Четверо или пятеро краснокожих тащили собак на крепких ремнях назад, в глубь лагеря. Возможно, звери учуяли следы белых и один из псов едва не сорвался, оглядываясь по сторонам. Заметив охотников, он одним прыжком вырвался и помчался к ним. Те, кто видел это, издали крик ужаса, ибо пес был такой огромный и сильный, что человеку, казалось, справиться с ним просто невозможно. Но ни один индеец не стал в него стрелять, поскольку зверь был очень ценен. Джемми вскинул ружье и прицелился.

— Стой, не стрелять, — приказал Олд Шеттерхэнд. — Краснокожие не простят нам смерть этакого гиганта. Я хочу им заодно показать, что может сделать кулак белого охотника.

Эти слова были произнесены на ходу. Вообще, все произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем можно рассказать или описать. Собака покрыла большое расстояние гигантскими прыжками всего за десять или двенадцать секунд. Олд Шеттерхэнд выскочил ей навстречу, держа руки внизу.

— Ты погиб! — крикнул ему Большой Волк.

— Не торопись! — едва успел ответить охотник.

Пес был рядом. Он раскрыл утыканную острыми зубами пасть и с хищным рычаньем бросился на человека. Тот внимательно следил за зверем, а когда собака прыгнула и какой-то момент находилась в воздухе, охотник кинулся к ней навстречу с распростертыми руками. Человек и зверь обнялись. Олд Шеттерхэнд успел ударить метившего в горло пса сзади по затылку, одновременно крепко прижав к себе голову собаки, которая никак теперь не могла его укусить. Охотник сдавил руки еще крепче, и пес перестал сопротивляться, слабо дрыгнул лапами и вяло свесил их. Резким движением охотник отодвинул левой рукой голову бестии прочь от себя, в тот же миг ударив зверя по морде правым кулаком, потом с силой, как можно дальше, отшвырнул его от себя.

— Вот он лежит, — крикнул он, тяжело дыша и разворачиваясь к вождю. — Свяжите его, чтобы он, когда проснется, не натворил бед.

— Уфф, уфф, уфф! — слетело с губ пораженных индейцев. Никто бы из них не рискнул сделать подобное, ибо считал такое невозможным. Большой Волк приказал убрать зверя, после чего подошел к Олд Шеттерхэнду и произнес искренне и удивленно:

— Мой белый брат герой. Он не дал кровожадному псу разорвать и убить себя, а свалил на землю. Ни один краснокожий так крепко не стоит на ногах, и ничья грудь не смогла бы выдержать подобного удара, после которого были бы переломаны ребра. Почему Олд Шеттерхэнд не стрелял?

— Потому что не хотел лишить вас такого превосходного зверя.

— Какая неосторожность! Он бы разорвал тебя!

— Хо! Ни один пес не разорвет Олд Шеттерхэнда! Что думают делать дальше воины юта?

— Они будут держать совет, на котором решится ваша судьба, ибо пришло к тому время. Не желают ли бледнолицые попросить о сострадании?

— Сострадании? Не сошел ли ты с ума? Спроси меня лучше, склонен ли я испытывать жалость к вам!

Вождь, чей взгляд выражал одновременно удивление и восхищение, повел белого за круг краснокожих, где должны были сидеть четверо вестменов, чтобы не слышать совета. Потом он расположился на том самом месте, что занимал прежде.

Глаза охотника были направлены, естественно, на столбы с жестоко казненными бледнолицыми.

Тем временем началось решающее заседание, которое проводилось исключительно по-индейски. Первым долго говорил Большой Волк, за ним последовали один за другим вожди, затем Волк начал снова, потом опять другие. Обычные воины не имели права говорить, они стояли в кругу и слушали, преисполненные глубокого уважения. Индеец немногословен, но на совете он говорит охотно и много. Есть краснокожие, знаменитые своим ораторским искусством.

Совещание отняло добрых два часа — долгое время для тех, чья судьба зависела от его результата. Наконец, громкое и всеобщее «хуг!» возвестило об окончании заседания. Привели белых; они должны были войти внутрь круга, чтобы там выслушать свою судьбу. Большой Волк поднялся известить их об этом:

— Четверо бледнолицых уже слышали, почему мы вырыли топор войны, и я не хочу повторяться. Мы поклялись убивать всех белых, которые попадут в наши руки, и я не могу для вас сделать никаких исключений. Вы следовали сюда со мной, чтобы покориться решению совета, и обещали мне не оказывать сопротивления. Мы знаем, что вы друзья красных людей, и поэтому вы не разделите участь тех бледнолицых, которые попадут к нам в руки. Те сразу пойдут к столбу пыток, но вы будете бороться за свою жизнь.

Он сделал паузу, которой Олд Шеттерхэнд тотчас воспользовался:

— С кем? Вчетвером против вас всех? Хорошо, я согласен. Мое Ружье смерти многих из вас отправит в Страну Вечной Охоты!

Он поднял штуцер. Вождь не смог полностью скрыть свое беспокойство, он невольно сделал движение рукой, словно хотел защититься, и ответил:

— Олд Шеттерхэнд ошибается, каждый из вас будет иметь противника и будет с ним бороться. Победитель получит право убить побежденного!

— Согласен. Но кто имеет право выбирать противника, мы или вы?

— Мы. Я объявлю вызов, на который отзовутся те, кто пожелает.

— А как мы будем сражаться или каким оружием?

— Как определят те, кто выйдут бороться с вами.

— А! Значит, наши желания не будут учитываться?

— Нет.

— Это несправедливо.

— Нет, справедливо. Не забывай, сила и преимущество на нашей стороне, а значит, мы можем требовать.

— Преимущество? Какое?

— Вас только четверо.

— Хо! Что все ваше оружие против моего Ружья смерти! Только тот, кто боится, требует для себя преимуществ перед другими.

— Боится? — переспросил Волк, блеснув глазами. — Ты хочешь оскорбить меня? Ты утверждаешь, что мы боимся?

— Я не говорю о вас, а говорю в общем. Если плохой бегун бежит на спор с лучшим, он позаботится о том, чтобы иметь преимущества. Выставляя нас в невыгодном положении, ты даешь мне право думать, что считаешь вестменов лучшими воинами, чем вы. Но я не стал бы делать подобное, будучи вождем юта.

Большой Волк на некоторое время опустил глаза. Он не мог не признать правоту охотника, но должен был остерегаться соглашаться с ним, поэтому сказал:

— Мы и так сделали много снисхождений, и большего вы не вправе требовать! Боимся мы вас или нет, вы узнаете во время борьбы.

— Хорошо, но я требую честных условий.

— Что ты понимаешь под ними?

— Ты говоришь, что победитель имеет право убить побежденного. Если я одолею твоего воина и убью его, могу я потом свободно покинуть это место?

— Да.

— И мне никто ничего не сделает?

— Нет, но ты не победишь. Ни один из вас не победит!

— Я тебя понимаю. Вы сделаете выбор среди тех воинов и определите такой способ борьбы, чтобы мы заведомо проиграли? Не ошибись, вождь! Все может быть по-другому, нежели ты задумал.

— Что будет, я знаю точно, а потому выставляю еще одно условие — победитель получает всю собственность побежденного.

— Такое условие действительно необходимо, поскольку иначе вряд ли кто вызовется бороться с нами.

— Поостерегись! — пригрозил вождь. — Ты должен просто ответить, согласен ты или нет.

— А если мы не согласимся?

— Тогда вы нарушите ваше обещание, поскольку ты сказал, что вы не будете сопротивляться.

— Я сдержу обещание, но хочу получить ваше слово, что тот из нас, кто выйдет победителем из борьбы, должен считаться вашим другом.

— Я обещаю тебе это.

— Мы должны раскурить трубку мира!

— Ты мне не веришь? — Большой Волк пристально взглянул на белого охотника.

Олд Шеттерхэнд понял, что сейчас должен умерить свой пыл, если не хочет лишиться прежде достигнутых преимуществ, поэтому он ответил:

— Ладно, верю. Спроси своих воинов, кто из них желает бороться!

Среди индейцев наступило большое оживление. Они горячо обсуждали что-то и кричали. Олд Шеттерхэнд тем временем обратился к своим друзьям:

— К сожалению, я не могу натянуть струны туже, иначе они порвутся, но полученными условиями я отнюдь не удовлетворен.

— Сейчас надо согласиться, тогда впоследствии сможем рассчитывать на что-нибудь лучшее, — заметил Длинный Дэви.

— Что касается меня, то у меня забот нет. Мне любопытно, какого противника найдут они против меня.

— Это ясно как Божий день.

— Кого?

— Им будет сам Большой Волк. Никто другой не вызовется, и ему придется спасать честь своего племени. Он великан, прямо-таки настоящий слон.

— Ба! Я не боюсь. Но вы! Вам выберут опаснейших бойцов и каждому определят способ борьбы, в котором он неопытен. К примеру, мой противник не выйдет ко мне с голыми руками.

— Поживем — увидим, — сказал Джемми.

— Сейчас заботы и страхи бесполезны. Напряжем мускулы и будем держать глаза открытыми!

— А разум светлым и ясным, — добавил Хромой Френк. — Что касается меня, то я спокоен, как верстовой столб. Я вовсе не знаю, что произойдет дальше, но что мне нисколечки не боязно — это действительно правда. Эти юта сегодня познакомятся с саксонским морицбуржцем! Я буду сражаться, и искры нашей борьбы долетят до самой Гренландии!

Теперь среди краснокожих снова воцарился порядок. Опять образовали круг, и Большой Волк вывел вперед двух воинов, которые, как он представил, вызвались по собственной воле.

— Укажи пары! — потребовал Олд Шеттерхэнд.

Вождь пододвинул первого к Длинному Дэви и сказал:

— Вот стоит Пагу-ангаре, Красная Рыба, который решит вопрос жизни и смерти плаванием с этим бледнолицым.

Краснокожему выпал хороший выбор. Длинному, сухому как щепка Дэви нелегко будет плыть по воде; по крайней мере, так казалось внешне. Вышедший краснокожий имел мускулистые округлые бедра, широкую мощную грудь и сильные мышцы рук. Он непременно был лучшим пловцом племени, и если бы носил какое-либо другое имя, все равно об этом можно было догадаться по полному презрения взгляду, который он бросал на Дэви.

Затем вождь выставил напротив Джемми высокого, очень широкоплечего человека, чьи мускулы казались гигантскими опухолями, и сказал:

— Это Намбо-ават, Большая Стопа, он станет бороться с толстым бледнолицым. Они будут стоять связанные спиной друг к другу с ножом в правой руке, и тот, кто первый бросит другого на землю, может его заколоть.

Большая Стопа носил свое имя по полному праву. У него были такие огромные ступни, что, казалось, он стоял на них незыблемо, подобно гранитной скале.

Теперь вышел третий — костлявый парень, ростом не менее четырех локтей, с узкой, но выпуклой грудью и бесконечно длинными руками и ногами. Вождь поставил его перед Хромым Френком:

— А вот стоит То-ок-тей, Скачущий Олень.

Бедный Хромой Френк! Два семимильных шага этого Оленя едва покрылись бы и десятью шажками малыша. Да, краснокожие крепко позаботились о своих преимуществах.

— А кто борется со мной? — спросил Олд Шеттерхэнд.

— Я, — ответил Большой Волк гордым тоном, распрямив свою богатырскую фигуру. — Ты думаешь, мы боимся? Я покажу тебе, что ты ошибаешься!

— Я рад этому, — ответил белый дружелюбно. — До сих пор моими противниками всегда были вожди.

— Считай, что ты побежден!

— Олд Шеттерхэнд непобедим!

— Овуц-ават тоже! Кто смог бы рассказать, что победил меня?!

— Сегодня об этом скажу я!

— А я буду хозяином твоей жизни!

— Сражаются не речами, а ружьями!

Олд Шеттерхэнд сказал это с легкой иронией; он знал, что вождь не согласится. И действительно, тот быстро ответил:

— Я не буду иметь дело с твоим Ружьем смерти. Нас рассудят нож и томагавк!

— Я удовлетворюсь и этим.

— Ты скоро станешь трупом, а я — владельцем всего твоего имущества и коня!

— Я знаю, что мой конь возбуждает твой аппетит, но Волшебное ружье еще ценнее. Может, начнешь с него?

— Оно мне не нужно, и также никто другой не испытывает желания завладеть твоим ружьем, ибо кто его коснется, застрелит своих лучших друзей. Мы зароем Ружье смерти глубоко в землю, и пусть оно там сгинет!

— Тогда пусть тот, кто коснется его при этом, будет предельно осторожен, иначе навлечет несчастье на все племя ямпа-юта. А теперь скажи, когда и в какой последовательности пройдут поединки?

— Сначала будут плавать. Но я знаю, что христиане перед смертью предаются своим обычаям, полным тайн. Я дам вам на это время, которое вы, бледнолицые, называете часом.

Краснокожие замкнули круг вокруг белых, но сделали это снова только для того, чтобы воочию убедиться, как испугались бледнолицые предстоящих поединков с сильными противниками. Но к их разочарованию они ничего подобного не увидели и снова разошлись. Казалось, теперь индейцы не интересовались охотниками, но те хорошо знали, что за ними зорко наблюдают. Они сидели напротив друг друга и взвешивали свои шансы. Над Длинным Дэви нависла самая серьезная опасность, ибо он был первым, кому предстояло бороться за свою жизнь. Выражение его лица не казалось совсем уж отрешенным, но все же было весьма серьезным.

— Красная Рыба! — пробурчал он. — Естественно, этот мерзавец получил свое имя за то, что отлично плавает.

— А ты? — осведомился Олд Шеттерхэнд. — Я видел, как ты плавал, но только во время купания или при переправе. Как у тебя насчет навыков?

— Не слишком хорошо.

— Увы.

— Да, увы! Я же не виноват, что мои кости такие тяжелые. Мне кажется, что тяжелее их вообще не существует!

— Значит, с быстротой ничего не выйдет. Но ты ведь выдержишь?

— Выдерживать? Ба! Сколько угодно. Сил у меня достаточно, вот только со скоростью не все ладно, а потому, пожалуй, придется отдать свой скальп.

— Это еще посмотрим. Я не теряю надежды. Ты умеешь плавать на спине?

— Да, кажется, так легче.

— Естественно! Опыт показывает, что худые и нетренированные люди так плавают быстрее. Стало быть, ложись на спину, смело откидывай голову подальше в воду, а ноги поднимай повыше, регулярно и сильно толкайся ими, а вдох делай только тогда, когда руки будут под спиной.

— Well! Но все это напрасно, поскольку Красная Рыба все равно опередит меня.

— Возможно, что и нет, если удастся моя хитрость.

— Какая?

— Ты должен плыть по течению, а он против.

— Разве можно так сделать? Здесь, в озере, есть течение?

— Предполагаю, что да. Если оно отсутствует, то ты, конечно, проиграешь.

— Мы даже не знаем, где я должен плыть.

— Разумеется, там, на озере, которое, скорее, представляет собой пруд шагов пятьсот в длину и триста — в ширину, как мне кажется отсюда. Воды, низвергающиеся со скал, вливаются в него большим потоком и, похоже, идут к левому берегу. Это, стало быть, дает в итоге течение, которое идет вдоль того берега и дальше, покрывая три четверти длины озера, как раз до того места, откуда из водоема вытекает речка. Если повезет, я постараюсь сделать так, что ты, благодаря этому течению, побьешь своего противника.

— Вот должна быть потеха, сэр! Я полагаю, что, если мне это удастся, придется проткнуть парня?

— А ты этого хочешь?

— Во всяком случае, он бы меня не пощадил, хоть ради моего скарба.

— Это верно. Но нам же на пользу быть снисходительными.

— Отлично! А что вы будете делать, если он победит меня и бросится на меня с ножом? Я же не имею права защищаться!

— В этом случае я сумею добиться, чтобы со смертельным ударом подождали, пока не закончатся все поединки, а там посмотрим.

— Well, хоть какое-то утешение, даже в худшем случае. Теперь я спокоен. Но, Джемми, как обстоят твои дела?

— Не лучше, чем у тебя, — ответил Толстяк. — Мой противник зовется Большой Стопой. Знаешь, что это значит?

— Ну?

— Он так крепко стоит на ногах, что никто его не опрокинет. А я? Я, который на две головы ниже, разве смогу? У него мускулы гиппопотама! Что против них мое сало?

— Не дрейфь, дорогой Джемми, — успокоил его Олд Шеттерхэнд. — Я точно в таком же положении. Вождь значительно выше и шире меня, хотя в ловкости он, пожалуй, уступит и, как мне кажется, в мускульной силе тоже.

— Да, ваша сила просто феноменальна, но это исключение. Что я против этого большеногого! Я буду защищаться, как смогу, но все равно мне не выиграть. Да, если бы здесь было что-то подобное течению, какая-нибудь хитрость!

— Хитрость есть! — воскликнул Хромой Френк. — Если бы я имел дело с этим Флорианом, мне вовсе не было бы страшно.

— Что? Да ты еще слабее, чем я!

— Телом да, но не духом. А главное — победить духом! Ты меня понимаешь?

— Что мне делать с моим духом против такой горы мышц!

— Видишь, какой ты! Всегда и везде ты знаешь все лучше меня, но когда речь зашла о жизни и скальпе, ты увяз, как муха в пахте — барахтаешься руками и ногами, а выбраться не можешь.

— Так выкладывай свою затею, если она хороша!

— Затея! Что за речи! Мне не нужны никакие затеи, я и без затей всегда остроумен. Вдумайся только в свое положение! Вы оба стоите спиной друг к другу и связаны вместе одной веревкой на поясе, прямо как прекрасные созвездия Сиамских Близнецов в Млечном Пути. Каждый получит по ножу, а потом начнется баталия. Кому удастся подмять под себя другого, тот в выиграл. Но как можно в таком положении подчинить себе противника? Только если вышибить опору из-под ног, а как этого добиться — крепко пнуть сзади по икре или обвить ступней его ногу и попытаться его бросить. Прав я или нет?

— Прав, ну а дальше?

— Тише! Все должно делаться обдуманно, и никакой спешки! Если эксперимент удастся, противник кувыркнется носом, и ты окажешься сверху, правда, спиной к спине. При этом главное самому не потерять равновесие! Собственно, почему вы не должны стоять лицом друг к другу?! Кроется ли у краснокожих за этими обратными державными пропорциями какой-либо подвох, пока не могу раскусить, но знаю точно, что их коварство принесет тебе только пользу.

— Это каким образом? Скажи же, наконец! — не выдержал Джемми.

— Боже праведный, я уже четверть часа толкую! Так слушай! Краснокожий попытается сзади зацепить тебя ногой, чтобы вывести из равновесия. Тебе это не причинит вреда, поскольку при твоих конфессабельной толщины икрах ты почувствуешь пинок лишь четырнадцать месяцев спустя. Но ты выждешь момент, когда он снова ударит, а значит, будет стоять только на одной ноге. Тут ты что есть мочи наклонишься вперед и поднимешь его на спину, быстро разрежешь веревку или ремень, которым вы связаны, пополам и перебросишь его рывком через голову. Затем мгновенно выпрямишься, схватишь этого типа за глотку и приставишь ему к сердцу нож. Ты понял меня, старое решето?

Олд Шеттерхэнд протянул малышу руку и произнес:

— Френк, ты необыкновенный малый! Я бы действительно лучше не придумал. Твоя идея превосходна и должна помочь.

Честное лицо Френка засветилось от восторга, когда он стиснул поданную ему руку. Он ответил:

— Ладно, ладно, дорогой обер-мейстер! Стоит ли таких похвал то, что само собой разумеется! Мои заслуги и астры цветут где-то в другом месте. Но сейчас это лишнее подтверждение того, что бриллиант часто принимается неразумным человеком за кирпич. Поэтому дума…

— За голыш, а не за кирпич, — рискнул прервать его Джемми. — О, Небо! Где те алмазы величиной с кирпич!

— Молчи уж, ты, старый неисправимый спорщик! Я спасаю тебе жизнь моим духовным превосходством, а ты вместо благодарности бросаешь мне в голову нешлифованные кирпичи! Экий молодчина с такими причудами! Ты хоть раз находил алмаз?

— Нет.

— Тогда не говори о таких вещах!

— А ты находил?

— Да. Один стекольщик из Морицбурга потерял алмаз, а я подобрал его в ложбине. Тогда я был молод и получил за свою честность подарок, которому цены не было. Стекольщик являлся еще и лавочником, он подарил мне глиняную трубку за два пфеннига и полпачки табака за три. Это оставило в моей памяти неизгладимый след, и ты сам видишь, как квалифицированно я могу теперь рассуждать об алмазах. Если ты не перестанешь задираться, дело зайдет так далеко, что я откажу тебе в дружбе, а потом посмотрю, смог бы ты без меня существовать в этом мире. Но здесь все же не место и не время для ссор и споров! Мы все стоим перед последней жизненной чертой и свято обязаны помогать друг другу словом и делом. Если нам суждено быть приконченными в один час, зачем же мы продолжаем вредить бесценному здоровью и укорачиваем нашу жизнь грубостью? Я думаю, сейчас как раз время взяться за ум!

— Абсолютная правда, — согласился Олд Шеттерхэнд. — Давайте подумаем о том, что нам предстоит. Джемми, пожалуй, сделает свое дело — по нему видно, что у него на сердце полегчало. А что предпримешь ты сам, дорогой Френк?

— Дорогой Френк! — не без восторга повторил малыш. — Как прекрасно звучит на слух! Это действительно что-то другое, когда поддерживаешь отношения с образованными джентльменами! Что я предприму? Ну, буду бежать, что же еще?

— Это понятно, но ты отстанешь! На каждый его шаг тебе потребуются три!

— О, Боже мой!

— Вопрос в том, какое расстояние ты должен пробежать и выдержишь ли ты. Как у тебя с дыхалкой?

— Превосходно. У меня легкие как у шмеля — могу жужжать и зудеть весь день, а воздух еще останется! Этому я вынужден был научиться, будучи помощником королевского лесничего в Саксонии.

— Но с таким длинноногим индейцем ты не сможешь соревноваться!

— Хм! Это еще вопрос!

— Его называют Скачущим Оленем, а, стало быть, быстрота его козырь.

— Какая мне разница, как он зовется, если я скорее достигну цели, чем он.

— Но сейчас это невозможно!

— Ого! Почему нет?

— Я уже сказал, и ты сам согласился. Сравни твои ноги и его!

— Ах вот в чем дело — ноги! Вы, стало быть, думаете, все зависит от них?

— Естественно! От чего другого могут зависеть состязания по бегу, в которых к тому же речь идет о жизни и смерти?

— От ног — да, но вовсе не обязательно от тех, что длиннее. Большей частью все зависит от головы.

— Но она не побежит вместе с ногами.

— Как раз побежит. Или мои ноги поскачут впереди отдельно, а тело останется ждать, пока они вернутся? Рискованный эксперимент! Если бы они не вернулись, я остался бы сидеть, пока не выросли бы новые, а это когда будет! Нет, голова должна быть вместе с ногами, поскольку она выполняет главную работу.

— Я не пойму тебя! — воскликнул Олд Шеттерхэнд, совершенно удивленный спокойствием Хромого Френка и его шутками.

— Я тоже нет, по меньшей мере, пока еще нет. Сейчас я знаю только, что одна хорошая мысль лучше сотни шагов или скачков, которые могут и не привести к цели.

— Так у тебя есть мысль?

— Еще нет. Но думаю, если я смог дать хороший совет Джемми, то себя не брошу на произвол судьбы, Пока я не знаю, где я должен бежать. Когда это решится, увижу, пожалуй, где и как вбить крючочек. Не бойтесь за меня! Это говорит мне мой внутренний тенор, так что я пока еще не повернулся спиной к этому свету. Я был рожден для большего, а всемирно-исторические личности никогда не умирают до выполнения своей миссии, да еще в стороне от благ цивилизации!

Тем временем снова подошел Большой Волк с другими вождями, чтобы вызвать белых к озеру, где должны были состояться состязания по плаванию.

Когда охотники достигли берега, кишевшего людьми всех возрастов, Олд Шеттерхэнд убедился в том, что не ошибся, ибо течение действительно существовало. Озеро имело форму эллипса. Сверху в узкую его часть сбегала горная речушка и текла сначала вдоль левого длинного берега, а потом, поворачивая по нижней узкой части, — к находившемуся со стороны правого длинного берега истоку реки, бурлившему неподалеку от места впадения в озеро горного потока. Это течение, не бросавшееся в глаза, следовательно, делало почти круг и покрывало три четверти периметра водоема. Если Дэви им воспользуется, он спасен.

Женщины, девушки и дети рассыпались по берегу. Воины спустились к нижней узкой части озера, ибо там должно было начаться состязание. Все глаза были направлены на обоих противников.

Красная Рыба смотрел на воду гордо и самоуверенно. Дэви тоже, казалось, был спокоен, но его кадык находился в постоянном движении, что было признаком сильного внутреннего волнения.

Наконец Большой Волк повернулся к Олд Шеттерхэнду:

— Можно начинать?

— Да, но мы еще не знаем условий, — ответил охотник.

— Вы их услышите. Оба войдут в воду прямо здесь, передо мной. Когда я хлопну в ладоши, они начнут плыть. Они проплывут вокруг всего озера один раз, но все это время должны держаться от берега на расстоянии длины тела одного человека. Кто свернет, чтобы срезать путь, — побежден. Тот, кто первым окажется здесь, убьет другого ножом.

— Хорошо! Но в какую сторону они поплывут? Направо или налево?

— Налево. А вернутся наоборот.

— Они поплывут рядом?

— Конечно!

— Значит, мой спутник будет справа от Красной Рыбы?

— Нет, наоборот.

— Почему?

— Потому что тот, кто поплывет слева — ближе к берегу, а значит, проложит большее расстояние.

— Тогда это несправедливо. Ты не любишь ложь и согласишься, что будет честнее, если они поплывут в разные стороны. Один возьмет направо, другой — налево. Они оба будут двигаться вверх, а потом каждый вдоль противоположного берега вернется назад.

— Ты прав, — согласился вождь. — Но кто справа, а кто слева?

— Чтобы и здесь торжествовала справедливость, пусть решит жребий. Смотри, я беру два стебелька травы, и оба пловца делают выбор. Кто вытянет длинный, поплывет налево, кто короткий — направо.

— Хорошо, пусть будет так! Хуг!

Последнее слово, к счастью для Дэви, говорило о том, что от этого решения теперь никто не откажется. Олд Шеттерхэнд сорвал два стебля, но так, что она оказались совершенно одинаковыми. Сначала он подошел к Красной Рыбе и дал выбрать ему, потом отдал Дэви его стебель, но в тот момент, когда тот брал травинку, крепко зажал ее пальцами, и маленький кусочек остался у него в руке. Стебли сравнили. У Дэви оказался короткий, а, следовательно, он должен был плыть направо. Его противник не выказал ни малейшего неудовольствия. Он, похоже, не чувствовал никакого подвоха. На лице Дэви появилась улыбка. Он осмотрел гладь озера и шепнул Олд Шеттерхэнду:

— Я не знаю, как мне достался маленький стебелек, но он спасет меня, ибо надеюсь, что причалю скорее. Течение сильное и задаст ему много хлопот.

Он сбросил верхнюю одежду и встал в мелкой воде. Красная Рыба сделал то же самое. В этот момент вождь хлопнул в ладоши — прыжок, и оба уже оказались на глубине и быстро гребли вдоль берега в противоположные друг от друга стороны.

— Дэви, держись! — заорал Хромой Френк вслед своему другу.

Сначала они плыли одинаково. Индеец греб медленно, будто гладил, но его гребки были широкими и полными сил, словно он чувствовал себя в воде как дома. Он смотрел только перед собой, лишь иногда оглядываясь, чтобы взглянуть на белого. Дэви плыл неспокойно, рывками. Он был неопытным пловцом и постоянно сбивался с ритма движений. Ему никак не удавалось поймать момент, поэтому он лег на спину, и дело пошло лучше. Течение было здесь незначительным, но все же делало за него половину работы, подгоняя вперед, и он не отставал от краснокожего. Пока они оба плыли вдоль длинных берегов эллипсообразного озера.

Вскоре индеец начал смекать, что ему досталась более тяжелая дистанция. Он преодолел большую часть озера, приближаясь к самому устью горного потока, но с каждым движением чувствовал, что течение усиливается. Пока еще он имел достаточно сил, но вскоре стало заметно, что он начинает напрягаться. Краснокожий сильно отталкивался от воды и при каждом толчке вылетал из озера на полгруди.

На другой стороне, у Дэви, течение становилось все слабее, но его направление пока благоприятствовало ему. Дошло до того, что он сам стал плыть все более и более размеренно, работал правильно и обдуманно, следил за каждым своим успешным толчком и быстро избавлялся от ошибочных и лишних гребков. Поэтому его быстрота удвоилась, и вскоре он стал опережать краснокожего, что побудило последнего еще больше напрячь силы, вместо того чтобы сэкономить их для преодоления дальнейших трудностей.

Теперь Дэви приближался к стоку речки. Течение стало сильнее, оно готово было подхватить его и унести прочь из озера. Он с трудом боролся с ним и снова потерял преимущество перед краснокожим. Наступил момент, от которого сейчас зависело все.

Спутники стояли на берегу и с большим напряжением следили за каждым его движением.

— Краснокожий снова его догоняет, — с тревогой заметил Джемми. — Дэви пропал.

— Если он еще хотя бы на три локтя продвинется дальше, — ответил Олд Шеттерхэнд, — он преодолеет течение и спасется.

— Да, да, — согласился Френк. — Кажется, он это понял. Как он работает, какой у него ритм! Так, хорошо, он идет вперед… он вырвался! Аллилуйя, ура!

Длинному удалось одолеть течение, и теперь он очутился в спокойной воде. Вскоре он оставил позади правый длинный берег, в то время как краснокожий все еще никак не мог преодолеть своей левой части. Дэви повернул вдоль узкого берега к месту впадения горного потока. Индеец заметил это и заработал как сумасшедший, чтобы спасти свою жизнь, но каждый мощный толчок едва ли выбрасывал его на локоть вперед, в то время как Дэви мчался с удвоенной скоростью. Теперь последний достиг места впадения горного ручья, вода которого подхватила его и увлекала за собой вниз. Он уже преодолевал последнюю треть своего пути, когда индеец только-только осилил первую. Оба пролетели мимо друг друга.

— Ура! — не смог сдержаться Дэви, едва не захлебнувшись. Краснокожий ответил издали лишь яростным воем.

Преодолеть остаток пути теперь для Дэви не составляло труда, и он с радостью плыл к берегу. Ему оставалось лишь тихо подгребать, чтобы соблюдать вышеописанную дистанцию. Постепенно течение становилось слабее, и он должен был снова взяться за работу, что давалось ему легко, будто он всю жизнь только и плавал. Дэви достиг условленного места и выбрался на сушу. Когда он обернулся, то увидел, что индеец только что достиг истока реки и там снова боролся с течением.

Раздался короткий, но пронизывающий до мозга костей вой краснокожих, который свидетельствовал о том, что Красная Рыба проиграл и обречен на смерть. Но Дэви прежде всего быстро облачился в одежду и побежал к своим спутникам, приветствуя их на бегу, словно воскресший.