Кандараки принес топоры, ножи, лопаты... Видно было, что это богатство произвело впечатление на папуасов, но они по-прежнему отрицательно крутили головами.

– Подозрительное дело,– сказал Скотт.

– А не угостить ли их водкой?– предложил Кандараки.– Может, тогда с ними легче будет договориться.

– Лучше спиртом!– крикнул Брук.– Что им водка – этаким чертям!

Скотт кивнул.

Кандараки принес бутылку и налил полстакана спирта. Подошел к одному из папуасов, дружески похлопал его по плечу и протянул стакан. Папуас недоверчиво смотрел на него и отказывался брать.

Кандараки сам пригубил спирта, засмеялся и снова протянул стакан папуасу. Тот взял и немного отпил. Сначала он испугался: видно, захватило дух. Но спустя минуту, почувствовав приятную теплоту внутри, рассмеялся. Его товарищ выпил уже весь стакан до дна. Потом снова выпил первый.

И торговля пошла веселей. Папуасы забыли про оружие, их интересовала только «чудесная вода». Кандараки показал две полные бутылки. «Сделка» состоялась.

Прижимая к груди свои бутылки, шатаясь и весело крича что-то, папуасы направились домой.

– Ха-ха-ха!– захохотал мистер Брук.– Вот это я понимаю, это торговля!

– Дай бог почаще,– смеялся Кандараки.

И они принялись подсчитывать, сколько заработали на этой торговой операции.

А счастливые папуасы между тем вышли за пределы станции, остановились, снова выпили и, как по команде, повалились наземь. Бутылки покатились по траве, орошая ее остатками спирта,– на этом пока дело и кончилось.

В полукилометре от дома, где жили мистер Скотт и мистер Брук, в болотистой низине находилась плантация каучуковых деревьев.

Существует несколько десятков пород таких деревьев, но самые лучшие происходят из Южной Америки, с низовьев реки Амазонки. Оттуда их стали вывозить и разводить в других жарких странах – в том числе и на Новой Гвинее.

Эти деревья – близкие родственники нашего молочая, но здесь они достигают величины дуба.

Три тысячи деревьев были посажены правильными рядами, и между ними сновали рабочие.

Каучук, который идет на производство резины, получают из сока этих деревьев. Добывают его таким же способом, как мы весной добываем березовый сок. Каучуковый сок похож на молоко, только погуще.

Неподалеку от плантации было разложено множество костров. Рабочие приносили сюда горшки с соком. Другие обмакивали в сок дощечки и держали их над огнем. Сок густел. Тогда снова макали ту же самую дощечку и снова коптили, и так до тех пор, пока на ней не собирался большой ком резины. Ее срезали, откладывали в сторону, а дощечку снова окунали в сок.

Возле костров лежали огромные кучи резины. Сок с плантации все время подносили и подносили. Между рабочими расхаживал надсмотрщик, малаец Файлу, и время от времени подбадривал их плетью.

Прежде этот Файлу сам был рабочим, но за усердие и за то, что он изо всех сил старался угодить хозяевам, его сделали старшим над остальными. И он выполнял свои обязанности не за страх, а за совесть.

Он все время подглядывал, подслушивал, следил за каждым шагом рабочих и сообщал хозяевам. Рабочие невзлюбили его больше, чем мистера Брука, потому что он был ближе к ним и больше досаждал.

Раз-другой рабочие крепко поколотили его, но это им обошлось дорого: один из них был так избит, что не протянул и недели, а второй еле-еле остался в живых.

Почти все рабочие были цветные: желтые китайцы, корейцы, японцы, темные малайцы, черные негры, но не африканские, а из Америки – там им, видно, несладко живется. Особенно много было китайцев.

Нездоровый климат, скудная и скверная пища, непосильная работа отпечатались на всем их облике. Одна надежда поддерживала всех: вот они отработают свой срок и вернутся домой богатыми.

День уже клонился к вечеру, когда на плантацию явились Брук и Кандараки. Файлу подбежал к ним и стал жаловаться, что сушильщики очень медленно работают, не поспевают.

– А для чего у тебя в руках плеть?– спросил Брук.

– Не помогает: сама работа такая медленная.

– Это верно,– сказал Кандараки.– Я давно уже говорю, что нужно перейти на химическое сгущение сока. В других местах давно уже не сушат над костром.

– Если это более выгодно, надо будет обсудить,– ответил Брук.

Пошли между рядами деревьев. Рабочие еще больше засуетились, забегали. Возле одного дерева Брук вдруг остановился и, показывая рукой, сурово спросил у Файлу:

– Это что такое? А? Файлу забормотал:

– Я... я не видел. Это Чик Чу.

– А ты для чего здесь поставлен?– крикнул Брук и, подняв плеть, тяжело опустил ее на спину

Файлу. Тот только склонился еще ниже и жалобно пробормотал:

– Прошу прощения, господин... больше не буду... Между тем сюда спешил бедняга Чик Чу – это было его дерево. Подбежал и – побелел как полотно. Горшок был полон, и каучуковый сок, видно, давно уже лился через край.

Брук даже не взглянул на китайца и, отходя, только бросил Файлу:

– Смотри в другой раз...

Файлу склонился чуть не до земли, провожая Брука преданным взглядом. Но едва тот отошел, как Файлу тут же сделался в сто раз более важным и грозным, чем сам Брук.

– Ну-у,– прошипел он, поворачиваясь к Чик Чу,– а теперь мы с тобой рассчитаемся.

Китаец упал на колени, стал просить:

– Извини... господин... не буду... не успел... господин!...

Но «господин» не смилостивился... Ведь ему только что пригрозил другой господин, который в свою очередь боялся третьего.

Вечерело. Над сырой плантацией стал подниматься туман. Это самое нездоровое время в жарких странах. Европейцы обычно в такую пору сидят дома и носа не кажут на улицу.

Работу закончили и пошли домой. Для рабочих специально было построено недалеко от плантации большое здание, только не на сваях, как для хозяев, а прямо на земле.

Во дворе негр-повар, или «кок», как повсюду на море зовут поваров, уже поставил огромный котел черного варева из бобов. Бобы и рис, приправленные кокосовым маслом, были почти что единственной пищей рабочих. Мяса они и в глаза не видели.

Правду сказать, его и не было на острове. Свиней на Новой Гвинее не разводят, коров тоже. Привезли было несколько голов на станцию; ясное дело, они предназначались для белых, да и то главным образом ради молока. Хозяева, конечно, баловались иной раз и дичью, а у рабочих только рыба бывала на обед довольно часто.

Похлебали варева и пошли спать. Помещение было огромное; вдоль стен стояли нары, на которых лежал сухой тростник и ничего больше. Только кое-где валялись еще лохмотья – одежда рабочих да в головах вместо подушки лежал узелок.

Рабочие бросились на свои нары и тотчас уснули.

Не спал только Чик Чу: следы плети на его теле не мирились с жесткой постелью. В углу стонал, метался в лихорадке один кореец.

Не спалось и Файлу.

Он жил в этом же самом сарае, но как надсмотрщику ему был особо отгорожен уголок возле входа.

Ни на минуту не мог он забыть удара, который получил сегодня от Брука. Правда, не впервой ему попадало, в свое время он получил положенную долю плетей. Но вот уже два года, как он сам сделался старшим; сам мог бить своих товарищей, как когда-то били его; часто случалось,– да вот, например, сегодня,– что его даже называли господином,– его, темнокожего, человека низшей породы.

Шло время, и он начинал уже считать себя человеком – сначала среди подчиненных ему рабочих, а потом немного и среди «них», белых.

И вот сегодня ему напомнили, что он еще не человек.

И все из-за этого проклятого Чик Чу! Не будь его, так, может быть, и навсегда привыкли бы к мысли, что Файлу – человек.

Жалко, что мало всыпал этому поганому китайцу. И Файлу готов пойти сейчас же и добавить.

Между тем под окнами, возле строения, появилась какая-то фигура. Осторожно кралась она вдоль стены, приближаясь к дверям. Двери без скрипа открылись, и в помещение вошел человек. Видно было, что это свой: он хорошо разбирал дорогу в темноте и уверенно продвигался к тому месту, где спал Чик Чу. Наклонившись над соседом Чик Чу, незнакомец стал всматриваться ему в лицо.

– Кто тут?– спросил Чик Чу.

– Тсс!...– прошептал незнакомец.– Это я: Чунг Ли.

– Ты?!– крикнул Чик Чу и, забыв про боль, вскочил с постели.

– Тише! Что ты делаешь? Ты погубишь меня! – зашипел Чунг Ли.

И действительно, Файлу услышал и заворочался.

В этот самый момент один из рабочих громко забормотал что-то сквозь сон. Файлу успокоился. Выждав немного, Чунг Ли спросил:

– Где брат?

– Нету,– ответил Чик Чу.

– Умер?

– Нет, убежал.

Чунг Ли едва не застонал от отчаяния.

– Куда? Почему?

– После того как ты убежал,– начал шептать Чик Чу,– Брук на твоем брате стал злость сгонять. Никак не мог простить, что ты его посмешищем для всех сделал, а он тебя и наказать не смог. Все время ему казалось, что рабочие над ним смеются. Как увидит, что кто-нибудь улыбается, тут же за плеть... Особенно Хунь Чжи доставалось. Не было дня, чтобы ему не попадало. Конечно, чтобы угодить Бруку, Файлу, собака, изо всех сил старался. Хунь Чжи совсем житья не стало, а тут еще Брук говорит: будешь хоть десять лет спину гнуть, пока за брата не отработаешь. Как раз тогда папуас Качу бежать собирался. Хунь Чжи и решил бежать вместе с ним, потому что Качу здешний, мог помочь. И вот уже четыре дня как они убежали,– закончил Чик Чу.

– Всего четыре дня?

– Да, четыре. Ты совсем немного опоздал,– сочувственно сказал Чик Чу.

Чунг Ли опустил голову и словно окаменел. Он готов был плакать от отчаяния. Целый год бродил по острову, чудом остался в живых, наконец раздобыл столько золота, сколько они вдвоем с братом не заработали бы и за десять лет, рискуя жизнью, вернулся сюда, чтобы забрать брата и вместе с ним добираться до дому,– и все это напрасно! Но нельзя ведь оставить брата здесь. Искать? Но где? А приди он всего на четыре дня раньше...

– Зачем ты вернулся сюда? Не знаешь разве, что тебе угрожает?– спрашивал Чик Чу.

– Знаю, хорошо знаю. Но я пришел, чтобы взять с собою Хунь Чжи и вместе бежать домой. У меня теперь столько денег, что хватит на двоих.

– Откуда?

– В глубине острова есть горы, куда не ступала еще нога белой собаки. Там я нашел золото. Какая-то тень мелькнула в темноте: потом тихо-тихо скрипнули двери...

Ни Чунг Ли, ни его собеседник этого не заметили.

– Счастливец ты,– с завистью сказал Чик Чу.

– А кто тебе не дает искать свое счастье?– ответил Чунг Ли.– Хотя, сказать по правде, мне просто повезло – счастливый случай. А на него надеяться нельзя. Да и бежал-то я не золото искать: просто ничего другого не оставалось. И советов давать не буду – кто знает: повезет или нет? Однако если кому-нибудь из вас совсем круто придется, как мне тогда, скажи, пусть ищет место под названием Абу. Это сто километров на запад от истоков реки Фляй. Ну, будь здоров!

– Что ж ты теперь будешь делать? Куда пойдешь?– спросил Чик Чу.

– Не знаю еще,– ответил Чунг Ли и стал осторожно красться к выходу. Но потом остановился и снова подошел к Чик Чу.

– Вот что, Чик Чу. Ты такой же, как и мы. Ты не захочешь обидеть нас.

– Конечно, о чем тут говорить!– горячо сказал Чик Чу.

– Может случиться, что ты раньше нас вернешься домой, а может, только ты и вернешься... Так вот тебе кусок золота, отдай его моим старикам. Если понадобится в дороге – и себе возьми. Помни только, что они, может быть, получат это золото взамен двоих сыновей. А если и мы вернемся, так уж ты не будешь в обиде. Смотри только, чтобы никто не узнал про золото.

Он достал из котомки крупный самородок и отдал Чик Чу.

– Хорошо, будь спокоен, я все сделаю, как надо, если только сам выберусь отсюда,– сказал Чик Чу.– Пусть оберегают тебя добрые духи.

– И тебя тоже,– ответил Чунг Ли, крадучись вдоль нар. Вот он осторожно приоткрыл двери, перешагнул порог... И тут несколько пар дюжих рук вцепились в него и скрутили.

– Милости просим, отважный Чунг Ли!– раздался насмешливый голос Файлу.– Мистер Брук давно хочет вас видеть.

– У-у, собака!– прошипел Чунг Ли.– Ну погоди, придет и твой час!

– Будем будить мистера Брука или Скотта? – спросил один из мужчин.

– Ради такого гостя не стоит,– сказал Файлу.– Завтра увидятся.

– Ну, шагай!– сказали мужчины и повели Чунг Ли в соседнюю постройку.

Чик Чу все слышал. Жаль ему было своего товарища. Но невольно думалось, какой он, Чик Чу, счастливый: никто его не ловит, никто не следит за ним. Живет он тихо, спокойно, работать осталось меньше года. Он и не заметит, как пролетит этот год, а там поедет домой – богатый, свободный. А беспокойный Чунг Ли будет страдать...

Нельзя описать, что делалось с мистером Бруком, когда он узнал, что Чунг Ли пойман. Он то потирал руки от восторга, то от злости рычал, как зверь.

Мистер Скотт отнесся к этому известию более спокойно.

– Повесить его мы не имеем права,– говорил он.– Лучше отослать в Морэсби и засудить. Там его не пожалеют.

– Это будет слишком просто и мягко,– возражал Брук.– На худой конец, хоть шкуру бы с него спустить.

– Ну, это уже ваше дело,– сказал Скотт. Вошел Кандараки. Весь облик его говорил, что он знает что-то интересное.

– Между прочим, господа,– начал он,– история с этим несчастным китайцем может иметь интерес для нас всех. Я только что узнал обо всем подробно – и вот вам довод.

При этом он выложил на стол два золотых самородка: один величиною с кулак, другой – немного поменьше.

– Что это значит?– спросил Скотт.

– Это было у Чунг Ли. Оказывается, он нашел в глубине острова место, где попадаются вот такие штучки. Пришел он сюда, чтобы забрать своего брата и бежать вместе с ним.

– Ну что ж,– сказал Скотт,– значит, есть из чего взять неустойку и за него и за брата.– Только неустойку?– вскричал Брук.– Этого мало! Дайте мне сначала рассчитаться с ним!

– Я бы советовал рассчитаться с ним иначе,– сказал Кандараки.– Не трогать его, обещать полную свободу, если он покажет, где взял золото.

– Как?– грохнул кулаком Брук.– Оставить его совсем безнаказанным? Да что вы такое говорите!

Скотт глубоко задумался, а Кандараки подошел к Бруку и тихо шепнул ему:

– Не надо возражать. Он покажет нам место, но ведь вы-то все равно будете иметь возможность рассчитаться с ним.

– Вот как! Ну, это другое дело,– успокоился Брук.

– Идея неплоха,– сказал Скотт,– но ведь вы же сами должны знать, как трудно организовать экспедицию в глубь острова.

– Знаю,– ответил Кандараки,– да ведь нужно принять во внимание, что если он один добрался, так хорошо подготовленная экспедиция – тем более, а во-вторых, не надо забывать, что мы искать не будем, а придем на готовенькое.

– Это верно,– задумчиво сказал Скотт.– Приведите его сюда!

Спустя несколько минут привели Чунг Ли. Он вошел в сопровождении двоих солдат-сипаев.

Сипаев англичане вербовали в Индии и использовали как воинскую силу где угодно, в том числе и во многих своих колониях. В распоряжении мистера Скотта их было двенадцать человек под командой сержанта Хануби.

Индийцы принадлежат к той же расе, что и европейцы. Высокие, стройные, красивые, со смуглыми лицами и черными блестящими глазами, они тут, среди разных папуасов и китайцев, чувствовали себя людьми высшего склада и даже не догадывались, что англичане смотрят на них точно так же, как сами они – на папуасов.

Чунг Ли со связанными руками стоял перед Скоттом и ждал, что будет дальше. Брук сидел, выпучив глаза, и скрежетал зубами. Скотт дал знак, чтобы сипаи вышли, а потом обратился к Чунг Ли:

– Ты знаешь, что по закону за покушение на англичанина тебя могут приговорить к смерти?

– Я его вовсе и не думал убивать,– сказал Чунг Ли.

– Откуда суду знать, что ты думал: он будет судить по тому, что ты сделал. А твой поступок легко можно назвать покушением на жизнь белого. Понимаешь?

Чунг Ли молчал.

– Ты видишь,– продолжал Скотт,– что ты в наших руках. Мы можем сделать с тобой, что захотим.

Скотт замолк на минуту – подождал, чтобы Чунг Ли лучше понял смысл последних слов.

– Но ты можешь получить полную свободу, все свое золото, тебе даже помогут вернуться домой до срока, если ты покажешь нам место, где нашел эти самородки. Согласен?

Чунг Ли молчал. Во-первых, ему очень не хотелось пускаться снова в далекую и опасную дорогу, во-вторых, это значило бы служить своим врагам, и, в-третьих, он не был уверен, что Скотт выполнит свое обещание. Это, конечно, самое главное. Но что ему оставалось делить? Им ведь ничего не стоит тут же, на месте, убить его. А может быть, по дороге удастся убежать?

– Ну, отвечай!– сказал Кандараки.

– Я не знаю, верно ли, что вы меня отпустите,– сказал Чунг Ли, чтобы только сразу не показать, что он согласен.

– Я даю тебе честное слово,– важно произнес Скотт.

«Много мне толку от твоего слова»,– подумал Чунг Ли.

«Жди, так и отпустим»,– подумал Брук.

«Посмотрим, как оно будет»,– подумал Кандараки.

И только один Скотт искренне верил в свое слово, потому что ему не было ни малейшей нужды обманывать этого китайца.

– Ладно,– согласился наконец Чунг Ли. Скотт позвал сипаев и сказал:

– Развяжите ему руки, хорошенько присматривайте за ним, кормите, ни в чем не отказывайте, только сторожите, чтобы не убежал. Если что,– головами ответите.