— Белла? — прошептал Эдвард, его руки, обвитые вокруг меня, осторожно меня встряхнули. — С тобой всё хорошо, любимая?
      — Ох, — я снова задыхалась. Всего лишь сон. Не реальность. К моему полнейшему удивлению, слезы, заполнившие мои глаза, без предупреждения заструились по лицу.
      — Белла! — сказал он уже громче, не на шутку взволновавшись. — Что случилось?
      Он вытер слезы с моих пылающих щек ледяными, жесткими пальцами.
      — Это был всего лишь сон.
      Я не могла сдержать рыданий, вырывающихся из моей груди. Эти глупые слезы вызвались беспокойством, но я никак не могла совладать с охватившим меня горем. Мне было так плохо из-за того, что сон так реален.
      — Все хорошо, любимая, с тобой всё в порядке, я рядом. — Он укачивал меня вперед-назад, несколько быстро, для того чтобы успокоить. — Тебе приснилось что-то другое? Всё это только сон, только сон.
      — Это не кошмар, — я тряхнула головой, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Это был хороший сон, — голос снова надломился.
      — Тогда почему ты плачешь? — в изумлении спросил он.
      — Потому что проснулась! — я застонала и, обвив руками его шею, прижалась к нему со всех сил и снова зарыдала.
      Он коротко рассмеялся над моей логикой, но смех был смешан с беспокойством.
      — Все в порядке, Белла. Дыши глубже.
      — Это было настолько реально, — плакала я. — Я так хотела, чтобы это было на самом деле.
      — Расскажи мне об этом, — потребовал он. — Может, станет легче.
      — Мы были на берегу… — я затихла, отстранившись, чтобы взглянуть переполненными слезами глазами в его лицо встревоженного ангела, тусклое в этой темноте. Я с задумчивостью смотрела на него, поскольку беспричинное горе стало отступать.
      — Ну и? — спросил он, наконец.
      Я сморгнула слезы.
      — О, Эдвард…
      — Скажи мне, Белла, — умолял он, в его глазах читалось сильное беспокойство из-за боли в моем голосе.
      Но я не могла. Вместо этого я крепче обняла его шею и лихорадочно прижалась губами к его губам. Это не было обыкновенной прихотью — это была острая, на грани боли потребность. Он ответил мгновенно, но быстро отстранился.
      Он совладал со мной так осторожно, как только мог, заставленный врасплох, и, взяв за плечи, отодвинул подальше.
      — Нет, Белла, — твердо произнес он, смотря на меня так, как будто бы волнуясь, что я сошла с ума.
      Мои руки опустились, признав поражение и странные слезы в новом потоке стали заливать лицо, новое рыдание нарастало в груди. Он был прав, должно быть я действительно сошла с ума.
      Он смотрел на меня непонимающе, в его глазах была мука.
      — Простиии, — пробормотала я.
      Но он подвинул меня к себе, крепко прижав к своей мраморной груди.
      — Я не могу, Белла, я не могу! — в его стоне чувствовалась мука.
      — Пожалуйста, — сказала я, и мой голос был приглушен его телом, — Пожалуйста, Эдвард.
      Я не знала, что именно повлияло на него — мои слезы или дрожь в моем голосе, или же он был сражен внезапностью моего нападения, или же его желание в этот момент было столь же невыносимым как и мое. Не важно, почему именно, но он со стоном прижал свои губы к моим.
      И мы начали там, где закончился мой сон.
      Когда утром я проснулась, я старалась не двигаться и даже не дышать. Мне было страшно открывать глаза.
      Я лежала на груди Эдварда, но его руки не обнимали меня. Плохой знак. Я боялась признать, что уже проснулась и увидеть его ярость независимо от того, на кого она будет направлена сегодня.
      Очень осторожно я посмотрела сквозь свои ресницы. Его взгляд был направлен в темный потолок, а руки он сложил за головой. Я приподнялась на локоть так, чтобы можно было лучше разглядеть его лицо. На нем не было ничего, никаких эмоций.
      — Много неприятностей на этот раз? — тихо спросила я.
      — Куча, — сказал он, повернув голову и ухмыльнувшись мне.
      Я облегченно выдохнула.
      — Мне жаль, — сказала я. — Я не имею в виду … ну ладно, я точно не знаю, что произошло этой ночью, — я встряхнула головой, вспоминая о неожиданных слезах и сокрушившим меня горе.
      — Ты так и не сказала мне, о чем был твой сон.
      — Да, не сказала, но в каком-то роде я показала тебе, о чем он был, — я нервно рассмеялась.
      — О, — произнес он. Его глаза расширились, и он моргнул. — Интересно.
      — Это был очень хороший сон, — пробормотала я.
      Он ничего на это не ответил, и поэтому, спустя несколько секунд, я спросила:
      — Ты простишь меня?
      — Я как раз думаю об этом.
      Я села, решив осмотреть себя — по крайней мере, никаких перьев вроде бы не было. Поскольку я стала двигаться, меня охватило легкое головокружение. Я покачнулась и рухнула обратно на подушки.
      — Что за … голова раскалывается.
      Он обнял меня.
      — Ты очень долго спала. Целых двенадцать часов.
      — Двенадцать? — как странно.
      Я позволила себе провести поверхностный осмотр, пока говорила, стараясь сделать это незаметно. Я выглядел неплохо. Синяки на моих руках были недельной давности, желтыми. Ради любопытства я потянулась. И опять же — все прекрасно. Даже лучше чем прекрасно.
      — С вещами все в порядке?
      Я смущенно кивнула.
      — Подушки всё же выжили.
      — К сожалению, я не могу сказать то же самое о твоей, хм… ночной рубашке. — Он показал на пол у ножки кровати, где несколько обрывков черного кружева были усыпаны сверху шелковых тряпок.
      — Очень жаль, — сказала я. — Мне они нравились.
      — Мне тоже.
      — Случилось ли ещё что-то катастрофическое кроме этого? — робко спросила я.
      — Я должен буду купить Эсме новую кроватную раму, — признался он, посмотрев через плечо. Я последовала за его пристальным взглядом и с ужасом увидела, что большие куски дерева, очевидно, были просто оторваны от левой стороны спинки кровати.
      — Хм, — нахмурилась я. — И почему же я упустила этот момент?
      — Наверное, ты становишься очень невнимательной, когда увлечена.
      — Я была несколько поглощена этим, — согласилась я, сильно покраснев.
      Он коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.
      — Я действительно хотел бы не делать этого.
      Я уставился на его лицо в поисках, каких бы то ни было, признаков гнева или раскаяния, которых я боялась увидеть. Он пристально смотрел на меня в ответ, выражения его лица было спокойный и непроницаемым.
      — Как ты себя чувствуешь?
      Он засмеялся.
      — Как? — требовательно повторила я.
      — Ты выглядишь такой виноватой, будто бы совершила преступление.
      — Я чувствую себя виноватой, — пробормотала я.
      — Ну… ты совратила своего горящего от желания мужа. Не слишком серьезное правонарушение.
      Он определенно издевался.
      Мои щеки запылали сильнее.
      — Слово «совратила» подразумевает определенное количество преднамеренности.
      — Возможно это не совсем подходящее слово, — согласился он.
      — Ты не сердишься?
      Он печально улыбнулся.
      — Я не сержусь.
      — И почему же?
      — Ладно… — он сделал паузу. — С одной стороны я не повредил тебя. На этот раз было легче управлять собой, направлять силу на что-то другое, — его глаза вновь стрельнули в сторону разрушенной спинки кровати. — Возможно, потому что в этот раз я лучше знал, чего ожидать.
      Радостная улыбка расплылась на моем лице.
      — Я же говорила тебе, что всё дело в практике.
      Он закатил глаза.
      Мой живот заурчал, и он рассмеялся.
      — Время человеческого завтрака? — спросил он.
      — Пожалуй, — сказал я, вскакивая из кровати. Я двигалась слишком быстро, и до того как равновесие восстановилось, меня закачало словно пьяную. Эдвард поймал меня прежде, чем я смогла врезаться в кухонный шкаф.
      — Ты в порядке?
      — Если и в моем новом обличье мне не достанется нормальное равновесие, я буду требовать возмещения ущерба.
      Этим утром готовила я, и это снова были яйца, поскольку я была слишком голодна, чтобы сделать нечто более замысловатое. Спустя всего несколько минут, в нетерпении, я шлепнула их на тарелку.
      — С каких это пор ты съедаешь яичный желток? — спросил он.
      — С этих самых.
      — Ты знаешь, сколько яиц съела за неделю? — он достал мусорное ведро из-под раковины — оно было заполнено синими коробками.
      — Непозволительно много, — сказал я, проглотив обжигающий кусок. — Это место влияет на мой аппетит, — и на мои сны и на мое никуда не годное равновесие, — но мне здесь нравится. Вероятно, мы скоро уедем, и я надеюсь, что мы приедем в Дартмас вовремя? Ух ты, ведь нам наверное нужно найти место где жить и много ещё чего.
      Он сел рядом со мной.
      — Ты теперь можешь бросить свою выдумку про колледж — ты получила что хотела. И мы не заключали сделку, таким образом, нет никаких связанных с этим условий.
      Я фыркнула.
      — Я ничего не придумала, Эдвард. Я не трачу своё свободное время, составляя распорядок дня, как некоторые. Что нам нужно сделать, чтобы изнурить Беллу сегодня? — я попыталась изобразить его голос, а он бессовестно рассмеялся. — Я, правда, хочу ещё немного времени побыть человеком. — Я наклонилась и положила руку на его обнаженную грудь. — Я не успела насладиться.
      Он с подозрением на меня посмотрел.
      — Этим? — спросил он, поймав мою руку, поскольку та успела спуститься вниз, к его животу. — Всё это время дело было в сексе? — он закатил глаза. — Почему я не подумал об этом? — с сарказмом пробормотал он. — Нужно было припасти для себя больше аргументов.
      Я рассмеялась.
      — Вероятно да.
      — Ты настолько человечна, — вновь сказал он.
      — Я знаю.
      Дразнящая улыбка тронула его губы.
      — Так мы едем в Дартмас? Действительно?
      — Вероятно, меня исключать за один семестр.
      — Я тебя всему научу, — его улыбка стала ещё шире. — Ты будешь учиться в колледже любви.
      — Ты думаешь, мы сможем потом найти квартиру?
      Он состроил виноватое лицо.
      — Ну… у нас вроде бы уже есть там дом. Ну, знаешь, на всякий случай.
      — Ты купил дом?
      — Недвижимость — это хорошее вложение денег.
      Я поднла одну бровь и затем смирилась.
      — В таком случае все уже готово.
      — Я должен буду удостоверить, сможем ли мы отставить твою машину «до» ещё на некоторое время…
      — Да, по воле небес я не защищена от танкового нападения.
      Он усмехнулся.
      — Как долго мы ещё можем остаться? — спросила я.
      — Мы свободны во времени. Еще несколько недель, если хочешь. И затем мы можем навестить Чарли прежде, чем отправимся в Нью-Хэмпшир. Мы могли провести Рождество с Рене…
      Его слова рисовали весьма счастливое ближайшее будущее, единственный вариант, который был лишен страданий для всех. Но ящик с Джейкобом, едва не забытый, загрохотал, и я поправила себя — почти для всех.
      От этого не стало легче. Теперь, когда я, наконец, поняла что значит быть человеком на самом деле, это заставило меня изменить планы. Восемнадцать или девятнадцать, девятнадцать или двадцать … какая в этом разница? Я не слишком бы изменилась за год. Быть человеком с Эдвардом … выбор побуждает к большей изобретательности.
      — Несколько недель, — согласилась я. И затем, поскольку и это время не казалось мне достаточным, я добавила. — Так вот, я тут подумала — помнишь, что я говорила тебя о практике?
      Он рассмеялся.
      — Можешь ты хоть немного не думать об этом? Я слышу лодку. Уборщики должны скоро быть здесь.
      Он не хотел, чтобы я думала об этом. Так что же это значит? Он больше не собирался заниматься этим, беспокоясь о практике? Я улыбнулась.
      — Позволь мне объяснять Густаво беспорядок в белой комнате, и затем мы сможем прогуляться. Есть место я джунглях на юге…
      — Я не хочу гулять. И я не собираюсь сегодня пешком обойти весь остров. Я хочу остаться здесь и посмотреть кино.
      Он поджал губы, пытаясь не смеяться над моим раздраженным тоном.
      — Хорошо, сделаем, как ты хочешь. Почему бы тебе не выбрать что-нибудь, пока я отрываю дверь?
      — Я не слышала стук.
      Он повернул голову и прислушался. Пол секунды спустя в дверь постучали робко и застенчиво. Он усмехнулся и отправился в прихожую.
      Я отправилась к полкам под большим телевизором и стала рассматривать названия на корешках. Было трудно решить с чего начать. Здесь было больше дисков, чем в прокате.
      Я могла слышать низкий, бархатный голос Эдварда, поскольку он вновь вернулся в холл, плавно разговаривая на языке, который я бы назвала безупречным португальским. Другой, более резкий, голос, принадлежавший человеку, отвечал на том же самом языке.
      Эдвард вел их в комнату через кухню. Эти два бразильца выглядели невероятно низкими и темнокожими рядом с ним. Один из них — полный мужчина, второй была маленькая женщина, оба с крупными чертами лица. Эдвард с гордой улыбкой жестом указал на меня, и я услышала своё имя, смешанное с порцией незнакомых слов. Я немного покраснела, поскольку вспомнила о пушистом беспорядке в белой комнате, с которым они скоро столкнутся. Маленький человек вежливо улыбался мне.
      Но крошечная женщина, с кожей цвета кофе, не улыбалась. Она уставилась на меня со смесью потрясения, тревоги, и её расширенные глаза были полны страха. Прежде, чем я могла среагировать, Эдвард двинулся, чтобы провести их в наш курятник, и они ушли.
      Когда он вернулся, он был один. Он стремительно ко мне подошел и приобнял.
      — Что с ней такое? — нетерпеливо прошептала я, помня панику на её лице.
      Он невозмутимо пожал плечами.
      — У Кауры индийские корни. Она была воспитана так чтобы верить суевериям — ну или, ты можешь считать, чтобы быть более осведомленной, чем те, кто живет в современном мире. Она подозревает меня в том, кто я есть, или очень близка к этому, — он все еще не казался взволнованным. — Здесь у них есть свои собственные легенды. К примеру, пьющий кровь демон Либишомен, который охотится исключительно на красавиц, — при этом он покосился на меня.
      Только на красавиц? Ну что ж, по крайней мере, это мне льстило.
      — Она выглядела испуганной, — сказал я.
      — Да, так, но главным образом она волнуется о тебе.
      — Обо мне?
      — Она боится из-за того, что ты здесь со мной, в полном одиночестве. Он мрачно рассмеялся, а затем посмотрел на стенд с фильмами.
      — И почему же ты не выберешь что-нибудь, что мы бы могли посмотреть? Это вполне приемлемая задача для человека.
      — Да, я уверена, что фильм непременно убедит ее, что ты человек. — Я рассмеялась и крепче обняла его за шею, поднявшись на цыпочки. Он нагнулся так, чтобы я могла поцеловать его, а за тем его руки сжимающие меня оторвали меня от пола, таким образом, ему не нужно было наклоняться.
      — Фильм, шмильм, — бормотала я, в то время как его губы опускались ниже к моей шее, запустив пальцы в его бронзовые волосы.
      И тут я услышала вздох, и Эдвард резко поставил меня на место. Каура, застыв, стояла в коридоре, в её темных волосах торчали перья, в руках она сжимала мешок в котором тоже были перья, а на её лице застыло выражение полнейшего ужаса. Она уставилась на меня с осуждением, из-за чего я покраснела и упустила взгляд в пол. Но тут она опомнилась и что-то промямлила, что даже на незнакомом языке звучало как слова извинения. Эдвард улыбнулся и ответил ей весьма тепло. Она отвела свои темные глаза и направилась в холл.
      — Она знает, что я знаю о чем она знает? — пробормотала я.
      Эдвард рассмеялся над моей замысловатой формулировкой, и сказал:
      — Да.
      — Вот это, — сказала я, не глядя протянув руку и схватив первый попавшийся диск. — Открой и мы решим, будем ли это смотреть.
      Это оказалось старым мюзиклом с улыбающимися лицами и пышными нарядами на обложке.
      — Весьма подходит для медового месяца, — одобрил Эдвард.
      В то время как актеры на экране танцевали и пели вступительную песню, я сидела, развалившись на диване, к крепких объятиях Эдварда.
      — Теперь мы вернемся в белую комнату? — праздно поинтересовалась я.
      — Не знаю… я уже прикончил спинку кровати в одной комнате, которая возможно теперь и ремонту не подлежит. Может, если мы ограничимся разрушениями в одной комнате, Эсме пригласит нас сюда ещё когда-нибудь.
      Я широко улыбнулась.
      — Так значит, разрушений будет больше?
      Он рассмеялся над выражением моего лица.
      — Думаю, было бы безопасней, если обдумать это заранее, а не тогда когда ты нападешь на меня снова.
      — Это было бы вопросом времени, — небрежно подтвердила я, но пульс уже успел участиться.
      — Какие-то проблемы с твоим сердцем?
      — Нет. Я здорова как лошадь, — на секунду я замолчала. — А сейчас ты бы не хотел отправиться в зону разрушений?
      — Возможно, было бы более вежливо пождать, пока мы не останемся одни. Может тебя и не волнует то, что я крушу мебель, но это вероятно испугало бы их.
      По правде говоря, я уже и забыла про людей в другой комнате.
      — Ты прав, черт возьми.
      Густаво и Кауре, спокойно ходили по дому, в то время как я с нетерпением ожидала когда же они, наконец, закончат и стараясь обратить внимание на счастливый конец мюзикла. Я уже начала засыпать, несмотря на то, что, по словам Эдварда, я проспала полдня, когда грубый голос меня пробудил. Эдвард поднялся, продолжая качать меня на своих руках, и ответил Густаво на плавном португальском языке. Густаво кивнул и спокойно направился к входной двери.
      — Они закончили, — сказал мне Эдвард.
      — И это значит, что теперь мы одни?
      — Для начала, как насчет ланча? — предложил он.
      Я прикусила губу, задумавшись над дилеммой. Я действительно хотела есть.
      С улыбкой, он взял меня за руку и повел на кухню. Он так хорошо знал все выражения моего лица, что тот факт, что он не может читать мои мысли не имел никакого значения.
      — Это уже вышло из-под контроля, — пожаловалась я когда, наконец, почувствовала, что объелась.
      — Хочешь поплавать с дельфинами? — спросил он. — Это помогло бы сжечь калории.
      — Может быть потом. У меня есть другой вариант для сжигания калорий.
      — И что же это?
      — Ну, у нас ещё осталось от спинки кровати слева…
      Но я не закончила. Он схватил меня своими руками и его губы заставили меня молчать, пока он с сумасшедшей скоростью тащил меня в синюю комнату.

Глава 7
Неожиданность