джонас, я полагаю. Линдсей поспешно сказала:

— Верно, я услышала это от него. Но он заявил, что на фабрике многие так говорят, — и я ему верю.

В коридоре загрохотал голос Бена Арментраута:

— Пахнет действительно вкусно, честное слово!

— Меня это не беспокоит, Линдсей, — тихо проговорил Гибб и поднялся, чтобы поздороваться с Беном.

В этот момент появился Бип. Увидев Гибба, он на минуту застыл с широко раскрытыми глазами, а потом радостно запрыгал и завопил:

— Гибб! Ты все-таки остался! Пошли, я покажу тебе мою комнату. Там у меня есть… Линдсей повысила голос:

— Мне кажется, сначала нужно закончить с такими мелочами, как накрыть на стол, Бип.

— О, мам…

Гибб поставил пустую бутылку и стакан около раковины и сказал:

— Покажи мне, где все стоит, Бип, и я тебе помогу.

Бен сам налил себе вина и сел у стола.

— Мда, — только и протянул он. Этим было все сказано.

Линдсей посмотрела на накрывавших на стол мужчину и ребенка, и тихо сказала:

— Папа, это всего-навсего ужин. Ничего больше. Не думай.

— Я? Я на этот счет вообще никогда и ничего не думал. — Бен вынул из кармана листок и протянул Линдсей. — Вот чек для реабилитационного центра.

— Папа, я же говорила тебе…

— Это не мое. Вчера я рассказал о возникшей проблеме на встрече в медицинском центре, и один из участников дал мне этот чек.

Линдсей вымыла руки и взяла листок.

— Ну, в таком случае… хорошо.

— Надо посмотреть, не смогу ли и я добавить что-нибудь от себя.

Стол был накрыт в рекордно короткое время, и Гибб сел рядом с Беном, а Бип тем временем полез в холодильник за соком.

— Добавить? Что? — спросил Гибб. Прежде чем Линдсей успела заметить, что его это не касается, Бен рассказал ему о реабилитационном центре для пострадавших женщин.

— Сколько им нужно? — коротко спросил Гибб.

— Пары тысяч хватило бы за глаза, — неохотно процедила Линдсей. — Но, думаю, что-нибудь сделать можно. Если фабрика и не смогла вчера произвести выплаты…

— Я выпишу чек от себя лично.

Линдсей уставилась на него, не веря своим ушам, но, прежде чем успела открыть рот, рядом с Гиббом возник Бип, начавший оживленно рассказывать ему о новом фильме. Гибб добросовестно слушал, отчаянно скучая, поэтому примерно на середине рассказа Линдсей сжалилась над ним и позвала всех ужинать.

Разговор начался со школы, потом перешел к фабрике, а после к вечеринке в честь приема Гибба в клуб. Тем временем были съедены закуска и салат, и Линдсей почувствовала некоторое облегчение. Может быть, все обойдется.

Бен привычным движением подобрал последним куском кекса остатки клубничного соуса со своей тарелки и сказал:

— Я помогу тебе убрать посуду, Бип.

— Сегодня мамина очередь, — заныл Бип. — К тому же я недорассказал Гиббу про кино.

— И все-таки я помогу мыть посуду, — не сдавался Бен.

В спор вмешался Гибб, но вскоре, забыв про перепалку, они сложили грязную посуду в раковину, после чего Гибб и парнишка отправились в гостиную.

Сквозь шум воды Линдсей сначала был слышен только оживленный голосок сына. Но немного позже она услышала, как Гибб говорит:

— Что-то ты так внезапно приуныл. Линдсей подошла к двери гостиной и, глянув в сторону дивана, где сидели эти двое, увидела, как Бип кивнул.

— Всегда обидно сидеть взаперти.

— Ты провинился, так что будь любезен отвечать.

— Да, но я только что вспомнил об одной вещи. Я не смогу… — Бип оглянулся на мать и заговорил тише, так что Линдсей ничего не разобрала.

Это я так не оставлю, решила она. Минутой позже ее подозрения только возросли, потому что она услышала слова Гибба:

— Нет, приятель. Я в это вмешиваться не хочу.

— Но сам-то я не смогу.

— Тебя засадили под домашний арест не навечно.

— Да… но кто-нибудь может меня опередить. А это очень важно.

— Ты что, хочешь меня втравить в новое приключение? — уже слабее возразил Гибб.

— Но здесь нет ничего страшного, честное слово, — умоляюще произнес Бип.

Линдсей вернулась в кухню, поспешно закончила мыть посуду и пришла в гостиную как раз в тот момент, когда Гибб говорил:

— Хорошо, я все сделаю. Но — услуга за услугу.

— Я еще раз вымою тебе машину.

— Она и без того уже сверкает, — пробормотал Гибб.

— О чем вы тут толкуете? — спросила Линдсей.

— Это так, наши мужские дела, мам.

— Бенджамену это ничем не повредит, — отозвался Гибб. — И никому другому тоже.

Ответить было нечего: они явно сговорились не раскрывать свою тайну. Линдсей посмотрела на наручные часы, потом на большой циферблат на стене.

— Уже так поздно? Видимо, у меня батарейка в часах села. — Значит, ужин продолжался гораздо дольше, чем ей казалось. — Тебе пора в ванную, Бип.

Поворчав чисто для проформы, мальчик спросил:

— Включишь мне воду? А то у меня она всегда получается слишком горячей.

Как только она все приготовила, в ванной появился Бип.

— Кажется, ты как раз вовремя, — сказала Линдсей. — Не хочешь рассказать мне, о чем это вы говорили?

— Не-а.

— Напоминает поиски сокровищ. Бип хихикнул.

— Ну да. Что-то вроде того.

Жаль, уныло подумала Линдсей, все ее вопросы ни к чему не привели.

Бен и Гибб сидели в гостиной. Закрыв дверь, она услышала мужские голоса вперемешку с плеском, доносившимся из ванной.

От боли Линдсей зажмурилась. Вот как должно быть на самом деле. Ее муж мирно беседует с ее отцом после ужина, а сын готовится ко сну.

Но в действительности все не так. Никогда они не были одной семьей и не будут.

Постояв пару минут в темном коридоре, чтобы прийти в себя, Линдсей вернулась в гостиную. Бен уже ушел, а Гибб стоял у окна, выходящего на площадь. Когда она вошла, он обернулся.

— Твой отец сказал, что у него есть кое-какие дела.

Ну конечно, подумала Линдсей.

— Да и мне тоже пора идти. Я только хотел поблагодарить тебя за вкусный ужин.

— Тебе некуда спешить. — Она села на диван, взяв в руки подушку. Надо выпытать у него, что за услугу он обещал оказать Бипу. Но что-то остановило ее. Раз он сказал, что это не причинит никому вреда, нет причины сомневаться.

Спатс принялся тереться о его ноги, и Гибб наклонился, чтобы его поднять. Кот устроился поуютнее у него на руках и замурлыкал так громко, что Линдсей без труда расслышала это даже с другого конца комнаты.

— Ты любишь кошек? — спросила она, просто чтобы не молчать. Гибб кивнул:

— И собак тоже. Но завести себе никого не могу, потому что слишком часто приходится переезжать, а бросать животное — это нечестно.

— Где же твой дом? Он улыбнулся.

— В моих водительских правах указан Денвер, но чаще всего я переезжаю из одного города в другой, даже не заглядывая туда.

Представив себе бездомное существование бывшего мужа, Линдсей невольно содрогнулась.

— И давно ты так живешь?

— Около шести лет.

— Тебе нравится?

— Да, всегда что-то новое, не успеваешь заскучать.

— Отец говорил, что ты стоял у самых истоков «Триангл». Так вот, значит, что ты сделал с деньгами, которые… — тут она прикусила себе язык. — Прости. Это не мое дело.

Гибб кивнул.

— Я и еще двое друзей сложили вместе наши деньги и купили небольшую фирму, которая занималась поддержкой частных компаний. Восстановили ее и выгодно продали. Доходы вложили в новое дело, а потом… потом пришли к выводу, что незачем покупать разоряющиеся компании, а достаточно просто консультировать их. Так и появился «Триангл».

— И дела у него явно пошли в гору, — негромко сказала Линдсей. — Я рада за тебя, Гибб. Я действительно рада, что у тебя все хорошо.

Он стоял неподвижно, глядя на нее в упор. Спатс, недовольный тем, что гладившая его ладонь вдруг замерла, потерся головой о грудь Гибба и мяукнул.

Гибб опустил его на пол.

— Мне пора, — сказал он. — Спасибо за ужин, Линдсей. Все было очень вкусно.

Она вышла проводить его до лестницы.

— Да уж, не так, как было раньше, — усмехнулась она при воспоминании о своей безнадежно несъедобной стряпне давно минувших лет.

Он обернулся, но в сумраке прихожей Линдсей не могла видеть его глаз и угадать, что он намерен сделать, пока вдруг его губы не коснулись ее щеки.

— Прости, что я не смог быть тем, кто тебе нужен, Линдсей, — очень, очень тихо произнес он.

Она долго стояла на лестнице, прижимая ладонь к щеке. Там Бип и нашел ее, выйдя из ванной. Волосы мальчика были еще мокрыми, а на полу остались мокрые следы от босых ног.

Остановившись посреди комнаты, он гневно воскликнул:

— Как, Гибб уже ушел? А я хотел, чтобы он уложил меня спать!

— Должно быть, он тебя не понял. — Линдсей помогла сынишке вытереть волосы и уложила его в кровать. — Не забывай, что Гибб — не твоя частная собственность, Бип.

— Знаю. Но… — Он зевнул. — Как ты думаешь, он захочет прийти посмотреть наш футбольный матч?

— Спроси его сам. Бип покосился на нее:

— Вы можете сидеть рядом. Я же знаю, как тебе иногда бывает скучно на наших играх.

— Довольно на сегодня. Между прочим, если за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

— Чего?

— Это пословица такая. А понимать тебе ее следует так: не пытайся командовать своей мамой. — Поцеловав его в лоб, она вышла из комнаты.

Да, школьные футбольные матчи действительно казались ей ужасно нудными. Но это еще не причина для того, чтобы выставлять себя напоказ всему городу в обществе Гибба.

Что это со мной такое? — пробормотала Линдсей про себя. Этот человек обманул меня и бросил. Почему же, ради Бога, я вдруг снова думаю о нем, и не просто как о неприятной странице своей жизни?

Но действительно ли Гибб ее обманул? Он сказал ей прямо, что не хочет иметь ребенка. Виноват ли он в том, что более юная и гораздо более идеалистично настроенная Линдсей не верила этому до той последней ссоры? И скорее это не Гибб ушел от нее, а она сама его выгнала. Конечно, такой конец был неизбежен, вопрос был только во времени, и, если бы Линдсей первая не пошла на разрыв, это сделал бы Гибб.

— Я хотела, чтобы он ко мне вернулся, — прошептала она.

Ее сердце внезапно гулко застучало, словно подтверждая, что высказанные слова заставили возродиться и чувства. Но нет, это все не так: в глубине души Линдсей знала, что ее чувства никогда не умирали. Они были спрятаны на дне ее души с того самого дня, как он ушел. Она скрывала их и делала вид, что они потеряли свою силу, но на самом деле никогда не переставала любить Гибба. И стоило ему вернуться, как эти чувства вырвались наружу.

Вот почему вчера, когда Гибб поцеловал ее, Линдсей стало так больно: ей хотелось верить, что и для Гибба этот поцелуй что-то значит. Он пробудил в ней желание, но ответного чувства в нем она не увидела.

А сегодня, когда она сказала, что рада его успехам, он просто взял и ушел. Она так мало значит для него, что он не нуждается даже в ее добрых пожеланиях.

Однако вместо того, чтобы рассердиться на него или хотя бы обидеться, она чувствовала лишь печаль и глубокую, неутолимую жажду любви, которая — в отличие от их брака — никогда не переставала существовать.

Глава 8

Никогда еще Линдсей не была так красива, как сегодня, когда сидела в слабо освещенной гостиной на диване, думал Гибб. Ее лицо в мягком желтоватом свете ламп казалось нежным, а голос напоминал завораживающие звуки флейты.

Гибба до безумия выводило из себя, что Линдсей до сих пор сохранила для него свою привлекательность, что она могла легко забрать в свои маленькие ладони все его самообладание и так же легко уничтожить. Но она даже ничего не предпринимала, чтобы этого добиться. Гибб был убежден, что магнетизм, исходивший от нее, был абсолютно бессознательным. Ему достаточно было просто увидеть ее сидящей в окружении подушек, чтобы его кровь закипела. У него был выбор: либо немедленно уйти, либо схватить ее на руки и отнести в спальню и еще раз проверить, справедливо ли утверждение, что мощь взаимного желания способна побороть все остальные проблемы.

Физического влечения, которое они испытывали друг к другу девять лет назад, оказалось недостаточно для того, чтобы преодолеть бездну непонимания, которая пролегла между ними, и с тех пор эта пропасть ни на йоту не уменьшилась. Скорее даже наоборот — стала только шире, потому что у Линдсей теперь был ребенок, сын…

Бенджамен, впрочем, очень милый, славный мальчишка. Гибб без колебаний готов был это признать. Но провести в его компании день — это одно, а вот взять на себя заботу о нем на всю жизнь…

От этой мысли Гибб содрогнулся до глубины души. И если общение с Линдсей будет стоить ему подобного размягчения мозгов, то лучше держаться от нее подальше.

Я действительно рада, что у тебя все хорошо, сказала она. Черт возьми, но ему совсем не надо, чтобы она за него радовалась. Ему надо, чтобы она по нему скучала…

Нет. Это глупо, эгоистично, в конце концов. Даже если она скучала бы по нему, даже если бы ее по-прежнему к нему влекло, все равно не оставалось практически никакого шанса, что между ними снова могло что-либо возникнуть. У нее есть ребенок.

Ребенок, который мог бы быть его сыном…

Нет, надо держаться подальше от них обоих.

Только вот, с раздражением вспомнил Гибб, он уже успел дать пару глупых обещаний, отказаться от которых невозможно.

Провести все выходные без часов на руке для Линдсей было серьезным испытанием. Но в понедельник она работала в «Попурри» одна, поэтому смогла выбраться в ювелирный магазин Хендерсона, чтобы заменить батарейку, только к вечеру.

Она уже была в дверях магазина, когда вдруг поняла, что высокий мужчина у прилавка — Гибб. В этот же момент и он заметил ее и быстрым движением захлопнул бархатную коробочку, лежавшую на прилавке, и спрятал ее в карман.

Линдсей не успела разглядеть, что там лежало: слишком быстро он ее закрыл. Такой ловкости рук мог бы позавидовать любой фокусник, подумала она. Но тут ей на память пришел медовый голос Скии: «Мы с Гиббом стали очень близки». Может быть, перед тем как появиться на вечеринке у Йэна и Кэти Рассел, они ужинали в ресторане, празднуя свою помолвку?

Конечно, она хорошо помнила слова Гибба о том, что он не создан для семейной жизни. Но не исключено, что Скии удалось убедить его попробовать еще раз. Возможно, в ней есть что-то, что выгодно отличало ее от Линдсей…

Не торопись с выводами, сказала она себе. Только то, что в коробочке может лежать кольцо, еще не значит, что оно там действительно лежит.

Но что бы Гибб ни покупал сейчас, это, должно быть, подарок для Скии — иначе зачем бы ему нужно было прятать футляр в карман и так столбенеть при виде Линдсей?

Все в ней так и сжалось от ревности. Одно дело — мудро размышлять о том, что их с Гиббом брак давно распался и он свободен для других отношений. Но когда отношения развиваются прямо перед твоим носом — это совсем другое. Тогда начинаешь невольно спрашивать себя, что такое в этой другой женщине заставило его переменить свои убеждения.

Ты же еще ни в чем не уверена, напомнила себе Линдсей. Она с трудом заставила себя улыбнуться, поздороваться с ним и пройти мимо к прилавку часового мастера.

— Думаю, у меня просто села батарейка, — обратилась она к нему.

Тем временем продавец упаковал покупку Гибба. Несмотря на решение не обращать на Гибба внимания, Линдсей слегка повернула голову — так, чтобы видеть, что там происходит. Подсматривать, конечно, некрасиво, но Линдсей рассудила, что, если продавец вслух назовет сумму сдачи, она с легкостью сможет подсчитать, много ли заплатил за покупку Гибб.

Но он, видимо, просто выписал чек, потому что никакой сдачи ему не дали. Зато на лице продавца появилось выражение глубочайшего почтения к Гиббу. Это означало, мрачно отметила Линдсей, что покупка была не из дешевых.

Гибб убрал в бумажник кассовый чек и подошел к Линдсей.

— Ты еще вернешься в свой магазин? — спросил он.

Она машинально бросила взгляд на запястье и, не обнаружив там часов, только вздохнула.

— Да, как только отремонтируют мои часы.

— Я зайду к тебе на минутку — мне надо кое-что тебе отдать.

Линдсей кивнула, и Гибб вышел. Она едва не забыла расплатиться. Что он мог для нее принести?

Потом она вспомнила о чеке, который Гибб обещал выписать еще вчера. Что ж, вполне резонно: ему, наверное, не хотелось отдавать его кому попало.

Но когда через несколько минут Гибб вошел в «Попурри», в руках у него был огромный пластиковый пакет. Не похоже, чтобы там лежало что-то тяжелое, но из-за размера Гиббу явно было неудобно его тащить. Линдсей торопливо сгребла со стола тетрадки Бипа, расчищая место.

Бип немедленно захлопнул учебник по грамматике и радостно заулыбался.

— Ой, как я рад тебя видеть! Помнишь ту цепь, которая у меня сломалась? Так вот, я ее попытался починить, но похоже, что одно звено потерялось.

— Не надоедай Гиббу, пожалуйста, — прервала Линдсей его излияния. — К тому же велосипед тебе пригодится еще не скоро, не забывай.

Гибб посмотрел на нее в упор, молчаливо выражая свое неодобрение относительно ее чересчур радикальных мер. Линдсей сердито вздернула подбородок и посмотрела прямо ему в глаза.

Словно уступая ее упорству, Гибб сказал:

— Думаю, ничего страшного не произойдет, если я взгляну, что случилось. — Потом он указал на пакет. — Давай, посмотри, что там, Линдсей.

Но дожидаться, пока она откроет его подарок, Гибб не стал. Они с Бипом вышли из магазина.

Линдсей пожала плечами и заглянула в пакет. Там лежали полотенца — множество полотенец, гораздо больше, чем Бип использовал в субботу для мытья машины. Полотенца были разных размеров, от совсем маленьких до огромных, и все — самого лучшего качества.

Полотенец было так много, что, вынутые из пакета, они заполонили собой весь стол и начали сваливаться на пол. Линдсей только беспомощно всплеснула руками при виде такой мешанины и сердито подумала, что Гибб правильно поступил.

Но в глубине души ее терзали ярость и невыносимая ревность.

Она понимала, что несправедлива к нему. Однако ничего не могла поделать с мыслью, что это нечестно. Значит, для Скии он покупает драгоценности. Она как наяву видела блеск бриллианта под крышкой той маленькой коробочки из красного бархата, покоившейся сейчас, вероятно, в его кармане. А для нее, Линдсей, он ограничился покупкой вороха полотенец взамен испорченных!

Полотенца! Отхлестать бы его как следует по физиономии этими полотенцами…

Меньше всего на свете Линдсей хотелось идти на вечеринку клуба, устраиваемую в честь Гибба в воскресенье. Она тянула с выходом как можно дольше и, когда позвонил Дейв, чтобы пригласить ее в кинотеатр на новый фильм, ответила, поколебавшись:

— Не могу, Дейв. Мне надо идти на эту дурацкую вечеринку.

— А ты не можешь просто там появиться, а потом уйти? Кино будет очень хорошее.

Эта мысль пришлась ей по душе. Какое бы ни было кино, все же смотреть на экран куда приятнее, чем любоваться Скией Оливер, увивающейся вокруг Гибба. А если у нее на пальце появится новое кольцо…

Линдсей, поддаваясь минутному порыву, сказала:

— Может быть, пойдем на вечеринку вместе, Дейв? Туда ведь приглашены только члены клуба, так что ты их всех знаешь, а миссис Джонсон, я уверена, не станет возражать против лишнего гостя. К тому же с тобой мне будет проще улизнуть.

Дейв сказал, что заедет за ней через несколько минут, и Линдсей повесила трубку. Бип пристально смотрел на нее из-за кухонного стола, где он складывал головоломку.

— А мне можно пойти? — спросил он. — Я ведь тоже живу в доме на площади.

— Вечеринка только для взрослых, так что тебе нельзя.

Он капризно выпятил нижнюю губу.

— А что же это за вечеринка?

— Очень скучная. Чай и разговоры, вот и все.

— Разговоры о чем? О том, что у мистера Джонсона сегодня снова ужасно разболелись колени?

— Именно.

— О… — Он взял новый кусочек головоломки, прикидывая, куда бы его пристроить. — Тогда я лучше посижу дома. Мне больше нравятся вечеринки, на которых есть клоуны, игры, подарки всякие.

— Господи, я же совсем забыла. — Что подарить Гиббу? Какую-нибудь симпатичную забавную безделушку, как предлагала миссис Джонсон? Не дарить ничего вообще она не могла — это грозило вызвать пересуды. Но и в выборе подарка следовало быть предельно аккуратной, чтобы опять же не пошли сплетни.

Бип снова заговорил:

— Но если вечеринка только для тех, кто в клубе, почему ты позвала Дейва?

Линдсей и сама не знала ответа на этот вопрос. Дейва она пригласила, поддавшись невольному порыву, и теперь искренне об этом жалела, потому что знала, что в городе это вызовет новую волну слухов. Неужели она просто хотела показать Гиббу, что и ее личная жизнь богата событиями не менее, чем его?

— Ведь Дейв не член клуба, — продолжал развивать свою мысль Бип, — так что…

— Бип, можешь мне поверить, что тебе куда веселее будет провести этот вечер дома, с Хейди. Нижняя губа выпятилась вперед еще сильнее.

— А зачем ты позвала Хейди?

— Потому что твоя няня не может сегодня прийти.

— Зачем мне вообще нужна няня? Я уже не маленький.

— Это так, но я не могу спокойно пойти на вечеринку, оставив тебя одного дома.

— Ты будешь в двух шагах, на той стороне площади.

— Да, верно. Но если с тобой останется Хейди, я буду уверена, что ничего не случится. Все равно я вернусь через пару часов, не позже. Только появлюсь ненадолго на вечеринке и схожу в кино, и все…

— Через пару часов? Но этого времени мне не хватит, чтобы посмотреть видео.

— Тебя что-то не устраивает? Хочешь, чтобы я задержалась подольше?

— Ой, мам. Я только хотел сказать, что, когда я днем остаюсь на два часа один, со мной же ничего не случается.

— Конечно, двух часов для видео тебе, может, и не хватит, но вот на то, чтобы впутаться в какую-нибудь историю, вполне достаточно. К тому же ты еще наказан. Довольно об этом, Бип.

Он вздохнул.

— А Гибб будет на вечеринке? Он ведь теперь тоже живет на площади.

— Может быть. — Что ж, это недалеко от правды. Но скажи она Бипу, что вечеринка устраивается в честь Гибба, он сделал бы все, чтобы попасть туда.

— А почему Гибб ни разу на этой неделе не зашел нас навестить?

— Думаю, потому что он занят. На фабрике много проблем.

— Я по нему соскучился.

— Знаю. Но боюсь, что тебе придется к этому привыкнуть. — Линдсей заметила в глазах Бипа боль, но лучше уж слабый удар сейчас, чем гораздо более сильный позднее. Чем меньше иллюзий он будет питать насчет Гибба, тем легче ему будет столкнуться потом с жестокой реальностью — а это неизбежно произойдет. — Гибб все равно здесь ненадолго, насколько мне известно. Как только неприятности на фабрике уладятся, он должен будет уехать выполнять новую работу.

Бип, похоже, собрался возразить, но, к огромному облегчению Линдсей, в дверь позвонили. Видимо, пришла девочка, которая должна была сидеть с Бипом сегодня вечером.

— Пойди открой дверь Хейди, хорошо? — сказала она, а сама отправилась за жакетом, который решила надеть к брюкам.

Когда Бип поднялся наверх, оказалось, что пришла не только его няня, но и Дейв. Он чмокнул Линдсей в щеку.

— Ты очень быстро.

— Я подумал — зачем терять на этой вечеринке больше времени, чем это необходимо? Пойдем туда пораньше и сбежим первыми.

Линдсей улыбнулась.

— Хейди, мне очень не хотелось так поступать, но боюсь, что раз Бип наказан и должен сидеть дома, то его возможности сегодня несколько ограничены.

— Вот жалость-то, — сказала девочка, обращаясь к Бипу. — А я хотела предложить тебе сходить в парк погулять. Но, видно, не получится.

— Не получится, — подтвердила Линдсей. — Посмотрите телевизор, в холодильнике я оставила вам обоим поесть. Вернусь сразу после кино. Веди себя хорошо, Бип. — Она поцеловала его в макушку, поправила прическу и повернулась к Дейву. — У меня еще нет подарка, но, думаю, я могу взять что-нибудь у себя в магазине.

— Ты мне не говорила, что там будут подарки, — пробурчал Бип.

— Подарков, которые ты счел бы стоящими, там все равно не будет. Не надоедай Хейди слишком, хорошо? — попросила Линдсей и, не дожидаясь ответа, вышла.

Остановившись на лестнице, она обвела взглядом кладовую и впала в состояние, близкое к отчаянию. В основном подарки в ее магазине больше годились для украшения, нежели для пользы, и Линдсей с трудом могла представить Гибба, тщательно упаковывающего безделушки для очередной поездки. Музыкальные шкатулки слишком хрупки для частых переездов. Флакон с «Попурри» может навести на мысль, будто она хочет напомнить Гиббу о «делах давно минувших дней». Хрустальная или фарфоровая посуда ему вряд ли пригодится, а дарить свечи с подсвечниками мужчине вроде бы тоже не принято. Может быть, рамку для фотографии? Но он может вставить туда снимок Скии.

Взгляд Линдсей упал на что-то лилово-зеленое на полке, и она вспомнила про ту игрушечную разноцветную собаку, афгана. Девушка, сделавшая ее, приходила на прошлой неделе, и Линдсей заключила с ней договор, что та будет делать и другие игрушки, но только тех цветов, какие закажет сама хозяйка магазина. Так что разноцветный экземпляр она убрала подальше с глаз, решив, что через пару месяцев, когда несколько собак будет уже продано, она вернет эту обратно, потому что понятия не имела, куда ее можно было бы деть.

Но теперь она с усмешкой подумала, что ее вполне можно подарить Гиббу. В конце концов, это очень милая, домашняя вещь. Что может быть уютнее мягкой собаки, к тому же такой красивой?

— Я сейчас, — сказала она Дейву. Взяв с полки коробку, аккуратно уложила туда афгана и направилась к упаковочному столику.

Он пошел за ней, — А что это такое?

— Ну, вечеринка устраивается в честь Гибба — чтобы дать ему почувствовать наше гостеприимство и домашний уют.

Дейв долго молчал. А когда заговорил снова, Линдсей уже успела завернуть коробку в блестящую бумагу.

— В таком случае, может быть, мне идти не стоит?

Линдсей постучала пальцем по коробке:

— Неужели дела на фабрике так плохи?

— Нет, не хуже, чем прежде, но напряжение растет. Гарднер следит за каждым шагом на производстве, наблюдает за каждой машиной, пока не доводит людей до того, что им хочется закричать. К тому же он начал расспрашивать работников.

— Потенциальных, что ли? Так это же хорошо. Если он намерен принимать на работу… Дейв отрицательно покачал головой. — Нет, я не о том. Он расспрашивает тех, кто уже там работает, — вызывает их в кабинет по одному, по двое.

Линдсей была удивлена.

— Но и в этом есть резон, тебе не кажется?

— Если бы он расспрашивал их о деле, тогда да. Но разговор идет ни о чем — такое впечатление, что он просто выполняет обязанность поговорить с каждым перед тем, как уволить.

Линдсей так стиснула коробку, что порвала обертку.

— О, Дейв…

— Это пока только догадки, Линдсей, — мрачно добавил он. — Но если бы ты знала…

— Я ничего не знаю. К сожалению, мне никто ни о чем не рассказывает. — Она заклеила прорванную бумагу и увенчала свое творение огромным белым бантом. — Идем скорее, я хочу наконец отделаться от этой вечеринки.

Они пересекли площадь и поднялись в квартиру Джонсонов, находившуюся на втором этаже, над страховым агентством. Позвонив, они прислушались. В квартире царила тишина, совершенно несвойственная вечеринкам, даже таким спокойным, каким отдавали предпочтение в клубе Центральной площади.

Наконец, когда Линдсей уже начала гадать, не перепутала ли она время, открылась дверь, и миссис Джонсон проводила ее в пустую гостиную.

— Мы пришли слишком рано? — спросила Линдсей.

Тут внезапно из соседних комнат высыпало дюжины две человек, радостно крича: «Сюрприз!» и «С днем рождения, Линдсей!».

Линдсей, онемев, стояла на месте. Стиснув в руках коробку с собакой, она молча смотрела на окруживших ее оживленных соседей.

— Но до моего дня рождения еще больше двух недель.

Миссис Джонсон рассмеялась.

— Ну, теперь нам удалось доказать всем, кто думал, что мы не сможем тебя удивить, что они не правы. Ты ведь действительно такого не ожидала, а, Линдсей? Мы так и решили, что ты ничего не заподозришь, если мы устроим вечеринку раньше и придумаем другой повод. Правда, со стороны мистера Гарднера было очень мило сделать вид, что эта вечеринка — в его честь?

А Линдсей и не заметила, что Гибб тоже здесь. Видимо, он появился в гостиной вместе со всеми, но не подошел к ней и теперь с несколько скучающим видом сидел на подлокотнике кресла.

Мило? Это слово меньше всего подходило для определения поступков Гибба Гарднера, и Линдсей пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы вежливо кивнуть в знак согласия.

— Но должна признаться, — со смехом продолжала миссис Джонсон, — что, когда ты предложила приготовить ему небольшие подарки, мне стоило невероятных трудов не расхохотаться. Ну пойдем же, дорогая моя, вечеринка только начинается. — Она повлекла Линдсей к чайному столику и всунула ей в руки тарелку.

Около стола стояла Ския Оливер с ножом в руке и разрезала огромный разукрашенный торт. Вид у нее был не самый радостный, и Линдсей невольно подумала, а поведала ли ей миссис Джонсон о том, что вечеринка на самом деле устраивается не для Гибба?

Линдсей удалось незаметно отойти в сторонку, чтобы спросить Дейва:

— Ты что-нибудь об этом знал?

— Понятия не имел. Я хотел посмотреть фильм — только теперь, боюсь, уйти вовремя уже не удастся.

— Мне очень жаль, Дейв. Ты иди, если хочешь, я не обижусь.

— Ну уж нет — я останусь, хотя подобные компании и не очень люблю.

Линдсей увидела, как смотрит на нее Ския. Подойдя к столу, она взяла предложенный ей Скией кусок торта и чашку чая и, решила постараться хотя бы получить удовольствие от вечеринки.

Все приготовили для нее подарки — кто полезные, кто шуточные. Гибб вручил ей абонемент в ресторан «Ивы». Линдсей мысленно добавила ему очков за то, что он нашел такой подарок, в котором никто не усмотрел бы скрытого смысла.

Наконец гора свертков была разобрана, и остался только один — ее собственный. Линдсей посмотрела на него и вздохнула. Едва ли будет хорошо забрать эту чертову собаку обратно. Так что, решившись, она посмотрела на Гибба и весело сказала:

— У меня тоже есть для тебя подарок на новоселье.

Без особого восторга, но и не очень недовольно Гибб развернул бумагу и аккуратно сложил ее. Он не имел обыкновения мять и комкать упаковки; Линдсей почти забыла, как ее злила его долгая возня с каждым, даже самым маленьким и простым подарком. Казалось, обертка значила для Гибба больше, чем то, что внутри.

Ския наклонилась, чтобы посмотреть, что же там такое, и в первый раз за сегодня Линдсей удалось наконец как следует разглядеть ее руку. На безымянном пальце ничего не было, и она почувствовала блаженное облегчение, но тут же сердито одернула себя. Какая глупость — придавать значение каким бы то ни было поступкам Гибба!

Однако для нее это имело значение. И очень большое.

Она не хотела идти на вечеринку, и не потому, что боялась встречи с Гиббом, а потому, что ее страшили чувства, которые он вызывал в ней.

Всю неделю Линдсей твердила себе, что никаких чувств не осталось, а то, что с ней творится, вызвано только проснувшимися при его появлении воспоминаниями, и все прекратится, как только он уедет. Линдсей даже устала убеждать себя, что в тот вечер, когда они с Гиббом остались вдвоем в полутемной гостиной, то, что она испытывала, вполне нормально для любой женщины, оказавшейся наедине с мужчиной, некогда ею любимым. И, невзирая на эту вспышку, ее любовь вот уже девять лет как мертва.

Но стоило ей снова оказаться с Гиббом в одной комнате, как его магнетизм с новой силой начал давать о себе знать; все выдумки и фантазии исчезли, и Линдсей осталась лицом к лицу с голой правдой.

Она любит его, всегда любила и будет любить до конца жизни. Ссора, повлекшая за собой их развод, была бессильна уничтожить ее любовь. Ския заглянула в коробку с пестрой собакой.

— Ты, наверное, подбирала цвета сама, Линдсей? — захихикала она. — Какой очаровательный жест с твоей стороны — подарить Гиббу такую прелесть на новоселье.

Кто-то негромко добавил — Линдсей не заметила, кто:

— Это его точно очарует'.

— Ну ладно, вечеринка продолжается. — Гибб закрыл коробку и отодвинул ее в сторону. — Спасибо за заботу, Линдсей.

— А как же иначе! — процедила Ския сквозь зубы. — Она изо всех сил старается, чтобы ты почувствовал себя как дома. Кошмар какой-то, не правда ли?

Линдсей прикусила язык, сложила подарки в кучу и отошла к столу, чтобы налить себе еще чаю. Глупо сейчас ссориться со Скией.

Кто-то начал поддразнивать Гибба насчет того, что можно открыть на фабрике мойку автомобилей:

— Получится весьма выгодное предприятие, особенно если ты наймешь парнишку Линдсей. Он, похоже, работник очень старательный и не запросит много.

Гибб только улыбался в ответ.

Ския подошла к Линдсей:

— Тебе это нравится, да?

— Не понимаю, о чем ты.

— О том, что Гибб постоянно возится с твоим ребенком. Ты для этого посылала его к Гиббу «в гости»?

Линдсей даже испугалась.

— Бип был у Гибба дома?

— О, только не разыгрывай из себя святую невинность. Ты же явно сама все подстроила. — Ския со стуком поставила чашку на стол и, круто развернувшись, пошла прочь.

С каких это пор Бип ходит к Гиббу в гости? Ясно, что на этой неделе он никуда ходить не мог — все время был у нее на глазах и, наоборот, жаловался, что Гибба не видел. Однако, если Бип приходил к Гиббу до того, как она наказала его и заперла дома…

Линдсей уже не знала, что и думать.

Тема мойки машин исчерпала себя, и разговор перешел на более серьезные вещи.

— Мне не хотелось поднимать эту тему, Гибб, — начал мистер Джонсон, — но ходят слухи, что в этом квартале фабрика Арментраута не сможет выплатить дивиденды.

Улыбка исчезла с лица Гибба, взгляд стал серьезным и напряженным.

— Советую не верить слухам, — усмехнулся он. — Но как только ситуация определится и станет ясно, выплатит фабрика дивиденды или нет, об этом будет объявлено.

Он не сказал, что дивидендов вообще не будет, но и не стал отрицать такой возможности, подумала Линдсей и изумленно посмотрела на него. На несколько минут даже проблемы с Бипом отошли на второй план.

Удерживать дивиденды вкладчиков — или хотя бы сокращать их — было равносильно объявлению о несостоятельности фабрики. Фирма, которая не в состоянии выплачивать проценты своим инвесторам, с большим трудом сможет — если сможет вообще — собрать деньги на новые преобразования, необходимые для того, чтобы повысить производительность и доходы.

Линдсей стояла у чайного стола, окаменев, пока разговоры не стихли. Гибб не стал ничего объяснять, так что вскоре все перешли к другой теме.

Только тогда она как можно незаметнее подошла к Гиббу и остановилась рядом с его стулом.

— Ты не можешь сделать это, — негромко произнесла она.

— А почему бы и нет? Впрочем, я, конечно, понимаю твое беспокойство — ведь, насколько мне известно, твой основной доход составляют именно проценты по дивидендам.

— Черт побери, Гибб, неужели ты считаешь меня такой эгоисткой?

Хотя его слова были истинной правдой. Да, «Попурри» себя окупал и приносил некоторую прибыль, но ее было недостаточно для существования. К тому же только на прошлой неделе она заказала рождественских товаров больше, чем когда-либо, потому что последний рождественский сезон у нее был отличный. Если не будет регулярных выплат по дивидендам, как она рассчитается за свои заказы, когда их пришлют?

— Зачем ты только сюда вернулся? — почти безжизненным голосом прошептала она.

— Я только сообщаю плохие новости и пытаюсь исправить их, но не являюсь их причиной, Линдсей. Проблемы на фабрике начались задолго до моего приезда.

Линдсей только покачала головой — скорее печально, чем отрицательно.

— Как-то раз я сказал тебе, что если ты действительно хочешь поскорее избавиться от меня, то есть один выход.

— Как же, помню, — ядовито отозвалась Линдсей. — Ты закроешь фабрику и распродашь ее по частям.

Гибб кивнул.

— Конечно, но тогда больше вообще не будет никаких дивидендов. Не так ли?

Линдсей не заметила, что Дейв Джонас подошел и встал рядом с ней.

— А тебе именно этого и хотелось бы, верно, Гарднер? — Его голос звучал ядовито и злобно. — Разорить всю фабрику, а заодно и половину города — тебе этого надо, чтобы отыграться? Сколько ты еще собираешься держать нас на крючке?

В комнате повисла гробовая тишина. Линдсей подумала, что это похоже на сцену из старинной пантомимы.

Наконец мистер Джонсон, словно очнувшись, подошел к Дейву, положил ему руку на плечо.

— У нас вечеринка, сынок, — сказал он. — Давай веселиться.

Но веселья больше не получилось, и вскоре гости стали прощаться. Гибб был одним из последних оставшихся; Линдсей даже подумалось, что он остался, чтобы не быть обвиненным в бегстве.

К тому времени, когда она собрала свои подарки и помогла Джонсонам убрать в квартире, идти в кино было уже поздно. Дейв проводил Линдсей, неся в руках коробку с подарками.

— Бип ужасно расстроится, когда это увидит, — сказала она. — От одной мысли, что я была на вечеринке в честь своего дня рождения, а его не взяла с собой, он просто полезет на стену.

Дейв только хмыкнул.

— Прости меня, — продолжала она. — Я понимаю, что тебе хотелось посмотреть кино.

— Меня беспокоит другое. Мне не нравится ситуация на фабрике и этот Гарднер. Черт побери, Линдсей, ты ведь все понимаешь, не правда ли?

— Понимаю что? — осторожно спросила она.

— Я с удовольствием сделал бы тебе предложение, но пока ситуация на фабрике остается неопределенной…

— Прошу тебя, Дейв, — тихо и беспомощно сказала она. — Не надо.

— Вот именно, дорогая. Я понимаю, что мне вообще не следует поднимать этот вопрос, в моем-то положении, но пока я не уверен, будет ли у меня стабильная работа…

Прежде чем она успела открыть рот, Дейв, увидев выражение ее глаз, шумно вздохнул:

— Значит, вот откуда ветер дует. Ты все еще любишь его?

Да! — кричало ее сердце. Но признаваться не хотелось.

— Не знаю, Дейв. Сама не знаю. Я запуталась.

— И ты, и весь город не знает, — мрачно заметил он и, остановившись у дверей, отдал ей коробку с подарками.

— Не хочешь зайти на чашечку кофе? Подумав, он отрицательно покачал головой:

— Не стоит. Увидимся, Линдсей.

Она проводила его взглядом до угла, потом подошла к двери. Коробку держать было неудобно, и Линдсей не без труда набрала код на Замке. Внезапно из дверной щели выпал листок бумаги, не замеченный ею прежде. Может быть, записку оставила няня? — недоуменно спросила себя Линдсей, наклоняясь, чтобы поднять ее.

Коробку пришлось поставить на землю, и при этом Линдсей употребила несколько выражений, обычно приберегаемых ею на крайние случаи. Неужели она неясно объяснила Хейди, что Бипу запрещено выходить на улицу? И куда они пошли, интересно знать?

Но записка оказалась не от няни. Это был листок бумаги с наклеенными на него буквами, вырезанными из газетных и журнальных заголовков, разной формы и величины. Слова, составленные из них, были краткими, простыми и точными — и от них весь мир в глазах Линдсей перевернулся.

Ребенок, у нас, говорилось там. Не звони в полицию, а то пожалеешь. Жди указаний.

Листок выпал из ее дрожащих пальцев, и легкий ветерок понес его прочь. С сердцем, готовым выскочить из груди, Линдсей кинулась за ним и, только подняв его во второй раз, увидела, что адресована записка не ей.

На обратной стороне из тех же крупных букв из газет были составлены имя и фамилия Гибба.

Ее сына похитили — но, похоже, платить за него выкуп предстоит Гиббу Гарднеру.

Глава 9

У Линдсей от боли разрывалась грудь; при каждой попытке вздохнуть казалось, словно в нее вонзаются тысячи раскаленных клинков. Вот что, наверное, чувствуешь, когда начинается сердечный приступ, подумала она. Бипа не было.

Не глупи, сказала она себе. Ведь ничего еще не известно. Может быть, Бип спокойно сидит наверху с Хейди, так, как и положено. Это просто чья-то глупая выходка. Глупая, жестокая, бесцельная шутка, и не более того.

Тот факт, что записка адресована Гиббу, вполне позволяет допустить такую возможность. Сейчас, когда на фабрике царят неопределенность и волнения, кто-нибудь вполне мог придумать такой способ для предупреждения.

Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы ожидать от подобных действий какого-либо результата. Те нечетко высказанные угрозы, о которых Линдсей рассказала Гиббу, нимало не поколебали его.

Но посметь касаться ребенка, который носит фамилию Гибба и приходится Бену Арментрауту внуком…

Всем в городе было прекрасно известно, что Бен души не чает в своем единственном внуке и окажет любое давление на Гибба, чтобы выполнить требования похитителей — какими бы они ни были — и вернуть Бипа. И, кажется, весь город видел, что Гибб не раз возился с мальчиком. Если люди, похитившие Бипа, решили, что он его сын, значит, они не сомневаются, что таким образом можно будет потребовать от Гибба выполнения каких угодно условий.

Она судорожно сглотнула. Поднялся холодный ветер, легкий жакет не спасал ее. Или, может быть, так холодно от ужаса, оттого, что кровь внезапно застыла в жилах? Ей было страшно подниматься наверх, страшно от мысли, что она может там найти. И все же не знать ничего было еще хуже.

Слава Богу, что дверь Линдсей успела открыть раньше, потому что теперь руки у нее тряслись так, что она едва ли смогла бы набрать нужный код. Подойдя к лестнице, она едва не рухнула, споткнувшись обо что-то. Изо всех сил Линдсей попыталась сдержать нарастающую панику, но безуспешно. Так ужасно она себя не чувствовала с тех самых пор, когда Бип упал с лестницы и она испугалась, что он переломал все кости. Но в этот раз все было гораздо хуже. Поднявшись в квартиру, она крикнула срывающимся голосом:

— Бип!

Никакого ответа. Ни звука. Неужели они похитили и Хейди?

Щурясь, пока глаза не привыкли к полумраку длинного коридора квартиры, Линдсей разглядела, что занавески на окнах опущены. Единственным источником света был мерцающий экран телевизора. Все, кажется, на месте. Ничего не пропало. Следов борьбы вроде бы не заметно.

Сделав глубокий вдох, она оглядела гостиную, содрогаясь при мысли о том, что может увидеть на полу.

— Хейди? — дрожащим голосом окликнула она. Девочка поднялась, широко зевая, и спустила ноги с дивана. Перекинула длинные волосы через плечо и сонно сказала:

— Ой, миссис Гарднер, простите, я, кажется, заснула. Кино было ужасно скучное. А вы рано вернулись, да?

— Нет, — с трудом выговорила Линдсей. — Уже поздно. А где Бип?

Девочка с недоумением осмотрелась:

— А разве он не здесь?

Линдсей с трудом подавила резкие слова, развернулась и бросилась бежать по коридору.

На двери в комнате Бипа висел большой красный воздушный змей. Из-под подушки высовывался угол книжки. Учебники стопкой были сложены на краю стола. На полке — мягкий слоненок, любимая игрушка Бипа еще с колыбели, теперь такая истрепанная, что почти весь ворс с нее облез.

Но Бипа в комнате не оказалось. От зрелища пустой комнаты у Линдсей засосало под ложечкой.

Хейди заглянула к ней.

— Мда, а я думала, что он уже вернулся. Линдсей обернулась:

— Вернулся? Что значит «вернулся»? Хейди только пожала плечами.

— Он хотел купить пачку жвачек в магазине на площади, и я его отпустила. Наверное, пока его не было, я заснула, но я думала, что он вернется через пару минут.

Но его уже поджидали на улице или выследили у магазина…

У Линдсей сжало горло, и она с трудом удержалась, чтобы не отхлестать эту девчонку по щекам за непростительную беспечность.

— Я же сказала тебе, что ему нельзя выходить! Он был наказан!

Хейди покачала головой:

— Вы не говорили, что ему запрещено выходить. Только сказали, что он наказан и ему нельзя идти гулять в парк. Но вы же всегда разрешали ему выходить на площадь, и я подумала, что ничего страшного не случится.

Значит, Хейди ее не послушалась, но в этом не было ее вины. Как только Бип научился самостоятельно переходить дорогу, она стала спокойно разрешать ему ходить через площадь. Не будь он наказан, она сама не раздумывая отпустила бы его в магазин. Что может плохого случиться с ребенком в таком маленьком городке, как Элмвуд?

Линсей швырнула Хейди записку. Та прочитала и побелела.

— То есть его кто-то поджидал на улице?

— Его же здесь нет, — язвительно сказала Линдсей. — Когда он ушел, Хейди? Давно? Хейди посмотрела на часы на стене.

— Около часа назад, — ответила она.

— Час назад? Значит, они могли успеть увезти его куда угодно! А ты спала… — Линдсей осеклась, понимая, что обвинять ее дальше бессмысленно. В конце концов, вся ответственность лежит на ней самой. Это она наняла Хейди и поручила Бипа ее заботам.

— Простите, миссис Гарднер. Я прошлым вечером поздно пришла со свидания, и… — Голос Хейди сорвался, она, видимо, поняла, что никакие оправдания не помогут, да и Линдсей все равно ее не слушает.

Найдя телефонный номер квартиры Оливеров, Линдсей дрожащими пальцами с трудом набрала его на трубке. Цифры расплывались перед глазами, и ей пришлось набирать три раза, прежде чем удалось попасть правильно.

Едва она услышала голос Гибба, как слезы хлынули ручьем.

— Гибб, Бип пропал, — прорыдала она в трубку.

— Что? Пропал? То есть убежал? Она шмыгнула носом.

— Нет. Его похитили.

В трубке возникла звенящая тишина.

— О, перестань, Линдсей. В Элмвуде? Ему, наверное, просто надоело сидеть дома взаперти, и он решил убежать, чтобы проучить тебя.

— Нет, Бип никогда так не поступил бы. И здесь еще записка, Гибб.

Молчание на том конце провода, тяжелое и напряженное, затянулось. То, что его так потрясло это известие, немного порадовало Линдсей.

— Она адресована тебе, — добавила она.

— Я сейчас приду, — помертвевшим голосом проговорил он и повесил трубку.

Линдсей тоже положила трубку и машинально вытерла нос тыльной стороной руки. Когда Гибб поднялся в ее квартиру, она стояла там же. Может быть, прошло на самом деле несколько минут, но Линдсей они показались вечностью.

Гибб поставил на кухонный стол коробку.

При виде подарков она содрогнулась. Неужели всего час тому назад она разворачивала эти свертки, радовалась и смеялась? Может быть, как раз в этот момент Бипа схватили, засунули в машину и увезли прочь. Или просто унесли. Ему было страшно? Может быть, он сопротивлялся? Они не причинили ему вреда?

Судороги снова пронизали все ее тело, и она с силой стиснула руки.

— Расскажи мне, что случилось. — Гибб погладил ее по щеке, и этот жест внезапно показался ей столь естественным, что Линдсей, не выдержав, со слезами бросилась ему на грудь и, ища защиты и спасения от окружающего ужаса, уткнулась лицом в его мягкий свитер.

— Это все я виновата, — прошептала она, — зачем я оставила его с Хейди? Но няня не могла прийти сегодня, а Хейди я нанимала и раньше, и все было в порядке…

Гибб слегка встряхнул ее.

— Перестань, Линдсей. Не говори глупостей. Успокойся. Бипу не поможет, если с тобой случится истерика.

— А если бы случилась? Ты бы мне надавал пощечин? — спросила она, сама не понимая толком, что говорит.

— Если это понадобилось бы, да, — мрачно ответил он. — Так что не будем доводить до такого, хорошо? Ты сказала, что они оставили записку? Ты ее прочла?

Линдсей кивнула.

— Я сразу не поняла, что она адресована тебе. Кажется, она осталась на столе.

Гибб слегка сжал ей плечи и отошел. Осторожно взяв записку за угол, он прочел три кратких фразы, и Линдсей так и представилось, как эти слова огненными буквами отпечатываются в его сознании. Положив листок обратно, он посмотрел на нее:

— Зачем кому-либо похищать Бенджамена? И при чем здесь я?

Линдсей только покачала головой.

— Не знаю. Может быть, это как-то связано с фабрикой…

— Возможно, твой приятель Дейв Джонас?

— Нет!

Глаза Гибба сузились.

— А почему нет? — усмехнулся он. — Это ведь он рассказал тебе об угрозах в мой адрес. Может быть, они от него и исходили? Кажется, ему не очень-то импонирует идея перемен на фабрике.

— Но сегодня после обеда он был со мной. Помнишь? Хейди сказала, что Бип ушел около часа назад, а Дейв в этот момент был со всеми вместе, в гостиной у Джонсонов.

— Но вопрос в том, почему Джонас там оказался? Ведь он живет не на площади, не так ли?

— Так, — кивнула Линдсей.

— В таком случае как он попал на вечеринку?

— Я пригласила его. Он позвонил и предложил мне сходить в кино, а я пригласила его пойти со мной.

— Он мог запланировать все заранее, так, чтобы его никто не заподозрил, — задумчиво проговорил Гибб. — Пойти с тобой в кино. Это давало ему сразу два преимущества — выманить тебя из дому и обеспечить себе алиби. Какая разница — в кино или на вечеринку?

Линдсей с гневом спросила:

— Что ты имеешь против Дейва?

— Вспомни хотя бы сегодняшнюю перепалку. Едва ли таким образом он мог завоевать мои симпатии.

— Будь Дейв здесь как-либо замешан, он не стал бы так себя вести, Гибб. Зачем ему наводить на себя лишние подозрения?

— Может быть. Но, с другой стороны, чего ему бояться? Алиби у него уже практически в кармане…

— Ты сам себе противоречишь, Гибб. Если Дейв так хитер и умен, чтобы ловко обеспечить себе алиби, он не стал бы нарываться на ссору с тобой.

— Не уверен. Но сейчас речь о другом. — Он посмотрел на записку, но в руки ее не взял. — Это не похоже на профессиональную работу, Линдсей.

— Тебе так много известно о похищении детей?

— Подумай сама. Представляешь, сколько времени может занять вырезание букв и наклеивание их на бумагу? И это чревато отпечатками пальцев.

Линдсей прикусила губу.

— О-о…

— Если я правильно понял, ты ее уже брала в руки? — сухо осведомился Гибб. Линдсей, оправдываясь, сказала:

— Но я не знала, что это имеет значение. Листок просто был воткнут в щель двери и выпал, когда я ее открыла. — Она сглотнула. — А потом его читала Хейди…

— О, великолепно. — Гибб повернулся к Хейди, только что вошедшей в кухню. — Говори, что произошло?

Лицо Хейди плаксиво сморщилось.

— Не знаю. Бип хотел купить пачку жвачек, а магазин всего через два дома отсюда. Он сказал, что быстренько сбегает и вернется. И я его отпустила. — Она всхлипнула. — Откуда же мне было знать, что так получится?

Линдсей встретилась глазами с Гиббом. По его лицу было видно, что он понял — от Хейди больше ничего не добьешься.

— Ты позвонила в полицию? — спросил он.

— Нет. В записке сказано, чтобы в полицию не обращались.

— Послушай, Линдсей… Это было последней каплей.

— Я хочу, чтобы мой сын вернулся ко мне живым и невредимым! Делай что угодно, только верни мне сына!

Гибб тихо произнес:

— Именно это я и пытаюсь сделать, Линдсей, и лучшее, что мы можем предпринять, — это позвонить шефу полиции и начать расследование.

Она прикусила губу.

— Хорошо, — сказала она убитым голосом.

— И еще нужно позвонить Бену. Если ты сама не можешь…

Линдсей покачала головой.

— Позвони сам. — Она не смогла бы еще раз пережить случившееся, рассказывая отцу, но и слушать, как будет говорить Гибб, у нее тоже сил не было. Она побрела по коридору к комнате сына, и Гибб немного погодя обнаружил ее в холле, сжимающую в руках игрушечного слоненка.

— С шефом полиции едва не случился удар; он тут же взялся за дело, — негромко сообщил Гибб. Линдсей кивнула. — Он приедет сюда за запиской похитителей, как только кончит отдавать распоряжения. Твой отец уже выехал. Может быть, пока я осмотрю весь дом?

— Зачем? Не спрятали же они его прямо здесь? Мгновение поколебавшись, он объяснил:

— Это хотя бы ненадолго меня займет.

— Пожалуйста. Смотри. Мне все равно. Гибб повернулся к двери в комнату Бипа. Внезапно до Линдсей дошел смысл его слов, и она с ужасом вцепилась в комбинезончик слоненка.

— Постой, Гибб. Ты хочешь сказать, что он может быть здесь? Что он, может быть… — она с трудом проглотила комок в горле, — мертв?

Гибб, не глядя ей в глаза, покачал головой.

— Все будет хорошо, — сказал он. Но в его голосе не слышалось уверенности.

В тот вечер, когда его пригласили остаться поужинать, Гибб не был в этой квартире нигде дальше гостиной. Но размышлять над тем, какая комната Бипа, не приходилось — в ней стены были оклеены обоями с изображением героев мультфильмов, на одной стене в аккуратной рамке висела карта звездного неба, а на двери — ярко-красный воздушный змей. Заботливая рука Линдсей чувствовалась на каждом шагу. Маленький детский мирок, уютный и безопасный, — любой ребенок был бы в восторге, попав сюда. Здесь все красиво и изящно, но при этом удобно, и легкий беспорядок только добавлял комнате уюта.

Гибб смотрел на воздушного змея и вспоминал тот солнечный день, теперь казавшийся таким далеким, когда он сам, словно снова став мальчишкой, играл с ребенком Линдсей, который мог бы быть и его сыном.

Несомненно, похитители Бипа были уверены, что Гибб и является его отцом. Поэтому они его и похитили. Именно это — а не то, что Бип приходится внуком Бену Арментрауту, — и послужило причиной.

Но если большинству жителей Элмвуда известно истинное положение вещей, может быть, это пригодится в поисках? Кто не знает о том, что Бип не его сын? У кого есть причины считать, что у Гибба особая привязанность к мальчику?

Практически у всех, тут же ответил он на свой вопрос. Полгорода видели, проходя мимо двора Линдсей, как они вдвоем моют его «линкольн». А другая половина города могла видеть, как они пускают воздушного змея на площади. Значит, рассуждая таким образом, он ни к чему не придет.

Гибб выругался сквозь зубы. Что его принесло в комнату Бипа? Все равно ни здесь, ни где-либо в квартире и даже во всем доме никаких следов, скорее всего, нет. Если уж где-то и искать эти следы, так только на улице, где Бипа и похитили. Между магазином и дверью квартиры Линдсей. Вдруг там что-нибудь окажется?

Он резко развернулся к двери, намереваясь спуститься вниз и обследовать кладовую, когда его взгляд внезапно наткнулся на вышивку, висящую в рамке над письменным столом. Имя Бипа и все его данные при рождении — вес, рост, дата — были аккуратно вышиты в середине хлопковой ткани, окруженные вышитыми же буквами алфавита по всему периметру. Глаза Гибба небрежно скользнули по данным и остановились на дате рождения.

И внезапно он почувствовал, как столь тщательно возведенный им карточный домик начинает медленно, но неудержимо рушиться.

Линдсей солгала ему. Ее сыну исполнилось восемь лет не около двух месяцев назад, как она говорила. Бип вот-вот должен отпраздновать свое девятилетие. Следовательно, он вовсе не плод короткой интрижки, завязанной Линдсей через несколько месяцев после развода. Бип родился примерно через восемь месяцев после той роковой ссоры между Гиббом и Линдсей.

Между его родителями, потому что теперь Гибб точно знал: сын Линдсей — это и его сын.

Линдсей сидела на кухне около окна. Там ее и застал Гибб.

— Может быть, ты пересядешь куда-нибудь, где поудобнее? — спросил он.

Гибб говорил мягко, но в голосе слышалось с трудом подавляемое напряжение, и Линдсей стало легче оттого, что пропажа Бипа причиняет ему такое же страдание, как и ей. Она покачала головой.

— Все нормально. Мне отсюда лучше видно. — Линдсей знала, что Гибб пристально смотрит на нее, но не отводила взгляда от двора. — И я не хочу сидеть удобнее, пока Бипу может быть плохо.

— Линдсей, прекрати. Ты сведешь себя с ума, — резко произнес он, но потом, помолчав, продолжал уже более мягко:

— Шеф полиции еще не приехал?

— Нет еще.

— Да, ему ведь нужно сначала предпринять какие-то действия. И он сказал, что постарается приехать со всей возможной осторожностью, не привлекая внимания, на случай, если за домом следят.

От мысли, что кто-то сейчас может тайком наблюдать за ее домом, Линдсей содрогнулась. Гибб пробормотал проклятие.

— Прости. Я не должен был так говорить. Линдсей провела языком по пересохшим губам.

— Все нормально. Просто для тебя это нечто другое.

— Разве? — с трудом сдерживаясь, спросил Гибб.

Линдсей внимательно посмотрела ему в лицо. Потом, краем глаза уловив какое-то движение на площади, резко повернулась. Во двор въехала машина без мигалок — личный автомобиль шефа полиции.

— Плохая мысль, — неожиданно сказала Линдсей. — Все в Элмвуде эту машину прекрасно знают, как и ее хозяина. Если за домом действительно следят…

— А что ты предлагаешь? — сухо спросил Гибб. — Может быть, просто сидеть здесь, словно послушные детки, и ждать указаний, как сказано в записке?

— Не знаю.

— Возможно, никто за домом и не следит. Приказ не обращаться в полицию — стандартная фраза из любого фильма про похитителей детей. К тому же не может быть, чтобы здесь было задействовано так много людей. Иначе кто-нибудь непременно выдал бы их замыслы.

Линдсей сильно сомневалась в убедительности его доводов, но попытку успокоить ее все же оценила. Она подумала даже, что резкость в его голосе минуту назад ей просто показалась.

Шеф полиции выбрался из машины и вытащил оттуда огромное разлапистое растение в горшке. Не спеша он пересек двор, задержался, чтобы полюбоваться фонтаном, и через минуту Линдсей услышала его шаги на лестнице.

Войдя, он поставил горшок с цветком на стол.

— Что это такое? — недоуменно спросила Линдсей.

— Это юкка, которую моя жена давно вам обещала. Точнее, якобы обещала. Легенда такова: я должен был завезти вам цветок по пути в кафе. Безобразие — заставляют человека делать такие круги в выходной день! — Несмотря на шутливость слов, тон его был предельно серьезен. — Простите, что задержался. Бригада из лаборатории уже выехала, и всех полицейских, кого было возможно, я тоже вызвал. Вы сказали, что есть записка.

Гибб указал на стол, где лежал листок.

— Правда, ее уже многие держали в руках, так что вряд ли это поможет.

— Да, у нас в городе такое случается не часто, — ответил полицейский. — Так что неудивительно, что об отпечатках пальцев забывают. Но, может быть, все-таки удастся что-нибудь выявить. Заодно сравним буквы с нашими газетами и журналами и выясним, откуда они были вырезаны. — Он осторожно положил листок в пакет. Потом посмотрел на Линдсей и Гибба. — Вы давно в разводе?

— А это тут при чем? — спросила Линдсей.

— Девять лет, — сказал Гибб.

— У вас не было серьезных разногласий при разводе?

Линдсей удивленно сказала:

— Нет, конечно. И у Гибба нет никаких причин похищать Бипа, если вы это имеете в виду…

— А может быть, я подозреваю, что вы спрятали его, — с улыбкой сказал шеф. — Не похоже, конечно, но в таких случаях надо предусматривать все варианты — особенно если родители расстались.

Линдсей так и пылала от гнева. Так вот зачем Гибб обследовал квартиру — чтобы убедиться, что она не спрятала где-нибудь здесь собственного сына?

— Давайте прекратим эти глупости и займемся поисками моего сына!

— Успокойся, Линдсей. — Гибб положил ей руку на плечо. — У нас не было никаких разногласий, шеф. И у нас с Линдсей алиби на сегодняшний вечер — мы оба находились на вечеринке. Мне кажется, следует подумать, кто мог похитить ребенка.

Полицейский ничего не сказал, но его блестящие глаза пристально оглядели сначала Гибба, а потом Линдсей.

— И какие у вас есть мысли на этот счет? Кого вы подозреваете?

— Я могу назвать нескольких работников на фабрике, — сказал Гибб.

— Хорошо, сделайте список. Мы начнем обследовать прилегающую местность, как только соберется достаточно людей. Нам предстоит проделать все как можно тише, чтобы не возбуждать лишних подозрений. — Подумав, он добавил:

— Может быть, придется сделать вид, что кто-нибудь из видных лиц города потерял бумажник с важными документами.

— Мы понимаем, — ответил Гибб.

— Как только вы вместе составите список, я начну проверять всех, кто там будет, — выяснять, где они находились во время похищения. Во что был одет ребенок, Линдсей?

Она закрыла глаза, стараясь представить себе Бипа, каким видела его перед уходом.

— В голубые джинсы и черный свитер со школьной эмблемой на груди. У меня есть фотография, если это может помочь.

— Конечно, может, — кивнул полицейский. — А почему записка адресована вам, Гибб, как вы думаете?

— Вероятно, ожидают, что я заплачу, чтобы получить назад моего сына.

У Линдсей подкосились колени, и, если бы твердая рука Гибба не поддержала ее, она непременно рухнула бы на пол. Полицейский хотел усадить ее на стул, но Линдсей воспротивилась.

— Я не собираюсь терять сознание, — сказала она. — Сейчас принесу фотографию.

Тогда они ее отпустили. Она отыскала пару последних фотоснимков Бипа и фотографию в школьной форме.

Нет, не последних, сурово поправила она себя. Недавних. У Бипа вся жизнь еще впереди; она не позволит, чтобы было иначе.

Шеф полиции взял фотографии и записку и ушел.

Гибб стоял у кухонного окна, глядя во двор. Он словно забыл о существовании Линдсей. Некоторое время она смотрела на него, потом на цыпочках вышла.

Он не обернулся, но его голос, мягкий и ровный, заставил ее остановиться и замереть на месте:

— Если верить данным на стене в комнате Бипа, он родился через восемь месяцев после моего ухода.

Линдсей передернула плечами.

— Расспроси местных сплетниц. Они обязательно расскажут, что у меня был роман и поэтому я захотела развестись с тобой.

— Нет. Может быть, после, но ты ни с кем не путалась за моей спиной. Я знал бы об этом. — Его голос звучал ровно и бесстрастно. — Зачем ты лгала мне, Линдсей? Почему сказала, что он не мой сын?

Она помолчала, потом решила больше не лгать. Ответить честно:

— Потому что он был тебе не нужен. Ты никогда его не хотел.

Он обернулся к ней, расправил плечи, словно готовясь к удару:

— Да, верно — не хотел. И не скрывал этого. Но ты не верила мне, не так ли? Ты нарочно пошла против моих желаний и забеременела, хотя знала, что я не хочу ребенка.

— Множество людей думают, что они не хотят детей, Гибб, и только потом обнаруживают, что появление ребенка приносит в жизнь счастье. Я надеялась, что ты тоже переменишь свое мнение.

— Мы же договаривались, Линдсей, что ты будешь принимать таблетки, а ты нарочно не стала их пить, чтобы забеременеть.

Линдсей только безнадежно махнула рукой.

— Я вовсе не старалась все так хитро рассчитать, как ты говоришь.

— В таком случае как ты это назовешь?

— Какая теперь разница? Бип уже часть этого мира, хотел ты когда-то этого или нет. И теперь он в опасности. Вот все, что меня волнует.

Внизу хлопнула дверь, и Бен Арментраут, перешагивая через две ступеньки сразу, поднялся в квартиру.

— Линдсей! — крикнул он из холла. — О, девочка моя…

Говорили мало. Хейди вскоре ушла домой. Бен сидел за кухонным столом, стискивая руками голову. Гибб неподвижно стоял у окна гостиной и смотрел вниз на площадь. Линдсей примостилась у безнадежно молчащего телефона.

Игрушечного слоненка она где-то оставила, а вместо него у нее в руках оказался Спатс. Теплый мурлычущий кот немного успокоил ее, словно его громкое урчание обещало, что все будет хорошо. Бен принялся варить кофе. Когда все было готово, Линдсей побрела в гостиную, чтобы спросить Гибба, не хочет ли и он чашечку.

Гибб не произнес ни слова, только покачал головой. Он смотрел на башню на площади. Линдсей почувствовала, что у нее сжалось сердце. Как ему, должно быть, сейчас больно — может быть, даже больнее, чем ей. Он потерял сына, которого только что обрел.

— В тот день ты не просто сделал воздушного змея, — мягко сказала она. — Ты воскресил воспоминания.

Сначала ей показалось, что Гибб не слышал, но он снова отрицательно покачал головой.

— Ты ничего не поняла, Линдсей. Его голос звучал устало, но уже без гнева. Она стояла и ждала продолжения, но Гибб даже не обернулся.

— Я была не права, Гибб, — заговорила она. — Я думала только о себе. У меня был муж, у меня был свой дом, где мы проводили медовый месяц, моя жизнь шла так, как я того желала. И не хватало только одного — ребенка.

— Ребенка, которого я не хотел, — твердо отозвался Гибб.

Линдсей прошептала:

— Я думала, что твой эгоизм мешает тебе понять меня и поэтому ты не даешь мне того, о чем я так мечтаю.

Гибб не ответил.

— Но я не жалею, — решительно продолжала она. — Вот уже восемь лет, как у меня есть чудесный мальчик. А что у тебя было все это время, Гибб?

Линдсей повернулась и направилась к выходу.

— Я собираюсь пойти и присоединиться к поискам, — сказала она, не глядя ни на Гибба, ни Когда они найдут его, я хочу быть на Бена. — там.

Линдсей совсем забыла о коте, которого все еще держала на руках. Она уже была внизу, когда Гибб, перегнувшись через перила, окликнул ее:

— Постой, Линдсей. Я пойду с тобой. Линдсей даже не взглянула на него.

— Тебе это вовсе не обязательно.

— Твой отец останется на телефоне. Линдсей, дорогая…

Остановившись, она подняла голову. Гибб медленно спускался по лестнице.

— Я очень во многом раскаиваюсь, — прошептал он, заключая ее в объятия.

Со вздохом Линдсей опустила голову ему на плечо. Как хорошо снова ощутить тепло его тела; уже бездумно она подняла голову.

— О, Гибб…

Его поцелуй был нежным и мягким — и Линдсей ответила на него. Гибб прижал ее к себе, и она почувствовала, что тает.

Спатсу такое обращение не понравилось, и он принялся вырываться. Линдсей поставила кота на ступеньку. Спатс с сердитым видом зашагал вниз, в кладовую.

Гибб обнял Линдсей за плечи:

— Идем искать нашего сына.

Внезапно под пустыми коробками, сваленными под лестницей, что-то зашевелилось. Спатс остановился посреди комнаты, принюхался и напружинился. Потом начал медленно красться в сторону коробок.

— Там мышь, что ли? — спросил Гибб.

— Наверное. Раньше у меня мышей не было. Шорох под лестницей усилился, гора коробок зашевелилась, и они увидели под ними… рукав черного свитера.

У Линдсей сердце готово было выскочить из груди.

Бип, встав, встряхнулся и радостно улыбнулся.

— Я уже выхожу, — сказал он. — Не надо меня вытаскивать. Вообще-то мне здесь порядком надоело. Комиксы у меня уже закончились, содовая нагрелась. А еще я забыл прихватить сюда сэндвич и поэтому хочу есть.

Линдсей без сил опустилась на ступеньку.

— Так ты сделал это сам? — выдохнула она. Бип кивнул.

— Ты испугалась, да? Вообще-то записка хорошая получилась. Я недавно видел один фильм, где похитили одного парня…

— Но зачем ты это сделал? — прошептала Линдсей.

Бип пожал плечами.

— Я просто подумал, что если вы наконец перестанете пререкаться, то все-таки поймете, что нравитесь друг другу. И я был прав, раз так и получилось. Я видел, как вы тут целовались. Брр. — Он повернулся к Гиббу. — А ты, значит, и вправду мой отец?

Глава 10

Голос Гибба, когда он заговорил, был страшен.

— Как ты посмел так напугать свою мать, Бенджамен?

Бип удивленно посмотрел на него. Его личико побелело, он, видимо, начал осознавать, что натворил.

— Я думал… я…

Линдсей с трудом поднялась, но, чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за перила.

— Гибб…

Гибб словно не услышал ее.

— Этому нет никакого извинения! — Развернувшись, он решительно направился к двери. — Я разыщу шефа полиции и людей, которые занимаются твоими поисками, Бенджамен. И ты будешь извиняться перед ними, перед каждым, даже если это займет целую ночь!

Бип сглотнул.

— Хорошо, — еле слышно ответил он. Дверь захлопнулась за Гиббом. Линдсей снова опустилась на ступеньку, глядя на сына, стоящего посреди кладовой словно статуя. Она не знала, что делать — то ли схватить его и прижать к себе, то ли сначала отшлепать.

— Бенджамен Патрик Гарднер, думаю, что таких неприятностей, какие у тебя теперь, ты еще никогда не испытывал. Тебе мало было того, что ты уже наказан за непослушание? Как ты мог так поступить?

— Но я ничего не нарушал, — возразил Бип. Голос его немного дрожал. — Ты запретила мне выходить из дома, я и не выходил. Только сказал Хейди, что пойду в магазин. Но это ведь не одно и то же.

Через перила перегнулся Бен.

— Я не ослышался? Бип! — Он сбежал вниз по ступенькам и сгреб внука в охапку. — Ты цел? Слава Богу! Как я рад! Мальчик мой! Теперь все в порядке.

— Нет, папа, не в порядке. Твой мальчик уже стал предметом общенационального розыска, — сурово произнесла Линдсей. — Если от него что-нибудь останется после объяснений с шефом полиции, я посажу его в комнату на хлеб и воду до самого совершеннолетия и… Лицо Бипа скривилось.

— Но я только хотел… — Он жалобно всхлипнул, вырвался из объятий Бена и бросился к матери. Внезапно она вновь поняла, что перед ней всего лишь маленький ребенок, нуждающийся в материнской защите и ласке. — Он правда мой папа?

— Да, мой хороший. — Линдсей погладила мальчика по голове и прижала к себе. Она уже не верила, что когда-нибудь сможет сделать это снова, и теперь с благодарным вздохом закрыла глаза.

Она все еще держала Бипа в объятиях, когда вернулся Гибб.

— Прятаться под мамино крылышко бесполезно, Бенджамен, — суровым голосом произнес он.

Бип задрожал и крепче прижался к плечу Линдсей. Она сильнее стиснула руки.

Гибб нахмурился.

— Линдсей, я не намерен с тобой препираться, — тихо, но твердо заявил он. — Шеф полиции уже вызвал всех спасателей, и я настаиваю на том, чтобы Бенджамен ответил за свои поступки.

— Разве я возражаю? — мягко спросила Линдсей. — Я считаю, что ты совершенно прав. — Она подтолкнула Бипа, и тот поднялся. — Но пойду вместе с ним, если ты не против.

Двор был заполнен народом. Тут находились и их друзья и соседи. Но большинство из них Линдсей не знала.

Глаза Бипа изумленно распахнулись.

— И все эти люди собирались разыскивать меня? — прошептал он.

— Да, именно тебя, приятель, — сказал Гибб. — Ты поднял панику и испортил воскресный вечер очень многим хорошим людям, которые стоят здесь. Так что же ты должен сказать им всем?

Бип вцепился в руку Линдсей и попытался зарыться лицом в се рукав, но Гибб твердо взял его за локоть и вывел на середину двора. Сам он встал рядом с ним, положив руку ему на плечо, и Бип пролепетал нечто вроде извинения, смешанного со слезами.

Линдсей казалось, что ее сердце разорвется от зрелища высокого мужчины и маленького мальчика, стоящих вдвоем против всей толпы. Это было ее заветной мечтой все годы, даже тогда, когда она уже потеряла надежду увидеть Гибба и сказать, что у него есть сын.

Они медленно шли сквозь толпу людей, останавливаясь перед каждым, кто помогал в поисках. Бип благодарил их, а Гибб по-прежнему держал руку на его плече. К тому времени, когда все закончилось, каждый нерв в теле Линдсей трепетал от напряжения. Толпа постепенно рассосалась. Последним ушел шеф полиции.

— Видите? — спросил он, укладывая обратно в машину горшок с юккой и мрачновато улыбаясь. — Я же говорил, что в подобных случаях всегда замешаны семейные отношения!

Во дворе повисла оглушительная тишина. Бен перевел взгляд с одеревеневшего личика Бипа на Линдсей и сказал:

— Ну, я думаю, вам есть о чем поговорить, а я тут только мешать буду. Мне Бипа забрать на сегодня к себе?

— И утешать его с помощью игрушек и мороженого? — Линдсей покачала головой. — Нет, папа, не надо.

— Да я, в общем-то, и не собирался. Просто я так рад, что он в безопасности… — голос Бена сорвался. — Но я тебя понял. Ухожу.

Бип, едва волоча ноги, поднимался за ними по лестнице. Когда они оказались в квартире, Гибб произнес:

— Думаю, тебе следует идти к себе, Бенджамен. Твоей маме есть что тебе сказать, но сначала нам надо поговорить с ней наедине.

— Да. — Бип, опустив голову, медленно побрел в свою комнату.

Когда дверь за ним закрылась, Гибб сказал:

— Прости, если тебе показалось, что я все еще сержусь на него. Но я не мог не отреагировать на подобный поступок.

— Ничего. Ты отлично справился.

— Просто иначе нельзя было поступить. Он должен понять, что его шалость привела к неприятностям.

— Но это было ясно не для всех. — Линдсей подумала о Бене и не сомневалась, что Гибб думает о том же. — Мне кажется, ты повел себя как настоящий отец и…

Гибб резко поднял руку:

— Черт побери, Линдсей, перестань мной манипулировать!

Линдсей ни разу прежде не слышала такой резкости в его голосе.

— Но я и не пытаюсь, — возразила она. — Я хотела сказать тебе приятное. Гибб глубоко вздохнул.

— Послушай, я очень рад, что твой сын вернулся.

— Мой сын? Пока он не нашелся, ты говорил о нашем сыне. И вел себя как его отец…

— Я просто поддался чувствам. Ничего не изменилось, Линдсей, и давай не будем притворяться.

Линдсей почувствовала, как ее щеки заливаются краской.

— Что ты такое болтаешь, Гибб? Он, кажется, даже не услышал.

— Я согласен подписать любые обязательства о финансовой поддержке.

— Мне не нужны твои деньги!

— Они тебе еще могут понадобиться, если мне не удастся наладить дела на фабрике твоего отца.

Против этого Линдсей возразить было нечего, но гордость не позволила ей согласиться.

— Я лучше буду голодать, — фыркнула она.

— Не говори глупостей. Мой адвокат свяжется с тобой, чтобы обговорить детали.

Рука Гибба уже лежала на перилах лестницы, когда Линдсей сказала:

— Неужели ты думаешь, что мы сами не смогли бы обсудить такие вещи, как свидания, и собираешься для этого присылать адвоката?

Гибб покачал головой:

— О свиданиях можешь не волноваться. Я согласен только оказывать материальную помощь, Линдсей.

Она потрясенно открыла рот.

— И ты не хочешь даже видеться с ним?

— Мой образ жизни едва ли позволит мне это.

— Не увиливай от ответа! Он обернулся к ней.

— Хочешь, чтобы я повторил, Линдсей? Ладно! Ничего не изменилось. Я буду давать деньги на его содержание, потому что должен. Но это совсем не то, что встречи по выходным и месяц на летних каникулах вместе.

Линдсей молчала. Да, Гибб прав насчет трудностей. Такая работа, как у него, постоянные переезды из одного города в другой не позволят ему видеться с Бипом…

— Он твой сын, — наконец сказала она.

— Тебе надо напомнить? Это было твое желание, не мое.

Он тихо, медленно пошел вниз по лестнице и скрылся из виду. Линдсей услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. И она знала, хорошо знала, что он не вернется. Все надежды, которые Линдсей снова взрастила в своей душе, умерли.

Повторная утрата иллюзий оказалась намного тяжелее. Девять лет назад на ее стороне была молодость, поддерживавшая жажду жизни. А теперь Линдсей чувствовала себя старой, усталой, больной и измученной.

Тогда, девять лет назад, Линдсей сделала единственно правильный выбор. Только сейчас она полностью осознала, что ее решение не сообщать Гиббу о ребенке было вызвано не только желанием защитить себя, но и страхом. Пока ему ничего не было известно, в Линдсей жила надежда, что, узнай он правду, не отвернулся бы от нее — от них.

Она лелеяла эту мечту, эту химеру, и так тщательно прятала ее в самом дальнем уголке своей души, что порой даже сомневалась в ее существовании. А когда пару недель назад снова увидела Гибба и встретилась с ним несколько раз, ее мечта снова возродилась и стала давать пышные побеги надежды — надежды на семью, которой они могли бы стать…

Но теперь ей придется смириться с двойной потерей — и старых, и новых иллюзий. Гибб знает правду, но это не помешало ему хладнокровно повернуться и уйти. Ему нет дела ни до Линдсей, ни до Бипа, и им нет даже самого крошечного местечка в его жизни. Пусть старые раны девятилетней давности снова начали кровоточить, все же эту боль она пережить смогла и смогла понять Гибба. Но простить равнодушие Гибба к его собственному сыну она не могла. Бип никогда не делал ему ничего плохого.

А ведь именно Бип будет страдать больше всех.

Дни тянулись, а Гибба все не было. Бип уныло и безрадостно бродил по квартире. Еще больше Линдсей тревожило странное послушание, с которым Бип беспрекословно и немедленно выполнял все свои обязанности.

В тот вечер, когда он, не дождавшись указаний, сам убрал посуду после ужина, Линдсей не выдержала и решила померить ему температуру. Но термометр показал, что все в порядке. Ее это напугало еще сильнее. Будь у сына лихорадка, она знала бы, что делать. Но как лечить разбитое сердце?

Конечно, он все еще был наказан и сидел дома, что отнюдь не добавляло им обоим хорошего настроения. Иногда, невольно думалось Линдсей, запереть ребенка — это большее наказание для родителей, чем для детей.

Она посыпала три больших лососевых стейка специями и поставила сковороду в духовку.

— Бип, пора накрывать на стол. Дедушка вот-вот придет.

Бип отложил книгу и послушно прошел в кухню.

— А что на ужин?

— Лососина и рис.

Он даже не поморщился и не протянул свое обычное «у-у», которым всегда встречал новости о рыбе. Просто достал тарелки из буфета.

— А почему Гибб… Почему папа не приходит повидать меня?

— Не знаю, милый. Я его тоже не видела.

— Он все еще злится на меня за ту шутку с похищением?

— Думаю, он и не злился. Просто очень испугался за тебя, как и я. Бип вздохнул.

— А здорово я вас разыграл, да?

Линдсей была избавлена от необходимости отвечать, потому что в этот момент появился Бен с бумажным пакетом под мышкой.

Линдсей обеспокоенно покосилась на него:

— Папа, если ты опять купил Бипу какой-нибудь подарок только потому, что жалеешь его…

— Нет, моя дорогая. — Бен вынул из пакета две бутылки — одну шампанского, другую с газированным виноградным соком. Подняв бутылку шампанского, сказал:

— Объявляю сегодня праздничный день. Так что глядите веселее, вы оба, и давайте пировать.

Линдсей достала два фужера и спросила:

— А что мы сегодня празднуем? Бен, не отвечая, откупорил бутылку и только тогда сказал:

— Второе рождение «Арментраут индастриз». — Он налил Бипу сок и чокнулся с ним бокалами. — Сегодня мы подписали очень выгодный контракт на производство батарей. Это новая технология, и мы первыми выпустим такую продукцию на рынок — высокомощные батареи с более длительным сроком действия. Они дадут возможность автомобилям, работающим на электричестве, гораздо дольше ездить без подзарядки, и через пару лет двигателям внутреннего сгорания появится реальная альтернатива.

Линдсей смотрела на отца.

— Значит, Гибб это сделал, — прошептала она.

— Да, сделал. — Бен отставил в сторону нетронутый бокал Линдсей, взял ее за руки и затанцевал с ней по кухне. — Что означает одно, моя милая: «Траст Арментраута» снова будет получать достаточные дивиденды…

А Гибб уедет, подумала Линдсей. Прежде она желала этого, но теперь и сама не знала, чего хочет. Если Гибб исчезнет, она будет дышать свободнее. Но в душе останется пустота — ведь они больше никогда не увидятся.

А как же Бип?

Он впервые за неделю заулыбался и повеселел и принялся оживленно расспрашивать Бена о новой технологии. Линдсей слушала вполуха, помешивая в сковороде рис. Конечно, Бип еще не понял, что эти перемены влекут за собой не только радость, но и отъезд Гибба. А когда поймет…

— Ты что-то не пьешь шампанское, девочка моя, — с упреком заметил Бен.

— Я рада за тебя, папа.

Бен пристально посмотрел на дочь.

— Я надеялся, что вы с Гиббом поладите, Линдсей.

Она пожала плечами.

— Для этого необходимо обоюдное желание.

— Гибб — хороший человек. Линдсей попыталась улыбнуться.

— Думаю, теперь он с лихвой вернул тебе деньги, которые ты дал ему девять лет назад.

— О, он сделал это давным-давно. — Бен отпил глоток шампанского. — Вскоре после основания «Триангл» — хотя тогда я и понятия не имел, откуда у него деньги.

Она изумленно уставилась на отца.

— Ты мне ничего не говорил!

— Гибб не хотел, чтобы ты знала. Впрочем, я не много мог бы тебе рассказать — мне пришел по почте чек и записка с просьбой ничего не разглашать. — Бен пожал плечами. — Так я и сделал.

Бип допил сок и потянулся за бутылкой.

— Если бы папа не был так занят на фабрике, — сказал он, как бы размышляя вслух, — он, может быть, нашел бы время навестить меня.

Линдсей прикусила губу. Она так и не поведала Бипу, что Гибб не намерен вообще видеться с ним. Правда казалась ей слишком чудовищной, а Бип в тот вечер был слишком уставшим и измученным. Поэтому она промолчала.

Теперь Линдсей жалела о своей слабости. Какой жестокой бы ни была реальность, лучше сразу перестрадать, чем питать неосуществимые надежды.

Бен посмотрел ей в глаза.

— Линдсей…

— Бип, иди мыть руки, — сурово сказала она. — Рыба почти готова.

Бип только недовольно поморщился.

— Рыба, — протянул он, но тихо, и послушно пошел в ванную.

Пока Бип не мог слышать разговора, Бен спросил:

— Гибб видел его после того вечера? Линдсей отрицательно покачала головой. Бен вздохнул:

— Я думал… Знаешь, я еще кое о чем должен тебе сказать, дочка. Я предложил Гиббу большую часть своей фабрики.

— О, папа… — В ее груди словно принялся медленно надуваться воздушный шарик радости, распиравший ее изнутри. Если Гиббу будет принадлежать часть в деле Арментраута, он волей-неволей должен будет хоть иногда наведываться в Элмвуд, если не останется здесь жить.

— По-моему, это вполне резонно, — проворчал Бен. — Если бы не Гибб, фабрика уже была бы закрыта. Только благодаря его связям мы получили новый контракт, и я подумал, что он заслуживает права получить часть дела, которое сам же возродил к жизни. — Подняв бокал, он принялся рассматривать вино на свет. — Но Гибб отказался, Линдсей. И уезжает завтра. Хотя я думал, что он заглянет к вам, прежде чем уехать.

Надежда лопнула. Каждый нерв в теле Линдсей болезненно вибрировал от страшного напряжения, и ее голова готова была вот-вот расколоться.

Бип, насвистывая, вернулся на кухню. Спросил:

— Мам, а папе нравится…

— Не сейчас, Бип, — резко оборвала она его. Бип беспомощно захлопал глазами и расплакался.

— Ты говорила, что никогда не будешь сердиться на меня за то, что я спрошу что-нибудь о моем папе!

Линдсей прижала пальцы к вискам.

— Прости меня, малыш. Да, говорила. Я и не сержусь. Просто сейчас не самое подходящее время…

— Но ты же обещала! — Бип почти рыдал. — Я только спросил, а ты кричишь на меня! Мой папа меня ненавидит, и мама…

Больше Линдсей вынести не могла.

— Бип, ради Бога, никто и не думает тебя ненавидеть!

— Но он даже не пришел, чтобы меня повидать! Он меня ненавидит! Меня все ненавидят! — Он бросился в свою комнату, и дверь захлопнулась за ним с такой силой, что казалось, сейчас рухнет весь дом.

Линдсей посчитала в уме до десяти, потом до двадцати и решила, что лучше всего дать Бипу время успокоиться.

— Папа… ты не хочешь попробовать лососину?

— Праздничное блюдо, да? — усмехнулся Бен. Линдсей заставила себя откусить кусочек рыбы. Наконец, не выдержав, отодвинула тарелку и пошла к Бипу. В его комнате свет включен не был, а он сам лежал на кровати лицом вниз.

— Сынок? — прошептала она.

Он не поднял головы, но и не отстранился, когда Линдсей села рядом и принялась гладить его по волосам.

— Прости, Бип, что у тебя нет отца. Но иногда все идет в жизни не так, как нам хочется.

— Почему? — почти беззвучно выдохнул он, но в одном этом слове теснилось такое множество вопросов, что сердце Линдсей готово было разорваться под их тяжестью.

— Не знаю, мой хороший. Но зато у тебя есть я, а у меня — ты, и мы никогда не расстанемся.

Сначала она подумала, что Бип не слышит ее слов, но тут он всхлипнул и, сев, уткнулся носом ей в грудь. От слез тонкая ткань блузки Линдсей скоро промокла насквозь. Наконец Бип задремал, и она, осторожно уложив его на постель, бесшумно вышла.

Бен все еще сидел за кухонным столом, ковыряя вилкой в тарелке.

— Как он?

— Нормально. Папа, ты не побудешь у нас еще немного? Мне надо кое-куда отлучиться.

Он кивнул, и Линдсей быстро, чтобы не потерять решимости, натянула первый попавшийся свитер и бросилась вниз по лестнице. Пересекла площадь и бегом взбежала наверх, к двери квартиры Оливеров.

Дважды нажала на кнопку звонка и уже решила, что никого нет, когда вдруг Гибб открыл дверь. В руках у него была стопка сложенных рубашек. Он встревоженно посмотрел на нее.

Линдсей облизнула губы.

— Папа сказал, что ты завтра уезжаешь.

— Все так. Поэтому, в чем бы ни было дело, у меня нет времени, Линдсей.

— Я ненадолго. Прости, что беспокою тебя, но ведь ты обещал чек для реабилитационного центра, а им сейчас очень нужны деньги.

Ей показалось в какой-то момент, что он собирается захлопнуть дверь перед ее носом.

— Забыл. Прости. Заходи, я сейчас выпишу чек.

Линдсей прошла за ним в гостиную. На столе у окна стоял открытый дипломат, в который были уложены документы и ноутбук. Около дивана она увидела уже упакованный чемодан. Гибб положил стопку рубашек на стул и вытащил из кармашка в дипломате чековую книжку.

— Насколько я поняла, фабрика теперь получила новый контракт, — сказала Линдсей.

— Да.

— Папа, кажется, очень доволен.

— Если Бен сумеет правильно разыграть свои козыри, он откроет для себя настоящее золотое дно. Его фабрика будет выпускать продукцию, о которой остальные будут еще долгое время только рассуждать. И если все пойдет хорошо, тебе не понадобится больше искать разовые дотации для своего траста. — Он помахал чеком в воздухе, чтобы чернила поскорее высохли, потом отдал его Линдсей и спрятал ручку в нагрудный карман.

— Он мне говорил.

— Если у тебя все…

— Нет. — Линдсей собрала всю волю в кулак. — Бип скучает по тебе, Гибб. Сегодня он плакал, пока не заснул, потому что хочет непременно тебя увидеть.

— Мне жаль, но я не могу. Неудержимый гнев охватил Линдсей.

— Почему? Он же тебя без памяти обожает — одному Богу известно, за что! Да и тебе он тоже нравился, до тех пор пока ты не узнал, чей он на самом деле сын! Неужели ты не можешь сделать такую малость?

— Повторяю: я не могу, Линдсей. Его это еще и раздражает?

— Не можешь? — медленно и отчетливо повторила Линдсей. Упершись руками в бока, она посмотрела на него. — Я не уйду, пока ты не объяснишь мне, почему.

— Я могу силой тебя выставить.

— Попробуй. — Он не ответил, и через минуту Линдсей заговорила снова, но уже мягче:

— Гибб, я должна сказать ему хоть что-нибудь. Если у тебя есть для того причины, скажи мне какие. Сейчас он уверен, что ты ненавидишь его.

Гибб выругался.

Но Линдсей почувствовала, что что-то изменилось. С замиранием сердца она ждала…

— Линдсей, какое у тебя первое воспоминание? Она удивленно спросила:

— О тебе?

— Нет. Первое воспоминание из детства. Она задумалась.

— Кажется, моя мама. Она пришла, чтобы пожелать мне спокойной ночи, перед уходом куда-то в гости. Может быть, собиралась на костюмированный бал, или это мне показалось, но она похожа была на сказочную принцессу. А что?

— А мое первое воспоминание — это побои. — Его голос был резким и срывающимся, он словно заставлял себя говорить с нечеловеческим усилием. — Не помню, в чем я провинился — если провинился вообще. Помню только ремень и как я пытался увернуться от него. Но безуспешно. Мне было года три, наверное.

Линдсей закрыла глаза, но не могла не слышать боль в его голосе и заставить себя не представлять эту картину.

— О, Гибб…

Он смотрел на нее, но Линдсей была уверена, что его взгляд сейчас был устремлен внутрь себя, словно в адову бездну. В отрывистых, обрывающихся предложениях он рассказал ей всю историю своего детства: о постоянных побоях, сыпавшихся на него и на его мать — от мужчин, которые появлялись в ее жизни и исчезали, сменяясь новыми. Синяки, подбитые глаза, переломы… список можно было продолжать дальше и дальше.

Линдсей хотелось броситься к нему, обнять, прижать к себе, но она чувствовала, что сейчас нельзя, что он находится в ином измерении, недосягаемом для нее. И Линдсей могла только ждать, пока его боль утихнет, и надеяться, что старая рана, открывшись, наконец может быть излечена.

Прошло почти полчаса. Наконец Гибб умолк, но даже теперь, когда Линдсей попыталась коснуться его руки, он отстранился.

— Не знаю, почему я все это тебе рассказываю. Прежде я никому об этом не говорил.

— Может быть, тебе необходимо было избавиться от этой тяжести, — мягко произнесла Линдсей.

— Не рассказывай Бипу подробностей, ладно? Не стоит ему знать такое. Но теперь ты по крайней мере понимаешь, почему я не могу даже попытаться. Может быть, когда-нибудь он поймет, что это не его, а моя вина.

Линдсей нахмурилась.

— Ты не хочешь видеться с ним, потому что с тобой в детстве обращались жестоко и теперь ты боишься повторить то же самое, — медленно проговорила она.

Гибб кивнул.

— Я боюсь оставаться наедине с ним — да и с любым ребенком — дольше чем на несколько минут. Боюсь той злости, которая скрывается во мне. Ты работаешь с реабилитационным центром, Линдсей. Тебе должно быть известно, что дети, которых бьют, вырастают озлобленными и сами начинают бить более слабых.

— Не все дети.

— Большинство. Неужели ты готова рисковать Бипом?

Линдсей слишком хорошо поняла его. Да, данные статистики были действительно устрашающими.

— Я пробовал один раз, с тобой, — тихо сказал Гибб. — Я каждый раз молился, чтобы удержать себя под контролем.

— И тебе это удавалось.

— Это ничего не меняет. Я и тобой не имел права рисковать, и тем более — ребенком.

В его голосе зазвучали безнадежные нотки, и Линдсей вспыхнула.

— Значит, ты предпочитаешь бросить своего сына? — Она расправила плечи. — Знаешь что, Гибб? Ты просто трус.

— Можешь называть это как угодно.

— Ты просто слишком труслив, чтобы стать настоящим отцом!

— Если бы ты поверила мне, когда я говорил, что не хочу иметь детей…

— Я знаю, что ты не хотел его рождения. Но что ты предлагаешь делать теперь? Вывести его во двор и пристрелить, что ли?

— Линдсей, прекрати. Не надо меня доводить до предела.

Но она уже не могла остановиться.

— Ты оказался неспособным быть даже мужем, так что Бипу очень повезло, что он никак с тобой не связан. Слышишь меня? Довезло!

Ее слова эхом прозвучали по всей квартире. Потом наступила гробовая тишина.

— Ты права, — устало согласился Гибб. — Это именно то, о чем я тебе говорил. Может быть, теперь ты все-таки уйдешь?

— Нет. — Линдсей трясло, но было слишком поздно отступать. Она все на свете поставила на этот единственный шанс, и ее жизнь — как и жизнь ее сына — висела на волоске. — Неужели ты не понимаешь, Гибб? Ты только что сам доказал, что именно это тебе и нужно. Если даже такие несправедливые и грубые слова, которые ты только что от меня услышал, не заставили тебя ударить меня, ты этого никогда не сделаешь. Неужели ты сам не понимаешь?

— Нет. Но… — Он посмотрел на нее. — Линдсей, что ты хочешь доказать?

— Когда Бип устроил всю эту проклятую выходку с похищением, тебе, должно быть, больше всего хотелось выдрать его как следует. Мне этого хотелось точно — если он когда-либо и заслуживал хорошей трепки, то в тот вечер. Но ты сдержался и заставил его самого осознать, что он сделал. Ты не стал наказывать его — ты его научил, объяснил ему. Тобой руководил не гнев, а любовь. — Она плакала, понимая, что выглядит глупо, хлюпая носом, словно девчонка, но ничего не могла с собой поделать и торопливо продолжала:

— Быть добрым гораздо труднее, чем жестоким. Гибб, я знаю тебя лучше, чем ты сам. Я всегда знала! И не сомневалась, что ты будешь любить ребенка — нашего ребенка. Я была так в этом уверена, что предпочла рискнуть. Знала, что ты немного посердишься на меня за ослушание, но потом, взяв нашего ребенка на руки, ты…

Гибб стоял словно окаменев. Может быть, подумала Линдсей, он впервые взглянул на себя другими глазами.

— Я хотела иметь ребенка от тебя, Гибб, и до смерти боялась, что ты можешь решить, будто таблетки слишком ненадежное средство. Поэтому я убедила себя, что поступаю благородно, а не подло, и перестала принимать таблетки.

Он только покачал головой.

Линдсей тихо продолжала:

— Я как раз собиралась сказать тебе, что у нас будет ребенок, в день той ужасной последней ссоры. В то самое утро я сделала тест и обнаружила, что забеременела. Конечно, это было глупо, но я так испугалась твоей реакции, что пошла по магазинам, чтобы немного собраться. И тут увидела замечательный гарнитур для детской — просто идеально подходящий нам. И купила его, не задумываясь. Я надеялась, что это тоже поможет тебе привыкнуть к мысли о ребенке.

— Ты не сказала, что именно купила. Просто сообщила, что тебе невероятно повезло и ты подобрала восхитительную мебель.

Она усмехнулась:

— Я хотела все тебе объяснить через пару дней, но ты…

Гибб потер шею, болезненно морщась.

— Но ведь я объявил без обиняков, что ребенка не будет. Разве я стал бы слушать?

— Это мне надо было тебя выслушать, спросить, почему ты не хочешь детей, но я, видимо, так боялась, что не смогу переубедить тебя, что даже не решилась попытаться. — Она помолчала, потом продолжила, уже мягче:

— А еще я боялась, что ты можешь уйти от меня в любой момент, Гибб, и поэтому хотела оставить себе хотя бы частичку тебя — твоего ребенка.

Гибб долго молча смотрел на нее.

— Он необыкновенный ребенок, Линдсей. Такой, каким, может быть, я мог стать, получи я в детстве хоть немного любви и ласки.

— Еще не поздно. Он любит тебя, Гибб.

— Я никогда не хотел сближаться с детьми. Но Бип такой ребенок, от которого невозможно держаться на расстоянии. И не видеться с ним было мне очень тяжело. — Гибб улыбнулся. — Он похож на тебя, Линдсей. От тебя тоже трудно держаться в стороне. Я всегда боялся потерять тебя.

Линдсей подумала, не ослышалась ли она.

— Всегда?

— Да. И девять лет, и несколько недель назад, когда снова увидел тебя. — Он отвел с ее лба прядь волос. Линдсей с изумлением заметила, что его пальцы дрожат. — Я так скверно поступил с тобой, моя дорогая, — и тогда, и сейчас, когда попытался отвернуться от тебя и сделать вид, что ничего не изменилось. Я не заслуживаю прощения, Линдсей. И еще одного шанса — тем более.

Она попыталась заговорить, но дыхание перехватило, и она не смогла.

— Ты сказала, что Бип любит меня. А ты? Есть ли для меня хоть маленькая надежда, что ты…

Линдсей не помнила, что именно она ответила. Может быть, вообще это были не слова — но какая разница? — потому что мгновение спустя она оказалась в его объятиях, и вся страсть, так долго сдерживаемая и скрываемая под покровом холодности, выплеснулась наружу, и их губы сомкнулись в поцелуе.

Наконец Гибб, зарывшись лицом в ее волосы, прошептал:

— Я люблю тебя больше жизни, Линдсей. И всегда любил. Когда я женился на тебе, сам был немного ошеломлен, потому что не намеревался связывать свою жизнь с кем-то. Но ты…

Линдсей вспомнилось выражение его лица во время брачной церемонии в церкви и то, как это ее смутило.

— Я знала, что все будет хорошо, — хрипловато отозвалась она. — И верю в это до сих пор.

— Ты уверена? Я слишком сильно люблю вас обоих, чтобы рисковать. Линдсей улыбнулась ему:

— Да.

Гибб заглянул ей в глаза и глухо произнес:

— В таком случае мне, наверное, следует спросить Бена, остается ли его предложение в силе. У Линдсей перехватило дыхание от счастья.

— То есть ты хочешь сказать, что не уедешь?

— Значит, Бен тебе уже рассказал? Я хочу продать свою долю в «Триангл». Признаться, я был страшно зол, когда Бен предложил мне стать партнером на фабрике, потому что безумно хотел согласиться и в то же время не мог. Но теперь… — Он крепче прижал Линдсей к себе.

— Теперь, — ласково ответила она, — нам пора домой, к нашему сыну.

ЭПИЛОГ

Громкий смех Бипа разбудил Линдсей вскоре после восхода солнца. В день ее рождения. Смешиваясь с глубоким баритоном Гибба, его голос показался Линдсей прекраснейшей сонатой, от звуков которой у нее сладко сжалось сердце. Она счастливо улыбнулась.

Ее муж, ее сын, прекрасное утро нового дня — что еще может пожелать женщина в подарок ко дню рождения?

Не успела Линдсей надеть тапочки, как дверь спальни открылась.

— Мам! — обиженно протянул Бип. — Ты еще не должна была проснуться. Мы принесли тебе завтрак в постель!

Позади него стоял Гибб с подносом в руках. Их взгляды встретились, и он улыбнулся, отчего Линдсей снова почувствовала сладостное легкое головокружение. Она надеялась, что, сколько бы ни прошло лет, его улыбка всегда будет вызывать у нее подобные ощущения.

Она послушно вернулась в постель. Гибб поставил поднос ей на колени и сел рядом на край кровати. Бип лихо взобрался и устроился рядом с ней, поджав ноги и едва при этом не опрокинув весь завтрак.

Линдсей посмотрела на то, что ей принесли. На подносе оказались горячие булочки, плавленый сыр, джем, апельсиновый сок, кофе… и на маленьком блюдце в середине — такая знакомая красная бархатная коробочка.

— Это тебе подарок на день рождения, — радостно объявил Бип. — Я сам заработал на него. Точнее, в основном я, но папа мне помогал, так что это вроде как от нас обоих.

В голосе Бипа еще звучала едва заметная неуверенность, когда он произносил «папа», заметила про себя Линдсей. Словно он тоже не мог до конца поверить в свое счастье.

Линдсей взяла коробочку и посмотрела на Гибба.

— Так ты покупал это для Бипа? — мягко спросила она.

За него ответил Бип:

— Ну конечно. Помнишь? Я не мог пойти в магазин, потому что до самой свадьбы должен был сидеть дома. Поэтому я и попросил папу купить.

Так вот почему Гибб был в ювелирном магазине Хендерсона и так смутился, увидев ее там! Теперь Линдсей стал понятен и смысл их разговора — когда Бип просил Гибба об услуге, а тот пытался отказаться.

Линдсей нежно улыбнулась обоим и открыла коробочку.

На красном бархате лежала тонкая золотая цепочка, к которой был прикреплен изящный кулон, примерно в дюйм величиной — золотые буквы I LOVE YOU[2]. На месте буквы О в слове LOVE сверкал бриллиант размером примерно в четверть карата. Наверное, это и есть вклад Гибба в подарок, с улыбкой подумала Линдсей. Она была очень растрогана — нет, не из-за бриллианта, но представив себе Гибба, покупающего для Бипа подарок маме, а потом добавляющего к нему и свое выражение любви к ней.

Высказать вслух свои чувства она не могла и просто потянулась к Гиббу, чтобы обнять его. Поднос покосился, но они даже не заметили этого. Гибб поцеловал ее, и, когда они наконец отстранились друг от друга, Линдсей едва могла дышать.

— О-ой, — сказал Бип, приподнимаясь. — Если вы опять собираетесь целоваться, я, может быть, все-таки съем булочки, пока они не остыли?

Но на его лице тоже сияла счастливая улыбка.

1

Национальный праздник Ирландии, отмечается 17 марта.

2

Я люблю тебя (англ.).