— Эге, да вот и они! Мы чуть было не прозевали момент!

В следующее мгновение индеец оказался рядом с ним на высоком берегу и стал высматривать приближающихся команчей.

— Шестеро всадников! — сказал он.

— Значит, на каждого — по трое.

Немец, казалось, даже и не думал, что вакеро возьмет на себя кого-либо из врагов.

— Кто будет брать лошадь? — спросил Медвежье Сердце.

— Я, — ответил немец.

Индеец согласно кивнул и добавил:

— Из этих команчей ни один не должен уйти!

— Само собой разумеется, — отозвался Хельмерс и, обращаясь к пастуху, спросил: — У тебя только нож?

— Да.

— Тогда ты вряд ли будешь нам полезен в этом деле. Оставайся лежать в лодке, а я пока возьму твою лошадь.

— А если ее застрелят?

— Ерунда, мы получим взамен шесть других!

Мексиканец вынужден был подчиниться. Он спрятался на дне каноэ, а двое других отправились на то место, где в первый раз увидели его спящим. Они остановились рядом со спрятанной за кустами лошадью и стали ждать.

Всадники, которых Хельмерс вначале заметил вдали в виде шести темных точек, быстро приближались. Уже можно было разглядеть их одежду и вооружение.

— Да, это псы-команчи, — сказал Медвежье Сердце.

— Они раскрасились в цвета войны — значит, пощады не жди! — заметил Хельмерс.

— Они и сами ее не получат!

— Сначала в этом должны убедиться двое задних, тогда и остальные от нас не уйдут.

— Я беру задних на себя, — сказал индеец.

— Хорошо!

Команчи теперь приблизились на расстояние примерно полукилометра. Они по-прежнему гнали лошадей галопом, и через минуту должны были оказаться в зоне досягаемости ружейного выстрела.

— До чего же они глупы! — рассмеялся немец.

— Команчи не могут думать — у них нет мозгов!

— Могли хотя бы предположить, что вакеро остался здесь и поджидает их! Но они, видимо, уверены, что он сразу же переправится через реку.

— Хау! — воскликнул индеец.

И с этим призывом к вниманию поднял ружье. Хельмерс сделал то же самое. Грянули два выстрела, затем еще два. Четверо команчей покатились по земле. Через мгновение Хельмерс уже сидел верхом на лошади пастуха и рванулся на ней сквозь кусты. Оставшиеся в живых двое команчей в растерянности остановились, и не успели они повернуть лошадей, как немец был уже рядом с ними. Индейцы схватились за томагавки, но у него наготове был револьвер. Два выстрела — и оба дикаря свалились с лошадей на землю.

Для достижения этой победы потребовалось меньше двух минут. Лошадей убитых индейцев довольно легко удалось изловить.

Теперь к ним подбежал вакеро, наблюдавший за происходящим из лодки.

— Дьявол меня дери, — воскликнул он, — вот это победа!

— Пфф! — усмехнулся немец. — Подумаешь, шестеро команчей! Вообще-то, с человеческой кровью следует обращаться более экономно, это самая драгоценная жидкость, какая существует на свете. Но эти другого и не заслужили!

У мертвых забрали оружие и бросили их в траву, после того, как Медвежье Сердце снял скальп с двоих застреленных им команчей, чтобы повесить пучки волос себе на пояс.

— Что дальше? — спросил немец. — Будем выступать немедленно?

— Да, — ответил индеец. — Сестра моего друга не должна напрасно ждать помощи.

— Возьмем с собой вакеро?

Медвежье Сердце смерил пастуха взглядом и ответил:

— Поступай, как знаешь.

— Я иду с вами! — заявил мексиканец.

— Не думаю, что ты нам понадобишься, — сказал Хельмерс.

— Почему?

— Героя из тебя не получится.

— Просто у меня сейчас не было оружия!

— Но во время вчерашнего нападения ты ведь тоже сбежал.

— Чтобы привести подмогу!

— Ах, вот оно что! Ты сможешь хотя бы найти то место, где на вас напали?

— Да.

— Ну, тогда можешь ехать с нами.

— Можно я возьму оружие индейцев?

— Да. Возьми себе еще и лошадь. А твою мы отпустим, она слишком истощена и будет нам только помехой.

Были выбраны три лучшие лошади, остальных трех отпустили. И маленькая кавалькада двинулась в путь.

Они скакали на север, в сторону Рио-Пекос. Сначала путь пролегал по открытой прерии, а затем перед ними возникла зубчатая стена сьерры с поросшими лесом вершинами. Они ехали через долины и ущелья и под вечер достигли возвышенности, с которой открывался вид на небольшую саванну.

— Хау! — воскликнул индеец, ехавший впереди.

— В чем дело? — спросил немец.

— Смотри!

Медвежье Сердце вытянул руку и показал вниз.

Там расположилась лагерем группа индейцев, среди которых можно было заметить пленников. Немец достал из кармана небольшую подзорную трубу, настроил ее и поднес к глазам.

— Что видит мой белый брат?

— Сорок девять команчей.

— Пфф! — презрительно бросил индеец.

— И шестеро пленных.

— А женщины среди них есть?

— Да, их двое.

— Мы освободим их!

Эти слова вождь апачей произнес таким спокойным тоном, как будто для него было давно привычным делом расправляться в одиночку с целой сворой команчей.

— Вечером? — спросил немец.

— Да.

— Но как?

— Так, как подобает вождю апачей! — гордо ответил Медвежье Сердце.

— Я с тобой. Эти сорок девять команчей не могут выставить сотню часовых.

— Нам нужно спрятаться.

— Почему? — не понял вакеро.

— Ты что, хочешь, чтобы тебя заметили? — ответил Хельмерс.

— Нет, но здесь они никак не смогут нас увидеть!

— Возможно, что кроме тебя удалось спастись еще кому-то. Значит, команчи их тоже преследовали. И теперь, возвращаясь из погони, они вполне могут заметить нас. Держи лошадей, а мы вдвоем пока постараемся замести наши следы.

Они возвратились на некоторое расстояние назад по тому пути, которым ехали сюда, чтобы сделать невидимыми отпечатки лошадиных копыт. Затем в густом кустарнике было найдено подходящее убежище, где они и спрятались вместе с лошадьми.

Село солнце. Вечер сменился темной ночью, а в укрытии все еще не наблюдалось никакого движения. Лучшим временем для вылазки было время после полуночи.

— Ну, придумал, как нам действовать? — спросил немец индейца.

— Да, — ответил тот.

— И как же?

— Так, как действуют храбрые мужчины! Ты можешь бесшумно убить часового?

— Конечно!

— Отлично. Тогда подкрадемся к команчам, перережем путы у пленников и скроемся вместе с ними.

— На лошадях, конечно же?

— Да.

— Тогда пора начинать. Чтобы подобраться к ним, потребуется немало времени.

— А этот пастух останется здесь? — спросил индеец.

— Да, он будет держать лошадей.

— Где он будет ожидать нас?

— Там, откуда мы в первый раз увидели команчей. Нам этого места не миновать, ведь мы в любом случае должны возвратиться к Рио-Гранде.

— Тогда начинаем!

Ознакомив мексиканца с планом действий, они взяли оружие и покинули укрытие.

Внизу, в долине, горел один-единственный сторожевой костер, вокруг которого лежали спящие команчи, а рядом с ними — связанные пленники. Часовых надо было искать за пределами этого круга. Когда оба они достигли долины, Медвежье Сердце сказал:

— Я поеду налево, а ты — направо.

— Хорошо. В любом случае сначала освободим женщин.

И они расстались, разойдясь в разные стороны.

Хельмерс обходил лагерь команчей с правой стороны. Разумеется, двигался он не в полный рост, а так, как это обычно делают в прерии: ложатся на землю и медленно, осторожно и бесшумно, как змея, ползут вперед. При этом необходимо учитывать направление ветра, иначе лошади, почуяв постороннего, выдадут его своим тревожным храпом.

Именно так и действовал Хельмерс. Двигаясь вначале по широкой дуге, он постепенно сужал ее, пока, наконец, не заметил темный силуэт человека, медленно отмерявшего шаги вперед и назад. Это был часовой, и Хельмерс с величайшей осторожностью стал приближаться к нему. К счастью, ночь была темная, а костер светил слишком слабо. Он подобрался к часовому на расстояние пяти метров, затем молниеносно вскочил и набросился на него сзади, так крепко обхватив левой рукой горло индейца, что тот не в состоянии был произнести ни звука, и правой рукой вонзил длинный охотничий нож ему в грудь. Часовой моментально обмяк и рухнул на землю, не испустив ни единого стона или вздоха.

Примерно через четверть часа Хельмерс подобным же образом обезвредил еще одного часового, после чего столкнулся лицом к лицу с вождем апачей, который, зайдя с левой стороны, также успел уничтожить двоих команчей.

— А теперь — женщины! — шепотом сказал индеец.

— Только осторожнее! — напомнил Хельмерс.

— Вождь апачей смел, но осмотрителен. Вперед!

И они абсолютно бесшумно стали подбираться сквозь густую траву к едва горевшему костру. Женщин легко было распознать в темноте по светлой одежде. Хельмерс первым дополз до цели и наклонился к одной из них. Несмотря на темноту, он заметил, что женщина лежит с открытыми глазами и наблюдает за ним.

— Не пугайтесь и ведите себя тихо! — прошептал он. — Только после того, как я освобожу вашу подругу, вы должны бежать за мной к лошадям.

Она поняла его. Обе женщины лежали рядом. Руки и ноги у них были связаны. Немец перерезал ремни, которые глубоко впились им в кожу.

Заметив, что Хельмерс занялся освобождением женщин, вождь апачей двинулся к остальным пленникам. Их было четверо, и они лежали тут же, поблизости. Оказалось, что и они не спят. Достав нож, индеец стал перерезать ремни, которыми они были связаны. Он успел освободить двоих мужчин, как вдруг вблизи них поднялся с земли один из команчей, видимо, почуявший в полусне что-то неладное. И хотя Медвежье Сердце тут же подскочил и ударил его ножом в грудь, смертельно раненный индеец успел подать голосом громкий сигнал тревоги.

— Скорее к лошадям! За мной! — крикнул вождь апачей, молниеносными движениями перерезая ремни на руках и ногах двоих оставшихся пленников.

Они вскочили с земли и бросились бежать.

— Скорее, ради Бога, скорее! — кричал немец.

Схватив женщин за руки, он потащил их прочь, но ноги пленниц так затекли от тугих ремней, что едва повиновались им.

— Вождь! — в отчаянии воскликнул немец.

— Здесь! — отозвался индеец.

— Скорее сюда!

Через мгновение индеец был рядом с ним. Он подхватил одну из женщин на руки и побежал дальше. Хельмерс понес на руках вторую. Они вскочили в седла, подтянули наверх женщин, перерезали лассо, которыми были привязаны животные, и помчались прочь.

Все это было проделано с молниеносной быстротой и, как оказалось, как раз вовремя: в тот самый момент, когда они пустили вскачь лошадей, им вслед загремели выстрелы команчей.

Те, судя по всему, не допускали даже мысли о возможности нападения и потому крепко спали. Разбуженные предсмертным криком своего сородича, они повскакивали с земли и схватились за оружие. Возникла жуткая неразбериха, и они поняли, что произошло, лишь тогда, когда заметили удаляющихся от них пленников. Теперь и они тоже оседлали лошадей и бросились в погоню.

Хельмерс и вождь апачей скакали впереди, указывая дорогу. Перед каждым из них лежала поперек седла одна из женщин. Наверху их дожидался вакеро. Заметив их приближение, он вскочил в седло и взял за поводья двух оставшихся лошадей.

— За нами! — крикнул ему Хельмерс, проносясь мимо.

Так в полной темноте продолжалась эта дикая гонка, снова спустившись в долину по другую сторону возвышенности. Несколько поотставшие команчи на скаку перезаряжали ружья и посылали вслед беглецам выстрел за выстрелом, ни один из которых, к счастью, так и не попал в цель. Наконец беглецы достигли границ прерии, и теперь можно было подумать об обороне.

— Вы умеете ездить верхом, сеньора? — спросил Хельмерс свою даму.

— Да.

— Вот вам поводья! Скачите все время прямо!

Он спрыгнул на землю и пересел на свою лошадь, которую вакеро все это время держал за повод. То же самое сделал и вождь апачей. На скаку они образовали арьергард и, приготовив ружья, стали дожидаться приближения погони. В этом ожидании прошла ночь, и наступил рассвет. Стало ясно, что команчи остались далеко позади — отчасти из осторожности, а отчасти потому, что, видимо, решили пока в отличие от беглецов поберечь своих лошадей.

— Может, пора ехать помедленнее? — спросил вакеро.

— Нет, — ответил индеец, — только вперед, и как можно быстрее, чтобы река оказалась между нами и команчами!

Уже совсем рассвело, и можно было приглядеться к женщинам повнимательнее. Одна из них была по крови испанкой, другая — индеанкой, но обе были прекрасны, каждая по-своему.

— Как долго еще вы сможете выдержать скачку, сеньора? — обратился немец к первой из них.

— Столько, сколько потребуется! — ответила она.

— Как мне следует называть вас?

— Меня зовут Эмма Арбельес. А вас?

— Мое имя Хельмерс.

— Хельмерс? Ваше имя похоже на немецкое.

— А я и есть немец. Скоро нам придется перебираться через реку, сеньорита.

— Думаете, нам это удастся?

— Надеюсь, что да. К сожалению, лишь трое из нас вооружены. Однако на том берегу Рио-Гранде лежит оружие, которое мы вчера забрали у команчей.

— Вчера у вас тоже был бой?

— Да, вчера мы встретили пастуха и узнали от него подробности. Мы уничтожили его преследователей и решили отправиться вам на выручку.

— Вдвоем? Против стольких индейцев! — изумилась она.

Когда беглецы достигли берега Рио-Гранде, их преследователи уже окончательно отстали и потерялись из виду. Оружие убитых вчера команчей лежало там же, где его оставили, и теперь оно было распределено между теми, кто до сих пор оставался безоружным. Трое из спасенных также оказались вакерос. Четвертый же состоял на асиенде в должности мажордома, или дворецкого.

— Что будем делать? — спросил дворецкий. — Дождемся индейцев здесь, чтобы проучить их как следует? У нас теперь восемь ружей!

— Нет, сначала переправимся на тот берег — тогда река станет нашим оборонительным рубежом. Женщины займут место в лодке! — сказал Хельмерс.

Так и сделали. Дворецкий взял весло и повез дам на другой берег, а остальные переправлялись верхом на лошадях. Переправа завершилась успешно. После того, как пассажирки сошли на берег, лодку затопили и начали принимать необходимые меры по организации обороны. При этом Эмма Арбельес неизменно держалась рядом с немцем.

— Почему мы не едем дальше, сеньор? — спросила она Хельмерса.

— Здравый смысл не позволяет нам этого, — ответил он. — У нас на хвосте враг, который значительно превосходит нас числом.

— А наши восемь ружей! — смело возразила она.

— Против пятидесяти, которыми располагает враг. А ведь под нашей защитой находятся дамы!

— Но тогда мы окажемся здесь в осаде!

— Нет. Команчи уверены, что мы сразу же после переправы продолжили путь. Значит, они тут же войдут в воду, и когда в реке их окажется достаточно, мы сможем так проредить их строй, что им придется отказаться от дальнейшей погони.

— А если они проявят осторожность?

— В каком смысле?

— Ну, вышлют вперед разведчиков?

— Хм! Такое действительно возможно!

— И что вы намерены против этого предпринять?

— Мы проскачем дальше и кружным путем вернемся обратно — раньше, чем они достигнут нашего берега!

Все снова сели на лошадей и во весь опор помчались в глубь простиравшейся за рекой равнины. Описав там широкую дугу, беглецы возвратились к реке чуть выше по течению от места переправы. Едва они успели завершить этот маневр, как с противоположного берега донесся топот лошадиных копыт.

— Команчи приближаются! — воскликнул дворецкий.

— Придержите лошадям ноздри, чтобы они не ржали! — распорядился Хельмерс.

Сообразительная девушка оказалась права. Команчи отыскали на противоположном берегу следы беглецов, и двое из них осторожно въехали на лошадях в реку. Перебравшись на другую сторону, они вновь обнаружили след, который, как они могли убедиться, вел дальше в глубь равнины.

— Ни-уаке, им уа о-о, ни эс миусиаме! 72 — крикнули они остальным.

Получив от разведчиков такое сообщение, вся колонна команчей начала входить в воду. Река была здесь настолько широкой, что, когда последний из команчей покидал свой берег, голова колонны еще не успела добраться до противоположного. Теперь настало время действовать беглецам, которые укрылись в зарослях кустарника.

— Как будем целиться? — спросил дворецкий.

— В передних из тех, что в воде. Те двое, что перебрались сюда раньше, от нас не уйдут!

— Только не стрелять двоим в одного и того же человека! — предупредил вождь апачей. — Отсчитываем всякий раз по восемь человек и стреляем в них в таком порядке, как мы здесь стоим.

— Верно! — поддержал его Хельмерс. — Готовы?

— Да! — негромко ответили ему.

— Огонь!

Восемь выстрелов слились в один, и тут же восемь передних команчей ушли под воду. У немца и вождя апачей были двухствольные ружья, они сделали по второму выстрелу и отправили следом еще двоих индейцев.

— Быстро перезарядить ружья! — скомандовал Хельмерс.

Было удивительно, почти забавно наблюдать за действием, какое этот залп произвел на остальных индейцев. Команчи разворачивали в воде лошадей и направляли обратно. Многие из них предусмотрительно соскользнули с седел и плыли, прячась за спинами животных. Те же двое, что первыми переплыли реку, проявили в этот момент наибольшее усердие, но и — наибольшую неосторожность. Они схватили ружья и галопом помчались в сторону засады. Немец тут же достал револьвер и, скрываясь за кустами, пополз им навстречу. Ждать ему пришлось недолго. В тот момент, когда они поравнялись с ним, он, оставаясь незамеченным, дважды нажал на курок. Оба индейца замертво свалились с лошадей.

— Эге, вот и еще пара заряженных ружей! — воскликнул Хельмерс.

— Это для нас! — отозвалась Эмма Арбельес.

— А кто из вас умеет стрелять?

— Мы обе.

— Ну, тогда за дело!

Он быстро вернулся на то место, где оставил свою двустволку, а женщины взяли в руки ружья только что убитых команчей. Все происходило так быстро, что со времени первого залпа до настоящего момента прошло не больше минуты. Оружие снова было заряжено.

— Огонь! — прозвучала команда.

Враг еще не успел вернуться на берег, и теперь на него обрушился новый залп, почти все выстрелы которого попали в цель. Нескольких раненых команчей понесло течением вниз по реке, некоторые же сами отдали себя во власть течения, притворившись мертвыми и стараясь таким образом ввести в заблуждение стрелявших.

— Не давайте себя обмануть! — крикнул Хельмерс. — Кто не ушел под воду, тот жив!

Его слова были поняты, и вскоре команчи потеряли еще свыше двадцати человек убитыми. Оставшиеся в живых попрятались на берегу в кустах и не решались показаться оттуда.

— Ну, теперь, пожалуй, достаточно! — сказал немец.

— Они дальше не будут нас преследовать, — отозвался вождь апачей. — У этих псов-команчей в головах вообще нет мозгов!

— Благодарю вас за содействие, которое вы нам оказали, — сказал Хельмерс, обращаясь к обеим девушкам. — Никогда бы не подумал, что вы стреляете не хуже любого вестмена!

— В наших местах это умение просто необходимо, — ответила Эмма. — Так вы и в самом деле полагаете, что нас, наконец-то, оставили в покое?

— Надеюсь!

— Тогда давайте поедем дальше! Мне страшно оставаться там, где пролилось столько крови, хотя я и сама держала в руках оружие.

— Остаются еще лошади двоих последних индейцев. Возьмем их с собой? — спросил Хельмерс.

— Разумеется! — ответил дворецкий. — Объезженная по-индейски лошадь всегда в цене. Мои люди поведут их за собой.

И после короткой передышки небольшой отряд двинулся в путь через ту самую прерию, в которую еще недавно пришлось углубиться лишь для того, чтобы запутать следы. Сколько бы они в дороге ни оглядывались, им так и не удалось заметить никаких признаков погони. Так прошло несколько часов, и лошадям наконец-то дали возможность перейти на более медленный шаг, что одновременно облегчало и общение людей друг с другом.

Медвежье Сердце ехал рядом с индеанкой, в то время как Хельмерс явно избрал объектом своего внимания мексиканку.

— Мы уже почти целые сутки вместе, а так до сих пор ничего друг о друге и не знаем, — обратился немец к своей даме. — Прошу вас отнести это не на счет моей невежливости, а на счет чрезвычайных обстоятельств!

— О, сеньор, по-моему, мы уже совсем неплохо узнали друг друга! — ответила она с улыбкой.

— Как это?

— Ну, я, к примеру, знаю, что вы готовы жертвовать жизнью ради других, что вы — смелый и осмотрительный охотник. А вы знаете про меня, что… что я тоже умею стрелять.

— Это, конечно, тоже кое-что, но не слишком много. Позвольте мне хотя бы с моей стороны наверстать самое необходимое!

— Буду вам очень признательна, сеньор!

— Мое полное имя — Антон Хельмерс, я — младший из двух братьев. Мы оба собирались продолжить учебу, но после смерти отца и в связи с недостатком средств пришлось отказаться от этой затеи. Мой брат стал моряком, а я отправился в Америку, где после многих скитаний и мытарств сделался охотником.

— Значит, вас зовут Антон? Можно, я буду называть вас сеньор Антонио?

— Если вам так нравится, пожалуйста.

— Но как вы оказались так далеко на юге, на берегах Рио-Гранде?

— Хм, а вот об этом мне как раз не хотелось бы говорить!

— Это тайна?

— Может быть, тайна, а может, просто так, мальчишество.

— Вы меня заинтриговали!

— Ну, хорошо, не буду вас томить, — рассмеялся он. — Речь идет не больше и не меньше, как об одной сокровищнице.

— Что еще за сокровищница?

— Настоящая — полная драгоценных камней, золота и серебра.

— И где же все это лежит?

— Этого я пока не знаю.

— Ах, какая досада! Но где же вы узнали о существовании сокровищ?

— Очень далеко отсюда, на севере. Я имел счастье оказать не совсем пустячные услуги одному больному индейцу, который в благодарность за это доверил мне перед смертью тайну этого сокровища.

— Но он не сказал вам главного: где его следует искать!

— Он сказал, что искать его нужно в Мексике, и дал мне карту, на которой изображен схематичный план местности.

— А что это за местность?

— Это мне не известно. На карте изображены горные цепи, долины и водопады, но нет ни одного названия.

— Более чем странно. А Сос-Ин-Лиетт, вождь апачей, знает об этом?

— Нет.

— Но ведь он, кажется, ваш друг?

— В полном смысле этого слова.

— А мне, мне вы доверяете эту тайну, хотя мы и знакомы всего один день!

Он посмотрел ей в глаза своим открытым честным взглядом и ответил:

— Есть люди, от которых не нужно иметь секретов.

— И к ним вы относите меня?

— Да.

Она протянула ему руку и сказала:

— Вы не ошиблись. И я докажу вам это тем, что буду с вами столь же откровенной и сообщу нечто такое, что имеет отношение к вашей тайне. Хотите?

— Сделайте одолжение! — ответил он удивленно.

— Дело в том, что я знаю одного человека, который тоже стремится завладеть этим сокровищем.

— Что вы говорите! И кто же этот человек?

— Наш молодой хозяин, граф Альфонсо де Родриганда и Севилья.

— Он знает об этом сокровище?

— О, мы все знаем, что бывшие властители страны спрятали свои сокровища, когда испанцы пришли покорять Мексику. Кроме того, есть места, где в больших количествах встречаются самородное золото и серебро. Такие места называют «бонанса». Индейцы знают эти места, но скорее умрут, чем доверят тайну кому-либо из белых людей.

— Но этому Альфонсо де Родриганда все же доверили?

— Нет. Мы живем на асиенде дель Эрина, и легенда гласит, что вблизи этого поместья находится пещера, в которой властители миштеков спрятали свои сокровища. Пещеру эту очень долго искали. Граф Альфонсо приложил к этому особенно много усилий, но все напрасно.

— А где находится асиенда дель Эрина?

— Немногим более дня пути отсюда, у подножия гор Коауила. Вы ее увидите, ведь я надеюсь, что вы проводите нас туда!

— Я не покину вас прежде, чем смогу убедиться в полной вашей безопасности, сеньорита!

— Но вы и после этого нас не покинете, а будете нашим гостем, сеньор!

— Именно ваша безопасность требует того, чтобы я вас тотчас же после этого покинул.

— Но почему?

— Мы убили много команчей, и я абсолютно уверен, что за нами тайно последуют шпионы, чтобы выяснить, где мы находимся. Если их не обезвредить, команчи вновь нападут на нас, чтобы отомстить. Поэтому я и Медвежье Сердце будем выискивать шпионов в окрестностях асиенды.

Она с тревогой взглянула на него и сказала:

— Вы ввязываетесь в новую переделку!

— Переделку? Охотник постоянно подвергает себя опасности, он привык к ней. Но не будем отвлекаться от темы, от сокровищ индейских королей! Итак, никому не известно, где находится пещера?

— По крайней мере — никому из белых.

— А индейцам?

— Да, есть один, кто точно знает об этих сокровищах. Возможно, даже двое. Текальто — единственный потомок бывших властителей миштеков, он унаследовал от них тайну. Карья, которая сейчас едет рядом с вождем апачей, приходится Текальто сестрой, и потому вполне возможно, что и она знает тайну.

Хельмерс взглянул на прекрасную индеанку с гораздо большим интересом, чем прежде.

— Она умеет молчать? — спросил он.

— Думаю, что да, — ответила Эмма. И добавила с улыбкой: — Говорят, впрочем, что дамы умеют молчать лишь до определенного момента.

— И что же это за момент, сеньорита?

— Любовь.

— О! Возможно, вы и правы, — согласился он. — Как бы нам узнать, далеко ли Карья от этого момента?

— Полагаю, что очень близко.

— О! И кто же этот счастливец?

— Угадайте! Это нетрудно.

Охотник наморщил лоб.

— Кажется, знаю, — сказал он. — Это граф Альфонсо, который своими любезностями хочет выманить у нее тайну.

— Вы догадливы.

— И вы считаете, что его усилия не пропадают даром?

— Она любит его.

— А ее брат, наследник миштеков, он как относится к этой любви?

— Возможно, он об этом еще не знает. Он — знаменитый сиболеро, охотник на бизонов, и очень редко посещает асиенду.

— Знаменитый сиболеро? В таком случае мне должно быть известно его имя! Но имя Текальто мне не знакомо.

— Охотники называют его не Текальто, а Мокаши-Мотак.

— Мокаши-Мотак? О, этого человека я знаю! Бизоний Лоб — самый знаменитый охотник от Ред-Ривер до пустыни Мапими. Я много о нем слышал и был бы рад встретиться с ним. А Карья, значит, сестра этого знаменитого человека? Тогда на нее нужно смотреть совсем другими глазами!

— Уж не хотите ли и вы испытать на ней силу своей галантности?

Он засмеялся и ответил:

— Я? Да разве вестмен бывает галантным! Да и куда мне тягаться с самим графом де Родриганда! Если бы я умел быть галантным, я бы попытал счастья совсем с другой!

— И кто же эта другая?

— Только вы одна, сеньорита! — ответил он прямо.

В ее глазах блеснул огонек обещания, когда она ответила:

— Но ведь от меня вы ничего не смогли бы узнать о королевских сокровищах!

— О, сеньорита, есть сокровища, которые стоят дороже, чем целая пещера с золотом и серебром. И в этом смысле я пожелал себе старательской удачи!

— Ищите, сеньор, может, и найдете!

Она протянула ему руку, и обоим показалось, что невидимые токи пронизывают их рукопожатие.

Но не только между ними происходила в тот момент беседа. Чуть сзади от них ехал вождь апачей рядом с индеанкой. Его взгляд охватывал с ног до головы стройную фигуру девушки, которая сидела верхом на полудикой лошади с такой уверенностью, словно ничем другим в жизни и не занималась. Молчаливый вождь не привык упражняться в красноречии, тем больший вес приобретало каждое его слово, стоило ему заговорить. Карья знала эту манеру поведения диких индейцев и потому не удивлялась его нынешнему молчанию. Но она чувствовала на себе его пронзительный взгляд и едва не вздрогнула, когда он, наконец, обратился к ней со словами:

— К какому народу принадлежит моя юная сестра?

— К народу миштеков, — ответила она.

— Прежде это был великий народ, да и сейчас еще он славится красотой своих женщин. Моя юная сестра еще девица или скво?

— У меня нет мужа.

— Ее сердце все еще принадлежит ей?

При этих словах, которые европеец вряд ли произнес бы столь откровенно, загорелая кожа ее лица порозовела, но она ответила твердо:

— Нет.

Она не сомневалась, что лучше сейчас сказать правду, поскольку хорошо знала апачей. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице, и он продолжал:

— Ее сердцем владеет мужчина из ее народа?

— Нет.

— Белый?

— Да.

— Медвежье Сердце сочувствует своей сестре. Пусть она скажет ему, когда белый ее обманет.

— Он никогда не обманет меня! — гордо возразила она.

Едва заметная усмешка скользнула по губам индейца. Он покачал головой и продолжал:

— Белый цвет обманчив и легко пачкается. Моя сестра должна быть осторожной!

На том и закончился их разговор, но он оказался не менее значительным, чем беседа немца с мексиканкой.

Во время дальнейшего пути Хельмерс узнал, что обе девушки ездили на Рио-Пекос навестить тяжело больную тетушку Эммы. Эта родственница была сестрой матери Эммы, то есть приходилась свояченицей старому Педро Арбельесу, который прежде служил управляющим у графа Фердинандо де Родриганда, а теперь жил на асиенде дель Эрина в качестве графского арендатора. Уход и забота со стороны обеих подруг смогли лишь отсрочить кончину тетушки. Позднее Арбельес послал за дочерью дворецкого с несколькими пастухами. На обратном пути на них напали команчи, и судьба их была бы незавидной, не приди им на помощь немец и вождь апачей.