Я смотрела на гладкие линии его спины, его плеч, его рук, его шеи, безупречной формы его…
      Огонь больше не ощущался на коже; тлело где-то внутри — моя неловкость, моя неуверенность.
      Без колебаний я сбросила полотенце, оставив его на дереве вместе с его одеждой, и вышла в лунный свет. Я также казалось, сделана из белого песка.
      Я не могла слышать своих шагов, но догадалась, что он их слышит. Эдвард не обернулся.
      Я вошла в воду и поняла, что Эдвард был прав — она была теплой, как в ванне. Я шла медленно, думая о том, что под ногами. Но мои заботы были напрасными — песок под ногами оказался абсолютно мягким. Постепенно углубляясь, я шла к Эдварду. Я пробиралась через воду, пока не оказалось за его спиной. Я положила свои ладони на его прохладные руки, которые были в воде.
      — Как красиво, — сказала я, смотря на луну.
      — Неплохо, — ответил он без энтузиазма. Он повернулся медленно; от его движений на воде во все стороны расходились круги. На его белоснежном лице, глаза, казалось, стали серебряными. Он повернул свою ладонь так, чтобы наши пальцы смогли сплестись под водой. Было достаточно тепло, и от его прикосновений не было гусиной кожи.
      — Я не могу использовать слово «красиво», только не с тобой, не в сравнении с тобой.
      Я слегка улыбнулась и положила свою руку — она теперь не дрожала — ему на сердце. Белое на белом; на этот раз мы соответствовали друг другу. Он вздрогнул от моего прикосновения. Его дыхание тут же участилось.
      — Я обещал, что мы попробуем, — шепнул он напряженно, — если… если я сделаю что-то не так, если я сделаю тебе больно, ты должна сразу сказать мне.
      Я торжественно кивнула, все еще смотря на него. Я сделала другой шаг, и моя голова оказалась на его груди.
      — Не бойся, — прошептала я, — мы принадлежим друг другу.
      Я была поражена, ведь мои слова были правдой. Этот момент был настолько прекрасен, что нельзя было сомневаться в нем.
      Его руки сомкнулись вокруг меня. Лето и зима. В моем теле нарастало напряжение.
      — Навсегда, — прошептал он и потянул меня в более глубокую воду.
      Солнце, припекавшее обнаженную кожу моей спины, разбудило меня утром. Позднее утро, возможно уже день, но в этом я была не уверена.
      Все, кроме времени было ясно. Я знала точно, где была — светлая комната с большой белой кроватью, солнечный свет, проникающий через открытые окна. Облака балдахина могли бы смягчить сияние.
      Я не стала открывать глаза. Я была так счастлива, и не хотелось ничего менять. Единственными звуками были шум волн, наше дыхание, биение моего сердца…
      Мне было удобно, даже, несмотря на припекающее солнце. Его прохладная кожа была прекрасным средством от жары. Я лежала на его груди и его руки обнимали меня очень легко и естественно. Мне было весело вспоминать все мои опасения о сегодняшней ночи. Все страхи теперь казались глупыми.
      Его пальцы нежно гладили внизу моей спины, и он знал, что я не сплю. Я так и не открыла глаз, лишь крепче обняла его вокруг шеи, чтобы быть еще ближе к нему.
      Он не говорил; его пальцы перемещались вверх и вниз по моей спине, едва касаясь ее.
      Я была бы счастлива остаться здесь навсегда, чтобы не нарушать этот момент, но мое тело имело другие планы. Мне стало смешно от нетерпения моего желудка. Я хотела есть. И это было подобно возвращению с небес.
      — Что смешного? — прошептал он, все еще поглаживая мою спину. Звук его голоса, серьезного и охрипшего, возродил воспоминания о сегодняшней ночи, и мое лицо и шея залились румянцем.
      Ответом на его вопрос было урчание в моем животе. Я засмеялась.
      — Тебе тоже не удастся избежать человеческих проявлений.
      Я ждала, но он так и не засмеялся. Медленно, спускаясь с небес, я пришла в себя.
      Я открыла глаза; первое, что я увидела — это его бледную кожу горла и подбородка. Губы были растянулись в улыбке. Я уперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.
      Он смотрел вверх, и даже не посмотрел на меня, чтобы я могла изучить его выражение. Его лицо выражало потрясение — и послало импульс по всему моему телу.
      — Эдвард? — сказала я. — Что? Что случилось?
      — Это ты должна меня спросить, — сказал он жестко, без выражения.
      Первое, что мне пришло в голову — результат чувства самосохранения — это то, что мне нужно задаться вопросом, что же я сделала не так. Я перебрала все в памяти, но не смогла вспомнить ничего ужасного.
      Все было даже проще, чем я думала; мы приспособились быть вместе, как две части единого целого. Я была удовлетворена — мы были совместимы и физически.
      Огонь и лед, так или иначе, мы могли существовать вместе, не разрушая друг друга. Большее доказательство, чем я рассчитывала. Я так и не смогла понять почему его выражение было таким строгим и холодным. Может я что-то пропустила? Его палец гладил мой лоб.
      — О чем ты думаешь? — прошептал он.
      — Ты расстроен. Я не понимаю. Что я…? — я не смогла закончить.
      Он напрягся.
      — Все так плохо, потому что я причинил тебе боль, Белла. Это правда — и даже не пытайся говорить, что это не так.
      — Боль? — повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.
      Я подняла одну бровь, его губы были напряжены.
      Я быстро оценила состояние своего тела, напрягая и сгибая конечности. Просто нонсенс — все мои руки и ноги были в полном порядке. И я не чувствовала нигде боли.
      Я была рассержена тем, что он омрачает это утро своими пессимистическими предположениями.
      — Почему ты сделал столь поспешные выводы? Я никогда себя не чувствовала лучше, чем сейчас.
      Его глаза закрылись.
      — Хватит.
      — Хватит что?
      — Ты говоришь, что я не монстр, лишь потому, что я согласился на это.
      — Эдвард, — прошептала я теперь действительно расстроенная. Он омрачил всё, что было до этого, — никогда больше не говори так.
      Он не открыл глаз. Это было похоже на то, что он не хотел видеть меня.
      — Посмотри на себя, Белла. И теперь скажи, что я не монстр.
      Оскорбленная и потрясенная, задыхаясь, я последовала его совету. Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое, словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое посыпалась с моих волос.
      Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.
      — Почему я покрыта перьями? — спущено спросила я.
      Он нетерпеливо выдохнул.
      — Я кусал подушку. Или две. Но это не то, о чем я говорю.
      — Ты… кусал подушку? Зачем?
      — Посмотри, Белла! — он почти рычал. Он взял мою руку — очень осторожно — и протянул ее мне. — Посмотри на это!
      На этот раз я увидела то, о чем он говорит.
      Убирая перья, я увидела большие багровые синяки, которые начали проступать на бледной коже моей руки. Мои глаза стали следить за следом, который поднимался сначала к плечу, а потом спускался к ребрам. Я дотрагивалась до синяков на моем предплечье, думая, что они исчезнут, но они снова появлялись. Кожа немного пульсировала.
      Очень легко — это было так трогательно — Эдвард поместил свою руку на месте моих ушибов, каждый палец соответствовал синяку.
      — Ой, — пикнула я.
      Я попыталась вспомнить.
      Я не смогла вспомнить момент, когда он слишком сильно сжимал меня. Напротив, я помнила только желание, чтобы он прижимал меня сильнее, это доставляло мне удовольствие.
      — Мне… так жаль, Белла, — прошептал он, пока я разглядывала свои синяки, — я знал, я не должен был…
      Его голос понизился.
      — Я так сожалею, даже не могу передать это словами, — он закрыл рукой лицо.
      Я долго сидела в полном удивлении, не зная, что сказать, я видела его страдания. Это так противоречило тому, что я чувствовала.
      Потрясение медленно проходило, оставляя на своем месте лишь пустоту. Пустота. Мой мозг был пуст. Я не смогла придумать, что сказать. Как я смогу объясниться с ним правильно? Как мне сделать его таким же счастливым, как я — по крайней мере, такой, какой я была несколько мгновений назад? Я коснулась его руки, но он не ответил. Я попыталась отдернуть его руки от лица, но с таким же успехом, я могла дергать руку скульптуры.
      — Эдвард.
      Он даже не пошевельнулся.
      — Эдвард.
      Ничего. Это видно будет монологом.
      — Я не сожалею, Эдвард. Я не… Я не могу даже говорить. Я так счастлива. Не сердись на меня. Не надо. Мне так…
      — Не говори слова «хорошо», — сказал он ледяным тоном, — если ты оценила мое здравомыслие, то не говорила бы, что все хорошо.
      — Но я…
      — Белла, не надо, — простонал он, — не надо…
      — Нет. Надо, Эдвард.
      Он убрал руку, его золотые глаза наблюдали за мной.
      — Не порть всё, — сказала я, — Я очень счастлива.
      — Я уже все испортил.
      — Я не хочу это слушать, — остановила я его. Его зубы щелкнули.
      — Черт возьми, — простонала я, — Почему ты не можешь меня понять? Так тяжело когда тебя не слышат.
      Его глаза немного расширились.
      — Это что-то новенькое. Тебе ведь всегда нравилось, что я не могу читать твои мысли.
      — Не сегодня.
      Он уставился на меня.
      — Почему?
      В расстройстве, я вскинула руки, и только теперь почувствовала боль, которую я до этого не замечала.
      — Да потому что все это лишнее. Если бы ты только знал, что я на самом деле чувствую сейчас! Или пять минут назад, не важно. Я была совершенно счастлива. Абсолютно и полностью счастлива. А сейчас я порядком рассержена.
      — Ты должна сердиться на меня.
      — Ну хорошо. От этого ты будешь чувствовать себя лучше?
      Он вздохнул.
      — Нет. Я не думаю, что сейчас что-нибудь может заставить меня чувствовать себя лучше.
      — Что? Теперь я точно сержусь. Ты погубил все мои слова, Эдвард.
      Он встряхнул головой и закатил глаза.
      Я сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя такой чувствительной сейчас, но это было не плохо. Я чувствовала, словно я поднимала гири. Мне довелось испытать это на пару с Рене, когда она была одержима фитнесом. Шестьдесят пять подъемов с десятью фунтами в каждой руке. Я не смогла встать на следующее утро. Это было таким же болезненным.
      Я проглотила свое раздражение и попыталась чтобы голос звучал спокойно.
      — Мы знали, что нам придется быть очень осторожными Я думала, что это необходимо. Но хорошо, что это оказалось намного легче, чем я думала. И это действительно не имеет значения.
      Я провела пальцами по своим рукам.
      — Я думаю для первого раза, когда мы не знали что ожидать, мы все сделали прекрасно. С небольшой практикой…
      Его лицо вдруг настолько побледнело, что я не смогла закончить предложение.
      — Необходимо? Ты ждала этого, Белла? Ты думала, что будет хуже? Ты считаешь эксперимент успехом, потому что смогла избежать худшего? Если нет сломанных костей — это, по-твоему, победа?
      Я ждала, позволяя ему выговориться. Я ждала, пока его дыхание снова станет нормальным. И когда его глаза стали спокойными, я вновь заговорила.
      — Я не знала чего ждать, но я определенно не ожидала, как… как… как замечательно это было, — мой голос снизился до шепота. Мой взгляд проскользил от его лица к моим рукам.
      — Да, но я не знаю, как это было для тебя. Походило ли это на мои ощущения.
      Холодный палец приподнял мой подбородок.
      — Это то, о чем ты волнуешься? — проговорил он через зубы, — то, что я не получил удовольствие?
      Мои глаза опустились вниз.
      — Я знаю, что это не одно и тоже. Ведь ты не человеком. Я только хочу сказать, что для человека — это самое лучшее, что было в его жизни.
      Он молчал так долго, что я, наконец, взглянула на него. Его лицо стало более мягким, он задумался.
      — Кажется, мне придется извиниться, — нахмурился он, — я и не мечтал, что буду чувствовать такое, но прошлая ночь не была… Это была лучшая ночь за всё то время, что я существую. Но я не хочу думать…
      Я улыбнулась.
      — Правда? Лучшая? — я тихо спросила.
      Он взял мое лицо в руки, все еще осторожно.
      — Я спросил у Карлайла после того, как мы заключила нашу сделку. Я надеялся, что он поможет мне. Конечно, он предупреждал меня, что это может быть очень опасно для тебя, — тень покрыла его лицо.
      — Он верил в меня — это была вера, которую я не заслужил.
      Я хотела протестовать, но он положил на мои губы два пальца, чтобы я не смогла прокомментировать его слова.
      — Также я спросил, что я должен ждать от этого. Я не знал что это… для вампира.
      Он равнодушно улыбнулся.
      — Карлайл сказал мне, что физическая любовь очень мощная вещь, мощнее всего прочего. Мы редко меняемся, но сильные эмоции могут нас изменить. Он сказал, что мне не нужно волноваться, так как ты уже изменила меня, — теперь он улыбнулся более искренне.
      — Я так же говорил об этом с моими братьями. Они сказали, что это приносит большое удовольствие. Как в первую секунду, когда пьешь человеческую кровь, — он нахмурил брови.
      — Но я уже пробовал твою кровь, нет ничего сильнее этого… Но я не думаю, что они ошиблись. Для нас это стало другим. Чем-то большим.
      — Да, это было большим. Это было всем.
      — Но это не отбрасывает тот факт, что это было неправильным. Даже если ты так не считаешь.
      — Что ты хочешь сказать? Ты думаешь, я всё это придумала? Почему?
      — Чтобы ослабить мою вину. Но твои слова лишь попытка избавить меня от чувства вины, в то время как я совершил ошибку.
      Я схватила его за подбородок и наклонилась вперед. Наши лица были в нескольких сантиментах друг от друга.
      — Ты выслушаешь меня, Эдвард Каллен. Я не придумываю ничего ради тебя, понимаешь? Я даже не знаю что сказать, что сделать, чтобы ты перестал чувствовать себя несчастным. За всю мою жизнь я никогда не была так счастлива как сейчас. Даже сильнее, чем когда ты решил что твоя любовь ко мне больше, чем желание убить, или в первое утро, когда я проснулась, а ты уже ждал меня… Даже не так, когда я услышала твой голос в балетной студии, — он воскресил в памяти то опасное время, когда я была на волосок от смерти. Но я не делала паузы. Я продолжала, — или когда ты сказал «Согласен» и я поняла, что мы будем вместе навсегда. То, чтобы сейчас — самое счастливое в моей жизни, и лучшее из всего вышеперечисленного.
      Он коснулся моего нахмуренного лба.
      — Теперь ты чувствуешь себя несчастной. Я не хотел этого.
      — Тогда не будь несчастным. Вот это неправильно.
      Он напрягся, потом сделал глубокий вздох и кивнул.
      — Ты права. Прошлое ушло, и я не могу сделать ничего, что изменило бы его. Нет никакого смысла в поднятии мне настроения. Я сделаю все что смогу, чтобы ты теперь была счастлива.
      Я с подозрением наблюдала за его лицом, и он одарил меня улыбкой.
      — Независимо от того, что делает меня счастливой?
      Мой живот проурчал вместе с моими словами.
      — Ты голодна.
      Он стремительно встал и поднял облако из перьев. Оно напомнило мне о том, что я хотела спросить.
      — Так почему ты решил разорвать подушки Эсме? — спросила я, сидя и тряся головой.
      Он уже натянул штаны цвета хаки, смахивая с волос остатки перьев.
      — Я не знаю, решил ли я сделать это вчера вечером, — пробормотал он, — но нам повезло — ведь это подушки, а не ты.
      Он глубоко вздохнул и встряхнул головой, как будто избавляясь от плохих мыслей. Он искренне улыбнулся, но было видно, что он приложил к этому немало усилий. Я снова разлеглась на кровати, не задевая болевших мест.
      Он перестал дышать. Он отвернулся от меня и так сильно сжал руки в кулаки, что показались белые суставы.
      — Я выгляжу отвратительно? — спросила я, с большим трудом, придавая голосу непринужденность.
      Он опять начал дышать, но все еще не поворачивался ко мне, видно хотел скрыть свое лицо.
      Я прошла в ванную чтобы поглядеть на себя и закрыла дверь за собой.
      Я пристально обсмотрела свое обнаженное тело в зеркало. Я имела ужасный вид. Была слабая тень на одной из моих скул, губы немного раздулись, но кроме этого, мое лицо было в порядке. Остальная часть моего тела была украшена синими и фиолетовыми пятнами.
      Я сосредоточилась на синяках, которые будет труднее всего скрыть — на руках и плечах. Но они не были настолько уж страшными. Моя кожа переносила их легко. Обычно, когда синяк появлялся, я уже забывала, как его получила. Конечно, они только что проявлялись. Завтра я буду выглядеть еще хуже. Я посмотрела на свои волосы и простонала.
      — Белла? — он уже был позади меня, когда я издала звук.
      — Я никогда не смогу вытащить все это из моих волос!
      Я указала на мою голову, похожую на гнездо курицы. Я начала выбирать перья.
      — Лучше бы ты волновалась не о своих волосах, — пробормотал он. Но он пришел, чтобы поддержать меня и стал быстро выбирать перья.
      — Тебе разве не смешно? Я же так глупо выгляжу.
      Он не ответил; он только продолжил выщипывать перья из моих волос. И я знала ответ — в таком настроении, ему не до смеха.
      — Это не поможет, — через минуту вздохнула я.
      — Это все высохло. Нужно помыть голову, — я обняла его вокруг талии, — хочешь помочь мне?
      — Лучше я найду что-нибудь поесть для тебя, — сказал он тихим голосом, убирая мои руки. Я вздохнула, поскольку он уже исчез.
      Это было похоже на то, что как будто мой медовый месяц уже подошел к концу. От этой мысли у меня защемило сердце.
      Когда я избавилась от перьев и одела незнакомое белое платье, которое скрыло фиолетовые пятна, я пошла туда, откуда исходил запах жареных яиц, бекона и сыра.
      Эдвард стоял перед плитой и готовил омлет.
      Запах еды сокрушил меня. Я чувствовала, что смогу съесть и тарелку и сковородку. Мой живот заурчал.
      — Сюда, — он повернулся, улыбаясь, и положил тарелку на стол. Я уселась на один из двух металлических стульев и стала уплетать яйца. Они обжигали мое горло, но меня это не волновало.
      Он сел рядом.
      — Я кормлю тебя не так часто как нужно.
      Я проглотила кусок и напомнила ему:
      — Но я ведь спала. Кстати, это действительно вкусно приготовлено. Очень вкусно для того, кто не ест.
      — Кулинарный телеканал, — сказал он, улыбаясь моей любимой изогнутой улыбкой.
      Я была счастлива видеть это, счастлива, что он опять стал собой.
      — Где ты взял яйца?
      — Я попросил прислугу запасти холодильник едой. Впервые. А теперь я должен просить их убрать перья…
      Он замолчал, его взгляд смотрел куда-то выше моей головы. Я не говорила, боялась опять его расстроить.
      Я съела все, хотя порция была скорее для двоих.
      — Спасибо, — сказала я ему. Я наклонилась через стол, чтобы поцеловать его. Он поцеловал меня на автомате, а потом отстранился от меня.
      Я стиснула зубы, и задала вопрос, который мог его уязвить:
      — Ты не собираешься больше прикасаться ко мне, пока мы здесь?
      Он немного улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить меня по щеке. Его пальцы гладили меня по щеке, и я не смогла побороть желание его прикосновений.
      — Ты знаешь, это не то, что я подразумевал, — он вздохнул и убрал руку, — я знаю. И ты права.
      Он сделала паузу. А затем заговорил снова с осуждением:
      — Я не буду заниматься любовью с тобой пока ты человек. Я не могу больше причинять тебе боль.

Глава 6
Отвлечение