я разгружал кого-то, как настойчивый рабочий
                       разгружает трюм корабля.
                       Слава тому, кто первый нашел,
                       как без труда и хитрости,
                       чистоплотно и хорошо
                       карманы ближнему вывернуть и вытрясти!
                       И когда говорят мне, что труд, и еще, и еще
                       будто хрен натирают на заржавленной терке
                       я ласково спрашиваю, взяв за плечо:
                    40 "А вы прикупаете к пятерке?"
                       [1915]
 

                         ВОТ ТАК Я СДЕЛАЛСЯ СОБАКОЙ

                          Ну, это совершенно невыносимо!
                          Весь как есть искусан злобой.
                          Злюсь не так, как могли бы вы:
                          как собака лицо луны гололобой -
                          взял бы
                          и все обвыл.
                          Нервы, должно быть...
                          Выйду,
                          погуляю.
                       10 И на улице не успокоился ни на ком я.
                          Какая-то прокричала про добрый вечер.
                          Надо ответить:
                          она - знакомая.
                          Хочу.
                          Чувствую -
                          не могу по-человечьи.
                          Что это за безобразие!
                          Сплю я, что ли?
                          Ощупал себя:
                       20 такой же, как был,
                          лицо такое же, к какому привык.
                          Тронул губу,
                          а у меня из-под губы -
                          клык.
                          Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
                          Бросился к дому, шаги удвоив.
                          Бережно огибаю полицейский пост,
                          вдруг оглушительное:
                          "Городовой!
                       30 Хвост!"
                          Провел рукой и - остолбенел!
                          Этого-то,
                          всяких клыков почище,
                          я и не заметил в бешеном скаче:
                          у меня из-под пиджака
                          развеерился хвостище
                          и вьется сзади,
                          большой, собачий.
                          Что теперь?
                       40 Один заорал, толпу растя.
                          Второму прибавился третий, четвертый.
                          Смяли старушонку.
                          Она, крестясь, что-то кричала про черта.
                          И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
                          толпа навалилась,
                          огромная,
                          злая,
                          я стал на четвереньки
                          и залаял:
                       50 Гав! гав! гав!
                          [1915]
 

                         КОЕ-ЧТО ПО ПОВОДУ ДИРИЖЕРА

                           В ресторане было от электричества рыж_о_.
                           Кресла облиты в дамскую мякоть.
                           Когда обиженный выбежал дирижер,
                           приказал музыкантам плакать.
                           И сразу тому, который в бороду
                           толстую семгу вкусно нес,
                           труба - изловчившись - в сытую морду
                           ударила горстью медных слез.
                           Еще не успел он, между икотами,
                        10 выпихнуть крик в золотую челюсть,
                           его избитые тромбонами и фаготами
                           смяли и скакали через.
                           Когда последний не дополз до двери,
                           умер щекою в соусе,
                           приказав музыкантам выть по-зверьи -
                           дирижер обезумел вовсе!
                           В самые зубы туше опоенной
                           втиснул трубу, как медный калач,
                           дул и слушал - раздутым удвоенный,
                        20 мечется в брюхе плач.
                           Когда наутро, от злобы не евший,
                           хозяин принес расчет,
                           дирижер на люстре уже посиневший
                           висел и синел еще.
                           [1915]
 

                                ПУСТЯК У ОКИ

                          Нежно говорил ей -
                          мы у реки
                          шли камышами:
                          "Слышите: шуршат камыши у Оки.
                          Будто наполнена Ока мышами.
                          А в небе, лучик сережкой вдев в ушко,
                          звезда, как вы, хорошая, - не звезда, а девушка...
                          А там, где кончается звездочки точка,
                          месяц улыбается и заверчен, как
                       10 будто на небе строчка
                          из Аверченко...
                          Вы прекрасно картавите.
                          Только жалко Италию..."
                          Она: "Ах, зачем вы давите
                          и локоть и талию.
                          Вы мне мешаете
                          у камыша идти..."
                          [1915]
 

                           ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ НЕЛЕПОСТИ

                           Бросьте!
                           Конечно, это не смерть.
                           Чего ей ради ходить по крепости?
                           Как вам не стыдно верить
                           нелепости?!
                           Просто именинник устроил карнавал,
                           выдумал для шума стрельбу и тир,
                           а сам, по-жабьи присев на вал,
                           вымаргивается, как из мортир.
                        10 Ласков хозяина бас,
                           просто - похож на пушечный.
                           И не от газа маска,
                           а ради шутки игрушечной.
                           Смотрите!
                           Небо мерить
                           выбежала ракета.
                           Разве так красиво смерть
                           бежала б в небе паркета!
                           Ах, не говорите:
                        20 "Кровь из раны".
                           Это - дико!
                           Просто _и_збранных из бранных
                           одаривали гвоздикой.
                           Как же иначе?
                           Мозг не хочет понять
                           и не может:
                           у пушечных шей
                           если не целоваться,
                           то - для чего же
                        30 обвиты руки траншей?
                           Никто не убит!
                           Просто - не выстоял.
                           Лег от Сены до Рейна.
                           Оттого что цветет,
                           одуряет желтолистая
                           на клумбах из убитых гангрена.
                           Не убиты,
                           нет же,
                           нет!
                        40 Все они встанут
                           просто -
                           вот так,
                           вернутся
                           и, улыбаясь, расскажут жене,
                           какой хозяин весельчак и чудак.
                           Скажут: не было ни ядр, ни фугасов
                           и, конечно же, не было крепости!
                           Просто именинник выдумал массу
                           каких-то великолепных нелепостей!
                           [1915]
 

                                ГИМН ВЗЯТКЕ

                            Пришли и славословим покорненько
                            тебя, дорогая взятка,
                            все здесь, от младшего дворника
                            до того, кто в золото заткан.
                            Всех, кто за нашей десницей
                            посмеет с укором глаза весть,
                            мы так, как им и не снится,
                            накажем мерзавцев за зависть.
                            Чтоб больше не смела вздыматься хула,
                         10 наденем мундиры и медали
                            и, выдвинув вперед убедительный кулак,
                            спросим: "А это видали?"
                            Если сверху смотреть - разинешь рот.
                            И взыграет от радости каждая мышца.
                            Россия - сверху - прямо огород,
                            вся наливается, цветет и пышится.
                            А разве видано где-нибудь, чтоб стояла коза
                            и лезть в огород козе лень?..
                            Было бы время, я б доказал,
                         20 которые - коза и зелень.
                            И нечего доказывать - идите и берите.
                            Умолкнет газетная нечисть ведь.
                            Как баранов, надо стричь и брить их.
                            Чего стесняться в своем отечестве?
                            [1915]
 

                    ВНИМАТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВЗЯТОЧНИКАМ

                           Неужели и о взятках писать поэтам!
                           Дорогие, нам некогда. Нельзя так.
                           Вы, которые взяточники,
                           хотя бы поэтому,
                           не надо, не берите взяток.
                           Я, выколачивающий из строчек штаны, -
                           конечно, как начинающий, не очень часто,
                           я - еще и российский гражданин,
                           беззаветно чтущий и чиновника и участок.
                        10 Прихожу и выплакиваю все мои просьбы,
                           приникши щекою к светлому кителю.
                           Думает чиновник: "Эх, удалось бы!
                           Этак на двести птичку вытелю".
                           Сколько раз под сень чинов ник,
                           приносил обиды им.
                           "Эх, удалось бы, - думает чиновник, -
                           этак на триста бабочку выдоим".
                           Я знаю, надо и двести и триста вам -
                           возьмут, все равно, не те, так эти;
                        20 и руганью ни одного не обижу пристава:
                           может быть, у пристава дети.
                           Но лишний труд - доить поодиночно,
                           вы и так ведете в работе года.
                           Вот что я выдумал для вас нарочно -
                           Господа!
                           Взломайте шкапы, сундуки и ларчики,
                           берите деньги и драгоценности мамашины,
                           чтоб последний мальчонка в потненьком кулачике
                           зажал сбереженный рубль бумажный.
                        30 Костюмы соберите. Чтоб не было рваных.
                           Мамаша! Вытряхивайтесь из шубы беличьей!
                           У старых брюк обшарьте карманы -
                           в карманах копеек на сорок мелочи.
                           Все это узлами уложим и свяжем,
                           а сами, без денег и платья,
                           придем, поклонимся и скажем:
                           Нате!
                           Что нам деньги, транжирам и мотам!
                           Мы даже не знаем, куда нам деть их.
                        40 Берите, милые, берите, чего там!
                           Вы наши отцы, а мы ваши дети.
                           От холода не попадая зубом н_а_ зуб,
                           станем голые под голые небеса.
                           Берите, милые! Но только сразу,
                           Чтоб об этом больше никогда не писать.
                           [1915]
 

                            ЧУДОВИЩНЫЕ ПОХОРОНЫ

                          Мрачные до черного вышли люди,
                          тяжко и чинно выстроились в городе,
                          будто сейчас набираться будет
                          хмурых монахов черный орден.
                          Траур воронов, выкаймленный под окна,
                          небо, в бурю крашеное, -
                          все было так подобрано и подогнано,
                          что волей-неволей ждалось страшное.
                          Тогда разверзлась, кряхтя и нехотя,
                       10 пыльного воздуха сухая охра,
                          вылез из воздуха и начал ехать
                          тихий катафалк чудовищных похорон.
                          Встревоженная ожила глаз масса,
                          гору взоров в гроб бросили.
                          Вдруг из гроба прыснула гримаса,
                          после -
                          крик: "Хоронят умерший смех!" -
                          из тысячегрудого меха
                          гремел омиллионенный множеством эх
                       20 за гробом, который ехал.
                          И тотчас же отчаяннейшего плача ножи
                          врезались, заставив ничего не понимать.
                          Вот за гробом, в плаче, старуха-жизнь, -
                          усопшего смеха седая мать.
                          К кому же, к кому вернуться назад ей?
                          Смотрите: в лысине - тот -
                          это большой, носатый
                          плачет армянский анекдот.
                          Еще не забылось, как выкривил рот он,
                       30 а за ним ободранная, куцая,
                          визжа, бежала острота.
                          Куда - если умер - уткнуться ей?
                          Уже до неба плачей глыба.
                          Но еще,
                          еще откуда-то плачики -
                          это целые полчища улыбочек и улыбок
                          ломали в горе хрупкие пальчики.
                          И вот сквозь строй их, смокших в один
                          сплошной изрыдавшийся Гаршин,
                       40 вышел ужас - вперед пойти -
                          весь в похоронном марше.
                          Размокло лицо, стало - кашица,
                          смятая морщинками на выхмуренном лбу,
                          а если кто смеется - кажется,
                          что ему разодрали губу.
                          [1915]
 

                           МОЕ К ЭТОМУ ОТНОШЕНИЕ

                              (ГИМН ЕЩЕ ПОЧТЕЕ)

                          Май ли уже расцвел над городом,
                          плачет ли, как побитый, хмуренький декабрик, -
                          весь год эта пухлая морда
                          маячит в дымах фабрик.
                          Брюшком обвисшим и гаденьким
                          лежит на воздушном откосе,
                          и пухлые губы бантиком
                          сложены в 88.
                          Внизу суетятся рабочие,
                       10 нищий у тумбы виден,
                          а у этого брюхо и все прочее -
                          лежит себе сыт, как Сытин.
                          Вкусной слюны разлились волны,
                          во рту громадном плещутся, как в бухте,
                          А полный! Боже, до чего он полный!
                          Сравнить если с ним, то худ и Апухтин.
                          Кони ли, цокая, по асфальту мчатся,
                          шарканье пешеходов ли подвернется под взгляд ему,
                          а ему все кажется: "Цаца! Цаца!" -
                       20 кричат ему, и все ему нравится, проклятому.
                          Растет улыбка, жирна и нагла,
                          рот до ушей разросся,
                          будто у него на роже спектакль-гала
                          затеяла труппа малороссов.
                          Солнце взойдет, и сейчас же луч его
                          ему щекочет пятки холеные,
                          и луна ничего не находит лучшего.
                          Объявляю всенародно: очень недоволен я.
                          Я спокоен, вежлив, сдержан тоже,
                       30 характер - как из кости слоновой точен,
                          а этому взял бы да и дал по роже:
                          не нравится он мне очень.
                          [1915]
 

                                    ЭЙ!

                           Мокрая, будто ее облизали,
                           толпа.
                           Прокисший воздух плесенью веет.
                           Эй!
                           Россия,
                           нельзя ли
                           чего поновее?
                           Блажен, кто хоть раз смог,
                           хотя бы закрыв глаза,
                        10 забыть вас,
                           ненужных, как насморк,
                           и трезвых,
                           как нарзан.
                           Вы все такие скучные, точно
                           во всей вселенной нету Капри.
                           А Капри есть.
                           От сияний цветочных
                           весь остров, как женщина в розовом капоре.
                           Помчим поезда к берегам, а берег
                        20 забудем, качая тела в пароходах.
                           Наоткрываем десятки Америк.
                           В неведомых полюсах вынежим отдых.
                           Смотри какой ты ловкий,
                           а я -
                           вон у меня рука груба как.
                           Быть может, в турнирах,
                           быть может, в боях
                           я был бы самый искусный рубака.
                           Как весело, сделав удачный удар,
                        30 смотреть, растопырил ноги как.
                           И вот врага, где предки,
                           туда
                           отправила шпаги логика.
                           А после в огне раззолоченных зал,
                           забыв привычку спанья,
                           всю ночь напролет провести,
                           глаза
                           уткнув в желтоглазый коньяк.
                           И, наконец, ощетинясь, как еж,
                        40 с похмельем придя поутру,
                           неверной любимой грозить, что убьешь
                           и в море выбросишь труп.
                           Сорвем ерунду пиджаков и манжет,
                           крахмальные груди раскрасим под панцырь,
                           загнем рукоять на столовом ноже,
                           и будем все хоть на день, да испанцы.
                           Чтоб все, забыв свой северный ум,
                           любились, дрались, волновались.
                           Эй!
                        50 Человек,
                           землю саму
                           зови на вальс!
                           Возьми и небо заново вышей,
                           новые звезды придумай и выставь,
                           чтоб, исступленно царапая крыши,
                           в небо карабкались души артистов.
                           [1916]
 

                                  КО ВСЕМУ

                          Нет.
                          Это неправда.
                          Нет!
                          И ты?
                          Любимая,
                          за что,
                          за что же?!
                          Хорошо -
                          я ходил,
                       10 я дарил цветы,
                          я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
                          Белый,
                          сшатался с пятого этажа.
                          Ветер щеки ожег.
                          Улица клубилась, визжа и ржа.
                          Похотливо взлазил рожок на рожок.
                          Вознес над суетой столичной одури
                          строгое -
                          древних икон -
                       20 чело.
                          На теле твоем - как на смертном одре -
                          сердце
                          Дни
                          кончило.
                          В грубом убийстве не пачкала рук ты.
                          Ты
                          уронила только:
                          "В мягкой постели
                          он,
                       30 фрукты,
                          вино на ладони ночного столика".
                          Любовь!
                          Только в моем
                          воспаленном
                          мозгу была ты!
                          Глупой комедии остановите ход!
                          Смотрите -
                          срываю игрушки-латы
                          я,
                       40 величайший Дон-Кихот!
                          Помните:
                          под ношей креста
                          Христос
                          секунду
                          усталый стал.
                          Толпа орала:
                          "Марала!
                          Мааарррааала!"
                          Правильно!
                       50 Каждого,
                          кто
                          об отдыхе взмолится,
                          оплюй в его весеннем дне!
                          Армии подвижников, обреченным добровольцам
                          от человека пощады нет!
                          Довольно!
                          Теперь -
                          клянусь моей языческой силою! -
                          дайте
                       60 любую
                          красивую,
                          юную, -
                          души не растрачу,
                          изнасилую
                          и в сердце насмешку плюну ей!
                          Око за око!
                          Севы мести в тысячу крат жни!
                          В каждое ухо ввой:
                          вся земля -
                       70 каторжник
                          с наполовину выбритой солнцем головой!
                          Око за око!
                          Убьете,
                          похороните -
                          выроюсь!
                          Об камень обточатся зубов ножи еще!
                          Собакой забьюсь под нары казарм!
                          Буду,
                          бешеный,
                       80 вгрызаться в ножища,
                          пахнущие п_о_том и базаром.
                          Ночью вск_о_чите!
                          Я
                          звал!
                          Белым быком возрос над землей:
                          Муууу!
                          В ярмо замучена шея-язва,
                          над язвой смерчи мух.
                          Лосем обернусь,
                       90 в провода
                          впутаю голову ветвистую
                          с налитыми кровью глазами.
                          Да!
                          Затравленным зверем над миром выстою.
                          Не уйти человеку!
                          Молитва у рта, -
                          лег на плиты просящ и грязен он.
                          Я возьму
                          намалюю
                      100 на царские врата
                          на божьем лике Разина.
                          Солнце! Лучей не кинь!
                          Сохните, реки, жажду утолить не дав ему, -
                          чтоб тысячами рождались мои ученики
                          трубить с площадей анафему!
                          И когда,
                          наконец,
                          на веков верх_и_ став,
                          последний выйдет день им, -
                      110 в черных душах убийц и анархистов
                          зажгусь кровавым видением!
                          Светает.
                          Все шире разверзается неба рот.
                          Ночь
                          пьет за глотком глоток он.
                          От окон зарево.
                          От окон жар течет.
                          От окон густое солнце льется на спящий город.
                          Святая месть моя!
                      120 Опять
                          над уличной пылью
                          ступенями строк ввысь поведи!
                          До края полное сердце
                          вылью
                          в исповеди!
                          Грядущие люди!
                          Кто вы?
                          Вот - я,
                          весь
                      130 боль и ушиб.
                          Вам завещаю я сад фруктовый
                          моей великой души.
                          [1916]
 

                                  ЛИЛИЧКА!

                               ВМЕСТО ПИСЬМА

                          Дым табачный воздух выел.
                          Комната -
                          глава в крученыховском аде.
                          Вспомни -
                          за этим окном
                          впервые
                          руки твои, исступленный, гладил.
                          Сегодня сидишь вот,
                          сердце в железе.
                       10 День еще -
                          выгонишь,
                          может быть, изругав.
                          В мутной передней долго не влезет
                          сломанная дрожью рука в рукав.
                          Выбегу,
                          тело в улицу брошу я.
                          Дикий,
                          обезумлюсь,
                          отчаяньем иссечась.
                       20 Не надо этого,
                          дорогая,
                          хорошая,
                          дай простимся сейчас.
                          Все равно
                          любовь моя -
                          тяжкая гиря ведь -
                          висит на тебе,
                          куда ни бежала б.
                          Дай в последнем крике выреветь
                       30 горечь обиженных жалоб.
                          Если быка трудом уморят -
                          он уйдет,
                          разляжется в холодных водах.
                          Кроме любви твоей,
                          мне
                          нету моря,
                          а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
                          Захочет покоя уставший слон -
                          царственный ляжет в опожаренном песке.
                       40 Кроме любви твоей,
                          мне
                          нету солнца,
                          а я и не знаю, где ты и с кем.
                          Если б так поэта измучила,
                          он
                          любимую на деньги б и славу выменял,
                          а мне
                          ни один не радостен звон,
                          кроме звона твоего любимого имени.
                       50 И в пролет не брошусь,
                          и не выпью яда,
                          и курок не смогу над виском нажать.
                          Надо мною,
                          кроме твоего взгляда,
                          не властно лезвие ни одного ножа.
                          Завтра забудешь,
                          что тебя короновал,
                          что душу цветущую любовью выжег,
                          и суетных дней взметенный карнавал
                       60 растреплет страницы моих книжек...
                          Слов моих сухие листья ли
                          заставят остановиться,
                          жадно дыша?
                          Дай хоть
                          последней нежностью выстелить
                          твой уходящий шаг.
                          26 мая 1916 г. Петроград