Не потому, что он казался обыкновенным человеком — ни на секунду я не забывала, что обнимала ангела, а не мужчину — но он так по-особенному целовал мои губы, лицо и горло, это были непередаваемые ощущения. Он утверждал, что уже давно переборол искушение, которое вызвала у него моя кровь. Одна только мысль, что он может потерять меня, вылечила его от этой жажды. Но я знаю, запах моей крови все равно до сих пор причинял ему боль — все еще обжигает ему горло изнутри, словно он вдыхает языки пламени.
      Я открыла глаза, и оказалось, что он тоже смотрит на меня. Не понимаю его, когда он так смотрит на меня. Можно подумать, что я ценный приз, и победитель он, а не я.
      Наши взгляды встретились; его золотые глаза были так глубоки, что мне показалось — я могу разглядеть в них его душу. Глупо, но этот факт — существование его души — всегда подвергался сомнению. Несмотря на то, что он вампир, у него была самая прекрасная душа, еще прекраснее, чем выдающийся ум, несравненное лицо или великолепное тело.
      Он смотрел на меня так же, словно видел мою душу, и кажется, остался доволен зрелищем.
      Он мог читать мои мысли у кого угодно, но не у меня. Кто его знает почему, но какой-то странный дефект в моем мозгу, подарил мне иммунитет ко всем сверхъестественным и страшным вещам, которые способны творить некоторые бессмертные. (Лишь мой разум был неподвластен им, но некоторые вампиры, не разделявшие взглядов Эдварда, вполне могли причинить вред моему телу). Но я была очень обязана этому дефекту, благодаря которому мои мысли оставались в секрете. Даже подумать стыдно о возможной альтернативе.
      Я снова притянула его лицо к себе.
      — Однозначно, я остаюсь, — секунду спустя пробормотал он.
      — Нет, нет. Это твой мальчишник. Ты должен пойти. — Я произносила эти слова, а сама запустила правую руку в его бронзовые волосы, и крепче прижала другую к его пояснице. Он нежно провел по моему лицу прохладными пальцами.
      — Мальчишники устраивают для тех, кому горько видеть, как проходят последние холостяцкие дни. Я же с нетерпением жду, когда закончатся дни моего одиночества. Так что, нет смысла.
      — Действительно, — выдохнула я на его по-зимнему холодную кожу на шее.
      Это было почти как в моем счастливом месте. Чарли в своей комнате спал беспробудным сном, значит, мы были практически одни. Мы лежали, обнявшись на моей маленькой кровати, тесно прижавшись, насколько это позволял толстый плед, в который я была укутана словно в кокон. Ненавижу одеяло, но романтический момент может быть испорчен, если у меня застучат зубы. Если я включу обогреватель в августе месяце, Чарли это наверняка заметит…
      По крайней мере, раз уж мне пришлось укутаться, то рубашка Эдварда лежала на полу. Я так никогда и не перестану восторгаться его прекрасным телом — белое, прохладное, словно отполированное мраморное изваяние. Я восхищенно провела рукой по его каменной груди и плоскому животу. По его телу пробежала легкая дрожь, и его рот снова нашел мои губы.
      Я осторожно кончиком языка прикоснулась к его губам, гладким словно стекло, и он вздохнул. Его сладкое дыхание — холодное и приятное — окутало мое лицо.
      Он начал отстранятся — это непроизвольная реакция возникает всякий раз, когда он думает что заходит слишком далеко, это рефлекс, срабатывающий всякий раз, когда он больше всего на свете хотел бы не останавливаться. Эдвард большую часть своей жизни провел, отказывая себе в любых физических удовольствиях. Я знала, ему страшно изменить эти привычки.
      — Погоди, — произнесла я, обняла его за плечи и прижалась ближе. Высвободила ногу и обвила его за талию. — Повторенье — мать ученья.
      Он усмехнулся.
      — Ну, тогда мы уже должны быть профессионалами в этом деле, не так ли? Тебе за последний месяц удалось хоть раз выспаться?
      — Но это генеральная репетиция, — напомнила я ему, — и к тому же, мы репетировали только кое-какие сцены. Тут нельзя оплошать.
      Я подумала, что он рассмеется, но он не ответил, а его тело замерло в каком-то внезапном напряжении. Расплавленное золото в его глазах, кажется, затвердело.
      Я вспоминала свои слова и пыталась понять, что он мог в них услышать.
      — Белла…, - прошептал он.
      — Не начинай все сначала, — сказал я. — Сделка есть сделка.
      — Я не знаю, мне сложно сосредоточиться, когда ты вот так рядом. Я … я не могу мыслить здраво. Я не смогу контролировать себя. Ты можешь пострадать.
      — Со мной все будет хорошо.
      — Белла…
      — Ш-ш! — я прижалась губами к его губам, чтобы остановить этот приступ паники. Я уже слышала такое раньше. Ему не отменить наш договор. Только не после того, как сначала настоял на свадьбе.
      Какое-то время он целовал меня в ответ, но могу сказать, что прежнего рвения в нем уже не чувствовалось. Волнуется, всегда переживает. Что будет, когда ему больше не придется переживать за меня? Что он станет делать с этим свободным временем? Ему придется придумать себе новое хобби.
      — Как твои ноги? — спросил он.
      Зная, что он говорит это не буквально, я ответила:
      — Теплые, аж подрумянились. (*здесь идет речь о поговорке, у невесты от страха ноги замерзают).
      — Правда? И никаких сомнений? Еще не поздно передумать?
      — Ты собираешься меня бросить?
      Он тихо рассмеялся.
      — Просто хочу убедиться. Не хочу, чтобы ты что-то делала, не будучи в этом уверена.
      — Я уверена в тебе. Все остальное я смогу пережить.
      Он снова задумался, а я решила, что лучше бы мне заткнуть себе пяткой рот.
      — Сможешь? — тихо переспросил он. — Я не про свадьбу — я уверен, ее ты переживешь, несмотря на все твои сомнения — я про то, что произойдет после… как же Рене, и Чарли?
      Я вздохнула.
      — Мне будет их не хватать. — Я буду тосковать по ним даже сильнее, чем они по мне, но я не хотела подливать масла в огонь.
      — Анжела и Бен, и Джессика, и Майк.
      — Мне будет не хватать моих друзей, — улыбнулась я в темноте. — Особенно Майка. О, Майк! Что же мне без тебя делать?
      Эдвард зарычал.
      Я засмеялась, но быстро посерьезнела.
      — Эдвард, мы переливаем из пустого в порожнее, снова и снова. Я знаю, что будет тяжело, но это именно то, чего я хочу. Я хочу тебя, и хочу тебя навсегда. Одной жизни, мне будет просто слишком мало.
      — Навечно остаться восемнадцатилетней, — прошептал он.
      — Воплощение мечты каждой женщины, — подразнила я.
      — Навсегда без изменений… без движения вперед.
      — Что это значит?
      Он медленно ответил:
      — Помнишь, как мы рассказали Чарли, что собираемся пожениться? И он решил, что ты… беременна?
      — Он хотел тебя застрелить, — со смехом угадала я. — Признайся, какую-то секунду, он на самом деле об этом подумал.
      Эдвард не ответил.
      — Что такое, Эдвард?
      — Я хотел бы… в общем, я хотел бы, чтобы он оказался прав.
      — Уф, — выдохнула я.
      — Больше всего я хочу, чтобы был какой-то способ, и Чарли оказался прав. Чтобы у нас была такая возможность. Мне ненавистна мысль, что я лишаю тебя этого.
      Мне понадобилась минута и я ответила:
      — Я знаю, что делаю.
      — Белла, откуда ты можешь это знать? Посмотри на мою мать и сестру. Не так-то просто пожертвовать этим, как тебе кажется.
      — Эсме и Розали прекрасно справляются. Если такая проблема возникнет, потом, мы можем поступить как Эсме, мы усыновим…
      Он вздохнул и тут его голос стал жестоким:
      — Это не правильно. Я не хочу, чтобы ты жертвовала ради меня. Я хочу отдавать, а не отбирать. Я не хочу красть твое будущее. Будь я человеком…
      Я закрыла ему рот своей рукой.
      — Ты мое будущее. А теперь остановись. Перестань хандрить или я позвоню твоим братьям, чтоб они забрали тебя. Похоже, что мальчишник тебе просто необходим.
      — Прости меня. Я хандрю, да? Наверное, это нервы.
      — А твои ноги не замерзли?
      — Не в этом смысле. Я целый век ждал, чтобы женится на вас, мисс Свон. Я с нетерпением жду свадебной церемонии… — он замолк на полуслове. — О, ради всего святого!
      — Что случилось?
      Он сжал зубы.
      — Братьям звонить не придется. Очевидно, Эммет и Джаспер не позволят мне сегодня увильнуть.
      Я прижалась к нему на одну секунду, а потом отпустила. У меня не было никакого желания играть с Эмметом в перетягивание каната.
      — Повеселись.
      От окна раздался противный звук — кто-то специально царапал по стеклу стальными ногтями, рождая ужасно неприятный, зубодробильный скрежет. Меня передернуло.
      — Если ты не отдашь нам Эдварда, — угрожающе прошипел невидимый в ночи Эммет. — То мы придем за ним сами!
      — Иди, — засмеялась я. — Пока они не разрушали дом.
      Эдвард закатил глаза, но встал на ноги одним плавным движением, и вторым движением его рубашка уже была на нем. Он склонился ко мне и поцеловал в лоб.
      — Ложись спать. Завтра у тебя важный день.
      — Спасибо, что напомнил! Теперь я окончательно упокоилась.
      — Встретимся у алтаря.
      — Я буду в белом.
      Я улыбнулась тому, как буднично я это произнесла.
      Он сказал, с легким смешком:
      — Очень убедительно.
      Тут он резко пригнулся, мышцы напряглись, готовясь к прыжку, и он исчез. Выскочил в окно, слишком быстро, чтобы мои глаза смогли заметить.
      Снаружи раздался приглушенный удар и проклятья Эммета.
      — Смотрите мне, чтобы никаких опозданий, — тихо проговорила я, зная, что они услышат.
      Тут в моем окне возник Джаспер, его медовые волосы серебрились в слабом свете затянутой облаками луны.
      — Не волнуйся, Белла. Мы доставим его домой во время.
      Я внезапно почувствовала спокойствие, и все мои приступы растерянности потеряли смысл и важность. Как и Элис с ее необъяснимыми точными предсказаниями, Джаспер, по своему, тоже был одарен талантом. Стихия Джаспера — настроения, а не будущее, и невозможно было сопротивляться чувствам, которые он мог вам внушить.
      Все еще закутанная в одеяло, я неловко села.
      — Джаспер? А как вампиры проводят мальчишники? Вы ведь не поведете его в стриптиз клуб?
      — Ничего ей не рассказывай! — прорычал Эммет снизу. Раздался еще один удар, и Эдвард тихо рассмеялся.
      — Успокойся, — ответил мне Джаспер — и я его послушалась. — У нас Калленов, будет своя версия. Просто несколько кугуаров, да парочка гризли. Обыкновенная ночная вылазка.
      Я подумала, смогу ли когда-нибудь так же непринужденно говорить о «вегетарианской» вампирской диете.
      — Спасибо, Джаспер.
      Он подмигнул мне и пропал из виду.
      Снаружи царила тишина. Через стену доносились приглушенный храп Чарли.
      Я улеглась на подушку, и мне захотелось спать. Из-под отяжелевших век, я смотрела на стены моей маленькой комнатки, выцветшей в лунном свете.
      Последняя ночь в моей комнате. Последняя ночь Изабеллы Свон. Завтра вечером я стану Беллой Каллен. Хотя все свадебное испытание, казалось мне большой занозой, должна признаться, что мне нравилось как звучит мое будущее имя.
      Ожидая прихода сна, я позволила себе немного помечтать. Но, через несколько минут, я почувствовала возросшее беспокойство, тревога скрутилась где-то в животе и неудобно улеглась там. Без Эдварда кровать казалось слишком мягкой и слишком теплой. Джаспер был уже далеко, и все спокойные, расслабляющие ощущения пропали вместе с ним.
      Завтра будет очень длинный день.
      Я подозревала, что большинство моих страхов — глупости, и я просто должна была перебороть их. Внимание — это неизбежная часть жизни. Я не смогу вечно сливаться с окружающим пейзажем. Однако, у меня была парочка особенных переживаний, и они были самой настоящей проблемой.
      Во-первых, это шлейф моего платья. Элис позволила своему художественному вкусу одержать победу над практичностью, и теперь я не могла вообразить как я смогу пройти по лестнице в доме Калленов на каблуках и с шлейфом. Нужно было тренироваться.
      Второе — это список гостей.
      Семья Тани, клан Денали, прибудут перед церемонией.
      Было бы оскорблением приглашать семью Тани в одну комнату с нашими гостями из Квильетской резервации, отцом Джейкоба и всеми Клируотерами. Среди Денали не было поклонников оборотней. А Ирина, сестра Тани, вообще не придет на свадьбу. Она все еще была преисполнена местью к оборотням за то, что они убили ее друга Лорана (в тот самый момент, когда он собирался убить меня). Благодаря этой затаенной обиде, Денали не стали помогать семье Эдварда в тяжелый момент. Когда на нас напала орда новообращенных вампиров, нам помогли волки. Неожиданный альянс с Квильетскими волками спас всем нам жизни.
      Эдвард заверил меня, что Денали вблизи Квильетов это не опасно. Таня и вся ее семья — кроме Ирины — чувствовали себя ужасно виноватыми за отступничество. Договор с оборотнями малая цена за ошибку, и эту цену они согласны были заплатить.
      Это все важные проблемы. Была еще одна маленькая проблемка: моя неуверенность в себе.
      Я никогда раньше не видела Таню, но была уверена, что встреча с ней не будет праздником для моего эго. Давным-давно, неверное еще до моего рождения, она заигрывала с Эдвардом — нет, я вовсе не обвиняю ее или кого-то еще в желании обладать им. И все равно, она будет прекрасна от и до. Хотя Эдвард однозначно — или по непонятной причине — предпочитал меня, я все равно не удержусь от сравнений.
      Я чуть-чуть поворчала, пока Эдвард, который знал эту мою слабость, не урезонил меня и не заставил почувствовать себя виноватой:
      — Мы это самое близкое, что у них есть из семьи, Белла, — напомнил он мне. — Они до сих пор ощущают себя сиротами, понимаешь? Даже спустя столько времени.
      Я представила это и перестала хмуриться.
      Теперь у Тани была большая семья, почти такая же большая как семья Калленов. Их было пятеро: Таня, Кейт и Ирина, к ним, почти так же как когда-то к Калленам присоединились Элис и Джаспер, присоединились Кармен и Елезар, всех их связывало желание жить более мирно, чем другие вампиры.
      Несмотря на такую компанию, Таня и ее сестры были все еще одиноки. До сих пор в трауре. Потому что, очень много лет назад у них тоже была мать.
      Могу представить какую рану оставила эта утрата, даже спустя тысячи лет. Я попыталась представить семью Калленов без их создателя, их центра, и их предводителя — их отца, Карлайла. И я не смогла даже представить.
      В один из вечеров, когда я допоздна засиделась у Калленов дома, Карлайл рассказал мне историю Тани. Я старалась научиться как можно большему, подготовиться как можно лучше к избранному мной будущему. История матери Тани была одна из многих, причинно-следственная связь, иллюстрирующая одно из правил которое мне нужно будет знать, когда я присоединюсь к бессмертному Миру. Только лишь одно правило, вернее — один закон, имеющий под собой тысячу пунктов — Хранить тайну.
      Хранить тайну это значит много — жить не вызывая подозрений как Каллены, переезжать с места на место прежде чем люди заметят что они не стареют. Или же вообще не попадаться людям на глаза — разве что приходить поесть — так жили кочевники типа Джеймса и Виктории, и живут до сих пор друзья Джаспера Питер и Шарлотта. Это означает контроль над любым созданным вампиром, как случилось с Джаспером, когда он жил с Марией. И как не получилось у Виктории, с ее новообращенными.
      И это означает запрет на создание кое-каких существ, потому что некоторые создания невозможно контролировать.
      — Я не знаю, как звали мать Тани, — признался мне Карлайл, его золотые глаза, почти такого же оттенка, как и светлые волосы, наполнились грустью, вспоминая боль Тани.
      — Они никогда не говорят о ней, если можно этого избежать, никогда не вспоминают ее.
      Женщина, которая создала Таню, Кейт и Ирину — которая любила их, как я считаю — жила много лет до моего рождения, во время чумы в нашем мире, чумы бессмертных детей.
      — О чем они думали, эти древние, я даже близко не могу понять. Они создавали вампиров из людей, которые были всего лишь детьми.
      Мне пришлось сглотнуть желчь, которая накопилась в горле, когда я представила то, о чем он рассказывал.
      — Они были так прекрасны, — быстро добавил Карлайл, заметив мою реакцию. — Такие милые, такие очаровательные, даже представить сложно. Их не возможно было не любить, это происходило неосознанно.
      — Правда, их нельзя было ничему научить. Они замерли на том уровне развития, которого достигли, когда их укусили. Очаровательные двухгодовалые лопочущие детки с ямочками на щеках, способные в гневе уничтожить пол деревни. Если они испытывали голод, они кормились, и ни одно слово предостережения не могло их сдержать. Люди увидели их, пошли разговоры, страх вспыхнул как огонь в сухих щепках…
      — Мать Тани создала такого ребенка. Так же как я не понимаю других древних, так я не понимаю и ее причины. — Он глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Конечно же, вмешались Волтури.
      Я вздрогнула, как вздрагивала всегда от звука этого имени, но, конечно же, легион итальянских вампиров — самопровозглашенная королевская знать — была центром этой истории. Нет закона, если нет наказания, нет наказания, пока нет палача. Древние Аро, Кай и Маркус правили всеми Волтури. Я лишь однажды встретилась с ними. И в это краткое знакомство, мне показалось, что Аро, с его могущественным даром читать мысли — одно единственное прикосновение и он знал все мысли когда-либо побывавшие в голове — был их настоящим лидером.
      — Волтури изучали бессмертных детей, дома в Волтерре и по всему свету. Кай решил, что юные создания были неспособны хранить наш секрет. И значит, их нужно было уничтожить.
      — Я уже сказал тебе, насколько они были прекрасны. В итоге, отчаянно сражавшиеся за них кланы были практически полностью истреблены. Резня не имела размаха южных войн на континенте, но по-своему была еще более разрушительна. Старинные семьи, древние традиции, друзья… Много было утрачено. В итоге, эта практика была пресечена.
      Бессмертные дети стали неназываемыми, табу.
      — Когда я жил с Волтури, я встречал двух бессмертных детей, так что, я лично знаю, как они выглядели. Аро уже после катастрофы виновниками которой они стали, долгие годы изучал их. Ты знаешь его пытливый ум, он надеялся, что их можно приручить. Но, в конце концов, решение было единодушным: бессмертным детям нельзя позволить существовать.
      Я уже забыла о матери сестер из Денали, когда история вновь вернулась к ней.
      — Не известно, что именно произошло с матерью Тани, — сказал Карлайл. — Таня, Кейт и Ирина ничего не знали до того самого дня, когда за ними пришли Волтури. Их мать и ее незаконное создание уже были их пленниками.
      Жизнь Тане и ее сестрам спасло неведение. Аро прикоснулся к ним и увидел их полную невиновность, так они избежали наказания вместе с матерью.
      — Никто из них никогда раньше не видел этого мальчика, даже не подозревали о его существовании. До того самого дня, когда увидели его на костре на руках их матери. Я могу только предполагать, что их мать держала все в секрете, чтобы защитить их. Но зачем она вообще создала его? Кто он такой, и что значил для нее, почему ради него она решилась нарушить самый суровый закон? Таня и остальные так никогда и не узнали ответы на свои вопросы. Но они не сомневались в виновности своей матери. И я не думаю, что они смогли ее простить.
      — Хотя Аро и заверил в непричастности Тани, Кейт и Ирины, Кай хотел сжечь и их. Виновны как соучастники. Им повезло, что в тот день Аро был милосерден. Таня и ее сестры были прощены, но на их сердцах остались незаживающие раны и очень большое почтение к закону…
      Не знаю, когда именно мои воспоминания превратились в сон. Вот я будто бы снова слушаю Карлайла, смотрю ему в лицо, и вот момент спустя уже смотрю на серое, бесплодное поле и чувствую густой запах горящего фимиама. Здесь я была не одна.
      Группа фигур в центре поля, все закутанные в пепельные плащи, должны были напугать меня — ведь это могли быть только Волтури, и я была, несмотря на их приказ в нашу последнюю встречу, все еще человеком. Но я знала, как иногда случалось со мной во сне, что они меня не видят.
      Всюду вокруг меня находились пепелища. Я узнала сладость в воздухе и не слишком внимательно изучала холмики. У меня не было желания видеть лица уничтоженных по их приказу вампиров. Я боялась, что узнаю кого-нибудь в этих тлевших погребальных кострах.
      Солдаты Волтури окружили нечто, и я слышала, как в их тихих голосах росло возбуждение. Я приблизилась к ним ближе, неодолимая сила сна тянула меня посмотреть, что или кого они так внимательно рассматривали. Осторожно пробираясь между двумя шипящими вампирами, я наконец-то увидела объект их спора, он стоял на небольшом холмике перед ними.
      Он был прекрасен, очарователен, именно таким как описал его Карлайл. Мальчик был совсем еще крошкой, не больше двух лет. Светло-каштановые локоны обрамляли его ангельское личико, круглые щечки и пухлые губки.
      Меня охватило сильное желание спасти милого, испуганного ребенка. Волтури и и их угрожающий вид больше не волновала меня. Я рванулась к ним и плевать, если они заметят меня. Я побежала, минуя их, прямо к мальчику.
      Я остановилась, пошатываясь, только когда смогла полностью осмотреть пригорок, на котором он сидел. Это были вовсе не земля или камень, это была куча человеческих тел, обескровленных и безжизненных. Слишком поздно было не смотреть на лица. Я знала их всех — Анжела, Бен, Джессика, Майк…
      И прямо под очаровательным мальчиком лежали тела моих папы и мамы.
      Ребенок открыл яркие, кроваво-красные глаза.

Глава 3
Большой день