- Думаю, это ни к чему. За одну только ночь я дал вам четыре дельных совета, но вы ни разу не прислушались к моим словам. Теперь я даже не хочу говорить с вами.
      - Пусть мой брат знает, что мы нуждаемся в его опыте.
      - Ах вот оно что! Не апачи ли подсказали вам, что Коша-Певе один мудрее всех воинов команчей, вместе взятых? Может быть, мой краснокожий брат поведает мне, удалось ли его воинам вырваться из долины?
      - Проход завален огромными камнями и деревьями. Мы не смогли пробиться.
      - Так я и думал. Вы очень громко оплакивали своих покойников и не услышали, как апачи валили деревья. Почему вы вовремя не погасили костры?
      - Воины команчей теперь поступят умнее. Они поступят так, как скажет Коша-Певе.
      - Что же, я готов дать вам совет.
      - Тогда пойдем со мной. Воины и старейшины ждут тебя.
      - Ну уж нет. Вы развели костры, и апачи видят, что происходит у вас в лагере. У меня нет желания подставлять свою старую шкуру под стрелы апачей. Я скажу тебе, как следует поступить, а ты сделаешь, как считаешь нужным.
      - Я жду твоего совета.
      - Апачи не только заняли оба прохода, но и проникли уже в долину, вам отсюда не уйти.
      - Но нас больше, и мы сильнее!
      - Скольких воинов вы уже потеряли?
      - Великий Дух взял к себе многих сыновей команчей, может быть, десять раз по десять.
      - Именно поэтому надо отложить сражение до утра. Но когда рассветет, апачи будут видеть долину как на ладони и так расставят своих воинов, что вы нигде не укроетесь от их стрел. А потом к Виннету придет подмога, и апачей станет больше, чем команчей. Вас ждет смерть.
      - Твои слова правдивы, хотя предвещают команчам беду. Если совет Коша-Певе спасет нам жизнь, мы расстанемся братьями.
      - Я вижу, Быстрый Олень поумнел и понял, почему я называл эту долину ловушкой. Вы можете попробовать вскарабкаться наверх по скалам, однако сделать это можно будет только днем: в темноте воины свернут себе шеи. Но при свете солнца вам не удастся уйти незаметно - апачи догонят вас и перебьют, потому что вы останетесь без лошадей. Лучшее, что вы можете сделать для спасения жизни, - просить апачей о мире.
      - Никогда! Апачи потребуют нашей смерти!
      - Тебя это удивляет? Вы сами виноваты. Команчи напали на стойбища апачей в мирное время, убили их воинов, а жен и дочерей увели в свои вигвамы. Команчи вероломно убили послов апачей. Неудивительно, что апачи жаждут мести, и вам трудно рассчитывать на милость победителей. Вы сами заварили кашу - сами и расхлебывайте ее до конца.
      Потрясенный горькими упреками вестмена, вождь молчал. Не знаю, доступно ли раскаяние душам краснокожих, но, когда он заговорил, голос команча звучал глухо и сдавленно.
      Уфф! И ты говоришь это мне, вождю команчей?
      - Даже будь ты Великий Маниту, и тогда я сказал бы тебе, что вы подло поступили с апачами. В чем была вина их послов? Разве они напали на вас первыми?
      - Апачи наши враги, - упрямо воскликнул индеец с горящими от гнева глазами.
      - Нет! Они жили с вами в согласии и мире, а вы выкопали топор войны и даже не известили их об этом! Вы знаете, что вся вина лежит на вас и что пощады вам не будет, поэтому попробуйте склонить их к миру. Ваше счастье, что здесь Виннету, а он никогда не был кровожадным. Может быть, он согласится выслушать вас и пойдет на уступки. Посылайте к нему вождей и немедленно начинайте переговоры. Если хотите, я сам пойду к апачам, чтобы замолвить за вас слово.
      - Команчи скорее умрут, чем станут просить апачей сохранить им жизнь.
      - Я дал вам совет, а воспользуетесь вы им или нет, - не мое дело.
      - Разве у моего брата нет другого совета? Его слова говорят в пользу апачей, значит, он их друг.
      - Я друг всем краснокожим воинам, пока они в дружбе со мной. До сих пор апачи не причинили мне вреда, почему же я должен быть их врагом? Это ты замышлял послать нас на верную смерть, ты хотел схватить нас и силой вынудить сражаться с апачами. Так скажи, кто нам друг - ты или Виннету?
      - Пока у тебя на шее висит моя трубка и мои "лекарства", ты - это я, твои слова - это мои слова, поэтому я не могу возразить тебе, тем более не могу наказать тебя за дерзость. Твой совет ничего не стоит. Ты хотел отдать нас в руки апачей, но мы сами решим, как нам быть.
      - Мне больше нечего сказать тебе, наш разговор окончен.
      - Помни, - перешел к угрозам команч, - что, хотя тебя охраняют талисманы, ты - враг мне. И как только ты возвратишь их мне, я рассчитаюсь с тобой сполна за оскорбления и предательство.
      - Ты угрожаешь мне, Коша-Певе? Я повторяю, наш разговор окончен, ступай.
      - Уфф! - взорвался было вождь, но тут же отвернулся и медленно удалился в сторону костров.
      - Команчи просто помешались на вражде с апачами! - негодовал Олд Дэт, глядя вслед краснокожему. - У них нет другого выхода, кроме как просить о мире, иначе я и ломаного гроша не дам за их жизни. Безумцы, они все еще надеются победить только потому, что их больше! Можете мне не верить, ведь вы новичок на Диком Западе, но здесь смелый человек стоит десятка головорезов. Они вздумали тягаться с самим Виннету! Да он один справится с сотней команчей! Если бы вы знали, какие подвиги совершал вождь апачей со своим белым другом Олд Шеттерхэндом! Я не рассказывал вам?
      - Нет, - ответил я, не желая открывать свое настоящее имя. - Кто он такой?
      - Такой же молодой человек, как и вы, но совсем иной закваски. Ударом кулака он валит с ног любого верзилу. Равного ему нет во всей прерии.
      Вдруг позади нас послышался шорох, Олд Дэт стремительно повернулся на звук, и в его руке сверкнул нож.
      - Кто здесь? Кто бы ты ни был, ты раскаешься, что осмелился подслушивать Коша-Певе!
      - Пусть мой старый белый брат спрячет нож и не нападает на Виннету, прозвучало в ответ на угрозу.
      - Виннету? Тысяча чертей! Как же я, старый дуралей, сразу не догадался, что только Виннету способен незаметно подкрасться к Олд Дэту.
      Вождь апачей приблизился, окинул нас быстрым взором и, ни словом, ни жестом не показав, что мы знакомы, почтительно обратился к вестмену:
      - Виннету не предполагал, что Олд Дэт тоже находится в долине вместе с команчами, а то давно нашел бы способ встретиться с ним и побеседовать.
      - Мой краснокожий брат подвергает себя опасности. Он пробрался к нам через густую цепь часовых, а ведь ему еще нужно вернуться назад.
      - Я знаю, что бледнолицые - мои друзья, и могу им довериться. Скалы не столь неприступны, как кажется на первый взгляд. Апачи вырубили в камне узкую тропинку, на которую легко взобраться по лассо и уйти целым и невредимым. Уже давно Виннету готовил эту долину для встречи незваных гостей. Теперь команчи попали в западню и погибнут.
      - Ты решил перебить команчей?
      - Да, Виннету слышал твой разговор с их вождем и убедился, что ты на нашей стороне. Ты сам сказал, что команчи виновны и что мы должны отомстить за пролитую кровь.
      - И пролить еще больше крови!
      - Ты слышал, что тебе ответил вождь команчей, и если они не захотят сдаться, пусть их кровь падет на их головы. Они сами избрали свою судьбу. Только возмездие может прервать цепь убийств. Через три часа сюда прибудут шестьсот апачей, у многих из них есть ружья, и на долину обрушится град пуль. Оставаться здесь опасно. Приходите в лагерь апачей, и мы встретим вас как друзей.
      - Не так-то просто это сделать, - ответил Олд Дэт, - я связан трубкой и "лекарствами" вождя команчей.
      - Уфф! Как они к тебе попали?
      Вестмен рассказал вождю апачей историю с трубкой и "лекарствами", а когда закончил, тот произнес:
      - Ты должен сдержать слово. Отдай их ему немедленно и приходи к нам.
      - Но как мы проберемся сквозь завалы?
      - Мы вас встретим. Подождите десять минут после моего ухода, а затем скачите к западному проходу.
      И Виннету растворился в темноте.
      - Что вы скажете? - спросил Олд Дэт.
      - Необыкновенный человек, - ответил за всех нас Ланге-старший.
      - Что верно, то верно. Будь он белым, его ждала бы блестящая карьера военачальника. А если ему придет в голову объединить всех краснокожих и силой оружия отстаивать их права... Да смилуется тогда Господь над всеми белыми поселенцами! Но он миролюбив и в глубине души с болью понимает, что индейцы, несмотря на сопротивление, приговорены к вымиранию.
      Так прошли десять минут. В долине было тихо, команчи продолжали совещаться у пылающего костра. Олд Дэт встал и легко впрыгнул в седло.
      - Держитесь за мной, - приказал он нам. - Кто отстанет хотя бы на корпус, может не успеть даже прочесть заупокойную молитву.
      Мы шагом приблизились к костру, вокруг которого сидел совет команчей. Круг воинов расступился, пропуская нас на середину, и не будь их лица покрыты толстым слоем краски, на них явно читалось бы изумление.
      - Почему бледнолицые осмелились явиться на совет на лошадях? - спросил вождь, вскакивая на ноги.
      - Чтобы оказать мужественным и мудрым воинам команчей должное уважение. Какое решение вы приняли?
      - Совет еще не кончился. Пусть бледнолицые спешатся, команчи не позволят, чтобы их враги сидели перед ними на конях. Не хочешь ли ты вернуть мне мои "лекарства"?
      - Разве ты не обещал мне смерть у столба пыток, как только твои талисманы окажутся у тебя?
      - Я сказал это и сдержу слово. Гнев команчей погубит вас.
      - Мне надоели твои угрозы. Пусть наша вражда начнется немедленно.
      Олд Дэт рванул с шеи трубку мира и мешочек с "лекарствами" и отшвырнул их далеко от себя. В то же мгновение он дал шпоры коню, пролетел над костром совета, разметал остолбеневших краснокожих и умчался в ночь. Мы ринулись за ним. За нашей спиной выли взбешенные бывшие друзья, а мы мчались в темноте, сминая копытами не успевших спрятаться часовых.
      - Уфф! - раздался в темноте голос Виннету. - Я жду вас.
      Мы натянули поводья, с трудом останавливая разгоряченных скачкой коней, спешились, и тотчас же несколько апачей подхватили их под уздцы. Виннету провел нас сквозь узкое и мрачное ущелье, где апачи уже успели расчистить проход для нас.
      Миновав завал и выйдя на равнину, мы направились к небольшому костру, у которого сидели двое индейцев, вращавших примитивный вертел с огромным куском мяса. Завидев нас, краснокожие удалились из уважения к вождю. Мы осмотрелись: лагерь апачей мало чем отличался от лагеря команчей, который мы только что покинули. Поодаль паслись лошади, сновали гонцы.
      - Пусть мои братья сядут у огня, - пригласил нас Виннету. - Я приказал приготовить вам ужин, чтобы вы подкрепили свои силы. Я же должен вернуться к проходу. Ваш побег взбесил команчей, и они могут очертя голову броситься на штурм. Мое место там.
      И он ушел. Олд Дэт устроился поудобнее у костра, достал из-за пояса нож, отхватил кусок мяса, попробовал и заявил, что нет ничего лучше бизоньей вырезки. После долгого вынужденного поста мы набросились на полусырое, честно говоря, мясо. Пока мы утоляли голод, вернулся Виннету и вопросительно взглянул на меня. Я сразу же понял: он хотел сказать, что больше нет необходимости скрывать нашу дружбу. Я встал, протянул ему обе руки и воскликнул:
      - Я рад, что мне не придется проделать долгий путь на Рио-Пекос, чтобы увидеться с моим братом. Я счастлив, что снова вижу Виннету!
      Мы сердечно обнялись. Олд Дэт изумленно уставился на нас.
      - Что это значит? - старый вестмен явно ничего не понимал. - Разве вы знакомы?
      - Коша-Певе удивлен, что я радуюсь встрече с моим братом Олд Шеттерхэндом? - спросил Виннету.
      - Олд Шеттерхэнд? - воскликнул вестмен. - Этот гринхорн - Олд Шеттерхэнд?
      Старик обхватил голову руками и забормотал:
      - Старый дуралей! Я же собственными глазами видел, как он расправился с собакой в пивной! А куклуксклановцы?! Он в мгновение ока скрутил их главаря, а я ни о чем и не догадался! А кто спас Инда-Нишо и перехитрил команчей? И он скрывал от меня свое имя и позволял называть себя гринхорном!
      Олд Дэт все еще сокрушался и бранился, а мы с Виннету отошли от костра, чтобы побеседовать наедине.
      - Мой брат слышал, что я побывал в форте Индж и там узнал... - начал Виннету, но я прервал его:
      - Да, я слышал. Когда у нас будет больше времени, я расскажу тебе, что я делал, пока мы были в разлуке. А сейчас ответь мне: где те десять бледнолицых, которые сидели у костра в лагере команчей и которые во время схватки перешли на вашу сторону вместе с твоими лазутчиками?
      - Они уже уехали.
      - Уехали? Куда?
      - В Чиуауа, к Хуаресу. Они потеряли много времени с команчами и теперь спешат наверстать упущенное.
      - Какое невезение! С ними сбежали и те, за кем я уже месяц гоняюсь по всем Соединенным Штатам.
      - Уфф! Я не думал, что они вместе с солдатами Хуареса. Апачи поддерживают Хуареса, поэтому я дал им хороших лошадей и проводников и помог поскорее отправиться в путь. Бледнолицые не хотели терять ни минуты.
      - Теперь у них хорошие лошади и проводники, и мне нипочем не догнать Гибсона!
      Виннету на мгновение задумался.
      - Я совершил непростительную ошибку, но надеюсь, что мне удастся ее исправить. Мы поймаем человека, которого ты называешь Гибсоном. Я закончил свои дела в городах белых и, когда отомщу команчам за вероломство, буду свободен и смогу поехать с тобой. Виннету даст вам лучших лошадей, и завтра к полудню мы настигнем беглецов.
      Нашу беседу прервал гонец, примчавшийся из долины и сообщивший, что команчи погасили костры и покинули лагерь.
      - Они попытаются еще раз вырваться из ловушки, но их снова ждет неудача, спокойно ответил Виннету. - Если мои белые братья желают, я покажу им место, откуда они по звукам смогут следить за боем.
      Виннету провел нас к завалу, указал на конец свисающего со скалы лассо и объяснил:
      - На высоте в два роста человека вы найдете колючие кусты, за ними в скалах начинается тропинка, по которой можно обойти вокруг долины. Я должен быть с моими воинами, поэтому не могу идти с вами.
      - Мда, - ворчал Олд Дэт, - ремешок тоненький, а во мне одних костей фунтов сто пятьдесят. Ну да ладно, где наше не пропадало.
      Как ни странно, ремешок выдержал. Я последовал за стариком, а затем и остальные не без труда вскарабкались наверх. Лассо было привязано к стволу дерева, растущего на отвесной скале. Рядом, за кустами колючего терновника, мы обнаружили узкую тропинку, по которой из-за темноты пришлось продвигаться на ощупь. Найдя место, где можно было стоять без риска скатиться вниз и свернуть себе шею, мы остановились. В долине стояла гробовая тишина, и, как я ни напрягал слух, мне ничего не удалось расслышать, кроме тихого посапывания старика.
      - Я чувствую запах лошадей, - прошептал мне на ухо вестмен. - Вы можете мне не поверить, однако я могу по запаху определить, стоят лошади или движутся. Мои старые уши меня еще не подводят: я слышу, как конь поскользнулся на траве. Сейчас команчи бросятся на штурм.
      Ночную тишину разорвал крик: "Нтса-хо!" На языке команчей это слово означает: "Вперед!" В то же мгновение в ответ прозвучали два выстрела из ружья Виннету, и долина огласилась неописуемым воем. Трещали револьверные выстрелы, свистели стрелы и копья, томагавки с хрустом раскраивали черепа. Однако так продолжалось недолго, и вскоре шум боя и ржание лошадей покрыло победное "И-их-иихх!" апачей.
      - Как видите, я был прав, - шепнул Олд Дэт. - Нет никакой необходимости вступать в бой, апачи справятся и без нас. К тому же у них хватает ума не преследовать убегающих команчей в темноте.
      Вой прекратился, команчи отошли. Теперь они, наученные горьким опытом, соблюдали тишину, но это была тишина поражения.
      - Мои белые братья могут спуститься, - долетел к нам снизу голос Виннету. - Сражение окончилось.
      - Команчи атаковали сразу два прохода, - объяснил он нам пять минут спустя, сидя у костра. - Но мы были готовы к нападению, и у них ничего не получилось. Воины апачей проникли в долину, и теперь ни одно движение команчей не укроется от нас.
      Виннету склонил голову, словно прислушиваясь, и в следующее мгновение вскочил на ноги. Пламя костра ярко осветило могучую фигуру молодого вождя.
      - Что случилось? - встревоженно спросил я.
      - Уши Виннету услышали, как на каменной тропе споткнулась лошадь. Ко мне скачет гонец, и ему придется спешиться, чтобы проверить, кто сидит у костра. Поэтому я встал, чтобы он издали увидел меня.
      Невероятно чуткий слух Виннету не подвел его. Вскоре к нам действительно подъехал всадник, остановил коня и спрыгнул на землю перед вождем. Тот встретил его строго: выговорил ему за то, что воин не сумел приблизиться бесшумно. Апач с уважением выслушал неприятные слова вождя, ничем не выказав своего недовольства или раздражения. Это был свободный воин, признающий волю и приказ начальника.
      - Они приближаются, - лаконично сказал он.
      - Сколько их?
      - Все. На зов Виннету откликнулись все воины. С женщинами никто не остался.
      - Как далеко они отсюда?
      - Они будут здесь на рассвете.
      - Хорошо. Пусти лошадь в табун и иди отдыхать.
      Оставшееся до рассвета время мы коротали за рассказами о событиях в Ла-Гранхе и приключениях в "Эстансия-дель-Кабальеро". А когда на востоке начала разгораться заря, Виннету встал и молча вытянул руку. Мы посмотрели в указанном направлении. Туман лежал в прерии огромным бесконечным морем, и из него один за другим выезжали конные воины. Ехавший во главе отряда всадник узнал Виннету и пустил коня рысью. В его волосах белели два орлиных пера знак вождя. За ним, выстраиваясь на ходу в шеренги, скакали остальные. Меня поразило то, что, хотя апачи не пользуются седлами и шпорами, действовали они удивительно слаженно и управляли лошадьми не хуже, а может быть, и лучше, чем солдаты европейской кавалерии. У большинства из них за спинами висели ружья, и только немногие были вооружены луками и стрелами.
      Виннету жестом приказал конникам спешиться, отдал распоряжения их предводителю, и апачи, оставив лошадей под охраной тех, у кого не было ружей, двинулись в проход. Один за другим воины карабкались по лассо на скалы и исчезали на тропе, опоясывающей долину. Виннету наблюдал за своими людьми и, когда последний из них скрылся из виду, обратился к нам:
      - Команчи погибнут.
      - Они погибнут, если ты того захочешь, - ответил Олд Дэт. - Но разве Виннету нравится убивать?
      - Нет, но они не заслуживают пощады. Что делают белые, когда один из них убьет другого? Разве они не ловят убийцу и не собирают совет, чтобы решить, как его казнить? Вы не вправе осуждать апачей за то, что они поступают так же.
      - Но мы лишаем жизни только убийцу, а ты собираешься умертвить всех команчей, и даже тех, кто не принимал участия в набеге на ваши стойбища!
      - Они виновны, ибо согласились идти в поход на нас, согласились жечь и убивать. Это они радовались мукам апачей, умерших у столбов пыток. Бледнолицые казнят даже конокрадов, а если у них похищают жену или дочь, они убивают всех, замешанных в деле. Там, в долине, скрываются похитители наших жен и дочерей, они ограбили нас! Или ты считаешь, что мы должны отпустить их с дарами?
      - Но вы можете вернуть себе ваших жен и дочерей, не убивая всех.
      - Мой брат говорит как христианин, который всегда требует от нас того, чего сам никогда не сделает. Как поступят белые с человеком, который перенесет межу или убьет зверя в чужом лесу? Его посадят в дом с решетками, который вы называете тюрьмой. Но что вы сделали с нами? Где наши прерии? Где табуны лошадей и стада скота, которые раньше принадлежали нам? Вы пришли незвано и с оружием отняли у вас кров и пищу. Вы отобрали у нас земли, а когда краснокожие противились, их убивали. Теперь ты требуешь от меня простить врагов, которым мы не причинили зла. Но разве вы не сказали: "Око за око, зуб за зуб"? Почему мы не можем поступать так же, как и вы? Но вы обзываете нас дикарями и присылаете к нам священников, чтобы обмануть нас и завладеть нашими землями. А ведь мы не причинили вам вреда! Так могу ли я пощадить команчей, если никто не щадит апачей? Хуг! Я все сказал.
      Виннету умолк, отошел от нас в сторону и в сильном волнении уставился вдаль. Справившись с обуревавшими его чувствами, он вернулся к нам и уже без гнева обратился к Олд Дэту:
      - Я долго говорил, но мой брат - человек справедливый и признает, что я был прав. Однако сердце мое не жаждет крови, а душа моя милосерднее моих слов. Я надеялся, что команчи начнут переговоры о мире, но они не сделали этого, и я буду беспощаден. И все же я отправлю к ним человека, чтобы склонить их сдаться.
      - Я очень рад! - воскликнул Олд Дэт. - Так как и я виноват в том, что они угодили в ловушку.
      - Ты не должен укорять себя, я перебил бы их и без твоей помощи.
      - Знаешь ли ты, что еще один отряд команчей направляется сюда?
      - Виннету пришлось пробираться между их отрядами, и он сосчитал команчей. Я уничтожу их так же, как и воинов Белого Бобра, если они не попросят пощады.
      - Тогда тебе следует торопиться, пока к команчам не подошла подмога.
      - Виннету ничего не боится, но он не станет медлить. Он прямо сейчас пошлет человека к команчам. Не согласится ли мой брат пойти к ним и склонить их к миру?
      - Я согласен. Скажи свои условия.
      - За каждого убитого апача они дадут пять лошадей, за каждого умершего у столба пыток - десять.
      - Это немного, но, с тех пор как в прерии появились белые, табуны мустангов встречаются все реже и реже.
      - Мы требуем вернуть нам наших женщин и детей и все, что они украли в наших вигвамах. Пусть команчи также назначат место, где встретятся вожди апачей и команчей, чтобы договориться о мире. Пока не будут выполнены все условия, команчи, которые должны были сегодня погибнуть, останутся нашими пленниками.
      - Мой брат добр и великодушен. Я согласен немедленно идти к команчам и передать его условия.
      Олд Дэт вскинул на плечо ружье, срезал с куста зеленую ветку - знак парламентера у индейцев - и исчез в узком проходе вместе с Виннету. Миссия его была небезопасной, но старый вестмен не испытывал страха.
      Через десять минут вождь апачей вернулся: переговоры начались, и ему оставалось только ждать, чем они закончатся. Он тем временем повел нас к табуну, где выбрал для нас по коню в подарок. Признаться честно, я до сих пор не видывал таких скакунов. Кузнецы долго ходили вокруг своих лошадей, похлопывали их, разглядывали и не могли налюбоваться. Негр радовался как ребенок рождественскому подарку и приговаривал:
      - Ох! Какой конь получить Сэм! Он черный, как Сэм! Мы очень подходить друг другу! Ох!
      Наконец через три четверти часа вернулся Олд Дэт, хмурый и озабоченный. Против моих ожиданий, команчи, по-видимому, не согласились принять условия Виннету.
      - Мой брат хочет мне поведать то, что я и так предвидел, - произнес Виннету при его появлении. - Команчи предпочитают умереть, но не просить о мире.
      - К сожалению, ты прав, - сокрушенно покачал головой вестмен.
      - Великий Дух не хочет спасения команчей и лишил их рассудка за то, что они напали на наши стойбища. По какой причине они отказались?
      - Команчи надеются победить вас в утренней схватке.
      - Ты сказал им, что сюда прибыли еще пятьсот воинов апачей? Знают ли они, что мы оцепили всю долину?
      - Они не поверили и смеялись мне в лицо.
      - Их ждет смерть. Никто не сумеет им помочь.
      - У меня кровь стынет в жилах, когда я думаю о том, что за считанные минуты погибнет пять сотен молодых краснокожих воинов!
      - Мой брат мудр и справедлив. Виннету не знакомы ни страх, ни тревога, но когда он думает, что стоит ему подать рукой знак и раздастся залп из всех ружей, рука его начинает дрожать и наливается свинцом. Я попытаюсь сам уговорить их. Пусть Великий Маниту поможет мне открыть им глаза и просветить их умы!
      Я и Олд Дэт проводили Виннету к завалу, где вождь вскарабкался по лассо на тропинку и двинулся по ней в полный рост, не прячась, чтобы команчи могли видеть его. Не успел он сделать и двух шагов, как вокруг него стали свистеть стрелы, из которых, к счастью, ни одна не задела вождя апачей. Прогремел выстрел из ружья Белого Бобра, теперь принадлежавшего новоиспеченному вождю команчей, но Виннету спокойно шагал дальше, словно не заметив пули, расплющившейся о скалы рядом с его головой. Он остановился у огромного валуна и заговорил громко и внятно, затем поднял руку и обвел ею долину - по его знаку апачи, прятавшиеся в скалах, встали во весь рост, и мы увидели, как их много. На месте команчей даже безумец понял бы всю отчаянность своего положения, и это свидетельствовало в пользу Виннету, открывшего свои карты, чтобы дать врагам последний шанс на спасение.
      Внезапно Виннету умолк и бросился на землю. Мгновение спустя раздался гром выстрела.
      - Вождь команчей снова выстрелил в Виннету. Он пулей ответил на предложение сдаться, - с горечью заметил Олд Дэт. - Апач увидел, что в него целятся, и успел увернуться. Теперь очередь за ним. Смотрите!
      Так же внезапно Виннету вскочил на ноги, мгновенно вскинул свое серебряное ружье и выстрелил, почти не целясь. В ответ по долине прокатился вой команчей.
      - Виннету не промахнулся! Команчи снова остались без вождя, - сказал Олд Дэт.
      Тем временем Виннету снова выпрямился, поднял руку вверх и опустил ее. Апачи подняли ружья, и свыше четырехсот стволов выплюнули горячий свинец в долину.
      - Пойдемте отсюда, джентльмены, - попросил со страдальческим лицом Олд Дэт. - Лучше не смотреть на это избиение. Даже мне, старику, становится не по себе, хотя я признаю, что команчи вполне заслуживают смерти. Вы сами видели: Виннету делал все, чтобы предотвратить кровопролитие.
      Мы вернулись к лошадям, и старик, забыв, что дареному коню в зубы не смотрят, долго и придирчиво осматривал своего нового скакуна. Знаток лошадей, обладающий "конским чутьем", он не нашел в нем изъянов, но и не выказал радости - по-видимому, его мысли были в долине, где гремели залп за залпом и раздавался победный клич апачей. Пять минут спустя все стихло, и Виннету вернулся к нам.
      - Великий плач пройдет по всем стойбищам и вигвамам команчей, - серьезно и без торжества произнес он. - Ни один из воинов не вернется домой. Великий Дух пожелал, чтобы мы отомстили за смерть наших братьев, и я не мог поступить иначе, потому что враги не захотели сдаться в плен. Но нет радости в сердце Виннету, и никогда больше глаза его не взглянут на эту долину. Мои воины завершат начатое мной дело, а я немедленно уезжаю с белыми братьями.
      Полчаса спустя мы мчались прочь в сопровождении Виннету и десяти хорошо вооруженных апачей.
      Мапими есть не что иное, как обширное плоскогорье, расположенное на высоте тысяча сто метров над уровнем моря и охватывающее две мексиканские провинции Чиуауа и Чоауила. Со всех сторон, кроме северной, Мапими окружают отвесные известковые скалы, изрезанные многочисленными ущельями. Невысокие, пологие холмы покрыты песком или редкой травой, иногда встречаются одинокие деревья и чахлый кустарник. То тут, то там по пустынной равнине разбросаны скалы, а землю калечат глубокие трещины, что заставляет путешественника пускаться в объезд и давать крюк в милю, а то и более. Я ошибался, считая Мапими совершенно безводной пустыней: там есть озера, которые, хотя и пересыхают в жаркое время года, оставляют в почве столько влаги, что на их берегах хватает корма для лошадей.
      Мы направлялись к озеру, которое читатель вряд ли встретит на карте и которое называется Лагуна-де-Санта-Мария. Дорога петляла между скал, мы выбирались из одного ущелья, чтобы сразу же углубиться в другое, солнце появлялось из-за каменных стен только на короткие мгновения, иногда казалось, что мы повернули назад, и в конце концов я потерял направление. Уму непостижимо, как наши проводники находили верный путь в нагромождении скал.
      Уже под вечер мы добрались до Лагуны-де-Санта-Мария, хотя от долины, где произошла бойня, ее отделяет расстояние в десять миль. После бессонной ночи долгое путешествие показалось особенно утомительным. Деревьев в окрестностях не было, и нам пришлось разбить лагерь в зарослях неизвестного мне кустарника, колючего и чахлого. Озеро наполовину высохло, и его неподвижная поверхность выглядела неожиданно грустно. Впереди простиралась холмистая равнина, на западе солнце садилось в горы, казавшиеся красными в его лучах. Земля еще дышала дневным зноем, но ночью подул ветер, похолодало, и нам пришлось кутаться в одеяла.
      Ранним утром, все еще дрожа от холода, мы пустились в дальнейший путь. Достигнув края плоскогорья, мы снова долго петляли по ущельям, спускаясь все ниже и ниже по головокружительным уступам, похожим на гигантские ступени.
      Опасность подстерегала нас на каждом шагу. Часто дорога превращалась в тропу, над которой видна была лишь узкая полоска раскаленного неба, а внизу зияла бездна с обломками скал, словно нагроможденными руками исполина. В небе кружили грифы, не оставлявшие нас ни днем, ни ночью. Если мы останавливались на ночлег, зловещие птицы садились рядом, чтобы утром взмыть в небо и сопровождать нас дальше, пронзительными криками напоминая о своем присутствии. Иногда в скальной расщелине мелькал силуэт шакала, ожидавшего, как и грифы, когда путешественник упадет без сил от истощения или свалится в пропасть.
      К полудню мы миновали опасный каменный лабиринт, выехали на травянистую равнину и вскоре обнаружили нужные нам следы: там проскакали десять подкованных и две неподкованные лошади. Однако, судя по отпечаткам копыт, этот отряд, чувствуя погоню, мчался без отдыха всю ночь и опережал нас на шесть часов.
      Солнце уже начинало скатываться с небосклона к горизонту, когда скакавший впереди Олд Дэт остановил коня и показал нам новые следы: отряд неизвестных нам индейцев на неподкованных лошадях двигался вслед за беглецами. Определить число краснокожих, преследующих солдат Хуареса, было невозможно, так как ехали они гуськом, один за другим.
      - Не нравится мне этот след, - проворчал Олд Дэт. - Встреча с краснокожими в Мапими не сулит нам ничего хорошего.
      - Мой белый брат прав, - подтвердил Виннету. - Все апачи ушли из Мапими, чтобы принять участие в сражении, и сейчас здесь могут бродить шайки враждебных нам племен.