- Да, ваша светлость, - отозвался Гришем, еще раз поклонившись. Его лицо оставалось бесстрастным. - Это прекрасная новость. Должен ли я заказать три дополнительных прибора к ужину для наших гостей?
      Морган почесал за ухом:
      - Не думаю, Гришем. Наши гости могут помыться, а потом поужинать в своих комнатах. Я не хочу искушать судьбу.
      - Очень хорошо, сэр. Я прослежу, чтобы ваши инструкции были выполнены неукоснительно.
      Улыбнувшись, Морган кивнул дворецкому. Он знал, что может положиться на Гришема, который безусловно выполнит все его указания, какими бы странными они ни казались.
      - Я в этом не сомневаюсь, - сказал он, повернувшись к лестнице. - Да, добавил Морган, обернувшись через плечо, - было бы неплохо, если бы ты припрятал ценные вещицы, разбросанные в спальнях. На тот случай, если кто-нибудь из гостей надумает покинуть нас посреди ночи.
      Улыбка исчезла с лица Моргана, когда он поднимался по лестнице.
      Дом стоял на этом месте уже сорок лет. Первая постройка сгорела дотла за десять лет до рождения Моргана; герцог и его жена погибли в пламени пожара. Новое здание, имевшее форму буквы Н, снаружи напоминало сгоревший дом, но внутри было распланировано по-новому.
      Комнаты Джереми были слева от лестницы. Туда вел коридор, начинавшийся с широкой лестничной площадки, украшенной писанными маслом картинами, изображавшими буколические сцены. Морган прошел в конец коридора, миновав свою прежнюю спальню и еще несколько дверей. Комнаты герцога располагались в центре дома, справа от лестницы находились комнаты для гостей. Детская была на третьем этаже, половина которого была отведена под помещения для слуг. Кухонная прислуга ночевала в комнатках под крышей; там же - по крайней мере, сегодня - предстояло провести ночь Мери Магдалине О'Хенлан.
      Меблировкой дома занималась мать Моргана, так как, кроме нескольких картин и разрозненных предметов обстановки, все погибло в огне; светлые тона и изысканная мебель свидетельствовали о ее тонком вкусе; человеку со стороны могло показаться, что он лопал в преисполненный любви и тепла счастливый дом.
      Но он таковым не был. Это была усыпальница; по крайней мере часть дома была превращена в подобие мавзолея, посвященного памяти лорда Джереми Блейкли, умершего два года, четыре месяца, три недели и пять дней назад.
      Моргана передернуло, когда он осознал, о чем думает. Чем он лучше Ферди Хезвита, отсчитывая дни с момента крушения своего мира? Он уподобляется карлику, отсчитывающему дни, оставшиеся до конца света.
      Не следует ли и его, Моргана, поместить в заведение, подобное Вудверу? И не нужно ли заточить туда же его отца - герцога? Или Ферди Хезвит здоров? Как можно судить об этом? И главное, почему его, Моргана, так волнуют эти вопросы?
      Он подошел к двери в конце коридора и после краткого колебания повернул ручку и вошел в маленькую прихожую, которая вела в спальню его брата.
      - Отец?
      Ответа не последовало. Это означало, что ему придется обойти все три комнаты, принадлежавшие брату, чтобы найти отца. Изобразив на лице бесстрастие, он вошел в первую комнату, избегая смотреть по сторонам. Слева, он знал, висел на стене портрет Джереми во весь рост, а справа располагалась коллекция птичьих гнезд, камней и чучел животных, собранная Джереми.
      Вся одежда, которую носил Джереми в последние месяцы пребывания дома, висела в шкафу в углу комнаты.
      Хлыст Джереми для верховой езды, подаренный ему Морганом в день рождения, лежал на кровати. Кривобокий скворечник, который Джереми сколотил в возрасте шести лет, стоял на ночном столике.
      Пара варежек, связанных матерью, и Библия, открытая на двадцать третьем псалме, лежали на столе, где Джереми оставил прощальную записку отцу, прежде чем сбежать из дома в поисках приключений.
      Комнаты Джереми остались точно такими же, какими были, когда он отправился на войну, чтобы быть там вместе со своим братом, своим идолом, и умереть ужасной смертью на руках этого брата.
      - Ты говоришь, что простил меня, отец, - мягко произнес Морган. - Тем не менее, комната все та же, в ней ничто не меняется. Как же ты можешь действительно простить меня, если отказываешься забывать?
      - Кто здесь? Гришем? Сколько раз я должен тебе говорить, чтобы меня никто не беспокоил, когда я тут? Неужели нигде на этом свете нельзя найти мира и покоя? И сочувствия?
      Морган сделал еще один шаг.
      - Нет, отец. По правде говоря, я не верю, что в мире вообще существуют подобные вещи, - заметил он, наблюдая за герцогом, стоявшим у окна, тонкое лицо которого выражало боль и страдание. - В нем нет ни настоящего прощения, ни настоящего милосердия и очень мало понимания.
      Он сделал еще два шага, потом повернулся и заглянул в улыбающиеся синие глаза брата, великолепно схваченные художником на портрете, написанном к семнадцатилетию Джереми. Затем многозначительно посмотрел на отца:
      - Однако существует месть. Ветхий завет полон ею. Око за око, зуб за зуб. И добавлю от себя: ребенок за ребенка, как бы дико это ни звучало. Скажи, отец, тебе не хотелось бы отомстить?
      ГЛАВА 6
      О как легко мы верим в то, чего желаем,
      И, в общем, правильно при этом поступаем.
      Джон Драйден
      Каролина смотрела на кончики своих пальцев, кожа на которых была все еще мягкой и сморщенной после того, как она впервые в жизни искупалась в ванне. Она понюхала свои ладони, вдохнув тонкий запах розового мыла, улыбнулась и потерлась щекой о воротник мягкого розового ворсистого халата, который принесла ей служанка Бетт после того, как помогла Каролине вытереться большими полотенцами, предварительно согретыми у камина.
      Под халатом была длинная белая хлопчатобумажная ночная рубашка, старая и штопаная, но с вышивкой на подоле, с высоким воротником и кружевными манжетами. Это была одна из ночных рубашек матери маркиза Клейтонского, которую давно отдали слугам, о чем сообщила Каролине Бетт. Каролина не сомневалась, что это лучшая ночная рубашка в мире.
      Улыбнувшись служанке, она рассказала ей, что круглый год спала в той же одежде, в которой работала, но, опасаясь вызвать ее неодобрение, Каролина умолчала о том, что в жаркие ночи она нередко спала совсем голой.
      Бетт покачала головой, взглянув на ногти Каролины, затем втерла в руки своей новой госпожи ароматную земляничную мазь и крем, уверяя Каролину, что кожа на руках скоро станет мягкой и нежной. Потом служанка проделала то же с лодыжками, ступнями и пальцами ног Каролины, отчего та нервно захихикала.
      Бетт также помогла ей вымыть голову и изумленно воскликнула, увидев, что волосы Каролины гораздо светлее, чем казались.
      Сидя на широкой кровати под балдахином, Каролина положила ладонь на живот, наслаждаясь незнакомым чувством сытости, которое не покидало ее и через два часа после ужина, который ей принесли на серебряном подносе, нисколько не напоминавшем деревянную доску, использовавшуюся для этой же цели в Вудвере. Она так наелась, что осилила только две из полудюжины хрустящих булочек, а остальные сунула за пазуху, когда Бетт отвернулась.
      Бетт пожелала ей спокойной ночи и проследила, чтобы лакей согрел ее постель горячей сковородкой. Когда дверь за служанкой закрылась, Каролина принялась исследовать шкафы и ящики в комнате. Она осмотрела и пощупала статуэтки, понюхала содержимое хрустальных бутылочек, стоявших на туалете перед зеркалом, затем легла посередине комнаты на ковер, громко смеясь от счастья. Каролина решила, что умерла и оказалась в раю. Она зевнула и уже собиралась лечь под одеяло и заснуть, когда дверь открылась и на пороге показалась сияющая от радости мисс Твиттингдон, одетая в смешной красно-синий шерстяной халат; на ногах у нее были вязаные розовые тапочки.
      - Я пришла проверить, все ли в порядке, леди Дульцинея, - заявила она, подойдя к кровати. - Надеюсь, с вами обращались так, как того требует ваше высокое положение. Если нет, придется уволить слуг. Всех этих ленивых бестий. Хотя должна сказать, что со мной они вели себя довольно пристойно и даже нарезали мне мясо, поскольку мне самой не удалось справиться с этой задачей.
      Каролина захихикала, уткнувшись в одеяло, потом перевернулась на спину, широко раскинув руки и ноги и разметав по постели светлые волосы. Она взглянула на мисс Твиттингдон, и в ее зеленых глазах промелькнула печаль.
      - Тетя Летиция! Ты можешь в это поверить? Скажи честно, можешь или нет? Взгляни на меня! Смотри, какая широкая кровать. Сюда можно уложить еще шестерых. А может быть, и восьмерых!
      - Моя леди! Как вы можете думать о подобных вещах. Вы девственница, заметила мисс Твиттингдон.
      - Ах, фу! - воскликнула Каролина, передразнивая пожилую женщину.
      Она соскочила с кровати и, не замечая, что пол холодный, начала скакать по комнате. Затем подобрала подол ночной рубашки и случайно увидела свое отражение в высоком зеркале. Она опустила рубашку и замерла, глядя на незнакомку, улыбавшуюся ей в зеркале.
      - Это я, тетя Легация? Это действительно я?
      - Конечно это ты, детка, - твердо заявила мисс Твиттингдон. - Ты ведь и раньше видела себя. Ты выглядишь точно так же, как в тот день, когда мы познакомились. Ты прекрасна. Твоя красота разбивает сердца. Однако ты ходишь босиком, чего я не могу одобрить. Еще меньший восторг вызывает у меня тот факт, что ты живешь под одной крышей с холостым мужчиной. Я ответственна за твое воспитание и не могу этого не отметить. Кстати, подавали тебе абрикосовое суфле, как и мне? Признаюсь, оно было великолепным.
      Каролина начала грызть ноготь, но вспомнила, что теперь этого делать нельзя. Потом она взглянула на пожилую женщину, которая делилась с ней в Вудвере сладостями, чистой водой и обрывками знаний.
      - Тетя Летиция, неужели ты и впрямь всегда видела меня такой?
      Мисс Твиттингдон улыбнулась, глядя на нее материнским взглядом:
      - Всегда, моя дорогая, моя прекрасная леди Дульцинея.
      - Леди Каролина, - мягко поправила ее девушка, снова поворачиваясь лицом к зеркалу.
      Она взяла в руки свои длинные волосы и приподняла их на затылке, как на одной из модных картинок, которые показывала ей мисс Твиттингдон, потом вскинула голову и стала всматриваться в свое отражение.
      - Ты должна запомнить, что меня зовут леди Каролина, тетя Летиция. Это очень важно для маркиза.
      - Дети и отцы, отцы и дети!
      Вам известно, как живут на свете
      Те, кто, лишены любви и чести,
      Не живут с родителями вместе?
      Отцы и дети, дети и отцы,
      Вы рады в воду спрятать все концы?
      Но дни идут, съедает злоба очи,
      А мир сулит лишь мрак беззвездной ночи.
      Морган поставил бокал с вином на стол и взглянул на Ферди Хезвита, который, подобно эльфу, оседлал диванную подушку.
      - Ну разве ты не сентиментальное маленькое животное? - сказал маркиз, не очень понимая, почему пьет вино в одиннадцать часов утра, - прежде он никогда не приступал к вину раньше трех.
      Ферди ухмыльнулся, показав редкие маленькие зубы, напомнив Моргану обезьянку, которую он видел на местной ярмарке.
      - Не совсем так, ваша светлость. Сегодня утром я встретился за завтраком с вашим отцом. Вы ушли, а я заметил, что вы оставили почти весь завтрак нетронутым. Герцог пообещал помолиться за меня. Как вы думаете, может он попросить Бога, чтобы я подрос?
      - Знаешь, я не думаю, что ты действительно ждешь от меня ответа на свой вопрос, - сказал Морган, немного стыдясь за своего отца.
      Ферди махнул короткой ручкой, как бы отвергая слова Моргана, но потом кивнул в знак согласия:
      - Наверное, вы правы. Его милость проявил бездну сочувствия ко мне, послав слугу за подушкой, чтобы мне было удобнее сидеть за столом. Он очень приятный человек, ваш отец. Так скажите мне - если недавний сумасшедший смеет задать вам вопрос, - почему вы так не любите друг друга?
      - Я всегда считал, что детям не следует давать хорошего образования, заметил Морган, пристально глядя на Ферди. - Они начинают задавать наглые вопросы.
      - Мне очень жаль, - быстро извинился карлик, подняв вверх руки, словно маркиз целился в него из пистолета. - По крайней мере, ваш отец признает вас. По-видимому, я просто завидую, хотя должен быть благодарен вам за то, что вы позволили Каро убедить себя, что она не может оставить в лечебнице своих дорогих друзей. Вы ведь не причините ей вреда, правда? А то мне придется вас убить, а вы мне нравитесь.
      - Сентиментальный, наглый и вдобавок еще кровожадный. Как столько пороков умещается в таком маленьком теле, Ферди?
      - Я же сказал, что вы мне нравитесь! - Ферди соскочил с дивана. Большинство людей смотрит на меня либо брезгливо, как на насекомое, либо с жалостью во взоре - как ваш отец. Вы же говорите со мной как с разумным человеком. Вы не можете себе представить, каково это, если с тобой говорят так, словно ты не в состоянии понять самых простых фраз, сказанных по-английски; как будто ты не только маленький, но еще и глухой; если тебя ненавидят и швыряются камнями, обзывают, потому что ты пугаешь их, так как само твое существование говорит им о том, что Бог допускает ошибки. Но вы... вы не испытываете ко мне ненависти, не жалеете и не смотрите на меня свысока. - Он покачал своей большой головой, в его глазах стояли слезы. - Вы обращаетесь со мной так, будто я кто-то.
      - Это еще не значит, что ты мне нравишься, - заметил Морган и засмеялся. - Ты, знаешь ли, бываешь чертовски несносным.
      Ферди взгромоздился обратно на диванную подушку, потом подмигнул Моргану:
      - Да, ваша светлость. Я знаю. У меня большая практика в этом деле. Но Ферди не пустышка - он просто коротышка.
      Морган запрокинул голову и громко расхохотался, оценив шутку. Но через несколько секунд его веселость исчезла: он почувствовал, что в комнату кто-то вошел, обернулся и увидел стоящую на пороге Каролину Манди.
      Во всяком случае, разум сказал ему, что это Каролина. Морган автоматически встал, как всегда, когда в комнату входила дама. Его глаза были не в ладу с разумом: он едва узнавал девушку. Мягкое синее платье шло Каролине несравненно больше, чем те лохмотья, которые она прежде носила: оно выгодно подчеркивало стройность ее маленького девичьего тела. Морган с изумлением отметил, что Каролина приколола подаренную ей рубиновую заколку к белому воротничку платья, но недоумевал, зачем она это сделала: то ли желая украсить платье, то ли из опасения, что он потребует подарок обратно.
      Особенно поразили Моргана ее волосы. Они оказались гораздо светлее, чем были раньше; мягкие, пышные, они были аккуратно зачесаны назад, схвачены широкой лентой, волной ниспадая до талии. Но особенно изменилось ее лицо, от которого Морган не мог отвести глаз. Он не осознавал раньше, насколько хороша эта девушка. Насколько пикантен ее чуть вздернутый носик, насколько очаровательны линии маленького подбородка и длинной, изящной шеи. А ее глаза! Они были не просто зелеными - они были изумрудными и переливчатыми в обрамлении длинных ресниц. Разрез их был таков, что уголки загибались вверх, как у кошки. Ему определенно нравились эти экзотические глаза. Даже очень.
      Короче говоря, Каролина Манди, чистая, освободившаяся от лохмотьев, показалась Моргану каким-то чудом, и он впервые поверил в успех своего предприятия - в то, что ему удастся ввести бедную сиротку в высшее общество Лондона. Хотя девушка нисколько не походила на высокую, изящную, поразительно красивую незабвенную леди Гвендолин.
      - Доброе утро, ваша светлость, - приветствовала его Каролина. Она улыбнулась, увидев Фредерика Хезвита. - Да ты сияешь сегодня утром как девятипенсовик, Ферди! - воскликнула она, подойдя к дивану, наклонилась и поцеловала карлика в макушку.
      - Доброе утро, Каро. Ты выглядишь превосходно; ты выглядишь полностью обновленной.
      - Не говори глупости, Ферди. Сюда скоро спустится тетя Летиция. У нее проблема: она никак не может решить, следует ли ей сегодня надевать свой алый тюрбан. Тебя покормили? - спросила она, заговорщически понизив голос. У меня остались хрустящие булочки со вчерашнего вечера, и еще я приберегла кусочек чудесной розовой ветчины сегодня за завтраком. Бетт не позволяла мне спуститься вниз раньше, иначе я давно разыскала бы тебя и покормила, как всегда. Ты ведь знаешь, что я никогда не забывала этого делать.
      Морган кашлянул - как он надеялся, деликатно.
      - Нет никакой необходимости приберегать крошки со стола для Ферди, леди Каролина, - заметил он, галантным жестом приглашая ее сесть. - Он уже позавтракал вместе с моим отцом. Правда, Ферди?
      Губы его сжались, когда Каролина обратилась к Ферди, попросив его подтвердить слова маркиза. Наглая девчонка! Видимо, он не вызывает у нее никакого доверия.
      - Зачем бы мне лгать, леди Каролина?
      Она повернулась, пристально посмотрела на маркиза и улыбнулась. Морган порадовался тому, что она сохранила все свои зубы - они были ровными и отливали жемчужным блеском.
      - А зачем вам говорить правду, ваша светлость? В конце концов, именно ложь соединила нас. Вы, Бетт, тетя Летиция, даже дворецкий - все называют меня леди Каролиной; Ферди сидит на подушке, как знатный барин, как будто он не привык к тому, что на две недели в месяц его приковывали цепью к стене. Несколько минут назад я видела Персика. Она сказала мне, что ей не приходится работать, чтобы сохранить крышу над головой. Ложь и правда так перепутались, что я уже не различаю их.
      - Я признаю, что ваши слова не лишены смысла, чертенок вы этакий, проговорил Морган, подумав. - Хотя мне немного обидно, что вы мне совсем не доверяете. Может, мне стоит представить вам список того, чего я не сделаю ни вам, ни вашим друзьям, и подписаться под ним?
      Каролина пожала плечами:
      - От этого было бы мало толку, ваша светлость. Я, видите ли, почти не умею читать, особенно эти сложные слова, от которых скулы воротит. Правда, Ферди научил меня кое-чему, а благодаря тете Летиции я могу прочесть вывески на магазинах. - Она улыбнулась маркизу. - Я немного умею считать, писать буквы и знаю, что Рим находится в похожей на сапог стране, которая называется Италией, к тому же умею есть палтус.
      - Да, - вздохнул Морган.
      Каролина настолько хорошо говорила, что он не предполагал, что она может не уметь читать. В ней все было перемешано: отчасти прислуга, отчасти леди и немного даже - курносый уличный мальчишка.
      - Кажется, вы упомянули о палтусе. Так вот, с этим придется подождать. Это даже хорошо, что нам не нужно ехать в Лондон до конца марта. До этого времени вам предстоит как следует потрудиться.
      - Почему? - спросил Ферди, который снова соскочил с дивана и обосновался на низеньком столике, стоявшем между диваном и креслом, на котором сидел Морган.
      - Почему? Что же тут непонятного, Ферди? Наша сиротка неграмотна, пояснил Морган. Он посмотрел на Каролину. Она расположилась в кресле и, вытянув шею, разглядывала замысловатую роспись на потолке. И это только один из пробелов в воспитании, - добавил Морган, - непростительных для леди. Я уже обсуждал с ней этот вопрос.
      - Но что из этого? Вы сказали, что настоящая леди Каролина пропала пятнадцать лет назад. Не может же она после этого сразу появиться в свете безупречно воспитанной. Сирот не обучают грамоте. Кроме того, почему вы не повезли Каро прямо к графу, ее дяде? Почему вы держите ее, как и всех нас, здесь, прежде чем отправить в Лондон?
      - Я позволю себе дать объяснения, Морган, раз уж согласился не препятствовать этой сомнительной затее.
      - Отец, доброе утро. А я думал, что ты наверху творишь утреннюю молитву. - Морган пожалел, что завел этот разговор. Отец согласился с его планом. Чего еще хотел он от него? Любви? Он добился согласия отца, но ему мало этого, он продолжает надеяться на невозможное?
      Он смотрел на дверь, где стоял герцог Глайндский. Тот размеренным шагом подошел к Каролине.
      - Обрати свое сердце к Богу, сын мой, - сказал он, не глядя на Моргана, - посвяти свою жизнь добрым делам, и ты будешь жить в мире с самим собой.
      Морган потянулся за бокалом. Он промолчал, чтобы голосом не выдать волнения, и смотрел, как его отец кланяется и представляется Каролине.
      - Фредерик задал вполне резонные вопросы, мисс Манди, - проговорил герцог. Затем он обошел стол и сел в кресло, стоявшее рядом с креслом Моргана. - И у меня есть на них ответы. Видите ли, сам факт, что мой сын отыскал вас после стольких лет, представляется почти невероятным. Еще труднее будет убедить свет в том, что вы настоящая леди Каролина Уилбертон.
      Морган бросил быстрый взгляд на отца из-под полуопущенных век. Для религиозного человека он лгал чересчур гладко и убедительно. Возможно, дядя Джеймс был прав, что характер Вильяма Блейкли не вполне соответствовал его внешности.
      - Вы никогда не сможете этого доказать, - заметила Каролина, вздернув подбородок. - Но с другой стороны, никто не сумеет доказать обратного - что я не являюсь леди Каролиной, не так ли, ваша светлость... я хотела сказать ваша милость?
      Герцог взглянул на Моргана:
      - Я вижу, она действительно схватывает все на лету, как ты говорил. Настоящая обезьянка. И ее речь на удивление хороша, намного лучше, чем можно было надеяться. Трудно поверить, что ты нашел эту девушку в сумасшедшем доме.
      - Хорошо и то, что у нее очень светлые волосы, отец. Я помню леди Каролину маленькой девочкой - ее волосы были почти белыми. И зовут ее Каролиной, она легко откликается на это имя. Конечно, это не так уж важно, но в нашем деле все имеет значение. Учитывая все, что нам известно, она, возможно, и есть леди Каролина.
      Герцог покачал головой:
      - Нет, это невозможно. Я был одним из тех, кто принимал участие в розысках несчастного ребенка. Плед из кареты был обнаружен в доброй миле от места происшествия, в него была завернута маленькая туфелька, других следов девочки не нашлось. И плед, и туфелька были в крови. Я всегда считал - и сейчас остаюсь при своем мнении, - что ребенок после убийства родителей забрел в лес и там его растерзали звери.
      - Значит, ты отказываешься верить, что Некто - человек, который рассказал мне об этом, - отнес ребенка в сиротский приют в Глайнде? А что, если этот человек не солгал?
      Морган видел, что его отец с трудом подыскивает слова.
      - Я думаю, что человек, рассказавший тебе эту историю, был в отчаянии, что несчастья извратили его рассудок. Ни один христианин, видевший то, что видел этот человек, и знавший то, что он, по его словам, знал, не мог поступить так, как якобы поступил он. Это настолько бесчеловечно, что я не могу в это поверить.
      - Правда? - Морган отхлебнул вина. - Любопытно, что это говоришь именно ты, отец, ведь для тебя нет ничего легче, чем поверить самому плохому, когда речь идет о некоторых людях.
      - Дети и отцы, отцы и дети!
      Вам известно, как живут на свете...
      - Уймись, Хезвит, - прервал карлика Морган. - Я могу осуществить свои планы и без тебя.
      - Морган! Я бы попросил тебя не грубить Фредерику! - воскликнул герцог, которому стало неловко за сына.
      - Не беспокойтесь, все в порядке, ваша милость, - сказал Ферди, улыбнувшись Моргану. - Он мне нравится.
      Герцог с благодарностью взглянул на карлика:
      - Какая доброта в ответ на грубость и оскорбления! Какое милосердие! Сэр, я чувствую себя посрамленным вашей человечностью.
      Ферди улыбнулся герцогу:
      - Я знаю, ваша милость, что вы не ожидали от меня проявления человеческих качеств. Мне остается только извиниться за то, что я не умею жонглировать шариками, кувыркаться и делать прочие вещи, которых ждут от карликов, чтобы вы могли чувствовать себя более комфортно в моем обществе.
      Морган начал подумывать, что совершил большую ошибку, привезя в Акры Каролину Манди и ее необычную компанию.
      - Может быть, вернемся к существу дела, если ты, отец, не настаиваешь на том, чтобы мы все немедленно приступили к молитвам? Леди Каролина имеет право знать, чего мы ожидаем от нее в течение ближайших месяцев. Я полагаю, мы должны ей об этом сказать.
      - Каролина, Хезвит задал важный вопрос, на который попытался ответить мой отец, сказав, что общество изменчиво и непостоянно, как вы скоро сами убедитесь, и что оно не примет вас, если вы не будете соответствовать тому облику, каким, по его представлениям, должна обладать леди Каролина Уилбертон. Это верно, но только отчасти.
      - У вас есть свои причины, по которым вы хотите, чтобы общество приняло меня, - сказала Каролина. - Вы уже намекнули на это достаточно ясно. Я не настолько глупа, чтобы не понять, что вы нуждаетесь в нашем - моем, Ферди и тети Летиции - обществе не больше, чем в обществе Человека-Леопарда. Но меня это не особенно беспокоит, если мы можем здесь оставаться. На самом деле не беспокоит.
      - Это чрезвычайно разумно с вашей стороны, - тонко улыбнулся Морган. Но, пожалуйста, не забудьте включить Персика в список нежелательных гостей. По правде говоря, я очарован ею еще меньше, чем вами. Сегодня утром Гришем приказал обыскать ее комнату, и у нее в матрасе нашли целый склад столового серебра, принадлежавшего моей покойной матери.
      Улыбка Каролины выражала неподдельное удовлетворение. Она ткнула локтем Ферди:
      - Клянусь, Персик утратила навык, но посмотрели бы вы на нее в лучшие времена: ей не было равных в этом деле.
      Морган перестал мерить комнату шагами и пристально посмотрел на Каролину. Внешне она преобразилась, но внутренне осталась той же.
      - Если вы, леди Каролина, хотите сказать, что Персик в свое время была ловкой воровкой, а теперь собирается возобновить утраченные навыки, то должен сказать вам: я не потерплю ее набегов на нижний этаж дома. А если эту старую кочергу еще раз застукают за бутылкой украденного рома, ее арестуют и посадят в камеру Ньюгейтской тюрьмы.
      Улыбка Каролины сделалась шире.
      - Это чудесно! Вы молодчина, умеете трепаться. Ты слышал, Ферди? Я-то в этом понимаю.
      Морган с трудом сдерживался.
      - Нет, моя сиротка. Вы знаете слишком мало из того, что вам действительно полагается знать, и слишком много таких вещей, которых вам знать не следует. Вот почему в последующие месяцы нам предстоит тяжелая работа. Вас недостаточно как следует вымыть. Придется начать воспитывать вас, как если бы вы были сейчас трехлетней леди Каролиной.
      - Отмойте девушку, расческой причешите,
      Во что и как одеться научите;
      А также грамоте, изысканным манерам,
      Чтобы подыгрывать вам, светским лицемерам.
      Поэтический опус Ферди был довольно оскорбителен. Продекламировав его, его автор перевел взгляд с Моргана на Каролину:
      - Подумай как следует, прежде чем согласиться на это, Каро. Лорд Морган и его святой отец имеют свои скрытые интересы, хочешь верь, хочешь нет. Они тебя используют, а потом выкинут на свалку. Вудвер, знаешь ли, не такое уж плохое место. Мы еще можем вернуться.
      Каролина надула губы.
      - Я не ребенок, Ферди, - упрямо возразила она. - И я не леди Каролина Уилбертон, и я не рассчитываю разбогатеть. Но ты прав. Его светлость откопал нас в грязной дыре и собирается использовать, после чего мы скорее всего вернемся на прежнее место. Но если меня, как ты выразился, используют, я потребую за это приличного вознаграждения. - Она взглянула на Моргана с таким сладким выражением на лице, что тот несколько растерялся. - Я уже вас предупреждала об этом, ваша светлость.
      - Вы говорили об этом с Персиком, - ответил Морган, припомнив настойчивые намеки ирландки. - Вы, видимо, придерживаетесь того же мнения, что и ваша наставница. Очень хорошо, детка, на какое вознаграждение вы рассчитываете?
      - Я не потребую ничего такого, чего не мог бы себе позволить такой богатый человек, как вы, - пообещала она.
      Морган заметил, что Каролина отвела взгляд и больше не смотрит на него, словно стыдясь того, что уподобилась базарной торговке. Гордость, неподобающая сироте-найденышу.
      - Меня бы устроил небольшой коттедж, в котором мы могли бы разместиться вчетвером. Здесь, в Суссексе, поскольку я люблю Суссекс. Правда, я нигде больше не была, но это меня не волнует. Еще мне хотелось бы иметь желтого пса, несколько пушистых белых кошек и собственную кровать. Может быть, даже собственную комнату. И непременно денежное пособие. Я не желаю больше выносить ночные горшки.
      Теперь она не уклонялась от его взгляда. Ее подбородок вызывающе вздернулся, а щеки с высокими скулами раскраснелись.
      - Только Ферди считает, что Вудвер не такое уж плохое место. Но по-моему, ничего хуже быть не может. Я не вернусь туда, ваша светлость. Никто из нас туда не вернется. Так что можете учить меня, одевать и использовать по своему усмотрению - ведь вы хотите наделать большого шуму в Лондоне, - только я уверена, что это для вас добром не кончится. Я сделаю все, что вы скажете, не задавая лишних вопросов, пока не заработаю свой коттедж.
      - Морган, может быть, мы пересмотрим наши планы, пока дело не зашло слишком далеко? Возможно, так будет лучше и для этого ребенка и для нас самих? - сказал герцог.
      - Я согласен! - решительно заявил Морган, прежде чем его отец успел снова заговорить. - Один коттедж, четыре спальни, один желтый пес и несколько пушистых белых кошек. Все это ваше вне зависимости от того, чем кончится наша затея, леди Каролина.
      - И денежное пособие! - воскликнул Ферди, взгромоздясь ногами на диванную подушку, так что его голова оказалась на уровне подбородка Моргана. - Если уж нам предстоит быть проклятыми, мы, по крайней мере, отправимся в ад с полными карманами.
      Все еще пожимая руку Каролины и все еще глядя прямо в ее широко раскрытые зеленые глаза, Морган торжественно произнес:
      - И денежное пособие, Каролина. Даю вам слово.
      Книга вторая
      ВОПРОС ДОВЕРИЯ
      Февраль 1816 г.
      Отдавшись радостной гульбе.
      Пустились детки в пляс,
      Забыв о том, что в их судьбе
      Грядет последний час.
      Томас Рей
      ГЛАВА 7