"Такое горе, такое горе!.. Сережа, чем помочь надо, ты только скажи!.. Вах, вах, бэдный девочка!"
      Виктор засмеялся: ничего, смешно она передразнила, на разные голоса. А потом, смеясь, спросил невзначай:
      - Почему с грузинским акцентом? - Сам не зная, почему спросил.
      - Да есть один такой, - ответила Алена. - Дядя Ося-грузин. Какие-то делишки они с отчимом крутили, я не встревала.
      В голове Виктора прозвенел колокольчик - вроде того, что он слышал, когда разговаривал в машине с Юмашевой после визита к Болеку.
      - Ося? Что-то не грузинское имя, - проговорил он, пытаясь понять, о чем звонит колокольчик.
      - Да нет, это мы его так называем, - махнула рукой Алена. - На самом деле его дядя Осман зовут. Как по отчеству, не помню.
      - А Стае к вам домой приходил? - Ладно, потом проанализируем разговор, может, что и всплывет.
      - Да никогда. Отчим его с первого раза невзлюбил. Мы не дома встречались...
      "А ведь интересная схемка вырисовывается, - неожиданно подумал Беляков, он видел, что Гюрза ошиблась. - Поскольку любой нормальный киллер - даже работающий не на конкретного заказчика, а на целую группировку замкнут только на одного человека. И только этот человек знает его в лицо и знает, как выйти с ним на связь. Так безопаснее для всех. Предположим, этот человек - Марьев, и Марьев приказал исполнителю мочкануть подростка. Но! Тогда кто приказал мочкануть самого Марьева? Значит, и Стаса, и самого Марьева киллеру заказал кто-то другой. Кто?"
      - Эй, тут нет левого поворота! - воскликнула Алена, тыча пальчиком в окно. - Нас же менты оштрафуют.
      Виктор вынырнул из раздумий и мысленно выругался. Так и в ДТП залететь недолго...
      - Ничего, - бодро ответил он. - Я сам мент, мне гаишники не указ. А так мы быстрее доедем, не опоздаешь.
      - Гибэдэдэшники, - поправила Алена. И пожала плечами, смиряясь с манерой езды водителя.
      "А заказал наверняка тот, кто был достаточно близок с Марьевым, думал Беляков, - иначе ни депутат не стал бы просить устранить подростка, ни тот, второй, не согласился бы".
      - Вон там, где остановка, тормозните, пожалуйста.
      Виктор послушно остановил "жигуленок" напротив "Октябрьского". "Дядя Ося... А, вот почему я зацепился за грузинский акцент, который пародировала Алена! Сбежавший Тенгиз - грузин, дядя Ося - тоже грузин... И Гюрза говорила, что в угонной мафии грузины заправляют..."
      - Сколько с меня?.. Эй, ку-ку, заснули?
      - А?.. Чего?..
      Алена посмотрела на Виктора с сочувствием.
      - Да ничего. Нельзя столько работать, товарищ оперуполномоченный. Спите за рулем.
      - Виноват, - потянулся Беляков. - Больше не повторится. Приехали?
      - Ага. И даже раньше поспели. Спасибо.
      - Да не за что. Успехов на зачете.
      - К чертям! - И падчерица убитого Сергея Геннадьевича Марьева, народного избранника - он же мафиози, - выпорхнула из машины. А Виктор еще несколько минут сидел неподвижно, положив подбородок на сцепленные поверх руля пальцы и думал: "След или не след? Тенгиз - Осман. Убийство приятеля Марьевой-младшей - убийство Марьева-старшего. "Угонялы" - "угоняла". Короче, тут без Гюрзы не обойтись. Надо посоветоваться". И он вырулил на Лиговку, направляясь в сторону Невского.
      6.12.99, день
      - Установил! - слышимость была такая, будто Виктор пересек океан и звонит ей из Папуа - Новая Гвинея. Впрочем, оттуда слышно, должно быть, лучше. - Османа установил! - Фоном проходили автомобильные гудки, трамвайный звяк и чей-то удаляющийся смех - Беляков звонил из таксофона. Вдова вспомнила имя-отчество, потом достала мужнину записную книжку, в ней мы нашли телефон с подходящими инициалами. Я отзвонился нашим, попросил посмотреть, чей телефончик.
      Беляков выполнял полученное вчера от Гюрзы задание. За фамилией Османа Юмашева послала его вновь в дом депутата, к вдове. И ей тоже подозрительной показалась эта фигура: грузин, как и Тенгиз, как и многие другие в угонном деле, марьевский дружок. Дружок не по депутатской линии и вряд ли друг школьного детства или студенческой юности. Что могло связывать Марьева и грузина дядю Осю? Только угонный бизнес. Плюс к тому, он был вхож в дом Марьевых. Тут, пожалуй, Виктор прав - не сам Сергей Геннадьевич заказал пацана, через кого-то. Кого-то близкого, кому мог доверить личные проблемы... Короче, личность Османа просилась под лупу.
      - Записывайте, - прокричал в трубку Виктор. - Осман Вагранович Сачинава. Хотите узнать, где он в Питере прописан? Или номер его паспорта?
      - Успеется. Свободное время есть? - Гюрзе не приходилось напрягать голосовые связки, чтобы ее слышали, - наушник в таксофоне работает гораздо лучше, чем микрофон.
      - Найдем.
      - Съезди на Литейный, номер дома шесть.
      В информационный центр. Бывал в нем? Ну, Григорцев тебе объяснит, где, чего и как. Ты у него все равно прежде должен взять предписание. На Литейном выяснишь, есть ли у них в картотеке этот Осман. Если есть, ознакомься с материалом. Потом ознакомишь меня, Василию Даниловичу передавай привет и уверения, что мы всех скоро переловим.
      Собственно, больше сегодня ничто ее на Тверской не держало. Она ждала только звонка Виктора. Дождалась. Теперь можно и выметаться. Да и холод собачий в этой вашей полиции нравов.
      Юмашева надела пальто, покрутилась перед зеркалом, которое сама же и притащила в это напоминающее задрипанный ОПОП, Отделение по борьбе с преступлениями в сфере нравственности, оборудованное в подвале, и, оставшись удовлетворенной осмотром, вышла на улицу.
      Холодно было не только в здании, но и на улице. Несколько дней назад резко похолодало - стрелка термометра, как подстреленный боец, упала на отметку минус шестнадцать. Для Питера не самая кошмарная температура зимой, но для Гюрзы и такая была непереносимой. А еще эта влажность... Видать, сказывается татарская кровь, любящая климат посуше. Подняв воротник, Юмашева быстро направилась в сторону Таврической.
      Нет, до метро сегодня она не дойдет. Замерзнет по дороге, как ямщик в степи. Значит, опять придется машину ловить, деньги тратить.
      - Гюзель Аркадьевна! - окликнули ее со стороны проезжей части.
      Гюрза оглянулась.
      Возле тротуара застыл лоснящийся черными бортами джип "Паджеро", из выхлопной трубы вился сизый дымок и тут же растворялся в морозном воздухе.
      А возле его приоткрытой дверцы со стороны водителя стоял импозантный блондин в двубортном костюме и, улыбаясь, призывно махал Юмашевой.
      Дескать, это я, я вас зову. Мужик был Гюрзе не знаком. А он, судя по оклику, ее знал.
      - Вы не уделите мне минуту вашего времени? - продолжал водитель иноземного автомобиля. Он обошел спереди своего боевого коня и приоткрыл дверцу со стороны пассажира. - Я бы хотел, если позволите, обговорить с вами одно дельце...
      Вежливый. Интересный. Состоятельный. И на мороз вылез в одном пиджачке - хотя мог бы просто опустить стекло. Юмашева пожала плечами и сделала шаг к авто.
      Страха она не испытывала, хотя заметила, что на заднем сиденье примостились двое - наверное, охранники обладателя двубортного костюма. А чего ей бояться? Раз зовет - значит, есть что сказать.
      Интересно, что ему надо... И очень уж холодно на улице.
      - Много времени я у вас не отниму. И, если пожелаете, потом отвезу куда прикажете.
      Она всегда испытывала любопытство к людям, которые добились финансовых высот в этой жизни. Не только же бандиты и отморозки на джипах разъезжают? "А если этот из бандитов и отморозков, - легкомысленно подумала она, - то что-нибудь придумаю и смотаюсь. Выкручусь, одним словом. Но вряд ли он из этих. Кажется, я догадываюсь - из каких. Что ж, противник делает ход. Посмотрим, результативный ли..."
      Юмашева молча подобрала полы пальто и поставила ногу на высокий порог "Паджеро". Блондин ненавязчиво поддержал ее за локоток, помогая забраться в салон джипа. Потом занял свое место за рулем, закрыл дверцу и через плечо бросил парочке охранников:
      - Погуляйте-ка пока.
      ***
      Без лишних слов оба телохранителя покинули теплый салон и мягко прикрыли за собой дверцы.
      Первый закрыл дверь со стороны Юмашевой, и оба отошли немного назад. Все звуки внешнего мира исчезли, отрезанные почти герметично закрытым салоном джипа. Юмашева осталась наедине с водителем.
      - Ну и погодка, а? - зябко потер руки водитель.
      По-кошачьи урчал мотор, из колонок у заднего стекла доносилась едва различимая музыка. Убаюкивающее тепло из печки стекало вниз, окутывало ноги, как пледом, и волнами поднималось вверх, превращая салон джипа в кусочек то ли Багам, то ли, на худой конец, Сочи. Насквозь промороженный город, оставшийся снаружи, теперь казался " далеким и к тебе не имеющим отношения. Как Северный полюс в какой-нибудь научно-популярной передаче, которую смотришь по телевизору, попивая горячий кофе на диване.
      - Говорят, до марта такие холода продержатся, - по-светски нейтрально поддержала начало разговора Юмашева.
      - Быть того не может. Первые декабрьские морозы зиму не делают, покачал головой собеседник и без перехода сообщил:
      - Гюзель Аркадьевна, я, собственно, по делу. Хотелось бы обсудить с вами один деликатный вопрос. Меня зовут Роман.
      Роман Павлович, если точнее, но можно просто Роман.
      Юмашева молча кивнула. "Очень приятно" тут не скажешь.
      - А вопрос вот какого рода. - Роман Павлович потер гладко выбритый подбородок. Не смущенно, а скорее задумчиво, точно вспоминая слово в кроссворде. - Нам бы очень хотелось узнать, Гюзель Аркадьевна, что происходит?
      - А что, извините, происходит? - переспросила она, невинно распахивая глаза. Вопрос идиотский, но пусть собеседник выскажется, откроет, с чем пожаловал, с угрозами или посулами, тогда посмотрим, в каком ключе дальше вести разговор.
      - А происходят малопонятные вещи, - картинно развел руками Роман Павлович, подхватывая игру. - К одному владельцу одного автомагазина является знаменитая на весь мир сыщица и начинает выпытывать у него информацию, которой тот владеть не может по определению. Потом происходит незапланированный налет на авторемонтную мастерскую. Опять же - с вашим, Гюзель Аркадьевна, участием, хотя вы являетесь работником совершенно другого ведомства, более пикантного, так сказать, рода деятельности... А зачем вы допрашивали скорбящую падчерицу Сергея Григорьевича, которая и вовсе к его делам не имеет никакого касательства? Непонятно! Будьте любезны, откройте, пожалуйста, чем вызван этот ваш неожиданный и столь пристальный интерес к определенному кругу людей?
      Речь его, вопреки нескрываемому сарказму, текла гладко и стилистически безукоризненно. Не иначе филфак заканчивал любезнейший Роман Павлович. И словечко "незапланированный" случайным вовсе не являлось. Специально ввернул душка Роман Павлович, чтобы показать: нам известно все, что планируют ваши начальники. И Гюрза окончательно уверилась в том, что она на верном пути.
      Ладно же...
      - Вы извините, - сказала Гюрза и расстегнула пальто. Становилось жарко, - но мне с вами разговаривать не о чем. - Она посмотрела в окно, на топчущихся у кормы джипа охранников. В тонких джинсиках, кроссовках и коротких кожаных куртках. Даже без шапок. Наверняка им и в голову не приходило, что придется торчать на двадцатиградусном морозе, пока хозяин занят светской беседой с каким-то ментом в юбке. - Получается игра в "испорченный телефон". Вы передаете мне вопросы своих боссов, я через вас передаю им свои ответы, - ерунда выходит. Коли они хотят знать, чего я добиваюсь, - пусть сами придут и спросят.
      Так им и передайте.
      Юмашева ожидала этого. Или чего-то подобного. После того как вместе с юным Беляковым она начала ворошить дело Марьева, дурак бы не понял, что в один прекрасный день к ней явится вот такой "засланец" и поинтересуется: "Какого хрена вы копаете под уважаемых людей?!"
      - Гюзель Аркадьевна, - обворожительно улыбнулся блондин и выключил печку. - Любые проблемы можно решить полюбовно. Если у вас есть какие-нибудь претензии к нам, ну давайте обсудим все спокойно и придем к мирному соглашению.
      Если мы вас чем-то обидели, как-то помешали вашим делам - только скажите! Зачем воевать!
      Охранники у заднего бампера "Паджеро" на обыкновенных качков, которыми окружают себя " подобные Романы Палычи, похожи не были. Худощавые, но жилистые, подтянутые... Взгляды спокойные, но цепкие... Привыкли парни к трудностям и лишениям... Ах ты, черт побери, это ж наши, родные... Ни для кого не секрет, сколько толковых оперов, гонимые из органов символической зарплатой и зачастую сизифовым трудом, перекинулись в охранные структуры; самой не раз хотелось плюнуть на все и уйти в начальники службы безопасности какой-нибудь навороченной фирмы. И ведь звали неоднократно. И порой чуть было не соглашалась... Ну, Роман, ну, мерзавец...
      - Скажу, - повернулась она к блондину. - Да, вы обидели меня. И помешали мне. Так и передайте своим "командирам": я не остановлюсь, пока своего не добьюсь. И разговор наш окончен. - Гюрза взялась за ручку дверцы, однако Роман Павлович вежливо, но твердо удержал ее.
      - Извините, еще два слова.
      Его галантная улыбка погасла, и теперь Гюрза уже не сомневалась, что правильно поняла его тонкий ход с охранниками. Он, Роман Павлович, не собирался ни угрожать, ни сулить награды Юмашевой за то, чтобы она отстала от "угонял". Выгнав телохранителей на мороз, он, Роман Павлович, дал понять, что плевать они хотели и на нее, и на всех ментов оптом. Надо будет - перемерзнете, захотим - потом изойдете.
      - Отбросим эвфемизмы и назовем вещи своими именами, - продолжал блондин. - Вы хотите найти того, кто заказал Марьева. Не стану спрашивать, зачем он вам понадобился, - понадобился, и все. Ну, допустим, вы его найдете... А как докажете, что это именно он - заказчик? А может, исполнитель? Не смешно. Исполнитель будет молчать.
      Свидетелей, разумеется, нет. Вы с ветряными мельницами сражаетесь, Гюзель Аркадьевна...
      Гюрза резко вырвала руку из пальцев Романа Павловича. И, вперив свой знаменитый взгляд в переносицу собеседника, медленно и внятно процедила сквозь зубы:
      - Да мне на.., не нужен твой заказчик, ясно?!
      Мне нужно имя того, кто стучит вам с Литейного.
      Благодаря кому меня ушли из Главка. И кто два года назад доложил вам, что Гюрза знает достаточно о Марьеве, чтобы прижать и его, и всю эту шайку. Так и передай. И еще скажи: я буду ворошить вашу помойку до тех пор, пока твои боссы сами не принесут мне стукача на блюдечке с каемочкой. Или пока я сама до него не доберусь.
      В последнем случае все будет гораздо хуже. Для Османа Ваграновича.
      Она хотела хлопнуть дверью джипа так, чтобы стекла посыпались, но не вышло: импортная тачка не позволила издеваться над собой и закрылась с тихим звуком, похожим на зевок. Ну и плевать.
      Хорошо это она ввернула про Османа. Блондинчик так и застыл с открытым ртом - небось не ожидал, что она знает имя его босса. Ничего, дружок, Гюрза всегда была бабой неожиданной и непредсказуемой. Запахнув полы пальто, она быстро пошла обратно. На задубевших охранников, бывших ментов, старающихся делать вид, будто возвращаются в машину с достоинством, а не лезут в притягательно теплый салон, как в шлюпку тонущего корабля, она не смотрела. То ли стыдилась чего-то, то ли не хотела смущать ребят.
      6.12.99, вечер
      "Автомобили, автомобили, весь белый свет заполонили". Был такой шлягер в конце восьмидесятых, исполнялся группой "Веселые ребята". Гюрза даже помнила клип. Очень годится этот шлягер как гимн к делу Марьева. И для сегодняшнего дня подходит как нельзя лучше. Час назад она грела озябшие ноги в джипе "Паджеро", а сейчас вдыхает бензиновые пары печки "Жигулей" шестой модели. Какая машина лучше? А та, мои дорогие, в которой вас больше любят.
      - Сюрприз на сюрпризе... - отвесил челюсть Виктор, когда Юмашева рассказала ему о рандеву. - Елки-палки, значит, кто-то в УВД... Значит, эти типы знали все, что творится на Линейном?
      - Ну почему - "знали"? - равнодушно пожала плечами Юмашева. Чувствовала она себя так, будто, ополовинив тарелку супа, увидела на дне дохлую муху. - Знают и теперь. Стукачок-то никуда не делся.
      - Вот черт, как же я сам-то не допер - вас слили из-за того, что стукач испугался, будто Марьев и его сдаст!..
      - Ага. В свое время, как только меня ушли, я написала несколько писем, "секретных сообщений", и рассказала в них все, что узнала о группе Марьева: "В работе по такому-то делу мне стало известно то-то и то-то". Ну, ты знаешь, как это делается. Вот. Сообщения направила в отделы Главка.
      - И кто он, стукач этот? - жадно спросил Виктор. - Вы узнали?
      Гюрза опять пожала плечами и на этот раз промолчала.
      - Понимаю... - Виктор яростно взъерошил волосы на макушке. - Вам вся эта заваруха с поиском заказчика нужна только для того, чтобы выудить у "угонял" имя стукача. Так?.. Нет, постойте.
      Что-то сложно очень получается. А почему вы не хотите подключить друзей из Главка? У вас же остались там друзья. Пусть пошерстят, кто из своих ссучился.
      - Нет, - усмехнулась Юмашева. - На Литейный я не пойду, Витюша. На Литейный я теперь ни ногой. Я обиделась. Пусть сами ко мне придут да еще прощения попросят - вот тогда посмотрим.
      А то самыми умными себя считают. Но я-то умнее, да? А друзья... Тоже отпадает. Ну что я им скажу?
      Орлы, мне, мол, доподлинно известно, что среди ваших доблестных командиров есть предатель, который на врага работает, но доказать это я не могу.
      А вы найдите его и расстреляйте. Так, что ли?
      Фигня.
      Они помолчали. Ни колонок сзади, ни колонок спереди, впрочем, как и автомагнитолы, в "Жигулях" Виктора не было, потому молчали в полной тишине.
      - Что-то вы рисково играете, Гюзель Аркадьевна, - вздохнул Виктор. Не опасаетесь, что "угонялы" за вашу настырность вас же и того, как Сергея Геннадьевича?
      Юмашева беспечно махнула рукой.
      - Не боись. Они меня и пальцем не тронут.
      Знают ведь прекрасно, собаки, что все те же мои орлы кого угодно откуда угодно достанут, если с моей головы хоть волосок упадет. Орлы - это, знаешь ли, сила. Так что еще повоюем.
      Она немного кривила душой. Прекрасно знала, что далеко не весь состав МВД бросится на поиски обидчика столь известной особы, как Гюрза. Есть и у нее враги, есть инертность системы, есть, как это ни печально, более важные дела. И возможные обидчики это хорошо знают. Так что вариант с потенциальным покушением не совсем уж бредовый.
      "Но все равно никаких мер защиты себя, любимой, принимать не стану, решила она. - А буду жить как жила. В конце концов, с какой стати защищаться должна я - страж закона? Я все делаю в его, закона, рамках... И потом, как защищаться?
      Попросить, чтобы выделили охрану? Вот уж дудки.
      У меня своя личная жизнь, и соваться в нее я не позволю никому. Какие-то незнакомые парни будут ходить за мной по пятам, торчать сутки напролет в моей любимой квартирке, а я их угощай кофе, укладывай спать на мою раскладушку, развлекай во время их бдений? Ни за что!
      Пусть идет, как идет. Грохнут - значит, сама виновата. Значит, не фиг было лезть в мужские игры и становиться сыщиком... В общем, будет проблема - будем решать.
      Я - игрок? Пожалуй. Но не в рулетку и не в покер - это скучно. Я игрок в жизнь... Кроме того, была уже попытка поохранять меня. И чем все закончилось?"
      Лет эдак пяток назад, когда Гюрза еще служила в Главке, один не в меру ретивый коллега через своих "барабанов" получил информашку, что, дескать, преступный мир решил покончить с опасным явлением по имени Юмашева и планирует покушение на нее. И мало того, что он сам поверил в такую бредятину, так еще и убедил в этом руководство.
      Руководство переполошилось. Руководство вознамерилось немедля встать на защиту столь ценной сотрудницы. Как ни противилась Гюрза, как ни убеждала, что если уж мента захотят мочкануть, то никто об этом болтать не будет, а раз болтают, значит, точно пальцем не тронут, - все впустую.
      Юмашевой вменили обязательное ношение оружия, каковое она уже год как не брала в дежурке, и попытались приставить охрану. Ну, от охраны она отказалась наотрез, а вот ствол пришлось взять.
      Один из оперов (как его там звали?), загоревшись идеей защищать и оберегать, заорал, что, мол, опасно майору идти домой в одиночестве, и навязался в провожатые. Провожание вышло еще то: решив отметить начало охоты на Гюрзу, они купили в ларьке две полуторалитровки грейпфрутового ликера и почти уговорили их в ближайшем садике.
      На виду у всех снайперов, наемников и киллеров.
      "Почти" - потому что остатки ликера опер (Андрюшка Ярцев его звали, вот как!) сунул ей в оперскую сумку. Где благовонный напиток успешно и пролился.
      На следующий день весь Главк ходил за Юмашевой по пятам и тревожно принюхивался: уж не запила ли знаменитая Гюрза со страху перед опасностью покушения? Да нет, вроде не пахнет изо рта. А что за шлейф тогда тянется за нашей аккуратисточкой Гюрзой?.. Не один день прошел в поисках источника запаха; на фоне этих поисков мнимая угроза покушения как-то поблекла, а потом и вовсе пропала, об этом уже и не вспоминали.
      Вот так и поохраняли Гюрзу...
      7.12.99, день
      До дна было не более полутора метров, и под волнами колыхались и причудливо изгибались стены и дно, выложенные крупным черно-белым кафелем. Волны порождал невысокий, коротко стриженный человек лет пятидесяти. Он неторопливо добрел до противоположной стороны небольшого бассейна, разгребая перед собой чистейшую голубоватую воду широкими ладонями. Ухватился за никелированный поручень и присел, окунувшись с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, стер капли с лица, пригладил кучерявые волосы. Развернулся и столь же неспешно двинулся обратно. По лесенке вынес свое грузное нагое тело, поросшее густой седой порослью, завернулся в простыню и сел в шаткое пластиковое креслице. Взял со стола початую бутылку "Аквавиты", приник к горлышку толстыми губами. Сделал несколько жадных глотков.
      На душе у него было неспокойно. Что-то непонятное происходило вокруг. А неясностей человек не любил. Он сумрачно посмотрел на колышущуюся у самых ног воду, облизывающую кафельный бережок, словно там, в ее глубине, мог найти ответы на свои вопросы.
      Ответов, однако, в глубине бассейна не было.
      Над головой неприятно гудели неоновые лампы.
      Человеку не нравилось здесь, среди искусственного света и ненастоящей морской воды. Как и большинство людей, выросших вблизи моря, плавать он не умел, а сюда, в закрытый оздоровительный комплекс "Гефест" на Малой Подъяческой, точнее в бассейн-"лягушатник", - ходил только для того, чтобы прохладной, насыщенной солями и витаминными добавками водой смыть с тела усталость, подумать на "бережку" в одиночестве.., ну, и иногда переговорить кое с кем с глазу на глаз.
      Предстоящий разговор тяготил его. Практически впервые в жизни он не знал, правильное ли решение принял, верно ли поступает. Обычно подобные проблемы его долго не волновали. Все проблемы разрешались быстро и без особых раздумий. Без оглядок на последствия. Но сегодня...
      Дверь за его спиной бесшумно распахнулась, и в помещение "лягушатника" шагнул светловолосый мужчина лет тридцати, в джинсах и сером, грубой вязки свитере на голое тело. Грузный человек в простыне живо оставил бутылку и порывисто поднялся навстречу.
      - Валера! Жду тебя. Проходи.
      По восточному обычаю он по-братски обнял гостя. Потом приобнял за талию и повел к столику. Горестное выражение моментально исчезло с его лица, как и вялость движений. Теперь это был бойкий, открытый кавказец.
      - Молодец, что зашел. Садись. Как дела?
      - Идут, - односложно ответил гость.
      Он знал манеру своего работодателя поговорить о пустяках, прежде чем переходить к делу, и не торопился. Когда понадобится, дедуля сам все скажет. И останется лишь обсудить цену.
      - Извини, кушать не предлагаю - здесь кушают такое, что стыдно. Гамбургеры-шамбургеры, фри... Что за фри такое?
      - Нет, кушать не хочу, - улыбнулся тот, кого назвали Валерой, усаживаясь напротив и сцепив руки на животе. - Покушать можно и в другом месте.
      - Правильно! - взмахнул руками грузный. - Всему свое время. Здесь купаются и отдыхают. Ты купаться не хочешь? Сходи, я подожду, а?
      Валера отрицательно помотал светлой гривой волос.
      Нельзя сказать, что кавказец не любил Валерия.
      Он просто был к нему равнодушен. Относился к парню как к человеку, который изредка выполняет его личные просьбы деликатного характера. Один из винтиков общества, которым с недавних пор управляет именно он, Осман Вагранович.
      - Ну, как знаешь. Хоть водички попей - это нехорошо, ты гость, а я тебя и порадовать ничем не могу.
      - Водички - это можно, - согласился Валерий и набулькал в чистый бокал "Аквавиты". Пригубил. Отставил. - Вы как поживаете, Осман Вагранович?
      Говорили они негромко, но чуткое эхо бассейна подхватывало слова и гулко разбивало о влажные стены. Даже собственные голоса казались беседующим нереальными.
      - Да разве это жизнь?! - поморщился Осман Вагранович. - Проблемы, проблемы... Носишься туда-сюда, устраиваешь, чтобы всем хорошо было, а все равно неладно получается. А тут милиция еще... - Он печально махнул рукой.
      Валерий едва заметно поднял брови. Отблески волн ползали по его худощавому лицу. Что-то быстро на этот раз Осман переходит к деловой части беседы. Без предварительной болтовни. И очень не понравилось Валере упоминание милиции - особенно в свете разговора. И куда клонит?
      Заметив реакцию собеседника, пожилой грузин успокаивающе усмехнулся.
      - Ты не беспокойся. Я милиции ничего плохого не сделал. Они меня не трогают, я им не мешаю... Но в любом стаде есть баран, который все стадо портит, правильно? Только не баран, а коза.
      Женщина, понимаешь? Что ей надо - не знаю, клянусь... Но ведь крутится вокруг, выискивает чего-то, а чего - самой небось неизвестно.
      В конце ноября Осман почувствовал некое слабое движение вокруг себя, что-то вроде легкого сквознячка. Двадцать восьмого числа какие-то менты пришли к его шестерке Болеку и из этого трусливого барана вытрясли кое-что по убийству народного избранника Марьева. Тогда Осман внимания на это не обратил. Все равно никто ничего доказать не сможет. Но потом эти же менты заявились в контору к Тенгизу - и контора приказала долго жить. Это был уже ощутимый удар, и Осман впервые ощутил тревогу. Он навел справки о женщине-сыщике и встревожился еще больше. Ведь из-за двухлетней давности писем именно этой бабы своему руководству пришлось грохнуть Марьева-депутата: она подошла слишком близко к его группировке, а Марьев-арестант начал бы петь, что твой Меладзе, и сдал бы всех. Необходимо было заткнуть ему глотку. И разве Осман виноват, что марьевское место в результате занял именно он?.. Хотя паниковать было еще рано - Тенгиз лег на дно, а больше ни одна душа не знала, кто заказал депутата, - Осман впал в мрачную задумчивость. Он не понимал, что нужно этой бабе, а непонятки его раздражали. Однако потом баба с помощью дружка-мента зачем-то принялась выпытывать у марьевского прикормыша подробности о гибели депутата. И это обеспокоило старого грузина не на шутку. Если так пойдет и дальше, то...
      На столике запиликал сотовый, но быстро замолчал, потому как был переключен на режим автоответчика. Осман Вагранович брезгливо посмотрел на "трубку". Потом поднял глаза на гостя и вздохнул.
      - Звонят, чего звонят? Даже здесь беспокоят.
      Отдохнуть не дают... О чем я говорил, Валера?
      - О женщине из милиции, - бесстрастно ответил Валерий. Пока он никаких выводов не делал.
      Ждал продолжения. Хотя упоминание конкретного стража порядка не понравилось ему еще больше.
      Обычно в разговорах с кавказским работодателем никогда напрямую не обговаривалось, что именно должен был совершить Валерий, - все строилось на намеках и полутонах, однако они прекрасно понимали, о чем идет речь. И если Осман собирается убрать эту женщину-мента... Знать, совсем из ума выжил.
      - Какая женщина?! - возмутился Осман Вагранович. - Не женщина - мент в юбке. Женщина дома сидит, обед делает и детей растит, да? А эта с пистолетом по городу бегает. Что ей надо от меня, не пойму. Деньги вообще не берет. Гордая. Хотел по-людски поговорить с ней, своего человека послал, так она, представляешь, его обратно отправила, честное слово! Не правильно это, плохо... - Он вдруг стих, устало потер левую сторону широкой волосатой груди.
      Осман соврал насчет того, что намерения противника ему неизвестны. Чертова Гюрза высказала требования предельно ясно: ей нужен был человек на Литейном, который за определенную плату сдает кавказцу информацию о планах и работе некоторых ментовских отделов - в частности угонного. Но тут уж Осман уступать не собирался. У ментов свои стукачи, у них свои. По-честному, да?
      - Устал я, Валера. Старею, наверное. Женщину вот на место уже поставить не могу. Ты пей водичку, Валера, пей, не "бордо", но вкусно.
      Валеру Осман Вагранович подобрал в девяносто шестом, аккурат после первой чеченской войны, когда молодой боец разведроты, чудом живой и не раненый, вернулся в родной город, где оказался без работы, без денег в восьмиметровой комнатке на Петроградской. Познакомил их охранник в офисе; Осман сразу обратил внимание на молодого парнишку, готового на все ради приличного существования. Старик не ошибся в своем выборе: щекотливые поручения Валерий исполнял четко, грамотно, без лишних вопросов и сомнений - лишь бы деньги платили. А Осман платил ему исправно, ежемесячно, несмотря на то, есть для него "работа" или нет, а что там происходит в голове белобрысого паренька, кавказца волновало мало.
      - Осман Вагранович, - нерешительно заметил гость, - надеюсь, вы понимаете, что пересекаться с милицией...
      - Это не милиция, слушай! - вскинулся грузин. - Это женщина! И она работает сама, без приказа... - Он запнулся, точно раздумывая, стоит ли продолжать, но продолжил:
      - Валера, ты мне как родной сын, я о тебе очень беспокоюсь. Сережу Марьева помнишь, упокой бог его душу? Кто его убрал - не найдут никогда, это я тебе обещаю, потому что никому не нужно. Небольшой человек он был, хоть и депутат. Никому не интересно копать глубоко. А эта женщина копает. Зачем - не знаю. Но она была в семье Сережи. Почему-то спрашивала у дочери про ее знакомого. Того самого, который погиб два года назад...