Он любит шептаться,

хитер да тих,

во всех

городах и селеньицах:

"Тс-с, господа,

я знаю —

у них

какие-то затрудненьица".

В газету

хихикает,

над цифрой трунив:

"Переборщили,

замашинив денежки.

Тс-с, господа,

порадуйтесь —

у них

"какие-то

такие затрудненьишки".

Усы

закручивает,

весел и лих:

"У них

заухудшился день еще.

Тс-с, господа,

подождем —

у них

теперь

огромные затрудненьища".

Собрав

шептунов,

врунов

и вруних,

переговаривается

орава:

"Тс-с-с, господа,

говорят,

у них

затруднения.

Замечательно!

Браво!"

Затруднения одолеешь,

сбавляет тон,

переходит

от веселия

к грусти.

На перспективах

живо

наживается он —

он

своего не упустит.

Своего не упустит он,

но зато

у другого

выгрызет лишек,

не упустит

уставиться

в сто задов

любой

из очередишек.

И вылезем лишь

из грязи

и тьмы —

он первый

придет, нахален,

и, выпятив грудь,

раззаявит:

"Мы

аж на тракторах —

пахали!"

Республика

одолеет

хозяйства несчастья,

догонит

наган

врага.

Счищай

с путей

завшивевших в мещанстве,

путающихся

у нас

в ногах!

Вперед

тракторами по целине!

Домны

коммуне

подступом!

Сегодня

бейся, революционер,

на баррикадах

производства.

Раздувай

коллективную

грудь-меха,

лозунг

мчи

по рабочим взводам.

От ударных бригад

к ударным цехам,

от цехов

к ударным заводам.

Вперед,

в египетскую

русскую темь,

как

гвозди,

вбивай

лампы!

Шаг держи!

Не теряй темп!

Перегнать

пятилетку

нам бы.

Распрабабкиной техники

скидывай хлам.

Днепр,

турбины

верти по заводьям.

От ударных бригад

к ударным цехам,

от цехов

к ударным заводам.

Вперед!

Коммуну

из времени

вод

не выловишь

золото-рыбкою.

Накручивай,

наворачивай ход

без праздников —

непрерывкою.

Трактор

туда,

где корпела соха,

хлеб

штурмуй

колхозным

походом.

От ударных бригад

к ударным цехам,

от цехов

к ударным заводам.

Вперед

беспрогульным

гигантским ходом!

Не взять нас

буржуевым гончим!

Вперед!

Пятилетку

в четыре года

выполним,

вымчим,

закончим.

Электричество

лей,

река-лиха!

Двигай фабрики

фырком зловодым.

От ударных бригад

к ударным цехам,

от цехов

к ударным заводам.

Энтузиазм,

разрастайся и длись

фабричным

сиянием радужным.

Сейчас

подымается социализм

живым,

настоящим,

правдошним.

Этот лозунг

неси

бряцаньем стиха,

размалюй

плакатным разводом.

От ударных бригад

к ударным цехам,

от цехов —

к ударным заводам.

Уже второй. Должно быть, ты легла.

В ночи Млечпуть серебряной Окою.

Я не спешу, и молниями телеграмм

мне незачем тебя будить и беспокоить.

Как говорят, инцидент исперчен.

Любовная лодка разбилась о быт.

С тобой мы в расчете. И не к чему перечень

взаимных болей, бед и обид.

Ты посмотри, какая в мире тишь.

Ночь обложила небо звездной данью.

В такие вот часы встаешь и говоришь

векам, истории и мирозданью.

Если

блокада

нас не сморила,

если

не сожрала

война горяча —

это потому,

что примером,

мерилом

было

слово

и мысль Ильича.

— Вперед

за республику

лавой атак!

На первый

военный клич! —

Так

велел

защищаться

Ильич.

Втрое,

каждый

станок и верстак,

работу

свою

увеличь!

Так

велел

работать

Ильич.

Наполним

нефтью

республики бак!

Уголь,

расти от добыч!

Так

работать

велел Ильич.

"Снижай себестоимость,

выведи брак!" —

гудков

вызывает

зыч, —

так

работать

звал Ильич.

Комбайном

на общую землю наляг.

Огнем

пустыри расфабричь!

Так

Советам

велел Ильич.

Сжимай экономией

каждый пятак.

Траты

учись стричь, —

так

хозяйничать

звал Ильич.

Огнями ламп

просверливай мрак,

республику

разэлектричь, —

так

велел

рассветиться

Ильич.

Религия — опиум,

религия — враг,

довольно

поповских притч, —

так

жить

велел Ильич.

Достань

бюрократа

под кипой бумаг,

рабочей

ярости

бич, —

так

бороться

велел Ильич.

Не береги

от критики

лак,

чин

в оправданье

не тычь, —

так

велел

держаться

Ильич.

«Слева»

не рви

коммунизма флаг,

справа

в унынье не хнычь, —

так

идти

наказал Ильич.

Намордник фашистам!

Довольно

собак

спускать

на рабочую «дичь»!

Так

велел

наступать Ильич.

Не хнычем,

а торжествуем

и чествуем.

Ленин с нами,

бессмертен и величав,

по всей вселенной

ширится шествие —

мыслей,

слов

и дел Ильича.

Уважаемые

товарищи потомки!

Роясь

в сегодняшнем

окаменевшем г…,

наших дней изучая потемки,

вы,

возможно,

спросите и обо мне.

И, возможно, скажет

ваш ученый,

кроя эрудицией

вопросов рой,

что жил-де такой

певец кипяченой

и ярый враг воды сырой.

Профессор,

снимите очки-велосипед!

Я сам расскажу

о времени

и о себе.

Я, ассенизатор

и водовоз,

революцией

мобилизованный и призванный,

ушел на фронт

из барских садоводств

поэзии —

бабы капризной.

Засадила садик мило,

дочка,

дачка,

водь

и гладь —

сама садик я садила,

сама буду поливать.

Кто стихами льет из лейки,

кто кропит,

набравши в рот —

кудреватые Митрейки,

мудреватые Кудрейки —

кто их, к черту, разберет!

Нет на прорву карантина —

мандолинят из под стен:

"Тара-тина, тара-тина,

т-эн-н…"

Неважная честь,

чтоб из этаких роз

мои изваяния высились

по скверам,

где харкает туберкулез,

где б… с хулиганом да сифилис.

И мне

агитпроп

в зубах навяз,

и мне бы строчить

романсы на вас —

доходней оно

и прелестней.

Но я

себя

смирял,

становясь

на горло

собственной песне.

Слушайте,

товарищи потомки,

агитатора,

горлана-главаря.

Заглуша

поэзии потоки,

я шагну

через лирические томики,

как живой

с живыми говоря.

Я к вам приду

в коммунистическое далеко

не так,

как песенно-есененный провитязь.

Мой стих дойдет

через хребты веков

и через головы

поэтов и правительств.

Мой стих дойдет,

но он дойдет не так, —

не как стрела

в амурно-лировой охоте.

не как доходит

к нумизмату стершийся пятак

и не как свет умерших звезд доходит.

Мой стих

трудом

громаду лет прорвет

и явится

весомо,

грубо,

зримо,

как в наши дни

вошел водопровод,

сработанный

еще рабами Рима.

В курганах книг,

похоронивших стих,

железки строк случайно обнаруживая,

вы

с уважением

ощупывайте их,

как старое,

но грозное оружие.

Я

ухо

словом

не привык ласкать;

ушку девическому

в завиточках волоска

с полупохабщины

не разалеться тронуту.

Парадом развернув

моих страниц войска,

я прохожу

по строчечному фронту.

Стихи стоят

свинцово-тяжело,

готовые и к смерти

и к бессмертной славе.

Поэмы замерли,

к жерлу прижав жерло

нацеленных

зияющих заглавий.

Оружия

любимейшего

род,

готовая

рвануться в гике,

застыла

кавалерия острот,

поднявши рифм

отточенные пики.

И все

поверх зубов вооруженные войска,

что двадцать лет в победах

пролетали,

до самого

последнего листка

я отдаю тебе,

планеты пролетарий.

Рабочего

громады класса враг —

он враг и мой,

отъявленный и давний.

Велели нам

идти

под красный флаг

года труда

и дни недоеданий.

Мы открывали

Маркса

каждый том,

как в доме

собственном

мы открываем ставни,

но и без чтения

мы разбирались в том,

в каком идти,

в каком сражаться стане.

Мы

диалектику

учили не по Гегелю.

Бряцанием боев

она врывалась в стих,

когда

под пулями

от нас буржуи бегали,

как мы

когда-то

бегали от них.

Пускай

за гениями

безутешною вдовой

плетется слава

в похоронном марше —

умри, мой стих,

умри, как рядовой,

как безымянные

на штурмах мерли наши!

Мне наплевать

на бронзы многопудье,

мне наплевать

на мраморную слизь.

Сочтемся славою —

ведь мы свои же люди, —

пускай нам

общим памятником будет

Построенный

в боях

социализм.

Потомки,

словарей проверьте поплавки:

из Леты

выплывут

остатки слов таких,

как «проституция»,

«туберкулез»,

«блокада».

Для вас,

которые

здоровы и ловки,

поэт

вылизывал

чахоткины плевки

шершавым языком плаката.

С хвостом годов

я становлюсь подобием

чудовищ

ископаемо-хвостатых.

Товарищ жизнь,

давай быстрей протопаем,

протопаем

по пятилетке

дней остаток.

Мне

и рубля

не накопили строчки,

краснодеревщики

не слали мебель на дом.

И кроме

свежевымытой сорочки,

скажу по совести,

мне ничего не надо.

Явившись

в Це Ка Ка

идущих

светлых лет,

над бандой

поэтических

рвачей и выжиг

я подыму,

как большевистский партбилет,

все сто томов

моих

партийных книжек.

1

Убирайте комнату,

чтоб она блестела.

В чистой комнате —

чистое тело.

2

Воды —

не бойся,

ежедневно мойся.

3

Зубы

чисть дважды,

каждое утро

и вечер каждый.

4

Курить —

бросим.

Яд в папиросе.

5

То, что брали

чужие рты,

в свой рот

не бери ты.

6

Ежедневно

обувь и платье

Чисть и очищай

от грязи и пятен.

7

Культурная привычка,

приобрети ее —

Ходи еженедельно в баню

и меняй белье.

8

Долой рукопожатия!

Без рукопожатий

встречайте друг друга

и провожайте.

9

Проветрите комнаты,

форточки открывайте

перед тем

как лечь

в свои кровати.

10

Не пейте

спиртных напитков.

Пьющему — яд,

окружающим — пытка.

11

Затхлым воздухом —

жизнь режем.

Товарищи,

отдыхайте

на воздухе свежем.

12

Товарищи люди,

на пол не плюйте.

13

Не вытирайся

полотенцем чужим,

могли

и больные

пользоваться им.

14

Запомните —

надо спать

в проветренной комнате.

15

Будь аккуратен,

забудь лень,

чисть зубы

каждый день.

16

На улице были?

Одежду и обувь

очистьте от пыли.

17

Мойте окна,

запомните это,

Окна — источник

жизни и света.

18

Товарищи,

мылом и водой

мойте руки

перед едой.

19

Запомните вы,

запомни ты —

пищу приняв,

полощите рты.

20

Грязь

в желудок

идет с едой,

мойте

посуду

горячей водой.

21

Фрукты

и овощи

перед

едой

мойте

горячей водой.

22

Нельзя человека

закупорить в ящик,

жилище проветривай

лучше и чаще.

23

Вытрите ноги!!!

забыли разве, —

несете с улицы

разную грязь вы.

24

Хоть раз в неделю,

придя домой, —

горячей водой

полы помой.

25

Болезнь и грязь

проникают всюду.

Держи в чистоте

свою посуду.

26

Во фруктах и овощах

питательности масса.

Ешьте больше зелени

и меньше мяса.

27

Лишних вещей

не держи в жилище —

станет сразу

просторней и чище.

28

Чадят примуса, —

хозяйки, запомните:

нельзя

обед

готовить

в комнате.

29

Держите чище

свое жилище.

30

Каждое жилище

каждый житель

помещение

в сохранности держите.

31

Товарищ!

да приучись ты

держать жилище

опрятным и чистым.

32

С одежды грязь

доставляется на дом.

Одетому лежать

на кровати не надо.

33

Хозяйка,

помни о правиле важном:

Мети жилище

способом влажным.

34

Раз в неделю,

никак не реже,

белье постельное

меняй на свежее.

35

Не стирайте в комнате,

могут от сырости

грибы и мокрицы

в комнате вырасти.

1

Товарищи,

бросьте

раскидывать гвозди!

Гвозди

многим

попортили ноги.

2

Не оставляй

на лестнице

инструменты и вещи.

Падают

и ранят

молотки и клещи.

3

Работай

только

на прочной лестнице.

Убьешься,

если

лестница треснется.

4

Месим руками

сталь, а не тесто,

храни

в порядке

рабочее место.

Нужную вещь

в беспорядке ищешь,

никак не найдешь

и ранишь ручища.

5

Пуская машину,

для безопасности

надо

предупредить товарища,

работающего рядом.

6

На работе

волосы

прячьте лучше:

от распущенных волос —

несчастный случай.

7

Электрический ток —

рабочего настиг.

Как

от смерти

рабочего спасти?

Немедленно

еще до прихода врача

надо

искусственное дыхание начать.

8

Нанесем

безалаберности удар,

образумим

побахвалиться охочих.

Дело

безопасности труда —

дело

самих рабочих.

1

Кузница коммунизма,

раздувай меха!

Множтесь,

энтузиастов

трудовые взводы:

за ударными бригадами —

ударные цеха,

за ударными цехами —

ударные заводы!

2

Нефть

не добудешь

из воздуха и ветра.

Умей

сочетать

практику и разум.

Пролетарий,

даешь

земным недрам

новейшую технику

и социалистический энтузиазм.

3

Верхоглядство —

брось!

«Даешь»

зовет

знать

насквозь

свой

завод!

Кто стоит за станком?

Как работает рабочий?

Чем живут рабочие?

Какие интересы у рабочих?

4

Профессорская братия

вроде Ольденбургов

князьям

служить

и сегодня рада.

То,

что годилось

для царских Петербургов,

мы вырвем

с корнем

из красных Ленинградов.

5

Чтоб фронт отстоять,

белобанды гоня,

пролетариат

в двадцатом

сел на коня.

Чтоб видеть коммуну,

растветшую в быль,

садись в двадцать девятом

на трактор

и автомобиль.

1

Из-за неполадок на заводе

несознательный рабочий

драку заводит.

Долой

с предприятий

кулачные бои!

Суд разберет

обиды твои.

2

Притеснения на заводе

и непорядок всякий

выясняй в месткоме,

а не заводи драки.

3

Опытные рабочие,

не издевайтесь

над молодыми.

Молодого рабочего

обучим и подымем.

4

Долой

безобразников

по женской линии.

Парней-жеребцов

зажмем в дисциплине.

5

Антисемиту

не место у нас —

все должны

работой сравняться.

У нас

один рабочий класс

и нет

никаких наций.

6

Хорошего спеца

производство заботит.

Товарищ

спецу

помоги в работе.

7

Надо

квалификацию

поднять рабочему.

Каждый спец

обязан помочь ему.

8

Не спи на работе!

Работник этакий

может продрыхнуть

все пятилетки.

9

Долой того,

кто на заводе

частную мастерскую

себе заводит.

10

Заводы — наши.

Долой кражи!

У наших заводов

встанем на страже.

11

Болтливость —

растрата

рабочих часов!

В рабочее время —

язык на засов!

12

Прогульщика-богомольца

выгони вон!

Не меняй гудок

на колокольный звон!

13

Долой пьянчуг!

С пьянчугой с таким

перержавеют

и станут станки.

14

В маленьком стакане,

в этом вот,

может утонуть

огромный завод.

Из рабочей гущи

выгоним пьющих.

15

Разгильдяев

с производства гони.

Наши машины

портят они.

16

Чтоб работа шла

продуктивно и гладко,

выполняй правила

внутреннего распорядка.

17

Перед машиной

храбриться нечего —

следи

за безопасностью

труда человечьего.

18

В общей работе

к дисциплине привыкни.

Симулянта

разоблачи

и выкинь.

19

Не опаздывай

ни на минуту.

Злостных

вон!

Минуты сложатся —

убытку миллион.

20

Долой хулиганов!

Один безобразник

портит всем

и работу

и праздник.

21

Непорядки

надо

разбирать по праву,

долой с предприятий

кулачную расправу.

22

Каждый

должен

помочь стараться

техническому персоналу

и администрации.

23

Не издевайся на заводе

над тем, кто слаб,

Оберегайте слабого

от хулиганских лап.

24

Вызов за вызовом,

по заводам лети!

Вступай в соревнование,

за коллективом коллек-

тив!

Встают заводы,

сильны и стройны.

Рабочий океан

всколыхнулся низом.

Пятилетка —

это рост

благосостояния страны.

Это пять километров

по пути в коммунизм.

25

Хулиганство на производстве

наносит удар

всей дисциплине

нашего труда.

26

Больше дела!

Меньше фраз.

Верующий крестьянин или неверующий, надо или не надо,

но всегда норовит выполнять обряды.

В церковь упираются или в красный угол,

крестятся, пялят глаза, —

а потом норовят облизать друг друга,

или лапу поповскую, или образа.

Шел через деревню прыщастый калека.

Калеке б этому — нужен лекарь.

А калека фыркает: Поможет бог.

Остановился у образа — и в образ чмок.

Присосался к иконе долго и сильно.

И пока выпячивал губищи грязные,

с губищ на образ вползла бациллина —

заразная,

посидела малость

и заразмножалась.

А через минуту, гуляя ради первопрестольного праздника,

Вавила Грязнушкин, стоеросовый дядя,

остановился и закрестился у иконы грязненькой.

Покончив с аллилуями,

будто вошь, в икону Вавила вцепился поцелуями,

да так сильно, что за фалды не оторвешь.

Минут пять бациллы

переползали с иконы на губу Вавилы.

Помолился и понес бациллы Грязнушкин.

Радостный идет, аж сияют веснушки!

Идет. Из-за хаты перед Вавилою

встала Маша — Вавилина милая.

Ради праздника, не на шутку

впился Вавила губами в Машутку.

Должно быть, с дюжину, бацилла за бациллой,

переползали в уста милой.

Вавила сияет, аж глазу больно,

вскорости свадьбу рисует разум.

Навстречу — кум. «Облобызаемся по случаю престольного!»

Облобызались, и куму передал заразу.

Пришел домой, семью скликал

и всех перелобызал — от мала до велика;

до того разлобызался в этом году,

что даже пса Полкана лобызнул на ходу.

В общей сложности, ни много ни мало —

слушайте, на слово веря, —

человек полтораста налобызал он

и одного зверя.

А те заразу в свою очередь

передали — кто — мамаше, кто — сыну, кто — дочери.

Через день ночью проснулся Вавила,

будто губу ему колесом придавило.

Глянул в зеркало. Крестная сила!

От уха до уха губу перекосило.

А уже и мамаша зеркало ищет.

«Что это, — говорит, — как гора, губища?»

Один за другим выползает родич.

У родичей губы галоши вроде.

Вид у родичей —

не родичи, а уродичи.

Полкан — и тот рыча

перекатывается и рвет губу сплеча.

Лизнул кота. Болезнь ту

передал коту.

Мяукает кот, пищит и носится.

Из-за губы не видно переносицы.

К утру взвыло всё село —

полсела в могилы свело.

Лишь пес да кот выжили еле.

И то — окривели.

Осталось от деревни только человек двадцать —

не верили, не прикладывались и не желали лобызаться.

Через год объяснил доктор один им,

что село переболело нарывом лошадиным.

Крестьяне, коль вывод не сделаете сами —

вот он: у образов не стойте разинями,

губой не елозьте грязными образами,

не христосуйтесь — и не будете кобылогубыми образинами.

Крестьяне, бросьте всякие обряды!

Обрядам только попы рады.

Посудите вот:

родился человек или помер —

попу доход,

а крестьянину ничего — неприятности кроме.

Жил да был мужик Василий,

богатый, но мозгами не в силе.

Родилась у него дочка —

маленькая, как точка.

Не дочь, а хвороба,

смотри в оба.

Надо бы ее немедленно к врачу,

да Василий говорит: "Доктора — чушь!

Впрягу Пегова и к попу лечу.

Поздоровеет моментально — только окрещу".

Пудами стол уставили в снедь,

к самогону огурцов присовокупили воз еще.

Пришел дьякон, кудластый, как медведь,

да поп, толстый, как паровозище.

А гостей собралось ради крестин!!!

Откуда их столько удалось наскрести?!

Гости с попами попили, попели

и, наконец, собралися вокруг купели.

Дьякон напился, аж не дополз до колодца,

воду набрал — из первого болотца.

Вода холодная да грязная —

так и плавают микробы разные.

Крестный упился и не то что троекратно —

раз десять окунал туда и обратно.

От холода у бедной дочки

ручки и ножки — как осиновые листочки.

Чуть было дочке не пришел капут:

опустили ее в воду вместе с головою,

да дочка сама вмешалась тут,

чуть не надорвалась в плаче и вое.

Тут ее вынула крестная мать

да мимоходом головкой о двери — хвать!

Известно одному богу,

как ее не прикончили или не оторвали ногу.

Беда не любит одна шляться —

так вот еще, на беду ей

(как раз такая святая подвернулась в святцах),

назвали — «Перепетуей».

После крестин ударились в обжорку да в пьянку,

скулы друг другу выворачивали наизнанку.

Василий от сивухи не в своем уме:

начисто ухо отгрыз куме.

После крестин дочка

прохворала полтора годочка.

Доктора отходили еле.

От крестной ножки все-таки окривели.

Подросла и нравится жениховским глазам уж.

Да никак Перепетуи не выдать замуж.

Женихи говорят: "При таком имени —

в жены никак подходите вы мне".

Зачахла девица из-за глупых крестин

так можно дочку в гроб свести…

А по-моему, не торопись при рождении младенца —

младенец никуда не денется.

Пойдешь за покупками, кстати

зайди и запиши дитё в комиссариате.

А подрос, и если Сосипатр не мил

или имя Перепетуя тебе не мило —

зашел в комиссариат и переменил,

зашла в комиссариат и переменила.