- Я хочу с вами поговорить, - запыхавшись, пробормотала я.
      Марина кивнула. - Я и сама догадалась.
      Я сморгнула с глаз капли жгучего пота. Марина мне не понравилась: безукоризненная шоколадная кожа, идеально симметричное лицо. Не говоря уж о том, что ноги у нее были длиной с Гринвичский меридиан.
      - Может, в тень переберемся? - предложила Марина, указывая на одиноко маячившее неподалеку дерево. Она была одета в шелковый жемчужно-серый костюм и, казалось, чувствовала себя в этом адском пекле, как рыба в воде.
      Мы перебрались под сень магнолии. Под ногами шуршала прошлогодняя листва.
      Я решила сразу взять быка за рога. - Итак, вы за мной следите!
      - Вы правы, - неожиданно согласилась Марина.
      - Почему?
      - Чтобы больше о вас узнать.
      Я гневно скрестила на груди руки, но тут же об этом пожалела ощущение было таким, словно к груди прижали пылающие уголья. - Но зачем?
      Марина улыбнулась. Судя по белизне ее зубов, ее мама не перекармливала дочку вредными сладостями.
      - Вы ведь мисс Тимберлейк, верно?
      - Как будто вы не знаете! - возмутилась я.
      - А меня зовут Марина Вайс.
      - Ха. И вы, конечно, туристка из Орегона.
      - Вот именно. Но в первую очередь, я - следователь, специализирующийся по произведениям искусства.
      - Что-что?
      - Я расследую происхождение тех или иных произведений искусства. Иногда ищу похищенные.
      - Что же, интересно, привело вас в Рок-Хилл? Попытка отыскать спиленные соски статуй Цивитас? Боюсь, что это вам не по зубам, мисс Вайс. Фундаменталисты давно их уничтожили.
      Марина не смогла удержаться от улыбки. - Скажите, мисс Тимберлейк, вам не приходилось слышать о картине Ван Гога, которая называется "Поле, поросшее чертополохом"?
      Ноги мои подкосились, и, чтобы не упасть, мне пришлось прислониться спиной к стволу магнолии. - Мне некогда ходить по музеям, - угрюмо пробурчала я.
      - О, в музее вы это полотно не найдете. Оно было украдено фашистами во время Второй Мировой войны, и с тех пор числится пропавшим.
      Я провела языком по внезапно пересохшим губам, но ничего не сказала.
      - Украли картину не из музея, - добавила Марина. - А из частной коллекции. Она принадлежала одной еврейской семье. Моей семье, между прочим.
      - Вашей? - оторопело переспросила я, лихорадочно пытаясь вспомнить, были ли негры среди представителей пятидесяти колен Израилевых.
      - Я понимаю ваше удивление, мисс Тимберлейк. Однако позвольте напомнить, что иудаизм - это вероисповедание, а вовсе не национальность. Да, я вышла замуж за молодого человека из еврейской семьи. Дедушку и бабушку моего мужа зовут Харри и Сельма Вайс. Они - с Лонг-Айленда. "Поле, поросшее чертополохом" принадлежит им.
      - Все это очень интересно, миссис Вайс, но при чем тут я?
      Марина небрежно разгладила морщинку на жемчужно-серой юбке. - У нас есть основания подозревать, что эта картина в настоящее время находится у вас.
      Душа моя ушла в пятки. - Что за чепуха? - выдавила я. - Торговлей крадеными картинами я отродясь не занималась.
      - Возможно, злостного умысла вы и не питали. Однако на аукционе, который состоялся в среду вечером, картину приобрели именно вы...
      - Но я приобрела лишь жалкую копию! Если это "Звездная ночь", то я папа римский!
      - Ну, разумеется, это подделка, мисс Тимберлейк. Однако я подозреваю, что написана она поверх "Поля, поросшего чертополохом". Возможно, для этого использовалась легко смываемая краска на водной основе.
      Тут я уже почувствовала себя гораздо увереннее. Даже нашла в себе силы отлепиться от магнолии.
      - Заверяю вас, мисс Вайс, что вы заблуждаетесь. Так называемая "Звездная ночь" - единственная картина на холсте. Краски просвечивают с обратной стороны. Более того, с обратной стороны картина смотрится даже лучше.
      Марина улыбнулась. - Могу я взглянуть на нее?
      - Боюсь, что это невозможно.
      В первый раз мне показалось, что Марина лишилась толики самоуверенности. - Неужели вы ее продали?
      - В некотором роде, да.
      Красивое лицо Марины утратило сочный шоколадный цвет и приобрело болезненный пепельно-сероватый оттенок. - Так быстро? Кому?
      - Я продала ее в тот же вечер. Другому следователю. Профессионалу из полиции.
      - И - за какую сумму? - В голосе Марины явственно звучало недоверие. Честные полицейские, мисс Тимберлейк, столько не зарабатывают.
      - Этот зарабатывает. Картина досталась ему за десять долларов. По-моему, такая сумма Грегу вполне по карману.
      - За десять долларов? - глаза Марины полезли на лоб.
      - Да, но без рамки. Вот такую рамку Грег точно позволить себе не может. Ему вечно не хватает денег, чтобы ездить на рыбалку, а...
      - Мисс Тимберлейк. - Марина шагнула вперед, а я, наоборот, попятилась. - Мисс Тимберлейк, вы хотите уверить меня, что продали один из величайших шедевров всех времен - гениальную картину, принадлежащую семье моего мужа - всего за десять долларов?
      - Ой, да, я забыла взять с него налог с продаж. - Я уже развеселилась. - Надеюсь, вы заодно на налоговое ведомство не работаете?
      - Мисс Тимберлейк...
      Я решила унять свой раж. Ведь я совсем не знала эту Марину Вайс. А вдруг она и в самом деле работала на налоговое ведомство? Или, наоборот, была опытной аферисткой и пыталась сама наложить лапу на моего Ван Гога.
      - Мисс Вайс, а вы можете удостоверить свою личность?
      спросила я. - Документы у вас есть?
      - Есть. - Марина раскрыла жемчужно-серую сумочку и извлекла изящную золотую визитницу. Когда она вручала мне свою визитную карточку, я краешком глаза заметила, что еще одна карточка вывалилась из визитницы и упала на землю.
      На визитке значилось "Марина К. Вайс, следователь-искусствовед".
      - Очень красивая карточка, - восхитилась я. - Даже с тиснением. Но в наши дни изготовить такую - раз плюнуть.
      Марина поморщилась, но я не сразу поняла, что виной тому была не моя язвительная реплика. Погребальная церемония закончилась, и толпа двинулась в нашу сторону.
      - Абби! - послышался возбужденный голос моей мамы. - Марина! Это вы, Марина?
      - Я остановилась в гостинице "Хэмптон Инн", - скороговоркой выпалила Марина. - Позвоните мне.
      И кинулась к машине.
      - Что ж, Абби, ты была права, - ворчливо сказала мама. - Это и правда та же самая женщина. Надеюсь, она не тайный агент?
      - Нет.
      - Вот видишь, я же тебе говорила, - восторжествовала мама. - Ну что, Абби, как тебе эти выкрутасы Хортенс перед разрытой могилой?
      - Не знаю, мамочка, я так туда и не добралась.
      Мама пошатнулась, пальцы ее крепко стиснули спасительный жемчуг. Я посторонилась, чтобы мама смогла театрально привалиться к магнолии. В конце концов, хорошая дочь должна хоть время от времени потакать материнским капризам.
      - О, Абби, почему ты такая бессовестная? Сначала отпевание пропустила, а теперь еще и это!
      Я виновато понурилась и принялась рыхлить землю носком туфли. - Мне нечем оправдаться, мамочка. Тебе не повезло. Твоя дочь - бессердечная тварь.
      - Не смейся надо мной, Абби. Я поняла, у вас с Мариной что-то серьезное, да? Я сразу догадалась по твоему лицу.
      - Мама, о чем ты говоришь? - негодующе вскричала я.
      - Не бойся, золотце, ты можешь мне довериться. Твоя мама - мировая женщина. Я смотрю все эти новомодные ток-шоу. Я в курсе современных нравов.
      Я просто ушам своим не верила. - Что ты плетешь?
      Но маму уже понесло. - Вот, значит, зачем она ко мне нагрянула. Проверяла, да? Хотела убедиться, что ты родом из хорошей семьи. Послушай, золотце, скажи ей...
      - Мама!
      - Я уже смирилась с Роб-Бобами; я и к ней привыкну. Слава Богу, что ты уже успела обзавестись детьми. Господи, золотце, надеюсь, ты не собираешься за нее замуж? Или - она за тебя? О, боже, совсем запуталась...
      - Мама, перестань нести околесицу!
      Я наклонилась и подобрала визитную карточку, которую обронила Марина. - Вот, полюбуйся. Сама прочитай, кто такая Марина.
      Мама скользнула взглядом по визитке и вернула ее мне. - Все эта треклятая жара, золотце. Ты просто перегрелась. Ты и в детстве жару плохо переносила. Ничего, сейчас вернемся домой, я тебя холодным чайком отпою. Время еще есть, до ужина отлежишься. Все обойдется, поверь моему опыту.
      - Мама, я тебя не понимаю.
      - Не понимаешь? - Мама казалась не на шутку удивленной. - Разве не ты только что пыталась убедить меня, что это визитка Марины?
      Я взглянула на карточку. Перечитала. Потом истошно завизжала.
      Глава 23
      Скорее даже завопила, однако следует воздать должное славным жителям Рок-Хилла. Ни один из них даже не повернулся в мою сторону. Привыкли, должно быть, к потусторонним воплям на кладбище. Либо - к выходкам женщин из клана Уиггинсов.
      - Но ведь это карточка Винсента Дохерти!
      - Я очень рада, золотце, что в тебе проснулся здравый смысл. Марине было бы не просто изображать Винсента. Она на добрых два дюйма выше ростом.
      - И чуть-чуть смуглее, - не удержалась я. И тут же спохватилась. - Но, постой, каким образом у нее оказалась визитка Винсента? Не иначе как они в сговоре!
      Мама уцепила меня за локоть. - Чай, золотце. Он уже готов. Я его мигом разолью.
      Я одним резким движением высвободилась из ее захвата. И без того жарко, а тут еще тебя держат...
      - Чай это замечательно, мама, - твердо сказала я, удостоверившись, что она сидит рядом со мной в машине. - Но сначала мы должны кое-кого навестить.
      - О, Абби, надеюсь, ты не наделаешь глупостей!
      - Мы всего на минутку заскочим, - заверила я. - А ты пока можешь мне помочь.
      - Каким образом?
      - Расскажи все, что тебе известно про Винсента Дохерти.
      - Мне? Он ведь был одним из твоих дружков, золотце. Как и Гилберт.
      - Не был он моим дружком! - вскипела я. - А спрашиваю я
      тебя лишь потому, что ты не только живешь в одном городе с Винсентом, но и по-прежнему якшаешься с его прихвостнями.
      - Ничего подобного!
      - Как, разве его мамаша не член вашего клуба?
      - Я состою во многих клубах, Абби, - высокопарно изрекла мама. - И я вовсе не обязана знать детей всех своих знакомых.
      - Да, но ведь в этот клуб ты вступила лишь в прошлом году. И так о нем мечтала, что у тебя просто слюнки текли. Как он называется - "Апчхи"?
      - Не "Апчхи", а "Апатия", - сурово поправила меня мама. - И ты это прекрасно знаешь.
      - И Юдора Дохерти состоит в этом клубе?
      Мама вздохнула. - Только пообещай, что никому ни слова не скажешь.
      Правой рукой я продолжала рулить, а левой истово перекрестилась. Честное скаутское.
      - Как правило, мы встречаемся в загородном клубе Рок-Хилла, но иногда, по особым случаям, встречи протекают в доме какого-либо члена клуба. В прошлом апреле... или в мае мы все собрались в доме Юдоры на берегу реки. Когда все разошлись, я задержалась, чтобы помочь ей прибрать, и мы разговорились.
      - О чем?
      - В основном о своих детях. Как нужно уметь прикрывать глаза на все огорчения и обиды, которые мы от них терпим, стараясь замечать только хорошее.
      - Говорила, конечно, только она.
      - Нет, золотце, большей частью - я.
      - Ух ты, представляю, как горят уши Тоя!
      Мама нежно огладила жемчужное ожерелье. - Абби, я, кажется, его не упоминала.
      - Как? - я вскинула брови. - Но ведь не могла же ты меня иметь в виду!
      Мама потупила взор. - Нет, золотце, я именно о тебе говорила.
      - Мама! - возопила я. - По твоему наущению я пошла учиться в колледж. И замужем благополучно побывала - внешне, по крайней мере. Да, верно, сейчас я разведена, но замуж я сходила. На хлеб я зарабатываю сама. Да, не забудь еще, что я тебе замечательных внучат подарила!
      - Да, конечно. - В голосе мамы прозвучало примерно столько же радости, сколько испытала я в тот день, когда Бьюфорд впервые предложил мне заняться оральным сексом.
      - Мама, - грозно заговорила я. - Колись сейчас же - на что ты намекаешь? Неужто я оказалась плохой дочерью?
      - Откровенно говоря, золотце, я надеялась на лучшее.
      Я просто не верила собственным ушам. Для мамы я делаю предостаточно. И ведь она отнюдь не беспомощна. Да, папа богатого наследства ей не оставил, но зато Бьюфорд - один из немногих приличных поступков в его жизни - умело распорядился ее капиталами. И вот теперь, по прошествии восемнадцати лет после папиной кончины, мама живет, пусть и не припеваючи, но в достатке.
      - Мамочка, - взвыла я. - Разве я почти каждый день не звоню тебе, и не приезжаю к тебе на ужин не реже раза в месяц? От многих других дочерей и этого не дождешься.
      - Ты мало со мной разговариваешь.
      - Ну, это уже полная ерунда!
      - Я имею в виду - по-дружески. Не делишься со мной самым сокровенным, как, например, с Уиннелл.
      - Да, но ведь ты моя мама!
      - А вот Той делится. Той во мне прежде всего личность видит, а уже потом - маму.
      - Что? Да ведь Той тебе почти никогда не звонит. Ты сама мне недавно жаловалась.
      - Возможно, твой брат звонит и не часто, но зато мы всякий раз беседуем подолгу и обстоятельно.
      Такой наглости я уже пережить не могла. Еще немного, и я возненавидела бы собственного брата, хотя еще недавно считала, что он недостоин моей ненависти.
      - И что же, хотела бы я знать, Юдора Дохерти поведала тебе про своего драгоценного Винсента? - ядовито осведомилась я. - Подобрала ли она слова, чтобы выразить свое разочарование?
      - Напротив, золотце. Юдора гордится своим сыном.
      - А Винсент - единственное ее чадо?
      - Да. И, по словам Юдоры, они с ним друзья - водой не разольешь.
      - Ха!
      - Он делится с ней самым сокровенным.
      - Понятно, значит он не только маменькин сынок, но и болтун в придачу. Представляю, как разобьет ее сердце известие о том, что Винсент заправляет печально известным центром развлечений для взрослых на Черри-роуд.
      - О, - лицо мамы прояснилось. - Всегда мечтала побывать там.
      - Мама!
      - Вот видишь, с тобой своими сокровенными мыслями делиться не стоит.
      - Но не такими же мыслями, мама! Я думала, что ты очень дорожишь своей репутацией. Представляешь, как она пострадает, когда люди узнают, что ты шастаешь по злачным заведениям?
      Мама презрительно фыркнула. - Не будь ханжой, золотце. Я хочу только заглянуть туда на минутку, и посмотреть на то, что там творится - и все. Меня всегда любопытство разбирало.
      - Мама, то, что там творится - омерзительно! - с горячностью воскликнула я. - Это самый настоящий притон. Если у Юдоры Дохерти есть хоть остатки гордости, то она немедленно отречется от Винсента и уедет из нашего города. - По правде говоря, я не имела ни малейшего понятия о том, что творится за дверями пресловутого центра развлечений для взрослых. Вполне возможно, что там просто играли в настольные игры и пили лимонад.
      - Юдора говорит, что у Винсента золотое сердце.
      - Может, хоть позолоченное? - поддела я.
      Мама укоризненно покачала головой. - Он много жертвует на благотворительные цели.
      - Деньги отмывает!
      - Бездомным не важно, откуда поступают деньги, - высокопарно изрекла мама. - Как и детям-сироткам. Может, только каким-нибудь ученым мужьям это не все равно.
      - Ты надо мной потешаешься, - разгневанно сказала я. Затем пересекла сразу три полосы и резко вырулила влево на огромную автостоянку. - Вот мы и приехали, мамочка. Перед тобой центр развлечений для взрослых, который принадлежит Винсенту Дохерти. Зайди, поразвлекись, а потом уж мы с тобой потолкуем по душам. Может, даже пропустим по рюмашке-другой.
      - Ну, а кто теперь потешается?
      - Я ученица прилежная.
      Мама улыбнулась и огладила свои жемчуга. - Что ж, хотя бы на словах я уважения дождалась.
      На входе сторожил уже знакомый мне седовласый мужчина с физиономией, изрытой шрамами от угрей. Он мгновенно узнал меня.
      - Мистер Дохерти в кабинете. Дверь должна быть приоткрыта - он не выносит замкнутого пространства. Но вы постучитесь, прежде чем войти.
      - Чтобы не спугнуть каких-нибудь голубков? - фыркнула я.
      - Абби! - несмотря на сердитый тон, глаза мамы возбужденно сверкали.
      - А это еще кто? - подозрительно осведомился рябой цербер.
      - Это моя мама. Она со мной.
      - Вы член клуба? - спросил он маму.
      Моя родительница только смущенно хихикнула.
      - Нет, конечно! - ответила за нее я.
      Рябой пропустил мои слова мимо ушей. - Хотите, чтобы я показал вам наше заведение, мэм?
      - Нет, она не хочет!
      Глаза мамы сузились. - Абби, я вполне способна сама за себя отвечать. - Она одарила привратника благосклонным взором. - С удовольствием.
      - Мама!
      У седого хватило наглости предложить моей маме руку. - Последняя комната по коридору, - сообщил он мне. - Не забудьте постучать.
      - Но...
      Мама пригрозила мне пальцем. - Абби, ты не поверишь, но я уже взрослая женщина. И, пока мы с тобой не стали закадычными подругами, давай не вмешиваться в чужие дела.
      Я поняла, что спорить бесполезно. Мне оставалось только проводить удаляющуюся парочку изумленным взглядом. Мама - строжайшая блюстительница нравственности, почетный член церковного хора, - и идет осматривать цитадель греха и порока. Когда они скрылись из вида, я понеслась по коридору к кабинету Винсента. Каюсь, постучать в дверь забыла.
      - Какого дьявола? - заорал Винсент.
      От ужаса я подскочила до потолка. Я не могла поверить собственным глазам. Винсент Дохерти лежал на спине с задранными ногами, которые упирались в стену. Я с облегчением заметила, что он, во-первых, один, а, во-вторых, полностью одет. Извечные темные очки, как всегда, были на месте.
      - Э-ээ..., а-аа...
      - А, это вы, мисс Тимберлейк. Пожалуйста, присаживайтесь.
      - Спасибо, я постою.
      - Как желаете. Надеюсь, вы не против, если я останусь в прежнем положении?
      Я понимала, что веду себя неприлично, однако продолжала пожирать его глазами. - Вы йогой занимаетесь?
      - Нет, мэм. Я даю отдых своим венам.
      - Простите, не поняла.
      - Варикоз вен чаще бывает у женщин, однако и многие мужчины от него страдают. В таких случаях очень полезно задирать ноги выше головы. Тяжесть снимает.
      - Понятно.
      - Чем могу быть вам полезен на сей раз?
      - Я насчет Марины, - сказала я. - Марины Вайс.
      Винсент мигом сдернул ноги со стены, развернулся, вскочил и выпрямился во весь рост. А вот его огненно-рыжие волосы законам гравитации подчиниться не пожелали, и торчали во все стороны, словно парик циркового клоуна.
      - Стало быть, вы познакомились с Мариной, - немного подумав, констатировал он.
      Я слегка расставила ноги. В зависимости от обстоятельств, такая стойка легче позволяла удрать или принять бой.
      - Ага, значит, и вы ее знаете, - заключила я.
      - Ну, разумеется. А что она вам сказала?
      - Что по профессии она следователь.
      - А еще что?
      Я вовсе не собиралась делиться с ним нелепыми измышлениями, что, дескать, моя картина числится в розыске. До тех пор, по крайней мере, пока не выудила бы из него интересующие меня сведения.
      - Добавить к этому мне нечего, - ответила я, пожимая плечами. - Хотя есть. Откуда у нее ваша визитка?
      - Я деловой человек, - отрезал Винсент. - У многих есть мои визитки.
      - Не сомневаюсь, - сухо сказала я. - Помнится, мистер Винсент, вы всеми силами стремились заполучить мою картину, а потом вдруг появляется эта дамочка, специализирующаяся на поисках украденных произведений искусства. И щеголяет вашей визитной карточкой. Что из этого вытекает?
      - Ну...
      - А зачем вам эти жуткие темные очки? Вы мафиози, что ли? Или просто пижоните?
      Винсент осторожно стянул с носа очки. Я ахнула.
      - Небольшая пластическая операция, - произнес он, и неожиданно громко расхохотался. - На прошлой неделе мне полтинник стукнул. А у меня всегда были такие мешки под глазами, что приятели советовали мне возить в них клюшки для гольфа. Вот я и решил избавиться от этого украшения. А что, почему только женщины должны извлекать выгоду из косметических операций?
      - Больно было? - сочувственно спросила я, на мгновение позабыв о цели своего визита.
      - Невероятно. Но я все равно, что пошел на это. А потом и Эда уговорил. Раз уж я это выдержал, - он с гордостью указал на свои синяки, то и любой сможет. А Эд сразу в собственных глазах вырастет. Как вы считаете?
      - Возможно. Послушайте, мистер Дохерти, все это очень славно, но я пришла к вам не по поводу косметических операций.
      - Что же вас интересует?
      - Я хочу, чтобы вы объяснили, зачем понадобилась ваша визитке Марине.
      - Похоже, мисс Тимберлейк, вам не дают покоя мои отношения с мисс Вайс. Так?
      - Да, черт побери! - взорвалась я.
      Дохерти улыбнулся, но тут же болезненно скривился. - Что ж, так и быть - скажу. Мисс Вайс видела, как я торговался во время аукциона. С вами торговался. И ей стало любопытно, почему я так старался заполучить эту жуткую картину.
      - Хороший вопрос. - Я одобрительно хмыкнула. - И зачем же вы торговались?
      - По той простой причине, что картина мне приглянулась. - Винсент вспыхнул, и синяки его сразу поблекли. - Теперь я, конечно, знаю, что это лишь жалкая поделка - Марина мне втолковала, - но тогда я просто в нее влюбился. Мне казалось, что в одном из наших рабочих кабинетов она смотрелась бы просто здорово.
      - Рабочих кабинетов? - брезгливо переспросила я. - Так сейчас это называется, да?
      - Да, наверно, - ответил Дохерти. - Возможно, вам это покажется вздорным, но я всегда интересовался искусством. В детстве довольно много рисовал, да и акварелью баловался. Всегда хотел писать маслом, но денег на краски не было. Теперь денег мне хватает, но зато времени в обрез. И я по-прежнему хочу прикупить картин, чтобы развесить их в кабинетах. Кстати, вы ведь у нас антиквар, да? Может, вы мне в этом поможете?
      - Я порнографией не торгую, - схамила я.
      Винсент досадливо поморщился. - Боюсь, мисс Тимберлейк, мы с вами общий язык не найдем. И попрошу вас покинуть мое заведение. У меня тут дел по горло.
      - Ну еще бы!
      - Абби, как ты себя ведешь!
      Я круто развернулась. В проеме двери стояла мама, по-прежнему держа под руку своего рябого провожатого.
      - Мама!
      - Замолчи, Абби, и перестань грубить этому достойному мужчине.
      - Мама, ты хоть понимаешь, какой именно бизнес организовал здесь этот "достойный мужчина"?
      - Конечно. И вообще, не будь ты такой занудой, ты бы сама давно сюда вступила.
      Я остолбенела. Это говорила мне моя мать. Та самая женщина, которая терпела тридцать шесть часов нечеловеческих мучений, чтобы произвести меня на свет. - Мама, и после этого ты еще мечтаешь стать миссионершей? Ты хоть представляешь, что скажет епископ, если увидит тебя здесь?
      - Думаю, что он тоже захочет стать членом клуба, золотце. Кстати, взносы здесь вполне умеренные. Хотя, между нами, - она перешла на шепот, полотенца могли бы быть и побольше.
      Я зажала ладонями уши. Ужасно, когда мама выставляет себя на посмешище. Как истая епископалистка, я могу стерпеть определенную непочтительность, но это уже переходило все мыслимые границы. Репутация у нашей церкви и без того довольно сомнительная, а тут еще - мамины выходки.
      В это мгновение мама сначала оторвала мою правую руку, едва не лишив меня одного уха, а потом буквально силой уволокла в дальний угол царственных покоев Винсента.
      - Абигайль Луиз Уиггинс Тимберлейк! - грозно заговорила она. Успокойся и веди себя прилично. Какая муха тебя укусила?
      - Мамочка, - плаксиво пропищала я. - Мне бы только вырваться отсюда, из этого гнезда порока! Я чувствую себя так, словно в бассейн с помоями окунулась...
      Но мама только рассмеялась в ответ. - О, Абби, до чего нелепо ты порой ведешь себя. Впрочем, о вкусах не спорят.
      - О вкусах?
      - Я понимаю, золотце, что воспитала тебя в лучших традициях южной добродетели, вбила в твою головку, что пахать следует лишь в двух местах в саду и в постели, однако времена изменились... Лично мне здесь нравится. Винсент Дохерти не поскупился на самое современное оборудование, а на этой неделе вдобавок предлагает двадцатипроцентную скидку.
      Я рывком высвободила руку. - Это омерзительно, мама! Все, я ухожу.
      - Как хочешь, золотце, лично я собираюсь уплатить вступительный взнос. Оздоровительный клуб в противоположном конце города берет почти вдвое больше, хотя гребные тренажеры у них просто рухлядь. А мистер Дохерти установил точные копии гребных лодок, причем они выглядят они точь-в-точь, как та, в которой умер твой отец, господи, упокой его душу. - Мама вздохнула. - Надеюсь, ты понимаешь, что мне вдобавок предлагают дополнительную скидку? На будущий год цены вырастут.
      - Гребные тренажеры? - отупело переспросила я.
      - Да, золотце, и еще велосипеды, качалки всевозможные. Чего тут только нет!
      Я мысленно наградила себя увесистой оплеухой. - Ты хочешь сказать, что это - оздоровительный клуб?
      - Причем лучший в своем роде. На следующий месяц сюда сам Сильвестр Сталлоне приедет.
      Я почувствовала себя последней идиоткой. - Но... что тогда делает эта голая красотка на вывеске?
      - Она вовсе не голая, золотце. Она в трико.
      - Неужели? - Я повесила голову, готовая провалиться сквозь землю от стыда.
      - Кстати говоря, золотце, если мы вступим сюда вместе, то получим скидку еще в десять процентов. Могли бы тогда грести на пару в одной лодке. То есть, порознь, конечно, но бок о бок. Твой папочка, бедняжка, очень за нас порадовался бы.
      Меня вдруг осенило. - Мама, а как же Африка?
      - О, Абби, неужели ты готова поверить, что Всевышнему угодно лишить меня удовольствия лицезреть живого Сильвестрика? Не говоря уж о том, что епископ меня не пустил.
      - Что ты говоришь? - Внутри я возликовала, но напустила на себя скорбный вид.
      - Епископ сказал, что я должна усердно молиться, чтобы получить Господне благословение, - сказала мама. - Я так и делала, и вот теперь это... - Она развела руками и выразительно осмотрелась.
      - Хорошо, мамочка, мы вступим вместе, - неожиданно для себя самой выпалила я. А что, не пройдет и нескольких дней, как я настолько разбогатею, что смогу подарить маме не только собственную гребную лодку, но и самого Сильвестрика в придачу.
      - Вот и умница, - просюсюкала мама. - Теперь подойди к славному мистеру Дохерти и извинись перед ним.
      Я послушно просеменила к Винсенту и сбивчиво извинилась. Несмотря на варикозные вены, Винсент заслужил право знать, с кем имеет дело.
      - Но запомните, я не вчера родилась, - добавила я, грозя ему пальцем.
      - Это я и сам вижу.
      - Кстати, - спохватилась я. - Если вы держите здесь фитнес-центр, почему ваш вышибала подбирает только высокорослых женщин?
      Винсент с Эдом обменялись взглядом, и тут же расхохотались в унисон. Я поручил Эду высматривать подходящих для нас кандидаток.
      - Подходящих - для чего? - оживилась я. - Чтобы соблазнительнее смотреться в трико и шапочках с кроличьими ушами?
      - Опять вы за свое, мисс Тимберлейк, - вздохнул Винсент. - Не знаю, насколько соблазнительно должны эти женщины смотреться, но, давая уроки аэробики в бассейне глубиной в пять футов, им важно хотя бы не утонуть. Вот почему для наших кандидаток важен высокий рост.
      - Как, глубина вашего бассейна целых пять футов? - возмутилась я. - Но ведь это дискриминация по росту!
      - Ты не утомилась, золотце? - негромко спросила мама.
      Легко говорить. В таком бассейне ей ничего не стоило, чуть приподнявшись на цыпочки, запрокинуть голову назад и дышать полной грудью. Для меня же пятифутовая глубина была равноценна могиле. И все же мама была права: пора было сменить пластинку.
      - Скажите хотя бы своей Марине, чтобы отстала от меня, - в сердцах выпалила я.
      После чего выписала чек на совершенно чудовищную сумму. Вступительный взнос за нас с мамой.
      Глава 24
      У меня едва хватило времени, да и силенок, если на то пошло, чтобы добраться до Шарлотта, а потом поспеть на торжество к Ее Величеству. Более великодушный человек сказал бы, что, предложив мне свое розовое платье, мама хотела меня выручить, однако мама значительно выше меня, не говоря уж о том, что приталенное платье, вышедшее из моды лет пятьдесят назад, сначала застряло на моих бедрах, а потом наотрез отказалось застегиваться. Впрочем, мама ловко вышла из положения, заколов непослушное платье огромной булавкой и заставив меня опоясаться ремнем, настолько широким, что он стискивал мне нижнюю часть грудей и натирал обе подмышки. В накрахмаленных кринолинах, которые я, по маминому наущению, нацепила под юбку, я чувствовала себя ходячей палаткой. Поскольку именно ради таких вот торжеств Господь придумал туфли на шпильках, я проковыляла на них к машине, спотыкаясь на каждом шагу и путаясь в своих юбках, словно озорная девочка, решившая поиграть в маму. Моя же мама, пока я управляла машиной, читала мне мораль.
      - Всегда начинай с самого края, а потом продвигайся внутрь, глубокомысленно изрекла она.
      - Это уж непременно, мамочка, - пообещала я. - Не прокусив мясо, косточку не обглодаешь.
      - Я говорила о столовом серебре. Чтобы ты не растерялась, увидев возле своей тарелки целых четыре вилки. Смешная вилочка с тремя зубцами, похожая на трезубец, предназначена для креветок. Запомни, если перед тарелкой стоит пиала с водой, она предназначена для омовения пальцев, а не питья.
      - А вдруг это просто жиденькое консоме?
      - Ты книксен научилась делать? - с тревогой спросила мама. Не прошло и года с тех пор как нам с мамой выпала честь попасть на прием к английской графине, перед которой мы успешно преклонили колени.