- Ну! - нетерпеливо поторопил его Стахов. - На землю!
      Парень осторожно опустился вначале на одно, а затем и на второе колено и после непродолжительной заминки уже без дополнительных приказов неловко упал лицом в траву.
      Судя по всему, на душевное равновесие Ирины не особенно повлиял парень, замертво рухнувший на землю после её выстрела. Во всяком случае, она явно не испытывала особых угрызений совести по поводу того, что ей пришлось убить человека.
      - Подбери пистолет и проверь, нет ли у нашего приятеля в карманах чего-нибудь интересного, - ровным голосом предложила она Антону.
      В это время Мишка прошел за спины лежащих головой в сторону машины парней. Антон услышал, как он спросил, пиная в лодыжку одного из лежащих:
      - Есть тут кто еще?
      Никто ему не ответил.
      - Ну-ну... Если что - первые пули ваши, - пообещал Мишка и позвал, Давай сюда, Антон.
      Стахов успел уже поднять с земли пистолет резвого напарника привезшего их в лагерь водителя и теперь неумело ощупывал карманы лежащего перед ним ничком гиганта. Помимо телефона и портмоне в них ничего интересного не обнаружилось.
      - Погляди у него под курткой за поясом, - деловито подсказала Ирина.
      За поясом также ничего не оказалось.
      - Я пока послежу за ним, - пообещала Ирина. - Иди. Тебя ждут. И телефон этого амбала прихвати с собой.
      Негостеприимным встречающим связали руки прочным шнуром, обнаружившимся в кармане одного из пленников, и заставили перейти в ближайший корпус. Тут их уложили "ромашкой" - ноги к центру - на покрытые толстым слоем пыли деревянные полы, после чего связали им ноги каждому в отдельности и всем вместе. В результате они лежали теперь лицом вниз на грязных полах и сверху напоминали собой что-то вроде эмблемы фирмы "Мерседес".
      - Теперь они не скоро освободятся, - завершив мучения с последним узлом, удовлетворенно заметил Мишка.
      - Зря вы это затеяли, мужики, - неожиданно подал голос привезший их в заброшенный лагерь гигант. - Точно говорю - зря.
      - А ты, никак, грозишь нам? - удивился Филимонов.
      Парень промолчал.
      - Пойди, погляди, нет ли тут ещё кого, - предложил Антону Мишка.
      Каждый корпус здесь представлял собой нечто вроде длинной и узкой коробки с двумя расположенными по центру здания друг напротив друга дверями и многочисленными широкими окнами. Прогнившие полы местами проломились и тут и там остатки половиц торчали вверх этакими темными наклонными торосами.
      Осторожно ступая, Антон подошел к ближайшему оконному проему и выглянул. Через ветви разросшегося кустарника можно было видеть свободное пространство, заваленное разбитым кирпичом, кусками штукатурки и осколками бетонных панелей. А несколько левее площадки со строительным мусором что-то блестело. Стахов отвел рукой мешавшую ему ветку и увидел стоявший метрах в десяти от него легковой автомобиль.
      - Там ещё машина, - объявил он. - Пойду погляжу. - И он перешагнул через остатки невысокого подоконника на улицу.
      За домом стояла старенькая "Мазда". Антон заглянул в машину. В ней никого не было. Тогда он открыл дверцу и сел за руль. Ключ торчал в замке зажигания. Молодой человек осторожно повернул его и поглядел на приборную доску. Затем он вытащил ключ из замка, положил его в карман и вышел из машины.
      Прежде чем вернуться в прохладу корпуса, Стахов ещё некоторое время постоял рядом с машиной, оглядывая окрестности. Затем он помахал следившему за ним из оконного проема Мишке и направился к следующему корпусу. Это строение было ещё в худшем состоянии, чем первое. Во всяком случае, внутри тут все выгорело, и от полов и опорных балок не оставалось никакого следа. Пустыми оказались и два корпуса, расположенные слева от проезда, на котором остановился их "джип". В одном из них на остатках полов валялись многочисленные спинки металлических кроватей. Необходимых для превращения их в предметы мебели панцирных сеток нигде не было видно. По всей видимости, их уже давно успели "оприходывать" для хозяйственных нужд жители соседних населенных пунктов.
      Завершив осмотр, Антон мимо привезшего их внедорожника и лежащего лицом в траве трупа вернулся к друзьям.
      - Скорее всего, эти деятели - он кивнул на лежащих на полу пленников приехали сюда незадолго перед нами.
      - С чего ты так решил? - полюбопытствовал Митшка.
      - Двигатель их "Мазды" ещё не успел остыть.
      Филимонов присел на корточки рядом с привезшим их сюда здоровяком.
      - Ну ты, хмырь, - он слегка пихнул его кулаком в плечо, - С чего это вдруг ты решил устроить нам тут такой шикарный прием?
      Здоровяк не спешил с ответом.
      - Молчишь? Ты на кого работаешь? - отвешивая парню звонкую затрещину, продолжал "входить с ним в контакт" Филимонов. - Кто приказал тебе везти нас сюда? Ну! - и он снова наградил лежащего подзатыльником.
      - Ты что, совсем дурной, что ли? - возмутился парень. - Ходит с полной сумкой баксов, а потом ещё спрашивает, отчего это его завезли не туда, куда ему хотелось...
      - С какой сумкой? - не понял Мишка.
      - С какой, какой... С твоей. Из которой ты ещё пиво выуживал.
      - Да с чего это ты взял, что в ней есть баксы?
      - Так ведь ты же сам об этом Федьке сказал, - утробно прогудел в пол парень.
      - Это тому поддатому от магазина, что ли? - сообразил Филимонов.
      - Ну да. Я же говорю - Федьке.
      - Ну-ну... - покачал головой Мишка. - Это в каком же нужно быть состоянии, чтобы померещилось такое?!!
      - Так что, значит, в сумке у тебя не бабки?
      - Бабки... Банки, а не бабки. С пивом банки. Понял? Да ещё с водярой две полбанки.
      Мишка выпрямился и кивнул в сторону выхода: "Пошли, ребята".
      - Эй, подожди! - позвал парень. - Ну, Федька и козел! - гигант немного помолчал, а потом поинтересовался, - А как же тачка, которую вы в лесу бросили? Ты ж её вроде как мне оставил?
      - Если выберешься отсюда, делай с ней, что хочешь. Мне-то что? Она ведь не моя. Кстати, прими к сведению, твою тачку я тоже не собираюсь ставить под охрану на стоянку.
      - Не разбей её только. Слышишь? А то!!!
      - А, шел бы ты... - ругнулся Мишка и вышел из корпуса.
      Прежде чем уехать, Филимонов зашел за корпус и некоторое время копался и колдовал под капотом "Мазды".
      - Я позаботился, чтобы после освобождения от пут эти деятели не сразу смогли уехать отсюда, - сообщил он, садясь за руль внедорожника.
      - С покойником им не до нас будет, - покачала головой Ирина. - Кстати, нам невредно будет избавиться по пути от твоего ствола, - добавила она, обращаясь к Левому.
      - Да уж. С собой его возить едва ли стоит, - согласился Филимонов.
      - Притормозишь у пруда, - предложил Антон. - Постараюсь забросить пушку подальше.
      - Приторможу, - пообещал Мишка и тронул машину с места.
      Их путешествие до города прошло достаточно спокойно. В результате через каких-нибудь двадцать минут их внедорожник остановился за мостом у оптовой ярмарки. Многочисленные машины стояли тут почти сплошным рядом вдоль тротуара. Молодым людям повезло - когда они медленно ехали вдоль забора ярмарки, буквально перед ними от тротуара отъехал груженый разнокалиберными коробками пикап. Мишка не замедлил воспользоваться этим обстоятельством и поставил машину на освободившееся место.
      На всякий случай он протер носовым платком рулевое колесо и все ручки, а также автомат. Сумку с автоматом было решено оставить в машине. "Береженого Бог бережет" - прокомментировал свое решение Мишка, покидая салон и прикрывая за собой дверцу.
      Молодые люди не спеша направились к автобусной остановке.
      - Где тебя можно будет потом найти, Ириш? - поинтересовался Филимонов.
      - Пока точно не знаю, - девушка пожала плечами. - На всякий случай запиши телефоны мамы. Дома я постараюсь в ближайшее время не появляться.
      Мишка кивнул в сторону Антона: "Он запишет".
      - Я полагал, что ты не собираешься показываться ни у матери, ни у своего приятеля, - удивленно поглядел на девушку Антон.
      - Не собираюсь. Но позвонить-то я им могу?
      - Можешь. Только имей в виду, что их телефоны могут прослушивать.
      - Естественно. На всякий случай запиши ещё один телефон. Это моя школьная подруга, - Ирина назвала номер. - Если я вам в ближайшие дни понадоблюсь, через неё вы сможете найти меня.
      - Заметано, - кивнул Филимонов. - Ну а со мной и Антоном - как договорились - связь по телефонам, которые у тебя уже есть.
      - Куда лучше? Домой? В офис?
      - Звони туда, где застанешь меня. Будишь звонить в офис, представишься секретарше как... как Инесса из Питера. Я предупрежу, чтобы в случае звонка Инессы тебя немедленно соединили со мной. Но все-таки лучше, если будешь звонить по сотовому.
      После того, как Ирина уехала автобусом, Антон остановил первую попавшуюся машину и назвал адрес своего офиса
      - Дай-ка мне телефон, - попросил Мишку Антон.
      - Держи. Передавай от меня приветы.
      - Я не домой.
      - Понимаю. Привет Витке.
      Увы, ни дома, ни на работе Виты не оказалось. "Позвоните вечером, предложил выразительный мужской голос и после непродолжительной паузы добавил, - Лучше всего, после восьми".
      Антон набрал номер служебного телефона жены.
      - Здравствуй. Это я, - поприветствовал он супругу.
      - Ты уже вернулся? - озабоченно поинтересовалась та, поскольку во время последнего телефонного разговора Антон, звонивший ей из леса вскоре после пленения Ирины, объявил, что задержится по делам за городом на несколько дней.
      - Да, - после непродолжительной заминки подтвердил Стахов. - Вернулся.
      - Сегодня... Когда тебя ждать сегодня?
      - Пока не знаю. Мне не звонили вчера или сегодня утром?
      - Тебя искал Рысанов. Александр Иванович.
      - А в чем дело?
      - Не знаю, - ответила Лида. - Он звонил и вчера и сегодня. И...
      - Да?
      - Ника неважно себя чувствует. Но ты не беспокойся. Ничего серьезного. Мама вызывала врача.
      - Так она у бабушки?
      - Да, - подтвердила Лида. - И просила передать тебе, чтобы ты заехал за ней туда.
      - Я сейчас перезвоню лапуле.
      - Не стоит. Мама только что уложила её спать. Давай договоримся так: когда освободишься, позвони мне и мы вместе заедем за Никой.
      - Я позвоню, - пообещал Антон. - Позвоню в любом случае.
      Завершив разговор, он некоторое время сидел в раздумье.
      - Что там с Никой-Вероникой? - поинтересовался Мишка.
      - Кажется, простудилась. Просит, чтобы я забрал её от бабушки.
      - Лучше не забирай пока. И Лидке скажи, чтобы была осторожна. Да распорядись, пусть твои красавцы не спускают с девки глаз.
      - Ладно, - Антон помолчал немного. - А сейчас завези меня в офис.
      - С какой стати? - удивленно поглядел на приятеля Мишка. - Мы же договорились - пока побудешь у меня.
      - Видимо, что-то случилось. Меня вчера и сегодня разыскивал Рысанов.
      - Так позвони и выясни, в чем там дело.
      - Лучше... - начал Антон, но Мишка не дал ему завершить мысль.
      - Лучше всего, если ты не будешь подставляться, - сердито глядя на приятеля, заявил он. - Плевать я хотел на твоего Рысанова, равно как и на все его проблемы.
      - Его проблемы - наши проблемы. Фирма-то принадлежит нам, а не ему, напомнил Стахов.
      - Причем тут фирма!!? Неужели не понимаешь, что речь сейчас идет о большем, чем интересы фирмы? Нам с тобой сейчас нужно срочно определяться, а ты...
      - Ладно, - и Антон набрал номер Рысанова, но того не оказалось на месте.
      Подождав немного, Стахов позвонил секретарше. Девушка сразу узнала голос начальства и заверила, что его зам будет на месте не позже чем через три четверти часа. "Проблемы? Да нет. Все как обычно".
      - Ну вот видишь, - Филимонов подмигнул и забрал у приятеля телефон. Можешь не дергаться.
      ГЛАВА 13
      Антон открыл глаза. Ощущение реальности происходящего, а также основные чувства и ощущения как-то уж очень медленно возвращались к нему. Это было похоже на работу компьютера, последовательно загружающего в после включения несколько обязательных программ. "Компьютер" был не очень совершенен, и "загрузка" шла бесконечно медленно и со сбоями.
      Первое, что дошло до затуманенного сознания Стахова - какой-то шум. Скорее всего, это был шум движущегося автомобиля. Легкие толчки и покачивание, которые он осознал затем, свидетельствовали о том, что он едет. Нет, не совсем так. Не он едет. Его везут. Везут на чем-то и куда-то. Но, что удивительно, - открыв глаза, он ровным счетом ничего не видел.
      Стахов вновь закрыл глаза, крепко смежил веки, а затем вновь распахнул их. Увы, ничего не изменилось. Кругом была все та же горячая непроницаемая темнота. Вот только вдруг резко заболела голова, и появилось чувство тошноты. Голова не просто болела. Она трещала, она раскалывалась от тяжелой давящей боли. Было такое впечатление, будто её сжимают стальные обручи. И эти обручи были живыми. Они пульсировали. Они по очереди сжимались и разжимались. И в соответствии с этими их пульсациями то усиливалась, то ненадолго стихала боль. Она не пропадала, а лишь становилась на короткое время не такой острой. Но обручи вскоре вновь сжимались, и от накатывающей тупой боли тошнило и хотелось кричать.
      В те короткие моменты, когда головная боль ослабевала, начинало надсадно ныть все тело. Это ощущение было не столь болезненно. С ним, наверное, можно было бы даже смириться. Однако следующий через короткие мгновения очередной приступ головной боли заставлял Антона забывать о том, что у него помимо головы есть ещё руки, ноги и туловище...
      Стахов попытался изменить позу - это ему не удалось. И затуманенный мозг не мог дать ответ на причины неудачи. Или его тело просто не хотело подчиняться ему, или что-то его удерживало. Все это напоминало ночные кошмары, когда нечто темное и тяжелое наваливается и полностью лишает спящего сил и воли. Вот только обычного в таких случаях ужаса Стахов не испытывал. Он лишь ощущал дискомфорт и, подчиняясь рефлексам, пытался изменить позу. Ему это не удалось в очередной раз, и он смирился с этим. Смирился в первую очередь потому, что любое - умственное или физическое усилие усиливало сосредоточенную в черепной коробке боль. Эта боль как бы жила там своей собственной жизнью. Она ворочалась там, дергалась и беззастенчиво брыкалась. И лучше было не тревожить её. В этом случае она несколько успокаивалась и не так безжалостно мучила его бедную голову.
      Меж тем его качающийся в темной тошнотворной темноте мозг отказывался воспринимать информацию от органов чувств. Он был занят самим собой, а точнее - поиском оптимальных отношений с терзающей его изнутри давящей болью. Поэтому он отказывался от анализа окружающего. Ему было не до таких мелочей.
      Скорее всего, промучившись так на грани между бредом и реальностью несколько секунд, Антон вновь "отключился". Подчиняясь некой программе самосохранения, его мозг просто "выключил" сознание. Во всяком случае, когда через некоторое время молодой человек вновь пришел в себя, то уже был способен - пусть и не очень четко - воспринимать окружающее.
      Кажется, он лежал на правом боку. Да, несомненно на правом, поскольку его правая щека покоилась на чем-то жестком, колючем и пахнущем землей и пылью. Желая перевернуться, Стахов сделал усилие, которое немедленно отозвалось стуком крови в висках, усилением головной боли и приступом тошноты. Однако изменить позу при этом ему так и не удалось. Тогда молодой человек попытался хотя бы пошевелить пальцами рук или ног. Но и это оказалось невозможным - он не ощущал ни рук, ни ног. "Не ампутировали же мне их!" - подумал он.
      В этой темноте помимо боли существовали лишь чувство тяжести да желание изменить позу. Но теперь это были уже не просто рефлексы. Его мозг уже пробуждался. Во всяком случае, теперь он был не просто куском изолированной от всего мира и страдающей от боли живой плоти. Теперь он ощущал себя частью тела. Мозг принадлежал человеку, и человеком этим был Антон Стахов.
      Антон оставил попытки перевернуться. По всей видимости, он был связан, и от длительного лежания в одной позе все его тело онемело. И это онемение странным образом захватывало и разум. По крайней мере, оно зацикливало его на неприятных ощущениях, тем самым все более и более усиливая их. Допускать этого не следовало. И коль скоро изменить позу не удавалось, ему, очевидно, надлежало по возможности расслабиться и привести свои мысли в относительный порядок.
      Итак, судя по всему, его везли в автомобиле. Мягкость хода и отсутствие характерных стуков и позвякиваний свидетельствовали о том, что это не был грузовик. Следовательно - либо его "упаковали" в какой-то ящик, либо, что ближе к истине, просто засунули в багажник. В пользу последнего предположения говорил и запах старой мешковины. Наверное, не желая запачкать машину, под него бросили несколько мешков для перевозки овощей. Скорее всего, мешки были из-под картофеля.
      Итак, теперь следовало попытался припомнить, что же предшествовало всему этому. Как он мог попасть в багажник? Он же ехал с Мишкой на попутке. Ехал к нему домой. Что же было потом? Что?
      По дороге Филимонов позвонил Кочету и сообщил, что как можно быстрее ждет его у себя. "Да-да, как можно быстрее. ... Нет. Еще нет, но буду минут через пятнадцать-двадцать", - ещё сказал он тогда и завершил разговор. А что произошло потом? Может быть, их перехватили в пути? Вытащили из машины и... Нет-нет. Никто их не останавливал. Он это точно знал. Они благополучно добрались до особняка, в котором жил Филимонов. Более того, Антон четко помнил, как они входили в дом. Было очень жарко, и первым делом оба они отправились приводить себя в порядок, благо в доме было две ванных комнаты. И когда - чистый и расслабленный - он в халате и тапочках на босу ногу спустился вниз, то увидел сидящих за столом и что-то оживленно обсуждавших Мишку и Кочета. При появлении Стахова беседа прервалась.
      - Тебя что-то разыскивает жена, - поздоровавшись с Антоном, объявил ему Кочет. - Просила позвонить как можно быстрее.
      - Когда ты с ней разговаривал?
      - А я не разговаривал с ней. Мне передала просьбу секретарша, когда я выходил к машине. На тот случай, если мы вдруг увидимся с тобой.
      - Думаю, после этого я уже общался с ней, - пожал плечами Антон.
      - Ну смотри... Мое дело - передать.
      - Ладно, перезвоню на всякий пожарный, - решил Стахов и прошел в угол, где на журнальном столике стоял телефон.
      Но не успел он сделать ещё и пары шагов, как телефон зазвонил. Подойдя, молодой человек снял трубку.
      - Але! - произнес взволнованный женский голос. - Ты, Миш?
      - Нет, это...
      - Слава Богу! Наконец-то я нашла тебя.
      Антон узнал голос жены.
      - Что случилось? - спросил он.
      - Я... Ты можешь приехать к маме?
      - Да что стряслось? - уже предчувствуя что-то неладное, повторил вопрос Стахов.
      - Ника. У неё внезапно подскочила температура. Она бредит...
      - Понял. Я еду. ... Ты вызвала врача?
      - Естественно, - раздраженно ответила жена.
      - За тобой заезжать?
      - Я уже дома. У мамы. Не теряй времени.
      Бросив трубку, Антон метнулся к лестнице на второй этаж.
      - Что случилось? - поднимаясь из-за стола, поинтересовался Мишка.
      - У Ники высокая температура. Она бредит. Лида просит приехать, - не останавливаясь, пояснил Стахов.
      - Да подожди ты! Мне поехать с тобой?
      - Зачем? Вызови лучше машину.
      - Тебя подбросит парень Кочета.
      Через пару минут Антон уже выходил из дома. Со скамейки, стоявшей в тени нависающих над ней кустов, поднялись двое. Одного Антон знал - это был водитель Кочета. Второго - темноволосого, невысокого, но крепкого телосложения, он видел впервые.
      - Это Грека, - идя следом, представил Кочет. - Пусть едет с тобой.
      - Зачем?
      - Пусть едет, - не терпящим возражений тоном потребовал Мишка. - И позвони, как приедешь. А машину пока оставь в своем распоряжении.
      Путь от Мишки до дома тещи занимал обычно каких-нибудь двадцать пять тридцать минут. И, хотя на сей раз водитель постоянно превышал допустимую скорость, теперь дорога показалась Антону бесконечно долгой.
      По подсказке Стахова водитель подъехал к нужному подъезду и затормозил. Не дожидаясь полной остановки, Антон открыл дверцу.
      - Подожди! - попросил Грека, но Антон уже распахивал оказавшуюся незапертой дверь подъезда.
      Молодой человек оказался в небольшом тамбуре перед очередной дверью. Справа находилась ещё одна, ведущая в подвальное помещение дверь.
      Когда Антон начал набирать код, входная дверь за его спиной снова открылась, и кто-то зашел следом за ним в тамбур. "Наверное, Грека", подумал он тогда. И все. "Наверное, это Грека". Больше, помимо этой последней мысли, он ничего не помнил. Потом была только темнота. И ещё боль.
      Очевидно, вошедший за ним с улицы человек ударил его чем-то тяжелым по голове. Или плеснул в лицо какой-нибудь лишающей сознания гадостью. В результате он сразу же "отключился". А потом его перетащили в багажник. Вот только - как все это могло произойти на глазах у охранников? Не могли же они, в конце концов, спокойно наблюдать, как незнакомые люди выносят его из подъезда! А может быть, они и не наблюдали? Может, именно они и везут его теперь "заказчику"? Вначале "угостили" ударом по затылку, а потом уже погрузили в машину. Или же все было по-другому? Возможно, их самих вначале "нейтрализовали", а потом принялись за него? Ответов на эти вопросы у Антона не было и не могло быть.
      Стахов попытался вспомнить, видел ли он кого-нибудь, когда спешил от машины ко входу в подъезд, где жила его теща. Увы, тогда его мысли были заняты другим - его лапулей, его Никой. Поэтому он не видел ничего вокруг, просто не обращал внимания на окружающее. А надо бы... Ох, как надо было!
      В результате теперь он задыхается от жары и запаха пыли в багажнике автомобиля, который везет его неизвестно куда и неизвестно с какой целью. Хотя - почему неизвестно? Скорее всего, его ударили чем-то тяжелым по голове, а затем, сочтя мертвым, погрузили в машину, дабы сбросить в какой-нибудь заброшенный колодец, или с грузом на шее спустить в реку. А может быть, где-нибудь в лесу, среди кустов и замшелых пней для него уже припасена укромная могилка. И теперь его везут, дабы швырнуть в яму и присыпать сверху прохладной мягкой землей.
      Нарисованная услужливым воображением сентиментальная картина возвышающегося над ровной зеленой поверхностью темно-серого холмика странным образом взбодрила Стахова, пробудив в нем желание жить и бороться за свою жизнь. Собравшись с силами, он снова попытался изменить позу, и после нескольких безуспешных попыток понял, что его ноги и руки крепко связаны, а во рту у него торчит кляп. Это "открытие" обрадовало его. Действительно, если бы его сочли трупом, то едва ли бы стали затыкать чем-то рот и пеленать как древнеегипетскую мумию. Труп можно перевозить и без этих предосторожностей - он не кричит и не брыкается. Труп заведомо не будет сучить ногами и стучать по крышке багажника. Не станет он и звать на помощь. Следовательно, его похитители знали, что он жив. И если бы его хотели превратить в труп, то давно бы уже проделали это. Но, видимо, кому-то он был нужен живым. Может быть - на время, но живым. Кому-то от него было что-то нужно. "Кому-то, что-то..." - мысленно передразнил он себя. Приходилось признать, что он не знал ничего. Ничего определенного. Он просто не мог представить себе, чтo крылось за всем этим. Было лишь очевидно, что их с Мишкой "заклятый друг" снова переиграл их. Равным образом не вызывало сомнений, что ближайшее будущее не предвещало ему, Антону Стахову, ничего хорошего.
      Голова продолжала болеть, ныло все тело, ужасно хотелось пить. Дабы убедиться в том, что он действительно жив, что способен хотя бы на что-то, Антон попытался издать звук. Он сделал вдох и издал носом нечто вроде сдавленного мычания. И несмотря на шум, он услышал-таки этот звук, это мычание! Это уже было победой. Небольшой, но победой. Эх, если бы только он мог развязать свои путы! Но об этом можно было только мечтать. Нет, пожалуй, лучше не тратить время на беспочвенные мечтания, лучше подумать о том, кто именно мог подставить его.
      Скорее всего, это все-таки не были шофер с охранником Грекой. Хотя бы потому, что подобные дела обычно заблаговременно планируются. Никто не мог предвидеть заранее, что, узнав о болезни дочери, он воспользуется машиной Кочета. Филимонов вполне мог предоставить в его распоряжение одну из своих машин. Мог, в конце концов, и сам повезти его. Да и Грека, в общем-то, личность случайная. Этого парня он видел сегодня впервые. Он знал охранника, который обычно сопровождал Кочета. То есть, скорее всего, это была какая-то непредвиденная замена. Иными словами, вариант сговора шофера с Грекой исключался практически на сто процентов. Во всяком случае, исключался, если Кочет не был причастен ко всему этому. А не доверять Кочету у него оснований не было.
      Проще всего было предположить, что прослушивались все телефоны Мишки. В этом случае становилось понятным, как "они" узнали, что он едет на квартиру к теще. Узнав об этом, туда сразу же отправилась соответствующая группа. Адрес тещи, как и адреса его родных и друзей, у "них" конечно же имелся. Остальное для этих ребят являлось уже лишь вопросом техники. Приходилось только удивляться мобильности противника. Успеть направить крепких ребят на его перехват за каких-нибудь пятнадцать минут - это граничило с чудом... Даже в том случае, если группа пребывала в готовности, ожидая лишь сигнала для выезда.
      Нет, все это никак не могло быть экспромтом. Очень похоже, что ему расставили ловушку. Но как "им" это удалось? Неужели Лиду силой заставили звонить ему?
      Следовало признать, что голос у супруги действительно был очень взволнованным. Но, с другой стороны, это и понятно - ухудшилось состояние дочери. Как большинство молодых матерей, Лида просто впадала в прострацию, стоило Нике немного приболеть. Вот только - это ли на самом деле явилось действительной причиной её волнения? А что, если эти люди просто-напросто похитили Лиду и затем заставили позвонить ему? Или же в то время, как он ехал в попутке, подготовленные мужики вломились к теще, заставили вызвать дочь и затем принудили Лиду разыскивать его?
      Всех этих вариантов, конечно же, никак нельзя было исключать. Однако думать ни о чем подобном не хотелось. Сидящий у Стахова (как и каждого из нас) в голове "внутренний цензор" сразу же отмел подобные предположения как необоснованные. Это и понятно: кому хочется думать о том, что его близкие жена и дочь - находятся в опасности? Кому приятно осознавать, что он не в силах не только помочь им, но даже и проверить подобную вероятность?
      В подобной ситуации на ум сразу же начинают приходить различные успокаивающие варианты.
      Стахову подумалось, что сразу же после того, как он первой раз поговорил с супругой из попутки, ей могла перезвонить теща. Наверное, она сообщила об ухудшении здоровья внучки. И Лида незамедлительно начала разыскивать его. Позвонила мужу в офис, позвонила секретарше Филимонова, и, отчаявшись наконец отыскать его, отправилась домой к матери. Во время своих телефонных поисков она вполне могла обмолвиться о причине, по которой ищет супруга. И если её разговоры прослушивались, заинтересованным лицам это давало основания предположить, что он, Стахов, также вскоре должен появиться у тещи, и тогда... Тогда, следовало признать, у "них" было время для подготовки к его встрече.
      Вот только - почему Лида не позвонила Мишке на номер его мобильного телефона? Тогда она существенно раньше могла бы связаться с мужем. "Скорее всего, она была слишком возбуждена. Все дело в стрессе", - подумал Антон и попытался отвлечься от неприятных дум.
      Меж тем машина шла, то притормаживая, то разгоняясь. По характеру шумов Антон мог предположить, что автомобиль, ехавший до того в плотном транспортном потоке, теперь катил по какой-то второстепенной, изобилующей выбоинами дороге. Водитель был вынужден существенно уменьшить скорость. Звук изредка проходящих навстречу машин свидетельствовал о том, что проезжали они совсем близко, а следовательно - дорога была очень узкой.
      Прошло ещё некоторое время, и машина круто повернула вправо. Антон понял это по непродолжительному торможению и по тому, как инерцией его прижало макушкой к чему-то твердому. Затем последовало ускорение, и машина покатила дальше по на удивление ровному покрытию. Теперь не ощущалось ни малейших неровностей. Автомобиль будто скользил по воздуху. И это спокойное и плавное движение странным образом вызывало у Антона ощущение стремительно приближающейся опасности.
      Прошло ещё несколько минут, и, предварительно коротко посигналив, машина остановилась. Хлопнула дверца, и раздались приглушенные голоса. Затем машина вновь тронулась. Дверцу при этом более не открывали. "Выходил не водитель, а кто-то из сопровождающих", - понял Стахов.
      На сей раз, прежде чем вновь остановиться, автомобиль проехал, судя по всему, не более двух сотен метров. И снова хлопнули дверцы. На этот раз пассажиры молча удалились от машины, предоставив лежащему в багажнике Антону с тревогой ожидать дальнейшего развития событий. Почему-то пришли на ум прочитанные когда-то слова Вагнера: "Когда человек идет на смерть, самое меньшее, чего он может требовать, это знать зачем".
      "Нет, - зло подумал Антон, - При чем тут смерть? И нечего мне запугивать себя. Скоро этим займутся другие". И он не ошибся.
      Прошло никак не меньше пяти минут, прежде чем вновь послышались голоса и приближающиеся шаги.
      - Да брось ты! - по-видимому, возражая кому-то, проговорил низкий усталый голос, - Ну что с ним могло случиться? Обмочился разве что. Так это не смертельно.
      И тут - шутка человеческого сознания - Антон внезапно, как-то разом осознал, что он "на пределе". Еще немного, и он действительно не выдержит.
      - А он не мог задохнуться? - озабоченно поинтересовался хорошо поставленный баритон, принадлежавший, как почему-то подумалось Стахову, несколько взбалмошному и капризному человеку.